Лидия вздрогнула, но, победивши себя, отвечала с холодностию, которая всякого заставит прекратить разговор:
   - Да, у Ивана Александровича много врагов, о нем говорят много дурного, но вспомните, что мой жених обязан ему всем.
   Брага встал со стула с видимым негодованием и подсел к одному из карточных столов.
   Лидия осталась одна и продолжала украдкою глядеть на дверь передней.
   Барон, который во все это время сидел у окна и курил сигару, поглядывая с беспокойством на Брагу и на Лидию, наконец решился подойти к ней.
   - Лидия Сергеевна! - начал он нерешительным голосом.
   Лидия, выведенная из задумчивости, вздрогнула и быстро приподняла головку.
   - Это вы, барон, - сказала она гордо и почти презрительно, - я вас не ожидала сегодня.
   - То есть - я лишний? - глухо проворчал барон.
   - Мои слова не требуют пояснений, - твердо сказала Лидия, поднимаясь со стула и решаясь снова уйти в гостиную.
   - Лидия, - прошептал барон с стесненною яростью, останавливая ее за руку, - вы шутили с огнем, берегитесь.
   - Кто же шутил с вами?
   - Вы, вы, Лидия Сергеевна.
   Лидия уже была на пороге гостиной, но в эту минуту отворилась дверь залы, и Званинцев, слегка кивнувши головою гостям и хозяину, шел прямо к ней, ведя под руку Варвару Андревну Севскую.
   Варвара Андревна была очаровательно любезна, когда только хотела быть такою. В этот вечер вкус и почти роскошь ее костюма, тихая, благородная походка, улыбка на губах - все говорило, что она решилась разыграть роль нежно любящей матери. Званинцев тоже был одет чрезвычайно парадно, вероятно из уважения к своей даме.
   - Ma chere enfant, {Дорогая моя девочка (франц.).} - начала Варвара Андревна, протягивая руку к девочке, немного смущенной ее появлением в эту минуту.
   Лидия молча поцеловала ее руку и поставила большие кресла.
   - Отчего ты так бледна сегодня? - ласково спросила Севская, касаясь тихо своей бледной рукой прозрачных щек Лидии. - А где же Митя?..
   - Он уехал, Maman, - отвечала робко Лидия.
   - Уехал? - спросила мать.
   - Он через четверть часа будет, - заметил громко Брага. Услыхавши его голос, Севская довольно презрительно взглянула на него в лорнетку.
   - Кто это? - спросила она Лидию.
   - Друг Дмитрия Николаевича, - отвечала та, опуская глаза в землю.
   - Да, помню... он к Мите ходит - пустой человек, - заметила Севская, хоть бы ты, мой ангел, - обратилась она к Лидии, - поговорила Митеньке, что странно ему связываться с разными пустыми людьми... тебя он больше послушает? Не правда ли, Иван Александрович?
   - О чем вы говорите? - сказал Званинцев, который в эту минуту пристально глядел на Брагу.
   - Я говорю... - начала было Севская, - да вот и Митенька, - сказала она, видя входившего сына.
   Дмитрий быстро подошел к матери и поцеловал ее руку - потом, подавая Лидии сверток:
   - Вот Babu-polka, Лидия, - сказал он тихо.
   Лидия взяла сверток и отвечала обычной благодарностью.
   - Вы за этим и ездили? - равнодушно спросил Званинцев, указывая на сверток.
   - Да.
   - Делает вам много чести, - заметил Иван Александрович с полуулыбкою.
   - Это-то хорошо, - привязалась мать, не понявши легкой насмешки Званинцева, - это-то хорошо, Митя, да вот что нехорошо, и Лидинька, верно, скажет, что нехорошо: зачем ты не оставишь знакомства с разными пустыми людьми, всему свое время, голубчик мой: теперь ты будешь женат... хорошо ли?..
   - С какими пустыми людьми, маменька? - спросил побледневший Севский.
   - Да нет, хоть с этим-то, - ответила мать, нагло лорнируя Брагу. Севский вспыхнул и прежде всего взглянул на Званинцева, но гордая
   и спокойная физиономия этого человека заставила его опустить глаза в землю.
   - Я думаю, - важным и звучным голосом сказал Званинцев, - что ваш сын в таких летах, Варвара Андревна, что сам имеет полное право избирать себе связи...
   - Ох, батюшка, - заметила Севская, - ты все по-своему судишь, и по твоему-то хорошо - да каково-то будет нам с Лидочкой? - прибавила она, целуя Лидию в голову и чуть не плача, потому что эта женщина способна была плакать когда, где и как угодно.
   На губах Званинцева мелькнула змеиная улыбка демона, который видит, как хорошо сети опутали жертву.
   Севский молчал, он был убит: он видел в будущем наступательные и оборонительные союзы матери, то с Званинцевым против Лидии, то с Лидиею, с его будущей женою, против него самого, - он видел всю эту семейную трагедию, он знал, что Званинцев видит это еще лучше его, и не имел права обвинить этого _благородного, великодушного_ человека. Да и как сметь обвинять его? Он защищал его свободу, он, этот гордый человек, для него выносил капризы его больной матери, он, наконец, этот игрок Званинцев, сел с нею и с каким-то стариком с Анною на шее за копеечный преферанс.
   Лидия и Севский снова остались одни.
   - Что вы скажете, Лидия? - грустно обратился к ней молодой человек, опираясь руками на спинку ее кресла.
   - Послушайте, Дмитрий, - отвечала ему она, - вы иногда не правы перед вашей матушкой.
   - Так, я это знал, - с отчаянием прошептал молодой человек, - и вы против меня?
   - Против вас?.. я? - возразила Лидия своим серебряным голосом; - вы ребенок! вы не хотите слушать людей, которые желают вам добра.
   - Кого ж это? не Званинцева ли?
   - Неужели вы не благодарны, Севский? - возразила Лидия с тихим укором.
   - Этого еще недоставало! - почти с бешенством сказал тот. - О да, я несчастен, - начал он после минуты молчания.
   - Воображением, - холодно добавила его невеста.
   - Вы слышали о Позвонцеве? - спросил Севский мрачно и глухо.
   - Это не ваши слова, Дмитрий Николаич, - насмешливо отвечала молодая девушка, - это - слова вашего _друга_.
   - Лидия...
   - Вы сердитесь?
   - Он вам не нравится?
   - Кто?
   - Тот, кого вы с насмешкою назвали моим _другом_.
   - Скажу вам откровенно - _да_.
   Севский опустил голову и почти коснулся обнаженного плеча своей зевесты, с которого спустился нечаянно легкий газовый шарф.
   - Лидия... - сказал он страстным шепотом, - вы _хотите_, чтобы я разорвал связи с моим лучшим другом?
   - Я ничего не хочу, Дмитрий Николаевич, - холодно сказала его аевеста, выставя вперед нижнюю губку и поправляя спустившийся газ.
   - Вы хотите этого? да говорите же, Лидия, - умоляющим тоном сказал снова Севский.
   Лидия улыбнулась ему обаятельною, обещающею целую бездну наслаждений улыбкою.
   - Лиди, вы знаете, - я раб вашей воли, - отвечал на эту улыбку молодой человек и в забытьи страсти снова склонился головою к ее плечу. Бедная голова его! Она горела, от нее было жарко даже Лидии.
   А она отвернулась в сторону, чтобы скрыть презрительную улыбку. Она оборотилась только тогда, когда сквозь газ почувствовала на своем плече горячий поцелуй молодого человека.
   - Севский! - сказала она с укором.
   - Разве вы не _моя_, Лиди, - сказал ей Севский, сжавши ее руку, - разве вы не моя жена, моя сестра, моя подруга...
   - Дитя вы, Севский, - рассеянно прервала его девушка, освобождая из рук его свою руку.
   Это равнодушие обдало его холодом. Мрачный и грустный, он подошел к столу, за которым сидела его мать и Званинцев. Мать его ставила ремизы и бесилась.
   - С вами нельзя играть, мой батюшка, - обратилась она к Званинцеву, который объявил игру без козырей.
   - Да - я счастлив, - беззаботно заметил тот.
   - Дайте мне сыграть за вас следующую игру! - обратился к нему Севский.
   - За меня? - пожалуй, - отвечал тот, - только заметьте, молодой человек, - прибавил он с улыбкою, - что играть за себя я позволяю только в картах.
   И, обремизивши опять Варвару Андревну, которая пошла вистовать с приглашением, он встал со стула, уступивши место Севскому, мимоходом взял карту в лото и, закуривши сигару, подошел к Лидии.
   - Зачем у вас барон сегодня? - спросил он ее.
   - Не знаю, - отвечала Лидия с невольным смущением.
   - За что вы прогнали вашего жениха? - снова спросил он беспечно, разваливаясь подле Лидии в больших креслах, в которых сидела прежде Варвара Андревна.
   - Я его не прогоняла, - отвечала, судорожно смеясь, девушка.
   - Ну, удался ли ваш наступательный союз с Варварой Андревной? - еще спросил он, показывая сигарою на печально сидевшего у окна в противуположном углу Александра Иваныча.
   - Вам это лучше знать, - отвечала Лидия с тем же судорожным смехом.
   - Вы, кажется, думаете, что я всемогущ?
   - Почти, - сказала Лидия, опуская головку.
   - Помилуйте, я играю всегда роль примирителя или ровно ничего не делаю.
   - Вы выиграли, Иван Александрович! - вскричал в эту минуту Мензбир со стола, где играли в лото.
   Лиди вздрогнула. Для нее чем-то роковым и странным показался этот выигрыш.
   Званинцев погладил правою рукой свою черную бороду.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Снежная вьюга крутилась вихрем и стучала в окно маленького домика в одной из самых отдаленных линий Васильевского острова.
   По небольшой комнате, на обветшалых и грязных стенах которой развешаны были старинные портреты Петра II и Екатерины 1-й, ходил неровными шагами знакомец наш барон. Он был, по-видимому, в сильном лихорадочном волнении и беспрестанно смотрел на часы.
   - Сударыня, - вскричал он наконец с нетерпением в щель двери другой комнаты, - сударыня!
   - Что, батюшка? - отвечал оттуда дряблый и визгливый голос.
   - Если меня еще обманули, - сказал барон, - то черт задави мою душу...
   В комнате сильно плюнули на пол.
   - Фу ты батюшки, ругатель какой, - завизжал там тот же голос, - да уж говорят тебе, батюшка, что будет. Ведь еще семи нет.
   Барон заходил по комнате.
   Минут через десять на дворе послышался лай собак.
   - Спрячьтесь, батюшка, спрячьтесь, - закричал женский голос из комнаты, и барон, дрожа от внутреннего волнения, поспешил укрыться за большим деревянным шкафом с платьем.
   В комнату вбежала Лидия, вся закутанная в меховой салоп и засыпанная вьюгой; она быстро порхнула в дверь, из которой женский голос разговаривал с бароном.
   Барон вышел из-за шкафа.
   Страшно и отвратительно было бы постороннему взглянуть на него в эту минуту, лицо его было покрыто смертною бледностью и обрамлено щетиной поднявшихся дыбом рыжих волос, по временам яркий румянец пятнами вспыхивал на этих синеватых щеках, изобличая внутреннее волнение и присутствие чахотки; ноги его ходили ходуном, как говорят русские, руки судорожно тряслись.
   Он подошел к двери и стал смотреть в щель. Чем больше смотрел он, тем сильнее становилось его волнение, тем ярче и жарче выходили на щеках его пятна, сделавшиеся наконец кровавыми. Еще минута и он упал бы, кажется, в страшных судорогах.
   Он наконец сжал ручку двери - и дверь отворилась.
   В комнате Лидия одна полулежала на канапе - перед нею было разложено несколько только что сшитых платьев, из которых одно, только что скинутое, упало к ее ногам.
   Крик ужаса вырвался у нее при появлении барона. Она хотела было привстать - но, повинуясь голосу стыда, закрылась только и прижалась к углу камина.
   - Тетушка!.. - закричала она. Барон улыбнулся бесстыдной улыбкою.
   Лидия посмотрела вокруг себя с ужасом. Она была одна в комнате, двери в спальню тетки были заперты изнутри задвижкою.
   - Лидия, - с судорожным трепетом начал барон, приближаясь на два шага, - вас не спасет никто и ничто... вы в моих руках, в моих, Лидия.
   Бедная девочка ломала руки с отчаяния: гнусная предусмотрительность не оставила кругом ее ничего, чем бы можно было защититься. Барон сделал еще шаг.
   - Вы меня знаете, - продолжал он, - знаете, что я не шучу, со мной шутили долго, да нельзя же шутить вечно.
   Лидия отвернулась с отвращением.
   Она молчала, - она знала, что перед нею не человек, а раздраженный зверь... Но она почувствовала прикосновение чужой руки.
   Она вскочила и по невольному чувству сжала руки с умоляющим видом.
   - Барон, барон... - говорила она.
   За дверями комнаты послышался смех, перерываемый кашлем.
   - Перестаньте дурачиться, - сказал барон, успевши наконец совладеть с собою и придавая тону своих слов самую невозмутимую холодность, - вы в моих руках, я это сказал вам.
   Слова его были прерваны сильным лаем собак на дворе. Лидия бросилась к окну.
   Барон удержал ее и обхватил своими жилистыми руками. Между зверем и девочкой началась тогда борьба. Гибкая, как пантера, Лидия вырвалась было из его рук, но барон снова схватил ее.
   - Лидия, - шептал он, страстно сжимая ее слабые, нежные члены. Сильный удар раздался в эту минуту в дверь комнаты.
   Лидия рвалась из рук барона, который обеспамятел и не слыхал ничего.
   Еще удар, и ржавые, старые задвижки уступили силе этого удара.
   Барон опамятовался, когда сильная рука оттащила его и с презрением бросила, как гадину, на пол.
   Лидия забыла даже о беспорядке своей одежды, - с таким благоговением взглянула она на прекрасный, величавый образ, стоявший перед нею с невозмутимым спокойствием.
   Ибо это был Званинцев.
   Она схватила его руку.
   - Оденьтесь, Лидия, - сказал он ей, - и поедемте. Вон! - обратился он к приподнявшемуся с пола барону.
   Барон заскрежетал зубами - но, покорно склонивши голову, вышел.
   Званинцев тоже оставил девочку.
   Через пять минут она вышла в залу совсем одетая.
   - Иван Александрович! - сказала она тихо, подходя к нему и схватывая его руку, - вы меня спасли... вы, всегда вы, везде вы... - повторила она с страстным увлечением.
   Званинцев взглянул ей в глаза.
   - Благодарю вас, - робко прошептала девочка, опуская взгляд.
   - Ну, - сказал Званинцев с холодностью, - одно из моих предвещаний сбылось: вас продали.
   Лидия отступила с ужасом и провела рукою по лбу, как бы пробудясь от сна и отгоняя прочь призраки.
   Потом она спокойно подняла глаза на Званинцева.
   Минутное увлечение, под влиянием которого этот человек явился ей в ореоле света, рассеялось от его холодных слов.
   Но в этом спокойном взгляде девочки Званинцев прочел немую покорность...
   - Куда я должен везти вас, Лидия? - обратился он почтительно к молодой девушке.
   - Домой, - прошептала она.
   - Вы уверены, что ваш отец не виноват... Лидия зарыдала.
   - Иван Александрович, - сказала она с судорожным трепетом, - я поеду к матери Севского?
   - Я должен вам сказать, мое бедное дитя, - отвечал Званинцев, смотря на нее с состраданием, - что это более чем невозможно. Что о вас подумают?
   - Я расскажу ей все, - сказала Лидия.
   - Вам не поверят, - твердо отвечал Званинцев.
   Девочка ломала руки.
   - Сжальтесь надо мною, Званинцев, - пролепетала наконец она, сжимая его руки, - у меня нет никого на свете... никого... в моего жениха я не верю.
   - И не будете верить, когда он будет вашим мужем? - спросил Званинцев, смотря на нее пристально.
   - Он никогда не будет моим мужем, - с увлечением вскричала девочка.
   - Вы больны, вы в лихорадке, дитя мое.
   - Неужели вы думаете, что женщина может любить ребенка? - спросила Лидия, дрожа нервически, но твердо и прямо взглянувши на Званинцева.
   - Дело не в том, - отвечал он с полуулыбкою, - куда же мне везти вас?
   - К вам, - быстро сказала Лидия.
   Званинцев молча поклонился и подал ей руку. Они вышли.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Вьюга перестала бурлить... туман редел на небе... рога молодого месяца вырезались из-за облаков. Полозья саней едва шелестели по мягкому новому снегу, лошадь мчалась как стрела.
   Морозные ночи севера стоят иногда полуденных ночей.
   Лидия дрожала, закутанная в свой легкий салоп... но она дрожала не от холоду. Званинцев заметил это.
   - Вам холодно, - сказал он с заботливостью, - давайте я вас закрою, продолжал он, раскрывая полы своей огромной медвежьей шубы.
   Молодая девушка быстро, почти ни минуты не колеблясь, прижалась к нему - он закрыл ее так, что из меха виднелось только ее личико, пылавшее румянцем. То был румянец лихорадочного волнения, ибо он слышал, как неровно и часто стучало ее маленькое сердце на его груди.
   - Боюсь, чтобы с вами не было лихорадки, - заметил он, отогревая в своей руке ее тонкие пальцы.
   Лидия улыбнулась сквозь слезы.
   - О чем же вы плачете, дитя мое? - начал Званинцев, - все это должно пройти для вас, как смутный сон, как бред лихорадки, я отвезу вас к одной почтенной даме, она вас примет как дочь, и верьте мне, что от нее вы можете идти под венец с кем угодно.
   - Я никогда не выйду замуж, - прошептала Лидия.
   - Ну, если вы хотите, - вы останетесь у нее всегда и постоянно; она моя тетка, добрая старушка, которая любит меня без памяти, наконец, вы можете вступить на сцену с вашей красотой, с вашим талантом...
   Лидия зарыдала и спрятала голову на грудь Званинцева.
   - Странный вы ребенок, Лидия, - сказал он кротко. - Вы плачете, как будто что-нибудь потеряли, когда на поверку оказывается, что вы выиграли.
   - Да, вы этого не поймете, - вскричала девочка с истерическими рыданиями. - Зачем вы спасли меня, Званинцев?.. кто вас просил обо мне заботиться, - я знаю, что вам все известно, что все эти гнусные люди в вашей власти; но зачем, зачем вы встали над ними так высоко?... Званинцев, Званинцев, - продолжала она голосом умоляющей страсти, - пока вас не было, пока вы не стали ходить к нам, я была иногда счастлива и могла бы быть верной женой... я было полюбила Севского... он был благороден, он был нежен и добр, он был ребенок, как я же, больше меня...
   - Чем же я помешал вам? - грустно спросил Званинцев.
   - Чем?.. и вы еще спрашиваете... О! не притворяйтесь, бога ради, Иван Александрович, я вас слишком хорошо знаю... вы смеялись надо мною, смеялись над ним.
   - Я хотел вам обоим добра.
   - Довольны ли вы теперь! - быстро вскричала Лидия, поднимая на него глаза... - Я люблю вас.
   - Лидия.
   - Постойте, - перервала она его с усилием, - постойте... не говорите ничего... я вас знаю... вы уморили Воловскую... не возражайте, я это знаю... я этому верю... вы любить не можете, ваша любовь - смерть.
   - И жизнь, Лидия, - улыбаясь, сказал Званинцев, отстегивая полог саней и внося на руках по лестнице девочку, которая в забытьи обвила своими руками его шею.
   Он отпер дверь, потому что не имел никогда привычки, возвращаясь, поздно домой, будить своих людей. Он внес Лидию в свой кабинет и, тихо, бережно сложивши ее на турецкий диван, зажег лампу; ничто не изменяло неподвижному, беспечному спокойствию его физиономии, и лампа осветила перед Лидиею тот же прекрасный, величавый мужской образ. Она трепетала, как в лихорадке, бедная девочка, но глаза ее, облитые влагою, не могли оторваться от Званинцева.
   Он взял маленький табурет и сел подле нее.
   - Лидия, - начал он, гладя на своей руке ее маленькую руку, - вы сказали слово, которое должно решить навсегда вашу и мою участь. Слушайте же меня.
   - Я вас слушаю, - шепнула она, тщетно силясь оторваться от него глазами.
   - Воловская умерла, потому что она не могла жить, - сказал он твердо и грустно, - я ее любил, но и на нее даже смотрел я как на камень: выдержит обделку - хорошо, не выдержит - что делать!
   Лидия провела рукою по лбу.
   - Во всем и везде я хочу правды, - продолжал Званинцев с невозмутимым спокойствием, - любовь и женщина - самые лучшие вещи на свете, - это мой единственный интерес, потому что другим мне нечем заняться... но я не хочу никогда, чтобы раскаивались в любви ко мне... Для этого - я говорю вещи прямо и сам не терплю полупризнаний, полупреданности.
   Лидия с ужасом закрыла лицо руками, вырвавши с усилием свои пальцы из рук Званинцева.
   - Не бойтесь, Лидия, - сказал Званинцев улыбаясь, - не бойтесь, вы в безопасности до тех пор, пока сами не предались мне... Вы еще не в моей власти.
   Лидия приподнялась и судорожно сжала руку Званинцева.
   - Я вам сказал, - продолжал он, - что я отвезу вас к тетке!..
   - Нет, нет, - сказала она с замирающим шепотом страсти, обвивая его шею и безумно-нежно смотря ему в глаза... - Я погибла, я навсегда погибла... но я от вас не отстану, я от тебя не отстану, мой милый... слышишь ли ты это?
   И она в беспамятстве упала в его объятия.
   Званинцев взял флакон eau de Cologne {одеколона (франц.).} и опрыскал ей лицо освежающею влагою... она снова пришла в себя, и снова пробудившееся чувство стыда заставило ее склониться лицом к подушке дивана.
   - Повторяю вам, что я не хочу увлечения, - сказал ей Званинцев, свободно, разумно должна предаваться женщина, если она хочет только быть равной мужчине.
   - Вы меня не любите, - глухо рыдала Лидия.
   - Я могу любить только равное себе, дитя мое, - отвечал Званинцев. - Вы увлечены теперь, я вам явился романтическим героем-избавителем, а что, если бы я сказал вам, что все это - только заранее подготовленная сцена?..
   - Все равно, - вскричала девочка, - я люблю вас.
   - Что я по крайней мере предвидел вашу судьбу и свою роль.
   - Я люблю вас.
   - Что я был уверен в том, что вы меня будете любить, с первой нашей встречи.
   - Званинцев!..
   - Что я сказал себе: она должна быть моей рабою.
   Лидия быстро вскочила с дивана и стала перед ним бледная, трепещущая.
   - Что я _знаю_ это, - продолжал Званинцев с бесконечною нежностью.
   - Он меня любит! - вскричала девушка, падая к его ногам и скрывая свою голову на груди Званинцева.
   - Да, я тебя люблю, мой светлый ангел, - сказал он, страстно сжимая ее в объятиях... - Я тебя люблю, потому что я тебя создал, - продолжал он, сажая ее снова на диван и склоняясь головой к ее коленам... - Ты видишь, я у ног твоих, ты видишь, я твой раб, моя сестра, моя подруга... Лидия, Лидия, говорил он, увлекаясь все более, - путь мой кончен, эта минута - вечность, эта гордость, которой я теперь полон - целый мир, необъятный мир блаженства: я могу наконец, не стыдясь самого себя, обливать слезами твои руки, твои ноги, дитя мое, могу предаваться всем безумствам страсти... Мой ангел, моя подруга - еще раз скажи мне, что...
   - Что я отрекаюсь от всего, - сказала Лидия страстным шепотом, - что в твоей любви целое небо, что иного я не хочу...
   - На жизнь и на смерть, - сказал Званинцев, взявши ее руку напечатлевая поцелуй на ее устах. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Читатели мои ждут, вероятно, кровавой развязки, - но, по долгу повествователя, я обязан сказать им, что о дуэли и в помине не было. Севского убедила его матушка, что все это случилось к его счастию.
   О Званинцеве и Лидии нет ни слуху ни духу. Они уехали из Петербурга.
   Севский где-то уже столоначальником.
   ПРИМЕЧАНИЯ
   При жизни Григорьева его автобиографическая проза печаталась в журналах большинство произведений опубликовано с опечатками и искажениями. Новые издания его прозы появились лишь в XX в., по истечении 50-летнего срока со смерти автора (до этого наследники были, по дореволюционным законам, владельцами сочинений покойного, и издавать можно было только с их согласия и с учетом их требований). Но большинство этих изданий, особенно книжечки в серии "Универсальная библиотека" 1915-1916 гг., носило не научный, а коммерческий характер и только добавило число искажений текста.
   Лишь Материалы (здесь и далее при сокращенных ссылках см. "Список условных сокращений") - первое научное издание, где помимо основного мемуарной произведения "Мои литературные и нравственные скитальчества" были впервые напечатаны по сохранившимся автографам "Листки из рукописи скитающегося софиста", "Краткий послужной список..." (ранее воспроизводился в сокращении) письма Григорьева. Архив Григорьева не сохранился, до нас дошли лишь единичные рукописи; некоторые адресаты сберегли письма Григорьева к ним. В. Н. Княжнин, подготовивший Материалы, к сожалению, небрежно отнесся к публикации рукописей, воспроизвел их с ошибками; комментарии к тексту были очень неполными.
   Наиболее авторитетное научное издание - Псс; единственный вышедший том (из предполагавшихся двенадцати) содержит из интересующей нас области лишь основное мемуарное произведение Григорьева и обстоятельные примечания к нему. Р. В. Иванов-Разумник, составитель Воспоминаний, расширил круг текстов, включил почти все автобиографические произведения писателя, но тоже проявил небрежность: допустил ошибки и пропуски в текстах, комментировал их весьма выборочно.
   Тексты настоящего издания печатаются или по прижизненным журнальным публикациям, или по рукописям-автографам (совпадений нет: все сохранившиеся автографы публиковались посмертно), с исправлением явных опечаток и описок (например, "Вадим Нижегородский" исправляется на "Вадим Новгородский"). Исправления спорных и сомнительных случаев комментируются в "Примечаниях". Конъектуры публикатора заключаются в угловые скобки; зачеркнутое самим автором воспроизводится в квадратных скобках.
   Орфография и пунктуация текстов несколько приближена к современным; например, не сохраняется архаическое написание слова, если оно не сказывается существенно на произношении (ройяль - рояль, охабка - охапка и т. п.).
   Редакционные переводы иностранных слов и выражений даются в тексте под строкой, с указанием в скобках языка, с которого осуществляется перевод. Все остальные подстрочные примечания принадлежат Ап. Григорьеву.
   Даты писем и событий в России приводятся по старому стилю, даты за рубежом - по новому.
   За помощь в комментировании музыкальных произведений выражается глубокая благодарность А. А. Гозенпуду, в переводах французских текстов - Ю. И. Ороховатскому, немецких - Л. Э. Найдич.
   СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
   Белинский - Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. I-XIII. М., изд-во АН СССР, 1953-1959.
   Воспоминания - Григорьев Аполлон. Воспоминания. Ред. и коммент. ИвановаРазумника. М.-Л., "Academia", 1930.
   Егоров - Письма Ап. Григорьева к М. П. Погодину 1857-1863 гг. Публикация и комментарии Б. Ф. Егорова. - Учен. зап. Тартуского ун-та, 1975, вып. 358, с. 336-354.
   ИРЛИ - рукописный отдел Института русской литературы АН СССР (Ленинград).
   ЛБ - рукописный отдел Гос. Библиотеки СССР им. В. И. Ленина (Москва).
   Лит. критика - Григорьев Аполлон. Литературная критика. М., "Худ. лит.", 1967.
   Материалы - Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии. Под ред. Влад. Княжнина. Пг., 1917.
   Полонский (следующая затем цифра означает столбец-колонку) - Полонский Я. П. Мои студенческие воспоминания. - "Ежемесячные литературные приложения" к "Ниве", 1898, декабрь, стб. 641-688.
   Пcс - Григорьев Аполлон. Полн. собр. соч. и писем. Под ред. Василия Спиридонова. Т. 1. Пг., 1918.
   ц. р. - цензурное разрешение.
   ЧБ - Григорьев Ап. Человек будущего. М., "Универсальная библиотека", 1916.
   ОДИН ИЗ МНОГИХ
   Впервые: Репертуар и пантеон, 1846, Э 6, с. 497-547; Э 7, с. 84-101; Э 10, с. 18-42. Перепечатано в виде отдельного издания: Григорьев Ап. Один из многих. Рассказ в трех эпизодах. С предисловием Н. Н. Русова. М., "Универсальная библиотека", 1915, 168 с.
   Эпизод первый. Любовь женщины
   1 В саду Кушелева-Бевбородко... - на Выборгской стороне Петербурга (Полюстрово, Спасская мыза; ныне остатки сада сохранились вокруг дома Э 40 по Свердловской наб.; в середине XIX в. это был известный загородный дворец графа Г. А. Кушелева-Безбородко). Сад арендовал владелец ресторанов и завода искусственных минеральных вод И. И. Излер, устроивший здесь увеселительное заведение "Тиволи", пользовавшееся большой популярностью у петербуржцев. Восемь раз в сутки от Невского проспекта до Полюстрова ходил омнибус, "Спасский дилижанс" (указано С. А. Рейсером).
   2 Герман - как и упомянутый ниже Гунгль, дирижер оркестра. Подробнее о выступлениях Германа и Гунгля см.: Розанов А. С. Музыкальный Павловск. Л., 1978.
   3 Флеровый - прозрачный, редкий.
   4 ...голоса, как-то странно, как-то ребячески резкого... - Ср. в "Листках из рукописи скитающегося софиста": "...ее резки-ребяческим голосом" (о Нине).
   5 Большая Мещанская - ныне ул. Плеханова.
   6 ... в кондитерских народу мало, и только в одной из них каждый вечер толкуют об Англии и Франции... - Речь идет о кондитерской Вольфа, помещавшейся на Невском пр., в доме Э 18.
   7 ...манеру Званинцева пожимать указательным пальцем чужой пульс. - См. примеч. 35 к мемуарам А. Фета "Ранние годы моей жизни".
   8 "О, Роберт, люблю тебя сердечно. Любви души моей ты не постигнешь вечно!" - Источник цитаты не обнаружен в операх, где имеются персонажи по имени Роберт. Лишь отдаленное сходство имеется с этим текстом в арии Изабеллы в IV действии "Роберта-дьявола" Дж. Мейербера.
   9 ... о шотландских степенях. - Имеется в виду введенная в XVIII в. система масонских степеней (созданная вначале в Шотландии), усложнившая доступ к "высшим" масонским группам (число степеней возросло до 9 и даже до 99).
   10 ... сбор талек льну. - Сбор льняной пряжи (талька - моток ниток определенной меры).
   11 Регалия - сорт сигар.
   12 Шильничать - плутовать, обманывать.
   13 Пески - местность в Петербурге (район нынешних Суворовского проспекта и Советских улиц).
   14 Чухонка - уничижительное прозвание финок в дореволюционной России.
   15 Ведка - очевидно, произведено от названия угро-финских племен "водь" или "весь".
   16 Спензер - короткая куртка.
   17 Гитана - цыганка (от исп. gitana).
   18 Депозитки - бумажные деньги.
   Эпизод второй. Антоша
   1 Мораль Адама Вейсгаупта. - В 1776 г. немецкий юрист А. Вейсгаупт основал" орден иллюминатов, просветительское общество масонского типа. В наиболее полном изложении А. Вейсгауптом учения иллюминатов ("Das verbesserte System der Illuminaten...". Frankfurt-Leipzig, 1787) не удалось обнаружить именно такой фразы; возможно, Г. пользовался какими-либо вторичными трудами или устной масонской традицией. Вейсгаупт проповедовал идеи космополитического братства людей и необходимость самоусовершенствования человека и самоответственности в выборе жизненного пути.
   2 ... хоть чему-нибудь удивляться... - Намек на античную (древнегреческую и римскую) пословицу "Ничему не удивляйся".
   3 ... беззаконная комета в кругу расчисленном светил. - Строка из стихотворения Пушкина "Портрет" (1828).
   4 ... идея вяжется за идею, великолепное здание является пред очами духа... нет основы у этого здания... - Г. имеет в виду философию Гегеля, которая его страшила своей "безосновностью": идея бесконечного развития казалась Г. "бездонной", лишенной прочного философско-нравственного фундамента.
   5 ... бесстрастное выражение лица, которое напоминало спокойствие египетских сфинксов. - Тема, дорогая для художественного сознания Г., он ее развивал в стихотворении "Героям нашего времени" (1845):
   Вы не видали их,
   Египта древнего живущих изваяний,
   С очами тихими, недвижных и немых,
   С челом, сияющим от царственных венчаний.
   Вы не видали их, - в недвижных их чертах
   Вы жизни страшных тайн бесстрашного сознанья
   С надеждой не прочли...