Страница:
Джон Хэнрикс, второй лейтенант, двадцатого года рождения, инструктор по стрелковой подготовке. Коллега, значит, пусть по легенде он был моим другом.
Эндрю Джэймисон, первый лейтенант, восемнадцатого года рождения, инструктор по оказанию медицинской помощи.
Томас Никсон, штаб-сержант, девятнадцатого года рождения, физическая подготовка. Классика, блин: как сержант – так качила, и всех до посинения гоняет.
Генри Эйч Куимби – ирландец он, что ли? Штаб-сержант, девятнадцатого года рождения, еще один «физик». Ясненько. Кто и куда, разобрался.
А кто я?
Хм… Со своим знанием русского языка я уже засветился по полной программе.
Как это оправдать? Русская семья эмигрантов? Нет, тогда имя было бы русским или хотя бы фамилия. Мама русская, а отец американец. Да. Мама, будучи маленькой, эмигрировала с семьей в США еще в конце прошлого века. В десятых годах уже этого века вышла замуж за американского бизнесмена Пауэлла. Взяла его фамилию. Когда я родился, по обоюдному согласию мне дали американское имя. А все же откуда вы, товарищ первый лейтенант, язык-то знаете? Мама старалась со мной общаться по-русски. Да и бабушка с дедушкой тоже. И вообще я в основном крутился среди членов русской диаспоры в Нью-Йорке или каком другом городе. Поэтому так хорошо знаю язык. Короче, корни у меня русские, и душой я к России тянусь. Вот при первой возможности и попросился с группой инструкторов на Родину моих предков. И знание двух языков мне сыграло на пользу, вот я здесь и оказался. Хотя к чему мне все это объяснять и кому, я вот не знаю. Бумаги у меня в порядке, а знание языка – это уже тонкости. Это сейчас обдумываю для себя самого, чтобы уверовать в то, что я – уже не я. Копни чуть-чуть – и рухнет моя легенда… Ох, беда…
Спрятав все бумаги в карман, вновь оглядываюсь по сторонам. Никого. А на заставе все стреляют и стреляют. Сколько уже бой длится? Солнце над горизонтом поднялось. Наверное, час-полтора уже прошло с начала перестрелки. Не догадался смародерить часы с того поляка-унтера: красивые у него часики были… А пофиг, не поползу я туда опять. Как же время растягивается, когда идет бой, даже счет ему точно не удается вести. Интересно, добрался до отряда посыльный? Что за свист? Неужели?.. Мины?.. Подтверждением моим догадкам стали частые разрывы по ту строну заставы. Эх, старшина…
А это что за пироги? Из-за развалин заставы один за другим, неся раненых, быстро двигались пограничники. Вывел старшина из-под молотков своих бойцов! Молодец! Уважаю! Перехватываю поудобнее винтовку и перевожу взгляд на лес за дорогой. Если поляки раз двинулись в обход через этот лесок, то никто им не мешает сделать это и вторично. Но нет, враги решили не рисковать или просто испугались: за дорогой ни один куст не шелохнулся. Все пограничники быстро двигались к оврагу. По пути некоторые из них махали руками в сторону укокошенных поляков.
Стоп, мне кажется или пограничников стало больше? Ладно, не до этого сейчас, надо Федю предупредить. Медленно отползаю назад к оврагу и соскальзываю вниз. Бегом добираюсь до тайника и на ходу, еще до вопроса, выкрикиваю фразу про Печкина и спокойно подскакиваю к сержанту.
– Ну что там? Что за взрывы со стороны заставы? – Взволнованный Федор схватил меня за рукав.
– Поляки ударили из минометов, но пограничники вышли из-под обстрела и сейчас отходят к оврагу. Я пришел тебя предупредить, ну чтобы ты не подстрелил кого из своих по случайности.
Сержант облегченно вздыхает. Вот и ладненько. Сейчас надо встретить пограничников и проводить их к тайнику – раненых в их рядах я видел достаточно. Впереди процессии отступающих я увидел старшину, он соскользнул в овраг, а следом за ним спустились двое. Выживший заместитель командира заставы?! Хреново… А какая хотя разница? Играем дальше, война план покажет.
Подхожу к троице и протягиваю руку для приветственного рукопожатия пограничнику с тремя кубиками в петлицах. Коллега, значит.
– Первый лейтенант Майкл Пауэлл, инструктор по огневой подготовке, – представился я.
Старлей пожал мне руку, сильно так пожал. И в глаза смотрел так, что по спине мурашки пробежались.
– Старший лейтенант Аверьянов Алексей.
Познакомились однозначно, даже ледку добавили. Брр… В овраг в темпе, один за другим, спускались пограничники, последними пошли раненые, которых осторожно принимали и отводили-оттаскивали к тайнику. Гарчук подбежал к старшине, перебросился с ним парой фраз и вновь исчез. Вот же человек, как тень.
– Васильков! – К старлею подскочил коренастый сержант с перебинтованной головой. – Организуй бойцов, занимайте оборону. Пулемет и троих бойцов к дороге. Действуй!
Васильков козырнул и отправился выполнять приказ.
– У меня есть немного бинтов.
Я быстро стал вытаскивать из карманов трофейные ИПП[4] и отдавал их старшине. Бобров с довольной ухмылкой сначала посмотрел на меня, потом на бинты, потом на Аверьянова. Старлей, кстати, тоже заметно одобряет мои действия. Старшина, приняв бинты, отправился к новоприбывшим раненым.
– Это вы с бойцом Гарчуком восьмерых поляков положили? – явно не веря в свои слова, спросил Алексей.
– Да, это сделали мы. Они вышли из леса с той стороны дороги и направились к заставе – наверное, хотели выйти в тыл к позициям отряда старшины Боброва. Мы с рядовым Гарчуком открыли огонь на поражение и в перестрелке уничтожили всех врагов. С убитых сняли оружие, боеприпасы и снаряжение. Вон оно лежит. – Указываю на кучу винтовок и снаряги.
– Неплохо… А тот поляк, что в овраге лежит? Расстреляли? – хитро прищурился Аверьянов.
– Нет, он прорвался, воспользовавшись моим замешательством после взрыва гранаты.
– Ясно… Отлично сработали, товарищ первый лейтенант.
Он назвал меня товарищем? Без иронии, без насмешки, без презрения к капиталисту в моем лице. Это интересно, когда же советские гуси стали капиталистическим западным свиньям товарищами?! Да и эти выкрутасы с появлением американских инструкторов на советской территории, да еще и в частях погранвойск! Чудны дела твои, Господи… Надо будет по возможности осторожно поспрашивать народ. Для первого дня войны уж больно много странностей.
– Поляки! – чей-то возглас разрушил хрупкое состояние минутного спокойствия.
– К бою! – командует старлей.
Я всегда верил… нет – знал, что человек может обладать уникальными, сверхъестественными способностями. Мессинг, Ванга, Тесла… Эти люди – подтверждение моим взглядам. Но вот чтобы так, как этот Аверьянов, влиять на людей одними словами! Его призыв к бою даже меня, не подчиненного ему человека, с места сорвал и заставил занять позицию на склоне оврага. Лишь когда со стороны заставы стали появляться фигурки в угловатых конфедератках, я очнулся от этого своеобразного психического воздействия. Вот это да, вот так командир! За таким не то что на смерть пойдут – после смерти встанут и пойдут дальше!
А ляхи цепью двигались по развалинам и медленно приближались к нам. Слева и справа от меня заняли позиции пограничники. Сосредоточенные, опасные, сильные люди – война если и застала их врасплох, то встретили они ее горячо, преподнося незваным гостям раскаленный свинец и холодные штыки. Панов подпустили на дистанцию приблизительно метров в сто, может быть, восемьдесят, и единым залпом снесли первую цепь – взвод – за считаные мгновения. Подчистую! Поляки, шедшие во второй линии, впали в прострацию и даже ответного огня не открыли. Попадали на землю и стали расползаться кто куда. Правильно, ползите отсюда! Бойтесь нас! Все так ляжете!..
С развалин заставы неожиданно ударил пулемет. И ведь прямо по мне стреляет, сволочь! Скатившись в овраг, огляделся. Пулемет короткими очередями долбал по нашим позициям: большинство бойцов спустилось со склона. С левого фланга оттаскивали тело одного из пограничников. Эх, еще один ранен или убит. А вот с правого фланга началось нездоровое шевеление. Кто-то позвал Аверьянова. Что там происходит?
– Наши… Наши!.. Наши! – волной прошлась новость по рядам пограничников.
Что-о-о? От дороги явственно доносились гул движков и раскатистое «ура!». Неужели сбылись мечты обычных пограничников, считавших, что через часок-другой к границе подойдут линейные части Красной армии? Неужели?! Меня разобрал смех. Непонимание, радость и доля безумия заставили меня смеяться.
Теперь-то мы повоюем, великополяки долбаные… Теперь-то вам будет очень не смешно…
Пулемет на заставе закрыли быстро. Наш пулеметчик, заняв позицию, открыл подавляющий огонь, а через несколько секунд отвлекшийся лях словил пулю от снайпера. Бой закипел с новой силой… Еще минут десять, может, пятнадцать, враги раз за разом поднимались в атаку и рвались к нам по флангам, но каждый раз их встречали хладнокровным презрением и свинцом… Когда все утихло, они откатились за развалины заставы. Я безвольно уселся на дне оврага и огляделся. На правом фланге пограничников было больше всего, и выглядели они посвежее, чем бойцы Аверьянова. Точно подкрепление.
– Sir! – На поле боя, кроме меня, «сэров» больше нет. – Lieutenant!
Ко мне бегут двое. Белый и черный. В смысле, один из них человек европейской наружности, а второй – негр! Американцы. Еще через мгновение ко мне подбегают не двое, а трое солдат – третий, лейтенант РККА, был позади. Чуть вперед подается здоровый такой парнишка, мощный. А лицо как у ребенка – открытое, доброе. Нет, ну бывает так, а!
– Сэр! Сержант Кент Брок, медслужба Первой кавалерийской дивизии, – говорит здоровяк и с гордостью добавляет: – Первый отряд, сэр!
– Первый сержант Сэмуэль Кинг. Инженерный батальон Первая бронетанковая дивизия. – Чернокожий тоже не слабак, крепко сколочен. Лицо под стать общей форме, сильное, скуластое, подбородок массивный, мужественный. Сразу видно, старается человек оправдать гордое имя своей профессии – инженегр!
– Первый лейтенант Майкл Пауэлл. Первая пехотная дивизия. – Единиц в этих американских названиях больше, чем самих названий, блин. Пока повторишь эти «first», язык отвалится. На лицах сержантов на мгновение отразилось удивление. – Зачем вы приехали сюда? Здесь слишком опасно. Кроме меня и капитана Брауна, из группы не выжил никто.
– Сэр, простите, просто после того, как началась бомбардировка территории отряда, мы по первой возможности вместе с одним советским офицером вскрыли арсенал и достали наше оружие. – Они что, привезли свое оружие?! Точно! У одного американца БАР, у другого – «М1 Гаранд». Офигеть. – Как и приказывал перед отъездом капитан Браун, мы приготовились к возможному бою. Хотя, честно говоря, не очень-то мы верили в возможность нападения немцев и их союзников на СССР. – Сержант покачал головой. – Мы ошиблись. Все же Кейси был прав…
Опять Кейси? Кто это такой? Браун его упоминал, когда все началось, этот сержант его вспомнил. Он что, знал о грядущей войне? И они знали? Поэтому оружие привезли с собой? Стоп, неужели они говорят об Эдгаре Кейси, американском провидце?! А! Сколько вопросов – и ни одного ответа! Черт!
Сержант Брок тем временем продолжил:
– Потом прибыл солдат с заставы, – слово «застава» он говорил по-русски, пытался выговорить правильно, – куда еще с вечера уехали все офицеры. Он сообщил, что на границе идет бой и что там требуется подкрепление. Посовещавшись с нашими парнями, мы решили, что я и Кинг должны отправиться вместе с отрядом поддержки к вам на помощь. С большим трудом советские офицеры дали нам разрешение. Приставили к нам переводчика – и вот мы здесь, сэр. – Ну и фантастика тут происходит, я с этого чумею потихоньку. – Сэр, можно вопрос?
– Конечно. – В голове зародилось нехорошее подозрение.
– Так это вы прибыли последним рейсом с оружием вчера вечером? Капитан Браун говорил, что с опозданием прибудет последний офицер нашей инструкторской группы. Значит, это вы, сэр?
Пауэлл и я очень похожи. А в лицо они меня не признали. Что это значит? То, что они Пауэлла не видели. Мне это на руку. Хм… но интересно, с чего бы это простой первый лейтенант приехал к отряду последним и при этом его не видели другие инструкторы?.. Что-то тут неладно. Такое чувство, что этот Пауэлл был неким особым элементом во всем происходящем.
– Да, это был я. – Играем ва-банк: терять все равно нечего. – Оружие без сопровождающих с нашей и советской стороны не пропускали…
Неожиданно для меня вперед подался младший лейтенант. Он с самого начала порывался заговорить, но безуспешно.
На плохом английском, медленно, чуть ли не по слогам, он все же заговорил:
– Первый лейтенант Пауэлл, я добавлен к группе инструкторы час и половина назад приказом командир… мм… моя военное подразделение…
Слушать это было жутко, сержанты-американцы скривились, и я, махнув рукой, остановил летеху:
– Говорите на русском языке, так будет проще. Я говорю по-русски. – Как же его торкнуло: глаза навыкате, клювик распахнул, весь из себя шокированный. Брок и Кинг тоже выпали в астрал – ну где они еще увидят «своего», американского первого лейтенанта со знанием русского? – Как понял из вашей речи, вас полтора часа назад прикомандировали к отряду инструкторов по приказу командира вашей части. Как вас зовут?
– Э-э-э… Ага! – кивает он в ответ. – Я – переводчик. Младший лейтенант Иван Добров. – Коротко и при этом всеобъемлюще.
– Ясно, Иван… – Надо действовать решительнее. Как говорится, вопросы задаю здесь я. Перехожу на командный тон: – Младший лейтенант Добров, вы с сержантом Броком отправляйтесь к раненым. – Повторяю приказ, но уже на английском обращаясь к Кенту. Ответив мне обычным «сэр», сержант ухватил за рукав Ивана и направился искать раненых. – Кинг, вы остаетесь со мной… У нас тут… – Договорить не дали.
– Пауэлл! – Аверьянов машет мне рукой, подзывая.
Что случилось? Пойдем, посмотрим. Я и Кинг подходим к старлею и выясняем, что из отряда, кроме подкрепления, еще поступил приказ отступать.
– Посыльный, которого отправил старшина Бобров в отряд, вернулся и принес приказ об отступлении. – Старлей как-то скривился: ну правильно, чистое нарушение заветов советского командования об обороне. Единой стеной, обороной стальной не выходит, значит, или у советского командования иные планы? Еще пометку себе ставлю, что в этом времени уже существуют значительные отличия от того, что известно мне. – Кстати, спасибо за совет посыльному держаться подальше от дорог и не связываться ни с кем по пути к отряду. Он говорит, что видел из леса, как на двоих наших пограничников с соседней заставы напали сотрудники НКВД… Чует мое сердце, диверсанты это были…
Ждали чего-то другого? Бранденбург-800 или какая-нибудь подобная ему польская шушера действует по полной программе.
– Не за что. Раз есть приказ, то хочу спросить о плане отступления. Машин у вас в распоряжении сколько? – взял я с места в карьер.
– Три грузовика ЗиС-5. Трехтонные.
– Боюсь, какими бы грузоподъемными они ни были, мы все не поместимся. Есть идеи, как вывести всех?
Старлей с уважением посмотрел на меня и вкратце объяснил, что будем делать. В первую очередь отправим в отряд на машинах всех раненых и сколько сможем бойцов из тех, кто первыми приняли бой на границе и заставе: они уже сильно вымотались. Остальные бойцы единой группой отправятся пешком в расположение отряда. Машины по приказу старлея не возвращаются к заставе. Аверьянов начал требовать от меня, чтобы я забирал обоих сержантов-инструкторов и отправлялся в отряд вместе с ранеными. Он вроде как не желает рисковать иностранными гражданами. Отправить в отряд Кента и Сэма я был согласен, а вот самому уезжать почему-то расхотелось. Не то чтобы не хотелось поскорее выйти в более безопасный район, а потом и вообще в тыл, подальше от фронта, но бросить Боброва и Аверьянова было бы… подлостью. Приглянулись мне эти предки, серьезные, сильные, только вот нет в их головах того, что есть в моей. И этими знаниями можно поделиться, а для этого надо общаться, учить. Пришлось упереться рогом, убедить Алексея: я инструктор и обладаю немалыми познаниями в военном деле, поэтому имею желание помочь ему и его отряду. Попутно еще обратил внимание на то, что мы уже минут десять – пятнадцать возимся, а минометы пока не ударили и поляки опять в атаку не пошли. Забоялись? Или просто сильно напряглись? Черт их знает, главное, что не нападают, – и то счастье. Так, это лирическое отступление, а суть дела иная. К разговору подключился старшина Бобров и огорошил меня задачкой:
– Ну, так и покажи какую-нибудь хитрость, раз ты в делах военных соображаешь!
– Дайте мне гранату Ф-1. – Покажу им, что такое растяжка. Получив от Боброва желаемое, я приступил к объяснению принципов минирования гранатами с использованием лески, проволоки или веревочки. Удивил, вижу. Хм, то-то! – С немецкими гранатами, колотушками, такой фокус не прокатит. У них запал терочный.
– Ладно, уговорил, Пауэлл, пойдешь с нами. – Сломались, курилки! Знай наших!
Кинг и Брок встретили мой приказ о возвращении в отряд советских пограничников в штыки. Типа: как это так, вы последний офицер, способный командовать, почему же вы не отправляетесь в отряд, и тому подобное. По поводу слов о последнем офицере, способном командовать, я переспросил. Оказалось, что в расположении погранотряда остались инструкторы только в сержантских званиях. А все офицеры, кроме меня и контуженого капитана Брауна, скопытились безвозвратно. Браун пока у нас балласт и не скоро сможет принять бразды правления, поэтому я единственный офицер, способный командовать отрядом инструкторов. Дела… Хм, ну раз единственный ваш командир, тогда я вам прикажу!
– Слушайте приказ! Сержант Брок, вам как медику приказываю следить за состоянием раненых советских пограничников и за вашим непосредственным командиром капитаном Брауном. – Проникнувшись серьезностью момента, сержант не посмел пререкаться и принял мой приказ. – Первый сержант Кинг, приказываю вам вернуться в расположение погранотряда с группой эвакуируемых раненых. Там на месте принять на себя командование группой наших инструкторов и до моего прибытия поступить в распоряжение старшего советского офицера, командующего пограничным отрядом. Раздайте всем инструкторам оружие и боеприпасы из привезенных запасов. Переводчик лейтенант Добров вам поможет организовать контакт с командованием пограничного отряда. Приказ ясен, сержанты? – В последнюю фразу добавляю больше строгости, а сам подсознательно вновь удивляюсь своим новым языковым возможностям – некоторых из тех английских слов, что я применял сейчас, я никогда не знал, а тут нате. И построение фраз, похоже, правильное. Дела-а-а…
– Да, сэр! Приказ ясен, сэр! Выполнять, сэр? – дружно загалдели американцы. Хотя, наверное, зря я с приказных тонов начал: первый сержант – это вроде старшины в нашей армии, то есть лицо серьезное и достаточно важное. С ним так не стоит себя вести… Ох, с этим потом разберемся…
– Выполняйте. И удачи.
В это время погрузка раненых уже закончилась, и машины, стоявшие скрытыми в лесу, ждали лишь последней отмашки. Я посмотрел на Аверьянова и дал знак, что все готово. Сержанты запрыгнули в машины, и небольшая колонна быстро двинулась в глубь территории Белоруссии. Может, кто свыше нам помог, может, нам просто повезло, обстоятельства так сложились, но после контратаки сил заставы и подкрепления ляхи вообще ничего не предпринимали до момента, как из нашего вида не пропали машины с ранеными. Только транспорт ушел, как их тут же прорвало! Мины посыпались с неба как град, они ложились очень часто и плотно. Первый же разрыв заставил меня вжаться в землю и истово молиться. По спине стучали комья земли и обломанные ветви деревьев. Страшный свист оканчивался взрывом и порцией страха, криком души, мольбой о спасении! Не дай бог зацепит! Не дай бог зацепит!
БАХ!
ГОСПОДИ! Совсем рядом рвануло!
БАБАХ!
Секундная боль в голове и последняя мысль.
Зацепило… Темнота обняла меня и отодвинула в сторону войну, боль, страх…
Глава 2
Эндрю Джэймисон, первый лейтенант, восемнадцатого года рождения, инструктор по оказанию медицинской помощи.
Томас Никсон, штаб-сержант, девятнадцатого года рождения, физическая подготовка. Классика, блин: как сержант – так качила, и всех до посинения гоняет.
Генри Эйч Куимби – ирландец он, что ли? Штаб-сержант, девятнадцатого года рождения, еще один «физик». Ясненько. Кто и куда, разобрался.
А кто я?
Хм… Со своим знанием русского языка я уже засветился по полной программе.
Как это оправдать? Русская семья эмигрантов? Нет, тогда имя было бы русским или хотя бы фамилия. Мама русская, а отец американец. Да. Мама, будучи маленькой, эмигрировала с семьей в США еще в конце прошлого века. В десятых годах уже этого века вышла замуж за американского бизнесмена Пауэлла. Взяла его фамилию. Когда я родился, по обоюдному согласию мне дали американское имя. А все же откуда вы, товарищ первый лейтенант, язык-то знаете? Мама старалась со мной общаться по-русски. Да и бабушка с дедушкой тоже. И вообще я в основном крутился среди членов русской диаспоры в Нью-Йорке или каком другом городе. Поэтому так хорошо знаю язык. Короче, корни у меня русские, и душой я к России тянусь. Вот при первой возможности и попросился с группой инструкторов на Родину моих предков. И знание двух языков мне сыграло на пользу, вот я здесь и оказался. Хотя к чему мне все это объяснять и кому, я вот не знаю. Бумаги у меня в порядке, а знание языка – это уже тонкости. Это сейчас обдумываю для себя самого, чтобы уверовать в то, что я – уже не я. Копни чуть-чуть – и рухнет моя легенда… Ох, беда…
Спрятав все бумаги в карман, вновь оглядываюсь по сторонам. Никого. А на заставе все стреляют и стреляют. Сколько уже бой длится? Солнце над горизонтом поднялось. Наверное, час-полтора уже прошло с начала перестрелки. Не догадался смародерить часы с того поляка-унтера: красивые у него часики были… А пофиг, не поползу я туда опять. Как же время растягивается, когда идет бой, даже счет ему точно не удается вести. Интересно, добрался до отряда посыльный? Что за свист? Неужели?.. Мины?.. Подтверждением моим догадкам стали частые разрывы по ту строну заставы. Эх, старшина…
А это что за пироги? Из-за развалин заставы один за другим, неся раненых, быстро двигались пограничники. Вывел старшина из-под молотков своих бойцов! Молодец! Уважаю! Перехватываю поудобнее винтовку и перевожу взгляд на лес за дорогой. Если поляки раз двинулись в обход через этот лесок, то никто им не мешает сделать это и вторично. Но нет, враги решили не рисковать или просто испугались: за дорогой ни один куст не шелохнулся. Все пограничники быстро двигались к оврагу. По пути некоторые из них махали руками в сторону укокошенных поляков.
Стоп, мне кажется или пограничников стало больше? Ладно, не до этого сейчас, надо Федю предупредить. Медленно отползаю назад к оврагу и соскальзываю вниз. Бегом добираюсь до тайника и на ходу, еще до вопроса, выкрикиваю фразу про Печкина и спокойно подскакиваю к сержанту.
– Ну что там? Что за взрывы со стороны заставы? – Взволнованный Федор схватил меня за рукав.
– Поляки ударили из минометов, но пограничники вышли из-под обстрела и сейчас отходят к оврагу. Я пришел тебя предупредить, ну чтобы ты не подстрелил кого из своих по случайности.
Сержант облегченно вздыхает. Вот и ладненько. Сейчас надо встретить пограничников и проводить их к тайнику – раненых в их рядах я видел достаточно. Впереди процессии отступающих я увидел старшину, он соскользнул в овраг, а следом за ним спустились двое. Выживший заместитель командира заставы?! Хреново… А какая хотя разница? Играем дальше, война план покажет.
Подхожу к троице и протягиваю руку для приветственного рукопожатия пограничнику с тремя кубиками в петлицах. Коллега, значит.
– Первый лейтенант Майкл Пауэлл, инструктор по огневой подготовке, – представился я.
Старлей пожал мне руку, сильно так пожал. И в глаза смотрел так, что по спине мурашки пробежались.
– Старший лейтенант Аверьянов Алексей.
Познакомились однозначно, даже ледку добавили. Брр… В овраг в темпе, один за другим, спускались пограничники, последними пошли раненые, которых осторожно принимали и отводили-оттаскивали к тайнику. Гарчук подбежал к старшине, перебросился с ним парой фраз и вновь исчез. Вот же человек, как тень.
– Васильков! – К старлею подскочил коренастый сержант с перебинтованной головой. – Организуй бойцов, занимайте оборону. Пулемет и троих бойцов к дороге. Действуй!
Васильков козырнул и отправился выполнять приказ.
– У меня есть немного бинтов.
Я быстро стал вытаскивать из карманов трофейные ИПП[4] и отдавал их старшине. Бобров с довольной ухмылкой сначала посмотрел на меня, потом на бинты, потом на Аверьянова. Старлей, кстати, тоже заметно одобряет мои действия. Старшина, приняв бинты, отправился к новоприбывшим раненым.
– Это вы с бойцом Гарчуком восьмерых поляков положили? – явно не веря в свои слова, спросил Алексей.
– Да, это сделали мы. Они вышли из леса с той стороны дороги и направились к заставе – наверное, хотели выйти в тыл к позициям отряда старшины Боброва. Мы с рядовым Гарчуком открыли огонь на поражение и в перестрелке уничтожили всех врагов. С убитых сняли оружие, боеприпасы и снаряжение. Вон оно лежит. – Указываю на кучу винтовок и снаряги.
– Неплохо… А тот поляк, что в овраге лежит? Расстреляли? – хитро прищурился Аверьянов.
– Нет, он прорвался, воспользовавшись моим замешательством после взрыва гранаты.
– Ясно… Отлично сработали, товарищ первый лейтенант.
Он назвал меня товарищем? Без иронии, без насмешки, без презрения к капиталисту в моем лице. Это интересно, когда же советские гуси стали капиталистическим западным свиньям товарищами?! Да и эти выкрутасы с появлением американских инструкторов на советской территории, да еще и в частях погранвойск! Чудны дела твои, Господи… Надо будет по возможности осторожно поспрашивать народ. Для первого дня войны уж больно много странностей.
– Поляки! – чей-то возглас разрушил хрупкое состояние минутного спокойствия.
– К бою! – командует старлей.
Я всегда верил… нет – знал, что человек может обладать уникальными, сверхъестественными способностями. Мессинг, Ванга, Тесла… Эти люди – подтверждение моим взглядам. Но вот чтобы так, как этот Аверьянов, влиять на людей одними словами! Его призыв к бою даже меня, не подчиненного ему человека, с места сорвал и заставил занять позицию на склоне оврага. Лишь когда со стороны заставы стали появляться фигурки в угловатых конфедератках, я очнулся от этого своеобразного психического воздействия. Вот это да, вот так командир! За таким не то что на смерть пойдут – после смерти встанут и пойдут дальше!
А ляхи цепью двигались по развалинам и медленно приближались к нам. Слева и справа от меня заняли позиции пограничники. Сосредоточенные, опасные, сильные люди – война если и застала их врасплох, то встретили они ее горячо, преподнося незваным гостям раскаленный свинец и холодные штыки. Панов подпустили на дистанцию приблизительно метров в сто, может быть, восемьдесят, и единым залпом снесли первую цепь – взвод – за считаные мгновения. Подчистую! Поляки, шедшие во второй линии, впали в прострацию и даже ответного огня не открыли. Попадали на землю и стали расползаться кто куда. Правильно, ползите отсюда! Бойтесь нас! Все так ляжете!..
С развалин заставы неожиданно ударил пулемет. И ведь прямо по мне стреляет, сволочь! Скатившись в овраг, огляделся. Пулемет короткими очередями долбал по нашим позициям: большинство бойцов спустилось со склона. С левого фланга оттаскивали тело одного из пограничников. Эх, еще один ранен или убит. А вот с правого фланга началось нездоровое шевеление. Кто-то позвал Аверьянова. Что там происходит?
– Наши… Наши!.. Наши! – волной прошлась новость по рядам пограничников.
Что-о-о? От дороги явственно доносились гул движков и раскатистое «ура!». Неужели сбылись мечты обычных пограничников, считавших, что через часок-другой к границе подойдут линейные части Красной армии? Неужели?! Меня разобрал смех. Непонимание, радость и доля безумия заставили меня смеяться.
Теперь-то мы повоюем, великополяки долбаные… Теперь-то вам будет очень не смешно…
Пулемет на заставе закрыли быстро. Наш пулеметчик, заняв позицию, открыл подавляющий огонь, а через несколько секунд отвлекшийся лях словил пулю от снайпера. Бой закипел с новой силой… Еще минут десять, может, пятнадцать, враги раз за разом поднимались в атаку и рвались к нам по флангам, но каждый раз их встречали хладнокровным презрением и свинцом… Когда все утихло, они откатились за развалины заставы. Я безвольно уселся на дне оврага и огляделся. На правом фланге пограничников было больше всего, и выглядели они посвежее, чем бойцы Аверьянова. Точно подкрепление.
– Sir! – На поле боя, кроме меня, «сэров» больше нет. – Lieutenant!
Ко мне бегут двое. Белый и черный. В смысле, один из них человек европейской наружности, а второй – негр! Американцы. Еще через мгновение ко мне подбегают не двое, а трое солдат – третий, лейтенант РККА, был позади. Чуть вперед подается здоровый такой парнишка, мощный. А лицо как у ребенка – открытое, доброе. Нет, ну бывает так, а!
– Сэр! Сержант Кент Брок, медслужба Первой кавалерийской дивизии, – говорит здоровяк и с гордостью добавляет: – Первый отряд, сэр!
– Первый сержант Сэмуэль Кинг. Инженерный батальон Первая бронетанковая дивизия. – Чернокожий тоже не слабак, крепко сколочен. Лицо под стать общей форме, сильное, скуластое, подбородок массивный, мужественный. Сразу видно, старается человек оправдать гордое имя своей профессии – инженегр!
– Первый лейтенант Майкл Пауэлл. Первая пехотная дивизия. – Единиц в этих американских названиях больше, чем самих названий, блин. Пока повторишь эти «first», язык отвалится. На лицах сержантов на мгновение отразилось удивление. – Зачем вы приехали сюда? Здесь слишком опасно. Кроме меня и капитана Брауна, из группы не выжил никто.
– Сэр, простите, просто после того, как началась бомбардировка территории отряда, мы по первой возможности вместе с одним советским офицером вскрыли арсенал и достали наше оружие. – Они что, привезли свое оружие?! Точно! У одного американца БАР, у другого – «М1 Гаранд». Офигеть. – Как и приказывал перед отъездом капитан Браун, мы приготовились к возможному бою. Хотя, честно говоря, не очень-то мы верили в возможность нападения немцев и их союзников на СССР. – Сержант покачал головой. – Мы ошиблись. Все же Кейси был прав…
Опять Кейси? Кто это такой? Браун его упоминал, когда все началось, этот сержант его вспомнил. Он что, знал о грядущей войне? И они знали? Поэтому оружие привезли с собой? Стоп, неужели они говорят об Эдгаре Кейси, американском провидце?! А! Сколько вопросов – и ни одного ответа! Черт!
Сержант Брок тем временем продолжил:
– Потом прибыл солдат с заставы, – слово «застава» он говорил по-русски, пытался выговорить правильно, – куда еще с вечера уехали все офицеры. Он сообщил, что на границе идет бой и что там требуется подкрепление. Посовещавшись с нашими парнями, мы решили, что я и Кинг должны отправиться вместе с отрядом поддержки к вам на помощь. С большим трудом советские офицеры дали нам разрешение. Приставили к нам переводчика – и вот мы здесь, сэр. – Ну и фантастика тут происходит, я с этого чумею потихоньку. – Сэр, можно вопрос?
– Конечно. – В голове зародилось нехорошее подозрение.
– Так это вы прибыли последним рейсом с оружием вчера вечером? Капитан Браун говорил, что с опозданием прибудет последний офицер нашей инструкторской группы. Значит, это вы, сэр?
Пауэлл и я очень похожи. А в лицо они меня не признали. Что это значит? То, что они Пауэлла не видели. Мне это на руку. Хм… но интересно, с чего бы это простой первый лейтенант приехал к отряду последним и при этом его не видели другие инструкторы?.. Что-то тут неладно. Такое чувство, что этот Пауэлл был неким особым элементом во всем происходящем.
– Да, это был я. – Играем ва-банк: терять все равно нечего. – Оружие без сопровождающих с нашей и советской стороны не пропускали…
Неожиданно для меня вперед подался младший лейтенант. Он с самого начала порывался заговорить, но безуспешно.
На плохом английском, медленно, чуть ли не по слогам, он все же заговорил:
– Первый лейтенант Пауэлл, я добавлен к группе инструкторы час и половина назад приказом командир… мм… моя военное подразделение…
Слушать это было жутко, сержанты-американцы скривились, и я, махнув рукой, остановил летеху:
– Говорите на русском языке, так будет проще. Я говорю по-русски. – Как же его торкнуло: глаза навыкате, клювик распахнул, весь из себя шокированный. Брок и Кинг тоже выпали в астрал – ну где они еще увидят «своего», американского первого лейтенанта со знанием русского? – Как понял из вашей речи, вас полтора часа назад прикомандировали к отряду инструкторов по приказу командира вашей части. Как вас зовут?
– Э-э-э… Ага! – кивает он в ответ. – Я – переводчик. Младший лейтенант Иван Добров. – Коротко и при этом всеобъемлюще.
– Ясно, Иван… – Надо действовать решительнее. Как говорится, вопросы задаю здесь я. Перехожу на командный тон: – Младший лейтенант Добров, вы с сержантом Броком отправляйтесь к раненым. – Повторяю приказ, но уже на английском обращаясь к Кенту. Ответив мне обычным «сэр», сержант ухватил за рукав Ивана и направился искать раненых. – Кинг, вы остаетесь со мной… У нас тут… – Договорить не дали.
– Пауэлл! – Аверьянов машет мне рукой, подзывая.
Что случилось? Пойдем, посмотрим. Я и Кинг подходим к старлею и выясняем, что из отряда, кроме подкрепления, еще поступил приказ отступать.
– Посыльный, которого отправил старшина Бобров в отряд, вернулся и принес приказ об отступлении. – Старлей как-то скривился: ну правильно, чистое нарушение заветов советского командования об обороне. Единой стеной, обороной стальной не выходит, значит, или у советского командования иные планы? Еще пометку себе ставлю, что в этом времени уже существуют значительные отличия от того, что известно мне. – Кстати, спасибо за совет посыльному держаться подальше от дорог и не связываться ни с кем по пути к отряду. Он говорит, что видел из леса, как на двоих наших пограничников с соседней заставы напали сотрудники НКВД… Чует мое сердце, диверсанты это были…
Ждали чего-то другого? Бранденбург-800 или какая-нибудь подобная ему польская шушера действует по полной программе.
– Не за что. Раз есть приказ, то хочу спросить о плане отступления. Машин у вас в распоряжении сколько? – взял я с места в карьер.
– Три грузовика ЗиС-5. Трехтонные.
– Боюсь, какими бы грузоподъемными они ни были, мы все не поместимся. Есть идеи, как вывести всех?
Старлей с уважением посмотрел на меня и вкратце объяснил, что будем делать. В первую очередь отправим в отряд на машинах всех раненых и сколько сможем бойцов из тех, кто первыми приняли бой на границе и заставе: они уже сильно вымотались. Остальные бойцы единой группой отправятся пешком в расположение отряда. Машины по приказу старлея не возвращаются к заставе. Аверьянов начал требовать от меня, чтобы я забирал обоих сержантов-инструкторов и отправлялся в отряд вместе с ранеными. Он вроде как не желает рисковать иностранными гражданами. Отправить в отряд Кента и Сэма я был согласен, а вот самому уезжать почему-то расхотелось. Не то чтобы не хотелось поскорее выйти в более безопасный район, а потом и вообще в тыл, подальше от фронта, но бросить Боброва и Аверьянова было бы… подлостью. Приглянулись мне эти предки, серьезные, сильные, только вот нет в их головах того, что есть в моей. И этими знаниями можно поделиться, а для этого надо общаться, учить. Пришлось упереться рогом, убедить Алексея: я инструктор и обладаю немалыми познаниями в военном деле, поэтому имею желание помочь ему и его отряду. Попутно еще обратил внимание на то, что мы уже минут десять – пятнадцать возимся, а минометы пока не ударили и поляки опять в атаку не пошли. Забоялись? Или просто сильно напряглись? Черт их знает, главное, что не нападают, – и то счастье. Так, это лирическое отступление, а суть дела иная. К разговору подключился старшина Бобров и огорошил меня задачкой:
– Ну, так и покажи какую-нибудь хитрость, раз ты в делах военных соображаешь!
– Дайте мне гранату Ф-1. – Покажу им, что такое растяжка. Получив от Боброва желаемое, я приступил к объяснению принципов минирования гранатами с использованием лески, проволоки или веревочки. Удивил, вижу. Хм, то-то! – С немецкими гранатами, колотушками, такой фокус не прокатит. У них запал терочный.
– Ладно, уговорил, Пауэлл, пойдешь с нами. – Сломались, курилки! Знай наших!
Кинг и Брок встретили мой приказ о возвращении в отряд советских пограничников в штыки. Типа: как это так, вы последний офицер, способный командовать, почему же вы не отправляетесь в отряд, и тому подобное. По поводу слов о последнем офицере, способном командовать, я переспросил. Оказалось, что в расположении погранотряда остались инструкторы только в сержантских званиях. А все офицеры, кроме меня и контуженого капитана Брауна, скопытились безвозвратно. Браун пока у нас балласт и не скоро сможет принять бразды правления, поэтому я единственный офицер, способный командовать отрядом инструкторов. Дела… Хм, ну раз единственный ваш командир, тогда я вам прикажу!
– Слушайте приказ! Сержант Брок, вам как медику приказываю следить за состоянием раненых советских пограничников и за вашим непосредственным командиром капитаном Брауном. – Проникнувшись серьезностью момента, сержант не посмел пререкаться и принял мой приказ. – Первый сержант Кинг, приказываю вам вернуться в расположение погранотряда с группой эвакуируемых раненых. Там на месте принять на себя командование группой наших инструкторов и до моего прибытия поступить в распоряжение старшего советского офицера, командующего пограничным отрядом. Раздайте всем инструкторам оружие и боеприпасы из привезенных запасов. Переводчик лейтенант Добров вам поможет организовать контакт с командованием пограничного отряда. Приказ ясен, сержанты? – В последнюю фразу добавляю больше строгости, а сам подсознательно вновь удивляюсь своим новым языковым возможностям – некоторых из тех английских слов, что я применял сейчас, я никогда не знал, а тут нате. И построение фраз, похоже, правильное. Дела-а-а…
– Да, сэр! Приказ ясен, сэр! Выполнять, сэр? – дружно загалдели американцы. Хотя, наверное, зря я с приказных тонов начал: первый сержант – это вроде старшины в нашей армии, то есть лицо серьезное и достаточно важное. С ним так не стоит себя вести… Ох, с этим потом разберемся…
– Выполняйте. И удачи.
В это время погрузка раненых уже закончилась, и машины, стоявшие скрытыми в лесу, ждали лишь последней отмашки. Я посмотрел на Аверьянова и дал знак, что все готово. Сержанты запрыгнули в машины, и небольшая колонна быстро двинулась в глубь территории Белоруссии. Может, кто свыше нам помог, может, нам просто повезло, обстоятельства так сложились, но после контратаки сил заставы и подкрепления ляхи вообще ничего не предпринимали до момента, как из нашего вида не пропали машины с ранеными. Только транспорт ушел, как их тут же прорвало! Мины посыпались с неба как град, они ложились очень часто и плотно. Первый же разрыв заставил меня вжаться в землю и истово молиться. По спине стучали комья земли и обломанные ветви деревьев. Страшный свист оканчивался взрывом и порцией страха, криком души, мольбой о спасении! Не дай бог зацепит! Не дай бог зацепит!
БАХ!
ГОСПОДИ! Совсем рядом рвануло!
БАБАХ!
Секундная боль в голове и последняя мысль.
Зацепило… Темнота обняла меня и отодвинула в сторону войну, боль, страх…
Глава 2
Шаг за шагом
Мм… Как же болит голова! Ну, меня и припекло на солнышке. Нет, в следующем году не поеду в Кубинку на очередной «маскарад»… Чего меня так трясет? Меня что, несут? Открываю глаза и тут же сощуриваюсь: сквозь кроны деревьев в лицо бьют лучи яркого солнца. Щурясь, пытаюсь разглядеть окружающий мир. Лес. Слева, справа, сверху – лес. Та-а-ак, это уже становится закономерностью. Не удивлюсь, если меня сейчас назовут Ковпаком…
А?! Что я сейчас подумал? Стоп! По телу, как слоны, пробежались мурашки. Вздрогнул я так сильно, что носильщики моего бренного тела остановились и подали голос:
– Товарищ старший лейтенант! Американец очнулся!
Опустили меня на землю и тут же обступили со всех сторон.
– Живой! – воскликнул Аверьянов, склонившись надо мной. – Ну ты, американец, и сволочь! Вот говорил я тебе – уезжай вместе с ранеными! Нет, остался… Тьфу!
Да, огорчил я старлея, нехорошо получилось. Надо реабилитироваться. Осмысленно пытаюсь подвигать руками и ногами – нормально все вроде. Туловище тоже в норме, значит, цел, можно вставать! Резво пытаюсь вскочить, но вышло все донельзя отвратительно и бессмысленно. Едва успел я присесть, как меня вывернуло наизнанку в приступе рвоты. Все же вставать мне было противопоказано, с сотрясением мозга-то… ох! Ну и фонтан блевотины я выдал! Ничего ведь не ел давно, откуда столько?! Пограничники, матерясь, отшатнулись назад, а я, продолжая блевать, медленно поплыл в прекрасную страну – Бессознанку.
– Вот дурак-то… – Не согласиться с этим высказыванием еще из мира сознания я не мог. Правда, дурак, сознаюсь…
Второй раз очнулся, уже когда солнце не било в глаза, а светило откуда-то со стороны.
– Сколько времени? Где мы? – Интересно, это мой голос или я вновь куда-то переместился и еще переселился?
– Очнулись? – обратился ко мне голос справа. Медленно, не рискуя, как прежде, поворачиваю голову и вижу шагающего рядом с носилками Боброва. – Время, – смотрит на наручные часы, – двадцать минут третьего, мы уже недалеко от расположения отряда.
– Что со мной случилось? – Надо оценить мое состояние со стороны.
– Вас по голове деревом приложило… – Глаза мои полезли из орбит. – Его миной подрубило и на вас обрушило. Ох и повезло вам: деревце было так себе, тростинка. Будь оно потолще, убило бы. А так – только головой теперь маетесь. – Ну и ну. Вот где подумаешь о важности наличия каски! Как только будет возможность, добуду себе каску!
– Старшина, попросите носильщиков опустить меня на землю. Я себя уже лучше чувствую, попробую встать.
– Э нет, товарищ инструктор! Нельзя вам! – попытался сопротивляться Бобров.
– Остановите, я сойду.
Мысленно ухмыляюсь и жду, когда носилки опустят на землю. В стороне звучит голос Аверьянова, приказывающий нашей группе остановиться. Медленно приподнимаюсь на локтях. Постепенно начинает кружиться голова. Ничего, терпимо, и это странно: так быстро от сотрясения не отходят… Все же сохраняя темп улитки, сажусь и всем телом поворачиваюсь к Боброву и Аверьянову. Осторожно кручу головой и оглядываюсь. Ничего, резко, главное, не дергаться, а так нормально. Встаю на ноги, и меня подхватывают, прежде чем я успеваю упасть назад.
– Все в порядке, отпустите. – Бойцы нехотя, но отпускают меня. Стоим, нормально стоим. Делаю шаг, другой, в голове каждый шаг отдается болью, но не очень сильной. – Нормально, идти смогу. – Старлей недоверчиво глядит на меня.
– Может, ляжешь на носилки, Майкл?
Отрицательно мотаю головой. Ой… Фух. Нельзя так мотать башкой – оторвется на фиг. Так, кобура с трофейным пистолетом на боку, а иного оружия нет.
– Дайте мне оружие – и пойдем. Время не ждет. – Несогласие можно было с легкостью считать с лиц всех моих собеседников. Но оружие дали. Не СВС, а МП-40 и ремень с шестью подсумками с магазинами. Неплохо. Удобно и не очень тяжело. – Попить не найдется у кого? – Окидываю взглядом ближайших бойцов. Мне тут же протягивают алюминиевую фляжку в чехле. Делаю несколько глотков и возвращаю флягу хозяину. О, полегчало. – Спасибо. – Тут же весь наш отряд приходит в движение: пока я пил, Леха дал отмашку. Ну и я не буду отставать.
Через час мы вышли к расположению отряда. Где находится отряд, было понятно еще издалека: стреляли в той стороне постоянно. Алексей приказал всем укрыться в лесу, а сам с двумя бойцами ушел вперед, на разведку. Уходя, он посмотрел на меня, потом на старшину, потом опять на меня и сказал, что я остаюсь за старшего до его возвращения. Плюс мне, жирный такой плюс. Доверие, значит, заработал, и даже хорошее доверие, если он мне своих солдат оставил на контроль.
А?! Что я сейчас подумал? Стоп! По телу, как слоны, пробежались мурашки. Вздрогнул я так сильно, что носильщики моего бренного тела остановились и подали голос:
– Товарищ старший лейтенант! Американец очнулся!
Опустили меня на землю и тут же обступили со всех сторон.
– Живой! – воскликнул Аверьянов, склонившись надо мной. – Ну ты, американец, и сволочь! Вот говорил я тебе – уезжай вместе с ранеными! Нет, остался… Тьфу!
Да, огорчил я старлея, нехорошо получилось. Надо реабилитироваться. Осмысленно пытаюсь подвигать руками и ногами – нормально все вроде. Туловище тоже в норме, значит, цел, можно вставать! Резво пытаюсь вскочить, но вышло все донельзя отвратительно и бессмысленно. Едва успел я присесть, как меня вывернуло наизнанку в приступе рвоты. Все же вставать мне было противопоказано, с сотрясением мозга-то… ох! Ну и фонтан блевотины я выдал! Ничего ведь не ел давно, откуда столько?! Пограничники, матерясь, отшатнулись назад, а я, продолжая блевать, медленно поплыл в прекрасную страну – Бессознанку.
– Вот дурак-то… – Не согласиться с этим высказыванием еще из мира сознания я не мог. Правда, дурак, сознаюсь…
Второй раз очнулся, уже когда солнце не било в глаза, а светило откуда-то со стороны.
– Сколько времени? Где мы? – Интересно, это мой голос или я вновь куда-то переместился и еще переселился?
– Очнулись? – обратился ко мне голос справа. Медленно, не рискуя, как прежде, поворачиваю голову и вижу шагающего рядом с носилками Боброва. – Время, – смотрит на наручные часы, – двадцать минут третьего, мы уже недалеко от расположения отряда.
– Что со мной случилось? – Надо оценить мое состояние со стороны.
– Вас по голове деревом приложило… – Глаза мои полезли из орбит. – Его миной подрубило и на вас обрушило. Ох и повезло вам: деревце было так себе, тростинка. Будь оно потолще, убило бы. А так – только головой теперь маетесь. – Ну и ну. Вот где подумаешь о важности наличия каски! Как только будет возможность, добуду себе каску!
– Старшина, попросите носильщиков опустить меня на землю. Я себя уже лучше чувствую, попробую встать.
– Э нет, товарищ инструктор! Нельзя вам! – попытался сопротивляться Бобров.
– Остановите, я сойду.
Мысленно ухмыляюсь и жду, когда носилки опустят на землю. В стороне звучит голос Аверьянова, приказывающий нашей группе остановиться. Медленно приподнимаюсь на локтях. Постепенно начинает кружиться голова. Ничего, терпимо, и это странно: так быстро от сотрясения не отходят… Все же сохраняя темп улитки, сажусь и всем телом поворачиваюсь к Боброву и Аверьянову. Осторожно кручу головой и оглядываюсь. Ничего, резко, главное, не дергаться, а так нормально. Встаю на ноги, и меня подхватывают, прежде чем я успеваю упасть назад.
– Все в порядке, отпустите. – Бойцы нехотя, но отпускают меня. Стоим, нормально стоим. Делаю шаг, другой, в голове каждый шаг отдается болью, но не очень сильной. – Нормально, идти смогу. – Старлей недоверчиво глядит на меня.
– Может, ляжешь на носилки, Майкл?
Отрицательно мотаю головой. Ой… Фух. Нельзя так мотать башкой – оторвется на фиг. Так, кобура с трофейным пистолетом на боку, а иного оружия нет.
– Дайте мне оружие – и пойдем. Время не ждет. – Несогласие можно было с легкостью считать с лиц всех моих собеседников. Но оружие дали. Не СВС, а МП-40 и ремень с шестью подсумками с магазинами. Неплохо. Удобно и не очень тяжело. – Попить не найдется у кого? – Окидываю взглядом ближайших бойцов. Мне тут же протягивают алюминиевую фляжку в чехле. Делаю несколько глотков и возвращаю флягу хозяину. О, полегчало. – Спасибо. – Тут же весь наш отряд приходит в движение: пока я пил, Леха дал отмашку. Ну и я не буду отставать.
Через час мы вышли к расположению отряда. Где находится отряд, было понятно еще издалека: стреляли в той стороне постоянно. Алексей приказал всем укрыться в лесу, а сам с двумя бойцами ушел вперед, на разведку. Уходя, он посмотрел на меня, потом на старшину, потом опять на меня и сказал, что я остаюсь за старшего до его возвращения. Плюс мне, жирный такой плюс. Доверие, значит, заработал, и даже хорошее доверие, если он мне своих солдат оставил на контроль.