Григорий Рожков
Американец

Глава 1
Шаг навстречу войне

   Ох, жара! Проклятая каска на голове словно котелок, только снятый с костра… Мимо проковылял довольный жизнью Колька. Прет на горбу пяток массогабаритных макетов «мосинок» и ППШ[1], это, скажу я вам, немалый вес выходит, а он все равно лыбится! Дорвался до счастья, Великий Любитель оружия! Жаль, нам с настоящими стволами не дали работать… Ох-ох-ох, жарко-о… Завидую я Коле, он не мучается от жары! Вот в чем разница между американским пехотным офицером в полной экипировке и обычным бойцом РККА образца лета 1941 года. Легкая, просторная и, главное, простая форма советского солдата начала войны – хэбэшная гимнастерка, галифе, ботинки с обмотками, пилотка и ремень. Все! Больше ничего нет и не надо. А я, блин, напялил на себя все, что было в комплекте, – шерстяную рубашку, куртку и штаны, кожаные высокие ботинки, да еще и гетры в придачу. А жар на улице за сорок! И это в мае! Просто чудесно носить в такую погоду чугунок на голове… Ладно, это мелочи… Вот народ набегает, новая партия, прямо с автобусов. Правильно, а что еще делать 9 Мая после просмотра парада? Ехать в Кубинку на полигон, смотреть танки, лапать оружие да фотографироваться с ряжеными энтузиастами-реконструкторами. И по воле судьбы я, один из этих энтузиастов, красуюсь в униформе американского первого лейтенанта (в русском эквиваленте – старший лейтенант) из 1-й пехотной дивизии «Большая красная единица». Форма удобная и практичная, из отличных материалов сшита, но жарко в ней…
   Сейчас это маскарадное занятие приносит мне и людям удовольствие. Многим очень хочется сфотографироваться со мной, кто-то даже просит, чтобы я изобразил что-нибудь героическо-историческое, вроде руки в боки или, сидя на броне танка, куда-то указываю, вроде приказы отдаю. Одним словом, есть чему радоваться, и спасибо за это моему командиру Максиму Юрьевичу. Хотя какой он командир – скорее, руководитель, мы ведь не военное подразделение, а всего лишь военно-патриотический клуб с громким именем: «Атака». Пять лет уже в клубе. Моя безумная влюбленность во все военное, начиная со шнурков на коркоранах и заканчивая межконтинентальными баллистическими ракетами, породила мечту быть хоть на шаг ближе к предметам вожделения. И «Атака» эти мечты постепенно превращает в реальность.
   В первый же месяц пребывания в клубе я увлек за собой своего одноклассника Юру Иванова и родного младшего брата Сергея. Вся эта военная мишура была им тоже по приколу. Эх, сколько было эмоций, когда мы впервые взялись за боевые автоматы Калашникова на полигоне. Ух! Отстрелялись на «отлично», никто не промахнулся. А потом все делились впечатлениями и хвастались. Где мои шестнадцать лет?.. В клубе за пару лет я вырос до заместителя Максима Юрьевича и стал полноценным полевым командиром отряда. Тогда по случаю купил себе новый комплект современной армейской камуфляжной формы, без знаков различия, конечно, но все равно заметно выделявшей меня среди членов клуба. К чему мне, обычному парню в простом военно-патриотическом клубе, носить форму с погонами или иными знаками офицерской принадлежности? Ни к чему: проблем с милицией, а нынче полицией, не хочется иметь. А в отряде люди меня знают в лицо, и не требуется иных доказательств принадлежности к командованию. Форма, в общем, это просто понт… Серый и Юрик стали моими замами, и причиной тому не то, что один из них мой родственник, а второй – старый друг. Я сделал такой выбор, основываясь на увиденном в процессе занятий: брат тянется за мной и самосовершенствуется, а Юра и вовсе в чем-то даже лучше меня. Втроем мы понемногу вносили в жизнь клуба что-то новое. К примеру, мы стали договариваться с другими клубами о проведении совместных военных игр, об организации поездок по городам-героям, стали собираться на турниры по пейнтболу и создали даже свой кубок. Из последних наших придумок стали вот эти «маскарады» на выездах в Кубинку и на Поклонную Гору.
   Прошлый же год лично для меня стал большой проверкой знаний и навыков, полученных в клубе, – я попал в вожделенную армию. Отдал, так сказать, долг Родине. Причиной тому стала собственная дурость – я чуть не вылетел из университета, излишне увлекшись клубными делами и совершенно забив на учебу. Одумавшись, я решил взять академический отпуск и вернуться к учебе через год.
   Отец посоветовал хорошее место, где можно набраться жизненного опыта и где из головы отлично выветривается лишняя дурь. Таким местом оказалась армия.
   Попал я в мотострелки, светанулся со своей любовью к военному делу и очень удачно обратил на себя внимание. Быстро стал ефрейтором, под конец службы – младшим сержантом, а на гражданку вышел и вовсе сержантом. К собственному удивлению, особенного удовольствия от службы получил немного, но интереса к военному делу не потерял. Поэтому по возвращении из армии вновь отправился в «Атаку» и полноправно занял пост второго руководителя клуба рядом с Максим Юрьичем.
   Вместе мы продолжили расширять клуб, привлекая все новых и новых людей. Вот и вышло, что если в первый год, когда я пришел в клуб, нас было всего 20 человек, то сейчас наш клуб насчитывает 250 человек и целых четыре филиала в Москве и Подмосковье!..
   Мимо прошмыгнул Коля и махнул мне рукой:
   – Командир, Серый и Юра уже на стрельбище.
   Я махнул в ответ. Вовремя он предупредил: сейчас они рассказывают об истории вооружения Рабоче-крестьянской Красной армии, а затем должен буду появиться я. В прошлом году нам доверили проводить мероприятия по ознакомлению народа с многочисленными качественными репликами оружия Второй мировой.
   Не отвлекаемся, Артур, сворачиваем фотосессию и приглашаем всех людей, что стремились со мной сфотографироваться, к стендам с оружием.
   С этими мыслями я проломился сквозь толпу, направляясь к стрельбищу. Откуда-то слева донесся знакомый голос:
   – Артур!.. Мы тут!..
   Ага, вижу. Дима, Денис и Миша. Мои одногруппники в универе. Прорваться к ним сквозь толпу я не смогу.
   – Хэй, идите к стрельбищу! Туда! – машу рукой, указывая направление. Вроде увидели. – Увидимся там!..
   А потом… Потом я даже шага сделать не смог. Толчок в спину – и земля стремится в мои объятия. На миг показалось, что сейчас будет неприятно больно, но этого не случилось… Перед глазами все неожиданно поплыло, и я не влетел всем телом в землю, а завис в невесомости. Вокруг была бескрайняя, безмолвная и холодная пустота. То есть так было поначалу.
   Первым в пустоте появился голос. Он доносился отовсюду, мерно, бездушно зачитывая сотни, тысячи слов на английском.
   Потом появились очень живые образы из воспоминаний – просмотренные фильмы, прочитанные книги, разговоры с друзьями, уроки в школе, лекции в университете, занятия в армии и клубе. Они вставали передо мной и исчезали, уходя от меня либо влево, либо вправо. Это выглядело так, словно кто-то их перебирал и делил на две категории.
   Затем я ощутил себя. В прямом смысле этого слова. До того момента я и не понимал, что смотрел на все подобно бесплотному духу: у меня не было тела. А после момента я знал, что у меня точно есть тело.
   Пока все это происходило, я не испытывал никаких эмоций – ни страха, ни удивления, ни интереса. Мой разум просто пропускал через себя всю ту информацию, что шла извне, и не воспринимал ее как нечто особенное. И лишь в конце всего этого «полета» я почувствовал, что нечто пошло не так, как надо. В голове что-то щелкнуло, и пустота завыла сотнями тревожных сирен. Что-то пошло не так, и я, подхваченный силой притяжения, куда-то стремительно полетел…
   У, йо!.. Встреча всей грудной клеткой и лицом с землей – это, я вам скажу, то еще счастье. Твою маман!.. Упал все же… Ай-ай… Как же головой приложился, гудит – аж жуть! Что же случилось? Ведь что-то было со мной, но что? Ни черта не помню…
   Бабах!
   В голове словно разорвался снаряд. Столь реалистичных звуковых галлюцинаций от ударов головой у меня еще не было. Двигаться не было просто сил – дух вылетел от удара мгновенно. Ни руки, ни ноги не шевелились, а вздохи шли через раз. Еще голова болит дико…
   Бабах!
   Ой! А это что? Я так сильно головой стукнулся, что у меня слуховые галлюцинации? Похоже на то…
   Не-э, это, похоже, реальный взрыв. Я что, опять в армии? Учения?
   Переборов себя, перевернулся на спину и посмотрел в… предрассветное небо?! Э! Я не в армии… Я в Кубинке был! Днем! Часа два дня было! А тут еще не рассвело до конца. Включите свет, дышать не видно! Гул взрывов стал нарастать и учащаться, появилась ощутимая вибрация земли. Секунды в реальности – и годы в голове. Это что же такое? Я вырубился? А чего же тогда нет шума толпы? Чего земля вибрирует? И кто так кричит? Крик был знатный: он появился неожиданно – истерика и дичайшая боль, смешавшаяся с безысходностью, такие вопли слышны даже сквозь взрывы. От такого крика по телу пробежались мурашки и проступил холодный пот. Внезапно меня обняла тишина – не было шума толпы, пропали взрывы, даже крик исчез. И голова неожиданно прошла… Сознание уже кричало от непонимания, тело же продолжало вести себя флегматично. Взгляд лениво сместился влево, небо сменилось темными кронами деревьев.
   Та-а-ак.… Теперь вправо. Опять деревья? Непонятно…
   Дыхание восстановилось, тело вновь стало послушным – надо вставать. Сначала осмотрим себя на предмет ранений и травм. Так, на мне все та же американская форма, никаких телесных повреждений вроде нет, после удара уже все прошло. Это хорошо…
   А что у нас с окружающим миром? Просека: слева и справа лес… Назад почему-то оборачиваться не хотелось – наверное, уже тогда сработало подсознание, и мозг решил подготовиться. Все как в какой-нибудь психологической драме, насыщенной сюрреализмом. Это там героя обыкновенно мучают галлюцинации – настолько реальные, что происходит полная потеря осознания, где правда, а где вымысел. Проклятье! Не здесь я был. Не те запахи. Не то время!.. Слегка потянуло кислой гарью. Надо встать и оглянуться…
   Встал. Теперь обернись, Артур. Резкий разворот на месте – и из легких вырывается непонятный полустон-полувсхлип. Метрах в ста от меня по просеке стоят полуразрушенные постройки.
   Мама, я домой хочу! Мне эти шутки не нравятся! Ноги же при этих мыслях независимо от моего желания понесли меня навстречу неизвестности. Шаг за шагом я приближался к строениям. Это что-то военное. И напоминает мне… Пограничную заставу? По спине пробежали мурашки. Такие заставы я десятками видел на фотографиях довоенного периода и начального периода войны. Несколько зданий и сараев, вышка на заднем плане, нечто вроде плаца или спортплощадки прямо на моем пути. Приближаясь к площадке, пытаюсь понять, что же это за бугры меж воронок. Тут под ногой оказалось что-то мягкое, и я, охнув, отскочил.
   Мать моя в кедах! Туловище ополовиненного пограничника с вывалившимися наружу кишками не было приятным зрелищем. Проблевавшись в ближайшую воронку, оглянулся на останки и повторил процедуру с опустошением желудка. Не, так нельзя, надо обойти останки бойца стороной. Хотя смысла в этом ни на грош. По плацу было разбросано, да, именно разбросано, множество тел, я их не заметил сразу потому, что форма на них была заляпана темными пятнами крови и покрыта слоем земли. Они что, были на построении?
   Кто-то застонал, кто-то зашевелился. Есть живые!.. Слава богу!.. Ноги, не желая толком слушаться, тряслись, а голова на удивление четко отвечала на единственный вопрос «Что происходит?» сухим и жутким: «Война». Вот не приходило мне в голову, что это какие-нибудь сверхреалистичные съемки очередного фильма о войне. Ну не приходило! Бывал я на настоящих съемках: там везде софиты, провода, рельсы для двигающихся камер, в стороне всегда трейлеры с актерами, техникой и генераторами стоят. А тут ничего этого нету!
   Неужели… Неужели… Стоя посреди площадки, сжав кулаки, я ошалело оглядывался, пытаясь понять – что делать? Мысли, собираясь в кучу, просветлялись. Первое, что затребовал разум, – так это разжиться оружием, ибо в том, что это война, сомнений не возникало, ну никаких! И то, что эта война – ТА САМАЯ, Великая Отечественная, Вторая мировая, Самая Кровопролитная Война! По фиг, по фиг! Тут граница рядом! А немцы скоро подомнут погранцов, сидящих сейчас в секретах, и пойдут смотреть: а что у них там с заставой? А я что, идиот тут сидеть, и при этом без оружия?! Надо выживать, сражаясь.
   Так размышляя, я уловил странную деталь. На площадке лежало несколько солдат в форме, не похожей на советскую, а рядом – пятеро офицеров РККА, или, точнее, командиров. Приблизившись, я ахнул! Эти странные формы, не похожие на советские образцы, были американскими! Офицеры армии США – в полевых униформах пехоты, такой же, как и у меня, только с некоторыми различиями в деталях. Мать-перемать!!! Да не было же амеров в 1941 году на территории СССР, и уж тем более на советской пограничной заставе! Я бы со своей въедливой любовью к истории Второй мировой точно знал о таком событии. Но ведь не знаю, а факт налицо!
   Стоп. Это же шанс! Это же объяснение, откуда я взялся! Главное – не попасть в руки энкавэдэшников из особого отдела, а уж американцам я чего-нибудь и расскажу, они маленько прогрессивнее будут в таких делах – может, и не убьют. Успокаиваясь, начал понимать, что надо делать. Для начала надо помочь раненым.
   Шага сделать не успел, как рядом кто-то застонал. Обернувшись, буквально перед собой увидел, как зашевелилась куча земли. Ни секунды не раздумывая, стал разгребать кучу и извлек на свет капитана. Облик его был неприятным – весь в крови, форма изорвана и покрыта грязью, голова разбита, и это только на первый взгляд.
   – Who is here?[2] – прошептал кэп.
   Спасибо моим учителям по английскому! Владение английским было у меня на высоком уровне.
   – Это я, сэр! Вас накрыло взрывом, сэр! – затараторил я по-английски и мысленно ахнул. Я так бегло и совершенно без акцента на английском не говорил! Что за чертовщина?! Млин, я уже боюсь…
   – Пауэлл, это ты? – Ухватив меня за рукав, офицер открыл глаза и уставился в предрассветное небо. Он же ничего не видит! Зрачки расширились до такой степени, что я не вижу радужки. – Что случилось? Где сержант Хэнрикс? Где Джэймисон?
   – Вы ранены, сэр! – Подложив под голову капитана свою куртку, я осторожно осмотрел его раны. – Мы попали под артиллерийский обстрел, мне кажется, что все убиты, сэр… Я поищу, чем вас перевязать, сэр. Потом осмотрюсь, может, есть еще выжившие. – Блендамет мне в зубы, да где я так настропалился шпарить на безупречном английском?! Да, я знаю английский язык, но не так, чтобы спокойно, без раздумий болтать на нем, как на русском!..
   – Это и правда война… Как и говорил Кейси… Но… Мы не нашли его…
   Все, отрубился. Надо бы перевязать кэпа. Индивидуального перевязочного пакета в карманах ни у меня, ни у ближайших мертвых амеров не нашлось, зато я нашел обезглавленный труп того самого Пауэлла, свалившийся в воронку. Непонятно почему, но я был уверен, что это именно он. Его надо было тщательно обыскать, пока есть время на это, но жуть от зрелища сильно отталкивала. Не так уж это и легко залезть в карманы трупа без головы. Вокруг постепенно начиналось шевеление – оживали контуженые бойцы, и вскоре начнется суета. Преодолевая психические барьеры в голове, пачкаясь в пропитанной кровью земле, вытряхиваю все, что только было в карманах первого лейтенанта, и рассовываю по своим карманам. Удостоверение и какая-то бумага с печатями. Открываем и смотрим в удостоверение. А ничего, похож, даже очень похож, и зовут меня теперь Майкл Пауэлл, угу, на первое время сойдет. На большее рассчитывать не стоит. Во второй документ не заглядываю – времени нет, – все бумаги быстро прячу в нагрудный карман. Нахожу еще мелочовку – жвачку, блокнот с карандашом, пару конфет без обертки, которые я тут же сжевал, не ощутив вкуса. Так, все эти мелочи мне понадобятся. В боковые карманы их, потом разберусь. Что там еще?
   Все происходит быстро, руки трясутся, но выполняют требуемые действия. Судорожно оглядываюсь по сторонам: так, никто из «местных» еще даже не встал с земли. Вроде бы все, карманы пусты! Стоп, а жетон? Собачий жетон… Он же на шее, которая уже не держит головы погибшего лейтенанта.
   Стараясь не уделять внимания тому, что кровь еще льется, ищу и нахожу цепочку жетона.
   Проклятье! Проклятье! Все руки в крови! Стягиваю цепочку с жетоном и брезгливо протираю ее о форму погибшего. Так, теперь я – Пауэлл, и на то есть все доказательства. Быстро жетон себе на шею… С телом что делать, черт? Все же лишние вопросы появятся: откуда взялся еще один американец? Черт! Опять оглядываюсь, метрах в пяти в стороне на ноги поднялся шатающийся солдат, он стоит спиной ко мне и не видит, что я тут делаю. Будем надеяться, что соображалка к нему вернется не сразу. Ногами обваливаю края воронки, погребая тело. Быстрее!.. Достаточно, тела не видно. Фух!.. Вздох сопровождается дрожью во всем теле… Дальше что делать? Думай! Так, собрать с остальных убитых американцев документы. Они мне пригодятся…
   Собирая документы, я дополнительно обрывал по одной части жетонов: так положено. Если потом тела все же заберут, наши это сделают или американцы, то их можно будет опознать по жетонам. О, уже голоса слышны. Все, заканчиваю с телами погибших, пора помогать живым. Разум медленно очищается: удивительно, конечно, вокруг такое творится, а я уже «отхожу» от этого. Сила разума человека двадцать первого века? Наследие кровавых фильмов и сотен тысяч убитых в виртуальных баталиях врагов? Да черт его знает, сейчас не об этом думать надо.
   Вскакиваю и направляюсь осматривать ближайших раненых. Внимания на меня почти никто не обращает, лишь когда я помогаю подняться на ноги контуженому пограничнику, запыленному с ног до головы, ко мне со стороны зданий подбегают двое бойцов и быстро принимают на руки раненого.
   – Там на площадке еще есть раненые, им нужна помощь. Скорее.
   Мне что-то отвечают, но я уже не слушаю, а взглядом ищу, что можно пустить на бинты. Пришлось побегать вокруг зданий и пару раз столкнуться с пограничниками, выглядевшими не лучшим образом. В конце концов удалось найти разбросанное белье – видимо, раньше оно висело на натянутой веревке меж столбиков. Быстро подхватив с земли несколько белых рубашек и подштанников, возвращаюсь на площадку. Постепенно дисциплина и здравый смысл начинают брать верх над испугом. Несколько бойцов быстро оттаскивают к зданиям раненых, мертвых пока не трогают. Один из пограничников быстро осматривает раненых и в меру сил оказывает помощь, ему отдаю одну рубашку на бинты. Контуженый, которого я видел, когда обыскивал и прятал труп Пауэлла, сидел на земле и, обхватив голову, подвывал. От него без пользы чего-то добивался младший сержант.
   – Товарищ младший политрук!
   Ага, политрука не хватало только. Хотя хрен с ним, ничего он мне не сделает. И вообще мне нужно кэпа перевязать. Действовать надо, действовать. Решительность – вот залог успеха.
   Перевязываю капитана и ненавязчиво перехожу к быстрому обыску: мне надо знать имя своего командира. В нагрудном кармане нахожу армейское удостоверение на имя Роберта Брауна 1910 года рождения, а также справку, похожую на ту, что была в кармане Пауэлла.
   На плацу уже дикая суета – откуда-то взялось много выживших и способных еще передвигаться. Истерии нет, но вот неразбериха встает в полный рост. То тут, то там вскипают и затихают мгновенные перепалки. На плац из здания с вывеской о том, что это пограничная застава, выскочил здоровенный такой бугаина с четырьмя треугольниками на воротнике. Старшина, значит. Чую, сейчас будет нам дисциплина…
   – Застава! – заорал он тяжелым таким, мощным голосом, обращающим на себя внимание. – В РУЖЬЕ!!!
   Мир словно содрогнулся – вся неразбериха мгновенно рассыпалась на осколки, и появилась Цель! К старшине подбежал худощавый солдат с разбитой головой, в изорванной и местами окровавленной нижней рубахе. Только чистые сапоги и словно выглаженные форменные бриджи выглядели странно.
   – Товарищ старшина, пирамиды в казарменных помещениях завалены, доступа к ним нет! – затараторил пограничник.
   – Разобрать завал, достать оружие! Бегом!!!
   Боец ускакал к зданиям выполнять приказ – наверное, там и есть казармы. Старшина огляделся и на мгновение заострил внимание на мне.
   – Сидорчук! – Младший сержант, добивавшийся от политрука приказаний, подлетел к старшине. – Быстра-а подготовь носилки и вынеси к оврагу всех раненых! Возьми себе кого-нибудь в помощники, быстра-а!!!
   Капитана я уже перевязал и, не зная, что делать дальше, подошел к старшине.
   – Первый лейтенант армии США Майкл Пауэлл. – Честь при непокрытой голове не отдаю, поэтому протягиваю руку для рукопожатия. Старшина оценивающим взглядом проходит по мне и лишь потом сковывает мою руку сильным рукопожатием.
   – Старшина Николай Бобров. Вы один из инструкторов? – кивнул он куда-то в сторону штаба.
   – Да, – не задумываясь, отвечаю. Лицо старшины разгладилось, и он, вздохнув, спросил:
   – Из ваших остался кто в живых?
   – Да, капитан Браун жив, но он сильно контужен и сейчас без сознания. Все остальные мертвы. В том числе и наше сопровождение…
   На четыре трупа американских офицеров, исключая мою подмену и выжившего капитана, приходилось трое сотрудников ГБ. Это было сопровождение иностранных гостей. Лежали они плотно с заморскими инструкторами, почти вперемешку. Раньше я их не заметил в наступившем хаосе, но теперь сделал себе зарубку на память.
   – Вы приняли на себя командование? – Старшина кивнул. Надо решать что-то для себя, выбирать путь, по которому придется идти. – Чем я могу вам помочь?
   Бобров задумался.
   – Возьмите на себя руководство по разбору завалов и извлечению оружия.
   Оружие – это хорошо. Кивнув, я побежал к зданиям, названным казармами. Позади опять забасил старшина, раздавая приказы своим бойцам. Правильно, надо быстрее готовиться. А ведь только что он, считай, наделил меня реальной властью в том виде, в котором она сейчас может быть: командование.
   В казарме тот самый боец в чистых бриджах и сапогах со своим товарищем разгребали завалы. Когда я подскочил к ним, они обернулись и удивленно посмотрели на меня.
   – Первый лейтенант Майкл Пауэлл, – представился я. Хотя, может, это и лишнее. – Старшина Бобров послал меня к вам в качестве руководителя. – На правах старшего по званию (пару минут назад я из сержанта запаса еще не существующего государства стал целым первым лейтенантом армии США – обалдеть!) и, видимо, по возрасту я добавил в голос уверенности. Сталь в голос добавлять я с армии научился. Глупые мысли, конечно, но от происходящего отвлекает.
   – Боец Гарчук. Петр Гарчук, – отозвался пограничник в рваной рубахе.
   – Ефрейтор Степанов. – Второй боец, лихими ударами лома откалывая от рухнувшей стены куски, произнес свое имя: – Виктор.
   – Инструменты есть? Вижу, лом есть, а еще что-нибудь? – Надо проявлять инициативу и руководить в меру сил.
   – В хозпостройке есть все, что надо, – как-то неуверенно произнес Гарчук.
   – Ну, так чего стоишь, солдат? Бегом за инструментом и приведи еще кого-нибудь нам в помощь.
   Пограничник пару секунд думал, глядя на меня, но потом сорвался с места и побежал за штаб.
   Ну-с, приступим! Быстро скинув с себя куртку, повесил ее на торчавший из уцелевшей стены гвоздь. Закатав рукава рубашки, я быстрыми движениями принялся раскидывать обломки, отколотые Степановым. Через минуту вернулся Гарчук в сопровождении двоих пограничников, вооруженных еще одним ломом и двумя лопатами. Дело сразу же стало спориться, мы быстро раскрошили и выбросили на улицу большой кусок обвалившейся внутрь помещения стены. Как раз этой стеной была прижата пирамида, в которой стояли винтовки. Добрались до оружия быстро. Придавленную пирамиду поддели ломами с двух краев и приподняли. Я, рискуя оставить под завалом свои руки, на ощупь искал под обломками винтовки и извлекал их наверх.
   Первая же самозарядка привела меня в состояние легкого ступора. В руках я держал не то послевоенный самозарядный карабин Симонова, только более длинный, с удлиненным цевьем, скрывающим газовозвратный механизм наполовину, без складного штыка и с отъемным магазином, не то автоматическую винтовку того же Симонова, просто неизвестной модификации: уж слишком сильно на это указывал характерный массивный дульный тормоз. Долго размышлять над этим оружием не позволили, просто нагло отняв его у меня. Встряхнув головой, я вытащил еще несколько самозарядок и всего две «мосинки» с оптическими прицелами, к сожалению, разбитыми.
   Затем нашлись и боеприпасы – россыпью и в пачках, а к ним и магазины с обоймами. Все, что удалось извлечь за первую пару минут, отдал Гарчуку и отослал его к старшине. Вскоре Петр вернулся еще с тремя бойцами. Выйдя на минутку передохнуть и продышаться от пыли, присел на ступеньки казармы и задумался.
   Почему я так спокоен? Почему с легкостью принял окружающую реальность? Может, потому, что я всю свою недолгую, пока что недолгую, жизнь мечтал стать участником событий тех – нет, этих – времен? Эх, знать бы, почему так случилось…
   Из казармы выскочили двое бойцов с очередной партией винтовок. Махнув рукой, указал им нести оружие старшине. Бойцы скрылись, из здания вышли Степанов и остальные бойцы. На мой взгляд, вопрошающий о ходе работы, Виктор скривился и с грустью заговорил: