– Сделаем, товарищ старший лейтенант. Будет заслон, – соглашается танкист и с удовольствием так добавляет: – Эх, прижучили вы врагов, любо-дорого смотреть… – Козырнув, чумазый командир умчался раздавать цэу своим подчиненным. Леха обернулся ко мне и кровожадно улыбнулся:
– Разбили фашистов. Всех их разобьем… Да, так и будет.
Стало страшно за боевого товарища. Не дай бог шифер треснул и потек. Э нет, сомневаюсь я в таком исходе. Уж слишком пограничники серьезный народ, ко всему готовый и всегда опасный. Бывших и сумасшедших офицеров не бывает! Так что нечего за старлея волноваться, он в норме. Наверное…
Потом стало резко не до лирики. Пшеки и немцы с севера подтянули силы и начали мстить. С неба посыпались мины, в лесу нарастала перестрелка. Я судорожно заметался после первых разрывов мин в поисках укрытия. Спрятаться мне не дали – кто-то из пограничников запихнул мою тушку в кузов грузовика с зениткой.
И понеслась вода по трубам…
Грузовики пришли в движение, и мир за считаные мгновения стал похож на добротный фильм. Ну, это исключительно для меня, человека, родившегося и жившего в эпоху кино и телевидения. Все происходит довольно быстро, идея картины есть, но ее почти не видно, она лишь для знатоков, а обывателям и так сойдет. Зато визуальный ряд очень красочный и эффектный.
Вот к машинам цепляют трофейные пушки, а в паре десятков метров падают мины. Красноармейцы и пограничники матерятся, кричат, кажется, вот-вот мины начнут падать прямо на их головы, – но нет, они успевают прицепить пушки к машинам и уйти из опасной зоны.
Еще мгновение – и колонна под прикрытием танков мчится по полю, поднимая тучи пыли, объезжая уничтоженные вражеские танки. Вслед беглецам стреляют, но есть ощущение, что удача на их стороне и они обязательно доберутся до цели – расположения отряда.
И вот кульминация сцены! Одна за другой грузовые машины проскакивают мимо порушенного КПП и влетают на территорию отряда. Ура, воскликнут зрители, а я лишь утру с лица пыль и вновь окунусь в реальность. Она у меня сейчас одна, и имя ей – война. Уже стихами говорю…
К грузовикам подбежало несколько командиров, по их приказу колонна разделилась: ПТО ушли в одну сторону, а мы в другую. Еще минута тряски – и после остановки поступает команда покинуть машины.
Спрыгиваю на землю и понимаю, что все же я пешее существо. Но впервые за много лет я не чувствовал себя разбитым, как это бывало раньше. Там, в моем времени, любая поездка на автотранспорте заканчивалась для меня плачевно, я синел, зеленел и вообще обращался в радугу, а желудок мой мечтал вывернуться наизнанку в знак протеста. Сейчас же – ничего, ни в одном глазу! И мнение мое же о судьбе моей, пешеходной, сейчас основывалось лишь на полном отсутствии удобств в кузове грузовика и на отбитых во время поездки частях тела. Вот так дела… Интересно, мой вестибулярный аппарат здесь работать стал как надо или что-то другое случилось? Да что же этих вопросов так много?
Мысли в голове роились и гудели с такой силой, что я выпал из реального мира и существовал какие-то минуты на полном автомате. Ко мне кто-то прибежал и повел к каким-то зданиям. По пути мне что-то говорили, но я ничего не понимал. Я все пытался переварить окружающую действительность. Она была неправильной. Не знаю почему, но у меня была полная уверенность, что все должно быть не так. Ну, например, не должен так легко меня воспринимать советский пограничник. Он хотя бы должен меня контролировать, наблюдать за мной, а не прислушиваться к моим советам по тактике и отдавать в подчинение группу своих людей для атаки на вражеские позиции. Не может старшина с легкостью доверять иностранному офицеру, кстати, очень сомнительному офицеру, оружие для охраны раненых бойцов. Все со мной так быстро входят в контакт, понимают меня, слушают. Нет, это все бредятина!.. Я, наверное, лежу с разбитой башкой у танков на полигоне в Кубинке. Хорошо так приложился и отдыхаю тихонечко. И головная боль якобы от удара по голове деревцем.
Ха-ха-ха!
Деревом по голове получил во время минометного обстрела! Видали? Ой, смешно! Сначала-то я поверил во все это… Эх, голова два уха… Ну, кто же теперь мне скажет, что значит это мое видение войны? Тут задумаешься о всяких историях, когда человек, выйдя из комы, рассказывал о своих странствиях по неведомым мирам, где, решив свои проблемы там, он смог очнуться и вернуться в реальность. Может, мне тоже надо здесь как-то найти свой путь? Тогда шалить не стоит, надо думать головой. Вдруг, если меня здесь убьют, я никогда не очнусь? Да, блин! Куда ни кинь – всюду клин…
– Sir! Are you okay?[7] – обратился ко мне Кинг. Его я узнал сразу, как вышел из раздумий.
Черт, я и не заметил, как мы пришли в большую комнату. Позади открытая дверь, небольшой коридор с еще несколькими дверями и выход на улицу. Комната переведена из разряда жилых помещений в небольшой склад. Несколько разобранных металлических коек сложены в углу, матрасы скручены и навалены сверху на койки, вдоль стен расставлены ящики с маркировкой армии США. Посреди комнаты стоит небольшой стол, на нем десяток банок тушенки и столько же буханок хлеба. Желудок тут же призвал голову к ответственности за нарушение режима питания. Поем, когда с делами разберусь… Осматриваюсь дальше. Два американских сержанта сидят на ящиках справа, оба при оружии – у одного автоматическая винтовка Браунинга, у другого винтовка Спрингфилд с оптическим прицелом. Рядом со мной стоит лейтенант Добров – так это он был моим сопровождающим? Понятно. Все напряженные, но не напуганные.
– Сэр? – уже не так настороженно обратился ко мне Сэм.
– Все в порядке, Кинг, – ответил я, переходя на английский. – Доложите обстановку, первый сержант, – добавив немного строгости в голос, требую я.
– Конечно, сэр, – с облегчением вздохнул собеседник. – По вашему приказу я и сержант Брок вернулись в расположение отряда пограничных войск в составе автоколонны…
– Короче, первый сержант, – пришлось прервать доклад: ну не люблю я размазанной уставщины в объяснениях.
– Хорошо, сэр, – согласно кивнул Кинг.
– Реже говорите мне «сэр». Сейчас не те обстоятельства, чтобы так бодро мне показывать вашу выучку. В ней я уверен, так что будьте немного проще, сержант, – доброжелательно постарался я очертить рамки дозволенного в общении со мной. Этим я сильно ударил по мозгам Сэма и тех двоих молчаливых бойцов, сидящих на ящиках. Глаза их на лоб полезли, а челюсти послушно поддались силе гравитации. Логичная реакция чернокожего солдата середины двадцатого века на такое очень лояльное обращение к нему белого офицера. Похоже, дискриминация по расовому признаку для чернокожего дело обычное. – Теперь докладывайте. Начните с момента, как вы отправились с ранеными в отряд.
– Да, сэр. – Я слегка поморщился, ну да ладно, исправится боец. Хотя чего я в чужой монастырь со своим уставом?.. А, ладно. – Мы отъехали примерно на пару миль от заставы, и нас обстреляли на дороге. Поляков было немного, и нам с боем удалось прорваться. Когда мы добрались сюда, здесь уже вовсю кипел бой. После короткого артобстрела силы противника при поддержке танков атаковали отряд с севера. Мы успели въехать в расположение, и с северо-запада ударила еще одна группа немецких танков. Передав всех раненых и капитана Брауна под присмотр местного врача, в медицинский пункт, следуя вашему приказу, я вернулся к группе и начал готовить парней к бою. К тому моменту русские помогли нам организовать здесь небольшой временный штаб и пункт снабжения группы. – Это хорошо, что сержанты попались мне инициативные. И склад организовали, и пункт боепитания, и штаб, вон еще продукты в наличии. Вообще американцы к вопросам снабжения всегда относились с серьезным вниманием, вот и сейчас они подтверждают свою озабоченность в таких делах. Все сделали, чтобы потом не засорять голову вопросами: «Чего жрать? Чем стрелять? Кого об этом спросить?» – Всех инструкторов я вооружил, они сейчас в соседних помещениях ожидают приказов. – Киваю, даю собеседнику понять, что приказы будут. – Далее в соответствии с приказом я поступил в распоряжение командования пограничным отрядом до вашего возвращения. Но никаких точных указаний мы не получили и ожидали вашего возвращения, сэр. – Пока Сэм Кинг выкладывал всю эту информацию, я обратился к сидящим сержантам с запросом на пистолет-пулемет Томпсона и кольт 45-го калибра.
Безумие безумием, а оружие – моя страсть. Даже если все это игра больного разума, я ни за что не откажусь от удовольствия подержать в руках оружие. Тем более если это мое любимое оружие! Мечта!
Одним ухом слушаю Сэма, а сам внимательно наблюдаю, как на зеленую крышку ящика сначала легло вороненое тело автомата Томпсона модели 1928 года с горизонтальным цевьем вместо гангстерской рукоятки и без оребрения ствола. Рядом расположились четыре диска в подсумках. Сержант ткнул в них пальцем и сказал:
– Они уже заряжены.
Отлично у них тут все устроено – оружие готово к применению. Пора избавиться от лишних стволов. Скинул с себя эмпэшник и ремень с магазинами к нему. Хорошая вещь этот немецкий автомат, но от мечты не откажусь. Все, прощай трофей, привет, «томми»!
Сэм закончил доклад, и я тут же задал ему вопрос:
– Как дела у капитана?
На ящик тем временем лег «Кольт 1911» и три запасных магазина. К вальтеру теперь добавился лучший пистолет всех времен… Счастье ты мое ненаглядное! Кобура у меня есть, кармашки для магазинов тоже. Иди сюда, золотой ты мой…
– Капитан в порядке, сэр… – слегка замялся боец, уловив мой влюбленный взгляд. Не понять тебе моей трепетной любви к этому оружию. – Пока мы ехали сюда, он дважды приходил в себя и пытался расспросить нас о происходящем. Я сказал ему, что знал.
– Не успел я обвешаться оружием, как на ящик легли две рубчатых чушки оборонительных гранат Мк-2. Классический «ананас».
О-о-о… А это уже очень серьезно. Интересно, это как так советское правительство и командование разрешили иностранным инструкторам привезти с собой ТАКОЙ арсенал? Автоматическое оружие, снайперские винтовки, гранаты… Интересно, а пулеметы есть?
– Понятно, сержант. – Желудок протяжно загудел, отказываясь заводиться.
– Вы бы поели, сэр. – Сержант, что выдавал оружие, начал выкладывать еще и пачки с патронами. Да, снабжение на высшем уровне. Но жаль, что это временно… Закончатся эти припасы – а дальше что? Нет поблизости американских складов. Нету!..
– Да… Думаю, вы правы, сержант…
– Сержант Рэймонд Бо, сэр, – представился он.
Тут же оживился второй молчаливый сержант:
– Сэр, сержант Чарльз Бо, сэр!
Похоже, братья. Повезло им… И одновременно не повезло. Убьют одного прямо на глазах второго – и как с этим потом жить?
Мысль о братстве больно кольнула в душу. Мой родной брат, Сергей, далеко. Родители тоже далеко…
– Братья? – Вопрос все же стоит озвучить.
– Так точно, сэр! Родные братья, – улыбается Рэймонд. – Вы присаживайтесь, сэр. Поешьте. – Ловким движением сержант вскрывает банку с тушенкой и отрезает мне ломоть хлеба. На стол легла небольшая ложка, и я быстро устроился на ящике рядом со столом. – Кроме этих мясных консервов и хлеба, у русских на скорую руку не нашлось ничего. Так что не обессудьте, сэр.
– Эх, привыкли вы к хорошему, своевременному питанию, ребята, а тут вам нате войну и нарушение всех графиков! Думаете, первый лейтенант Пауэлл потребует должного обращения, а с ним и горячих блюд, поэтому и извиняетесь за «скудный» обед. Ничего, привыкнете еще к новому образу жизни, я вас научу. Вы еще не те развращенные и зомбированные американцы будущего, вы еще нормальные работящие люди – не хуже, не лучше советских людей. Вы еще помните, что такое трудная жизнь и что такое работа до седьмого пота. Наставлю я вас на путь истинный.
Так за размышлениями я быстро наворачивал божественную на вкус тушенку с хлебом. От принятия пищи меня отвлекло скромное покашливание стоящего у дверей лейтенанта Доброва. Вот ведь даю… Хоть за голову хватайся! Совсем забыл про летеху.
– Ох, лейтенант, простите меня, совсем про вас забыл… – каюсь я, проглотив очередную порцию тушенки.
– Что вы, товарищ первый лейтенант! Что вы! – в защитном жесте поднял руки Добров. – Я же вижу, вы со своими подчиненными о делах разговариваете. Просто я хотел узнать, нужен ли я еще здесь в качестве переводчика?
– Нет, вы можете возвращаться к своему командованию. Спасибо вам за вашу помощь. – Я встал, отряхнул форму и подошел к лейтенанту. – От лица командования армии Соединенных Штатов я объявляю вам благодарность за помощь в налаживании контактов солдат армии Соединенных Штатов в лице группы инструкторов и командования отрядом пограничных войск Советского Союза. – Мне показалось, что я должен сделать так, и я сделал. Лейтенант сначала прифигел, вылупился на меня, а потом до него дошло. Вытянувшись по стойке «смирно», он вскинул к фуражке руку и гаркнул:
– Служу трудовому народу! – И уже спокойнее добавил: – Разрешите идти?
– Вы мне не подчиняетесь, лейтенант, так что будьте проще. И разрешения у меня спрашивать не надо. Кстати, если вам не трудно, прошу вас, передайте командиру отряда, если вы, конечно, к нему пойдете, что моя группа готова к бою и мы ждем приказов.
Добров кивнул, еще раз козырнул и выскочил из помещения.
Отличненько, вопрос с походом к командиру отряда решен, и можно заняться делами здесь. Вернувшись за стол, я продолжил трапезу. Кинг улыбается: явно ему понравилось, как себя повел советский командир. Гордость, наверное, берет за то, что свой командир чужого, да еще и иностранного, по стойке «смирно» поставил.
– Кынг… Мнам… Мнам… – Болтать с набитым ртом неприлично, но очередная мысль пришла по ходу приема пищи. – Сколько сейчас в строю инструкторов из нашей группы? До моего приезда были потери?
– На данный момент в строю десять человек, сэр. Включая вас, одиннадцать. Потерь и раненых в группе нет. Все вооружены и снабжены двойным боекомплектом. – В голосе Сэма звенела удовлетворенность. Он докладывает лучшую весть на данный момент – вверенный ему до возвращения командира отряд не понес потерь, нет раненых, все вооружены, и у них есть все, что может понадобиться в бою. А это отличный показатель. Я зажевал последний кусок хлеба и, хлопнув себя по коленям, встал.
– Сержанты Бо, – хм, как просто командовать двумя братьями одновременно, – остаетесь здесь на охране имущества. Если сюда в мое отсутствие придут советские командиры, Чарльз, найди меня, я разберусь, в чем дело.
– Сэр, да, сэр! Все будет в лучшем виде, сэр! – дружно загалдели братья Бо.
Я обернулся к Сэму:
– Первый сержант Кинг, мы же с вами пока пойдем, пообщаемся с группой.
Подхватив свой автомат, я двинул следом за Кингом. Вышли в коридорчик и тут же свернули в первую дверь. За ней шел длинный коридор с большим количеством разбитых окон (под ногами отвратно скрипели куски битого стекла). Полдесятка дверей вели в небольшие комнаты. В конце коридора с винтовкой наготове стоял еще один американский сержант с каской на голове. О, каски, значит, есть? Надо себе попросить одну, для защиты моей бедной, болезной черепной коробки. Эх, посеял я где-то свою каску…
Заметив нас с Кингом, часовой слегка подтянулся, но на лишние «сэрканья» от своей работы не оторвался, да и далеко до нас.
– Сюда, – кивнул Кинг, указывая на третью дверь в коридоре. Недалеко инструкторы устроились от своего временного штаба.
Вошли в помещение, и я даже крякнул от открывшегося мне зрелища. Вот и ответ на вопрос о наличии пулеметов. В открытое окно на треножнике, установленном на ящики, выставлена вороненая туша надежного и верного американского пулемета – «Браунинга М2П». Этот монстр 50-го калибра в моем мире, ну то есть в реальности, служит уже больше чем полвека. И только вот вначале двухтысячных американцы вроде бы придумали что-то новенькое на замену этому титану. Хотя есть у меня сомнения по поводу замены «браунинга» полностью: уж очень хорош и надежен этот пулемет. Возле этой машины смерти сейчас возилось двое бойцов.
О! А вот слева один сержант возится с еще одним пулеметом, тоже «браунингом», но 30-го калибра. Сложенная тренога лежит у его ног рядом с металлическими коробками с лентами.
– Shun! Officer here! – тяжелым басом скомандовал Кинг.
Насколько я помню, это «шун» от слова «аттеншн». То есть «смирно!». Приятно, очень приятно чувствовать себя значимым.
Вся честная братия сержантов-инструкторов тут же бросает все свои дела и как ужаленная в зад вскакивает и тянется по стойке «смирно». Кинг тоже принял стойку «смирно» и, повернувшись на одних каблуках ко мне, козырнул. Все последовали его примеру. Хм, а у половины сержантов головных уборов нет, и чего они мне салютуют? Точно! У них же можно козырять и без головных уборов. Ну, тогда и мне надо соответствовать образу американского офицера. Салютую в ответ и даю команду: «Вольно!» Кинг меня дублирует. Замечаю сидящего в дальнем углу второго знакомого – сержанта Брока.
– Ну что же, начнем знакомиться. Я – первый лейтенант Майк Пауэлл. До возвращения в строй капитана Брауна я являюсь командиром этого подразделения, – представился я, пройдя в центр помещения. Будем создавать дружескую атмосферу в подразделении, так сказать, брать свое на основе уважения и взаимопонимания. Не нравятся мне командиры, скрывающие свою заботу о подчиненных за стеной грубости и ненависти. Но все же не забывая о строгости. – Сразу же сообщаю вам самую дерьмовую новость. Вокруг полным ходом разворачивается война. – Похоже, я произнес то, чего все боялись, но при этом прекрасно осознавали. Сержанты дружно вздохнули, кто-то выругался сквозь зубы. – И в эту войну мы уже с вами ввязались. Мы инструкторы, значит, будем учить русских солдат, как надо воевать, на своих примерах. – Добавим чисто американского пафоса. – Но никаких геройств! Нам всем еще…
– Воздух! – донеслось с улицы. – ВОЗДУХ!
– What?! – Кинга, судя по всему, сама интонация крика взволновала, да так, что он присел в дверях и совершенно круглыми глазами стал высматривать что-то за окнами. – Not again[8]… – Похоже, были уже налеты, и Кинг быстро проанализировал отношение крика русских «воздух» и бомбардировок.
– Воздушная тревога! – Кроме Сэма, никто даже не пошевелился: не сообразили еще, что к чему. – Всем рассредоточиться по комнатам, дабы снизить вероятность гибели всех сразу! Бегом по комнатам! – Тут-то они и показали себя во всей красе. Пара мгновений – и в комнате осталось только трое: я и те двое, что возились с крупняком М2.
Еще мгновение, и началось нечто невообразимое. Это нельзя никак передать. Это бомбежка! Может, это длилось минуты, а может, часы, я уже и не скажу, но это было очень долго. Бесконечно долго! Ни одна бомба не попала в нашу казарму, но падали они все же очень близко. Здание сотрясалось от взрывов, в комнаты набросало горы земли – хорошо, стекла предыдущей бомбежкой вышибло, а то засыпало бы нас осколками. Было страшно, но одновременно хотелось порвать проклятых асов Люфтваффе в клочья. Один из пулеметчиков, пока бомбили, извлек откуда-то каску и вручил ее мне. Небольшое чувство защищенности отвлекло меня от этого ужасающе дикого воя пикирующего бомбардировщика.
Бомбежка прекратилась неожиданно. Тут же началось ликование – в соседних комнатах дружно драли глотки мои свежеиспеченные подчиненные. Я бросился к окну и задохнулся от подступивших к горлу слез радости. В небе в безумной свалке с немецкими пикировщиками и истребителями схватились советские истребители. Мне удалось определить, что среди советских самолетов были машины, похожие на И-16: очень уж они маленькие и несуразные, а также я точно узнал тонкие, гладкие черты МиГов. Когда, окутавшись огнем и дымом, к земле устремился первый «лаптежник», весь отряд загудел, завибрировал. Отовсюду доносилось одно – «УРА!». И я орал, и американцы орали. Победа – это так приятно.
В небе еще продолжалась битва, но меня она уже не интересовала. Высунувшись в коридор, я громко обратился ко всем:
– Перекличка! Доложить о потерях!
– Кинг и Брок в порядке!
– Сержанты Лоу и Джи целы.
– Сержанты Бриггс, Доусон и братья Бо тоже целы. – Оглядываюсь на пулеметчиков.
– Пайс и Абрамс здесь, сэр.
– О’кей. Сержанты Бо, ко мне. Лоу, Джи, подмените их на посту! – Если была бомбежка, значит, не за горами и атака. Если, конечно, немцы не решили нас просто бомбить до посинения.
Так, так, так… Думай, Артур! Бомбежка была, теперь ты считаешь, что будет атака. Верно? Верно. Значит, надо подготовиться. И это при условии, что поблизости не одна сотня советских пограничников и красноармейцев при поддержке танков, артиллерии и авиации? А какая мне разница, есть они или нет? Я должен быть готов ко всему? Должен, война может подкинуть что угодно в любой момент. Составим план…
Мне пришлось побегать, чтобы определиться с местоположением нашей казармы в пространстве. Оказалось, наше здание – на северо-восточной окраине отряда. На западе от нас было два здания – склад и столовая. На севере и востоке метров на сто – сто пятьдесят пустыри, расчерченные следами шин, – здесь, похоже, был небольшой автопарк или площадка для практики по вождению. Не суть важно, что было, главное – открытое пространство, которое черта с два пересечешь под огнем двух пулеметов. За пустырями был забор, глухой деревянный забор. От взглядов со стороны скрывает, это нам на руку.
Крупнокалиберный пулемет оставили на месте: сектор обстрела у него отличный – если с тыла на отряд неожиданно враги выйдут, то свой участок мы прикроем. Тридцатый калибр установили в торце здания, перекрывая второй открытый сектор. Теперь у нас были прикрыты оба незащищенных (это по моему мнению и только относительно нашей казармы) направления – север и восток. Особенно меня волновало северное направление: там с каждой минутой нарастала перестрелка, довольно часто гремели взрывы, и вся эта стрельба однозначно приближалась сюда, нарастая с каждой минутой. Что-то неладное там происходит, ох неладное. Чует сердце мое, враги прорвались и лезут прямо сюда. Разгоняя тоску, я пытался доукомплектовать расчеты пулеметов, собрал маленькую оперативную группу из трех бойцов – себя, Кинга и Брока. Назначил охрану нашего штаба в лице сержанта Джуда Лоу (он и внешне оказался очень похож на своего голливудского тезку из будущего) и ответственного за снабжение – полноватого, с хитро бегающими глазками инженера с попсовым именем – Тимати Джи.
Подготовительные работы прекратились сами собой – раз, и все остановилось. Сержанты прислушивались. Стало тихо. Никаких звуков, вообще! Бой затих, и мир тоже. Вот оно, затишье перед боем. Никаких сомнений, что это именно оно.
– This is bad[9]… – Тут не поспоришь с мнением Кинга. Дела у нас неважнецкие.
– Будет бой, Кинг. Готовь людей…
Глава 3
– Разбили фашистов. Всех их разобьем… Да, так и будет.
Стало страшно за боевого товарища. Не дай бог шифер треснул и потек. Э нет, сомневаюсь я в таком исходе. Уж слишком пограничники серьезный народ, ко всему готовый и всегда опасный. Бывших и сумасшедших офицеров не бывает! Так что нечего за старлея волноваться, он в норме. Наверное…
Потом стало резко не до лирики. Пшеки и немцы с севера подтянули силы и начали мстить. С неба посыпались мины, в лесу нарастала перестрелка. Я судорожно заметался после первых разрывов мин в поисках укрытия. Спрятаться мне не дали – кто-то из пограничников запихнул мою тушку в кузов грузовика с зениткой.
И понеслась вода по трубам…
Грузовики пришли в движение, и мир за считаные мгновения стал похож на добротный фильм. Ну, это исключительно для меня, человека, родившегося и жившего в эпоху кино и телевидения. Все происходит довольно быстро, идея картины есть, но ее почти не видно, она лишь для знатоков, а обывателям и так сойдет. Зато визуальный ряд очень красочный и эффектный.
Вот к машинам цепляют трофейные пушки, а в паре десятков метров падают мины. Красноармейцы и пограничники матерятся, кричат, кажется, вот-вот мины начнут падать прямо на их головы, – но нет, они успевают прицепить пушки к машинам и уйти из опасной зоны.
Еще мгновение – и колонна под прикрытием танков мчится по полю, поднимая тучи пыли, объезжая уничтоженные вражеские танки. Вслед беглецам стреляют, но есть ощущение, что удача на их стороне и они обязательно доберутся до цели – расположения отряда.
И вот кульминация сцены! Одна за другой грузовые машины проскакивают мимо порушенного КПП и влетают на территорию отряда. Ура, воскликнут зрители, а я лишь утру с лица пыль и вновь окунусь в реальность. Она у меня сейчас одна, и имя ей – война. Уже стихами говорю…
К грузовикам подбежало несколько командиров, по их приказу колонна разделилась: ПТО ушли в одну сторону, а мы в другую. Еще минута тряски – и после остановки поступает команда покинуть машины.
Спрыгиваю на землю и понимаю, что все же я пешее существо. Но впервые за много лет я не чувствовал себя разбитым, как это бывало раньше. Там, в моем времени, любая поездка на автотранспорте заканчивалась для меня плачевно, я синел, зеленел и вообще обращался в радугу, а желудок мой мечтал вывернуться наизнанку в знак протеста. Сейчас же – ничего, ни в одном глазу! И мнение мое же о судьбе моей, пешеходной, сейчас основывалось лишь на полном отсутствии удобств в кузове грузовика и на отбитых во время поездки частях тела. Вот так дела… Интересно, мой вестибулярный аппарат здесь работать стал как надо или что-то другое случилось? Да что же этих вопросов так много?
Мысли в голове роились и гудели с такой силой, что я выпал из реального мира и существовал какие-то минуты на полном автомате. Ко мне кто-то прибежал и повел к каким-то зданиям. По пути мне что-то говорили, но я ничего не понимал. Я все пытался переварить окружающую действительность. Она была неправильной. Не знаю почему, но у меня была полная уверенность, что все должно быть не так. Ну, например, не должен так легко меня воспринимать советский пограничник. Он хотя бы должен меня контролировать, наблюдать за мной, а не прислушиваться к моим советам по тактике и отдавать в подчинение группу своих людей для атаки на вражеские позиции. Не может старшина с легкостью доверять иностранному офицеру, кстати, очень сомнительному офицеру, оружие для охраны раненых бойцов. Все со мной так быстро входят в контакт, понимают меня, слушают. Нет, это все бредятина!.. Я, наверное, лежу с разбитой башкой у танков на полигоне в Кубинке. Хорошо так приложился и отдыхаю тихонечко. И головная боль якобы от удара по голове деревцем.
Ха-ха-ха!
Деревом по голове получил во время минометного обстрела! Видали? Ой, смешно! Сначала-то я поверил во все это… Эх, голова два уха… Ну, кто же теперь мне скажет, что значит это мое видение войны? Тут задумаешься о всяких историях, когда человек, выйдя из комы, рассказывал о своих странствиях по неведомым мирам, где, решив свои проблемы там, он смог очнуться и вернуться в реальность. Может, мне тоже надо здесь как-то найти свой путь? Тогда шалить не стоит, надо думать головой. Вдруг, если меня здесь убьют, я никогда не очнусь? Да, блин! Куда ни кинь – всюду клин…
– Sir! Are you okay?[7] – обратился ко мне Кинг. Его я узнал сразу, как вышел из раздумий.
Черт, я и не заметил, как мы пришли в большую комнату. Позади открытая дверь, небольшой коридор с еще несколькими дверями и выход на улицу. Комната переведена из разряда жилых помещений в небольшой склад. Несколько разобранных металлических коек сложены в углу, матрасы скручены и навалены сверху на койки, вдоль стен расставлены ящики с маркировкой армии США. Посреди комнаты стоит небольшой стол, на нем десяток банок тушенки и столько же буханок хлеба. Желудок тут же призвал голову к ответственности за нарушение режима питания. Поем, когда с делами разберусь… Осматриваюсь дальше. Два американских сержанта сидят на ящиках справа, оба при оружии – у одного автоматическая винтовка Браунинга, у другого винтовка Спрингфилд с оптическим прицелом. Рядом со мной стоит лейтенант Добров – так это он был моим сопровождающим? Понятно. Все напряженные, но не напуганные.
– Сэр? – уже не так настороженно обратился ко мне Сэм.
– Все в порядке, Кинг, – ответил я, переходя на английский. – Доложите обстановку, первый сержант, – добавив немного строгости в голос, требую я.
– Конечно, сэр, – с облегчением вздохнул собеседник. – По вашему приказу я и сержант Брок вернулись в расположение отряда пограничных войск в составе автоколонны…
– Короче, первый сержант, – пришлось прервать доклад: ну не люблю я размазанной уставщины в объяснениях.
– Хорошо, сэр, – согласно кивнул Кинг.
– Реже говорите мне «сэр». Сейчас не те обстоятельства, чтобы так бодро мне показывать вашу выучку. В ней я уверен, так что будьте немного проще, сержант, – доброжелательно постарался я очертить рамки дозволенного в общении со мной. Этим я сильно ударил по мозгам Сэма и тех двоих молчаливых бойцов, сидящих на ящиках. Глаза их на лоб полезли, а челюсти послушно поддались силе гравитации. Логичная реакция чернокожего солдата середины двадцатого века на такое очень лояльное обращение к нему белого офицера. Похоже, дискриминация по расовому признаку для чернокожего дело обычное. – Теперь докладывайте. Начните с момента, как вы отправились с ранеными в отряд.
– Да, сэр. – Я слегка поморщился, ну да ладно, исправится боец. Хотя чего я в чужой монастырь со своим уставом?.. А, ладно. – Мы отъехали примерно на пару миль от заставы, и нас обстреляли на дороге. Поляков было немного, и нам с боем удалось прорваться. Когда мы добрались сюда, здесь уже вовсю кипел бой. После короткого артобстрела силы противника при поддержке танков атаковали отряд с севера. Мы успели въехать в расположение, и с северо-запада ударила еще одна группа немецких танков. Передав всех раненых и капитана Брауна под присмотр местного врача, в медицинский пункт, следуя вашему приказу, я вернулся к группе и начал готовить парней к бою. К тому моменту русские помогли нам организовать здесь небольшой временный штаб и пункт снабжения группы. – Это хорошо, что сержанты попались мне инициативные. И склад организовали, и пункт боепитания, и штаб, вон еще продукты в наличии. Вообще американцы к вопросам снабжения всегда относились с серьезным вниманием, вот и сейчас они подтверждают свою озабоченность в таких делах. Все сделали, чтобы потом не засорять голову вопросами: «Чего жрать? Чем стрелять? Кого об этом спросить?» – Всех инструкторов я вооружил, они сейчас в соседних помещениях ожидают приказов. – Киваю, даю собеседнику понять, что приказы будут. – Далее в соответствии с приказом я поступил в распоряжение командования пограничным отрядом до вашего возвращения. Но никаких точных указаний мы не получили и ожидали вашего возвращения, сэр. – Пока Сэм Кинг выкладывал всю эту информацию, я обратился к сидящим сержантам с запросом на пистолет-пулемет Томпсона и кольт 45-го калибра.
Безумие безумием, а оружие – моя страсть. Даже если все это игра больного разума, я ни за что не откажусь от удовольствия подержать в руках оружие. Тем более если это мое любимое оружие! Мечта!
Одним ухом слушаю Сэма, а сам внимательно наблюдаю, как на зеленую крышку ящика сначала легло вороненое тело автомата Томпсона модели 1928 года с горизонтальным цевьем вместо гангстерской рукоятки и без оребрения ствола. Рядом расположились четыре диска в подсумках. Сержант ткнул в них пальцем и сказал:
– Они уже заряжены.
Отлично у них тут все устроено – оружие готово к применению. Пора избавиться от лишних стволов. Скинул с себя эмпэшник и ремень с магазинами к нему. Хорошая вещь этот немецкий автомат, но от мечты не откажусь. Все, прощай трофей, привет, «томми»!
Сэм закончил доклад, и я тут же задал ему вопрос:
– Как дела у капитана?
На ящик тем временем лег «Кольт 1911» и три запасных магазина. К вальтеру теперь добавился лучший пистолет всех времен… Счастье ты мое ненаглядное! Кобура у меня есть, кармашки для магазинов тоже. Иди сюда, золотой ты мой…
– Капитан в порядке, сэр… – слегка замялся боец, уловив мой влюбленный взгляд. Не понять тебе моей трепетной любви к этому оружию. – Пока мы ехали сюда, он дважды приходил в себя и пытался расспросить нас о происходящем. Я сказал ему, что знал.
– Не успел я обвешаться оружием, как на ящик легли две рубчатых чушки оборонительных гранат Мк-2. Классический «ананас».
О-о-о… А это уже очень серьезно. Интересно, это как так советское правительство и командование разрешили иностранным инструкторам привезти с собой ТАКОЙ арсенал? Автоматическое оружие, снайперские винтовки, гранаты… Интересно, а пулеметы есть?
– Понятно, сержант. – Желудок протяжно загудел, отказываясь заводиться.
– Вы бы поели, сэр. – Сержант, что выдавал оружие, начал выкладывать еще и пачки с патронами. Да, снабжение на высшем уровне. Но жаль, что это временно… Закончатся эти припасы – а дальше что? Нет поблизости американских складов. Нету!..
– Да… Думаю, вы правы, сержант…
– Сержант Рэймонд Бо, сэр, – представился он.
Тут же оживился второй молчаливый сержант:
– Сэр, сержант Чарльз Бо, сэр!
Похоже, братья. Повезло им… И одновременно не повезло. Убьют одного прямо на глазах второго – и как с этим потом жить?
Мысль о братстве больно кольнула в душу. Мой родной брат, Сергей, далеко. Родители тоже далеко…
– Братья? – Вопрос все же стоит озвучить.
– Так точно, сэр! Родные братья, – улыбается Рэймонд. – Вы присаживайтесь, сэр. Поешьте. – Ловким движением сержант вскрывает банку с тушенкой и отрезает мне ломоть хлеба. На стол легла небольшая ложка, и я быстро устроился на ящике рядом со столом. – Кроме этих мясных консервов и хлеба, у русских на скорую руку не нашлось ничего. Так что не обессудьте, сэр.
– Эх, привыкли вы к хорошему, своевременному питанию, ребята, а тут вам нате войну и нарушение всех графиков! Думаете, первый лейтенант Пауэлл потребует должного обращения, а с ним и горячих блюд, поэтому и извиняетесь за «скудный» обед. Ничего, привыкнете еще к новому образу жизни, я вас научу. Вы еще не те развращенные и зомбированные американцы будущего, вы еще нормальные работящие люди – не хуже, не лучше советских людей. Вы еще помните, что такое трудная жизнь и что такое работа до седьмого пота. Наставлю я вас на путь истинный.
Так за размышлениями я быстро наворачивал божественную на вкус тушенку с хлебом. От принятия пищи меня отвлекло скромное покашливание стоящего у дверей лейтенанта Доброва. Вот ведь даю… Хоть за голову хватайся! Совсем забыл про летеху.
– Ох, лейтенант, простите меня, совсем про вас забыл… – каюсь я, проглотив очередную порцию тушенки.
– Что вы, товарищ первый лейтенант! Что вы! – в защитном жесте поднял руки Добров. – Я же вижу, вы со своими подчиненными о делах разговариваете. Просто я хотел узнать, нужен ли я еще здесь в качестве переводчика?
– Нет, вы можете возвращаться к своему командованию. Спасибо вам за вашу помощь. – Я встал, отряхнул форму и подошел к лейтенанту. – От лица командования армии Соединенных Штатов я объявляю вам благодарность за помощь в налаживании контактов солдат армии Соединенных Штатов в лице группы инструкторов и командования отрядом пограничных войск Советского Союза. – Мне показалось, что я должен сделать так, и я сделал. Лейтенант сначала прифигел, вылупился на меня, а потом до него дошло. Вытянувшись по стойке «смирно», он вскинул к фуражке руку и гаркнул:
– Служу трудовому народу! – И уже спокойнее добавил: – Разрешите идти?
– Вы мне не подчиняетесь, лейтенант, так что будьте проще. И разрешения у меня спрашивать не надо. Кстати, если вам не трудно, прошу вас, передайте командиру отряда, если вы, конечно, к нему пойдете, что моя группа готова к бою и мы ждем приказов.
Добров кивнул, еще раз козырнул и выскочил из помещения.
Отличненько, вопрос с походом к командиру отряда решен, и можно заняться делами здесь. Вернувшись за стол, я продолжил трапезу. Кинг улыбается: явно ему понравилось, как себя повел советский командир. Гордость, наверное, берет за то, что свой командир чужого, да еще и иностранного, по стойке «смирно» поставил.
– Кынг… Мнам… Мнам… – Болтать с набитым ртом неприлично, но очередная мысль пришла по ходу приема пищи. – Сколько сейчас в строю инструкторов из нашей группы? До моего приезда были потери?
– На данный момент в строю десять человек, сэр. Включая вас, одиннадцать. Потерь и раненых в группе нет. Все вооружены и снабжены двойным боекомплектом. – В голосе Сэма звенела удовлетворенность. Он докладывает лучшую весть на данный момент – вверенный ему до возвращения командира отряд не понес потерь, нет раненых, все вооружены, и у них есть все, что может понадобиться в бою. А это отличный показатель. Я зажевал последний кусок хлеба и, хлопнув себя по коленям, встал.
– Сержанты Бо, – хм, как просто командовать двумя братьями одновременно, – остаетесь здесь на охране имущества. Если сюда в мое отсутствие придут советские командиры, Чарльз, найди меня, я разберусь, в чем дело.
– Сэр, да, сэр! Все будет в лучшем виде, сэр! – дружно загалдели братья Бо.
Я обернулся к Сэму:
– Первый сержант Кинг, мы же с вами пока пойдем, пообщаемся с группой.
Подхватив свой автомат, я двинул следом за Кингом. Вышли в коридорчик и тут же свернули в первую дверь. За ней шел длинный коридор с большим количеством разбитых окон (под ногами отвратно скрипели куски битого стекла). Полдесятка дверей вели в небольшие комнаты. В конце коридора с винтовкой наготове стоял еще один американский сержант с каской на голове. О, каски, значит, есть? Надо себе попросить одну, для защиты моей бедной, болезной черепной коробки. Эх, посеял я где-то свою каску…
Заметив нас с Кингом, часовой слегка подтянулся, но на лишние «сэрканья» от своей работы не оторвался, да и далеко до нас.
– Сюда, – кивнул Кинг, указывая на третью дверь в коридоре. Недалеко инструкторы устроились от своего временного штаба.
Вошли в помещение, и я даже крякнул от открывшегося мне зрелища. Вот и ответ на вопрос о наличии пулеметов. В открытое окно на треножнике, установленном на ящики, выставлена вороненая туша надежного и верного американского пулемета – «Браунинга М2П». Этот монстр 50-го калибра в моем мире, ну то есть в реальности, служит уже больше чем полвека. И только вот вначале двухтысячных американцы вроде бы придумали что-то новенькое на замену этому титану. Хотя есть у меня сомнения по поводу замены «браунинга» полностью: уж очень хорош и надежен этот пулемет. Возле этой машины смерти сейчас возилось двое бойцов.
О! А вот слева один сержант возится с еще одним пулеметом, тоже «браунингом», но 30-го калибра. Сложенная тренога лежит у его ног рядом с металлическими коробками с лентами.
– Shun! Officer here! – тяжелым басом скомандовал Кинг.
Насколько я помню, это «шун» от слова «аттеншн». То есть «смирно!». Приятно, очень приятно чувствовать себя значимым.
Вся честная братия сержантов-инструкторов тут же бросает все свои дела и как ужаленная в зад вскакивает и тянется по стойке «смирно». Кинг тоже принял стойку «смирно» и, повернувшись на одних каблуках ко мне, козырнул. Все последовали его примеру. Хм, а у половины сержантов головных уборов нет, и чего они мне салютуют? Точно! У них же можно козырять и без головных уборов. Ну, тогда и мне надо соответствовать образу американского офицера. Салютую в ответ и даю команду: «Вольно!» Кинг меня дублирует. Замечаю сидящего в дальнем углу второго знакомого – сержанта Брока.
– Ну что же, начнем знакомиться. Я – первый лейтенант Майк Пауэлл. До возвращения в строй капитана Брауна я являюсь командиром этого подразделения, – представился я, пройдя в центр помещения. Будем создавать дружескую атмосферу в подразделении, так сказать, брать свое на основе уважения и взаимопонимания. Не нравятся мне командиры, скрывающие свою заботу о подчиненных за стеной грубости и ненависти. Но все же не забывая о строгости. – Сразу же сообщаю вам самую дерьмовую новость. Вокруг полным ходом разворачивается война. – Похоже, я произнес то, чего все боялись, но при этом прекрасно осознавали. Сержанты дружно вздохнули, кто-то выругался сквозь зубы. – И в эту войну мы уже с вами ввязались. Мы инструкторы, значит, будем учить русских солдат, как надо воевать, на своих примерах. – Добавим чисто американского пафоса. – Но никаких геройств! Нам всем еще…
– Воздух! – донеслось с улицы. – ВОЗДУХ!
– What?! – Кинга, судя по всему, сама интонация крика взволновала, да так, что он присел в дверях и совершенно круглыми глазами стал высматривать что-то за окнами. – Not again[8]… – Похоже, были уже налеты, и Кинг быстро проанализировал отношение крика русских «воздух» и бомбардировок.
– Воздушная тревога! – Кроме Сэма, никто даже не пошевелился: не сообразили еще, что к чему. – Всем рассредоточиться по комнатам, дабы снизить вероятность гибели всех сразу! Бегом по комнатам! – Тут-то они и показали себя во всей красе. Пара мгновений – и в комнате осталось только трое: я и те двое, что возились с крупняком М2.
Еще мгновение, и началось нечто невообразимое. Это нельзя никак передать. Это бомбежка! Может, это длилось минуты, а может, часы, я уже и не скажу, но это было очень долго. Бесконечно долго! Ни одна бомба не попала в нашу казарму, но падали они все же очень близко. Здание сотрясалось от взрывов, в комнаты набросало горы земли – хорошо, стекла предыдущей бомбежкой вышибло, а то засыпало бы нас осколками. Было страшно, но одновременно хотелось порвать проклятых асов Люфтваффе в клочья. Один из пулеметчиков, пока бомбили, извлек откуда-то каску и вручил ее мне. Небольшое чувство защищенности отвлекло меня от этого ужасающе дикого воя пикирующего бомбардировщика.
Бомбежка прекратилась неожиданно. Тут же началось ликование – в соседних комнатах дружно драли глотки мои свежеиспеченные подчиненные. Я бросился к окну и задохнулся от подступивших к горлу слез радости. В небе в безумной свалке с немецкими пикировщиками и истребителями схватились советские истребители. Мне удалось определить, что среди советских самолетов были машины, похожие на И-16: очень уж они маленькие и несуразные, а также я точно узнал тонкие, гладкие черты МиГов. Когда, окутавшись огнем и дымом, к земле устремился первый «лаптежник», весь отряд загудел, завибрировал. Отовсюду доносилось одно – «УРА!». И я орал, и американцы орали. Победа – это так приятно.
В небе еще продолжалась битва, но меня она уже не интересовала. Высунувшись в коридор, я громко обратился ко всем:
– Перекличка! Доложить о потерях!
– Кинг и Брок в порядке!
– Сержанты Лоу и Джи целы.
– Сержанты Бриггс, Доусон и братья Бо тоже целы. – Оглядываюсь на пулеметчиков.
– Пайс и Абрамс здесь, сэр.
– О’кей. Сержанты Бо, ко мне. Лоу, Джи, подмените их на посту! – Если была бомбежка, значит, не за горами и атака. Если, конечно, немцы не решили нас просто бомбить до посинения.
Так, так, так… Думай, Артур! Бомбежка была, теперь ты считаешь, что будет атака. Верно? Верно. Значит, надо подготовиться. И это при условии, что поблизости не одна сотня советских пограничников и красноармейцев при поддержке танков, артиллерии и авиации? А какая мне разница, есть они или нет? Я должен быть готов ко всему? Должен, война может подкинуть что угодно в любой момент. Составим план…
Мне пришлось побегать, чтобы определиться с местоположением нашей казармы в пространстве. Оказалось, наше здание – на северо-восточной окраине отряда. На западе от нас было два здания – склад и столовая. На севере и востоке метров на сто – сто пятьдесят пустыри, расчерченные следами шин, – здесь, похоже, был небольшой автопарк или площадка для практики по вождению. Не суть важно, что было, главное – открытое пространство, которое черта с два пересечешь под огнем двух пулеметов. За пустырями был забор, глухой деревянный забор. От взглядов со стороны скрывает, это нам на руку.
Крупнокалиберный пулемет оставили на месте: сектор обстрела у него отличный – если с тыла на отряд неожиданно враги выйдут, то свой участок мы прикроем. Тридцатый калибр установили в торце здания, перекрывая второй открытый сектор. Теперь у нас были прикрыты оба незащищенных (это по моему мнению и только относительно нашей казармы) направления – север и восток. Особенно меня волновало северное направление: там с каждой минутой нарастала перестрелка, довольно часто гремели взрывы, и вся эта стрельба однозначно приближалась сюда, нарастая с каждой минутой. Что-то неладное там происходит, ох неладное. Чует сердце мое, враги прорвались и лезут прямо сюда. Разгоняя тоску, я пытался доукомплектовать расчеты пулеметов, собрал маленькую оперативную группу из трех бойцов – себя, Кинга и Брока. Назначил охрану нашего штаба в лице сержанта Джуда Лоу (он и внешне оказался очень похож на своего голливудского тезку из будущего) и ответственного за снабжение – полноватого, с хитро бегающими глазками инженера с попсовым именем – Тимати Джи.
Подготовительные работы прекратились сами собой – раз, и все остановилось. Сержанты прислушивались. Стало тихо. Никаких звуков, вообще! Бой затих, и мир тоже. Вот оно, затишье перед боем. Никаких сомнений, что это именно оно.
– This is bad[9]… – Тут не поспоришь с мнением Кинга. Дела у нас неважнецкие.
– Будет бой, Кинг. Готовь людей…
Глава 3
Первый и последний
Я не ошибся. Поляки вышли прямо на нас. Сначала нам на головы посыпались мины. Правильно делают – долбят в профилактических целях. Только пользы с этого ни на грош. Мы после пяти минут обстрела остались живы, а значит, вскоре встанем врагам поперек горла.
Затем забор проломили два БТР «Ханомаг» 251-й модели и, развернувшись, начали поливать огнем пулеметов нашу казарму и столовку напротив. В ответ из столовой стали стрелять пограничники, чем привлекли к себе внимание и сосредоточенный огонь поляков. Мы же сидели тихо и выжидали.
– Всем спрятаться! Не высовываться. Огня в ответ не открывать. Пусть бронетранспортеры пропустят вперед пехоту, тогда ударим! – командовал я, сидя на грязном полу в коридоре.
Время от времени я аккуратно выглядывал в окно и пытался сосчитать пшеков, выбегающих из проломов в заборе. Их уже было больше тридцати, и они быстро рассредоточивались, залегая вдоль забора. Много их… Два БТР и взвод пехоты – для нас это уже много. Казарма – это не ДОТ, она даже не каменная, долго мы тут не усидим.
Затем забор проломили два БТР «Ханомаг» 251-й модели и, развернувшись, начали поливать огнем пулеметов нашу казарму и столовку напротив. В ответ из столовой стали стрелять пограничники, чем привлекли к себе внимание и сосредоточенный огонь поляков. Мы же сидели тихо и выжидали.
– Всем спрятаться! Не высовываться. Огня в ответ не открывать. Пусть бронетранспортеры пропустят вперед пехоту, тогда ударим! – командовал я, сидя на грязном полу в коридоре.
Время от времени я аккуратно выглядывал в окно и пытался сосчитать пшеков, выбегающих из проломов в заборе. Их уже было больше тридцати, и они быстро рассредоточивались, залегая вдоль забора. Много их… Два БТР и взвод пехоты – для нас это уже много. Казарма – это не ДОТ, она даже не каменная, долго мы тут не усидим.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента