Грин Грэм. Выигрыш

   – Как было бы чудесно, – сказал я, – только представь себе: жениться в Монте-Карло, а не на Мейда-Хилл. А потом нас ожидает путешествие на яхте…
   Мне не приходилось бывать в тех местах никогда, поэтому подробности были довольно неопределенные. Она возразила:
   – И возле Борнмута также есть море. По крайней мере, мне так говорили.
   – А итальянское побережье…
   – В компании с твоим мистером Друтером.
   – Мы же будем жить с ним в разных каютах, – уточнил я. – К тому же я не совсем уверен, что в Борнмуте будут свободные номера в отеле.
   – Милый, я очень хочу обвенчаться в церкви Святого Луки.
   – Только представь себе мэрию в Монте-Карло, почтенного мэра, облаченного в праздничное одеяние…
   – А разве это означает вступить в брак?
   – А разве нет?
   – Было бы хорошо, если бы в мэрии нельзя было заключать брак. Тогда мы смогли бы обвенчаться в церкви Святого Луки после возвращения домой.
   – В таком случае мы с тобой жили там в грехе.
   – Мне так хочется пожить в грехе.
   – Пожалуйста, – ответил я, – на это я всегда готов. Хоть сегодня в полдень.
   – Ах, я имею в виду не Лондон, – возразила она. – Это просто значило бы заниматься любовью. Жить в грехе… – это яркий цветной зонтик против солнца, восемьдесят градусов в тени и виноград… и ужасно смелый купальник. Кстати, мне нужно купить новый купальник.
   Я посчитал, что все уладилось, но внезапно ее взгляд остановился на одном из тех остроконечных шпилей, которые вздымались из-за платанов на площади впереди.
   – Мы уже разослали приглашения. Что скажет тетя Марион? (Она жила с тетей Марион с того времени, как ее родители погибли на войне.) – А ты скажи ей правду. Уверен, ей больше понравится получать открытки из Италии, чем из Борнмута.
   – Нужно принять во внимание и оскорбленные чувства викария.
   – Полагаю, он от этого не умрет.
   – Никто не поверит, что мы с тобой действительно поженились, – добавила она после небольшого раздумья (в добродетели ей не откажешь). – Нам будет неловко.
   Потом ее настроение снова изменилось, и она задумчиво продолжила:
   – Ты берешь себе свадебный костюм напрокат. А я себе сшила специальное платье.
   – Еще есть время перешить его в вечернее. В конце концов, все равно тебе пришлось бы переделывать его.
   Перед нашими глазами предстали невыразительные очертания какой-то церкви: это было уродливое здание, но не более безобразное, чем церковь Святого Луки. Оно было серое и суровое, все обляпанное копотью, со ступеньками цвета глины. Текст на фасаде гласил: «Приходите ко мне все, кто обременен заботами».
   Едва ли не то же самое, что «Оставь надежду всяк сюда входящий».
   Только что закончилась церемония венчания, и около входа собралась сумрачная толпа убого одетых девушек с детскими колясками – и дети, и собаки пронзительно визжали и скулили. Здесь же находились и пожилые матроны. Вид у них был такой, словно они собрались тут, чтобы проклясть молодых.
   – Давай понаблюдаем, – сказал я, – такое может случиться и с нами.
   Из церкви вышла и выстроилась вдоль обеих сторон ступенек вереница девушек в длинных розовато-лиловых платьях и кружевных голландских чепчиках.
   Они со страхом бросали взгляды на молодых нянечек с детьми и пожилых матрон, одна из девушек не выдержала и захихикала – трудно было бы упрекать ее за это.
   Двое фотографов установили камеры, чтобы снять церемонию выхода молодых на фоне арки, украшенной каменными листочками клевера. И вот наконец появились жертвы, а за ними потянулась толпа родственников.
   – Какой ужас! – заметила Кэри. – Просто ужасно. Подумать только, на их месте могли бы оказаться ты и я.
   – Ну, пока еще у тебя нет зоба, да и я, слава Богу, не краснею как рак и знаю, куда девать свои руки.
   Подружки невесты вытащили пакетики с бумажными лепестками роз и начали забрасывать ими молодых, которые направлялись к автомобилю, украшенному цветными лентами.
   – Им еще улыбнулось Счастье, – сказал я. – С рисом сейчас тяжело. Но, надеюсь, тетя Марион, конечно же, сможет договориться с бакалейщиком.
   – Не будет она этим заниматься!
   – Никому нельзя доверять на свадьбе. Она вызывает в людях непонятную атавистическую жестокость. Посмотри, вот теперь они не позволяют невесте сесть в машину, стараются оскорбить жениха. Видишь?! – спросил я, схватив Кэри за руку.
   Маленький мальчик с молчаливого согласия одной из хмурых матрон незаметно подкрался к дверцам автомобиля и, как только жених наклонился, чтобы влезть в машину, коротким взмахом швырнул полную горсть риса в лицо молодому.
   – Если у тебя имеется только стакан риса, – заметил я, – то ты вынужден бросать весь рис прямо в глаза врагу.
   – Но это ведь ужасно! – воскликнула Кэри.
   – Это и есть то, что называется церковным браком.
   – У нас все будет иначе! Очень скромно, только самые близкие родственники.
   – Но ты забыла о дорогах и оградах. Это христианская традиция. Мальчик этот никакой не родственник ни жениху, ни невесте. Поверь мне, я знаю. Мне приходилось уже венчаться в церкви.
   – Ты венчался в церкви?! Но ты никогда не говорил мне об этом, – отметила она. – В таком случае мне больше по душе оформить наш брак в мэрии.
   – А вот это у меня в жизни будет впервые. Один раз и навсегда.
   – О боже! – сказала Кэри. – Скорей постучи о что-нибудь деревянное.
   Вот так и случилось, что Кэри гладила колено бронзовой лошади здесь, в Монте-Карло, умоляя о счастье, и мы сидели одни в огромной гостиной отеля. И я сказал Кэри:
   – Не волнуйся. Все будет хорошо. Наконец-то мы остались с тобой одни.
   Это было действительно так – если не считать портье, кассира, швейцара, двух лакеев с нашим багажом и пожилой пары, которая сидела на диване, потому что мистер Друтер, как мне сказали, еще не приехал, и нас ожидала чудесная ночь, которую мы проведем с Кэри вдвоем в одном из номеров отеля.

6

   Мы обедали на террасе отеля и наблюдали, как люди входили в казино.
   – Может быть, – сказала Кэри, – заглянем туда: просто так, ради интереса. В конце концов, мы же с тобой не азартные игроки, правда?
   – Куда уж нам, – ответил я, – с нашими пятьюдесятью фунтами.
   Мы решили не трогать ее денег, чтобы зимой иметь возможность поехать отдохнуть на недельку в Ле-Туке.
   – Ты же бухгалтер, – сказала Кэри. – Ты должен в совершенстве знать все системы игры в рулетку.
   – Все системы требуют много денег, – ответил я и внезапно подумал о нашем номере, который мисс Булен уже забронировала для нас: я даже не знаю, сколько он стоит. Наши паспорта были все еще на разные фамилии, и я полагал, что имеет смысл снять два отдельных номера, но гостиная – это уже слишком. Возможно, она нам понадобится после свадьбы.
   – Чтобы играть по системе, – сказал я, – нужно иметь миллион франков. К тому же ставки ограничены. Да и банкомет никогда не проигрывает.
   – А я слышала, что кому-то удалось сорвать банк.
   – Такое случается только в комических куплетах, – ответил я.
   – Было бы ужасно, если бы мы действительно были заядлыми игроками, заметила она. – Ты бы все время думал только о деньгах. Ты этого, надеюсь, делать не будешь?
   – Нет, – заверил я, и это была правда. В тот вечер меня волновал только один вопрос: проведем ли мы эту ночь вместе. До этого мы еще никогда не спали с ней вместе. Такие уж отношения сложились между нами… Я согласен был ждать еще долгие месяцы, чтобы только провести в счастье остаток своей жизни с нею. Но сегодня вечером я уже не мог терпеть дальше. Я был взволнован, как юноша, – внезапно я понял, что совершенно не представляю, что у нее на уме. Кэри на двадцать лет моложе меня и еще не была замужем все в ее руках. Я даже не знал, как понимать то, что она говорила. Например, когда мы пришли в казино, она отметила: «Мы побудем здесь минут десять, не больше. Я очень устала». Был ли это намек в мою пользу? Или против меня?
   Или, возможно, это была обычная констатация факта? Волновал ли ее тот же вопрос, что и меня? А возможно, она уже все решила заранее и для нее этого вопроса уже не существовало? Или, возможно, она считает, что я должен взять инициативу в свои руки?
   Я думал, что когда нас приведут в номер, все станет понятным, но она лишь воскликнула с радостью:
   – Милый! Как тут роскошно! И какая пустая трата денег!
   Мисс Булен уверяла меня: «Это только на одну ночь: Потом вы будете на борту яхты». В номере были большая спальня на двоих и маленькая на одного, а между ними среднего размера гостиная. Все три комнаты имели общий балкон.
   Сначала Кэри огорчила меня, потому что сказала:
   – Нам нужно было снять два одиночных номера.
   Но тут же отметила, противореча себе:
   – Но чтобы кровати были двуспальные.
   А потом я снова упал духом, когда она сказала, глядя на диван в гостиной:
   – А я могу спать и тут.
   Словом, я так толком ничего не понял, и мы продолжали обсуждать разные системы игры в рулетку, хоть мне было совсем не до этих проклятых систем.
   В казино мы показали свои паспорта, получили билеты и вошли в зал, где делаются небольшие ставки.
   – Вот это мне подходит, – сказала Кэри, и она была права.
   За столами сидели постоянные посетители со своими таблицами, графиками и карандашами, которыми они помечали каждый номер, на который выпадал выигрыш.
   Некоторые из них походили на курильщиков опиума. Я обратил внимание на маленькую смуглую старую леди в соломенной шляпке, украшенной лет сто назад маргаритками. Ее левая рука лежала на краю стола, будто ручка зонтика, а в правой она держала фишку стоимостью в сто франков. Когда игральный шарик перекрутился четыре раза, она поставила свою фишку и проиграла. Затем снова стала ждать своей очереди. Молодой человек наклонился над ее плечом и поставил сотню на последние двенадцать номеров, выиграл и отошел от стола.
   – Вот это благоразумный человек, – отметил я.
   Когда мы проходили через бар, то увидели его у стойки с бокалом пива и сандвичем в руках.
   – Вероятно, празднует свой выигрыш в три сотни франков, – сказал я.
   – Не придирайся к нему, взгляни на него внимательнее. По-моему, он ест сегодня впервые.
   Мне до смерти хотелось ее, и я внезапно вскипел по-глупому, потому что при других обстоятельствах она никогда бы не взглянула на него дважды. Вероятно, это было предвестием нашей будущей совместной жизни. Я сказал:
   – Ты бы не обозвала меня придирой, если бы он не был таким молодым и красивым.
   – Милый, – удивленно заметила она, – я только… – И тут она твердо сжала губы. – Ты действительно ведешь себя теперь как мелкий придира, – отметила она. – Пусть меня черти возьмут в ад, если я первая попрошу у тебя прощения.
   Она специально остановилась и уставилась на молодого человека, пока тот не поднял свое романтическое голодное лицо и не взглянул на нее.
   – Да, – отметила она, – он молод и привлекателен.
   И твердой походкой вышла из казино. Я поплелся следом за ней, кляня себя на чем свет стоит за свою несдержанность.
   – Потянул же меня черт за язык… – шептал я про себя.
   Теперь-то я знал, как мы проведем эту ночь.
   В глухом молчании мы поднялись в лифте, прошли по коридору и очутились у себя в номере, в гостиной.
   – Ты можешь занять большую комнату, – предложила она.
   – Нет, она для тебя.
   – Мне вполне достаточно маленькой. Мне не нравятся большие комнаты.
   – В таком случае я должен перенести твои вещи, потому что их уже внесли в большую комнату.
   – Ну, ладно, пусть остается так, как есть, – отрезала она, вошла в большую комнату и закрыла дверь, даже не пожелав мне спокойной ночи.
   Во мне начала закипать злость и на нее, и на себя.
   – Неплохая первая брачная ночка, – сказал я вслух, пнув ногой чемодан. Но тут же вспомнил, что мы еще не поженились, и все, что произошло, показалось мне нелепым.
   Я надел пижаму и вышел на балкон. Фасад казино был залит светом: здание походило на дворец какого-нибудь балканского вельможи. На краю его зеленой крыши высилась какая-то нелепая, безобразная скульптурная группа. В сверкающем свете все это бросалось в глаза… В небо над возвышенностью Монако взлетела ракета. Все вокруг выглядело так романтично!
   – Фейерверк, милый, – раздался голос Кэри, которая тоже вышла на балкон полюбоваться разноцветием огней.
   Нас разделял балкон гостиной.
   – Фейерверк, – повторила она. – В честь нашего счастья. Ну, разве нам не повезло?
   Таким образом я узнал, что между нами снова воцарились мир и согласие.
   – Кэри, – сказал я (нам приходилось почти кричать, чтобы услышать друг друга), – прости меня, пожалуйста…
   – Как ты думаешь, будет ли «огненное колесо»?
   – Возможно, будет.
   – Ты видишь огни в гавани?
   – Да.
   – Ты думаешь, яхта мистера Друтера уже прибыла?
   – По-моему, он появится завтра утром в самый последний момент.
   – А мы сможем обручиться без него? Он ведь наш свидетель. Может, у него на яхте сломался двигатель или корабль попал в шторм, – да мало ли что могло случиться в открытом море.
   – Думаю, мы прекрасно обойдемся и без него.
   – Ты уверен, что все образуется, правда?
   – Конечно. Мисс Булен все предусмотрела. Завтра в четыре часа.
   – Я уже охрипла от крика, а ты, милый? Перейди на другой балкон.
   Через гостиную я перешел на другой балкон. Она продолжила:
   – Вероятно, завтра мы будем завтракать все вместе: ты, я и твой Гом.
   – Если он успеет на завтрак…
   – Вот была бы потеха, если бы он не успел, если бы он немного опоздал… Мне очень нравится этот отель.
   – Думаю, что у нас хватит денег дня на два, не больше.
   – Забудь про все эти ужасные счета. Не обращай на них внимания, – сказала она, потом добавила: – Но все-таки это не так весело, как жить в грехе. Интересно, у того молодого человека, видимо, много долгов?
   – Мне хочется, чтобы ты забыла о нем.
   – О, мне он абсолютно безразличен, милый. Мне не нравятся молодые ребята, – она задумалась. – По-моему, я склонна относиться к тебе, как к отцу.
   – Черт побери, Кэри, – обиделся я. – Не такой уж я и старик!
   – Нет, ты старый, – настаивала она. – Половая зрелость начинается в четырнадцатилетнем возрасте.
   – В таком случае через пятнадцать лет после этой ночи ты можешь стать бабушкой.
   – После сегодняшней ночи? – нервно переспросила она и сразу же смолкла.
   Еще один фейерверк взорвался в небе.
   – Вот оно, твое «огненное колесо», – сказал я.
   Она подняла голову и безразлично посмотрела на огни фейерверка.
   – О чем ты теперь думаешь, Кэри?
   – Странно, – заметила она. – С этого времени мы собираемся жить вместе многие годы. Милый, как ты думаешь, у нас хватит с тобой тем для разговоров?
   – Мы ведь с тобой будем не только беседовать.
   – Милый, я говорю серьезно. Есть ли между нами нечто общее? Я совершенно ничего не понимаю в математике. Я не понимаю поэзии, которой ты восхищаешься.
   – Тебе этого совсем и не нужно… Ты сама – поэзия.
   – Нет, право же, я говорю серьезно.
   – Мы еще не исчерпали всех тем для разговоров, а мы ведь с тобой еще совсем ничего не делали, только все говорим и говорим.
   – Будет ужасно, – сказала она, – если мы с тобой сделаемся обычной семейной парой. Ты понимаешь, что я имею в виду. Ты все время будешь копаться в своих бумагах, а я буду вязать.
   – Ты ведь даже не умеешь вязать.
   – Ну, тогда буду раскладывать пасьянс. Или слушать радио. Или смотреть телевизор. У нас никогда не будет телевизора, правда, милый?
   – Никогда, – пообещал я.
   Ракеты в небе постепенно гасли, наступило долгое молчание. Я отвел взгляд от огней в гавани. Она сидела на корточках на полу, опершись головой о разделявшую нас стенку, и крепко спала. Наклонившись, я дотронулся до ее волос. Она мгновенно вскочила.
   – О, какая же я глупышка – задремала.
   – Пора уже ложиться спать.
   – Нет, правда, я совсем не хочу спать.
   – Ты ведь сама сказала, что задремала.
   – Это свежий воздух. Так приятно на свежем воздухе.
   – Тогда переходи ко мне.
   – Хорошо. А разве можно? – нерешительно спросила она.
   – Зачем нам эти два балкона?
   – Не знаю.
   – Переходи сюда.
   – Я перелезу.
   – Нет. Не надо… Ты можешь…
   – Не спорь со мной, – отрезала она. – Я уже тут.
   Наверное, когда утром пришли убирать наши комнаты, то подумали, что мы сошли с ума: три постели на двоих – и ни на одной из них никто не ложился спать.

7

   Позавтракав, мы поехали на такси в мэрию – я хотел убедиться, что мисс Булен ничего не напутала. Но все оказалось в порядке: брачная церемония должна состояться ровно в четыре часа. Нас попросили не опаздывать, потому что регистрация следующего брака назначена на четыре тридцать.
   – А не зайти ли нам в казино? – спросил я у Кэри. – Теперь, когда все улажено, мы можем позволить себе истратить, скажем, тысячу франков.
   – Давай сперва заглянем в порт и убедимся, что Гом еще не приехал.
   Мы спустились по лестнице, которая напоминала мне Монмартр, если не принимать во внимание то, что все вокруг было такое блестящее, чистое, новое, а не серое, древнее и историческое.
   И всюду напоминали о казино: в книжных магазинах продавали системы игры в конвертах, на которых было написано: «2500 франков – гарантированный выигрыш каждую неделю»; в магазинах детских игрушек торговали маленькими столиками для игры в рулетку; в табачных лавках были выставлены пепельницы в виде рулеточного колеса; даже в магазинах женских товаров были шали, украшенные цифрами и надписями: промах, чет, нечет, красное, черное.
   В гавани стояла дюжина яхт, над тремя из них реяли британские флаги, но ни одна из них не была «Чайкой» Друтера.
   – Какой ужас, вдруг он забыл о нас, – произнесла Кэри.
   – Мисс Булен никогда не позволит ему забыть о нас. Я думаю, что он теперь высаживает своих гостей где-нибудь в Ницце. Однако ты ведь вчера вечером сама хотела, чтобы он опоздал.
   – Да, но сегодня утром мне показалось это ужасным. Может быть, нам все-таки не нужно идти в казино?
   – Давай сойдемся на компромиссном решении, – уточнил я. – Триста франков. Нельзя ведь уехать из Монако, так ни разу и не сыграв на рулетке.
   Мы некоторое время побродили по казино. Была рабочая половина дня туристы отсутствовали, и зал для больших ставок был еще закрыт, а за постоянно действующими столиками сидели ветераны. Все они с таким напряжением отдавались игре, как будто их ленч зависел от того, выиграют они или нет. Для них это была долгая, тяжелая и нудная работа. Чашечка кофе, а потом снова такая же работа до обеда, и только в том случае, если их система приносила успех, они позволяли себе ленч. Кэри усмехнулась – я уже забыл, по какому поводу, – и какие-то старик с партнершей подняли головы на другой стороне стола и бросили на нее ледяные взгляды. Они были до глубины души оскорблены ее фривольностью: для них рулетка – не просто игра. Даже когда система приносила успех, какой огромный труд стоял за этим выигрышем в 2500 франков еженедельно! Вооруженные своими диаграммами и графиками, они не надеялись на слепой случай. Другое дело – случай вновь и вновь впутывался в их тщательно разрабатываемые системы и выгребал лопаткой их фишки со стола.
   – Милый, давай сделаем ставку.
   Она поставила все свои триста франков на цифру, которая соответствовала ее возрасту, и скрестила на счастье пальцы. Я действовал осторожнее: поставил одну фишку на ту же цифру, что и она, а две другие – на черное и нейтральное поле. Мы оба проиграли на ее возрасте, но две другие мои ставки выиграли.
   – Ты выиграл огромное богатство! Какой же все-таки ты у меня умный.
   – Я выиграл двести и проиграл сто.
   – А теперь выпей чашечку кофе. Говорят же, если выиграешь, нужно вовремя остановиться.
   – Но мы-то совсем ничего не выиграли. Мы даже проиграли четыре доллара.
   – Ты ведь выиграл!
   За кофе я сказал:
   – Знаешь, а не купить ли мне систему игры? Просто ради любопытства. Мне бы хотелось понять, как ею пользоваться.
   – Если кто и способен придумать какую-нибудь систему, то это только ты!
   – Я могу разработать вероятные пути выигрыша, но только в том случае, если ставки – неограниченные. И если они действительно неограниченные, то можно сделаться миллионером.
   – Милый, неужели ты серьезно думаешь открыть какую-то новую систему? Смешно даже предположить, что можно стать миллионером за два дня, но еще смешнее было бы, если бы это случилось. Ты только взгляни на гостей нашего отеля – они же богатые? – на этих женщин с натянутой на лицах кожей, с редкими волосами и с их ужасными собачками. – По-моему, ты начнешь бояться старости, если станешь богатым.
   – У бедных другие, еще более серьезные страхи.
   – К таким страхам мы уже привыкли. Милый, давай сходим и снова посмотрим на гавань. Уже время ленча. Возможно, увидим яхту Друтера. Это место… Оно мне очень не нравится.
   Мы склонились над бельведером и посмотрели на гавань – никаких изменений там не было. Море было голубое и спокойное. Голос рулевого с восьмерки разносился далеко по водной глади. Из-за далекого мыса выплыл белый кораблик, он казался меньше, чем детская игрушка в ванне.
   – Ты думаешь, что это яхта мистера Друтера? – спросила Кэри.
   – Возможно. Вероятно, это она и есть.
   Однако это была не она. Когда мы вернулись сюда после ленча, то не увидели в гавани ни «Чайки», ни стоявшей здесь ранее яхты: видимо, она поплыла куда-то в Италию. Конечно, у нас еще не было особых причин для волнения: мы все равно поженимся, даже если Друтер не появится до вечера. Я предположил:
   – Если он где-то задержался, то он дал бы телеграмму.
   – Наверное, он просто забыл о нас, – ответила Кэри.
   – Такого быть не может, – сказал я, но разум подсказывал мне, что от Гома можно ожидать чего угодно.
   – Думаю, – сказал я, – нужно предупредить в отеле, чтобы нам оставили только одну комнату – на всякий случай.
   – Маленькую комнатку, – уточнила Кэри.
   Портье обескураженно переспросил:
   – Одну комнату, сэр?
   – Да, одну комнату. Маленькую.
   – Маленькую? Для вас и для мадам, сэр?
   – Да, – я вынужден был объяснить ему:
   – Мы собираемся сегодня пожениться.
   – Поздравляю вас, сэр.
   – Мы ждем мистера Друтера, который обещал скоро приехать сюда.
   – Но он обычно сообщает нам… Мы его не ждем.
   Кэри я не сказал ничего. Какая разница, в конце концов, – с Гомом или без Гома.
   Сегодня у нас свадьба. Я предложил вернуться в казино и проиграть там еще сотню-другую франков, но она сказала, что хочет погулять по террасе и посмотреть на море. Она по-прежнему надеялась встретить «Чайку». Однако, судя по всему, это были напрасные надежды. Тот разговор с Гомом ничего не стоил.
   Доброта Друтера ничего не стоила, его каприз исчез, как дикая птица, в снежном пространстве его разума, не оставив никаких следов. Гом просто-напросто забыл о нас.
   – Пора уже идти в мэрию, – сказал я.
   – У нас даже нет свидетелей, – заметила Кэри.
   – В мэрии обязательно найдется какая-нибудь пара, – заверил я ее, хотя на самом деле такой уверенности у меня не было.
   Я подумал, что было бы шикарно подкатить туда на экипаже, запряженном лошадью, и мы уселись под грязновато-белым тентом романтического старомодного драндулета, который попался нам возле казино. Но мы сделали неудачный выбор. Лошадь была кожа да кости, а я совсем упустил из виду, что дорога шла в гору. Старый джентльмен со слуховым аппаратом в ушах двигался навстречу в сопровождении пожилой женщины, и они шли бы значительно быстрее, чем мы ехали. Когда они поравнялись с нами, я услышал, что они говорят по-английски. Женщина заканчивала рассказывать какую-то историю.
   – …и вот так они несчастными доживали свой век, – сказала она.
   Старик хихикнул и попросил:
   – Расскажешь мне эту историю когда-нибудь еще.
   Я бросил взгляд на Кэри, надеясь, что она ничего не услышала, но напрасно.
   – Милая, – сказал я, – не будь суеверной хотя бы сегодня.
   – В приметах есть большой смысл. Кто знает, может быть, судьба посылает нам свое предупреждение, чтобы мы могли его учесть. Будто какой-то тайный код. Я всегда выдумываю новые приметы.
   – Вот, например, – задумалась она на минутку, – если на нашем пути сначала встретится кондитерская, а не цветочный киоск, то нам повезет. Наблюдай за своей стороной улицы.
   Цветочный киоск встретился раньше. Она печально проговорила:
   – Судьбу не обманешь.
   Экипаж тащился все тише и тише: мы бы быстрее добрались пешком. Я посмотрел на часы: у нас оставалось всего десять минут.
   – Тебе сегодня, – сказал я, – нужно было бы принести в жертву цыпленка и посмотреть, какие беды спрятаны в его внутренностях.
   – Хорошо тебе смеяться, – заметила она. – Возможно, наши гороскопы не совпадают.
   – Ты же не собираешься отменить наш брак? Кто знает, может быть, сейчас мы встретим какого-нибудь косоглазого человека?
   – А разве это плохая примета?
   – Просто ужасная, – ответил я и попросил извозчика:
   – Пожалуйста, если можно, побыстрей.
   – Ох, – произнесла она.
   – Что случилось?
   – Разве ты его не видел, когда он обернулся? Он же косоглазый.
   – Но, Кэри, я ведь пошутил!
   – Это неважно. Это как раз то, о чем я говорила: ты придумываешь код, а судьба его использует для предупреждения.