— Откуда этот дивный садик на помойке? И для чего такие заклинания на воротах? В шесть рядов, как колючая проволока.
— Тёмная Сторона полна неожиданностей, — ответил я. — Тайны — наш хлеб и наше вино.
— Иными словами, ты не знаешь, — заключил Грешник.
— Но у меня есть ключ. Достался в качестве гонорара за одно давнее дело.
— О котором ты ничего не можешь рассказать, — немедленно догадалась Сладкая Отрава.
— Увы, мир ещё не готов принять эту тайну, — подтвердил я торжественно.
— Доколе же… — начал Безумец.
Мы разом замолчали, но продолжения и не дождались.
Я вставил ключ в замочную скважину. Тот не хотел поворачиваться, и пришлось повозиться. Наконец замок щёлкнул, и ворота открылись. Воздух будто стал чище и свежее — это отключилась магическая защита. Я отступил, пропуская спутников вперёд. Надо сказать, не только из вежливости: не было у меня особого доверия к этому садику. Ничего дурного не случилось (по крайней мере, сразу); я шагнул вперёд и запер за собой ворота.
В бело-голубом свете гигантской луны сад казался призрачным. Высокие деревья в жёлтом пламени старомодных газовых рожков выглядели на фоне стен чёрными силуэтами. Единственная узкая тропинка змеилась по всему саду, пряталась в густых зарослях и среди высаженных причудливыми узорами ночных цветов. Деревья, кусты и клумбы — все лениво шевелилось, хотя воздух оставался совершенно неподвижным. Даже чашечки цветков открывались и закрывались, как круглые рты. Красивые цветы, по большей части белые и красные, но что-то в них было нехорошее: белые, как кость, красные, как мясо… Однажды запела здешняя роза: ничего порочнее мне слышать не приходилось.
— Чудное место, — сказал Грешник. Наклонившись к земле, он понюхал цветочек, но тут же скривился и отдёрнул голову.
— Я так не думаю, — сказала Сладкая Отрава.
— За интуицию и проницательность демону из ада, — пятёрка! У всей здешней растительности очень длинные корни. Даже не спрашивайте, откуда они тянут свои соки. Меньше знаешь, крепче спишь… А теперь идём к той статуе в середине. И ничего не трогайте!
Извилистая дорожка долго водила нас по саду, чтобы каждый стебелёк смог рассмотреть всех, но в конце концов вышла к бескрылому ангелу. Он плакал, стоя на коленях. Наверное, по оборванным крыльям. Время, дождь и ветер или просто слезы стёрли черты его каменного лица. Лунные часы за ангелом показывали точное время. Я ухватился за гномон и медленно повернул его на сто восемьдесят врадусов. Часы вздрогнули и отъехали в сторону, открыв просвет узкой шахты — как раз на одного человека. Вертикальная металлическая лесенка уходила в непроглядную темноту. Мы по очереди заглянули вниз. Сладкая Отрава вытянула руку, и на ней заплясал лоскут адского пламени, но свет проникал недалеко. В конце концов мы заставили её спускаться первой: пусть свет будет перед нами. Никто не хотел лезть в темноту вслепую.
Так что первой пошла она, вторым — неразлучный с ней Грешник, затем Безумец и только потом — я. На всякий случай: Безумец ведь может заснуть по дороге. Горячие металлические перекладины скользили в потных руках; кружок света над головой сократился и исчез. Огонька внизу, который теперь плясал на плече у Сладкой Отравы, едва хватало, чтобы не наступать друг на друга, да и сам этот огонь мне не нравился: от него мурашки шли по коже. Я заставил себя думать о лестнице. Ступеньки располагались слишком далеко друг от друга, будто лестницу сделали не для людей. Дна не было и не предвиделось, хотя руки и ноги уже онемели от усталости и слушались все хуже. Цепляясь плечами за стенки колодца, я соскальзывал с одной перекладины на другую.
Очень хотелось повернуть обратно, но у меня уже не хватит сил добраться до поверхности. Тишину нарушало лишь наше хриплое дыхание.
Когда Сладкая Отрава вдруг сообщила, что её нога коснулась дна, все шумно обрадовались — включая Безумца. Последнее время он меньше отсутствовал и больше бывал с нами. Может, раньше ему просто не хватало компании, не хватало событий, которые он мог бы разделить с другими. Или он чувствовал сейчас опасность столь серьёзную, что не позволял себе расслабиться. Я и не думал спрашивать — ответы не принесут ничего, кроме головной боли.
Мы по очереди вывалились из каменной трубы на пустую дорожку, идущую вдоль берега канала. Чёрная вода в подземном мраке. Каменный свод туннеля на том берегу бороздили следы чудовищных когтей, а совсем под рукой оказался серебряный колокольчик на высоком шесте, прямо у тропинки. Дальше свет нашего огонька не доставал. Атмосфера была удушливая, как в больничной палате, где все мечутся в горячке, и дурно пахло, будто у воздуха истёк срок годности.
— И что теперь? — спросил Грешник. Голос его тонул в этом воздухе, не долетая до противоположного берега канала, судя по отсутствию эха.
— Для начала надо позвонить в колокольчик, — сказал я. — Так положено, я знаю. Но на этом мои знания заканчиваются.
— А не выйдет так, что звоночек созовёт на обед здешнюю шпану? — спросил Грешник.
— Может, и выйдет. Да, если у кого есть альтернативные предложения, не стесняйтесь. Тебе-то чего беспокоиться? Ты же у нас неуязвимый.
— Ну, не то чтобы совсем… Просто очень высокая сопротивляемость. Я не уверен, что выживу, если кто-то меня съест и переварит. Я, конечно, уникальный случай, но и для меня есть пределы.
— Это он мне рассказывает, — отозвался я.
— Тише, тише, мальчики! Тут что-то есть! — Стоя на коленях, Сладкая Отрава водила огоньком над самой водой. — Плывёт сюда! Здесь крокодилы не водятся? Помните про собачек и кошечек, которых смыло в канализацию…
— Думаю, для самого безобидного из здешних водоплавающих крокодил — это лёгкая закуска. Я бы на твоём месте отошёл от берега, не торопясь и не делая резких движений. Те, у кого характер чересчур неуживчивый, в конце концов попадают как раз сюда.
— Давай звони, — сказал Грешник. Тревожный, резкий звон поплыл по туннелю вверх и вниз. Опять не было ни эха, ни отзвуков. Мы сжались в ожидании нападения из тьмы, но ничего не случилось. Звук замер, и ничего не изменилось. Мы понемногу расслабились. Музыка Безумца молчала уже давно. Не нашлось, похоже, подходящей темы. Наконец во тьме справа, внизу по течению канала, что-то плеснуло. Точно: большая лодка, идёт небыстро, но уверенно. Скоро появился и золотистый свет, окружавший плоскодонную барку не менее двадцати футов длиной. Борта лодки были выкрашены бледно-голубой краской, а с обеих сторон острого форштевня красовались большие чёрные глаза. Одинокая фигура посредине правила лодкой с помощью внушительного серебряного шеста. Фигуру человека с шестом скрывал алый плащ, а лицо — плоская бежевая маска. В маске была одна прорезь для левого глаза. Барка плавно остановилась прямо перед нами, и фигура церемонно отвесила нам глубокий поклон.
— Добро пожаловать в Нижний мир, несчастные идиоты! — пророкотал лодочник звучным голосом с заметным французским акцентом. — Куда желаете, чтобы я вас отвёз? Не скрою, выбор невелик. Вверх по течению — беда, вниз — ещё хуже. Пожиратели мёртвых, правда, последнее время не беспокоят. Когда-то с ними пытались бороться, отравляя воду, но яд, похоже, пошёл им только на пользу. Надеюсь, вы знаете, куда вам нужно, потому что я не провожу экскурсий. На вашем месте я бы вернулся: здесь чем глубже, тем хуже.
— Я ожидал именно такого гостеприимного приёма, — вклинился я при первой возможности. — Не отвезёшь ли нас к Владыке Терний?
— Ты совсем не любишь жизнь? — спросил гондольер. — Есть множество более простых и приятных способов самоубийства.
— Владыка Терний, — упорствовал я. — Да или нет?
— Ну, хорошо… Поднимайтесь на борт, друзья мои. Старайтесь не упасть в воду. Туземцы беспокойны и очень голодны.
Мы поднялись на борт очень осторожно, лодка даже не закачалась. Лодочник погрузил серебряный шест в воду и оттолкнулся сильно, легко и изящно. Путешествие началось. Наш проводник оказался не так уж прост, в чём, собственно, не было ничего удивительного. Сладкая Отрава погасила язычок адского пламени, и нам сразу стало легче дышать. Лодка скользила сквозь темноту свободно и беззвучно. Гондольер смотрел вперёд, не отрываясь. Если он там что-то и замечал, то виду не показывал.
— Туристы нынче большая редкость, — заметил он. Голос из-под маски слышался очень чётко. — Впрочем, сюда никто никогда особенно не стремился, и нас это устраивает. Что может быть лучше мира и. покоя? Среди вас есть знаменитости? Я, знаете, поотстал от светской хроники.
— Грешник, — представил я. — Сладкая Отрава, Безумец — прошу любить и жаловать. Меня зовут Джон Тейлор.
Гондольер покачал головой.
— Увы… Ваши имена мне ничего не говорят. Однажды у меня побывал Жюльен Адвент. Настоящий джентльмен.
— Давно ты здесь? — спросил я.
— Понятия не имею. И не говори мне, если знаешь! Мне этого не нужно. Впервые я попал на Тёмную Сторону в начале двадцатого века. Я просто сел в вагон только что открытой парижской подземки, спасаясь от толпы преследователей, и нашёл дорогу сюда, вниз. Городской суеты с меня хватило, я искал покоя и одиночества. Хотя оперы мне не хватает, признаюсь… Служу, чтобы не стоять без дела и немножко искупить грехи моей безрассудной молодости.
— Что ты можешь рассказать нам о Нижнем мире? — спросил Грешник.
— Он не моложе Тёмной Стороны и столь же опасен. Вначале Нижний мир образовывали сточные трубы и мелкие каналы под растущим городом. А ещё — римские катакомбы, целый подземный лабиринт, огромный и сложный, построенный так, чтобы можно было грешить спокойно, вдали от глаз всех тех, кто наверху, в том числе на небесах. Эти римляне были прагматики: если богу не видно, значит, не считается. Надо сказать, эта точка зрения жива и сегодня. Люди здесь тоже прагматики. Я говорю «люди», разумеется, в самом широком смысле. Население у нас разнообразное и многочисленное. Есть убеждённые одиночки — здесь можно уединиться. Есть отшельники, спасающие душу в каменных кельях, или особо неуживчивые персонажи, кто даже на Тёмной Стороне не смог ни с кем поладить, или люди в бегах вроде меня. Подземный народ живёт здесь с незапамятных времён. Небольшой город в катакомбах. Если вы не будете лезть в их дела, они не принесут вас в жертву своим богам. Ещё вампиры, вурдалаки и другие твари, происходящие от древней нежити. Кого здесь только нет. Но вы не бойтесь! Моя барка защищена традицией. Постарайтесь не выпасть за борт, а уж я доставлю вас прямо к порогу владений Владыки Терний. И да помилует Господь ваши души — Владыке Терний милость не свойственна.
— Ты с ним встречался? — не отставал Грешник. Гондольер фыркнул под маской.
— Нет… Да и вы с ним встретитесь ли? Владыку хорошо охраняют.
Некоторое время он налегал на серебряный шест, распевая оперные арии и озорные французские застольные песни приятным и сильным баритоном. Музыка Безумца как раз ожила, и аккомпанемент получился безупречный. В тёмной воде у самого борта сгущались крупные тени, иногда они тыкались в днище лодки, но никогда не всплывали. Золотого света как раз хватало, чтобы разглядеть астрономические карты, проплывающие над головой. Каменный свод украшали созвездия, каких с земли не увидишь — сегодня или в любые другие времена. Сладкая Отрава пристроилась поближе к Грешнику и что-то шептала ему на ухо. Грешник только покачивал головой.
Лодка наконец остановилась в совершенно непримечательном месте. Гондольер неторопливо осматривался, опираясь на шест.
— Все, дальше не могу. Очень, очень дурное место, друзья мои! Я бы сказал «до свидания», но не думаю, что мы снова увидимся.
Мы сошли на берег, и лодка отправилась обратно. Гондольер больше не пел.
Золотое сияние ушло; тьму рассеивал лишь тусклый красный свет, исходящий от высокой арки в сумрачной каменной стене. Камни изгрызло немилосердное время, но греческие буквы были вырезаны глубоко и до сих пор не стёрлись. Вот только кто бы их прочитал? Грешник с Безумцем помалкивали. Подождав немного, Сладкая Отрава театрально вздохнула:
— Увы, классическое образование нынче редкость… Придётся мне. В вольном переводе звучит так: «Мясо — это убийство».
— Как мило, — откликнулся Грешник. — Мы угодили к вегетарианцам.
— Я не уверена. Пахнет разложением, и кое-кто гниёт здесь заживо. Как раз за аркой.
Грубый и очень отчётливый запах заставлял почувствовать привкус меди на языке. Так пахнет покойницкая в жаркий день. Смрадом несло действительно из-под арки, хотя воздух был совершенно неподвижен. Предупреждение или угроза? Поздновато… Нам сейчас совершенно некуда отступать. Я двинулся вперёд, остальные неохотно потянулись за мной.
Короткий туннель, своды которого сочились влагой, вывел нас к искусственной пещере, выбитой в камне. Достаточно большое помещение, чтобы собрать здесь внушительную паству, — только я обошёл бы стороной церковь, к которой та паства принадлежит. С потолка в проволочных петлях свисали мясницкие орудия: пилы, ножи, вертела, почерневшие от старой засохшей крови. В дальнем конце пещеры стоял грубый трон, сложенный из пластов мяса, но по большей части давно испорченного. Вокруг трона гудела и клубилась огромная туча мух. Стены пещеры были сверху донизу на разных языках исписаны именами людей всех народов и культур. Писали тоже кровью.
— Имена тех, кто приходил до нас? — подумал вслух Грешник.
— Возможно, никто ещё не заметил, — сказала Сладкая Отрава, — но отсюда есть всего один выход.
— Ну отчего же, — пробормотал я.
— Я совершенно иначе представлял себе владения Владыки Терний, — заявил Грешник. — Весьма вероятно, что нас обманули, леди и джентльмены.
— Не думаю, — процедила Сладкая Отрава — Мы здесь не одни.
Гудение усилилось. Мушиный рой оторвался от трона, молниеносно облетел пещеру и вернулся. Мы только успели втянуть головы в плечи, отмахиваясь. Рой между тем изменился, став грубым подобием человеческой фигуры. Гигантское существо возвышалось над нами, упираясь головой в потолок пещеры. Потом чудовище уселось на трон. Густое жужжание понемногу превратилось в почти человеческую речь. И это было отвратительно.
— Добро пожаловать, дорогие путешественники! — объявили мухи. — Вы достигли порога владений Владыки Терний. Дальше вам не пройти, ибо Владыка не желает, чтобы его беспокоили. Потому здесь я — демон, призванный сюда из ада, дабы охранять покой Владыки, рыцарь преисподней, чьё проклятие — подчиняться слуге неба до тех пор, пока не исчезнет Тёмная Сторона или не иссякнет течение времени. Иногда мне кажется, что колеса вселенной вертит ирония. Впрочем, у меня место хлебное, грех жаловаться. Приветствую тебя, Сладкая Отрава. Давненько не виделись. Как тебе апартаменты? Не высший класс, но есть что-то родное?
— Привет, Вул. Как вышло, что ты связан волей смертного?
— Владыка Терний обладает запретным знанием… А это Грешник? Единственная душа, не потерявшая в аду способности любить?
— Да, перед тобой Сидни.
— Ты извращенец! — сообщил демон Грешнику. — И к тому же дурак, раз до сих пор веришь в адскую ложь. Тебя все равно погубят и утащат обратно в преисподнюю. Для Сладкой Отравы это всего лишь работа, а работать она всегда умела.
— Имея достаточно времени и желания, — заметил Грешник, — я могу тебя перебить по частям.
Я решил вмешаться, пока не поздно:
— Привет, я Джон Тейлор. Ты не можешь меня не знать. Я пришёл говорить с Владыкой Терний. Не загораживай пути, не то я поставлю на тебе какой-нибудь опыт…
— Джон Тейлор? — Клубящаяся фигура наклонилась в мою сторону, не отрывая седалища от мясного трона. — Польщён. Нет, правда; только я всегда думал, что ты… побольше ростом. А вот пропустить тебя не могу. Нет, никак не могу. Чем бы ты мне ни грозил, Владыка Терний гораздо хуже. Я связан его волей и прикреплён к этому месту. К тому же здесь давно никто не появлялся и я голоден…
Жужжание резко, до боли в ушах, усилилось. Чёрная фигура покинула трон и раздулась, заполнив половину пещеры. Для начала Вул попытался схватить Безумца огромной чёрной рукой, но мухам не за что было зацепиться. Демон поколебался и протянул руку ко мне. Пальцы вытянулись, и мухи колоннами устремились прямо мне в лицо, пытаясь забраться в рот, нос, уши и глаза. Я запаниковал, зажмуривая глаза, сжимая губы и судорожно пытаясь отбиваться руками. Внезапно мухи оставили меня в покое. С демоном что-то случилось: он застыл, словно в изумлении, и я воспользовался моментом — включил свой дар. Внутренний глаз открылся, и локализовать заклинание, приковавшее демона к этому месту, удалось мгновенно.
Я пользовался своим даром лишь по мере необходимости и отключил его немедленно, предчувствуя грозную опасность. Мгновения хватило, чтобы ощутить, как нечто ужасное ищет меня, пытается определить, где я, и воплотиться. Сегодня враги послали за мной кое-что похуже косильщиков, но в первый раз обошлось.
Не мешкая, я произнёс заклинание. Дело это непростое: ни слова, ни даже звуки его не похожи на язык людей. Случайный человек может даже повредиться в уме, услышав такое. Я произнёс заклинание медленно, чётко, слог за слогом; звуки отдавались в моей голове так, что череп едва не треснул. Демон дико взвыл в бессильной ярости, но тут же исчез, прихватив с собой мясной трон и заскорузлые инструменты. Остался лишь тусклый красный свет и имена жертв, написанные на сводах собственной кровью.
Сладкая Отрава посмотрела на меня с уважением.
— Как ты можешь произносить эти слова безнаказанно? Силы в них достаточно, чтобы выбить твою душу вон из тела.
— Есть во мне неизведанные глубины, — просипел я. В горле саднило.
Там, где только что стоял трон, обнаружился проем в стене.
— И тут тоже…
Мы осторожно подошли поближе. Это было похоже на дверь с гладкими косяками — ничего больше. Ни надписи, ни таблички, ни половичка. За порогом — выбитая в вертикальной скале лестница, освещённая редкими парящими огоньками. Ступени спускались вниз — очень, очень глубоко, насколько хватало света, чтобы разглядеть. Перил не было: с одной стороны — каменная стена, с другой — бездонная пропасть. Я двинулся вперёд, держась вплотную к скале, остальные — за мной. Спуск в тёмную пропасть занял целую вечность.
— Сколько ещё? — спросил Безумец.
— Заткнись! — сорвался я.
— Мы все ещё под Тёмной Стороной? — поинтересовался Грешник. — Путь был неблизкий…
— Да, милый, мы все ещё здесь. Я знаю.
— Мы сейчас в тёмных недрах земли, — объявил Безумец. — В местах, где спят самые страшные тайны. Древние создания повсюду, в земле, в скалах, в соседних измерениях. Говорите вполголоса: они очень чуткие. Сны этих существ имеют вес и силу в нашем заурядном мире. Мы сейчас среди забытых богов и спящих демонов, переживших тот день, когда мир остепенился и объявил себя разумным и нормальным.
— Знаешь, мне больше нравится, когда ты несёшь полную ерунду, — кисло заметил Грешник.
Огоньки оказались бумажными фонариками в форме искажённых смертельной мукой человеческих лиц, которые были прилеплены к скале через равные интервалы. Глаза раз за разом оборачивались, следя за нами.
— Они все ещё живы? — спросил я. — Все ещё страдают?
— О да! — ответила Сладкая Отрава не без некоторого удовлетворения.
— Не надо, — попросил Грешник.
— Но кто это? — не отставал я. — Что за души?
— Гости, явившиеся без приглашения, — объяснил Безумец.
На этом разговоры надолго прекратились. Спуск казался нескончаемым. Лестница вилась и вилась по стенке гигантского колодца Камень был обработанным: сначала какими-то инструментами, а потом, похоже, голыми руками. Кто-то когда-то прогрыз эту рукотворную пропасть под Тёмной Стороной, но зачем? Под силу ли человеку такое, одному или с помощью высших сил? Неужели Владыка Терний настолько опасен, что его пришлось похоронить так глубоко? Страх начал пробирать меня: руки дрожали, во рту пересохло. События принимали слишком серьёзный оборот. Хорошо быть простым частным детективом, развлекающим туземцев головоломками и дешёвыми фокусами, ловко использующим репутацию, заработанную не без жульничества! Но поздно жалеть — дороги назад нет. Я далеко забрался в погоне за истиной, истратил всю храбрость и здравый смысл — осталось одно упрямство.
Скала над лестницей сделалась неровной. В глубоких бороздах скопилась какая-то влага. Я остановился.
— Не трогай! — предупредил Грешник.
— Я и не думал. Что же это, по-твоему? Кислотный дождь или его подземная родня?
— Слезы, — объяснила Сладкая Отрава Грешник посмотрел на неё с подозрением:
— Ты здесь бывала?
— Нет, но ангелов и демонов специально предупреждают о таком. Мы практически достигли владений Владыки Терний, наместника Тёмной Стороны.
— Наместника? — удивился я. — То есть за спиной властей стоит Владыка Терний?
— Нет, что ты. Он для этого слишком могущественная фигура. Он судит, и ни милосердие, ни сострадание в его суде ничего не значат.
— Хочу домой, — сказал Безумец.
— Самая трезвая твоя мысль за сегодняшний день, — буркнул Грешник.
Лестница резко завернула за угол. Сумрачный каменный путь закончился великолепным хрустальным залом. С потолка, прихотливо играя в хрустальных гранях, лился приятный, в меру яркий свет. Чувство было такое, будто находишься внутри огромного бриллианта. В центре хрустальной пещеры стояла полированная каменная плита, а на плите мирно спал человек. Серые одежды, седые волосы, безмятежное лицо — он вовсе не выглядел чудовищем. Мы смущённо оглядывались, стоя под хрустальными сводами. Такого покоя мы не ожидали — ни охраны, ни магической защиты. Глаз урагана.
Хрустальные грани все были покрыты надписями на енохианском языке, созданном когда-то для людей, чтобы говорить с ангелами[7]. Я узнаю буквы, но не умею читать. Немногие умеют. Енохианский язык вредит человеческому разуму. Сладкая Отрава прошлась вдоль стены, касаясь гравированных букв.
— Это имена. Имена ангелов небесных и ангелов преисподней, всех чинов и званий… Здесь есть и моё имя. Настоящее, со времён, предшествовавших падению. Это знание не для смертных.
— Но зачем… записывать? — спросил Грешник.
— Знающий истинное имя создания имеет власть над ним. Назови настоящим именем — и можешь управлять… Тот, кто водворил здесь Владыку Терний и сделал его наместником Тёмной Стороны, вручил ему власть над всеми агентами Света и Тьмы.
— Вот, значит, как обрывал он крылья ангелам во время войны… — Грешник поёжился. — Но кто вручил ему такую власть?
— На ум приходят две возможности… — начал Безумец.
— Заткнись! — потребовала Сладкая Отрава. В голосе её звучал… едва ли не страх.
Человек на каменной плите так ни разу и не пошевелился, но вряд ли он спал. Спящий имеет обыкновение дышать. Моё сердце всё-таки вздрогнуло, когда он внезапно спустил ноги на хрустальный пол и сел, глядя прямо на нас. Мы застыли, как незадачливые взломщики, которых свет мощного фонаря застал там, куда незачем было соваться. В серых одеждах, с длинными волосами и бородой, Владыка Терний выглядел ветхозаветным пророком из тех, что предрекают потоп, не забыв напомнить, что бронировать билеты на ковчег уже поздно. Не знаю, бывают ли человеческие лица такими старыми, но в его свирепых глазах горело божественное безумие, а жизненная сила переполняла хрустальную пещеру. Под пронзительным взглядом мы почувствовали себя мелкими и ничтожными.
За исключением, разумеется, Безумца: тот радостно закричал: «Папочка!» — и попытался забраться Владыке Терний на колени. Общими усилиями мы вернули его в рамки приличия, а затем один за другим опустились на колени. Так было нужно. Безумец пожал плечами и тоже встал на колени. Не поднимая головы, я старался сохранять смиренный вид. Здесь творится суд без милосердия и сострадания. Есть чего бояться.
Владыка Терний медленно поднялся на ноги, скрипя суставами. Я рискнул оторвать взгляд от пола. Посох! Вот он какой… Я поёжился. Говорят, дерево для этого посоха было привито к черенку самого Древа Жизни. Черенок привёз в Англию Иосиф Аримафейский во времена римского владычества. И ещё говорят, будто Владыка Терний и Иосиф Аримафейский — одно и то же лицо. Что ж, значит, он достаточно стар… Когда Владыка Терний заговорил, голос его был подобен грому:
— Я — камень, сокрушающий сердца! Я — гвозди, которыми Христос был прибит ко кресту! Я — стрела, пронзившая царский глаз! Я — холодное и прозрачное сердце Тёмной Стороны! Я — страдание, с которым приходит сила! Я поставлен надо всеми, кто живёт здесь, я защищаю Тёмную Сторону от самой себя. Я хранитель Великого Опыта, и я вершу суд над теми, кто думает вмешаться и сделать по-своему. Я — нож, отсекающий заразу, я — оселок, на котором оттачивается людская мудрость. Я — Владыка Терний, и я всех вас знаю. Грешник, Сладкая Отрава, Безумец — и Джон Тейлор. Поднимитесь. Я давно вас жду.
Переминаясь с ноги на ногу, мы смущённо переглядывались, как школьники, вызванные к директору. Я отбросил страх и заговорил. Опыт, купленный дорогой ценой: как бы ни был опасен твой собеседник, держи страх на привязи, не то съедят.
— Тёмная Сторона полна неожиданностей, — ответил я. — Тайны — наш хлеб и наше вино.
— Иными словами, ты не знаешь, — заключил Грешник.
— Но у меня есть ключ. Достался в качестве гонорара за одно давнее дело.
— О котором ты ничего не можешь рассказать, — немедленно догадалась Сладкая Отрава.
— Увы, мир ещё не готов принять эту тайну, — подтвердил я торжественно.
— Доколе же… — начал Безумец.
Мы разом замолчали, но продолжения и не дождались.
Я вставил ключ в замочную скважину. Тот не хотел поворачиваться, и пришлось повозиться. Наконец замок щёлкнул, и ворота открылись. Воздух будто стал чище и свежее — это отключилась магическая защита. Я отступил, пропуская спутников вперёд. Надо сказать, не только из вежливости: не было у меня особого доверия к этому садику. Ничего дурного не случилось (по крайней мере, сразу); я шагнул вперёд и запер за собой ворота.
В бело-голубом свете гигантской луны сад казался призрачным. Высокие деревья в жёлтом пламени старомодных газовых рожков выглядели на фоне стен чёрными силуэтами. Единственная узкая тропинка змеилась по всему саду, пряталась в густых зарослях и среди высаженных причудливыми узорами ночных цветов. Деревья, кусты и клумбы — все лениво шевелилось, хотя воздух оставался совершенно неподвижным. Даже чашечки цветков открывались и закрывались, как круглые рты. Красивые цветы, по большей части белые и красные, но что-то в них было нехорошее: белые, как кость, красные, как мясо… Однажды запела здешняя роза: ничего порочнее мне слышать не приходилось.
— Чудное место, — сказал Грешник. Наклонившись к земле, он понюхал цветочек, но тут же скривился и отдёрнул голову.
— Я так не думаю, — сказала Сладкая Отрава.
— За интуицию и проницательность демону из ада, — пятёрка! У всей здешней растительности очень длинные корни. Даже не спрашивайте, откуда они тянут свои соки. Меньше знаешь, крепче спишь… А теперь идём к той статуе в середине. И ничего не трогайте!
Извилистая дорожка долго водила нас по саду, чтобы каждый стебелёк смог рассмотреть всех, но в конце концов вышла к бескрылому ангелу. Он плакал, стоя на коленях. Наверное, по оборванным крыльям. Время, дождь и ветер или просто слезы стёрли черты его каменного лица. Лунные часы за ангелом показывали точное время. Я ухватился за гномон и медленно повернул его на сто восемьдесят врадусов. Часы вздрогнули и отъехали в сторону, открыв просвет узкой шахты — как раз на одного человека. Вертикальная металлическая лесенка уходила в непроглядную темноту. Мы по очереди заглянули вниз. Сладкая Отрава вытянула руку, и на ней заплясал лоскут адского пламени, но свет проникал недалеко. В конце концов мы заставили её спускаться первой: пусть свет будет перед нами. Никто не хотел лезть в темноту вслепую.
Так что первой пошла она, вторым — неразлучный с ней Грешник, затем Безумец и только потом — я. На всякий случай: Безумец ведь может заснуть по дороге. Горячие металлические перекладины скользили в потных руках; кружок света над головой сократился и исчез. Огонька внизу, который теперь плясал на плече у Сладкой Отравы, едва хватало, чтобы не наступать друг на друга, да и сам этот огонь мне не нравился: от него мурашки шли по коже. Я заставил себя думать о лестнице. Ступеньки располагались слишком далеко друг от друга, будто лестницу сделали не для людей. Дна не было и не предвиделось, хотя руки и ноги уже онемели от усталости и слушались все хуже. Цепляясь плечами за стенки колодца, я соскальзывал с одной перекладины на другую.
Очень хотелось повернуть обратно, но у меня уже не хватит сил добраться до поверхности. Тишину нарушало лишь наше хриплое дыхание.
Когда Сладкая Отрава вдруг сообщила, что её нога коснулась дна, все шумно обрадовались — включая Безумца. Последнее время он меньше отсутствовал и больше бывал с нами. Может, раньше ему просто не хватало компании, не хватало событий, которые он мог бы разделить с другими. Или он чувствовал сейчас опасность столь серьёзную, что не позволял себе расслабиться. Я и не думал спрашивать — ответы не принесут ничего, кроме головной боли.
Мы по очереди вывалились из каменной трубы на пустую дорожку, идущую вдоль берега канала. Чёрная вода в подземном мраке. Каменный свод туннеля на том берегу бороздили следы чудовищных когтей, а совсем под рукой оказался серебряный колокольчик на высоком шесте, прямо у тропинки. Дальше свет нашего огонька не доставал. Атмосфера была удушливая, как в больничной палате, где все мечутся в горячке, и дурно пахло, будто у воздуха истёк срок годности.
— И что теперь? — спросил Грешник. Голос его тонул в этом воздухе, не долетая до противоположного берега канала, судя по отсутствию эха.
— Для начала надо позвонить в колокольчик, — сказал я. — Так положено, я знаю. Но на этом мои знания заканчиваются.
— А не выйдет так, что звоночек созовёт на обед здешнюю шпану? — спросил Грешник.
— Может, и выйдет. Да, если у кого есть альтернативные предложения, не стесняйтесь. Тебе-то чего беспокоиться? Ты же у нас неуязвимый.
— Ну, не то чтобы совсем… Просто очень высокая сопротивляемость. Я не уверен, что выживу, если кто-то меня съест и переварит. Я, конечно, уникальный случай, но и для меня есть пределы.
— Это он мне рассказывает, — отозвался я.
— Тише, тише, мальчики! Тут что-то есть! — Стоя на коленях, Сладкая Отрава водила огоньком над самой водой. — Плывёт сюда! Здесь крокодилы не водятся? Помните про собачек и кошечек, которых смыло в канализацию…
— Думаю, для самого безобидного из здешних водоплавающих крокодил — это лёгкая закуска. Я бы на твоём месте отошёл от берега, не торопясь и не делая резких движений. Те, у кого характер чересчур неуживчивый, в конце концов попадают как раз сюда.
— Давай звони, — сказал Грешник. Тревожный, резкий звон поплыл по туннелю вверх и вниз. Опять не было ни эха, ни отзвуков. Мы сжались в ожидании нападения из тьмы, но ничего не случилось. Звук замер, и ничего не изменилось. Мы понемногу расслабились. Музыка Безумца молчала уже давно. Не нашлось, похоже, подходящей темы. Наконец во тьме справа, внизу по течению канала, что-то плеснуло. Точно: большая лодка, идёт небыстро, но уверенно. Скоро появился и золотистый свет, окружавший плоскодонную барку не менее двадцати футов длиной. Борта лодки были выкрашены бледно-голубой краской, а с обеих сторон острого форштевня красовались большие чёрные глаза. Одинокая фигура посредине правила лодкой с помощью внушительного серебряного шеста. Фигуру человека с шестом скрывал алый плащ, а лицо — плоская бежевая маска. В маске была одна прорезь для левого глаза. Барка плавно остановилась прямо перед нами, и фигура церемонно отвесила нам глубокий поклон.
— Добро пожаловать в Нижний мир, несчастные идиоты! — пророкотал лодочник звучным голосом с заметным французским акцентом. — Куда желаете, чтобы я вас отвёз? Не скрою, выбор невелик. Вверх по течению — беда, вниз — ещё хуже. Пожиратели мёртвых, правда, последнее время не беспокоят. Когда-то с ними пытались бороться, отравляя воду, но яд, похоже, пошёл им только на пользу. Надеюсь, вы знаете, куда вам нужно, потому что я не провожу экскурсий. На вашем месте я бы вернулся: здесь чем глубже, тем хуже.
— Я ожидал именно такого гостеприимного приёма, — вклинился я при первой возможности. — Не отвезёшь ли нас к Владыке Терний?
— Ты совсем не любишь жизнь? — спросил гондольер. — Есть множество более простых и приятных способов самоубийства.
— Владыка Терний, — упорствовал я. — Да или нет?
— Ну, хорошо… Поднимайтесь на борт, друзья мои. Старайтесь не упасть в воду. Туземцы беспокойны и очень голодны.
Мы поднялись на борт очень осторожно, лодка даже не закачалась. Лодочник погрузил серебряный шест в воду и оттолкнулся сильно, легко и изящно. Путешествие началось. Наш проводник оказался не так уж прост, в чём, собственно, не было ничего удивительного. Сладкая Отрава погасила язычок адского пламени, и нам сразу стало легче дышать. Лодка скользила сквозь темноту свободно и беззвучно. Гондольер смотрел вперёд, не отрываясь. Если он там что-то и замечал, то виду не показывал.
— Туристы нынче большая редкость, — заметил он. Голос из-под маски слышался очень чётко. — Впрочем, сюда никто никогда особенно не стремился, и нас это устраивает. Что может быть лучше мира и. покоя? Среди вас есть знаменитости? Я, знаете, поотстал от светской хроники.
— Грешник, — представил я. — Сладкая Отрава, Безумец — прошу любить и жаловать. Меня зовут Джон Тейлор.
Гондольер покачал головой.
— Увы… Ваши имена мне ничего не говорят. Однажды у меня побывал Жюльен Адвент. Настоящий джентльмен.
— Давно ты здесь? — спросил я.
— Понятия не имею. И не говори мне, если знаешь! Мне этого не нужно. Впервые я попал на Тёмную Сторону в начале двадцатого века. Я просто сел в вагон только что открытой парижской подземки, спасаясь от толпы преследователей, и нашёл дорогу сюда, вниз. Городской суеты с меня хватило, я искал покоя и одиночества. Хотя оперы мне не хватает, признаюсь… Служу, чтобы не стоять без дела и немножко искупить грехи моей безрассудной молодости.
— Что ты можешь рассказать нам о Нижнем мире? — спросил Грешник.
— Он не моложе Тёмной Стороны и столь же опасен. Вначале Нижний мир образовывали сточные трубы и мелкие каналы под растущим городом. А ещё — римские катакомбы, целый подземный лабиринт, огромный и сложный, построенный так, чтобы можно было грешить спокойно, вдали от глаз всех тех, кто наверху, в том числе на небесах. Эти римляне были прагматики: если богу не видно, значит, не считается. Надо сказать, эта точка зрения жива и сегодня. Люди здесь тоже прагматики. Я говорю «люди», разумеется, в самом широком смысле. Население у нас разнообразное и многочисленное. Есть убеждённые одиночки — здесь можно уединиться. Есть отшельники, спасающие душу в каменных кельях, или особо неуживчивые персонажи, кто даже на Тёмной Стороне не смог ни с кем поладить, или люди в бегах вроде меня. Подземный народ живёт здесь с незапамятных времён. Небольшой город в катакомбах. Если вы не будете лезть в их дела, они не принесут вас в жертву своим богам. Ещё вампиры, вурдалаки и другие твари, происходящие от древней нежити. Кого здесь только нет. Но вы не бойтесь! Моя барка защищена традицией. Постарайтесь не выпасть за борт, а уж я доставлю вас прямо к порогу владений Владыки Терний. И да помилует Господь ваши души — Владыке Терний милость не свойственна.
— Ты с ним встречался? — не отставал Грешник. Гондольер фыркнул под маской.
— Нет… Да и вы с ним встретитесь ли? Владыку хорошо охраняют.
Некоторое время он налегал на серебряный шест, распевая оперные арии и озорные французские застольные песни приятным и сильным баритоном. Музыка Безумца как раз ожила, и аккомпанемент получился безупречный. В тёмной воде у самого борта сгущались крупные тени, иногда они тыкались в днище лодки, но никогда не всплывали. Золотого света как раз хватало, чтобы разглядеть астрономические карты, проплывающие над головой. Каменный свод украшали созвездия, каких с земли не увидишь — сегодня или в любые другие времена. Сладкая Отрава пристроилась поближе к Грешнику и что-то шептала ему на ухо. Грешник только покачивал головой.
Лодка наконец остановилась в совершенно непримечательном месте. Гондольер неторопливо осматривался, опираясь на шест.
— Все, дальше не могу. Очень, очень дурное место, друзья мои! Я бы сказал «до свидания», но не думаю, что мы снова увидимся.
Мы сошли на берег, и лодка отправилась обратно. Гондольер больше не пел.
Золотое сияние ушло; тьму рассеивал лишь тусклый красный свет, исходящий от высокой арки в сумрачной каменной стене. Камни изгрызло немилосердное время, но греческие буквы были вырезаны глубоко и до сих пор не стёрлись. Вот только кто бы их прочитал? Грешник с Безумцем помалкивали. Подождав немного, Сладкая Отрава театрально вздохнула:
— Увы, классическое образование нынче редкость… Придётся мне. В вольном переводе звучит так: «Мясо — это убийство».
— Как мило, — откликнулся Грешник. — Мы угодили к вегетарианцам.
— Я не уверена. Пахнет разложением, и кое-кто гниёт здесь заживо. Как раз за аркой.
Грубый и очень отчётливый запах заставлял почувствовать привкус меди на языке. Так пахнет покойницкая в жаркий день. Смрадом несло действительно из-под арки, хотя воздух был совершенно неподвижен. Предупреждение или угроза? Поздновато… Нам сейчас совершенно некуда отступать. Я двинулся вперёд, остальные неохотно потянулись за мной.
Короткий туннель, своды которого сочились влагой, вывел нас к искусственной пещере, выбитой в камне. Достаточно большое помещение, чтобы собрать здесь внушительную паству, — только я обошёл бы стороной церковь, к которой та паства принадлежит. С потолка в проволочных петлях свисали мясницкие орудия: пилы, ножи, вертела, почерневшие от старой засохшей крови. В дальнем конце пещеры стоял грубый трон, сложенный из пластов мяса, но по большей части давно испорченного. Вокруг трона гудела и клубилась огромная туча мух. Стены пещеры были сверху донизу на разных языках исписаны именами людей всех народов и культур. Писали тоже кровью.
— Имена тех, кто приходил до нас? — подумал вслух Грешник.
— Возможно, никто ещё не заметил, — сказала Сладкая Отрава, — но отсюда есть всего один выход.
— Ну отчего же, — пробормотал я.
— Я совершенно иначе представлял себе владения Владыки Терний, — заявил Грешник. — Весьма вероятно, что нас обманули, леди и джентльмены.
— Не думаю, — процедила Сладкая Отрава — Мы здесь не одни.
Гудение усилилось. Мушиный рой оторвался от трона, молниеносно облетел пещеру и вернулся. Мы только успели втянуть головы в плечи, отмахиваясь. Рой между тем изменился, став грубым подобием человеческой фигуры. Гигантское существо возвышалось над нами, упираясь головой в потолок пещеры. Потом чудовище уселось на трон. Густое жужжание понемногу превратилось в почти человеческую речь. И это было отвратительно.
— Добро пожаловать, дорогие путешественники! — объявили мухи. — Вы достигли порога владений Владыки Терний. Дальше вам не пройти, ибо Владыка не желает, чтобы его беспокоили. Потому здесь я — демон, призванный сюда из ада, дабы охранять покой Владыки, рыцарь преисподней, чьё проклятие — подчиняться слуге неба до тех пор, пока не исчезнет Тёмная Сторона или не иссякнет течение времени. Иногда мне кажется, что колеса вселенной вертит ирония. Впрочем, у меня место хлебное, грех жаловаться. Приветствую тебя, Сладкая Отрава. Давненько не виделись. Как тебе апартаменты? Не высший класс, но есть что-то родное?
— Привет, Вул. Как вышло, что ты связан волей смертного?
— Владыка Терний обладает запретным знанием… А это Грешник? Единственная душа, не потерявшая в аду способности любить?
— Да, перед тобой Сидни.
— Ты извращенец! — сообщил демон Грешнику. — И к тому же дурак, раз до сих пор веришь в адскую ложь. Тебя все равно погубят и утащат обратно в преисподнюю. Для Сладкой Отравы это всего лишь работа, а работать она всегда умела.
— Имея достаточно времени и желания, — заметил Грешник, — я могу тебя перебить по частям.
Я решил вмешаться, пока не поздно:
— Привет, я Джон Тейлор. Ты не можешь меня не знать. Я пришёл говорить с Владыкой Терний. Не загораживай пути, не то я поставлю на тебе какой-нибудь опыт…
— Джон Тейлор? — Клубящаяся фигура наклонилась в мою сторону, не отрывая седалища от мясного трона. — Польщён. Нет, правда; только я всегда думал, что ты… побольше ростом. А вот пропустить тебя не могу. Нет, никак не могу. Чем бы ты мне ни грозил, Владыка Терний гораздо хуже. Я связан его волей и прикреплён к этому месту. К тому же здесь давно никто не появлялся и я голоден…
Жужжание резко, до боли в ушах, усилилось. Чёрная фигура покинула трон и раздулась, заполнив половину пещеры. Для начала Вул попытался схватить Безумца огромной чёрной рукой, но мухам не за что было зацепиться. Демон поколебался и протянул руку ко мне. Пальцы вытянулись, и мухи колоннами устремились прямо мне в лицо, пытаясь забраться в рот, нос, уши и глаза. Я запаниковал, зажмуривая глаза, сжимая губы и судорожно пытаясь отбиваться руками. Внезапно мухи оставили меня в покое. С демоном что-то случилось: он застыл, словно в изумлении, и я воспользовался моментом — включил свой дар. Внутренний глаз открылся, и локализовать заклинание, приковавшее демона к этому месту, удалось мгновенно.
Я пользовался своим даром лишь по мере необходимости и отключил его немедленно, предчувствуя грозную опасность. Мгновения хватило, чтобы ощутить, как нечто ужасное ищет меня, пытается определить, где я, и воплотиться. Сегодня враги послали за мной кое-что похуже косильщиков, но в первый раз обошлось.
Не мешкая, я произнёс заклинание. Дело это непростое: ни слова, ни даже звуки его не похожи на язык людей. Случайный человек может даже повредиться в уме, услышав такое. Я произнёс заклинание медленно, чётко, слог за слогом; звуки отдавались в моей голове так, что череп едва не треснул. Демон дико взвыл в бессильной ярости, но тут же исчез, прихватив с собой мясной трон и заскорузлые инструменты. Остался лишь тусклый красный свет и имена жертв, написанные на сводах собственной кровью.
Сладкая Отрава посмотрела на меня с уважением.
— Как ты можешь произносить эти слова безнаказанно? Силы в них достаточно, чтобы выбить твою душу вон из тела.
— Есть во мне неизведанные глубины, — просипел я. В горле саднило.
Там, где только что стоял трон, обнаружился проем в стене.
— И тут тоже…
Мы осторожно подошли поближе. Это было похоже на дверь с гладкими косяками — ничего больше. Ни надписи, ни таблички, ни половичка. За порогом — выбитая в вертикальной скале лестница, освещённая редкими парящими огоньками. Ступени спускались вниз — очень, очень глубоко, насколько хватало света, чтобы разглядеть. Перил не было: с одной стороны — каменная стена, с другой — бездонная пропасть. Я двинулся вперёд, держась вплотную к скале, остальные — за мной. Спуск в тёмную пропасть занял целую вечность.
— Сколько ещё? — спросил Безумец.
— Заткнись! — сорвался я.
— Мы все ещё под Тёмной Стороной? — поинтересовался Грешник. — Путь был неблизкий…
— Да, милый, мы все ещё здесь. Я знаю.
— Мы сейчас в тёмных недрах земли, — объявил Безумец. — В местах, где спят самые страшные тайны. Древние создания повсюду, в земле, в скалах, в соседних измерениях. Говорите вполголоса: они очень чуткие. Сны этих существ имеют вес и силу в нашем заурядном мире. Мы сейчас среди забытых богов и спящих демонов, переживших тот день, когда мир остепенился и объявил себя разумным и нормальным.
— Знаешь, мне больше нравится, когда ты несёшь полную ерунду, — кисло заметил Грешник.
Огоньки оказались бумажными фонариками в форме искажённых смертельной мукой человеческих лиц, которые были прилеплены к скале через равные интервалы. Глаза раз за разом оборачивались, следя за нами.
— Они все ещё живы? — спросил я. — Все ещё страдают?
— О да! — ответила Сладкая Отрава не без некоторого удовлетворения.
— Не надо, — попросил Грешник.
— Но кто это? — не отставал я. — Что за души?
— Гости, явившиеся без приглашения, — объяснил Безумец.
На этом разговоры надолго прекратились. Спуск казался нескончаемым. Лестница вилась и вилась по стенке гигантского колодца Камень был обработанным: сначала какими-то инструментами, а потом, похоже, голыми руками. Кто-то когда-то прогрыз эту рукотворную пропасть под Тёмной Стороной, но зачем? Под силу ли человеку такое, одному или с помощью высших сил? Неужели Владыка Терний настолько опасен, что его пришлось похоронить так глубоко? Страх начал пробирать меня: руки дрожали, во рту пересохло. События принимали слишком серьёзный оборот. Хорошо быть простым частным детективом, развлекающим туземцев головоломками и дешёвыми фокусами, ловко использующим репутацию, заработанную не без жульничества! Но поздно жалеть — дороги назад нет. Я далеко забрался в погоне за истиной, истратил всю храбрость и здравый смысл — осталось одно упрямство.
Скала над лестницей сделалась неровной. В глубоких бороздах скопилась какая-то влага. Я остановился.
— Не трогай! — предупредил Грешник.
— Я и не думал. Что же это, по-твоему? Кислотный дождь или его подземная родня?
— Слезы, — объяснила Сладкая Отрава Грешник посмотрел на неё с подозрением:
— Ты здесь бывала?
— Нет, но ангелов и демонов специально предупреждают о таком. Мы практически достигли владений Владыки Терний, наместника Тёмной Стороны.
— Наместника? — удивился я. — То есть за спиной властей стоит Владыка Терний?
— Нет, что ты. Он для этого слишком могущественная фигура. Он судит, и ни милосердие, ни сострадание в его суде ничего не значат.
— Хочу домой, — сказал Безумец.
— Самая трезвая твоя мысль за сегодняшний день, — буркнул Грешник.
Лестница резко завернула за угол. Сумрачный каменный путь закончился великолепным хрустальным залом. С потолка, прихотливо играя в хрустальных гранях, лился приятный, в меру яркий свет. Чувство было такое, будто находишься внутри огромного бриллианта. В центре хрустальной пещеры стояла полированная каменная плита, а на плите мирно спал человек. Серые одежды, седые волосы, безмятежное лицо — он вовсе не выглядел чудовищем. Мы смущённо оглядывались, стоя под хрустальными сводами. Такого покоя мы не ожидали — ни охраны, ни магической защиты. Глаз урагана.
Хрустальные грани все были покрыты надписями на енохианском языке, созданном когда-то для людей, чтобы говорить с ангелами[7]. Я узнаю буквы, но не умею читать. Немногие умеют. Енохианский язык вредит человеческому разуму. Сладкая Отрава прошлась вдоль стены, касаясь гравированных букв.
— Это имена. Имена ангелов небесных и ангелов преисподней, всех чинов и званий… Здесь есть и моё имя. Настоящее, со времён, предшествовавших падению. Это знание не для смертных.
— Но зачем… записывать? — спросил Грешник.
— Знающий истинное имя создания имеет власть над ним. Назови настоящим именем — и можешь управлять… Тот, кто водворил здесь Владыку Терний и сделал его наместником Тёмной Стороны, вручил ему власть над всеми агентами Света и Тьмы.
— Вот, значит, как обрывал он крылья ангелам во время войны… — Грешник поёжился. — Но кто вручил ему такую власть?
— На ум приходят две возможности… — начал Безумец.
— Заткнись! — потребовала Сладкая Отрава. В голосе её звучал… едва ли не страх.
Человек на каменной плите так ни разу и не пошевелился, но вряд ли он спал. Спящий имеет обыкновение дышать. Моё сердце всё-таки вздрогнуло, когда он внезапно спустил ноги на хрустальный пол и сел, глядя прямо на нас. Мы застыли, как незадачливые взломщики, которых свет мощного фонаря застал там, куда незачем было соваться. В серых одеждах, с длинными волосами и бородой, Владыка Терний выглядел ветхозаветным пророком из тех, что предрекают потоп, не забыв напомнить, что бронировать билеты на ковчег уже поздно. Не знаю, бывают ли человеческие лица такими старыми, но в его свирепых глазах горело божественное безумие, а жизненная сила переполняла хрустальную пещеру. Под пронзительным взглядом мы почувствовали себя мелкими и ничтожными.
За исключением, разумеется, Безумца: тот радостно закричал: «Папочка!» — и попытался забраться Владыке Терний на колени. Общими усилиями мы вернули его в рамки приличия, а затем один за другим опустились на колени. Так было нужно. Безумец пожал плечами и тоже встал на колени. Не поднимая головы, я старался сохранять смиренный вид. Здесь творится суд без милосердия и сострадания. Есть чего бояться.
Владыка Терний медленно поднялся на ноги, скрипя суставами. Я рискнул оторвать взгляд от пола. Посох! Вот он какой… Я поёжился. Говорят, дерево для этого посоха было привито к черенку самого Древа Жизни. Черенок привёз в Англию Иосиф Аримафейский во времена римского владычества. И ещё говорят, будто Владыка Терний и Иосиф Аримафейский — одно и то же лицо. Что ж, значит, он достаточно стар… Когда Владыка Терний заговорил, голос его был подобен грому:
— Я — камень, сокрушающий сердца! Я — гвозди, которыми Христос был прибит ко кресту! Я — стрела, пронзившая царский глаз! Я — холодное и прозрачное сердце Тёмной Стороны! Я — страдание, с которым приходит сила! Я поставлен надо всеми, кто живёт здесь, я защищаю Тёмную Сторону от самой себя. Я хранитель Великого Опыта, и я вершу суд над теми, кто думает вмешаться и сделать по-своему. Я — нож, отсекающий заразу, я — оселок, на котором оттачивается людская мудрость. Я — Владыка Терний, и я всех вас знаю. Грешник, Сладкая Отрава, Безумец — и Джон Тейлор. Поднимитесь. Я давно вас жду.
Переминаясь с ноги на ногу, мы смущённо переглядывались, как школьники, вызванные к директору. Я отбросил страх и заговорил. Опыт, купленный дорогой ценой: как бы ни был опасен твой собеседник, держи страх на привязи, не то съедят.