Трудно сказать, что могло понадобиться Безумцу в таком месте. Насколько я понимаю, такие банальные вещи, как секс, его не интересуют. С другой стороны, какая ему сейчас разница, в этом клоповнике или где-нибудь ещё? А здесь вряд ли кто побеспокоит. Сюда просто так не заходят.
На пути к дежурному клерку, сидевшему за толстой стальной решёткой, меня перехватили два эльфа женского пола. Под огромными накрашенными глазами цвели профессиональные улыбки. Крылышки, правда, помяты, но ещё переливаются всеми цветами радуги. Я улыбнулся и покачал головой. Эльфийки освободили дорогу, по-моему, не без облегчения. Одному богу известно, как выглядит моя репутация, если смотреть отсюда. Клерк точно не обрадовался, разглядев, с кем имеет дело. Низенький, плотный, мятые брюки, засаленная жилетка, кислое лицо — и глаза, от которых не спрячешься. Над головой объявление: «Тронул — плати!» Коротко и ясно. Смачно сплюнув в грязную плевательницу, дежурный смерил меня равнодушным взглядом.
— Справок не даю, — бесцветным голосом предупредил он мои вопросы. — Даже Джону Тейлору. Ничего не вижу, ничего не знаю. Мне за это платят. И не думай меня запугивать: здесь и покруче тебя по несколько раз на дню бывают. Кстати, эта решётка под заклятием. И под напряжением тоже.
— Да у меня и в мыслях ничего такого нет! — объявил я жизнерадостно и лживо. — На самом деле я хочу оказать вам любезность. Я пришёл, только чтобы уйти отсюда — вместе с Безумцем.
— Слава богу! — Клерк мгновенно переменился, на лице появилось умоляющее выражение. — И чем скорее, тем лучше! Мы все здесь на последнем пределе. Если не стоны, то волчий вой, если не волчий вой, то кровавый дождь… Комнаты исчезают, двери никуда не ведут… Он клиентов распугивает! Он пугает даже девушек, а я до сих пор думал, что их уже ничем не проймёшь. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь привести нервы в порядок. Репутации нашего заведения нанесён непоправимый ущерб!
— Так ли уж это плохо для здешних мест? — заметил я.
— Только забери его отсюда! Пожалуйста.
— Мы будем так благодарны… — пропела одна из эльфиек, сцепив руки под крыльями и выставив грудь.
Я уклонился со всей возможной вежливостью. Клерк сообщил мне номер комнаты на втором этаже и предупредил, что лифт не работает. Лестница оказалась под стать остальному: голые каменные ступени без перил, стены грязно-серые, как на заводе. Логово Безумца давало о себе знать издалека, как дикий зверь, притаившийся за углом. На площадке второго этажа ощущения расцвели и усилились: я почувствовал себя на приёме у зубного врача или, скорее, онколога. Пустой коридор напоминал сырое подземелье, от холода изо рта шёл пар, но сердце билось, как в слишком сильно натопленной сауне. Я шёл медленно, наклоняясь вперёд, как против ветра. Тренированное чутьё громко требовало убраться отсюда как можно скорее, пока не поздно.
Перед дверью с нужным номером я остановился. Разумеется, и без номера эту дверь не спутаешь ни с какой другой. Такие двери мерещатся, когда ночью просыпаешься от боли, и сами собой приходят слова «яд» или «опухоль». За такими дверями ждёт гроб с телом любимого или невеста, решившая уйти к другому. В такой комнате хоронят обманутые надежды и разрушенные иллюзии. Вот только само помещение здесь совершенно ни при чём.
Как его зовут по-настоящему, мне неизвестно. Подозреваю, что он и сам не помнит. Имя подразумевает личность и прошлое, а Безумец давно распрощался и с тем и с другим. Ему остался лишь помрачённый рассудок и смутно знакомая реальность. История его сумасшествия — одна из самых мрачных на Тёмной Стороне. В шестидесятые годы он был одним из ведущих специалистов НАСА. Никто не разбирался в галлюциногенах лучше, сам Тимоти Лири ходил у него в учениках. Разносторонний интеллектуал, совершивший множество открытий, — его называли гением. К концу шестидесятых он испробовал все, от мистицизма до математического моделирования. Многие годы он нащупывал альтернативные подходы к реальности, какова она есть на самом деле, а не в нашем несовершенном восприятии.
Поиски увенчались успехом: ему удалось пробиться сквозь коллективную иллюзию, в которой мы сообща благоденствуем, и прикоснуться к фундаменту знакомого нам мира. То, что он увидел, раз и навсегда сокрушило фундамент его рассудка. Никто толком не знает, чем именно оказалась настоящая реальность: райским садом или преисподней. Думаю, и то и другое легко может выбить из колеи. Так или иначе, Безумец купил билет в мир иллюзий и уже не вернётся оттуда.. В отличие от нас он может иногда выбирать иллюзии по вкусу; правда, подчас иллюзии сами выбирают его.
Общество Безумца бывает смертельно опасным. В окружающее он всерьёз не верит, и оттого действительность не имеет над ним власти. Мир вокруг следует его желаниям, капризам, сомнениям и страхам, дрейфуя по течению его мысли. Иногда получается хорошо, но чаще сбивает с толку, а ещё чаще пугает: он ведь и в людей не верит. Он запросто может вылепить из тебя или из твоего прошлого что-нибудь новое и даже не заметит этого. Те же, кто его раздражает или имеет несчастье либо глупость угрожать, претерпевают самые неожиданные и неприятные превращения. Окружающие, как правило, не мешают ему странствовать где угодно и делать что хочется. Так безопаснее. По счастью, Безумец — не человек действия, но те, кто пробует использовать его в своих интересах, нередко кончают плохо.
Я стоял перед дверью, тяжело дыша, потея, сжимая кулаки и пытаясь набраться храбрости, чтобы постучать. Я слишком хорошо знал, как рискую. Последний раз меня так напугала сама Джессика Сорроу, а я тогда не был совсем уж беззащитен. Против Безумца у меня нет ничего, кроме сообразительности, и я бы не стал ставить сейчас на свой успех. Одно хорошо: Безумец по-своему предупреждает если не о намерениях, то хотя бы о своём настроении. Его повсюду сопровождает персональная звуковая дорожка. Неизвестно откуда льётся музыка, по которой кое-что можно понять.
Я поднял руку. Казалось, я стою перед топкой, где бушует огонь, или перед входом в лепрозорий. Открывай на свой страх и риск, пришелец. Я последний раз вздохнул. Я постучал и громко, но почтительно представился и вошёл. Сегодня играли «Everybody’s Talking at Me» Нильсона.
Комната казалась гораздо больше, чем предполагалось, но какая-то размытая по углам. Я думал увидеть грязный закуток, но оказался в роскошных апартаментах с огромной кроватью и антикварной мебелью. Всё сверкало и переливалось, и всё было немного не так. Углы между полом и стенами не складывались, потолок куда-то ускользал, а ослепительный свет лился непонятно откуда. Предметы неуловимо менялись, когда я не смотрел на них, и не оставляло ощущение края пропасти, хотя пол под ногами казался вполне твёрдым. Звуки тоже распространялись неправильно, будто под водой. Я не двигался, стараясь не думать ни о чём, кроме цели своего визита. Казалось, что меня смоет и унесёт неизвестно куда, если я забуду на мгновение, кто я такой и зачем пришёл.
Вот поэтому компания Безумца никому и не доставляет удовольствия.
Сейчас он лежал на покрывале широкой кровати: маленький, совсем не страшный гномик с густой серебряной бородой. Внезапно он сел. Глаза его смотрели диковато и отчаянно, как у несправедливо наказанной собаки. Одет он был в чёрную футболку и давно не стиранные джинсы, как всегда. Обращать внимание на пустяки вроде одежды он считал ниже своего достоинства. Стирке, судя по запаху, он тоже не придавал значения.
По стенам, от пола до потолка, змеились бесконечные строки математических уравнений. Формулы появлялись повсюду, где Безумцу случалось задержаться, и исчезали после его ухода сами собой — Безумец не обращал на них внимания. Многие пытались в этих уравнениях разобраться, но безуспешно. Думаю, это к лучшему.
Тем временем хозяина комнаты заинтересовало что-то за моей спиной. Оборачиваться я не стал, подозревая, что ни пользы, ни удовольствия мне от этого не будет. Безумец скоро отвёл взгляд в сторону, и я немного расслабился. По мере того как он приноравливался к моему присутствию, менялась и комната. По углам сгустились тени, в тенях зашевелились какие-то твари. Ко мне такие нередко приходили в ночных кошмарах, когда я был ребёнком.
— Здравствуй, Безумец! — сказал я, стараясь говорить спокойно и ровно. — Я Джон Тейлор. Ты помнишь меня? Мы встречались в «Странных парнях» и в клубе «Турникет». Помнишь Эдди Бритву? Наш общий друг…
— Не помню, — печально прошелестел он в ответ. — Я вообще стараюсь никого не помнить. Так безопаснее. Но тебя, Джон Тейлор, я помню. О да! Ты очень опасен, и происхождение у тебя нехорошее. Если я когда-нибудь по-настоящему вспомню, мне станет страшно. Думаю, мне станет страшно, Джон Тейлор.
Мысль о том, что даже Безумцу хочется знать о Джоне Тейлоре как можно меньше, пришлась мне вовсе не по вкусу. Сейчас, правда, не время об этом думать: надо убедить грозного собеседника в необходимости сотрудничества, да так, чтобы он не превратил меня в лягушку и не отправил к неведомым прародителям.
— Мне нужно знать, откуда взялась Тёмная Сторона. В этом деле твоя помощь мне бы очень пригодилась. К тому же есть шанс найти по дороге кого-нибудь, кто смог бы тебе помочь.
— Мне никто не поможет. Я и сам себе помочь не могу. — Безумец наклонил голову по-птичьи: — Зачем же тебе моя помощь, Джон Тейлор?
Вопрос показался вполне разумным, и я поспешил использовать светлый момент:
— Придётся бросить вызов существам неизмеримо сильнее меня. Или хотя бы успешно блефовать. Я подумал, что твоё присутствие может сбить их с толку. Кто знает, вдруг я смогу спрятаться за твоей спиной в трудную минуту…
— Весьма разумно, — кивнул Безумец едва ли не рассудительно. — Хорошо, я готов. Слишком долго я здесь торчу — кажется, несколько месяцев. Думаю о том о сём. Надоело; я почти уверен в этом. Да, я согласен. Никогда не упускаю возможности отвлечься. Всегда полезно занять чем-нибудь свои мысли, а то можно уплыть… в нежелательном направлении. Я боюсь себя самого больше, чем ты меня. Пошли.
Он спустился с кровати, двигаясь, если так можно сказать, бессвязно. Безумец оказался не намного ниже меня, но гораздо, гораздо тяжелее. Земля будто притягивала его сильнее, чем любого другого. Тени по углам отступили; Безумец направился к двери, я последовал за ним, сосредоточенно глядя вперёд, чтобы ненароком не обернуться. Звуковая дорожка переключилась на джаз; лидировал саксофон. Закрывая за собой дверь, я всё-таки оглянулся. Ничего особенного: грязный закуток, весь в пыли и паутине, скопившейся за многие годы полного запустения. На кровати кто-то был, и при виде меня этот кто-то начал приподниматься. Я проворно отступил и захлопнул дверь. Безумец смотрел на меня спокойно и выжидательно, и я пошёл вперёд, вниз по лестнице и к выходу. Народ в вестибюле торопливо уступал нам дорогу. В поисках человека по имени Грешник мы вышли под бархатно-чёрное небо Тёмной Стороны.
Грешник тоже известная личность: легенд и трагедий вокруг его имени больше, чем блох на собаке. Кем он родился и как жил раньше, никому не известно; слава Грешника начинается с момента, когда он решил продать душу дьяволу. Он тщательно изучил историю вопроса, сделал все необходимые приготовления и вызвал Сатану из его обиталища. Не кого-нибудь из меньших демонов, ни даже падшего ангела, но самого древнего врага собственной персоной. История и литература полны рассказов, из которых видно, насколько это неудачная мысль, но Грешник вёл себя так, будто знал, что делает. Он вызвал дьявола, воплотившегося в достаточно приятной форме, и высказал твёрдое желание продать душу. На вопрос, чего он хочет, Грешник ответил: «Истинной любви». Дьявол смутился и попробовал было сослаться на то, что истинная любовь едва ли имеет отношение к его прямой специальности, но Грешник настаивал. Бизнес есть бизнес, и переговоры завершились успешно. В обмен на бессмертную душу клиент получал десять лет в союзе с женщиной своей мечты. Подписано кровью, как и полагается.
— Приходи в бар к условленному часу, она будет ждать, — сказал Сатана, дьявольски расхохотался и исчез.
Грешник пришёл, как сказано, и в самом деле встретил женщину своей мечты. Он влюбился в неё, она в него, в скором времени они поженились и прожили счастливо десять лет. В полночь последнего дня, как только часы пробили двенадцатый раз, дьявол явился, чтобы получить своё. Грешник не спорил:
— Оно того стоило. Я познал истинную любовь.
— Но я тебе солгал! — вскричал дьявол. — Эта женщина — демон, один из многих моих суккубов. Она притворялась, что любит тебя. Такая у неё работа.
— Мне всё равно. Я полюбил её и всегда буду любить.
Дьявол пожал плечами и забрал грешную душу.
И вышло так, что в аду Грешник оказался единственной душой, не лишённой дара любви. Правда не имела значения: он любил, упрямо и безмятежно. Дьявол терпеть такую угрозу моральному климату своего учреждения не мог, и пришлось изгнать Грешника из ада обратно в мир живых. Беспрецедентный шаг, но ведь и в рай нарушителя режима взять не могли: он как-никак заключил договор с Сатаной. С тех пор Грешник осуждён скитаться под неоновыми вывесками Тёмной Стороны вечно, отвергнутый равно небесами и адом.
Грешника сторонились, хотя он был безвредный. Не являясь в полном смысле слова живым человеком, он не отбрасывал тени. Умереть снова он тоже не был способен, и это делало его неуязвимым Грешник мог безнаказанно творить всё, что угодно, не опасаясь возмездия; именно потому он добровольно придерживался строгих моральных норм То есть по-настоящему ужасные поступки он совершал только тогда, когда ему не оставляли другого выхода. Грешник существовал по ту сторону добра и зла или — кто знает? — над ними. Он почти ни с кем не водился, а с теми, кто мешал ему жить спокойно, часто случались нехорошие вещи. Местная легенда утверждает, что, когда Грешник совершит достаточно добрых или злых дел, его примут небеса или ад. По поводу того, куда бы он сам предпочёл попасть, мнения разделяются примерно поровну.
Грешник всегда много времени проводил в Мемориальной библиотеке Просперо и Майкла Скотта; туда я и направился. Безумец безмятежно следовал за мной, подпевая своему звуковому сопровождению и пугая прохожих. В библиотеке Грешник работал над разными проектами. Суть дел он неизменно отказывался обсуждать. Многие приходили в отчаяние, пытаясь по списку литературы определить, чем же он всё-таки занимается. Думаю, он таким способом избегает праздности. Мало ли какие мысли приходят в ничем не занятую голову? Поэтому Безумец размышляет о странных вещах, а Грешник работает. То и другое помогает отвлечься от мыслей о вещах, которые невозможно забыть.
Я позвонил в библиотеку и убедился заранее, что Грешник сейчас именно там.
— Да, он у нас, — сказал библиотекарь. — Хорошо, что вы позвонили, мистер Тейлор. У вас на руках единственный экземпляр «Особого пути» барона Франкенштейна Не могли бы вернуть его нам? Все сроки уже прошли.
Я промычал что-то вроде «да-да» и безуспешно попытался вспомнить, где я последний раз видел книгу.
Опять пришлось воспользоваться мобильным телефоном, а я так этого не люблю… На Тёмной Стороне связь и неудобна, и небезопасна В эфире болтают духи, голосовая почта назойливо предлагает совершенно ненужный сервис, а из других измерений время от времени сваливается информационный мусор. Ну и, конечно, легко отследить, где ты находишься… Но обойтись без мобильника никак не получается. Кэти обещала мне новую модель с эшелонированной магической защитой, а я пока мысленно скрещивал пальцы и надеялся на лучшее.
Мы спустились в недра библиотеки. Грешник сидел на своём обычном месте в зале для научной работы, над старинным томом в кожаном переплёте. Во все стороны расходились бесконечные коридоры книгохранилища, и пахло старыми книгами. Свет был достаточно ярким, но уютным. Отовсюду смотрели плакаты с надписью: «Соблюдайте тишину!» Тематические указатели на стенках стеллажей позволяли отыскать книги на любую тему, известную под нашим ночным небом. Некоторые из них предупреждали: «На ваш собственный риск». Не обращая внимания друг на друга, учёные посетители сидели за своими столами, замкнутые каждый в своём мирке, как монахи в кельях. Я углубился в узкий проход между полками, Безумец все так же безмятежно следовал за мной. Грешник оторвался от книги и кивнул нам. Лет сорока пяти с виду, невысокого роста, опрятный, он походил на клерка из тех, кого вечно обходят повышением. Средний возраст, средний рост, стандартная, ничем не примечательная, на первый взгляд, внешность. Вот только взгляд чересчур пронзительный, да и улыбка почему-то лишает душевного равновесия. Да, Грешник видывал всякие виды, и это наложило на нею несмываемый отпечаток. Чему, впрочем, тут удивляться…
Грешник заговорил негромко и вежливо:
— А, Джон Тейлор. Я знал, что увижу тебя сегодня, потому сидел здесь, читал любимую книгу… и ждал.
На столе перед ним лежала Библия короля Якова, старинное издание. Я с сомнением поднял брови.
— Ищем лазейки в законе, как сказал один мудрец, — улыбнулся Грешник.
Посетители вокруг нас собирали свои книги и записи и устремлялись к выходу. Не знаю, кого они больше испугались: Безумца, меня или нас троих вместе. Не берусь их винить. Впрочем, кое-кто держался стойко. Не столь удивительно, если подумать: занятия наукой на Тёмной Стороне требуют мужества.
Безумец тем временем решил погулять по проходам между стеллажами. По корешкам за его спиной бежала рябь, книги меняли цвет и форму. Интересно, а содержание меняется? Если подойти и открыть, что я там найду — бессмыслицу, бездонную мудрость или страшные тайны? В любом случае мне это ни к чему, решил я.
От опасных мыслей меня отвлекло юное создание, нагруженное огромной стопкой книг. Высокая девочка в английской школьной форме: светлые волосы, белая накрахмаленная блузка, чёрная мини-юбка, такие же чулочки, туфельки, соломенная шляпка на безупречной головке. Брызжущая весельем, ослепительно хорошенькая и длинноногая. Движения исполнены бессознательной грации, ротик подобен розовому бутону, а искрящиеся глаза — темнее бездонной пропасти… Я подобрал живот и расправил плечи, но досталась мне лишь мимолётная улыбка. Небесное видение порхнуло мимо и выгрузило на стол Грешника свою ношу. Тут я заметил, что уже некоторое время Безумца сопровождают звуки «Tubular Bells».[2]
— Разрешите представить вам, — сказал Грешник негромко, — мою подружку. Мой суккуб. Я влюбился в неё много лет назад. Предупреждаю: мне неизвестно, как она выглядит в ваших глазах. Каждый видит самый желанный для себя образ — то, чего втайне хочет более всего. Такова её природа.
Вот оно как… Джон Тейлор мог бы потерять доверие в глазах многих клиентов. Похоже, в нежном возрасте я был слишком впечатлителен и слишком увлекался фильмами про Сент-Триньянскую школу. Я искательно улыбнулся суккубу. Она слегка надула губки и уселась на стол, положив ногу на ногу. С большим трудом мне удалось отвести глаза. Это не слишком помогло: облако феромонов было густым, как дымовая завеса. Кстати, Грешник так и не сказал, что он видит… Безумец вернулся из путешествия по книгохранилищу, пристально посмотрел на девушку, покачал головой и молча удалился опять. Мне не хотелось его расспрашивать. Увидел, и ладно…
— Вот твои книги, Сидни. — Голос оказался звучным и чувственным. — Ещё чего-нибудь? Ты только не забудь попросить…
Она выгнула спину так, что её груди едва не разорвали накрахмаленную блузку. Во рту у меня пересохло, а сердце застряло в горле.
— В переводе с арамейского её имя звучит как Сладкая Отрава, — объяснил Грешник. — Ей посвящены несколько стихов в свитках Мёртвого моря, и ничего хорошего там не говорится. В войне с небесами моя любимая уничтожила больше ангелов, чем многие другие, а сколько она погубила мужчин в качестве суккуба — и сама не помнит. Следите за своими манерами и не поворачивайтесь спиной. Она демон, несмотря на мою любовь. Кстати: кроме неё, никто меня не называет Сидни.
Я уважительно поклонился суккубу:
— Ты надолго покинула ад. Как это случилось?
Сладкая Отрава ослепила меня улыбкой:
— Я никогда не думала, что смертный может полюбить меня, зная, кто я такая. Хотеть меня — другое дело, я создана для этого, я отнимаю у грешников бессмертную душу в обмен на краткий миг плотской утехи. Но чтобы любить, как Сидни, перед лицом вечного проклятия — такого не бывало во все века на моей памяти. И я вернулась к нему из преисподней. Считается, что я здесь на задании: совратить его повторно, дабы Сатана мог забрать душу, которой владеет по праву. На самом деле я просто пытаюсь разобраться в этой, ну… истинной любви.
— Вот как… — усомнился я.
Глаза её подёрнулись ледком, хотя губы улыбались.
— А ты позволял когда-нибудь твоей возлюбленной взглянуть на чужака в твоей душе? Рассказывал о вещах, в которых самому себе неохота признаваться? А прилепиться душой к кому-то и хранить верность даже в геенне огненной? Сидни смог. Такого раньше не случалось никогда. В аду любви не бывает, иначе какой это ад? Я хочу знать, что я для него. Я хочу понять, даже если не знаю зачем…
— Ты должна разбираться в мужчинах. Их у тебя было достаточно, — заметил я.
— А как же! Тебе и представить трудно сколько. Мне на них плевать, на всех вместе и на каждого по отдельности. Здесь, наверху, все клялись, что любят меня, но там, в вечной тьме, их хватало ненадолго. Они бы сто раз продали меня за глоток воздуха и луч солнечного света. Они забывали меня. Сидни… он совсем другой.
— В недавней войне ангелов она не участвовала — одна из всей своей… родни. Я её попросил. Понимайте как хотите. — Грешник помолчал. — Земля слухом полнится, Джон. Говорят, тебя наняли разобраться в происхождении Тёмной Стороны, и не кто-нибудь, а сама леди Удача. Интересные, очень интересные и редкие у тебя знакомства. Надо сказать, природа и происхождение Тёмной Стороны всегда меня занимали. Интригующая загадка. Хочешь, чтобы я сопровождал тебя в этой опаснейшей экспедиции, не так ли, Джон Тейлор?
— Совершенно верно. Ты и Безумец — за вашими спинами я получаю шанс уцелеть. Конечно, если мне удастся уговорить…
Грешник закрыл Библию и принялся барабанить пальцами по переплёту.
— Только благие свершения могут открыть мне путь на небеса, — объявил он. — Что-нибудь серьёзное, с размахом. Если я смогу уберечь тебя от высших сил, которые наверняка захотят тебя убить, и не один раз, — думаю, такое сойдёт за подвиг.
— А как же я, Сидни? — спросила Сладкая Отрава. — Ты ведь не оставишь меня здесь? Нас не разлучат только в аду…
Грешник улыбнулся и сжал её руку:
— Один я и сам на небеса не пойду. Что за рай без тебя?
— Милый. — Она поцеловала Грешника в лоб и ласково растрепала ему волосы.
— Если я пойду с тобой, пойдёт и она. Никто не может разлучить нас!
— Так ведь и Безумец с нами, — успокоил я. — Огневая мощь никогда не помешает.
— Я не огневая мощь, — отозвался откуда-то из-за книжных полок Безумец. — Я лишь средство устрашения.
— Правда об истоках Тёмной Стороны тщательно скрывается. — Грешник задумчиво разглядывал переплёт Библии. — Думаю, на то есть веские причины. Легко предположить, что такое мрачное место начиналось с вещей поистине ужасных. Корни Тёмной Стороны наверняка вспоены кровью и страданием. Я должен сказать, Джон: если тайны, которые мы раскроем, будут угрожать народу Тёмной Стороны, я не позволю их разгласить. Прежде всего, я никому не причиняю вреда. Согласен ли ты на моё условие?
— Разумеется! — с облегчением ответил я. — Тайны, которые предстоит раскрыть, принадлежат моему клиенту, то есть леди Удаче. Можешь договориться с ней сам. Годится?
Я кивнул, и все обменялись протокольными улыбками. Лично мне улыбка далась с трудом: брать с собой Сладкую Отраву совершенно не хотелось. Как будто без суккуба, заглядывающего через плечо, проблем будет недостаточно (если предположить, что у меня хватит глупости повернуться к ней спиной). Но если мне нужен Грешник, выбора нет. Да и нельзя сказать заранее, кто и для чего пригодится. Надо ведь кого-то первым послать в мышеловку?..
Грешник внезапно вскочил на ноги:
— Сейчас начнётся!..
— Почему ты так решил? — спросил я, лихорадочно оглядываясь.
— Потому что музыка Безумца теперь звучит слишком драматически.
Грешник не ошибся. Тринадцать фигур в элегантных костюмах приближались по проходам между стеллажей. Чёртова дюжина целеустремлённых мужчин, и все как один — за мной… Немногие храбрецы, выдержавшие наше с Безумцем появление, разбежались с проворством, какого я от учёных мужей не ожидал. Даже персонал библиотеки куда-то исчез. Не могу их винить, честно говоря. В гости ведь пришли люди известные, даже легендарные: рассудительные джентльмены. От имени властей Уокер посылает этих джентльменов повсюду, где случается надобность порассуждать о жизни с беспокойной публикой, потому-то их так и называют.
Народ они рафинированный, изысканно-спесивый, как бывают спесивы только те, кому довелось помыкать слугами на протяжении многих поколений. Безупречность костюмов подчёркнута старомодными галстуками, двигаются свободно и уверенно, впору позавидовать. Некоторые брезгливо принюхивались. Можно подумать, в трущобу пришли. Библиотека, возможно, для них и есть трущоба. Неопытный человек мог бы принять их за компанию великосветских хлыщей, но я не обманывался: каждый рассудительный джентльмен ещё и грамотный боевой маг. Самый главный остановился передо мной и задрал подбородок, чтобы сподручнее было смотреть сверху вниз.
На пути к дежурному клерку, сидевшему за толстой стальной решёткой, меня перехватили два эльфа женского пола. Под огромными накрашенными глазами цвели профессиональные улыбки. Крылышки, правда, помяты, но ещё переливаются всеми цветами радуги. Я улыбнулся и покачал головой. Эльфийки освободили дорогу, по-моему, не без облегчения. Одному богу известно, как выглядит моя репутация, если смотреть отсюда. Клерк точно не обрадовался, разглядев, с кем имеет дело. Низенький, плотный, мятые брюки, засаленная жилетка, кислое лицо — и глаза, от которых не спрячешься. Над головой объявление: «Тронул — плати!» Коротко и ясно. Смачно сплюнув в грязную плевательницу, дежурный смерил меня равнодушным взглядом.
— Справок не даю, — бесцветным голосом предупредил он мои вопросы. — Даже Джону Тейлору. Ничего не вижу, ничего не знаю. Мне за это платят. И не думай меня запугивать: здесь и покруче тебя по несколько раз на дню бывают. Кстати, эта решётка под заклятием. И под напряжением тоже.
— Да у меня и в мыслях ничего такого нет! — объявил я жизнерадостно и лживо. — На самом деле я хочу оказать вам любезность. Я пришёл, только чтобы уйти отсюда — вместе с Безумцем.
— Слава богу! — Клерк мгновенно переменился, на лице появилось умоляющее выражение. — И чем скорее, тем лучше! Мы все здесь на последнем пределе. Если не стоны, то волчий вой, если не волчий вой, то кровавый дождь… Комнаты исчезают, двери никуда не ведут… Он клиентов распугивает! Он пугает даже девушек, а я до сих пор думал, что их уже ничем не проймёшь. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь привести нервы в порядок. Репутации нашего заведения нанесён непоправимый ущерб!
— Так ли уж это плохо для здешних мест? — заметил я.
— Только забери его отсюда! Пожалуйста.
— Мы будем так благодарны… — пропела одна из эльфиек, сцепив руки под крыльями и выставив грудь.
Я уклонился со всей возможной вежливостью. Клерк сообщил мне номер комнаты на втором этаже и предупредил, что лифт не работает. Лестница оказалась под стать остальному: голые каменные ступени без перил, стены грязно-серые, как на заводе. Логово Безумца давало о себе знать издалека, как дикий зверь, притаившийся за углом. На площадке второго этажа ощущения расцвели и усилились: я почувствовал себя на приёме у зубного врача или, скорее, онколога. Пустой коридор напоминал сырое подземелье, от холода изо рта шёл пар, но сердце билось, как в слишком сильно натопленной сауне. Я шёл медленно, наклоняясь вперёд, как против ветра. Тренированное чутьё громко требовало убраться отсюда как можно скорее, пока не поздно.
Перед дверью с нужным номером я остановился. Разумеется, и без номера эту дверь не спутаешь ни с какой другой. Такие двери мерещатся, когда ночью просыпаешься от боли, и сами собой приходят слова «яд» или «опухоль». За такими дверями ждёт гроб с телом любимого или невеста, решившая уйти к другому. В такой комнате хоронят обманутые надежды и разрушенные иллюзии. Вот только само помещение здесь совершенно ни при чём.
Как его зовут по-настоящему, мне неизвестно. Подозреваю, что он и сам не помнит. Имя подразумевает личность и прошлое, а Безумец давно распрощался и с тем и с другим. Ему остался лишь помрачённый рассудок и смутно знакомая реальность. История его сумасшествия — одна из самых мрачных на Тёмной Стороне. В шестидесятые годы он был одним из ведущих специалистов НАСА. Никто не разбирался в галлюциногенах лучше, сам Тимоти Лири ходил у него в учениках. Разносторонний интеллектуал, совершивший множество открытий, — его называли гением. К концу шестидесятых он испробовал все, от мистицизма до математического моделирования. Многие годы он нащупывал альтернативные подходы к реальности, какова она есть на самом деле, а не в нашем несовершенном восприятии.
Поиски увенчались успехом: ему удалось пробиться сквозь коллективную иллюзию, в которой мы сообща благоденствуем, и прикоснуться к фундаменту знакомого нам мира. То, что он увидел, раз и навсегда сокрушило фундамент его рассудка. Никто толком не знает, чем именно оказалась настоящая реальность: райским садом или преисподней. Думаю, и то и другое легко может выбить из колеи. Так или иначе, Безумец купил билет в мир иллюзий и уже не вернётся оттуда.. В отличие от нас он может иногда выбирать иллюзии по вкусу; правда, подчас иллюзии сами выбирают его.
Общество Безумца бывает смертельно опасным. В окружающее он всерьёз не верит, и оттого действительность не имеет над ним власти. Мир вокруг следует его желаниям, капризам, сомнениям и страхам, дрейфуя по течению его мысли. Иногда получается хорошо, но чаще сбивает с толку, а ещё чаще пугает: он ведь и в людей не верит. Он запросто может вылепить из тебя или из твоего прошлого что-нибудь новое и даже не заметит этого. Те же, кто его раздражает или имеет несчастье либо глупость угрожать, претерпевают самые неожиданные и неприятные превращения. Окружающие, как правило, не мешают ему странствовать где угодно и делать что хочется. Так безопаснее. По счастью, Безумец — не человек действия, но те, кто пробует использовать его в своих интересах, нередко кончают плохо.
Я стоял перед дверью, тяжело дыша, потея, сжимая кулаки и пытаясь набраться храбрости, чтобы постучать. Я слишком хорошо знал, как рискую. Последний раз меня так напугала сама Джессика Сорроу, а я тогда не был совсем уж беззащитен. Против Безумца у меня нет ничего, кроме сообразительности, и я бы не стал ставить сейчас на свой успех. Одно хорошо: Безумец по-своему предупреждает если не о намерениях, то хотя бы о своём настроении. Его повсюду сопровождает персональная звуковая дорожка. Неизвестно откуда льётся музыка, по которой кое-что можно понять.
Я поднял руку. Казалось, я стою перед топкой, где бушует огонь, или перед входом в лепрозорий. Открывай на свой страх и риск, пришелец. Я последний раз вздохнул. Я постучал и громко, но почтительно представился и вошёл. Сегодня играли «Everybody’s Talking at Me» Нильсона.
Комната казалась гораздо больше, чем предполагалось, но какая-то размытая по углам. Я думал увидеть грязный закуток, но оказался в роскошных апартаментах с огромной кроватью и антикварной мебелью. Всё сверкало и переливалось, и всё было немного не так. Углы между полом и стенами не складывались, потолок куда-то ускользал, а ослепительный свет лился непонятно откуда. Предметы неуловимо менялись, когда я не смотрел на них, и не оставляло ощущение края пропасти, хотя пол под ногами казался вполне твёрдым. Звуки тоже распространялись неправильно, будто под водой. Я не двигался, стараясь не думать ни о чём, кроме цели своего визита. Казалось, что меня смоет и унесёт неизвестно куда, если я забуду на мгновение, кто я такой и зачем пришёл.
Вот поэтому компания Безумца никому и не доставляет удовольствия.
Сейчас он лежал на покрывале широкой кровати: маленький, совсем не страшный гномик с густой серебряной бородой. Внезапно он сел. Глаза его смотрели диковато и отчаянно, как у несправедливо наказанной собаки. Одет он был в чёрную футболку и давно не стиранные джинсы, как всегда. Обращать внимание на пустяки вроде одежды он считал ниже своего достоинства. Стирке, судя по запаху, он тоже не придавал значения.
По стенам, от пола до потолка, змеились бесконечные строки математических уравнений. Формулы появлялись повсюду, где Безумцу случалось задержаться, и исчезали после его ухода сами собой — Безумец не обращал на них внимания. Многие пытались в этих уравнениях разобраться, но безуспешно. Думаю, это к лучшему.
Тем временем хозяина комнаты заинтересовало что-то за моей спиной. Оборачиваться я не стал, подозревая, что ни пользы, ни удовольствия мне от этого не будет. Безумец скоро отвёл взгляд в сторону, и я немного расслабился. По мере того как он приноравливался к моему присутствию, менялась и комната. По углам сгустились тени, в тенях зашевелились какие-то твари. Ко мне такие нередко приходили в ночных кошмарах, когда я был ребёнком.
— Здравствуй, Безумец! — сказал я, стараясь говорить спокойно и ровно. — Я Джон Тейлор. Ты помнишь меня? Мы встречались в «Странных парнях» и в клубе «Турникет». Помнишь Эдди Бритву? Наш общий друг…
— Не помню, — печально прошелестел он в ответ. — Я вообще стараюсь никого не помнить. Так безопаснее. Но тебя, Джон Тейлор, я помню. О да! Ты очень опасен, и происхождение у тебя нехорошее. Если я когда-нибудь по-настоящему вспомню, мне станет страшно. Думаю, мне станет страшно, Джон Тейлор.
Мысль о том, что даже Безумцу хочется знать о Джоне Тейлоре как можно меньше, пришлась мне вовсе не по вкусу. Сейчас, правда, не время об этом думать: надо убедить грозного собеседника в необходимости сотрудничества, да так, чтобы он не превратил меня в лягушку и не отправил к неведомым прародителям.
— Мне нужно знать, откуда взялась Тёмная Сторона. В этом деле твоя помощь мне бы очень пригодилась. К тому же есть шанс найти по дороге кого-нибудь, кто смог бы тебе помочь.
— Мне никто не поможет. Я и сам себе помочь не могу. — Безумец наклонил голову по-птичьи: — Зачем же тебе моя помощь, Джон Тейлор?
Вопрос показался вполне разумным, и я поспешил использовать светлый момент:
— Придётся бросить вызов существам неизмеримо сильнее меня. Или хотя бы успешно блефовать. Я подумал, что твоё присутствие может сбить их с толку. Кто знает, вдруг я смогу спрятаться за твоей спиной в трудную минуту…
— Весьма разумно, — кивнул Безумец едва ли не рассудительно. — Хорошо, я готов. Слишком долго я здесь торчу — кажется, несколько месяцев. Думаю о том о сём. Надоело; я почти уверен в этом. Да, я согласен. Никогда не упускаю возможности отвлечься. Всегда полезно занять чем-нибудь свои мысли, а то можно уплыть… в нежелательном направлении. Я боюсь себя самого больше, чем ты меня. Пошли.
Он спустился с кровати, двигаясь, если так можно сказать, бессвязно. Безумец оказался не намного ниже меня, но гораздо, гораздо тяжелее. Земля будто притягивала его сильнее, чем любого другого. Тени по углам отступили; Безумец направился к двери, я последовал за ним, сосредоточенно глядя вперёд, чтобы ненароком не обернуться. Звуковая дорожка переключилась на джаз; лидировал саксофон. Закрывая за собой дверь, я всё-таки оглянулся. Ничего особенного: грязный закуток, весь в пыли и паутине, скопившейся за многие годы полного запустения. На кровати кто-то был, и при виде меня этот кто-то начал приподниматься. Я проворно отступил и захлопнул дверь. Безумец смотрел на меня спокойно и выжидательно, и я пошёл вперёд, вниз по лестнице и к выходу. Народ в вестибюле торопливо уступал нам дорогу. В поисках человека по имени Грешник мы вышли под бархатно-чёрное небо Тёмной Стороны.
Грешник тоже известная личность: легенд и трагедий вокруг его имени больше, чем блох на собаке. Кем он родился и как жил раньше, никому не известно; слава Грешника начинается с момента, когда он решил продать душу дьяволу. Он тщательно изучил историю вопроса, сделал все необходимые приготовления и вызвал Сатану из его обиталища. Не кого-нибудь из меньших демонов, ни даже падшего ангела, но самого древнего врага собственной персоной. История и литература полны рассказов, из которых видно, насколько это неудачная мысль, но Грешник вёл себя так, будто знал, что делает. Он вызвал дьявола, воплотившегося в достаточно приятной форме, и высказал твёрдое желание продать душу. На вопрос, чего он хочет, Грешник ответил: «Истинной любви». Дьявол смутился и попробовал было сослаться на то, что истинная любовь едва ли имеет отношение к его прямой специальности, но Грешник настаивал. Бизнес есть бизнес, и переговоры завершились успешно. В обмен на бессмертную душу клиент получал десять лет в союзе с женщиной своей мечты. Подписано кровью, как и полагается.
— Приходи в бар к условленному часу, она будет ждать, — сказал Сатана, дьявольски расхохотался и исчез.
Грешник пришёл, как сказано, и в самом деле встретил женщину своей мечты. Он влюбился в неё, она в него, в скором времени они поженились и прожили счастливо десять лет. В полночь последнего дня, как только часы пробили двенадцатый раз, дьявол явился, чтобы получить своё. Грешник не спорил:
— Оно того стоило. Я познал истинную любовь.
— Но я тебе солгал! — вскричал дьявол. — Эта женщина — демон, один из многих моих суккубов. Она притворялась, что любит тебя. Такая у неё работа.
— Мне всё равно. Я полюбил её и всегда буду любить.
Дьявол пожал плечами и забрал грешную душу.
И вышло так, что в аду Грешник оказался единственной душой, не лишённой дара любви. Правда не имела значения: он любил, упрямо и безмятежно. Дьявол терпеть такую угрозу моральному климату своего учреждения не мог, и пришлось изгнать Грешника из ада обратно в мир живых. Беспрецедентный шаг, но ведь и в рай нарушителя режима взять не могли: он как-никак заключил договор с Сатаной. С тех пор Грешник осуждён скитаться под неоновыми вывесками Тёмной Стороны вечно, отвергнутый равно небесами и адом.
Грешника сторонились, хотя он был безвредный. Не являясь в полном смысле слова живым человеком, он не отбрасывал тени. Умереть снова он тоже не был способен, и это делало его неуязвимым Грешник мог безнаказанно творить всё, что угодно, не опасаясь возмездия; именно потому он добровольно придерживался строгих моральных норм То есть по-настоящему ужасные поступки он совершал только тогда, когда ему не оставляли другого выхода. Грешник существовал по ту сторону добра и зла или — кто знает? — над ними. Он почти ни с кем не водился, а с теми, кто мешал ему жить спокойно, часто случались нехорошие вещи. Местная легенда утверждает, что, когда Грешник совершит достаточно добрых или злых дел, его примут небеса или ад. По поводу того, куда бы он сам предпочёл попасть, мнения разделяются примерно поровну.
Грешник всегда много времени проводил в Мемориальной библиотеке Просперо и Майкла Скотта; туда я и направился. Безумец безмятежно следовал за мной, подпевая своему звуковому сопровождению и пугая прохожих. В библиотеке Грешник работал над разными проектами. Суть дел он неизменно отказывался обсуждать. Многие приходили в отчаяние, пытаясь по списку литературы определить, чем же он всё-таки занимается. Думаю, он таким способом избегает праздности. Мало ли какие мысли приходят в ничем не занятую голову? Поэтому Безумец размышляет о странных вещах, а Грешник работает. То и другое помогает отвлечься от мыслей о вещах, которые невозможно забыть.
Я позвонил в библиотеку и убедился заранее, что Грешник сейчас именно там.
— Да, он у нас, — сказал библиотекарь. — Хорошо, что вы позвонили, мистер Тейлор. У вас на руках единственный экземпляр «Особого пути» барона Франкенштейна Не могли бы вернуть его нам? Все сроки уже прошли.
Я промычал что-то вроде «да-да» и безуспешно попытался вспомнить, где я последний раз видел книгу.
Опять пришлось воспользоваться мобильным телефоном, а я так этого не люблю… На Тёмной Стороне связь и неудобна, и небезопасна В эфире болтают духи, голосовая почта назойливо предлагает совершенно ненужный сервис, а из других измерений время от времени сваливается информационный мусор. Ну и, конечно, легко отследить, где ты находишься… Но обойтись без мобильника никак не получается. Кэти обещала мне новую модель с эшелонированной магической защитой, а я пока мысленно скрещивал пальцы и надеялся на лучшее.
Мы спустились в недра библиотеки. Грешник сидел на своём обычном месте в зале для научной работы, над старинным томом в кожаном переплёте. Во все стороны расходились бесконечные коридоры книгохранилища, и пахло старыми книгами. Свет был достаточно ярким, но уютным. Отовсюду смотрели плакаты с надписью: «Соблюдайте тишину!» Тематические указатели на стенках стеллажей позволяли отыскать книги на любую тему, известную под нашим ночным небом. Некоторые из них предупреждали: «На ваш собственный риск». Не обращая внимания друг на друга, учёные посетители сидели за своими столами, замкнутые каждый в своём мирке, как монахи в кельях. Я углубился в узкий проход между полками, Безумец все так же безмятежно следовал за мной. Грешник оторвался от книги и кивнул нам. Лет сорока пяти с виду, невысокого роста, опрятный, он походил на клерка из тех, кого вечно обходят повышением. Средний возраст, средний рост, стандартная, ничем не примечательная, на первый взгляд, внешность. Вот только взгляд чересчур пронзительный, да и улыбка почему-то лишает душевного равновесия. Да, Грешник видывал всякие виды, и это наложило на нею несмываемый отпечаток. Чему, впрочем, тут удивляться…
Грешник заговорил негромко и вежливо:
— А, Джон Тейлор. Я знал, что увижу тебя сегодня, потому сидел здесь, читал любимую книгу… и ждал.
На столе перед ним лежала Библия короля Якова, старинное издание. Я с сомнением поднял брови.
— Ищем лазейки в законе, как сказал один мудрец, — улыбнулся Грешник.
Посетители вокруг нас собирали свои книги и записи и устремлялись к выходу. Не знаю, кого они больше испугались: Безумца, меня или нас троих вместе. Не берусь их винить. Впрочем, кое-кто держался стойко. Не столь удивительно, если подумать: занятия наукой на Тёмной Стороне требуют мужества.
Безумец тем временем решил погулять по проходам между стеллажами. По корешкам за его спиной бежала рябь, книги меняли цвет и форму. Интересно, а содержание меняется? Если подойти и открыть, что я там найду — бессмыслицу, бездонную мудрость или страшные тайны? В любом случае мне это ни к чему, решил я.
От опасных мыслей меня отвлекло юное создание, нагруженное огромной стопкой книг. Высокая девочка в английской школьной форме: светлые волосы, белая накрахмаленная блузка, чёрная мини-юбка, такие же чулочки, туфельки, соломенная шляпка на безупречной головке. Брызжущая весельем, ослепительно хорошенькая и длинноногая. Движения исполнены бессознательной грации, ротик подобен розовому бутону, а искрящиеся глаза — темнее бездонной пропасти… Я подобрал живот и расправил плечи, но досталась мне лишь мимолётная улыбка. Небесное видение порхнуло мимо и выгрузило на стол Грешника свою ношу. Тут я заметил, что уже некоторое время Безумца сопровождают звуки «Tubular Bells».[2]
— Разрешите представить вам, — сказал Грешник негромко, — мою подружку. Мой суккуб. Я влюбился в неё много лет назад. Предупреждаю: мне неизвестно, как она выглядит в ваших глазах. Каждый видит самый желанный для себя образ — то, чего втайне хочет более всего. Такова её природа.
Вот оно как… Джон Тейлор мог бы потерять доверие в глазах многих клиентов. Похоже, в нежном возрасте я был слишком впечатлителен и слишком увлекался фильмами про Сент-Триньянскую школу. Я искательно улыбнулся суккубу. Она слегка надула губки и уселась на стол, положив ногу на ногу. С большим трудом мне удалось отвести глаза. Это не слишком помогло: облако феромонов было густым, как дымовая завеса. Кстати, Грешник так и не сказал, что он видит… Безумец вернулся из путешествия по книгохранилищу, пристально посмотрел на девушку, покачал головой и молча удалился опять. Мне не хотелось его расспрашивать. Увидел, и ладно…
— Вот твои книги, Сидни. — Голос оказался звучным и чувственным. — Ещё чего-нибудь? Ты только не забудь попросить…
Она выгнула спину так, что её груди едва не разорвали накрахмаленную блузку. Во рту у меня пересохло, а сердце застряло в горле.
— В переводе с арамейского её имя звучит как Сладкая Отрава, — объяснил Грешник. — Ей посвящены несколько стихов в свитках Мёртвого моря, и ничего хорошего там не говорится. В войне с небесами моя любимая уничтожила больше ангелов, чем многие другие, а сколько она погубила мужчин в качестве суккуба — и сама не помнит. Следите за своими манерами и не поворачивайтесь спиной. Она демон, несмотря на мою любовь. Кстати: кроме неё, никто меня не называет Сидни.
Я уважительно поклонился суккубу:
— Ты надолго покинула ад. Как это случилось?
Сладкая Отрава ослепила меня улыбкой:
— Я никогда не думала, что смертный может полюбить меня, зная, кто я такая. Хотеть меня — другое дело, я создана для этого, я отнимаю у грешников бессмертную душу в обмен на краткий миг плотской утехи. Но чтобы любить, как Сидни, перед лицом вечного проклятия — такого не бывало во все века на моей памяти. И я вернулась к нему из преисподней. Считается, что я здесь на задании: совратить его повторно, дабы Сатана мог забрать душу, которой владеет по праву. На самом деле я просто пытаюсь разобраться в этой, ну… истинной любви.
— Вот как… — усомнился я.
Глаза её подёрнулись ледком, хотя губы улыбались.
— А ты позволял когда-нибудь твоей возлюбленной взглянуть на чужака в твоей душе? Рассказывал о вещах, в которых самому себе неохота признаваться? А прилепиться душой к кому-то и хранить верность даже в геенне огненной? Сидни смог. Такого раньше не случалось никогда. В аду любви не бывает, иначе какой это ад? Я хочу знать, что я для него. Я хочу понять, даже если не знаю зачем…
— Ты должна разбираться в мужчинах. Их у тебя было достаточно, — заметил я.
— А как же! Тебе и представить трудно сколько. Мне на них плевать, на всех вместе и на каждого по отдельности. Здесь, наверху, все клялись, что любят меня, но там, в вечной тьме, их хватало ненадолго. Они бы сто раз продали меня за глоток воздуха и луч солнечного света. Они забывали меня. Сидни… он совсем другой.
— В недавней войне ангелов она не участвовала — одна из всей своей… родни. Я её попросил. Понимайте как хотите. — Грешник помолчал. — Земля слухом полнится, Джон. Говорят, тебя наняли разобраться в происхождении Тёмной Стороны, и не кто-нибудь, а сама леди Удача. Интересные, очень интересные и редкие у тебя знакомства. Надо сказать, природа и происхождение Тёмной Стороны всегда меня занимали. Интригующая загадка. Хочешь, чтобы я сопровождал тебя в этой опаснейшей экспедиции, не так ли, Джон Тейлор?
— Совершенно верно. Ты и Безумец — за вашими спинами я получаю шанс уцелеть. Конечно, если мне удастся уговорить…
Грешник закрыл Библию и принялся барабанить пальцами по переплёту.
— Только благие свершения могут открыть мне путь на небеса, — объявил он. — Что-нибудь серьёзное, с размахом. Если я смогу уберечь тебя от высших сил, которые наверняка захотят тебя убить, и не один раз, — думаю, такое сойдёт за подвиг.
— А как же я, Сидни? — спросила Сладкая Отрава. — Ты ведь не оставишь меня здесь? Нас не разлучат только в аду…
Грешник улыбнулся и сжал её руку:
— Один я и сам на небеса не пойду. Что за рай без тебя?
— Милый. — Она поцеловала Грешника в лоб и ласково растрепала ему волосы.
— Если я пойду с тобой, пойдёт и она. Никто не может разлучить нас!
— Так ведь и Безумец с нами, — успокоил я. — Огневая мощь никогда не помешает.
— Я не огневая мощь, — отозвался откуда-то из-за книжных полок Безумец. — Я лишь средство устрашения.
— Правда об истоках Тёмной Стороны тщательно скрывается. — Грешник задумчиво разглядывал переплёт Библии. — Думаю, на то есть веские причины. Легко предположить, что такое мрачное место начиналось с вещей поистине ужасных. Корни Тёмной Стороны наверняка вспоены кровью и страданием. Я должен сказать, Джон: если тайны, которые мы раскроем, будут угрожать народу Тёмной Стороны, я не позволю их разгласить. Прежде всего, я никому не причиняю вреда. Согласен ли ты на моё условие?
— Разумеется! — с облегчением ответил я. — Тайны, которые предстоит раскрыть, принадлежат моему клиенту, то есть леди Удаче. Можешь договориться с ней сам. Годится?
Я кивнул, и все обменялись протокольными улыбками. Лично мне улыбка далась с трудом: брать с собой Сладкую Отраву совершенно не хотелось. Как будто без суккуба, заглядывающего через плечо, проблем будет недостаточно (если предположить, что у меня хватит глупости повернуться к ней спиной). Но если мне нужен Грешник, выбора нет. Да и нельзя сказать заранее, кто и для чего пригодится. Надо ведь кого-то первым послать в мышеловку?..
Грешник внезапно вскочил на ноги:
— Сейчас начнётся!..
— Почему ты так решил? — спросил я, лихорадочно оглядываясь.
— Потому что музыка Безумца теперь звучит слишком драматически.
Грешник не ошибся. Тринадцать фигур в элегантных костюмах приближались по проходам между стеллажей. Чёртова дюжина целеустремлённых мужчин, и все как один — за мной… Немногие храбрецы, выдержавшие наше с Безумцем появление, разбежались с проворством, какого я от учёных мужей не ожидал. Даже персонал библиотеки куда-то исчез. Не могу их винить, честно говоря. В гости ведь пришли люди известные, даже легендарные: рассудительные джентльмены. От имени властей Уокер посылает этих джентльменов повсюду, где случается надобность порассуждать о жизни с беспокойной публикой, потому-то их так и называют.
Народ они рафинированный, изысканно-спесивый, как бывают спесивы только те, кому довелось помыкать слугами на протяжении многих поколений. Безупречность костюмов подчёркнута старомодными галстуками, двигаются свободно и уверенно, впору позавидовать. Некоторые брезгливо принюхивались. Можно подумать, в трущобу пришли. Библиотека, возможно, для них и есть трущоба. Неопытный человек мог бы принять их за компанию великосветских хлыщей, но я не обманывался: каждый рассудительный джентльмен ещё и грамотный боевой маг. Самый главный остановился передо мной и задрал подбородок, чтобы сподручнее было смотреть сверху вниз.