— Вот как. И теперь будет суд?
— Суда не будет. Ты здесь гость, Джон Тейлор.
Я испытал колоссальное облегчение, но опять же не подал виду.
— Многие говорят, будто я опасен. Говорят, будто я могу погубить Тёмную Сторону. Они ошибаются?
— Отчего же… Ты действительно особый случай — Владыка Терний скупо улыбнулся. — И я не знаю почему! Ты для меня загадка, как и для всех остальных. Если тебя эта тайна доводит до отчаяния, попробуй представить, что могу чувствовать я.
Улыбка на лице у Владыки Терний сделалась шире, и всем сразу полегчало. Грозная аура куда-то исчезла. Разумеется, наш хозяин остался столь же внушительным, как и раньше, но бояться больше было нечего. Владыка потянулся, как кот, выспавшийся на солнце.
— В поисках ответов вы прошли нелёгкий путь, — начал он. — Сожалею, что не так уж много могу рассказать. На самом деле я всего лишь должностное лицо на службе Тёмной Стороны. Наделённый властью, перед которой теряют здравый смысл и надежду, но всё же… Всё же я старик, и я слишком долго сгибался под неподъёмной ношей. Я — сердце каждого действия и каждого решения, создающего и хранящего Тёмную Сторону, и я чертовски устал… Спрашивай, Джон Тейлор, попробую ответить. Это единственная форма бунта, оставшаяся для меня.
— Простите, а как насчёт… остальных? Мы тоже не подлежим суду? — очень вежливо поинтересовался Грешник.
— А вы не имеете значения. Имеет значение только Джон Тейлор. Хотя вы трое уникальны, больше таких на Тёмной Стороне нет. По разным причинам вам дано определять собственную судьбу. Так решил Священный суд на солнечных равнинах — суд, принимающий все важные решения. Я не имею власти над грешником, демоном и безумцем. — Владыка Терний посмотрел на меня. — Ты поступил мудро, выбрав себе таких компаньонов. Другие не избегли бы суда. Теперь спрашивай.
— Так… Расскажи всё, что знаешь о происхождении Тёмной Стороны, о её истинной природе и о цели её создания.
— Когда была сотворена Тёмная Сторона, знает, наверное, лишь её создатель. Она существовала ещё до меня, совершенно точно. Впрочем, в моё время здесь не столько жили люди, сколько собирались… другие агенты. Все только формировалось. Когда я здесь впервые появился, о Тёмной Стороне уже знали римляне, хотя Британию ещё называли Оловянными островами. Римляне благоговели перед Тёмной Стороной и боялись её. Они построили Лондиниум, чтобы у Тёмной Стороны было прикрытие и чтобы защитить себя и свою империю от влияния сверхъестественного. Римляне знали твою мать, Джон, и поклонялись ей, но под каким именем, сейчас никто не скажет. Я тоже не знаю: забыл или, скорее, меня заставили забыть. Но с тех пор у меня было время подумать. Веками я находил и отбрасывал имена, находил и опять отвергал… Сегодня я бы сказал: Луна, сестра Геи.
— Погоди, — не выдержал я. — Гея… то есть — Земля? То есть я — сын Луны?..
— Ну да. Той самой Луны, что не покидает ночного небосвода. Думаешь, почему она здесь такая большая? Неусыпно следит за своим творением, вот почему… Ты — дитя Луны, Джон Тейлор, ты не принадлежишь ни свету, ни тьме и приходишься, кстати, сводным братом известному Николасу Хобу, Сыну Змея. Думаю, Луна сотворила Тёмную Сторону, чтобы вслед за сестрой иметь законную долю на земле и сказать своё слово в истории человечества.
— Но… — замялся Грешник, — я слыхал, что леди уже давно… решительно не в своём уме.
— Именно так, — согласился Владыка Терний.
— Это многое объясняет. — Грешник задумчиво посмотрел на меня.
— Вздор!
Все взирали на меня не без опаски, а я взглянул на Владыку Терний с вызовом:
— Ты только предполагаешь, как и все остальные! С кем бы я ни говорил, у каждого своя идея, притом не такая, как у других. На самом деле вы ничего не знаете!
— Может, ты всё-таки не будешь кричать на наместника Тёмной Стороны? — очень вежливо попросила Сладкая Отрава — Некоторые из нас хотели бы выбраться отсюда целыми.
— Если я когда и знал правду, её у меня отобрали — без обиды ответил Владыка Терний. — Думаю, как и у остальных. Твоя мать всегда заметала следы очень тщательно. Боюсь, ты не найдёшь никого старше меня. Твои поиски завершены.
— Нет. — сказал я по-прежнему с вызовом. — Я пойду дальше и в конце концов узнаю. Хочешь меня остановить?
Владыка Терний улыбнулся:
— Может, и стоило бы, но я не стану. Сколь бы ты ни был опасен, Джон Тейлор, ты всё же мой шанс — шанс завершить долгую здешнюю службу. И я не склонен упускать такой случай.
Хочу ли я знать, каково это: тысячелетиями сидеть в крошечной пещере, изредка в компании с подсудимыми? Наблюдать, как на Тёмной Стороне сменяется поколение за поколением, как неумолимо увеличивается дистанция между тобой и жизнью? Питать душу лишь ответственностью и чувством исполненного долга?
Когда-то он был просто человеком. Теперь он наместник Тёмной Стороны, но на деле он пленник.
— Кто поставил тебя сюда? — спросил я.
— Если я и знал это когда, знание было отобрано. — Владыка Терний помолчал, глядя поверх наших голов. — Можно предположить, что я вызвался добровольно, но почему-то есть сомнения.
— Должно быть ещё что-то, что поможет мне, — сказал я. — Все эти Предвечные, Могущественные, Владыки… кто-то из них должен знать.
— Используй свой дар! — с неожиданной горячностью воскликнула Сладкая Отрава. — В конце концов, дар — часть легенды о Джоне Тейлоре. Ты можешь найти всё, что угодно. Почему ты не можешь найти свою мать или хотя бы кого-нибудь, кто приведёт тебя к ней?
— Не все так просто, иначе бы я давно так и сделал. Чем лучше вещь спрятана, тем дольше я должен вглядываться, чтоб найти её. А чем дольше я держу свой разум открытым и уязвимым, тем легче меня обнаружить — и прислать за мной каких-нибудь монстров. Последний раз я применил свой дар совсем недавно, чтобы прогнать демона у ворот, как его — Вула?.. Я почувствовал, как нечто пытается воплотиться Нечто гораздо страшнее косильщиков. Если я откроюсь ещё раз, меня прихлопнут прямо здесь. Думаю, даже Владыка Терний не может остановить тот ужас, который спустили с цепи мои враги. Так что о даре лучше не вспоминать. Пока нам есть что терять.
— Есть ещё Башня Времени, — напомнил Грешник.
Я поморщился:
— Лучше не надо. Если ничто другое не подействует, можно прибегнуть и к путешествию во времени. Но сначала лучше просто закрыть глаза и помолиться: вдруг неприятность уйдёт сама собой? Нет, переходы во времени создают больше проблем, чем решают.
К тому же, насколько я знаю, мои враги действуют из будущего и вполне могут пересечься со мной на тропе времени.
— Но мы можем просто вернуться в прошлое к моменту сотворения Тёмной Стороны! — упорствовала Сладкая Отрава. — Увидим все своими глазами. Никаких загадок и готовые ответы на все вопросы!
— Не очень удачная мысль, — сказал Безумец. — Там, у начала времён, рыщут твари, способные пожрать нас всех. Я могу их видеть. Прошлое — не то, что мы о нём думаем.
Мы выжидательно смотрели на Безумца, но он явно сказал всё, что хотел. С некоторых пор он стал почти полностью вменяем, но общаться с ним не легче.
— Власти решили применить вооружённую силу против Нижнего мира, — объявил Владыка Терний, — нарушая тем самым все существующие соглашения. По-видимому, изгнание демона у моих ворот явилось сигналом тревоги. Ворота уже закрыты, также блокируются все известные противнику выходы. — Владыка Терний глянул на меня: — Если хочешь, я могу их уничтожить. Там всего несколько тысяч.
Я нисколько не сомневался, что у него получится, но покачал головой, подумав об ангелах с оборванными крыльями и о людях Уокера, с которыми провёл немало приятных минут во внеслужебное (а иногда и служебное) время.
— Порой смерть бывает самым чистым из возможных решений, — сказал Владыка. — Но как хочешь. А свободные выходы, конечно, есть. Никто, кроме меня, не знает всех путей в моих владениях.
— Хочешь сказать, у тебя есть секреты от властей? — спросил Грешник. — Я шокирован.
Владыка фыркнул:
— Мы уже несколько сотен лет не общались. Они отвечают за политику Тёмной Стороны, я — за её душу.
— И всё же нам понадобится управа на людей Уокера. Возможность спокойно работать, пока я не соображу, кому нанести следующий визит. И если власти объявили охоту на Джона Тейлора…
— Может, я смогу помочь, — успокоила меня Сладкая Отрава. — Я с Уокером… знакома.
— И никогда не говорила мне, — обиделся Грешник.
— Мне много с кем приходилось иметь дело за бесконечные годы… Власти однажды вручили меня Уокеру как подарок. Я могу навестить его, напомнить о прошлом. Попросить, чтобы отозвал своих псов хотя бы временно. Может, даже получить какие-то ответы. А если он не проявит благоразумия…
— Убивать его ты не станешь! — Грешник сел на любимого конька.
— Разумеется, милый! Чтобы отдавать приказы и отвечать на вопросы, он нужен мне живым.
— Живым и невредимым, — подтвердил Грешник сурово.
— Ах, милый, ты так и хочешь испортить мне удовольствие. Будь по-твоему, но тебе же хуже. Нашу встречу вы все сможете наблюдать, я позабочусь об этом. — Сладкая Отрава взяла лицо Грешника в ладони. — Учись доверять мне, Сидни. Я сделаю все, чтобы оправдать твоё доверие. — Она неожиданно улыбнулась. — Одно я могу обещать твёрдо: Уокер ничего и не поймёт.
ГЛАВА 9
— Суда не будет. Ты здесь гость, Джон Тейлор.
Я испытал колоссальное облегчение, но опять же не подал виду.
— Многие говорят, будто я опасен. Говорят, будто я могу погубить Тёмную Сторону. Они ошибаются?
— Отчего же… Ты действительно особый случай — Владыка Терний скупо улыбнулся. — И я не знаю почему! Ты для меня загадка, как и для всех остальных. Если тебя эта тайна доводит до отчаяния, попробуй представить, что могу чувствовать я.
Улыбка на лице у Владыки Терний сделалась шире, и всем сразу полегчало. Грозная аура куда-то исчезла. Разумеется, наш хозяин остался столь же внушительным, как и раньше, но бояться больше было нечего. Владыка потянулся, как кот, выспавшийся на солнце.
— В поисках ответов вы прошли нелёгкий путь, — начал он. — Сожалею, что не так уж много могу рассказать. На самом деле я всего лишь должностное лицо на службе Тёмной Стороны. Наделённый властью, перед которой теряют здравый смысл и надежду, но всё же… Всё же я старик, и я слишком долго сгибался под неподъёмной ношей. Я — сердце каждого действия и каждого решения, создающего и хранящего Тёмную Сторону, и я чертовски устал… Спрашивай, Джон Тейлор, попробую ответить. Это единственная форма бунта, оставшаяся для меня.
— Простите, а как насчёт… остальных? Мы тоже не подлежим суду? — очень вежливо поинтересовался Грешник.
— А вы не имеете значения. Имеет значение только Джон Тейлор. Хотя вы трое уникальны, больше таких на Тёмной Стороне нет. По разным причинам вам дано определять собственную судьбу. Так решил Священный суд на солнечных равнинах — суд, принимающий все важные решения. Я не имею власти над грешником, демоном и безумцем. — Владыка Терний посмотрел на меня. — Ты поступил мудро, выбрав себе таких компаньонов. Другие не избегли бы суда. Теперь спрашивай.
— Так… Расскажи всё, что знаешь о происхождении Тёмной Стороны, о её истинной природе и о цели её создания.
— Когда была сотворена Тёмная Сторона, знает, наверное, лишь её создатель. Она существовала ещё до меня, совершенно точно. Впрочем, в моё время здесь не столько жили люди, сколько собирались… другие агенты. Все только формировалось. Когда я здесь впервые появился, о Тёмной Стороне уже знали римляне, хотя Британию ещё называли Оловянными островами. Римляне благоговели перед Тёмной Стороной и боялись её. Они построили Лондиниум, чтобы у Тёмной Стороны было прикрытие и чтобы защитить себя и свою империю от влияния сверхъестественного. Римляне знали твою мать, Джон, и поклонялись ей, но под каким именем, сейчас никто не скажет. Я тоже не знаю: забыл или, скорее, меня заставили забыть. Но с тех пор у меня было время подумать. Веками я находил и отбрасывал имена, находил и опять отвергал… Сегодня я бы сказал: Луна, сестра Геи.
— Погоди, — не выдержал я. — Гея… то есть — Земля? То есть я — сын Луны?..
— Ну да. Той самой Луны, что не покидает ночного небосвода. Думаешь, почему она здесь такая большая? Неусыпно следит за своим творением, вот почему… Ты — дитя Луны, Джон Тейлор, ты не принадлежишь ни свету, ни тьме и приходишься, кстати, сводным братом известному Николасу Хобу, Сыну Змея. Думаю, Луна сотворила Тёмную Сторону, чтобы вслед за сестрой иметь законную долю на земле и сказать своё слово в истории человечества.
— Но… — замялся Грешник, — я слыхал, что леди уже давно… решительно не в своём уме.
— Именно так, — согласился Владыка Терний.
— Это многое объясняет. — Грешник задумчиво посмотрел на меня.
— Вздор!
Все взирали на меня не без опаски, а я взглянул на Владыку Терний с вызовом:
— Ты только предполагаешь, как и все остальные! С кем бы я ни говорил, у каждого своя идея, притом не такая, как у других. На самом деле вы ничего не знаете!
— Может, ты всё-таки не будешь кричать на наместника Тёмной Стороны? — очень вежливо попросила Сладкая Отрава — Некоторые из нас хотели бы выбраться отсюда целыми.
— Если я когда и знал правду, её у меня отобрали — без обиды ответил Владыка Терний. — Думаю, как и у остальных. Твоя мать всегда заметала следы очень тщательно. Боюсь, ты не найдёшь никого старше меня. Твои поиски завершены.
— Нет. — сказал я по-прежнему с вызовом. — Я пойду дальше и в конце концов узнаю. Хочешь меня остановить?
Владыка Терний улыбнулся:
— Может, и стоило бы, но я не стану. Сколь бы ты ни был опасен, Джон Тейлор, ты всё же мой шанс — шанс завершить долгую здешнюю службу. И я не склонен упускать такой случай.
Хочу ли я знать, каково это: тысячелетиями сидеть в крошечной пещере, изредка в компании с подсудимыми? Наблюдать, как на Тёмной Стороне сменяется поколение за поколением, как неумолимо увеличивается дистанция между тобой и жизнью? Питать душу лишь ответственностью и чувством исполненного долга?
Когда-то он был просто человеком. Теперь он наместник Тёмной Стороны, но на деле он пленник.
— Кто поставил тебя сюда? — спросил я.
— Если я и знал это когда, знание было отобрано. — Владыка Терний помолчал, глядя поверх наших голов. — Можно предположить, что я вызвался добровольно, но почему-то есть сомнения.
— Должно быть ещё что-то, что поможет мне, — сказал я. — Все эти Предвечные, Могущественные, Владыки… кто-то из них должен знать.
— Используй свой дар! — с неожиданной горячностью воскликнула Сладкая Отрава. — В конце концов, дар — часть легенды о Джоне Тейлоре. Ты можешь найти всё, что угодно. Почему ты не можешь найти свою мать или хотя бы кого-нибудь, кто приведёт тебя к ней?
— Не все так просто, иначе бы я давно так и сделал. Чем лучше вещь спрятана, тем дольше я должен вглядываться, чтоб найти её. А чем дольше я держу свой разум открытым и уязвимым, тем легче меня обнаружить — и прислать за мной каких-нибудь монстров. Последний раз я применил свой дар совсем недавно, чтобы прогнать демона у ворот, как его — Вула?.. Я почувствовал, как нечто пытается воплотиться Нечто гораздо страшнее косильщиков. Если я откроюсь ещё раз, меня прихлопнут прямо здесь. Думаю, даже Владыка Терний не может остановить тот ужас, который спустили с цепи мои враги. Так что о даре лучше не вспоминать. Пока нам есть что терять.
— Есть ещё Башня Времени, — напомнил Грешник.
Я поморщился:
— Лучше не надо. Если ничто другое не подействует, можно прибегнуть и к путешествию во времени. Но сначала лучше просто закрыть глаза и помолиться: вдруг неприятность уйдёт сама собой? Нет, переходы во времени создают больше проблем, чем решают.
К тому же, насколько я знаю, мои враги действуют из будущего и вполне могут пересечься со мной на тропе времени.
— Но мы можем просто вернуться в прошлое к моменту сотворения Тёмной Стороны! — упорствовала Сладкая Отрава. — Увидим все своими глазами. Никаких загадок и готовые ответы на все вопросы!
— Не очень удачная мысль, — сказал Безумец. — Там, у начала времён, рыщут твари, способные пожрать нас всех. Я могу их видеть. Прошлое — не то, что мы о нём думаем.
Мы выжидательно смотрели на Безумца, но он явно сказал всё, что хотел. С некоторых пор он стал почти полностью вменяем, но общаться с ним не легче.
— Власти решили применить вооружённую силу против Нижнего мира, — объявил Владыка Терний, — нарушая тем самым все существующие соглашения. По-видимому, изгнание демона у моих ворот явилось сигналом тревоги. Ворота уже закрыты, также блокируются все известные противнику выходы. — Владыка Терний глянул на меня: — Если хочешь, я могу их уничтожить. Там всего несколько тысяч.
Я нисколько не сомневался, что у него получится, но покачал головой, подумав об ангелах с оборванными крыльями и о людях Уокера, с которыми провёл немало приятных минут во внеслужебное (а иногда и служебное) время.
— Порой смерть бывает самым чистым из возможных решений, — сказал Владыка. — Но как хочешь. А свободные выходы, конечно, есть. Никто, кроме меня, не знает всех путей в моих владениях.
— Хочешь сказать, у тебя есть секреты от властей? — спросил Грешник. — Я шокирован.
Владыка фыркнул:
— Мы уже несколько сотен лет не общались. Они отвечают за политику Тёмной Стороны, я — за её душу.
— И всё же нам понадобится управа на людей Уокера. Возможность спокойно работать, пока я не соображу, кому нанести следующий визит. И если власти объявили охоту на Джона Тейлора…
— Может, я смогу помочь, — успокоила меня Сладкая Отрава. — Я с Уокером… знакома.
— И никогда не говорила мне, — обиделся Грешник.
— Мне много с кем приходилось иметь дело за бесконечные годы… Власти однажды вручили меня Уокеру как подарок. Я могу навестить его, напомнить о прошлом. Попросить, чтобы отозвал своих псов хотя бы временно. Может, даже получить какие-то ответы. А если он не проявит благоразумия…
— Убивать его ты не станешь! — Грешник сел на любимого конька.
— Разумеется, милый! Чтобы отдавать приказы и отвечать на вопросы, он нужен мне живым.
— Живым и невредимым, — подтвердил Грешник сурово.
— Ах, милый, ты так и хочешь испортить мне удовольствие. Будь по-твоему, но тебе же хуже. Нашу встречу вы все сможете наблюдать, я позабочусь об этом. — Сладкая Отрава взяла лицо Грешника в ладони. — Учись доверять мне, Сидни. Я сделаю все, чтобы оправдать твоё доверие. — Она неожиданно улыбнулась. — Одно я могу обещать твёрдо: Уокер ничего и не поймёт.
ГЛАВА 9
ДОБРЫЕ СТАРЫЕ ВРЕМЕНА
Изящно ступая, Сладкая Отрава вышла из ореола адского пламени и материализовалась перед изумлённым Уокером. Он действительно изумился: было хорошо видно, как поползли к верху его брови. Сладкая Отрава неторопливо осмотрелась, магическим путём отправляя нам картинку: старомодная чайная комната с музыкантами во фраках и горничными в традиционной чёрно-белой униформе. Музыканты перестали играть и разинули рты, глядя на незваную гостью, горничные испуганно защебетали. За столом, покрытым узорчатой скатертью, Уокер застыл с чашкой чая в руке. Сладкая Отрава улыбалась.
— «Плакучая ива»! Наше любимое место. Столько лет прошло… И как приятно вновь встретиться именно здесь!
Уокер вздохнул и поставил чашку на блюдце. Хорошая чашка: фарфор, как яичная скорлупа, расписанная тонкими узорами. Вооружённая прислуга обоего пола уже окружила Уокера, стволы пистолетов хмуро смотрели на Сладкую Отраву. Кое-кто размахивал амулетами и распятиями, у одного даже была австралийская кость-указатель. Гостья укоризненно посмотрела на хозяина, и тот устало обратился к охране:
— Тревога отменяется. Всё в порядке. Время реакции удовлетворительное, исключая Лаветта — явишься ко мне после смены. Всем занять места согласно расписанию.
Охрана неохотно опустила оружие и исчезла. Посетители расслабились и перевели дыхание. Уокер повернулся к музыкантам, те переглянулись и заиграли Баха.
— Здравствуй, София, — сказал он без улыбки.
— Здравствуй, Генри. Как вспомнишь, сколько лет прошло…
— Можно узнать, как тебе удалось миновать систему защиты «Плакучей ивы», да и мою персональную?
— Наше прошлое, милый. Оно соединяет нас, и это навсегда.
— Прошлое… Куда от него денешься, особенно на Тёмной Стороне? Не скажу, что рад тебя видеть.
Сладкая Отрава кокетливо надула губки:
— Не больно-то ты любезен. Может, хотя бы предложишь мне сесть?
Уокер вздохнул ещё раз и скупым жестом указал на кресло напротив. За фасадом его сдержанности наверняка шла лихорадочная работа мысли: Уокера не выбьешь из колеи надолго, уж я-то знаю… Сладкая Отрава грациозно присела, положила руки на стол так, чтоб собеседник их видел, и улыбнулась ему.
— Как насчёт чашечки чая, милый? Я умираю от жажды.
Обнаружив, что расписной фарфоровый чайник пуст, Уокер жестом подозвал официантку. Точнее, без особого успеха попробовал подозвать. Официантки сначала остолбенели, потом разыграли энергичную немую сцену, потом вытолкнули вперёд одну новенькую. Героически улыбаясь, неверными шагами она приблизилась к столику. Уокер потребовал свежий чайник и ещё одну чашку.
— Что-нибудь ещё? — дрожащим голосом спросила официантка. — Пирожные? Сливки? Ваше пальто…
— Убирайся, не то я сожгу тебя живьём, — пообещала демоница.
Официантка удалилась бегом, чтобы впасть в истерику в безопасном месте. Уокер посмотрел на Сладкую Отраву с неодобрением:
— Ты нисколько не изменилась, София. Тут хорошими чаевыми не отделаешься. Как бы меня не внесли в чёрный список.
— Я думала, на Тёмной Стороне ты самый главный, Генри.
— До известной степени, но не более того. Постарайся удерживаться в цивилизованных рамках, очень прошу. Я хочу сохранить остатки репутации.
Новый прибор принесла другая официантка. Вторую чашку, не глядя, она подвинула в сторону Сладкой Отравы и немедленно исчезла. Уокер молча налил в чашку дымящегося чая, плеснул молока и добавил один кусочек сахару.
— Помнишь ведь! Не забыл. Ты всегда обращал внимание на мелочи, Генри. — Сладкая Отрава посмотрела на него внимательно. — Ты выглядишь старше, милый. Старше, но благороднее.
— А ты такая же, как и раньше. Впрочем, иначе и быть не может, не так ли?
— Какой ты видишь меня? — Отставив мизинчик, Сладкая Отрава коснулась губами чашки — Я ведь для каждого выгляжу по-своему, так что сама знать не могу.
— Скажем так: в ранней молодости я питал, быть может, излишнюю слабость к Марианне Фэйтфулл[8] — этого достаточно? — Уокер нахмурился — Что ты там говорила насчёт вечного соединения? Наш… договор истёк много лет назад. Считается, что неожиданных визитов не должно быть.
Сладкая Отрава пожала плечиками:
— Когда меня вручили тебе, много лет назад, была создана особая связь, чтобы ты мог призвать меня, когда захочешь. Связь разрывается только в случае твоей смерти или моего уничтожения. Система работает именно так и никак иначе. Суккуб — не рождественская открытка, суккуба получают навсегда. В конце концов, это смертный грех. Но не бери в голову, Генри, я все равно рада тебя видеть. Должна сказать, ты прекрасно держишься: я бы не слишком удивилась, начни ты бить посуду или звать экзорциста.
— Я больше не теряю самообладания: положение обязывает. Зачем ты всё-таки пришла, София?
Вместо ответа Сладкая Отрава откинулась на спинку кресла и погрузилась в созерцание помещения. Музыканты играли, официантки носили чайные приборы, посетители вели приятную беседу и смаковали чай — словом, решительно никто не обращал ни малейшего внимания на столик Уокера. Сладкая Отрава кивнула, жмурясь от удовольствия:
— Мне всегда здесь нравилось. Спокойно, прилично, никто не лезет не в своё дело. Ничего не изменилось за годы, но в том-то и прелесть, не правда ли? И чай, как обычно, выше всяких похвал. Зря я не попросила пирожных.
— «Плакучая ива» никогда не была модным заведением. Но мне здесь нравится.
— Потому что когда-то нам здесь было хорошо?
— Несмотря на это.
— Не надо, Генри. — Сладкая Отрава посмотрела на него тяжёлым взглядом. — До сего момента мы очень славно беседовали. Переменим тему, пожалуй. — Она показала на хрустальный шар с туманной сердцевиной у левого локтя Уокера. — Поддерживаешь контакт с твоими людьми на задании? Не знала, что эта техника все ещё в ходу. Ну, ты традиционалист, Генри.
— Я предпочитаю средства, выдержавшие испытание временем. Новомодным выдумкам нельзя доверять, пока они… не выйдут из моды.
— Ты не всегда был таким скучным! А помнишь… другое место?
— Пожалуйста, не надо! Только не та курильня…
— «Лиловая дымка»! — Сладкая Отрава беззвучно рассмеялась. — Место, где каждый мог расслабиться по полной программе, утеха шестидесятых! Лучший опиум, лучшая травка на Тёмной Стороне, шёлковые подушки и кислотный свет в придачу. Лучшее место, чтобы послушать музыку и отведать воображаемого зелья, вроде тадуки или листьев танна. Помнишь, сколько времени мы провели там, бросая вызов бесконечности? Нет, ты тогда не был таким чопорным, Генри. Заведение ещё работает?
— К счастью, нет. Там сейчас оздоровительный комплекс под названием «Фанаты здоровья». Молодые офисные клерки проводят там свой обеденный перерыв: разминаются на пути к первому сердечному приступу.
— Какая жалость. Но может быть, следы былого ещё остались в том воздухе? В былые времена можно было опьянеть, лишь повторив несколько раз название.
— Я не вспоминал о «Лиловой дымке» уже много лет. Но я многое не люблю вспоминать.
— Не смотри так, Генри. Разве ты не рад меня видеть?
— Нет.
— Нам ведь было хорошо вместе!..
— Ты суккуб. Можешь ли ты, не кривя душой, сказать, что это имело значение для тебя? А я вот смотрю на тебя, и… разрываюсь на части.
— Я дарила тебе счастье.
— Тебя мне дали в качестве взятки!
— В качестве дара, милый. Угадывать желания, воплощать фантазии — кто может делать это лучше суккуба? Заслуженная награда за хорошую работу. Власти не пожадничали. Ты смеялся, ты плакал от счастья. Скажи, когда ты спал крепче, чем в моих объятиях?
— Бойся властей, дары приносящих. — Уокер по-прежнему хорошо держал себя в руках, только голос слегка звенел. — Отличная наживка и прекрасный способ привязать меня. Они всегда так делают: приучают людей к удовольствиям, которые можно найти лишь на Тёмной Стороне и лишь с благословения властей. Даже тогда мне следовало понимать, что такой отличной наживки без крючка не бывает.
— Я делала свою работу. В том числе и когда изображала, будто обожаю тебя. Принимать это за чистую монету не следовало: ты же не станешь относиться всерьёз к проститутке при исполнении? Я думала, ты понимаешь. Я принадлежала тебе безраздельно — на время действия контракта. С того момента, как ты меня впервые увидел, никто не обманывал тебя.
— Не спорю. И всё же я был в отчаянии, когда ты ушла. Я привык думать, что кое-что значу для тебя. А ты ушла, даже не оглянувшись.
— Ну разумеется, милый. Мне положено сеять разврат и вводить смертных в искушение. Забрать твою душу власти мне не разрешили, зато велели сделать так, чтобы ты был готов на все, чтобы вернуть меня.
— Я и старался. Я бы всё сделал для тебя.
— Приятно слышать, но меня уже связывал новый контракт. В конце концов, это ты настаивал на любви. Я честно занималась сексом, и не более того.
— Я был молод. Обычное непонимание для того возраста. А вот угрожать тебе, конечно же, не следовало.
— Нет, милый, не следовало. Мне пришлось приоткрыть мою истинную сущность. Я была вынуждена.
Уокер задумчиво кивнул:
— А потом месяцами снились кошмары. Подумать только с кем… Я ободрал кожу до крови, пытаясь отмыться. И ты неплохо зацепила меня когтем: шрам так и остался.
— Хочешь, поцелую? — оживилась Сладкая Отрава.
— Лучше не надо. — Уокер откинулся на спинку кресла. — Я был потрясён. Старался о тебе забыть. Видимо, благодаря этому я впервые задумался о соблазнах Тёмной Стороны. Неоновая ложь и грязные маленькие тайны. Какова же эта выгребная яма и каково начальство! Для властей Тёмная Сторона — дойная корова: их интересуют только деньги и могущество, и пропади пропадом вся мелкая рыбёшка. Лес рубят, щепки летят. Я решил, что… обязан быть лучше и справедливее.
— И теперь ты здесь всем заправляешь?
— Для того, чтобы не подпускать других. Не верю, что другие устоят перед соблазном. Кто-то должен смотреть на вещи трезво и видеть Тёмную Сторону такой, какая она есть. Кто-то должен держать зверя в клетке. Ты помогла мне понять, до какой степени Тёмная Сторона испорчена.
— Именно поэтому ты вместе с теми другими и совершил работу Бабалон?[9]
— Да. — Уокер неторопливо отхлебнул из чашки, давая понять, что больше на эту тему говорить не намерен. — Вернёмся к нашим баранам. Что ты здесь делаешь, София? Или демоны иногда начинают скучать по своим жертвам? Может, власти передали тебя кому-нибудь… кого я знаю?
— На сей раз нет. Я теперь живу с Грешником.
Уокер осторожно поставил чашку на блюдце:
— Так ты и есть тот самый суккуб? В который раз за сегодняшний вечер ты изумляешь меня… Стало быть, ты сейчас работаешь с Джоном Тейлором. У тебя всегда была слабость к серьёзным игрокам, не правда ли?
— Я сейчас с Грешником, и только с ним, — терпеливо уточнила Сладкая Отрава. — Официально меня послали из преисподней: разбить ему сердце и погубить душу, после чего Грешника можно будет забрать на законном основании, по принадлежности. Но на самом деле я вызвалась добровольно, ради постижения любви, которая выживает даже в аду. Как можно полюбить падшее создание вроде меня?
— Ты хочешь, чтоб я в это поверил? Любовь для тебя ничего не значит. Кому, как не мне…
— Тогда всё было не так. С тех пор многое изменилось. Я провела немало времени с Сидни и начала понимать… как он ко мне относится. Более того, я начинаю догадываться, что ты чувствовал. Как тебе было больно.
— Знаешь, я женат, — сказал Уокер. — Двадцать три года уже. У нас всё хорошо.
— Рада за тебя. Как её зовут?
— Шейла. У нас два сына, они уже взрослые: Кит учится в Оксфорде, Роберт стал военным. Славные ребята. Они выросли за пределами Тёмной Стороны Понятия не имеют, чем их папа зарабатывает на жизнь.
— Я действительно рада за тебя, Генри.
— Мы говорили о Грешнике. — Кого угодно другого небрежный тон Уокера мог бы обмануть. — Он действительно тебя любит?
— Да. Той самой легендарной любовью, которой не страшен ад.
— Я любил тебя, София.
— Он любит меня даже после того, как познал мою истинную природу. Я… не хотела причинять тебе боль, Генри.
— Демоны лгут, и в этом их истинная природа.
— Демоны тоже меняются.
— Думаешь, поверю?
— Как хочешь. А вот мне поверить пришлось.
Некоторое время бывшие любовники молча пили чай. Обстановка чайного домика врачевала душу.
— Твои люди держат под контролем врата владений Владыки Терний, — неожиданно сообщила Сладкая Отрава. — Блокированы и входы в Нижний мир. Распоряжение властей, я так понимаю?
— Разумеется. Но коль скоро ты смогла нанести мне визит, смогут и другие. Мне стоит принять дополнительные меры, быть может, призвать больше специалистов. Ты ради этого пришла? Просить о невмешательстве?
— Твои заклинания и специалисты нас не остановят, милый. Владыка Терний на нашей стороне.
Уокер несколько раз моргнул.
— И как же это вам удалось? Его суда ещё никто не избежал.
— Он в нас поверил, особенно в Джона Тейлора… Расскажи мне поподробнее о властях, Генри.
— Зачем?
— Ну пожалуйста. Сделай мне приятное.
— Хорошо, — пожал плечами Уокер. — Если это поможет тебе убраться отсюда поскорее… Нет никакой загадки. Власти — как раз то, что о них думают. Старинные, богатые фамилии, веками наживавшие деньги и влияние на Тёмной Стороне. Члены клуба «Лондиниум» и те, кто стоит за этим клубом, — люди, избегающие публичного внимания, но охотно дёргающие за ниточки, на которых подвешены местные знаменитости. Люди, для которых выгодно поддержание статус-кво и которые пойдут на все, чтоб сохранить привычный порядок вещей. Я работаю на них, так как любой другой вариант был бы хуже. Никто ничего не хочет знать, никто ни за что не хочет отвечать. Иногда, впрочем, находились согласные нести бремя ответственности, но ради каких целей! Их пришлось сдать властям. Я справляюсь, насколько это вообще возможно, потому что потерял вкус к соблазнам. Я вижу Тёмную Сторону такой, какая она есть.
— И какая же она? — спросила Сладкая Отрава.
— Ярмарка уродов, где собраны все неудачные идеи человечества. Потому-то лучше властей здесь ничего не придумаешь. Эти, по крайней мере, интересуются только деньгами. Они иногда позволяют себе отведать чего-нибудь особенного, что доступно только здесь, но в конце концов возвращаются домой и оставляют Тёмную Сторону в покое. В точности как я.
— Только ты никогда ни во что не играешь. Единственный порядочный человек здесь. Или единственный, у кого есть моральные устои. А может, просто… самый напуганный? Отчего ты так боишься Тёмной Стороны, Генри?
Уокеру хватило любезности сначала обдумать ответ.
— Видишь ли… Может наступить день, когда все зло, весь разврат и все искушения разом прорвут пределы Тёмной Стороны и затопят окружающий мир.
— Думаешь, это будет так уж плохо? Люди познакомятся с реальным положением вещей, поговорят с Могущественными, Владыками и Предвечными, которые правят миром за сценой… Узнав правду, они получат шанс сделать мир лучше.
— Не верю. Этот с виду здоровый, с виду трезвый мир, где царствуют причинно-следственные связи, достаточно плох сам по себе. Если все эти фанатики, террористы, честолюбцы и благодетели рода человеческого поймут, каковы на самом деле ставки, они от своего мира камня на камне не оставят. Они не остановятся, пока не перегрызут друг другу глотку.
— «Плакучая ива»! Наше любимое место. Столько лет прошло… И как приятно вновь встретиться именно здесь!
Уокер вздохнул и поставил чашку на блюдце. Хорошая чашка: фарфор, как яичная скорлупа, расписанная тонкими узорами. Вооружённая прислуга обоего пола уже окружила Уокера, стволы пистолетов хмуро смотрели на Сладкую Отраву. Кое-кто размахивал амулетами и распятиями, у одного даже была австралийская кость-указатель. Гостья укоризненно посмотрела на хозяина, и тот устало обратился к охране:
— Тревога отменяется. Всё в порядке. Время реакции удовлетворительное, исключая Лаветта — явишься ко мне после смены. Всем занять места согласно расписанию.
Охрана неохотно опустила оружие и исчезла. Посетители расслабились и перевели дыхание. Уокер повернулся к музыкантам, те переглянулись и заиграли Баха.
— Здравствуй, София, — сказал он без улыбки.
— Здравствуй, Генри. Как вспомнишь, сколько лет прошло…
— Можно узнать, как тебе удалось миновать систему защиты «Плакучей ивы», да и мою персональную?
— Наше прошлое, милый. Оно соединяет нас, и это навсегда.
— Прошлое… Куда от него денешься, особенно на Тёмной Стороне? Не скажу, что рад тебя видеть.
Сладкая Отрава кокетливо надула губки:
— Не больно-то ты любезен. Может, хотя бы предложишь мне сесть?
Уокер вздохнул ещё раз и скупым жестом указал на кресло напротив. За фасадом его сдержанности наверняка шла лихорадочная работа мысли: Уокера не выбьешь из колеи надолго, уж я-то знаю… Сладкая Отрава грациозно присела, положила руки на стол так, чтоб собеседник их видел, и улыбнулась ему.
— Как насчёт чашечки чая, милый? Я умираю от жажды.
Обнаружив, что расписной фарфоровый чайник пуст, Уокер жестом подозвал официантку. Точнее, без особого успеха попробовал подозвать. Официантки сначала остолбенели, потом разыграли энергичную немую сцену, потом вытолкнули вперёд одну новенькую. Героически улыбаясь, неверными шагами она приблизилась к столику. Уокер потребовал свежий чайник и ещё одну чашку.
— Что-нибудь ещё? — дрожащим голосом спросила официантка. — Пирожные? Сливки? Ваше пальто…
— Убирайся, не то я сожгу тебя живьём, — пообещала демоница.
Официантка удалилась бегом, чтобы впасть в истерику в безопасном месте. Уокер посмотрел на Сладкую Отраву с неодобрением:
— Ты нисколько не изменилась, София. Тут хорошими чаевыми не отделаешься. Как бы меня не внесли в чёрный список.
— Я думала, на Тёмной Стороне ты самый главный, Генри.
— До известной степени, но не более того. Постарайся удерживаться в цивилизованных рамках, очень прошу. Я хочу сохранить остатки репутации.
Новый прибор принесла другая официантка. Вторую чашку, не глядя, она подвинула в сторону Сладкой Отравы и немедленно исчезла. Уокер молча налил в чашку дымящегося чая, плеснул молока и добавил один кусочек сахару.
— Помнишь ведь! Не забыл. Ты всегда обращал внимание на мелочи, Генри. — Сладкая Отрава посмотрела на него внимательно. — Ты выглядишь старше, милый. Старше, но благороднее.
— А ты такая же, как и раньше. Впрочем, иначе и быть не может, не так ли?
— Какой ты видишь меня? — Отставив мизинчик, Сладкая Отрава коснулась губами чашки — Я ведь для каждого выгляжу по-своему, так что сама знать не могу.
— Скажем так: в ранней молодости я питал, быть может, излишнюю слабость к Марианне Фэйтфулл[8] — этого достаточно? — Уокер нахмурился — Что ты там говорила насчёт вечного соединения? Наш… договор истёк много лет назад. Считается, что неожиданных визитов не должно быть.
Сладкая Отрава пожала плечиками:
— Когда меня вручили тебе, много лет назад, была создана особая связь, чтобы ты мог призвать меня, когда захочешь. Связь разрывается только в случае твоей смерти или моего уничтожения. Система работает именно так и никак иначе. Суккуб — не рождественская открытка, суккуба получают навсегда. В конце концов, это смертный грех. Но не бери в голову, Генри, я все равно рада тебя видеть. Должна сказать, ты прекрасно держишься: я бы не слишком удивилась, начни ты бить посуду или звать экзорциста.
— Я больше не теряю самообладания: положение обязывает. Зачем ты всё-таки пришла, София?
Вместо ответа Сладкая Отрава откинулась на спинку кресла и погрузилась в созерцание помещения. Музыканты играли, официантки носили чайные приборы, посетители вели приятную беседу и смаковали чай — словом, решительно никто не обращал ни малейшего внимания на столик Уокера. Сладкая Отрава кивнула, жмурясь от удовольствия:
— Мне всегда здесь нравилось. Спокойно, прилично, никто не лезет не в своё дело. Ничего не изменилось за годы, но в том-то и прелесть, не правда ли? И чай, как обычно, выше всяких похвал. Зря я не попросила пирожных.
— «Плакучая ива» никогда не была модным заведением. Но мне здесь нравится.
— Потому что когда-то нам здесь было хорошо?
— Несмотря на это.
— Не надо, Генри. — Сладкая Отрава посмотрела на него тяжёлым взглядом. — До сего момента мы очень славно беседовали. Переменим тему, пожалуй. — Она показала на хрустальный шар с туманной сердцевиной у левого локтя Уокера. — Поддерживаешь контакт с твоими людьми на задании? Не знала, что эта техника все ещё в ходу. Ну, ты традиционалист, Генри.
— Я предпочитаю средства, выдержавшие испытание временем. Новомодным выдумкам нельзя доверять, пока они… не выйдут из моды.
— Ты не всегда был таким скучным! А помнишь… другое место?
— Пожалуйста, не надо! Только не та курильня…
— «Лиловая дымка»! — Сладкая Отрава беззвучно рассмеялась. — Место, где каждый мог расслабиться по полной программе, утеха шестидесятых! Лучший опиум, лучшая травка на Тёмной Стороне, шёлковые подушки и кислотный свет в придачу. Лучшее место, чтобы послушать музыку и отведать воображаемого зелья, вроде тадуки или листьев танна. Помнишь, сколько времени мы провели там, бросая вызов бесконечности? Нет, ты тогда не был таким чопорным, Генри. Заведение ещё работает?
— К счастью, нет. Там сейчас оздоровительный комплекс под названием «Фанаты здоровья». Молодые офисные клерки проводят там свой обеденный перерыв: разминаются на пути к первому сердечному приступу.
— Какая жалость. Но может быть, следы былого ещё остались в том воздухе? В былые времена можно было опьянеть, лишь повторив несколько раз название.
— Я не вспоминал о «Лиловой дымке» уже много лет. Но я многое не люблю вспоминать.
— Не смотри так, Генри. Разве ты не рад меня видеть?
— Нет.
— Нам ведь было хорошо вместе!..
— Ты суккуб. Можешь ли ты, не кривя душой, сказать, что это имело значение для тебя? А я вот смотрю на тебя, и… разрываюсь на части.
— Я дарила тебе счастье.
— Тебя мне дали в качестве взятки!
— В качестве дара, милый. Угадывать желания, воплощать фантазии — кто может делать это лучше суккуба? Заслуженная награда за хорошую работу. Власти не пожадничали. Ты смеялся, ты плакал от счастья. Скажи, когда ты спал крепче, чем в моих объятиях?
— Бойся властей, дары приносящих. — Уокер по-прежнему хорошо держал себя в руках, только голос слегка звенел. — Отличная наживка и прекрасный способ привязать меня. Они всегда так делают: приучают людей к удовольствиям, которые можно найти лишь на Тёмной Стороне и лишь с благословения властей. Даже тогда мне следовало понимать, что такой отличной наживки без крючка не бывает.
— Я делала свою работу. В том числе и когда изображала, будто обожаю тебя. Принимать это за чистую монету не следовало: ты же не станешь относиться всерьёз к проститутке при исполнении? Я думала, ты понимаешь. Я принадлежала тебе безраздельно — на время действия контракта. С того момента, как ты меня впервые увидел, никто не обманывал тебя.
— Не спорю. И всё же я был в отчаянии, когда ты ушла. Я привык думать, что кое-что значу для тебя. А ты ушла, даже не оглянувшись.
— Ну разумеется, милый. Мне положено сеять разврат и вводить смертных в искушение. Забрать твою душу власти мне не разрешили, зато велели сделать так, чтобы ты был готов на все, чтобы вернуть меня.
— Я и старался. Я бы всё сделал для тебя.
— Приятно слышать, но меня уже связывал новый контракт. В конце концов, это ты настаивал на любви. Я честно занималась сексом, и не более того.
— Я был молод. Обычное непонимание для того возраста. А вот угрожать тебе, конечно же, не следовало.
— Нет, милый, не следовало. Мне пришлось приоткрыть мою истинную сущность. Я была вынуждена.
Уокер задумчиво кивнул:
— А потом месяцами снились кошмары. Подумать только с кем… Я ободрал кожу до крови, пытаясь отмыться. И ты неплохо зацепила меня когтем: шрам так и остался.
— Хочешь, поцелую? — оживилась Сладкая Отрава.
— Лучше не надо. — Уокер откинулся на спинку кресла. — Я был потрясён. Старался о тебе забыть. Видимо, благодаря этому я впервые задумался о соблазнах Тёмной Стороны. Неоновая ложь и грязные маленькие тайны. Какова же эта выгребная яма и каково начальство! Для властей Тёмная Сторона — дойная корова: их интересуют только деньги и могущество, и пропади пропадом вся мелкая рыбёшка. Лес рубят, щепки летят. Я решил, что… обязан быть лучше и справедливее.
— И теперь ты здесь всем заправляешь?
— Для того, чтобы не подпускать других. Не верю, что другие устоят перед соблазном. Кто-то должен смотреть на вещи трезво и видеть Тёмную Сторону такой, какая она есть. Кто-то должен держать зверя в клетке. Ты помогла мне понять, до какой степени Тёмная Сторона испорчена.
— Именно поэтому ты вместе с теми другими и совершил работу Бабалон?[9]
— Да. — Уокер неторопливо отхлебнул из чашки, давая понять, что больше на эту тему говорить не намерен. — Вернёмся к нашим баранам. Что ты здесь делаешь, София? Или демоны иногда начинают скучать по своим жертвам? Может, власти передали тебя кому-нибудь… кого я знаю?
— На сей раз нет. Я теперь живу с Грешником.
Уокер осторожно поставил чашку на блюдце:
— Так ты и есть тот самый суккуб? В который раз за сегодняшний вечер ты изумляешь меня… Стало быть, ты сейчас работаешь с Джоном Тейлором. У тебя всегда была слабость к серьёзным игрокам, не правда ли?
— Я сейчас с Грешником, и только с ним, — терпеливо уточнила Сладкая Отрава. — Официально меня послали из преисподней: разбить ему сердце и погубить душу, после чего Грешника можно будет забрать на законном основании, по принадлежности. Но на самом деле я вызвалась добровольно, ради постижения любви, которая выживает даже в аду. Как можно полюбить падшее создание вроде меня?
— Ты хочешь, чтоб я в это поверил? Любовь для тебя ничего не значит. Кому, как не мне…
— Тогда всё было не так. С тех пор многое изменилось. Я провела немало времени с Сидни и начала понимать… как он ко мне относится. Более того, я начинаю догадываться, что ты чувствовал. Как тебе было больно.
— Знаешь, я женат, — сказал Уокер. — Двадцать три года уже. У нас всё хорошо.
— Рада за тебя. Как её зовут?
— Шейла. У нас два сына, они уже взрослые: Кит учится в Оксфорде, Роберт стал военным. Славные ребята. Они выросли за пределами Тёмной Стороны Понятия не имеют, чем их папа зарабатывает на жизнь.
— Я действительно рада за тебя, Генри.
— Мы говорили о Грешнике. — Кого угодно другого небрежный тон Уокера мог бы обмануть. — Он действительно тебя любит?
— Да. Той самой легендарной любовью, которой не страшен ад.
— Я любил тебя, София.
— Он любит меня даже после того, как познал мою истинную природу. Я… не хотела причинять тебе боль, Генри.
— Демоны лгут, и в этом их истинная природа.
— Демоны тоже меняются.
— Думаешь, поверю?
— Как хочешь. А вот мне поверить пришлось.
Некоторое время бывшие любовники молча пили чай. Обстановка чайного домика врачевала душу.
— Твои люди держат под контролем врата владений Владыки Терний, — неожиданно сообщила Сладкая Отрава. — Блокированы и входы в Нижний мир. Распоряжение властей, я так понимаю?
— Разумеется. Но коль скоро ты смогла нанести мне визит, смогут и другие. Мне стоит принять дополнительные меры, быть может, призвать больше специалистов. Ты ради этого пришла? Просить о невмешательстве?
— Твои заклинания и специалисты нас не остановят, милый. Владыка Терний на нашей стороне.
Уокер несколько раз моргнул.
— И как же это вам удалось? Его суда ещё никто не избежал.
— Он в нас поверил, особенно в Джона Тейлора… Расскажи мне поподробнее о властях, Генри.
— Зачем?
— Ну пожалуйста. Сделай мне приятное.
— Хорошо, — пожал плечами Уокер. — Если это поможет тебе убраться отсюда поскорее… Нет никакой загадки. Власти — как раз то, что о них думают. Старинные, богатые фамилии, веками наживавшие деньги и влияние на Тёмной Стороне. Члены клуба «Лондиниум» и те, кто стоит за этим клубом, — люди, избегающие публичного внимания, но охотно дёргающие за ниточки, на которых подвешены местные знаменитости. Люди, для которых выгодно поддержание статус-кво и которые пойдут на все, чтоб сохранить привычный порядок вещей. Я работаю на них, так как любой другой вариант был бы хуже. Никто ничего не хочет знать, никто ни за что не хочет отвечать. Иногда, впрочем, находились согласные нести бремя ответственности, но ради каких целей! Их пришлось сдать властям. Я справляюсь, насколько это вообще возможно, потому что потерял вкус к соблазнам. Я вижу Тёмную Сторону такой, какая она есть.
— И какая же она? — спросила Сладкая Отрава.
— Ярмарка уродов, где собраны все неудачные идеи человечества. Потому-то лучше властей здесь ничего не придумаешь. Эти, по крайней мере, интересуются только деньгами. Они иногда позволяют себе отведать чего-нибудь особенного, что доступно только здесь, но в конце концов возвращаются домой и оставляют Тёмную Сторону в покое. В точности как я.
— Только ты никогда ни во что не играешь. Единственный порядочный человек здесь. Или единственный, у кого есть моральные устои. А может, просто… самый напуганный? Отчего ты так боишься Тёмной Стороны, Генри?
Уокеру хватило любезности сначала обдумать ответ.
— Видишь ли… Может наступить день, когда все зло, весь разврат и все искушения разом прорвут пределы Тёмной Стороны и затопят окружающий мир.
— Думаешь, это будет так уж плохо? Люди познакомятся с реальным положением вещей, поговорят с Могущественными, Владыками и Предвечными, которые правят миром за сценой… Узнав правду, они получат шанс сделать мир лучше.
— Не верю. Этот с виду здоровый, с виду трезвый мир, где царствуют причинно-следственные связи, достаточно плох сам по себе. Если все эти фанатики, террористы, честолюбцы и благодетели рода человеческого поймут, каковы на самом деле ставки, они от своего мира камня на камне не оставят. Они не остановятся, пока не перегрызут друг другу глотку.