Саймон Грин
Колдовство в большом городе
(Тёмная Сторона-4)
ГЛАВА 1
ПСИХОНАВТЫ
Божественное, равно как и богохульное, на Тёмной Стороне встречается на каждом шагу. И всё же я рекомендую держаться подальше от аукционов, если только вы не обладаете исключительно выносливым желудком и стальными нервами. Я и сам воздерживаюсь, несмотря на мои немалые, по общему мнению, возможности. Каждый раз получаешь контейнер хлама в нагрузку к нужной вещи. Однажды мне случайно достался карманный чертёнок, и несколько месяцев за мной повсюду следовала плейбоевская девушка-«зайка», невидимая для всех, кроме меня. Весело, но беспокойно.
Так или иначе, если ты занимаешься частными расследованиями на Тёмной Стороне — в тайном магическом сердце Лондона, где боги и чудовища ходят по одним и тем же улицам, а подчас посещают одни и те же сеансы групповой психотерапии, — ты регулярно попадаешь в ситуации столь же опасные, сколь и причудливые.
В тот раз старший аукционист Дворца аукционов нанял меня присматривать за покупателями, так как на торги выставлялся некий исключительно ценный предмет. Обычное дело, ничего особенного. Мне стоило задуматься сразу: «ничего особенного» — это не про мою жизнь.
Я пришёл пораньше, чтобы ознакомиться с обстановкой. Последний раз я был здесь несколько лет назад. Потом я покинул Тёмную Сторону в изрядной спешке и с пулей в спине, а теперь вернулся — не вполне триумфально и не слишком охотно…
Швейцар меня сразу невзлюбил и попытался остановить. Когда я представился, он побледнел и освободил проход. Хорошая или, ещё вернее, скверная репутация часто открывает дорогу туда, куда вы и с батальоном солдат не пробьётесь.
Ожидающая меня дама-аукционист нервно расхаживала взад и вперёд. Она ринулась мне навстречу, из конца в конец огромного пустого зала. Лукреция Грейв — низкорослая, плотная, со свирепым бульдожьим лицом, седыми волосами, туго стянутыми на затылке, и моноклем в тёмном птичьем глазу, одетая в старомодный костюм, — кажется, вполне могла и сама за себя постоять. Она одарила меня скудной улыбкой и очень крепким рукопожатием. Глядя на меня так, будто я виноват во всём, что уже произошло и ещё произойдёт, она приступила прямо к делу:
— Ты очень кстати, Тейлор, старина. С тех пор как мне отгрузили эту мерзость, я не чувствую себя в безопасности. Давно у меня не бывало столько проблем. Конечно, наш девиз: на торги выставляется всё, что можно найти, поймать и втащить в дверь… И всё же есть вещи, которые не стоят затраченных сил. Как свинью стричь — визгу много, а шерсти мало. Никогда не взялась бы за эту дрянь, если б не комиссионные. Как собачьи бега, ну, ты сам знаешь: стоит проклятой скотине услышать, что ты поставил на неё хорошие деньги, как у неё тут же начинает шалить сердце или болеть спина… Но все равно имей в виду, родной: эта штука уйдёт за очень большие деньги! — Лукреция Грейв поморщилась и громко фыркнула: — В такие дни я ужасно тоскую по «Кристи». Как там было хорошо, как спокойно работать! Я бы вернулась, не раздумывая ни секунды, да боюсь, меня до сих пор разыскивает полиция.
Я уже собрался было спросить вежливо, но твёрдо, когда мы наконец перейдём к делу, как меня отвлёк целый отряд игрушечных медведей шести футов ростом. Медведи заносили в зал предметы, выставленные на торги, негромко переговариваясь хриплыми голосами. Мягкие, сильные лапы идеально подходили для такой работы. Осторожно и бережно медведи помещали каждый предмет в отдельную витрину. Плюшевые звери выглядели довольно потрёпанными; проходя мимо Лукреции Грейв, некоторые ворчали, что пора создать профсоюз.
— Надо проверить, все ли стоит правильно, — объявила Лукреция. — Медведи, конечно, стараются, но в голове-то у них опилки… Классический менеджмент: экономят, на чём только можно. Ты осмотрись пока, дружок, привыкни к месту… И ради всего святого, ничего не трогай!
Лукреция Грейв устремилась к витринам, как буксир под парами, воспитывать медведей. Я промолчал, так как не был ещё готов связать её, бросить на пол, сесть сверху и сидеть, пока не получу ответов на свои вопросы. Да и ни к чему мне увлекаться на самом деле…
Я осмотрелся. Дворец аукционов построили в тринадцатом веке как амбар для хранения церковной десятины, и с тех пор он не слишком изменился. Серые стены были сложены из хорошо пригнанных каменных блоков, скреплённых скорее мастерством каменщика, чем раствором, а вверху красовались голые стропила, теряющиеся в полумраке под коньком крыши. Окна походили на бойницы, а пол представлял собой некрашеные доски, присыпанные опилками. Неуютное помещение освещали голые лампы дневного света: сюда приходят по делу, а не для того, чтобы любоваться интерьером. Во Дворце аукционов излишества ни к чему.
Я прошёлся по рядам дешёвых деревянных стульев, развёрнутых в сторону стола аукциониста, затем обратил своё внимание на витрины. Обычная мешанина; предметы знаменитые и предметы с дурной славой, сомнительной ценности и неустановленного происхождения. На Тёмной Стороне можно приобрести что угодно на любой вкус, но при ближайшем рассмотрении покупка может оказаться вовсе не тем, о чём вы думали. Можно купить счастье, а можно и смерть — расстояние между ними здесь короче воробьиного носа. И что бы вы ни приобрели, вещь может взять судьбу в свои руки и улизнуть…
Первой была выставлена на торги массивная бедренная кость, заявленная как орудие, которым Каин убил Авеля. К мослу прилагалась справка, выписанная когда-то в древнем городе Енохе. На Тёмной Стороне, впрочем, не рекомендуется слепо доверять таким документам.
Далее шли три мальтийских сокола (осторожнее, покупатель!), бронзовая голова Джона Кеннеди, обладающая, как принято считать, даром пророчества, перо Нострадамуса, скальпель барона Франкенштейна, лаковая шкатулка с пеплом Жанны д'Арк и стойка для зонтиков из ноги снежного человека. Остальное представляло интерес лишь для заядлого коллекционера Я, во всяком случае, не стал бы загромождать подобным хламом своё жилище.
Я больше не покупаю магических объектов. С ними одни проблемы: то батарейки сядут в самый неподходящий момент, то сам вырубишься при произнесении стартового заклинания, и никогда под рукой нет инструкции. Слишком много проблем. К тому же со временем выясняется, что эти спецсредства обращаются на Тёмной Стороне уже давно и обзавелись собственной репутацией. Как и я сам.
Я остановился перед высоким зеркалом в роскошной серебряной раме. Называлось оно «зеркалом Дориана Грея» — понимайте как хотите. Отражение мне в общем понравилось: высокий интересный брюнет в длинном белом пальто, которое, пожалуй, пора бы почистить. Нельзя сказать, что не похож на частного детектива. Вид немного усталый, правда, и будто пылью присыпан, ну так на то и Тёмная Сторона… Здешняя жизнь никому даром не даётся. Я обычно расследую дела, за которые другим хватает здравого смысла не браться, и мне это нравится. Во-первых, у меня есть дар находить вещи независимо от того, хотят они быть найденными или нет; во-вторых, я люблю докапываться до истины; наконец, я упрям. Я не отступаю даже тогда, когда любой обладатель даже самой ничтожной крупицы здравого смысла уже давно растворился бы за горизонтом.
Мой отец спился до смерти, после того как узнал, что моя мать не принадлежит к роду человеческому. Никто не знает, кто она такая на самом деле, но у каждого обитателя Тёмной Стороны есть собственное мнение. Поэтому одни считают меня Антихристом, другие — наследником престола. К тому же ко мне подсылали убийц, когда я был ещё ребёнком. Об этих своих врагах я до сих пор ничего не знаю.
Сейчас, однако, не время думать о таких вещах.
Лукреция Грейв вернулась, громко стуча каблуками по доскам пола. Монокль она зачем-то переставила в другой глаз. Возможно, мне следовало что-то сказать, но я подумал и промолчал. Некоторые разговоры, знаете, заведомо бесполезны. Лукреция продолжила, словно мы и не прерывались:
— К нам регулярно поступают очень разнообразные вещи, родной, порою весьма странные и для здешних мест. Как-то один бедолага попробовал выставить свою душу, но мы не приняли… Не он первый, не он последний, все плачут и богохульствуют, я этого добра навидалась достаточно. Собственность — проклятие мыслящего человека… Теперь о деле, Джон. Дворец, конечно же, имеет мощную магическую защиту от пожара, кражи, подмены и нежелательных внешних воздействий, она никогда не отключается. Дворец также является нейтральной территорией, это гарантируют власти и признает даже Коллекционер (который представляет собой по-настоящему тяжёлый случай). В своё время кто только не пытался прибрать к рукам Дворец. В итоге власти всех разогнали и теперь сами следят, чтобы игра шла по правилам. Так что у нас не должно быть проблем…
— Но?..
— Но сегодня на торги выставлено нечто уникальное даже для нас. Потому-то ты и здесь, старина. Возможны самые неприятные сюрпризы. В случае чего кричи: «Держи вора!» и действуй по своему усмотрению. И не рассчитывай на мою помощь: я буду на пути к ближайшему выходу. О медведях тоже забудь, у них опилки не только в голове — храбрости там не больше, чем мозгов… Если же предотвратить кражу не удастся, ты сможешь применить свой знаменитый дар: выяснить, куда вор…
— А почему вы пригласили именно меня? — спросил я с искренним интересом.
— Наша страховая компания потребовала, чтобы специально для этого случая мы усилили охрану. Ты — лучше всех… в пределах наших финансовых возможностей.
Я всё ещё пытался найти достойный ответ, когда к нам приблизилась знакомая фигура. Деливеранс Уайлд, модный консультант и гламурный гуру при эльфийском Дворе Унсили — высокая, блистательная, ядовитая, с вечной сигаретой, без которой её никто никогда не видел. Тем, кто изредка осмеливался ей возражать, она для начала пускала дым в лицо. Сегодня её иссиня-чёрную кожу пикантно оттенял элегантный бледно-лиловый костюм, царственную голову увенчивал вихрь сиреневых перьев. Я с изумлением глянул на этот наряд, но Деливеранс, как всегда, ударила первой:
— Не показывай своё невежество, дорогой. Сиреневый — цвет сезона, нравится это кому-то или нет.
Она приняла хорошо отработанную непринуждённую позу, откинув голову так, чтобы я мог как следует разглядеть высокие скулы и чувственный рот. Деливеранс Уайлд смотрела на мир как на подиум. Сейчас, однако, она избегала встречаться со мной взглядом, да и рука с сигаретой казалась не такой твёрдой, как обычно. О чём она беспокоится? Возможно, её тревожит встреча со мной. Многие действительно чувствуют себя при этом не в своей тарелке: репутация, знаете ли…
Но Деливеранс Уайлд явно интересовалась не мной и не Лукрецией Грейв. Она оглядывалась по сторонам, нервно дымя сигаретой.
— Терпеть не могу Тёмную Сторону! — объявила она. — Здесь все так пошло, так грубо, так безнадёжно вульгарно! То ли дело эльфы… Они очаровательно поверхностны и чарующе непосредственны!
«Ну конечно, это ты знаешь», — подумал я, но счёл за благо промолчать.
Деливеранс, случалось, гасила сигареты о некоторых умников.
— Никогда не пришла бы сюда, — беспощадно продолжала она, — если бы не показы мод и не нужда в сигаретах. — Деливеранс посмотрела мне прямо в глаза: — Хорошо, что ты здесь, Джон. Мне приятно видеть, что Дворец аукционов относится к сегодняшним торгам с должной ответственностью. Видишь ли, тут нечто совершенно особенное. Мне случилось раздобыть…
Лукреция Грейв громко фыркнула:
— Кто бы спорил, душенька. Уникальная, бесценная вещь, да только опаснее гремучей змеи. Я всегда говорила: некоторые предметы лучше не трогать совсем, а если уж никак нельзя иначе — разве что пошевелить издалека длинной палкой…
— Может быть, кто-нибудь наконец просветит идиота? — спросил я, и что-то в моём голосе заставило их обратиться ко мне серьёзно. Деливеранс глубоко затянулась в последний раз, бросила окурок на пол и растёрла ногой. Под свирепым взглядом Лукреции Грейв она немедленно прикурила следующую сигарету и начала свой рассказ:
— В кои-то веки мне повезло, сладкий. Я наткнулась на свой маленький приз случайно, когда искала нечто совсем другое, но разве не так оно всегда и бывает? Я путешествовала в поисках какой-нибудь диковины для моих эльфов. Капризный и требовательный народец эти эльфы, как всем известно. Так я оказалась в Токио, где придумали замечательную вещь: вулканы-бонсай. Все как в жизни: регулярные извержения с вулканическими бомбами и настоящей лавой! Увы, пока я добралась до места, от фирмы осталась только большая дымящаяся дыра в земле. Я бы могла сказать им, что «Взрыв удовольствия!» — неподходящий девиз для предприятия… С горя я отправилась в Китай и там нашла… вот это.
Театральным жестом она указала на одну из небольших витрин. Столбик пепла сорвался с забытой сигареты и рассыпался по стеклу. Пока Деливеранс, бормоча под нос проклятия, смахивала пепел с витрины, я присмотрелся к экспонату. За стеклом неподвижно парила бабочка. Не большая и не маленькая, не слишком нарядная — самая что ни на есть обыкновенная бабочка, на мой взгляд. Парила она, правда, красиво — распахнув замершие на бесконечный миг крылья, окружённая слабым мерцанием стасис-поля. Окаменела в остановившемся мгновении, как муха в янтаре. Я обернулся к Деливеранс; та заговорила раньше, чем я успел вопросительно поднять брови.
— Редкая штука, но вовсе не то, что ты думаешь. Придётся начать издалека, поэтому слушай внимательно. Согласно теории хаоса, взмах крыльев бабочки над Китаем приводит к урагану в Америке, так как все в этом мире взаимосвязано. Надо лишь определить и изловить эту самую бабочку… У меня как раз получилось. Вот она — маленькая нарушительница спокойствия. Дивный, уникальный объект, который я рассчитываю продать по столь же дивной, уникальной цене. Коллекционер просто позеленеет от зависти! (Между ней и Коллекционером что-то когда-то было, и ничем хорошим это не кончилось. Никто и не ждал хорошего, но попробуй давать советы дикой кошке…)
— В этой теории бабочки вообще-то нет ничего нового, — самым академическим тоном объявила Лукреция Грейв.
Аукционисты всегда разговаривают как недоучившиеся аспиранты. Насколько мне известно, большинству из них и впрямь не удалась научная карьера.
— У древних римлян были жрецы, называемые авгурами, — продолжала Лукреция, — они предсказывали будущее по полёту птиц.
— Они также имели привычку потрошить коз, — скривилась Деливеранс Уайлд, — и обвинять в предательстве тех, на кого указывала козья печёнка. Ещё они устраивали себе хроническое отравление свинцом: нашли подходящий материал для водопроводных труб…
— Давайте попробуем сделать над собой героическое усилие и вернёмся к нашим баранам, — попросил я. — История про бабочку не более чем метафора, не правда ли? Бабочка как таковая не существует?
Деливеранс одарила меня презрительной улыбкой:
— На Тёмной Стороне метафоры реализуются, мой милый. Здесь любой символ может достичь воплощения. Поэтому счастливчик, которому сегодня достанется наша бабочка, сможет в дальнейшем найти всех подобных бабочек, а потом… Про принцип домино слыхал? Он научится предсказывать, а то и формировать будущее в целом. Возможности поистине безграничны! В теории, по крайней мере. Ох, как я разбогатею! Можешь не сомневаться, Джон!
— Тогда почему ты так спешишь от неё избавиться? — спросил я.
Деливеранс разыграла пантомиму на тему «Почему же вокруг меня одни дураки, лишённые воображения?», после чего снизошла до ответа:
— Джон, милый. Я не настолько глупа, чтобы держать эту бомбу при себе — или мне придётся воевать со всеми, кому она приглянулась. И то будут очень серьёзные игроки, а мои эльфы, как всегда, с достоинством устранятся, неблагодарные мелкие пакостники. Нет, аукцион на нейтральной территории — вот самый верный способ извлечь максимальную прибыль из моей маленькой красавицы! — Она послала витрине воздушный поцелуй. — Я заберу деньги, вернусь ко Двору Унсили и носу не покажу обратно, пока стрельба окончательно не прекратится.
Я мрачно кивнул:
— Вот именно. И ты не одна такая умная. Кто бы мне объяснил, почему власти до сих пор не вмешались и не конфисковали злосчастное насекомое? Уокер обыкновенно не одобряет столь очевидных угроз его драгоценному статус-кво.
— Уокер может сколько угодно тешить себя мыслью, что он здесь самый главный, — возразила Деливеранс, — но власти всегда понимали: свободное предпринимательство превыше всего!
— Филистеры! — отрезала Лукреция Грейв, свирепо полируя монокль.
— Или, возможно, власти не уверены в подлинности бабочки? — рассудил я.
— Не бери в голову, дорогой, — промурлыкала Деливеранс и выпустила безупречное кольцо табачного дыма.
Тем временем покупатели начали просачиваться в зал, и кто-то уже ссорился из-за мест в первом ряду. Я вежливо откланялся, решив прогуляться по периметру помещения. Публика бурлила. Лица в основном ничем не примечательные: агенты — представители серьёзных людей — и обычные зеваки, думающие перехватить чего-нибудь по дешёвке. Некоторые явно пришли посмотреть, как делается история, кто из сильных мира сего купит бабочку. Мест на всех не хватило, народ подпирал стенки и толпился в проходах. Медведи, ворча, стали вносить дополнительные стулья. (Раздачей глянцевых буклетов занимались люди — похоже, звери считали, что такое занятие ниже их достоинства) Толпа шумела пока ещё дружелюбно; многие тянули шеи, пытаясь разглядеть бабочку или оценить расклад сил в зале. Лукреция Грейв заняла своё место и взмахом молотка призвала к тишине. Деливеранс Уайлд гордо выпрямилась подле своей витрины, а я поудобнее устроился в дальнем углу, внимательно наблюдая за публикой.
Все замерли, когда в зал ввалился гигантский снежный человек восьми футов росту. Под косматой грязно-белой шерстью переливались стальные мускулы. Чудовище угрожающе оглядело толпу, схватило подставку для зонтиков (из ноги такого же снежного человека, если вы помните) и, громко топая, удалилось. Никто не стал вмешиваться. Когда стало ясно, что этому существу ничего больше не надо, аукцион наконец начался.
Предметы попроще ушли с молотка довольно быстро: всем не терпелось добраться до самого главного. Я сосредоточился на более или менее выдающихся лицах. Джеки Шейденфрейд, разумеется, был здесь. Вот он, в самой середине зала, — толстая потная свинья с кривой улыбкой и слезящимися глазами. Джеки — наркоман, подсевший на чужие эмоции; он смакует и впитывает бурлящие вокруг чувства. Сразу по приходе он представился и долго — слишком долго — жал мне руку. Одет он был замечательно: гестаповская форма, чёрная кожа и серебряные знаки отличия, а на шее же сверкает звезда Давида. Отличная находка; конфликтующие символы порождают желанные эмоции. Чтобы защитить себя от физического их выражения, Джеки нигде не появлялся без гигантского добермана, выкрашенного в розовый цвет.
А вот и Сандра Шанс — консультирующий некромант. Эта вошла как к себе домой, согнала какого-то бедолагу с места в первом ряду, и никто не посмел возражать. Впрочем, она всегда так. Сандра довела высокомерие до степени искусства. Высокая, стройная, с нездорово бледным угловатым лицом под копной рыжих волос, в качестве одежды она обходилась лишь кляксами алого латекса, посаженными как попало на её тело. (К жидкому латексу, говорят, подмешивали святую воду и другие средства защиты.) В проколотых бровях, губах и других местах блестит сталь — в таком количестве, что во время грозы я бы поостерёгся подходить к ней слишком близко. В кармашках на широком кожаном поясе, украшенном символами друидов, принадлежности её ремесла: могильная земля, высушенная кровь, глаза тритонов и лягушачьи лапки — обычный набор. В холодных глазах светится быстрый ум, на губах играет ядовитая улыбка… Моя старая знакомая, Сандра специализируется на случаях внезапной смерти — как правило, насильственной. Она может получить ответы на запоздалые вопросы прямо с той стороны, если, конечно, клиент не возражает против решительных методов. Мы когда-то, пытались сотрудничать, но так и не сработались, Сандру интересовал только результат, и под руку ей лучше было не попадаться. Я действовал точно так же, но тёшу себя мыслью, что с тех пор изменился и вырос. Её присутствие напоминает мне о тяжёлых временах — и о двух людях, о которых я не люблю думать.
Сандра резко повернула голову и глянула мне в глаза. Чутьё, как у собаки. Холодно кивнув, она отвернулась. Я успел кивнуть в ответ.
Сандра сейчас работала с одной из самых зловещих фигур Тёмной Стороны: древним чудовищем по имени Плакальщик, известным также как демон самоубийства и ангел страдания. Иногда люди, имевшие неосторожность произнести его имя вслух, немедленно исчезали там, откуда не возвращаются. Никто в точности не знал, что за отношения связывают Сандру с Плакальщиком, а люди с воображением предпочитали не строить догадок. Некоторые вещи считаются нездоровыми даже на Тёмной Стороне. Насколько мне известно, Сандра никогда не интересовалась аукционами; что, если она представляет здесь своего партнёра? Весьма возможно. Но за каким чёртом демону самоубийства могла понадобиться бабочка Хаоса? Вряд ли для чего-то хорошего. Не пора ли мне наконец вынуть руки из карманов и заняться делом? Думаешь, кто-нибудь посмеет перебить цену, предложенную агентом Плакальщика?
Оглядевшись, я слегка расслабился. Среди публики хватало игроков достаточно крупных, чтобы побороться с Сандрой, особенно когда вступит в игру охотничий азарт.
Если же она всех перебьёт, у меня останется последний козырь: можно выхватить бабочку у них из-под носа и сбежать куда подальше.
Недалеко от меня сидели Властелин Танца и Танцующая Королева. Они подчёркнуто не разговаривали друг с другом. Едва ли кому-нибудь из них действительно была нужна бабочка: скорее, каждый хотел проследить, чтобы она не досталась другому. В разводе они демонстративно придерживались различных хореографических школ: Властелин Танца предстал сегодня в облике кельта, в ритуальных шрамах и вайде, а Королева осталась верна любимому стилю диско. Оба, как всегда, радовали глаз своими изысканными и грациозными движениями, будто танцевали под музыку, слышную только им одним.
В числе последних появился Раскрашенный Упырь, не скрывавший, что представляет здесь Коллекционера. (Этот последний считал ниже своего достоинства появляться на торгах лично — после того, как трижды попался на воровстве.) Упырь был клоуном — только таким, какого не дай бог встретить в тёмном переулке. Мешковатый костюм представлял собой непристойную фантасмагорию цветов, а глумливое разрисованное лицо несло отпечатки пороков, которые не имели названия. Он вошёл в зал развинченным шагом, словно на школьный двор — сутенёр, и оскалил острые как иглы зубы в ухмылке кроваво-красного рта:
— Привет, привет, привет, мальчики и девочки! Всем привет! Я только что с самолёта прямо из Содома! Работал, работал, хорошо — не руками. Ха-ха-ха! Кто хочет угадать, где прячется толстая леди? Пока я ещё помню, где её похоронил?..
Раскрашенный Упырь, он же — всем известный Полуночный Клоун: улыбка на лице убийцы, смех с кровавой пеной на губах. Но несмотря на эти ужимки, он всего лишь мальчик на побегушках.
..Я отвлёкся. Дело наконец дошло до бабочки. Все словно обезумели и наперебой спешили объявить свою цену. Лукреция Грейв отчаянно старалась поддерживать порядок и не отставать, но даже её опытный глаз не успевал за взлетающими руками. Звучали ругательства, а кое-где дошло и до оскорблений действием. Я бегал по рядам, гася конфликты грозным взглядом, но не всегда успевал. Сандра Шанс поднимала и поднимала ставку, но никто, похоже, не собирался уступать. В очередной раз перебив цену, Упырь самодовольно откинулся на спинку стула и гадко улыбался. Народ помельче роптал; отдельные потасовки начали перерастать в массовую драку. Да, бабочка Хаоса — это вам не гамбургер из единорога…
Ситуация мне решительно не нравилась. Ждать, когда оскорблённые чувства хлынут через край и случится что-нибудь непоправимое, оставалось недолго. Конечно, защитные заклинания остановят магическую атаку, но как насчёт простого ножа или обычной пули? А победитель? Тоже проблема, едва ли не самая тяжёлая. Кажется, пора что-нибудь предпринять. Обычно я обхожусь негромким словом и красноречивым взглядом, но сегодня этого явно мало.
Тут я осознал одно странное обстоятельство. Оказывается, я давно уже напевал старую песенку «Bridget the Midget the Queen of the Blues» Рэя Стивенса. Несмотря на крайнее напряжение, беспорядок и угрозу со всех сторон. Несмотря на то, что не вспоминал эту песенку много лет. Удивительное дело, но и мои соседи мурлыкали себе под нос, и вот совпадение — ту же самую мелодию. Кое-кто, судя по безмятежному выражению лица, даже не помнил, где находится и зачем сюда пришёл. Песня неудержимо распространялась по рядам; у меня побежали по спине мурашки. Расслабился, идиот! Подобное единомыслие обычно объясняется вмешательством Оттуда и ничего хорошего не сулит…
Лукреция Грейв тоже призадумалась, отложив в сторону молоток и потирая лоб. Сандра Шанс и Упырь вскочили, оглядываясь в недоумении. Песня как-то затихла, а толпа вновь зашумела: теперь уже все ощутили нарастающее давление извне. Люди вставали со стульев и беспомощно осматривались, ничего не обнаруживая. Мы чувствовали, что здесь не одни.
Так или иначе, если ты занимаешься частными расследованиями на Тёмной Стороне — в тайном магическом сердце Лондона, где боги и чудовища ходят по одним и тем же улицам, а подчас посещают одни и те же сеансы групповой психотерапии, — ты регулярно попадаешь в ситуации столь же опасные, сколь и причудливые.
В тот раз старший аукционист Дворца аукционов нанял меня присматривать за покупателями, так как на торги выставлялся некий исключительно ценный предмет. Обычное дело, ничего особенного. Мне стоило задуматься сразу: «ничего особенного» — это не про мою жизнь.
Я пришёл пораньше, чтобы ознакомиться с обстановкой. Последний раз я был здесь несколько лет назад. Потом я покинул Тёмную Сторону в изрядной спешке и с пулей в спине, а теперь вернулся — не вполне триумфально и не слишком охотно…
Швейцар меня сразу невзлюбил и попытался остановить. Когда я представился, он побледнел и освободил проход. Хорошая или, ещё вернее, скверная репутация часто открывает дорогу туда, куда вы и с батальоном солдат не пробьётесь.
Ожидающая меня дама-аукционист нервно расхаживала взад и вперёд. Она ринулась мне навстречу, из конца в конец огромного пустого зала. Лукреция Грейв — низкорослая, плотная, со свирепым бульдожьим лицом, седыми волосами, туго стянутыми на затылке, и моноклем в тёмном птичьем глазу, одетая в старомодный костюм, — кажется, вполне могла и сама за себя постоять. Она одарила меня скудной улыбкой и очень крепким рукопожатием. Глядя на меня так, будто я виноват во всём, что уже произошло и ещё произойдёт, она приступила прямо к делу:
— Ты очень кстати, Тейлор, старина. С тех пор как мне отгрузили эту мерзость, я не чувствую себя в безопасности. Давно у меня не бывало столько проблем. Конечно, наш девиз: на торги выставляется всё, что можно найти, поймать и втащить в дверь… И всё же есть вещи, которые не стоят затраченных сил. Как свинью стричь — визгу много, а шерсти мало. Никогда не взялась бы за эту дрянь, если б не комиссионные. Как собачьи бега, ну, ты сам знаешь: стоит проклятой скотине услышать, что ты поставил на неё хорошие деньги, как у неё тут же начинает шалить сердце или болеть спина… Но все равно имей в виду, родной: эта штука уйдёт за очень большие деньги! — Лукреция Грейв поморщилась и громко фыркнула: — В такие дни я ужасно тоскую по «Кристи». Как там было хорошо, как спокойно работать! Я бы вернулась, не раздумывая ни секунды, да боюсь, меня до сих пор разыскивает полиция.
Я уже собрался было спросить вежливо, но твёрдо, когда мы наконец перейдём к делу, как меня отвлёк целый отряд игрушечных медведей шести футов ростом. Медведи заносили в зал предметы, выставленные на торги, негромко переговариваясь хриплыми голосами. Мягкие, сильные лапы идеально подходили для такой работы. Осторожно и бережно медведи помещали каждый предмет в отдельную витрину. Плюшевые звери выглядели довольно потрёпанными; проходя мимо Лукреции Грейв, некоторые ворчали, что пора создать профсоюз.
— Надо проверить, все ли стоит правильно, — объявила Лукреция. — Медведи, конечно, стараются, но в голове-то у них опилки… Классический менеджмент: экономят, на чём только можно. Ты осмотрись пока, дружок, привыкни к месту… И ради всего святого, ничего не трогай!
Лукреция Грейв устремилась к витринам, как буксир под парами, воспитывать медведей. Я промолчал, так как не был ещё готов связать её, бросить на пол, сесть сверху и сидеть, пока не получу ответов на свои вопросы. Да и ни к чему мне увлекаться на самом деле…
Я осмотрелся. Дворец аукционов построили в тринадцатом веке как амбар для хранения церковной десятины, и с тех пор он не слишком изменился. Серые стены были сложены из хорошо пригнанных каменных блоков, скреплённых скорее мастерством каменщика, чем раствором, а вверху красовались голые стропила, теряющиеся в полумраке под коньком крыши. Окна походили на бойницы, а пол представлял собой некрашеные доски, присыпанные опилками. Неуютное помещение освещали голые лампы дневного света: сюда приходят по делу, а не для того, чтобы любоваться интерьером. Во Дворце аукционов излишества ни к чему.
Я прошёлся по рядам дешёвых деревянных стульев, развёрнутых в сторону стола аукциониста, затем обратил своё внимание на витрины. Обычная мешанина; предметы знаменитые и предметы с дурной славой, сомнительной ценности и неустановленного происхождения. На Тёмной Стороне можно приобрести что угодно на любой вкус, но при ближайшем рассмотрении покупка может оказаться вовсе не тем, о чём вы думали. Можно купить счастье, а можно и смерть — расстояние между ними здесь короче воробьиного носа. И что бы вы ни приобрели, вещь может взять судьбу в свои руки и улизнуть…
Первой была выставлена на торги массивная бедренная кость, заявленная как орудие, которым Каин убил Авеля. К мослу прилагалась справка, выписанная когда-то в древнем городе Енохе. На Тёмной Стороне, впрочем, не рекомендуется слепо доверять таким документам.
Далее шли три мальтийских сокола (осторожнее, покупатель!), бронзовая голова Джона Кеннеди, обладающая, как принято считать, даром пророчества, перо Нострадамуса, скальпель барона Франкенштейна, лаковая шкатулка с пеплом Жанны д'Арк и стойка для зонтиков из ноги снежного человека. Остальное представляло интерес лишь для заядлого коллекционера Я, во всяком случае, не стал бы загромождать подобным хламом своё жилище.
Я больше не покупаю магических объектов. С ними одни проблемы: то батарейки сядут в самый неподходящий момент, то сам вырубишься при произнесении стартового заклинания, и никогда под рукой нет инструкции. Слишком много проблем. К тому же со временем выясняется, что эти спецсредства обращаются на Тёмной Стороне уже давно и обзавелись собственной репутацией. Как и я сам.
Я остановился перед высоким зеркалом в роскошной серебряной раме. Называлось оно «зеркалом Дориана Грея» — понимайте как хотите. Отражение мне в общем понравилось: высокий интересный брюнет в длинном белом пальто, которое, пожалуй, пора бы почистить. Нельзя сказать, что не похож на частного детектива. Вид немного усталый, правда, и будто пылью присыпан, ну так на то и Тёмная Сторона… Здешняя жизнь никому даром не даётся. Я обычно расследую дела, за которые другим хватает здравого смысла не браться, и мне это нравится. Во-первых, у меня есть дар находить вещи независимо от того, хотят они быть найденными или нет; во-вторых, я люблю докапываться до истины; наконец, я упрям. Я не отступаю даже тогда, когда любой обладатель даже самой ничтожной крупицы здравого смысла уже давно растворился бы за горизонтом.
Мой отец спился до смерти, после того как узнал, что моя мать не принадлежит к роду человеческому. Никто не знает, кто она такая на самом деле, но у каждого обитателя Тёмной Стороны есть собственное мнение. Поэтому одни считают меня Антихристом, другие — наследником престола. К тому же ко мне подсылали убийц, когда я был ещё ребёнком. Об этих своих врагах я до сих пор ничего не знаю.
Сейчас, однако, не время думать о таких вещах.
Лукреция Грейв вернулась, громко стуча каблуками по доскам пола. Монокль она зачем-то переставила в другой глаз. Возможно, мне следовало что-то сказать, но я подумал и промолчал. Некоторые разговоры, знаете, заведомо бесполезны. Лукреция продолжила, словно мы и не прерывались:
— К нам регулярно поступают очень разнообразные вещи, родной, порою весьма странные и для здешних мест. Как-то один бедолага попробовал выставить свою душу, но мы не приняли… Не он первый, не он последний, все плачут и богохульствуют, я этого добра навидалась достаточно. Собственность — проклятие мыслящего человека… Теперь о деле, Джон. Дворец, конечно же, имеет мощную магическую защиту от пожара, кражи, подмены и нежелательных внешних воздействий, она никогда не отключается. Дворец также является нейтральной территорией, это гарантируют власти и признает даже Коллекционер (который представляет собой по-настоящему тяжёлый случай). В своё время кто только не пытался прибрать к рукам Дворец. В итоге власти всех разогнали и теперь сами следят, чтобы игра шла по правилам. Так что у нас не должно быть проблем…
— Но?..
— Но сегодня на торги выставлено нечто уникальное даже для нас. Потому-то ты и здесь, старина. Возможны самые неприятные сюрпризы. В случае чего кричи: «Держи вора!» и действуй по своему усмотрению. И не рассчитывай на мою помощь: я буду на пути к ближайшему выходу. О медведях тоже забудь, у них опилки не только в голове — храбрости там не больше, чем мозгов… Если же предотвратить кражу не удастся, ты сможешь применить свой знаменитый дар: выяснить, куда вор…
— А почему вы пригласили именно меня? — спросил я с искренним интересом.
— Наша страховая компания потребовала, чтобы специально для этого случая мы усилили охрану. Ты — лучше всех… в пределах наших финансовых возможностей.
Я всё ещё пытался найти достойный ответ, когда к нам приблизилась знакомая фигура. Деливеранс Уайлд, модный консультант и гламурный гуру при эльфийском Дворе Унсили — высокая, блистательная, ядовитая, с вечной сигаретой, без которой её никто никогда не видел. Тем, кто изредка осмеливался ей возражать, она для начала пускала дым в лицо. Сегодня её иссиня-чёрную кожу пикантно оттенял элегантный бледно-лиловый костюм, царственную голову увенчивал вихрь сиреневых перьев. Я с изумлением глянул на этот наряд, но Деливеранс, как всегда, ударила первой:
— Не показывай своё невежество, дорогой. Сиреневый — цвет сезона, нравится это кому-то или нет.
Она приняла хорошо отработанную непринуждённую позу, откинув голову так, чтобы я мог как следует разглядеть высокие скулы и чувственный рот. Деливеранс Уайлд смотрела на мир как на подиум. Сейчас, однако, она избегала встречаться со мной взглядом, да и рука с сигаретой казалась не такой твёрдой, как обычно. О чём она беспокоится? Возможно, её тревожит встреча со мной. Многие действительно чувствуют себя при этом не в своей тарелке: репутация, знаете ли…
Но Деливеранс Уайлд явно интересовалась не мной и не Лукрецией Грейв. Она оглядывалась по сторонам, нервно дымя сигаретой.
— Терпеть не могу Тёмную Сторону! — объявила она. — Здесь все так пошло, так грубо, так безнадёжно вульгарно! То ли дело эльфы… Они очаровательно поверхностны и чарующе непосредственны!
«Ну конечно, это ты знаешь», — подумал я, но счёл за благо промолчать.
Деливеранс, случалось, гасила сигареты о некоторых умников.
— Никогда не пришла бы сюда, — беспощадно продолжала она, — если бы не показы мод и не нужда в сигаретах. — Деливеранс посмотрела мне прямо в глаза: — Хорошо, что ты здесь, Джон. Мне приятно видеть, что Дворец аукционов относится к сегодняшним торгам с должной ответственностью. Видишь ли, тут нечто совершенно особенное. Мне случилось раздобыть…
Лукреция Грейв громко фыркнула:
— Кто бы спорил, душенька. Уникальная, бесценная вещь, да только опаснее гремучей змеи. Я всегда говорила: некоторые предметы лучше не трогать совсем, а если уж никак нельзя иначе — разве что пошевелить издалека длинной палкой…
— Может быть, кто-нибудь наконец просветит идиота? — спросил я, и что-то в моём голосе заставило их обратиться ко мне серьёзно. Деливеранс глубоко затянулась в последний раз, бросила окурок на пол и растёрла ногой. Под свирепым взглядом Лукреции Грейв она немедленно прикурила следующую сигарету и начала свой рассказ:
— В кои-то веки мне повезло, сладкий. Я наткнулась на свой маленький приз случайно, когда искала нечто совсем другое, но разве не так оно всегда и бывает? Я путешествовала в поисках какой-нибудь диковины для моих эльфов. Капризный и требовательный народец эти эльфы, как всем известно. Так я оказалась в Токио, где придумали замечательную вещь: вулканы-бонсай. Все как в жизни: регулярные извержения с вулканическими бомбами и настоящей лавой! Увы, пока я добралась до места, от фирмы осталась только большая дымящаяся дыра в земле. Я бы могла сказать им, что «Взрыв удовольствия!» — неподходящий девиз для предприятия… С горя я отправилась в Китай и там нашла… вот это.
Театральным жестом она указала на одну из небольших витрин. Столбик пепла сорвался с забытой сигареты и рассыпался по стеклу. Пока Деливеранс, бормоча под нос проклятия, смахивала пепел с витрины, я присмотрелся к экспонату. За стеклом неподвижно парила бабочка. Не большая и не маленькая, не слишком нарядная — самая что ни на есть обыкновенная бабочка, на мой взгляд. Парила она, правда, красиво — распахнув замершие на бесконечный миг крылья, окружённая слабым мерцанием стасис-поля. Окаменела в остановившемся мгновении, как муха в янтаре. Я обернулся к Деливеранс; та заговорила раньше, чем я успел вопросительно поднять брови.
— Редкая штука, но вовсе не то, что ты думаешь. Придётся начать издалека, поэтому слушай внимательно. Согласно теории хаоса, взмах крыльев бабочки над Китаем приводит к урагану в Америке, так как все в этом мире взаимосвязано. Надо лишь определить и изловить эту самую бабочку… У меня как раз получилось. Вот она — маленькая нарушительница спокойствия. Дивный, уникальный объект, который я рассчитываю продать по столь же дивной, уникальной цене. Коллекционер просто позеленеет от зависти! (Между ней и Коллекционером что-то когда-то было, и ничем хорошим это не кончилось. Никто и не ждал хорошего, но попробуй давать советы дикой кошке…)
— В этой теории бабочки вообще-то нет ничего нового, — самым академическим тоном объявила Лукреция Грейв.
Аукционисты всегда разговаривают как недоучившиеся аспиранты. Насколько мне известно, большинству из них и впрямь не удалась научная карьера.
— У древних римлян были жрецы, называемые авгурами, — продолжала Лукреция, — они предсказывали будущее по полёту птиц.
— Они также имели привычку потрошить коз, — скривилась Деливеранс Уайлд, — и обвинять в предательстве тех, на кого указывала козья печёнка. Ещё они устраивали себе хроническое отравление свинцом: нашли подходящий материал для водопроводных труб…
— Давайте попробуем сделать над собой героическое усилие и вернёмся к нашим баранам, — попросил я. — История про бабочку не более чем метафора, не правда ли? Бабочка как таковая не существует?
Деливеранс одарила меня презрительной улыбкой:
— На Тёмной Стороне метафоры реализуются, мой милый. Здесь любой символ может достичь воплощения. Поэтому счастливчик, которому сегодня достанется наша бабочка, сможет в дальнейшем найти всех подобных бабочек, а потом… Про принцип домино слыхал? Он научится предсказывать, а то и формировать будущее в целом. Возможности поистине безграничны! В теории, по крайней мере. Ох, как я разбогатею! Можешь не сомневаться, Джон!
— Тогда почему ты так спешишь от неё избавиться? — спросил я.
Деливеранс разыграла пантомиму на тему «Почему же вокруг меня одни дураки, лишённые воображения?», после чего снизошла до ответа:
— Джон, милый. Я не настолько глупа, чтобы держать эту бомбу при себе — или мне придётся воевать со всеми, кому она приглянулась. И то будут очень серьёзные игроки, а мои эльфы, как всегда, с достоинством устранятся, неблагодарные мелкие пакостники. Нет, аукцион на нейтральной территории — вот самый верный способ извлечь максимальную прибыль из моей маленькой красавицы! — Она послала витрине воздушный поцелуй. — Я заберу деньги, вернусь ко Двору Унсили и носу не покажу обратно, пока стрельба окончательно не прекратится.
Я мрачно кивнул:
— Вот именно. И ты не одна такая умная. Кто бы мне объяснил, почему власти до сих пор не вмешались и не конфисковали злосчастное насекомое? Уокер обыкновенно не одобряет столь очевидных угроз его драгоценному статус-кво.
— Уокер может сколько угодно тешить себя мыслью, что он здесь самый главный, — возразила Деливеранс, — но власти всегда понимали: свободное предпринимательство превыше всего!
— Филистеры! — отрезала Лукреция Грейв, свирепо полируя монокль.
— Или, возможно, власти не уверены в подлинности бабочки? — рассудил я.
— Не бери в голову, дорогой, — промурлыкала Деливеранс и выпустила безупречное кольцо табачного дыма.
Тем временем покупатели начали просачиваться в зал, и кто-то уже ссорился из-за мест в первом ряду. Я вежливо откланялся, решив прогуляться по периметру помещения. Публика бурлила. Лица в основном ничем не примечательные: агенты — представители серьёзных людей — и обычные зеваки, думающие перехватить чего-нибудь по дешёвке. Некоторые явно пришли посмотреть, как делается история, кто из сильных мира сего купит бабочку. Мест на всех не хватило, народ подпирал стенки и толпился в проходах. Медведи, ворча, стали вносить дополнительные стулья. (Раздачей глянцевых буклетов занимались люди — похоже, звери считали, что такое занятие ниже их достоинства) Толпа шумела пока ещё дружелюбно; многие тянули шеи, пытаясь разглядеть бабочку или оценить расклад сил в зале. Лукреция Грейв заняла своё место и взмахом молотка призвала к тишине. Деливеранс Уайлд гордо выпрямилась подле своей витрины, а я поудобнее устроился в дальнем углу, внимательно наблюдая за публикой.
Все замерли, когда в зал ввалился гигантский снежный человек восьми футов росту. Под косматой грязно-белой шерстью переливались стальные мускулы. Чудовище угрожающе оглядело толпу, схватило подставку для зонтиков (из ноги такого же снежного человека, если вы помните) и, громко топая, удалилось. Никто не стал вмешиваться. Когда стало ясно, что этому существу ничего больше не надо, аукцион наконец начался.
Предметы попроще ушли с молотка довольно быстро: всем не терпелось добраться до самого главного. Я сосредоточился на более или менее выдающихся лицах. Джеки Шейденфрейд, разумеется, был здесь. Вот он, в самой середине зала, — толстая потная свинья с кривой улыбкой и слезящимися глазами. Джеки — наркоман, подсевший на чужие эмоции; он смакует и впитывает бурлящие вокруг чувства. Сразу по приходе он представился и долго — слишком долго — жал мне руку. Одет он был замечательно: гестаповская форма, чёрная кожа и серебряные знаки отличия, а на шее же сверкает звезда Давида. Отличная находка; конфликтующие символы порождают желанные эмоции. Чтобы защитить себя от физического их выражения, Джеки нигде не появлялся без гигантского добермана, выкрашенного в розовый цвет.
А вот и Сандра Шанс — консультирующий некромант. Эта вошла как к себе домой, согнала какого-то бедолагу с места в первом ряду, и никто не посмел возражать. Впрочем, она всегда так. Сандра довела высокомерие до степени искусства. Высокая, стройная, с нездорово бледным угловатым лицом под копной рыжих волос, в качестве одежды она обходилась лишь кляксами алого латекса, посаженными как попало на её тело. (К жидкому латексу, говорят, подмешивали святую воду и другие средства защиты.) В проколотых бровях, губах и других местах блестит сталь — в таком количестве, что во время грозы я бы поостерёгся подходить к ней слишком близко. В кармашках на широком кожаном поясе, украшенном символами друидов, принадлежности её ремесла: могильная земля, высушенная кровь, глаза тритонов и лягушачьи лапки — обычный набор. В холодных глазах светится быстрый ум, на губах играет ядовитая улыбка… Моя старая знакомая, Сандра специализируется на случаях внезапной смерти — как правило, насильственной. Она может получить ответы на запоздалые вопросы прямо с той стороны, если, конечно, клиент не возражает против решительных методов. Мы когда-то, пытались сотрудничать, но так и не сработались, Сандру интересовал только результат, и под руку ей лучше было не попадаться. Я действовал точно так же, но тёшу себя мыслью, что с тех пор изменился и вырос. Её присутствие напоминает мне о тяжёлых временах — и о двух людях, о которых я не люблю думать.
Сандра резко повернула голову и глянула мне в глаза. Чутьё, как у собаки. Холодно кивнув, она отвернулась. Я успел кивнуть в ответ.
Сандра сейчас работала с одной из самых зловещих фигур Тёмной Стороны: древним чудовищем по имени Плакальщик, известным также как демон самоубийства и ангел страдания. Иногда люди, имевшие неосторожность произнести его имя вслух, немедленно исчезали там, откуда не возвращаются. Никто в точности не знал, что за отношения связывают Сандру с Плакальщиком, а люди с воображением предпочитали не строить догадок. Некоторые вещи считаются нездоровыми даже на Тёмной Стороне. Насколько мне известно, Сандра никогда не интересовалась аукционами; что, если она представляет здесь своего партнёра? Весьма возможно. Но за каким чёртом демону самоубийства могла понадобиться бабочка Хаоса? Вряд ли для чего-то хорошего. Не пора ли мне наконец вынуть руки из карманов и заняться делом? Думаешь, кто-нибудь посмеет перебить цену, предложенную агентом Плакальщика?
Оглядевшись, я слегка расслабился. Среди публики хватало игроков достаточно крупных, чтобы побороться с Сандрой, особенно когда вступит в игру охотничий азарт.
Если же она всех перебьёт, у меня останется последний козырь: можно выхватить бабочку у них из-под носа и сбежать куда подальше.
Недалеко от меня сидели Властелин Танца и Танцующая Королева. Они подчёркнуто не разговаривали друг с другом. Едва ли кому-нибудь из них действительно была нужна бабочка: скорее, каждый хотел проследить, чтобы она не досталась другому. В разводе они демонстративно придерживались различных хореографических школ: Властелин Танца предстал сегодня в облике кельта, в ритуальных шрамах и вайде, а Королева осталась верна любимому стилю диско. Оба, как всегда, радовали глаз своими изысканными и грациозными движениями, будто танцевали под музыку, слышную только им одним.
В числе последних появился Раскрашенный Упырь, не скрывавший, что представляет здесь Коллекционера. (Этот последний считал ниже своего достоинства появляться на торгах лично — после того, как трижды попался на воровстве.) Упырь был клоуном — только таким, какого не дай бог встретить в тёмном переулке. Мешковатый костюм представлял собой непристойную фантасмагорию цветов, а глумливое разрисованное лицо несло отпечатки пороков, которые не имели названия. Он вошёл в зал развинченным шагом, словно на школьный двор — сутенёр, и оскалил острые как иглы зубы в ухмылке кроваво-красного рта:
— Привет, привет, привет, мальчики и девочки! Всем привет! Я только что с самолёта прямо из Содома! Работал, работал, хорошо — не руками. Ха-ха-ха! Кто хочет угадать, где прячется толстая леди? Пока я ещё помню, где её похоронил?..
Раскрашенный Упырь, он же — всем известный Полуночный Клоун: улыбка на лице убийцы, смех с кровавой пеной на губах. Но несмотря на эти ужимки, он всего лишь мальчик на побегушках.
..Я отвлёкся. Дело наконец дошло до бабочки. Все словно обезумели и наперебой спешили объявить свою цену. Лукреция Грейв отчаянно старалась поддерживать порядок и не отставать, но даже её опытный глаз не успевал за взлетающими руками. Звучали ругательства, а кое-где дошло и до оскорблений действием. Я бегал по рядам, гася конфликты грозным взглядом, но не всегда успевал. Сандра Шанс поднимала и поднимала ставку, но никто, похоже, не собирался уступать. В очередной раз перебив цену, Упырь самодовольно откинулся на спинку стула и гадко улыбался. Народ помельче роптал; отдельные потасовки начали перерастать в массовую драку. Да, бабочка Хаоса — это вам не гамбургер из единорога…
Ситуация мне решительно не нравилась. Ждать, когда оскорблённые чувства хлынут через край и случится что-нибудь непоправимое, оставалось недолго. Конечно, защитные заклинания остановят магическую атаку, но как насчёт простого ножа или обычной пули? А победитель? Тоже проблема, едва ли не самая тяжёлая. Кажется, пора что-нибудь предпринять. Обычно я обхожусь негромким словом и красноречивым взглядом, но сегодня этого явно мало.
Тут я осознал одно странное обстоятельство. Оказывается, я давно уже напевал старую песенку «Bridget the Midget the Queen of the Blues» Рэя Стивенса. Несмотря на крайнее напряжение, беспорядок и угрозу со всех сторон. Несмотря на то, что не вспоминал эту песенку много лет. Удивительное дело, но и мои соседи мурлыкали себе под нос, и вот совпадение — ту же самую мелодию. Кое-кто, судя по безмятежному выражению лица, даже не помнил, где находится и зачем сюда пришёл. Песня неудержимо распространялась по рядам; у меня побежали по спине мурашки. Расслабился, идиот! Подобное единомыслие обычно объясняется вмешательством Оттуда и ничего хорошего не сулит…
Лукреция Грейв тоже призадумалась, отложив в сторону молоток и потирая лоб. Сандра Шанс и Упырь вскочили, оглядываясь в недоумении. Песня как-то затихла, а толпа вновь зашумела: теперь уже все ощутили нарастающее давление извне. Люди вставали со стульев и беспомощно осматривались, ничего не обнаруживая. Мы чувствовали, что здесь не одни.