Гришем Джон. Брокер

   Клейберн начал этот день, думая, что для Джоэла Бэкмана даже пуля в голову была бы слишком большой роскошью, однако при расставании на тротуаре у кафе он умолял Бэкмана приехать посмотреть на его лодку и привезти с собой Нила. Джоэл не рыбачил с детства и знал, что никогда не выберется на берега Северной Каролины, но из благодарности обещал постараться.
   Никогда еще Джоэл не был так близок к тому, чтобы получить пулю в голову. Когда они с Нилом прогуливались по Коннектикут-авеню, за ними плотно следили агенты МОССАДа. Снайпер сидел в полной готовности в кузове взятого напрокат автофургона. Однако окончательное подтверждение так и застряло в Тель-Авиве. И кроме того, на улице было слишком много людей.
   С помощью "Желтых страниц", обнаруженных в номере отеля, Нил нашел магазин мужской одежды, который рекламировал подгонку костюма за одну ночь. Он очень хотел помочь – отцу срочно требовалась новая одежда. Джоэл купил синий костюм-тройку, белую рубашку, два галстука, твидовые брюки, повседневную одежду и, к счастью, две пары черных выходных туфель. Все это стоило 3100 долларов, и он заплатил наличными. Туфли для боулинга остались в мусорной корзине, несмотря на то, что продавец даже высказал какой-то комплимент в их адрес.
   Ровно в 16.00, когда они сидели в кафе "Старбакс" на Массачусетс-авеню, Нил взял мобильный, набрал номер, который дал майор Роуланд, и передал трубку отцу.
   Роуланд ответил сам.
   – Мы в пути, – сказал он.
   – Номер пять-двадцать, – произнес Джоэл, его глаза внимательно следили за другими посетителями кафе. – Сколько вас будет?
   – Приличная группа, – ответил Роуланд.
   – Меня не волнует, сколько человек вы взяли с собой, просто оставьте всех в фойе.
   – Я могу это сделать.
   Они забыли про кофе и прошли десять кварталов обратно к "Мариотту", за каждым их шагом внимательно следили хорошо вооруженные агенты МОССАДа. Все еще никаких указаний из Тель-Авива.
   Когда в дверь постучали, Бэкманы находились в номере уже несколько минут.
   Джоэл бросил взволнованный взгляд на сына, который застыл на месте и выглядел таким же испуганным, как и его отец. Возможно, момент настал, сказал себе Джоэл. Эпопея, начавшаяся на улицах Болоньи, путешествие пешком, затем в такси, автобус в Модену, поездка на такси в Милан, другие короткие пешие маршруты, другие поездки на такси, поезд в Штутгарт с неожиданным изменением маршрута в Цуге, откуда другой водитель за наличные доставил его в Цюрих, две поездки на трамвае, затем Франц и зеленая "БМВ", мчавшаяся со скоростью 150 километров в час всю дорогу до Мюнхена, откуда доброжелательные и милые крылья "Люфтганзы" принесли его домой. Возможно, настал конец пути.
   – Кто там? – спросил Джоэл, подходя к двери.
   – Уэс Роуланд.
   Джоэл посмотрел в глазок и никого не увидел. Он глубоко вздохнул и открыл дверь. На майоре теперь были спортивная куртка и галстук, он был один и с пустыми руками. По крайней мере казалось, что он один. Джоэл выглянул в холл и увидел пытавшихся спрятаться людей. Он быстро закрыл дверь и представил Роуланда Нилу.
   – Вот паспорта, – сказал Роуланд, вытаскивая из кармана куртки два потертых паспорта.
   На темно-синей обложке первого было золотыми буквами написано: "АВСТРАЛИЯ". Джоэл открыл паспорт и первым делом взглянул на фотографию. Техники использовали фотографию из службы безопасности Пентагона, сильно осветлили волосы, сняли очки, убрали несколько морщин, в результате получилось вполне приличное изображение. Его имя было Саймон Уилсон Макавэй.
   – Неплохо, – сказал Джоэл.
   Второй был сине-черным, с надписью "КАНАДА" золотыми буквами на обложке. Такая же фотография, канадское имя было Йэн Рекс Хэттеборо. Джоэл одобрительно кивнул и вручил оба паспорта Нилу, чтобы он их проверил.
   – Были некоторые опасения по поводу расследования большим жюри скандала, связанного с помилованием, – сказал Роуланд. – Мы это раньше не обсуждали.
   – Майор, мы с вами знаем, что я не замешан в этой афере. Надеюсь, ЦРУ убедит парней от Гувера в том, что я не виновен. Я не думал, что помилование имеет отношение к нашему делу. Это не мой скандал.
   – Вас могут попросить предстать перед большим жюри.
   – Отлично. Я буду добровольцем. Это будет очень короткий визит.
   Роуланд выглядел удовлетворенным. Он всего лишь донес информацию и теперь приступил к своей части сделки.
   – Итак, программное обеспечение, – сказал он.
   – Оно не здесь, – произнес Джоэл с нарочитым драматизмом в голосе и кивнул Нилу, который вышел из номера. – Одну минуту, – сказал он Роуланду, брови которого приподнялись, а глаза сощурились.
   – Существует проблема? – спросил тот.
   – Вовсе нет. Пакет в другом номере. Простите, но я слишком долго играл роль шпиона.
   – Неплохое исполнение для человека на вашем месте.
   – Боюсь, теперь это образ жизни.
   – Наши техники до сих пор работают с первыми двумя дисками. Программа действительно впечатляет.
   – Мои клиенты были умными ребятами и хорошими людьми. Только, полагаю, слишком жадными. Как и некоторые другие.
   Раздался стук в дверь, вернулся Нил. Он вручил Джоэлу конверт, тот вытащил из него два диска и отдал их Роуланду.
   – Спасибо, – сказал он. – Это потребовало мужества.
   – Полагаю, у некоторых людей больше мужества, нежели мозгов.
   Обмен состоялся. Говорить больше было не о чем. Роуланд направился к двери. Он взялся за ручку, затем вспомнил о чем-то еще.
   – Для вашей информации, – сказал он мрачно. – ЦРУ практически уверено в том, что Сэмми Тин сегодня днем приземлился в Нью-Йорке. Рейсом из Милана.
   – Спасибо, я догадался, – ответил Джоэл.
   Когда Роуланд с конвертом в руках вышел из гостиничного номера, Джоэл вытянулся на кровати и закрыл глаза. Нил нашел в мини-баре две бутылки пива и упал в кресло. Он подождал несколько минут, потягивая пиво, потом все-таки спросил:
   – Отец, кто такой Сэмми Тин?
   – Тебе лучше не знать.
   – Ну нет, я хочу знать все. И ты мне расскажешь.

* * *

   В 18.00 автомобиль матери Лизы остановился перед парикмахерским салоном на Висконсин-авеню в Джорджтауне. Джоэл вышел и попрощался. А еще поблагодарил. Нил поспешил прочь, желая поскорее добраться до дома.
   За несколько часов до этого Нил по телефону договорился о встрече, пообещав девушке, принимавшей заказы, 500 долларов наличными. Крепкая дама по имени Маурин ждала посетителя, ее не слишком радовала необходимость работать в столь поздний час, но было очень любопытно увидеть того, кто готов платить такие деньги за быструю покраску волос.
   Джоэл заплатил вперед, поблагодарил девушку на телефоне и Маурин за сговорчивость и сел перед зеркалом.
   – Вы хотите их помыть? – спросила Маурин.
   – Нет. Давайте поторопимся.
   – Кто это сделал? – сказала она, запустив пальцы в его волосы.
   – Одна дама в Италии.
   – О каком цвете вы думаете?
   – О седом, равномерно седом.
   – Естественный?
   – Нет, резче, чем натуральный. Давайте сделаем его почти белым.
   Маурин выразительно посмотрела на другую девушку – каких клиентов здесь только не увидишь – и приступила к работе. Девушка, принимавшая заказы, отправилась домой, заперев за собой дверь. Через несколько минут после начала сеанса Джоэл спросил:
   – А завтра вы работаете?
   – Не-а, завтра у меня выходной. А что?
   – Около полудня мне необходимо будет провести еще один сеанс. Завтра у меня будет настроение на что-нибудь более темное, чем можно закрасить седину, которую вы сейчас наносите.
   – Что это с вами? – Ее руки замерли.
   – Давайте встретимся здесь в полдень, и я вам заплачу тысячу баксов наличными.
   – Договорились. А что по поводу следующего дня?
   – Я буду доволен, когда часть седины исчезнет.

* * *

   Когда во второй половине дня раздался звонок, Дэн Сендберг сидел без дела за своим столом в "Пост". Господин на другом конце провода представился Джоэлом Бэкманом и сообщил, что желает побеседовать. Определитель на аппарате Сендберга показывал неизвестный номер.
   – Настоящий Джоэл Бэкман? – спросил Сендберг, хватаясь за свой ноутбук.
   – Я знаю только одного.
   – Очень рад. Последний раз, когда я вас видел, вы были в суде, признавали себя виновным во всяких неприятных делах.
   – Все смыто президентским помилованием.
   – Я думал, вас спрятали на другом конце света.
   – Ну, я устал от Европы. Скажем, соскучился по родной земле. Я вернулся и готов опять заниматься бизнесом.
   – Каким бизнесом?
   – Конечно, тем, который связан с моей специальностью. Именно об этом я и хотел бы поговорить.
   – Вы доставите мне большое удовольствие. Однако придется задать вопросы о помиловании. Ходят самые невероятные слухи.
   – Господин Сендберг, это станет первой темой нашего разговора. Как насчет встречи завтра в девять утра?
   – Я не упущу такую возможность. Где?
   – Я буду в президентском люксе в "Хэй-Адамсе". Приведите с собой фотографа, если пожелаете. Брокер опять в городе.
   Сендберг повесил трубку и позвонил Расти Лоуэллу, своему лучшему источнику в ЦРУ. Лоуэлла не было на месте, и, как всегда, никто не знал, где он находится. Он попробовал другой источник в Лэнгли, но ничего не смог узнать.

* * *

   Уайтекер сидел в салоне первого класса самолета "Алиталиа", летевшего из Милана в Даллас. Здесь, в носовой части, спиртное было бесплатным и лилось рекой, и Уайтекер старался набраться изо всех сил. Звонок Джулии Джавьер оказался шоком. Она начала достаточно милым тоном с вопроса:
   – Уайтекер, там у вас кто-нибудь видел Марко?
   – Нет, но мы ищем.
   – Полагаете, вы его найдете?
   – Да, я вполне уверен, что он обнаружится.
   – В настоящий момент директор очень обеспокоена, Уайтекер. Она желает знать, собираетесь ли вы найти Марко.
   – Скажите ей "да", мы его найдем!
   – И где вы его ищете, Уайтекер?
   – В Милане, Цюрихе и между ними.
   – Вы зря тратите время, Уайтекер, потому что старина Марко всплыл здесь, в Вашингтоне. Сегодня днем встречался с ребятами из Пентагона. Проскользнул у вас между пальцами, Уайтекер, сделал нас посмешищем.
   – Что?!
   – Уайтекер, приезжайте домой, и как можно быстрее.
   Луиджи, согнувшись, сидел на двадцать пять рядов дальше Уайтекера и терся коленями с двенадцатилетней девчонкой, слушавшей самый сексуальный рэп, который ему когда-либо приходилось слышать. Он пил уже четвертый по счету стакан. Выпивка не была бесплатной, но цена его не волновала.
   Он знал, что там, впереди, Уайтекер составляет план, чтобы спихнуть всю вину на него, Луиджи. Он должен был бы заняться тем же, но в данный момент просто хотел выпить. Следующая неделя в Вашингтоне будет очень неприятной.

* * *

   В 18.02 по восточному стандартному времени раздался звонок из Тель-Авива с приказом остановить убийство Бэкмана. Стоп, машина. Отбой. Собирайте вещи и удаляйтесь, на этот раз трупа не будет.
   Агентов эта новость порадовала. Они были обучены действовать крайне незаметно, делать свое дело и исчезать, не оставляя улик, свидетельств, следов. Болонья была намного более удачным местом, чем многолюдные улицы Вашингтона, округ Колумбия.

* * *

   Спустя час Джоэл рассчитался в отеле "Мариотт" и наслаждался долгой прогулкой и прохладным воздухом. Тем не менее он не уходил с многолюдных улиц и не терял времени даром. Это была не Болонья. Вечером город преображался. Когда жители пригородов разъезжались и движение спадало, город становился опасным.
   Служащий "Хэй-Адамса" предпочитал кредитные карты, что-нибудь пластиковое, нечто, что не расстроит бухгалтерию. Редко, когда клиент настаивал на оплате наличными, но этот клиент не примет "нет" в качестве ответа. Бронирование было подтверждено, и с заученной улыбкой администратор протянул ключи и приветствовал господина Ферро в своей гостинице.
   – У вас есть багаж, сэр?
   – Нет.
   На этом их короткий разговор закончился.
   Господин Ферро направился к лифтам, в руках у него был только дешевый портфель из черной кожи.

Глава 35

   В "Хэй-Адамсе" президентский люкс располагался на восьмом этаже, три больших окна выходили на Эйч-стрит, парк Лафайет и Белый дом. В номере были огромная спальня, ванная комната, наполненная бронзой и мрамором, и гостиная с антикварной мебелью разных эпох, немного устаревшим телевизором, телефоном и факсом, который редко когда использовался. Номер стоил 3000 долларов в сутки, но разве Брокер беспокоится о таких вещах?
   Когда Сендберг в девять часов постучал в номер, ему пришлось ждать лишь секунду – дверь распахнулась, и раздалось теплое приветствие: "Доброе утро, Дэн". Бэкман энергично протянул правую руку и в процессе неистового рукопожатия втянул Сендберга в свои владения.
   – Рад, что вам удалось выбраться, – сказал он. – Хотите кофе?
   – Ну да, конечно, черный.
   Сендберг бросил папку на стул и наблюдал, как Бэкман наливает кофе из серебряного кофейника. Похудел, волосы намного короче и почти седые, лицо осунулось. Можно было найти отдаленное сходство с подсудимым Бэкманом, но уж очень отдаленное.
   – Чувствуйте себя как дома, – говорил Бэкман. – Я заказал завтрак. Его доставят через минуту. – Он осторожно поставил две чашки с блюдцами на кофейный столик перед диваном и произнес: – Давайте теперь поработаем. Вы будете использовать диктофон?
   – Если это возможно.
   – Я бы предпочел. Исключает недоразумения.
   Они заняли свои места. Сендберг поставил на стол маленький диктофон, достал блокнот и приготовил ручку. Бэкман, источая улыбки, расслабленно сидел на стуле, ноги скрещены, уверенный вид человека, который не боится любых вопросов. Сендберг обратил внимание на его ботинки – толстая резиновая подошва выглядела так, будто их почти не носили. На черной коже ни единого пятнышка грязи, ни одной трещинки. Внешний вид истинного юриста – темно-синий костюм, ослепительно белая рубашка с манжетами, золотые запонки, стоячий воротник, красно-золотой галстук, который взывает к вниманию.
   – Хорошо, первый вопрос: где вы были?
   – В Европе, путешествовал и осматривал континент.
   – Два месяца?
   – Да, этого вполне достаточно.
   – У вас был определенный маршрут?
   – Нет. Провел много времени в поездах, замечательный способ путешествовать. Можно многое увидеть.
   – Почему вы вернулись?
   – Здесь дом. Куда еще я могу отправиться? Чем бы еще мог заниматься? Слоняться по Европе кажется очень заманчивым, так и есть на самом деле, но карьеры там не сделаешь. У меня есть работа.
   – О какой работе идет речь?
   – О самой обычной. Контакты с правительством, консультации.
   – Это означает лоббирование, не так ли?
   – Да, у моей фирмы будет подразделение, занимающееся лоббированием. Это станет очень важной, но, безусловно, не основной частью нашего бизнеса.
   – А что это за фирма?
   – Совершенно новая.
   – Расскажите более подробно, господин Бэкман.
   – Я открываю новую фирму, "Бэкман групп", офисы здесь, в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Сначала будет шесть партнеров, примерно через год станет двадцать.
   – Кто эти люди?
   – Ну, сейчас я не могу назвать их имена. Мы доводим до ума детали, обговариваем разные тонкости, конфиденциальные моменты. Мы планируем перерезать ленточку первого мая, устроим большую тусовку.
   – Без сомнения. Это будет юридическая фирма?
   – Нет, но позже мы планируем добавить юридическое подразделение.
   – Я полагал, что вы потеряли лицензию, когда...
   – Да, потерял. Но, учитывая помилование, имею право снова пройти экзамен на адвоката. Если у меня возникнет непреодолимое желание возбуждать иски против кого-либо, я освежу знания и получу лицензию. Но не в ближайшем будущем – пока слишком много работы.
   – Какой именно работы?
   – Запустить дело, найти капитал и, самое главное, встретиться с потенциальными клиентами.
   – Можете ли вы назвать имена некоторых клиентов?
   – Конечно, нет, однако потерпите несколько недель, и эта информация станет доступной.
   На письменном столе зазвонил телефон, Бэкман недовольно посмотрел на него.
   – Одну секунду. Я жду звонка. – Он подошел к столу и взял трубку.
   Сендберг услышал:
   – Бэкман. Да, Боб, здравствуй. Да, завтра я буду в Нью-Йорке. Слушай, я перезвоню тебе через час, хорошо? Я занят.
   Он повесил трубку и сказал:
   – Простите.
   – Нет проблем, – ответил Сендберг. – Давайте поговорим о вашем помиловании. Вы слышали разговоры о предполагаемой покупке президентских помилований?
   – Слышал ли я эти слухи? Дэн, у меня собрана команда адвокатов. Мои люди полностью контролируют ситуацию. Если только федералам удастся собрать большое жюри, если только они дойдут до этого, я хочу стать первым свидетелем, и я уже сообщил им об этом. Мне совершенно нечего скрывать, и предположения, будто бы я заплатил за помилование, будут преследоваться по закону.
   – Вы планируете подать иск?
   – Безусловно. Мои адвокаты сейчас готовят объемное исковое заявление против "Нью-Йорк таймс" и против этого клеветника Хита Фрика. Это будет страшно. Предстоит жестокий процесс, и они мне заплатят сполна.
   – Вы действительно хотите, чтобы я это опубликовал?
   – А как же! И пока мы об этом разговариваем, я хотел бы выразить признательность вашей газете за то, что вы не затрагивали эту тему. Такая сдержанность не в ваших традициях, однако заслуживает всяческих похвал.
   Сам по себе визит Сендберга в этот президентский люкс был первоклассным сюжетом. Теперь он стал материалом для первой полосы завтрашнего номера.
   – Для записи: вы отрицаете, что заплатили за помилование?
   – Полностью отрицаю. И я подам иск против любого, кто скажет, что я это сделал.
   – Почему же вас помиловали?
   Бэкман уселся поудобнее и приготовился к длинной тираде, но раздался звонок в дверь.
   – А, завтрак, – сказал он, вскакивая на ноги, и открыл дверь. Официант в белой куртке вкатил тележку с черной икрой и всем, что к ней положено, омлетом с трюфелями и бутылкой шампанского "Крюг" в ведерке со льдом. Пока Бэкман подписывал счет, официант открыл бутылку.
   – Один бокал или два? – спросил официант.
   – Дэн, бокал шампанского?
   Сендберг не мог удержаться и взглянул на часы. Рановато для выпивки, но почему бы нет? Часто ли он сидит в президентском люксе с видом на Белый дом, попивая шипучку по 300 долларов за бутылку?
   – Конечно, но только немного.
   Официант наполнил два бокала, поместил "Крюг" обратно на лед и удалился из номера как раз в тот момент, когда опять зазвонил телефон. На этот раз это был Рэндалл из Бостона, и ему тоже придется подождать часок у телефона, пока Бэкман не закончит свои дела.
   Он бросил трубку и сказал:
   – Дэн, поешьте немного, я заказал на двоих.
   – Нет, спасибо, я успел съесть рогалик. – Сендберг взял бокал с шампанским и сделал глоток.
   Бэкман погрузил кусочек вафли в горку икры стоимостью 500 долларов и отправил его в рот – точно так же, как тинейджеры едят чипсы с соусом. Он с хрустом жевал закуску, держа в руке бокал.
   – Мое помилование? – сказал он. – Я попросил президента Моргана пересмотреть мое дело. Честно говоря, я не думал, что он проявит к этому интерес, но он очень мудрый человек.
   – Артур Морган?
   – Да, Дэн, он очень недооценен как президент. Он не заслуживает того шельмования, которому подвергся. Его будет не хватать. Так или иначе, чем больше Морган изучал дело, тем больше беспокойства оно у него вызывало. Он увидел суть сквозь дымовую завесу, напущенную чиновниками. Он уличил их во лжи. Сам будучи когда-то практикующим адвокатом, он понимал методы, применяемые федералами, когда те хотят взять на крючок невиновного.
   – Вы хотите сказать, что невиновны?
   – Абсолютно. Я не сделал ничего дурного.
   – Но вы признали себя виновным.
   – У меня не было выбора. Сначала они предъявили мне и Джейси Хаббарду сфабрикованное обвинение. Мы не поддались. "Доведите дело до суда, – говорили мы, – мы хотим предстать перед присяжными". Мы настолько напугали федералов, что те сделали то, что делают всегда. Они стали преследовать наших друзей и наши семьи. Дэн, эти идиоты с замашками гестаповцев предъявили обвинения моему сыну, который только что окончил юридическую школу и ничего не знал о моем деле. Почему бы вам не написать об этом?
   – Я так и сделаю.
   – В общем, выбора у меня не было, и я принял удар. Для меня это как награда за доблесть. Я признал себя виновным, чтобы с моего сына и моих партнеров были сняты все обвинения. Президент Морган понял это. Вот почему я был помилован. Я это заслужил.
   Еще одна вафелька, еще одна щепотка золота, еще один шумный глоток "Крюга", чтобы сполоснуть рот. Он ходил взад и вперед по комнате, теперь уже без пиджака, человек, который стремится скинуть бремя. Затем он неожиданно остановился и сказал:
   – Хватит о прошлом, Дэн. Давайте поговорим о завтрашнем дне. Посмотрите на этот Белый дом. Вы когда-нибудь были там на званом ужине – строгие вечерние костюмы, почетный караул морских пехотинцев у знамени, изящные дамы в красивых нарядах?
   – Нет.
   Бэкман стоял у окна, пристально вглядываясь в Белый дом.
   – Я бывал там дважды, – сказал он с ноткой грусти. – И я вернусь. Дайте мне два, может быть, три года, и в один прекрасный день мне персонально доставят увесистое приглашение – плотная бумага, золотые тисненые буквы: «Президент и первая леди имеют честь пригласить Вас...» – Он повернулся и самодовольно посмотрел на Сендберга: – Дэн, это власть. Это то, ради чего я живу.
   Неплохой материал, но не совсем то, чего искал Сендберг. Он вернул Брокера обратно в реальность резким вопросом:
   – Кто убил Джейси Хаббарда?
   Плечи Бэкмана поникли, и он направился к ведерку со льдом за очередной порцией.
   – Это было самоубийство, Дэн, очевидно и просто. Джейси унизили до предела. Федералы уничтожили его. Он не смог этого перенести.
   – Да, но вы единственный человек в городе, который верит, что это было самоубийство.
   – И я единственный человек, который знает правду. Будьте добры, напечатайте это.
   – Я это сделаю.
   – Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
   – Честно говоря, господин Бэкман, ваше прошлое намного интереснее вашего будущего. У меня есть очень хороший источник, из которого я узнал, что вы были помилованы, так как ЦРУ хотело вашего освобождения, что Морган поддался нажиму Тедди Мейнарда и что они вас где-то спрятали, чтобы иметь возможность следить за вами и узнать, кто расправится с вами первым.
   – Вам нужно обновить источники.
   – Значит, вы отрицаете, что...
   – Я здесь! – Бэкман раскинул руки, чтобы Сендберг смог увидеть его целиком. – Я жив! Если бы ЦРУ хотело видеть меня мертвым, я был бы мертв. – Он глотнул еще шампанского и сказал: – Найдите более надежный источник. Хотите омлета? Он остынет.
   – Нет, спасибо.
   Бэкман зачерпнул на тарелку щедрую порцию омлета и ел его, двигаясь по комнате, от окна к окну, стараясь держаться ближе к своему любимому виду на Белый дом.
   – Очень неплохо, отличные трюфели.
   – Нет, спасибо. И часто у вас бывает такой завтрак?
   – На самом деле не очень.
   – Вы знали Боба Крица?
   – Конечно, каждый знал Крица. Он был в обойме так же долго, как и я.
   – Где вы были, когда он умер?
   – В Сан-Франциско у друзей, увидел это в новостях. На самом деле жаль. Какое отношение Криц имеет ко мне?
   – Просто любопытно.
   – Означает ли это, что у вас больше нет вопросов?
   Сендберг стал листать свои записи, и тут опять зазвонил телефон. На этот раз на проводе был Олли, Бэкман перезвонит позже.
   – Внизу ждет фотограф, – сказал Сендберг. – Мой издатель хотел бы получить несколько фотографий.
   – Да-да, конечно.
   Джоэл надел пиджак, проверил галстук, изучил в зеркале волосы и зубы, затем, ожидая, когда появится фотограф и расставит свое оборудование, зачерпнул еще икры. Пока фотограф настраивал свет, Сендберг подбросил еще несколько вопросов.
   По мнению фотографа, которое разделял Сендберг, лучшим снимком будет крупный план на бордовом кожаном диване с портретом на заднем плане. Еще для нескольких снимков Бэкман позировал у окна, стараясь, чтобы вдали был виден Белый дом.
   Телефон продолжал звонить, и в конце концов Джоэл перестал обращать на него внимание. Нил должен был звонить каждые пять минут в том случае, если ответа не будет, и каждые десять, если Джоэл поднимет трубку. После двадцатиминутной фотосессии телефон окончательно вывел их из себя.
   Брокер был занятым человеком.
   Фотограф закончил, собрал оборудование и удалился. Сендберг послонялся еще несколько минут и потом наконец направился к двери. Выходя, он сказал:
   – Слушайте, господин Бэкман, нет никаких сомнений в том, что завтра об этой истории будут говорить все. Но, чтобы вы знали, я не поверил и половине той чепухи, которую вы мне сегодня рассказали.