Страница:
Мудрость и понимание
Мудрость отличается от интеллектуального знания, а понимание — это нечто большее, чем накопление информации. Мудрость обретается через опыт, через постижение и усвоение ежедневных уроков, выпадающих на долю каждого из нас, а понимание приходит, когда мы схватываем их смысл. Индоевропейский корень слова «мудрость» означает «постижение» или «видение». Мудрость человека — результат того, что он увидел и в конечном итоге постиг. Мудрецы говорят, что вся жизнь — это школа, и наша задача — учиться у жизни. Во многих культурах старых людей особенно почитают за их глубокую мудрость, которая все это время развивалась вместе с ними. Однако человек, занимающийся духовными практиками, может стать зрелым еще до старости. Через духовную практику или откровение ищущий может развить в себе глубокое и расширенное понимание связи человечества со всем миром. Мудрость проявляется как способ бытия, который развивается из прозрений, выражаемых в ежедневных действиях.
Благодарность, покорность и готовность
Благодарность исходит из души как признательность за те дары и блага, которые к нам пришли. Она рассеивает страх, гнев и негодование. Люди, переживающие встречу со смертью, «касание дна» своей зависимости или неожиданное раскрытие благам жизни, нередко чувствуют благодарность. Благодарность нужна, чтобы узнавать чудеса, которые, хотя и существуют внутри и вокруг нас, зачастую остаются не увиденными нами. Люди, выходящие из мрака своей зависимости, часто ощущают, что им дан еще один шанс, и они глубоко признательны за это.
Покорность противоположна гордыне, которую многие духовные традиции считают главным препятствием для духовного развития. Покорность — это способность преодолеть надменность и величие и подойти к честному восприятию себя со всеми своими ограничениями и прегрешениями. Акт капитуляции — это акт покорности. Первый шаг анонимных алкоголиков, состоящий в признании того, что мы совершенно не управляем своей жизнью, — это шаг покорности.
Готовность подразумевает отказ от гордыни. Она означает преодоление упрямства и своеволия, а также становление открытым и готовым к ответному действию. Даже несмотря на то, что мы не знаем, каков будет следующий шаг, мы продвигаемся вперед без сопротивления. Билл Уилсон писал: «Готовность расти — это сущность всего духовного развития».
Надежда, счастье, радость и юмор
Надежда противоположна отчаянию. Это расширенное состояние бытия — скорее позиция, чем цель. Мы можем чувствовать надежду, не надеясь на что-то особенное. Счастье — это состояние благополучия и довольства. Люди, которым приходилось много страдать и бояться, порой с трудом принимают его. Если счастье чаще всего является результатом чего-то, что происходит конкретно для нас, то радость существует независимо от повседневных событий и дел. Радость вырастает из чувства благодарности. Она исходит из глубокого чувства внутреннего благополучия, которое не омрачено колебаниями повседневной жизни. Все эти чувства — надежда, счастье и радость — связаны с открытой душой.
В этом контексте юмор относится к способности добродушно смеяться над собой, над нашим человеческим бытием и над всей космической игрой. Эта способность, исходящая из всепроникающего чувства радости, выражается в нашем признании человеческой драмы не только крайне серьезной, но и чрезвычайно смешной. Если мы скованны, мы не можем ничем себя развлечь. В исцелении от зависимости есть удивительный поворотный пункт, когда мы начинаем смеяться над некоторыми вещами, совершаемых нами в период зависимости. Это сострадательное признание комедии внутри трагедии может нести в себе большую целительную силу.
Фундаментальная связь с землей и с повседневной жизнью
Жизнь духовно зрелого человека — это не уход от мира. Напротив, каждое его действие само по себе является выражением божественного. И хотя мы привыкли находить великое вдохновение в священных учениях и в трансцендентных переживаниях, мы узнаем эту божественность в повседневных делах, в себе, в других людях, в других формах жизни, в неодушевленной материи и в природе. Вместо того чтобы оставаться в стороне от повседневной реальности и служить лишь себе, мы признаем ее богатство и красоту, постоянно осознавая ее и уважая ее. Мы активно участвуем в своей человеческой жизни, отдавая дань земле и окружающей среде.
Способность жить в настоящий момент
Люди, умеющие жить в настоящий момент, всегда находятся не где-нибудь, а именно здесь. Большинство из нас проводят большую часть жизни, пребывая в прошлом или переносясь в будущее. Или же мы можем разобщаться с самими собой и двигаться в направлении навязчивого мышления, чтобы изменить свое переживание нахождения здесь и сейчас. Многие духовные системы разработали особые практики, способствующие сохранению присутствия в настоящем моменте. Программы «Двенадцать шагов» призывают нас «жить сегодняшним днем». И это все, что мы действительно имеем. Жить настоящим означает, что мы должны уметь постоянно оставлять все старое и начинать заново. Кроме того, отказ от ненужных и гнетущих эмоций, переживаний и привязанностей является главным моментом многих духовных практик.
Мистическое мировоззрение
И хотя мы живем своей повседневной жизнью, мы можем также сохранять космическое видение, которое основывается не на том, что человек прочитал или услышал о Боге, а на непосредственном духовном опыте. Мистическое мировоззрение — это расширенный взгляд на мир, включающий в себя все. Оно подразумевает осознавание взаимосвязанности всего творения. Если мы что-то делаем для другого человека, то мы также делаем это для себя. Если мы наносим вред земле, мы также вредим самим себе. При взгляде с этой перспективы не остается места для исключительности, предубеждений и поводов для раздоров. Это духовное мировоззрение признает, что мы — нечто большее, чем наша материальная личность. «Глубинное Я» и «ограниченное я» сосуществуют, и мы знаем, что это чрезвычайно важные стороны нашей природы.
Стратегия исцеления
Качества духовной зрелости, приведенные в нашем списке, являются лишь некоторыми из общих, но очень важных качеств, которые становятся нам доступны в период духовного преображения и исцеления. Одни духовные и религиозные системы делают особый акцент на развитии одних качеств, другие — на других. Важно помнить, что, хотя все эти качества потенциально существуют в каждом из нас, мы лишь выбираем, когда нам следует попытаться их усилить или потрудиться над их достижением. Если мы примем всеобъемлющую стратегию внутреннего роста и исцеления и если мы при поддержке других будем продолжать выполнять свою работу, мы автоматически обнаружим в себе эти качества и научимся использовать их в жизни.
Какова эта стратегия? Чтобы описать ее, мы должны вернуться к той идее, что в человеке присутствует как «ограниченное я», так и «глубинное Я», а также к истории, описывающей нас как индивидов, отделившихся от своего божественного истока. Ранее мы рассматривали роль оскорблений, механизмов выживания и темной ночи зависимости. Все эти моменты отдаляют нас от нашего «глубинного Я». Однако, независимо от того, насколько наша духовная сущность была скрыта от нас в период зависимости, она всегда оставалась с нами: мы просто не были способны ее увидеть. Она была отгорожена от нас не только благодаря тому факту, что все мы люди, но и благодаря нашему поведению, а также физическим, душевным и духовным ранам. Билл Уилсон писал: «В глубине каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка присутствует основополагающая идея Бога. Она может быть омрачена глубоким отчаянием, показным блеском, поклонением другим вещам, но в какой бы форме она не присутствовала, она все равно с нами».
Исцелиться означает вновь обнаружить в себе эту идею божественного, эту целостность, присутствующую внутри каждого из нас. Задача нашего исцеления или духовного путешествия — снять препоны между нами и нашим «глубинным Я». Мы можем использовать образ огромного океана, который отгородили от нас дамбой, и мы не знаем о его существовании. Даже несмотря на то, что наш интеллект может узнать, что там есть океан, для нас этот факт непостижим, ибо у нас никогда не было его непосредственного переживания. Затем в какой то момент мы переступаем барьер и обретаем возможность видеть и переживать океан непосредственно. После того как это произошло, у нас возникает сильное побуждение пережить это снова, а также желание продлить это переживание. Но как это сделать?
Дамба между нами и нашим источником построена из гнетущих нас эмоций, переживаний и воспоминаний, которые сковывают нас и создают в нашей жизни страдания и ограничения. Со временем, в процессе исцеления, мы устраняем барьер между «ограниченным я» и «глубинным Я». Это — не линейный процесс. Мы не искореняем сначала страх, затем гнев, воспоминания об оскорблениях и стыд в установленной последовательности. Скорее, во время духовной практики, восстановительной работы или психотерапии мы отрезаем куски этого барьера, пока не уничтожим его полностью. С каждым прорывом нам становится все более и более доступно «глубинное Я», словно в крошечные отверстия в дамбе начинают просачиваться ручейки воды. Когда мы разрушим значительную часть дамбы, вода потечет свободным потоком. Мы не только сможем плавать в огромном просторе возможностей, но также пробовать и смаковать его ресурсы. Чем больше мы на практическом уровне прорабатываем свои внутренние препятствия, тем больше мы осознаем в себе качества духовной зрелости.
Это понятие весьма отлично от некоторых более ранних теорий психологии, которые утверждали, что, чем глубже мы уходим в свою человеческую психику, тем хуже нам становится. Чем глубже мы погружаемся в себя, тем больше обнаруживаем в себе отрицательных сторон, дисгармонии, основных инстинктов и разрушительных тенденций. В модели нашего исцеления все наоборот: чем глубже мы заглядываем в себя, тем больший потенциал в себе обнаруживаем, а именно положительные, светлые и радостные качества благодарности, энтузиазма и любви, которые прежде были скрыты. Кроме того, здесь мы заходим в спектр эмоций, побуждений и типов поведения, которые так красноречиво описывали отец психоанализа Зигмунд Фрейд и другие психоаналитики, но эти моменты не следует путать с нашей подлинной личностью. Они — лишь материалы, из которых сооружена дамба, отгораживающая нас от нашей истинной природы.
Этот подход также существенно отличается от жесткой модели болезни, которая преобладает как в психиатрии, так и в психотерапии. Я в некоторой степени затрону ее, поскольку чувствую, что она во многом касается понимания и лечения людей от зависимостей. Концепция болезни зависимости и ее лечения внесла новое понимание в эту проблему, и я признательна за это. Многие десятилетия алкоголиков считали третьесортными, выродившимися людьми, у которых отсутствуют самоконтроль и этические нормы, но когда алкоголизм признали болезнью, это представление об алкоголиках начало меняться.
Когда алкоголиков, а затем и наркоманов стали воспринимать не как плохихлюдей, но как больных, многие почувствовали облегчение. С них было снято огромное бремя, когда им открылось, что они имеют дело скорее не с собственной порочностью, но отчасти с биохимической проблемой, имеющей генетическую основу. Этих людей, страдающих химической зависимостью, теперь стали считать не отбросами общества, а нормальными людьми, у которых развилась болезнь. Эта модель позволяет страдающим зависимостью алкоголикам и наркоманам вновь стать членами общества, с которыми гуманно обращаются, а не наказывают. В понимании людей, страдающих зависимостью, и в их лечении произошел революционный сдвиг. В этой новой ситуации понимания даже Бетти Форд, жена президента Соединенных Штатов, могла признаться в своих пристрастиях точно так же, как она позднее призналась в том, что у нее рак груди. Человек с такой проблемой мог больше не опасаться, что его сочтут «плохим». Напротив, к Бетти Форд отнеслись как к сильной и мужественной женщине, достойной восхищения и похвалы, ибо она признала свою болезнь и встретилась с ней лицом к лицу. Ее мужество дало ей возможность повлиять на осуществление огромных перемен, особенно в понимании проблем женской зависимости от алкоголя и наркотиков.
Это новое понимание также внесло важный шаг в выздоровление: страдающие зависимостью теперь могли отделить себя от своей болезни, могли понять, что они — нечто гораздо большее, чем их поведение и представление о себе. «У меня есть болезнь, но я — это не моя болезнь. Мое представление о себе гораздо шире, чем моя личность алкоголика или наркомана».
Однако, когда наше понимание зависимостей стало включать в себя не только химическую зависимость, но и другие ее виды, мы начали беспокоиться. Зависимость, подразумевающая виды деятельности и отношения, включает в себя поведение, сходное с поведением людей, страдающих химической зависимостью, а также историю взаимоотношений разных поколений. И хотя в зависимости такого типа не присутствуют моменты алкоголизма и наркомании, ее все-таки следует относить к болезни. Со временем все больше и больше людей стали задавать вопрос, действительно ли концепция зависимости как заболевания применима к таким явлениям, как одержимость покупками, религиозный фанатизм и со-зависимость. Ведь куда легче назвать болезнью ту зависимость, которая связана непосредственно с телом, например обжорство, патологическое отвращение к пище, некоторые крайние формы зависимости от других людей или поведение, являющееся явно патологическим и социально неприемлемым, как, например, одержимость сексом и навязчивое мышление.
Если зависимость — это чрезмерно сильная привязанность, и если все мы боремся с привязанностями, то из такого щедрого применения данной модели болезни к любому виду зависимого поведения вырисовывается картина общей болезни, которой больно все человечество. Такое суждение отражает устаревшую позицию психиатрии и психологии, утверждающую, что чем глубже мы заглянем в себя, тем более мрачную картину своей человеческой природы мы увидим. Разумеется, наше зависимое поведение создает множество болезней и страданий. Но я не могу поверить в то, что все мы больны. Кроме того, такая позиция может стать вредной для тех, кто уже ощущает себя скованным, изолированным и опозоренным. Модель болезни хорошо работает для прямолинейного ума. Она предлагает некую схему, в которой можно расставить по местам все наши сложности зависимого поведения и порождаемые им страдания. Однако такая модель считает патологическими тех людей, которые, по своей сути, здоровы и целостны.
Я предлагаю несколько иную позицию, которая гораздо больше соответствует идеям и установкам, выдвигаемым трансперсональной психологией и духовными методами. Эта точка зрения подразумевает, что мы можем определять зависимость как болезнь, к которой это понятие действительно применимо. Однако зависимость — это гораздо больше, чем просто болезнь, и мне хотелось бы здесь увидеть не модель болезни, а модель хорошего здоровья, которая помогла бы лучше понять, как лечить людей от зависимости. Модель хорошего здоровья подразумевает, что человек содержит в себе огромный божественный потенциал, который может быть от него скрыт. Мы живем в мире, наводненном привязанностями и зависимостями, живем иллюзией «ограниченного я». Мы думаем, что мы такие и есть. Мы живем в состоянии ложной личности. Мы забыли о том, кто мы на самом деле.
Во время процесса исцеления мы стараемся заново найти себя. Действительное значение слова «исцеление» выходит далеко за рамки того, что связано с патологией. «Исцелиться» означает «получить обратно, вновь обрести»*. В нашем выздоровлении мы «получаем обратно» свою целостность. Мы соединяем наше «ограниченное я» с «глубинным Я» в единое целое. Понятие «исцеление» применимо к процессу излечения от болезни, но оно также может использоваться в значении «восстановление нашей истинной природы». Я осознаю, что процесс, в который я вовлечена, — это исцеление от физической, эмоциональной и душевной патологии, связанной с алкоголизмом и другими сторонами моей истории. Я также осознаю, что это — гораздо большее. За моим «исцелением» протекает еще более глубокий процесс: это — путь преображения, который глубоко затрагивает все мое существо. Это исцеление на каждом уровне, но, кроме того, это еще и поиски божественного, которое с изначальных времен является частью человеческой природы, независимо от культурных и этнических различий. Существенной составляющей этого процесса духовного роста служит освобождение от привязанностей и зависимостей или их преобразование.
В процессе истинного исцеления мы работаем над устранением барьеров между нашими «ограниченным я» и «глубинным Я». Мы знакомимся с чудесной целительной силой, присутствующей в каждом из нас. То, что в различных холистических и трансперсонально-ориентированных медицинских и психотерапевтических методах называется «внутренним целителем», — это глубинная мудрость и сила нашей духовной сущности. Внутренний целитель знает, что делать, а нам лишь надо дать ему пространство и поощрять его. Вместо того чтобы в своем исцелении полагаться на внешние силы, вместо того чтобы автоматически зависеть от методов, медикаментов и указаний специалистов, мы должны узнать о своих внутренних ресурсах. Это не означает, что мы должны проходить процесс выздоровления в одиночку. Совсем напротив, нам нужны поддержка, любовь и руководство опытных специалистов, учителей и группы соискателей. Находясь внутри этой ситуации поддержки, мы в конце концов приходим к выздоровлению.
В традиционной западной медицине считается, что, если человек заболел, он должен идти к врачу, получать лечение и затем платить за него деньги. В древнекитайской медицине было принято, что пациенты платили деньги врачу, пока оставались здоровы. Если кто-то из пациентов заболевал, то врач должен был платить деньги ему, ибо работа врача — это учить людей поддерживать свое здоровье, равновесие и благополучие, используя их собственные ресурсы. Я убеждена, что именно в этом состоит надежда на исцеление людей от зависимостей. Когда мы в своей зависимости касаемся дна, многие из нас начинают прорываться через дамбу, отгораживающую нас от знания своей истинной сущности. Именно оттуда мы имеем возможность отправиться в путешествие с целью обрести выздоровление и заново найти себя, что, в конечном счете, ведет к целостности и равновесию.
Исцеление, новое открытие себя и духовный путь
Т олько что освободившись от бесполезной и неуправляемой борьбы, мы являемся на свет беспомощными, неприспособленными и уязвимыми, как новорожденные ягнята. Сначала мы наслаждаемся чудесами этого нового для нас мира, но потом нас начинает одолевать реальность прежних эмоций, переживаний и шаблонов, а также испытаний внешнего мира. Купаясь в «розовом облаке» и наслаждаясь новой жизнью, мы должны осознавать это подводное течение, бурлящее внутри нас. За облегчением, благодарностью и энтузиазмом, которые приходят к нам вместе с еще одним шансом, мы ощущаем присутствие слишком знакомых нам чувств. Но мы привязываемся к своему оазису благодати и стараемся оставаться в нем как можно дольше, поглощая все то, что он нам дает. Когда «розовое облако» растворяется, мы продолжаем чувствовать облегчение и благодарность за то, что порочный круг зависимости, наконец, порван. Но мы также обнаруживаем, что жизнь не становится автоматически легче лишь потому, что мы идем к выздоровлению.
Мы пытаемся осознать оставленные в стороне физические, эмоциональные, умственные и духовные проблемы. На протяжении многих лет большинство зависимых людей избегали болезненных и неприемлемых эмоций, воспоминаний и переживаний, вытесняя или отрицая их. Пища, алкоголь, наркотики, секс, азартные игры или стремление к власти служат буфером для реальных проблем и толкают нас к навязчивому поиску облегчения. Использование этих средств внешнего и внутреннего ухода от действительности не искореняет боль, гнев, вину и стыд. Эти варианты бегства не способствуют избавлению от беспокоящих воспоминаний или низкой самооценки: они просто прячут их на время. Когда мы уничтожаем зависимости, мы устраняем ту обособленность, которая служила нам хорошей защитой от страданий, а также всех эмоций, переживаний и воспоминаний, которые мы вытесняли, когда выходило на поверхность наше зависимое поведение.
Более того, оказавшись на дне, мы капитулировали. Мы стали бессильными. Как эгоцентричные, эгоистичные индивиды мы отказались от контроля и ослабили свои защиты. В результате мы стали лучше осознавать внутри себя глубинный резервуар прежде невидимого материала. Если мы не поймем, как работать с этими эмоциями и переживаниями, а также, как от них избавляться, то они станут воздействовать на наше поведение и даже управлять им.
Я вспоминаю Гленна, жизнерадостного и добродушного брюнета лет тридцати, который находился на начальной стадии исцеления от алкоголизма и пристрастия к кокаину. Когда Гленн рассказывал о своей жене и о своей маленькой дочери, его глаза светились искренней любовью к ним. Он также чувствовал свою преданность процессу выздоровления. Он побывал в аду и больше не хотел туда возвращаться. Он был готов сделать все, что угодно, чтобы держаться за свою заново открытую, чистую и трезвую жизнь. Его главная проблема состояла в том, что он причиняет огромные беспокойства себе и своей семье, и это серьезно угрожает его браку. Гленна охватила неистовая ярость.
Он описывал ужасную дилемму, состоявшую в том, что он регулярно ходит на встречи группы, работающей по программе «Двенадцать шагов», где он говорит о своей прежней зависимости и направляет себя на исцеление, а затем идет домой и сражается с женой. Иногда его словесные и эмоциональные всплески доходили до выражения на физическом уровне. Он знал, что если он будет и дальше так себя вести, то это приведет к ужасным последствиям как для него самого, так и для людей, которых он любит, хотя и не мог контролировать свой гнев. Он переговорил с психотерапевтом, который посоветовал ему пойти в «группу поддержки мужской ярости», где бы он мог обсудить свои наклонности. Эта группа помогла ему разумно понять причины сложившейся проблемы, но буря эмоций так и не утихала.
В конце концов Гленн получил необходимую помощь от эмпирической терапии, во время которой он мог активно выражать свой ужасный гнев, накопившийся в нем за годы детских оскорблений. По мере продолжения терапии он обретал способность работать с причинами своего гнева. Он говорил: «Мне было недостаточно лишь говорить о своем гневе. Я чувствовал, как внутри меня бушует ураган, и не знал, как его в себе удержать. Когда я в конце концов обнаружил, что во время сеанса эмпирической терапии могу дать выход своему гневу, это было все равно, что выпустить пар из автоклава. Когда я неоднократно проделал это в процессе эмпирической терапии, мне уже нечего стало выплескивать дома».
И хотя история Гленна являет собой нечто более драматичное, чем истории многих других людей, она говорит о тех трудностях, которые испытывает большинство людей, начавших трезвый образ жизни, независимо от того, какие пристрастия ими раньше владели. Внезапно столкнувшись с ранее скрытыми приглушенными или, наоборот, слишком сильными эмоциями, воспоминаниями и переживаниями, мы встаем перед выбором: либо мы допускаем их, и они берут над нами верх, либо мы обретаем способность с ними работать. Теперь, когда у нас в уме появилась ясность, мы можем оглянуться на свои зависимости и понять разрушительное и саморазрушительное действие, оказываемое этим непереработанным материалом на нас самих и других людей.
Наша боль и наши раны могут заставлять нас переносить их на других людей, которых мы любим и которые любят нас. Возможно, нас побуждают к власти над другими людьми и к их оскорблению недостаточный контроль над собой и чувство собственной неполноценности. Наши чувства одиночества и недоверия могут толкать нас к уходу и отчуждению от своих супругов, семей и друзей. Например, человек, перенесший в детстве сексуальное оскорбление, не может прикасаться к другим или позволить, чтобы к нему прикасались, не испытывая при этом страха, замешательства, стыда и гнева, которые оскверняют нашу любовь. Это — мучительный путь, и муки здесь еще более сильные хотя бы потому, что в процессе выздоровления мы больше не можем так легко убегать от других.
Кроме того, многие из нас были настолько поглощены своим зависимым поведением и настолько хорошо защищены своей фальшивой личностью, что не могли полноценно участвовать в жизни. Некоторые из нас с детства усвоили, что мир, в котором мы живем, — не самое удачное место и что нам в любой момент лучше куда-нибудь сбежать. И вот теперь мы, лишенные привычных нам защитных механизмов и средств ухода от реальности, оказались среди повседневной рутины. В этом неуправляемом и зачастую хрупком состоянии мы должны взять себя в руки и, может быть, впервые в жизни научиться жить в этом мире.