Страница:
Эти социальные группы, так же как и отдельные люди, могут скрывать свои чувства или, наоборот, давать им безопасный выход через юмор. Например, когда в прежней Чехословакии правили коммунисты, там пресекались все творческие проявления, как личные, так и социальные. Кроме того, этот режим душил любые открытые выражения гнева, боли, тревоги, и миллионы людей чувствовали себя униженными. Но несмотря на это, в приватной домашней обстановке многие граждане Чехословакии отпускали едкие шутки по поводу существовавшего в то время режима, выражая свои эмоции в горьком юморе. Во время правления коммунистов эти горькие шутки были одним из немногих выражений эмоций, накопившихся за много лет.
Некоторые туземные народы объединили или слили свои верования и духовные системы с религиозными убеждениями угнетателей, создав тем самым синкретические системы. Синкретические религии являются сочетаниями верований и практик, и примеров таких гибридных религий существует достаточно. Африканские рабы, которых насильственно увозили с их родины и доставляли в Бразилию, взяли с собой свои священные верования. Живя в среде, где господствовала римская католическая церковь, они сумели в некоторой степени сохранить свою веру и свои обычаи, объединив их с религией захватчиков. Через некоторое время это объединение традиций, включив в себя также элементы традиций бразильских индейцев, развилось в уникальную форму религии, представленную несколькими разновидностями — кондомбле, умбанда и макумба. Эти новые системы отражают творческую способность выживания, но также представляют собой и печальный компромисс.
В соборе в Мехико висит всеми любимый образ Мадонны Гваделупской. На этой иконе Дева Мария изображена стоящей на полумесяце в молитвенной позе, а сзади нее сияют золотистые солнечные лучи. Гиды гордо заявляют, что она затмевает солнце и попирает луну, которую церковь считает символом язычества. Затем они рассказывают посетителям о том, как испанские конкистадоры построили собор на месте, где раньше стоял могущественный древний храм, посвященный солнцу, и что ими было убито много тысяч индейцев. Несмотря на очевидное оскорбление богатой и живой культуры своих предков, многие индейцы все равно обращаются к деве Марии, хотя они делают это в несколько иной форме, чем христиане. Они просто видят в символах солнца и луны, а также в красивом изображении женской богини важных представителей своей духовной и культурной традиции.
Вот свидетельства силы и творческой способности человеческого духа. Всякий раз, когда нам, как индивидам, так и группам, наносятся в той или иной форме оскорбления, мы чудесным образом объединяем все свои ресурсы и заботимся о себе.
Не секрет, что большинство из нас живет в ситуации, которая в той или иной форме разрушительно действует на нас. Всем нам пришлось претерпеть как от родителей, так и от окружающих те или иные оскорбления или неуважение к нам как к уникальным и одаренным индивидам. Поэтому мы развили особые творческие реакции. Но как бы ни были полезны и важны эти стратегии выживания, они, в конце концов, могут помешать благополучию как отдельных людей, так и целых групп. Что же должно стать с нашей жаждой целостности?
Давайте вернемся к теме нашего повествования о том, что мы являемся отдельными представителями божественной сущности, оторванными от своего истока. В силу человеческой природы мы уже существуем отдельно от нашего истинного Я. Если мы страдаем от оскорблений, то это ощущение изоляции становится еще сильнее. Через защитные механизмы, уход от реальности и отказ, которые мы создаем, чтобы защищать себя и заботиться о себе, мы становимся даже еще более отчужденными от своего прирожденного источника целостности.
Когда мы обнаруживаем механизм выживания, который для нас работает, мы используем его повторно. Мы начинаем полагаться на этот механизм как на метод, позволяющий совладать со стрессами и страданиями в нашей жизни. Мы включаем его в наш способ существования, веря в то, что тем самым обретаем контроль над собой, над другими людьми или над ходом событий. В конце концов, стратегии выживания, которые первоначально были столь искусны, полезны и нужны, становятся бременем. Мы постепенно начинаем отождествлять себя со своим поведением, со своими защитными механизмами, реакциями и отрицаниями.
Со временем мы собираем по кусочкам убедительную социальную маску, обволакиваем себя пеленами иллюзий и воздвигаем своим поведением крепостные стены. Мало-помалу, шаг за шагом, мы выстраиваем фальшивое «я», которое успешно защищает нас от мира, чтобы выжить, но при этом все больше и больше изолирует нас от «глубинного Я» или Бога. Чем больше мы отдаляемся от райских врат, тем сильнее изначальная жажда воссоединения с нашей целостностью. Чем сильнее становится наша изоляция, тем больше мы стремимся к божественным корням, независимо от того, осознаем мы это или нет.
Потемки зависимости
К ак большинство из нас оказывается в пустыне. Подпитываемые своей замечательной изобретательностью и находчивостью, мы делаем все возможное, чтобы создать в нашем непредсказуемом мире для себя стабильность и уберечь себя от больших неприятностей. Несмотря на жизненные испытания, мы можем наслаждаться периодами подлинного довольства и благополучия. Иногда наши сердца наполняет радость, словно мы встречаем ясный весенний день или делимся с другом хорошими новостями. Мы переживаем приливы восторга, словно бы команда, в которой играют наши дети, выигрывала матч или перед нами раскрывались бы замечательные возможности на работе. Мы можем почувствовать удовольствие, когда оказываем кому-нибудь необходимую помощь. Нас может охватить страсть, когда мы завершаем какую-нибудь задачу, или приятное возбуждение, когда мы влюбляемся в человека, который кажется нам совершенным.
Кроме того, мы наслаждаемся моментами, когда получаем доступ к нашему источнику руководства и вдохновения, теми периодами, когда мы ощущаем глубокую связь с процессом творения. Мы можем почувствовать внутренний подъем, когда любуемся звездным небом, или волнение, когда мы временно отпускаем свои тормоза во время всепоглощающего танца, пения или любимой спортивной игры. У нас могут быть такие моменты, когда нам кажется, что все получается, или когда мы выходим за пределы своих обычных ограничений. Бывает, что, делая какое-то дело, мы словно несемся на волне творческой активности, которая, кажется, превышает наши обычные способности.
Однако, как мы заметили, хорошие времена длятся недолго, и рано или поздно мы возвращаемся к обычному ощущению дискомфорта или к привычной боли. Как бы мы ни пытались удержать приятные чувства, они все равно преходящи. Один лишь факт, что наша реальность постоянно пребывает в изменении и не зависит от нас, усиливает чувство опасности и страха.
В зависимости от степени нанесенного нам оскорбления наше восприятие реальности может быть облачено в пелену несчастья. Многие из нас смотрят на мир через своего рода фильтр, отсеивающий все неблагоприятное, и наличие этого фильтра мы зачастую не осознаем. Большую часть времени мы, сами того не зная, находимся под влиянием бессознательного резервуара отвергнутых чувств и переживаний. Независимо от того, насколько мы наделены талантами и возможностями гармоничной жизни, мы не можем их адекватно чувствовать и видеть. Кроме того, мы не признаем их стоящими и заслуживающими доверия.
Большую часть своей жизни мы живем под влиянием своих вытесненных, отвергнутых или неконтролируемых чувств. Мы можем ощущать, как нас охватывают волны одиночества или сильного чувства собственной неполноценности. Мы стыдимся сами себя. Где-то в глубине души мы признаем, что живем, скрываясь за созданной нами маской ложной личности. Ведомые собственным стыдом, мы в той или иной степени сохраняем свою изолированность и защиту. Мы ограждаем себя от болезненного общения с людьми. Мы настолько скрываемся, что другие не обнаруживают вопиющую правду нашей неадекватности.
Одними из нас может управлять невыраженный гнев, которому мы позволяем вторгаться в наши отношения. Другие же могут изливать свою ярость на каждом, кто встанет на их пути. Временами мы на короткое время впадаем в состояние замешательства, в котором наши мысли, эмоции и реакции становятся запутанными и непонятными. Мы можем изо дня в день переживать неисправимое чувство печали, досады и боли. Мы легко пускаемся в слезы, глубоко печалимся по поводу страданий в этом мире или ощущаем подавленность.
Для многих людей самая мощная побуждающая сила в жизни — это страх. Многие из нас переживают его ежедневно. В нашей повседневной жизни он может понемногу проявляться во всем: мы боимся потерять работу или испортить отношения с людьми. Нас может сковывать переполняющее чувство тревоги, когда мы осознаем свою бренность или боимся потенциальной угрозы насилия. Мы можем чувствовать беспричинный ужас, исходящий из неизвестного источника. Точно так же, как стыд порождает наше недоверие к себе, страх питает недоверие к другим людям, к процессу жизни и даже к самому Богу.
Однако, несмотря на наши беды, нас постоянно подстрекает какое-то сильное внутреннее стремление. Мы чувствуем жажду собственной целостности, не зная, что эта целостность из себя представляет. Согласно изложенной мною здесь истории, во время путешествия в жизнь мы шаг за шагом продвигаемся в собственную индивидуальность. Мы совершаем путешествие из духовного состояния недифференцированного единства через обстоятельства, ведущие к все большему отчуждению. Эти обстоятельства порождают необходимость в средствах и способах выживания, пока мы не утрачиваем контакт с последовательным переживанием своей божественной сущности. Однако мы чувствуем настойчивое и невыразимое побуждение воссоединиться со своим «глубинным Я». На самом деле, чем дальше мы отходим от этой перспективы целостности, тем более явным становится наше желание. Эта побуждающая сила космического импульса устремляет нас к духовной обители, к нашему внутреннему оазису благополучия, широты, легкости, свободы и любви.
Мы не только жаждем быть включенными в наш непосредственный мир как человеческие существа, чувствовать, что окружающие люди общаются с нами и заботятся о нас, но также носим в душе постоянное беспокойство. Многие из нас чувствуют глубокое стремление к любви и пониманию, которыми мы были обделены в детстве. Когда из нас вылезает на поверхность непризнанный и неудовлетворенный ребенок, глубокий порыв желания усиливает неутолимый голод, приходящий из прошлого. Мы чувствуем, как из самых глубин нашего существа исходит непреходящая ностальгия или тоска по чему-то, что мы не можем назвать словами. Чувствуя себя неполноценными и незавершенными, мы стремимся к чему-то, что сделало бы нас совершенными. Мы чувствуем беспокойство, пустоту, неудовлетворенность. И что же мы делаем с этим побуждением?
Если мы посещаем традиционную церковь или синагогу, мы, как правило, чувствуем в себе глубокий отклик на проводимый ритуал, на музыку или на красоту витражей. В нас начинают волноваться духовные глубины, и мы искренне ощущаем связь с чем-то великим. Но при этом мы испытываем замешательство. Ведь все наши шансы соприкоснуться с этим великим — это проповедь священника о спасении, исходящем от какой-то неопределенной внешней сущности, или рассказ раввина о некоем Боге, величие которого несравнимо с ничтожностью нас, людей. Некоторые считают, что Творец вездесущ, что Он вершит суд над людьми, следя за каждым нашим движением, и наказывает нас за дурное поведение.
Даже если Бога представляют как любящего нас Господа, он почти всегда мужского пола и существует отдельно от нас. Из этого внешнего источника приходит в нашу жизнь вся любовь и благодать. Именно такой образ написал Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы — образ доброго, но сильного старца с седой развевающейся бородой, возносящегося в небо в окружении сонма ангелов и отделенного от человечества. В детстве я часто путала Бога с Санта-Клаусом. Они выглядят похоже, и слова из рождественской песенки обращены к ним обоим: «Я должен быть начеку, поскольку он знает, хорошо я веду себя или нет».
В религиозных текстах иногда говорится, что наша жизнь подобна долине слез, стране тьмы. В них часто подчеркивается отрицательное: все люди — грешники, потерянные души, нуждающиеся в искуплении. Мы — провинившиеся, которых Бог изгнал из райского сада и возбранил, сказав: «Проклята земля за тебя… ибо ты прах, и в прах возвратишься» (Быт. 3:17–19). Огромные людские массы живут во грехе и беспомощно ползут к безымянной цели, ожидая момента, когда их спасет некая потусторонняя сила. Порою мы, сокрушающиеся по поводу своей жизни перед равнодушным к нам Богом, подобны Иову, сидящему на навозной куче. Представитель церкви или синагоги, посвященный в духовный сан, служит посредником нашего контакта с этой внешней сущностью, рассказывает нам о ней и проводит нас к ее искупительной силе: общаться с Богом самостоятельно нам не позволено.
Этот вид принятия на себя духовной ответственности является подходящей почвой для человека, движимого страхом, то есть для человека, уже чувствующего себя ничтожным и грешным. Люди, которых постоянно позорили другие, говоря им оскорбительные слова, которые вытерпели унижение через физическое насилие или инцест, уже ощущают себя нечистыми и порочными. Поскольку они чувствуют себя такими грязными, то последнее, куда им остается обратиться за советом, любовью и заботой, — это обратиться внутрь себя. Затем они оказываются в религиозной обстановке, где им говорят об их ничтожности и о том, что им нужно обратиться за божественной опекой к некой незримой сущности. Эта установка входит в резонанс с их ощущением себя. У некоторых жертв инцеста смутное желание быть любимыми и понятыми мужчиной, нанесшим им это оскорбление, зачастую направляется на отцовское божество, тем самым омрачая или оскверняя возможность истинного переживания любящего Бога.
В юности я была прихожанкой епископальной церкви и последние два класса средней школы проучилась в епископальной школе-интернате. Стоя на коленях на жесткой деревянной скамейке, я усердно повторяла молитвы: «О Боже милостивый! Мы не осмелимся взойти к Престолу Твоему, полагаясь лишь на праведность свою, но уповаем на милость Твою великую. Мы даже недостойны подбирать крошки у Престола Твоего». День за днем я выстаивала в слабо освещенной часовне, изливая свою душу в исповеди: «О, всемогущий и всемилостивый Отец! Мы совершили ошибку, свернув с пути истинного, как овцы заблудшие… Мы совершаем то, что не должны совершать. Мы нечисты. О, Господи, ниспошли нам, грешным, прощение Твое».
По сравнению со Всемогущим Богом, что на небесах, я чувствовала себя никчемной, грязной и неправедной. Я постоянно повторяла себе, что в своем ничтожестве я лишена даже малой толики силы исцелить себя, отвергая тем самым скрытые целительные процессы, происходящие внутри меня самой. И казалось, что именно так все и есть. Все эти исповеди входили в резонанс с глубоким стыдом и чувством собственной нечистоты, которые я, как жертва инцеста, уже носила в себе. Однако я не могла войти в резонанс с такими гимнами, как «Пребудь со мной хоть час» или «О, Боже, Ты наша помощь во веки веков». Как человек, который с ранних лет усвоил, что ты не можешь рассчитывать на любовь того, кого считаешь сильным и всемогущим, я не могла принять возможность любви, исходящей от некого призрачного и незримого источника, находящегося где-то далеко. Также я не могла услышать слова Иисуса: «Царство Божие внутри нас». Когда кто-либо говорил мне, что Бог пребывает внутри меня, — что спустя много лет я услышала от своего учителя из Индии, — я не была способна принять это утверждение. Я чувствовала себя слишком отчужденной от положительной сути самой себя.
Некоторые западные религиозные установки основаны на негативном, нездоровом видении человеком самого себя как существа ничтожного и даже злого. Такие теологи как, например, брат Дэвид Стейндл-Рэст, отмечали, что в основе каждой мировой религии заложены подлинные мистические переживания — просветленные состояния, в которых духовному персонажу открылись сила божественной любви, понимание, единство и простор. Такое внутреннее состояние полностью преображает человека, с которым оно происходит. По этой причине корни многих традиций имеют существенное сходство друг с другом. Иисус пребывал в состоянии внутреннего покоя, всепрощения и любви. Будда достиг просветления под деревом бодхи, обретя спокойствие, сострадание и свободу от страдания. Мухаммед получил в экстатическом состоянии божественные откровения, из которых узнал о могуществе и доброте Бога.
Более поздние переработки и толкования этих изначальных мистических состояний и первичных учений, появившихся из таких мощных откровений, породили убеждения и догмы, которые зачастую приводили к сепаратизму и расколу. Образовавшиеся секты и ответвления обратились против высшего сострадания, единства и вечности, которые были характерны для изначальных событий. Сосредоточие на божественном как на внешней силе, отделенной и отдаленной от человечества, не сопоставимо с переживаниями пророков и святых, которые вышли за пределы своих ограничений и обрели доступ к своим безграничным внутренним возможностям.
Для человека, движимого сильной духовной жаждой, выход на духовную арену, которая сосредоточена на догме разделения и на образе внешнего божества, не является способом утолить эту жажду. На самом деле, определенные религиозные схемы могут только усугублять уже существующие трудности человека и его превратное представление о себе. Внутренняя реализация потенциальных возможностей не осуществляется через внешние источники. И хотя нами могут руководить отдельные люди, группы людей, идеи и различные виды деятельности, они, в конечном счете, не способны привести нас к тому духовному единству, которого мы жаждем. Мы должны найти его в самих себе.
Но как бы то ни было, мы живем в культуре, которая поощряет нас добиваться счастья путем направления нашей энергии вовне. Поскольку большинство из нас, желая достигнуть ощущения целостности, никогда не стали бы полагаться на собственные внутренние ресурсы, мы ищем это чувство завершенности и исполненности в великом множестве соблазнов. Наше общество преследует нас обещаниями, которые выражает самым различным образом. Оно обольщает нас через рекламу, через социальные и интеллектуальные ожидания, через принятые ценности и царящую атмосферу конкуренции: «Вы будете довольны и счастливы, если последуете определенному пути — закончите колледж, женитесь на женщине своей мечты, заимеете двоих детей, купите себе великолепную машину, а то и две, а также дом в пригороде, достигнете успехов в этом мире и получите сто тысяч долларов, двести тысяч долларов, миллион долларов, два миллиона долларов…» Ну и так далее.
Все вокруг нас говорит нам, что единственный способ удовлетворить наше чувство несовершенства и неполноценности состоит во внешней деятельности и в материальных вещах. С тех пор как я избавилась от своих зависимостей, я часто размышляла над историей, рассказанной писателем и философом Олдосом Хаксли. Однажды Хаксли услышал, как один ребенок спрашивал свою мать: «Мама, почему драгоценные камни считаются драгоценными?» Мать не ответила, продолжая идти дальше. Но Хаксли стал размышлять над этим вопросом. Поскольку он сам пережил мистические состояния, он, в конце концов, понял, что золото и драгоценности, отличающиеся богатством цвета и восхитительно сияющие, — это предметы, которые в материальном мире наиболее близки мистическим видениям. Люди каким-то образом бессознательно признают это и, не осознавая того, тянутся к золоту и драгоценностям. Они чувствуют непреодолимую нужду обладать ими и готовы платить за них бешеные деньги.
Под впечатлением этой истории я начала просматривать различные рекламные объявления, которые соблазняют нас тем или иным способом утолить нашу жажду. Я была удивлена, увидев, что очень во многих из них используются духовные образы, намекающие на то, что если мы придем покупать определенный продукт, то ощутим ту божественную связь, которую ищем. Такие рекламные объявления взывают не только к нашему тщеславию и к сексуальному желанию, но также и к мистическим стремлениям. И хотя наша склонность искать решение проблем не внутри самих себя формируется не только благодаря одной лишь рекламе, реклама развивает эту уже существующую склонность и иллюстрирует общую позицию, поддерживаемую многими членами нашего общества.
Давайте рассмотрим несколько таких рекламных объявлений. Когда я буду говорить о них, представьте себе религиозные и духовные образы, в которых используются те же самые эстетические составляющие. Красивые русские иконы, иудейские и христианские ритуальные предметы, индуистские статуи часто сделаны из драгоценных металлов и инкрустированы алмазами, сапфирами и изумрудами. Тибетцы и американские индейцы создают священные орнаменты и статуи из серебра, бирюзы и коралла. По всему миру с алтарей умиротворенно улыбаются золотые статуи будд. Ацтекские и египетские мастера делали прекрасные изображения своих богов из золота и драгоценностей. В персидской миниатюре Мухаммед, преклонивший колени перед Аллахом, окутан золотым божественным нимбом. Он возносится в небесную сферу, где растет чудесное древо, исполняющее желания, которое усыпано драгоценностями. Фра Анджело и другие художники изображали Богоматерь с Младенцем в окружении золотого сияния. Эти священные образы отражали высшее духовное видение.
Сияние драгоценных металлов и камней часто присутствует в рекламе различных продаваемых товаров, употребление ряда из которых может вызвать у покупателя зависимость: в рекламах алкогольных напитков кубики льда часто сверкают, подобно алмазам. Хрустальные стаканы, наполненные водкой с искрящимися кусочками льда, изображенные на сияющем серебристом фоне. Блестящие золотистые этикетки на бутылках из-под конька и виски, элегантно смотрящиеся в лучах полуденного солнца. Человеческие фигуры, изображенные на рекламах сигарет и ликеров, словно насквозь пропитанные жидким золотом. На одной из реклам на роскошном деревянном столе изображен стакан золотого бурбона, стоящий рядом с кучкой слитков золота. Надпись гласит: «Заказывайте золото в слитках». На другой рекламе просто изображена бутылка из-под водки, целиком сделанная из золота. А еще на одной рекламе струя наливающегося из бутылки в стакан джина превращается в сапфиры.
Кроме того, рекламодатели, чтобы соблазнять нас своими продуктами, постоянно используют другие духовные и религиозные символы. Например, в рекламе сигарет и пива, представленной на телеэкранах и на страницах журналов, часто присутствуют горы. А ведь именно образ горы, достижение вершины которой являет собой награду по завершении духовного пути, используют поэты и мистики. Во многих священных текстах говорится о состоянии совершенства как о цели интимной жизни: и вот, совершенная пара, обладающая совершенными телами, в совершенно безоблачный день сидит на берегу совершенно тихого озера, покуривая сигареты, а рядом надпись — «совершенные каникулы». Одна из основных компаний, производящих водку, в своих рекламах упорно использует обещание «совершенства». В одной из них художник окружил бутылку водки неким призрачным сиянием, подписав внизу: «абсолютное совершенство». Да и само название продукта повторяет в себе определение, часто применяемое к божественному — «Абсолют».
В духовном искусстве вечность, рай и тайна вселенной часто представлены в виде безграничного голубого или звездного неба. Те же образы появляются на страницах журналов. Например, женское тело, намазанное кремом для кожи, взмывает в небо. Мужчина в фирменных солнцезащитных очках или женщина в модном купальнике растворяются в космическом пространстве. На рекламе шин изображен автомобиль, мчащийся по бесконечной дороге, и ему не страшны тучи, сгустившиеся в мрачном небе: «Ваши шины дают вам вдохновение». Одна автомобильная компания изображает свои средства передвижения на фоне неба, не заполненного никакими другими объектами, а в низу страницы они просто пишут название своей продукции: «Инфинити» («бесконечность» — англ.). Другие компании предлагают нам свои автомобили в окружении лучей света, наподобие мистических гало и аур.
Некоторые туземные народы объединили или слили свои верования и духовные системы с религиозными убеждениями угнетателей, создав тем самым синкретические системы. Синкретические религии являются сочетаниями верований и практик, и примеров таких гибридных религий существует достаточно. Африканские рабы, которых насильственно увозили с их родины и доставляли в Бразилию, взяли с собой свои священные верования. Живя в среде, где господствовала римская католическая церковь, они сумели в некоторой степени сохранить свою веру и свои обычаи, объединив их с религией захватчиков. Через некоторое время это объединение традиций, включив в себя также элементы традиций бразильских индейцев, развилось в уникальную форму религии, представленную несколькими разновидностями — кондомбле, умбанда и макумба. Эти новые системы отражают творческую способность выживания, но также представляют собой и печальный компромисс.
В соборе в Мехико висит всеми любимый образ Мадонны Гваделупской. На этой иконе Дева Мария изображена стоящей на полумесяце в молитвенной позе, а сзади нее сияют золотистые солнечные лучи. Гиды гордо заявляют, что она затмевает солнце и попирает луну, которую церковь считает символом язычества. Затем они рассказывают посетителям о том, как испанские конкистадоры построили собор на месте, где раньше стоял могущественный древний храм, посвященный солнцу, и что ими было убито много тысяч индейцев. Несмотря на очевидное оскорбление богатой и живой культуры своих предков, многие индейцы все равно обращаются к деве Марии, хотя они делают это в несколько иной форме, чем христиане. Они просто видят в символах солнца и луны, а также в красивом изображении женской богини важных представителей своей духовной и культурной традиции.
Вот свидетельства силы и творческой способности человеческого духа. Всякий раз, когда нам, как индивидам, так и группам, наносятся в той или иной форме оскорбления, мы чудесным образом объединяем все свои ресурсы и заботимся о себе.
Выживание и божественное отчуждение
Не секрет, что большинство из нас живет в ситуации, которая в той или иной форме разрушительно действует на нас. Всем нам пришлось претерпеть как от родителей, так и от окружающих те или иные оскорбления или неуважение к нам как к уникальным и одаренным индивидам. Поэтому мы развили особые творческие реакции. Но как бы ни были полезны и важны эти стратегии выживания, они, в конце концов, могут помешать благополучию как отдельных людей, так и целых групп. Что же должно стать с нашей жаждой целостности?
Давайте вернемся к теме нашего повествования о том, что мы являемся отдельными представителями божественной сущности, оторванными от своего истока. В силу человеческой природы мы уже существуем отдельно от нашего истинного Я. Если мы страдаем от оскорблений, то это ощущение изоляции становится еще сильнее. Через защитные механизмы, уход от реальности и отказ, которые мы создаем, чтобы защищать себя и заботиться о себе, мы становимся даже еще более отчужденными от своего прирожденного источника целостности.
Когда мы обнаруживаем механизм выживания, который для нас работает, мы используем его повторно. Мы начинаем полагаться на этот механизм как на метод, позволяющий совладать со стрессами и страданиями в нашей жизни. Мы включаем его в наш способ существования, веря в то, что тем самым обретаем контроль над собой, над другими людьми или над ходом событий. В конце концов, стратегии выживания, которые первоначально были столь искусны, полезны и нужны, становятся бременем. Мы постепенно начинаем отождествлять себя со своим поведением, со своими защитными механизмами, реакциями и отрицаниями.
Со временем мы собираем по кусочкам убедительную социальную маску, обволакиваем себя пеленами иллюзий и воздвигаем своим поведением крепостные стены. Мало-помалу, шаг за шагом, мы выстраиваем фальшивое «я», которое успешно защищает нас от мира, чтобы выжить, но при этом все больше и больше изолирует нас от «глубинного Я» или Бога. Чем больше мы отдаляемся от райских врат, тем сильнее изначальная жажда воссоединения с нашей целостностью. Чем сильнее становится наша изоляция, тем больше мы стремимся к божественным корням, независимо от того, осознаем мы это или нет.
Потемки зависимости
К ак большинство из нас оказывается в пустыне. Подпитываемые своей замечательной изобретательностью и находчивостью, мы делаем все возможное, чтобы создать в нашем непредсказуемом мире для себя стабильность и уберечь себя от больших неприятностей. Несмотря на жизненные испытания, мы можем наслаждаться периодами подлинного довольства и благополучия. Иногда наши сердца наполняет радость, словно мы встречаем ясный весенний день или делимся с другом хорошими новостями. Мы переживаем приливы восторга, словно бы команда, в которой играют наши дети, выигрывала матч или перед нами раскрывались бы замечательные возможности на работе. Мы можем почувствовать удовольствие, когда оказываем кому-нибудь необходимую помощь. Нас может охватить страсть, когда мы завершаем какую-нибудь задачу, или приятное возбуждение, когда мы влюбляемся в человека, который кажется нам совершенным.
Кроме того, мы наслаждаемся моментами, когда получаем доступ к нашему источнику руководства и вдохновения, теми периодами, когда мы ощущаем глубокую связь с процессом творения. Мы можем почувствовать внутренний подъем, когда любуемся звездным небом, или волнение, когда мы временно отпускаем свои тормоза во время всепоглощающего танца, пения или любимой спортивной игры. У нас могут быть такие моменты, когда нам кажется, что все получается, или когда мы выходим за пределы своих обычных ограничений. Бывает, что, делая какое-то дело, мы словно несемся на волне творческой активности, которая, кажется, превышает наши обычные способности.
Однако, как мы заметили, хорошие времена длятся недолго, и рано или поздно мы возвращаемся к обычному ощущению дискомфорта или к привычной боли. Как бы мы ни пытались удержать приятные чувства, они все равно преходящи. Один лишь факт, что наша реальность постоянно пребывает в изменении и не зависит от нас, усиливает чувство опасности и страха.
В зависимости от степени нанесенного нам оскорбления наше восприятие реальности может быть облачено в пелену несчастья. Многие из нас смотрят на мир через своего рода фильтр, отсеивающий все неблагоприятное, и наличие этого фильтра мы зачастую не осознаем. Большую часть времени мы, сами того не зная, находимся под влиянием бессознательного резервуара отвергнутых чувств и переживаний. Независимо от того, насколько мы наделены талантами и возможностями гармоничной жизни, мы не можем их адекватно чувствовать и видеть. Кроме того, мы не признаем их стоящими и заслуживающими доверия.
Большую часть своей жизни мы живем под влиянием своих вытесненных, отвергнутых или неконтролируемых чувств. Мы можем ощущать, как нас охватывают волны одиночества или сильного чувства собственной неполноценности. Мы стыдимся сами себя. Где-то в глубине души мы признаем, что живем, скрываясь за созданной нами маской ложной личности. Ведомые собственным стыдом, мы в той или иной степени сохраняем свою изолированность и защиту. Мы ограждаем себя от болезненного общения с людьми. Мы настолько скрываемся, что другие не обнаруживают вопиющую правду нашей неадекватности.
Одними из нас может управлять невыраженный гнев, которому мы позволяем вторгаться в наши отношения. Другие же могут изливать свою ярость на каждом, кто встанет на их пути. Временами мы на короткое время впадаем в состояние замешательства, в котором наши мысли, эмоции и реакции становятся запутанными и непонятными. Мы можем изо дня в день переживать неисправимое чувство печали, досады и боли. Мы легко пускаемся в слезы, глубоко печалимся по поводу страданий в этом мире или ощущаем подавленность.
Для многих людей самая мощная побуждающая сила в жизни — это страх. Многие из нас переживают его ежедневно. В нашей повседневной жизни он может понемногу проявляться во всем: мы боимся потерять работу или испортить отношения с людьми. Нас может сковывать переполняющее чувство тревоги, когда мы осознаем свою бренность или боимся потенциальной угрозы насилия. Мы можем чувствовать беспричинный ужас, исходящий из неизвестного источника. Точно так же, как стыд порождает наше недоверие к себе, страх питает недоверие к другим людям, к процессу жизни и даже к самому Богу.
Однако, несмотря на наши беды, нас постоянно подстрекает какое-то сильное внутреннее стремление. Мы чувствуем жажду собственной целостности, не зная, что эта целостность из себя представляет. Согласно изложенной мною здесь истории, во время путешествия в жизнь мы шаг за шагом продвигаемся в собственную индивидуальность. Мы совершаем путешествие из духовного состояния недифференцированного единства через обстоятельства, ведущие к все большему отчуждению. Эти обстоятельства порождают необходимость в средствах и способах выживания, пока мы не утрачиваем контакт с последовательным переживанием своей божественной сущности. Однако мы чувствуем настойчивое и невыразимое побуждение воссоединиться со своим «глубинным Я». На самом деле, чем дальше мы отходим от этой перспективы целостности, тем более явным становится наше желание. Эта побуждающая сила космического импульса устремляет нас к духовной обители, к нашему внутреннему оазису благополучия, широты, легкости, свободы и любви.
Мы не только жаждем быть включенными в наш непосредственный мир как человеческие существа, чувствовать, что окружающие люди общаются с нами и заботятся о нас, но также носим в душе постоянное беспокойство. Многие из нас чувствуют глубокое стремление к любви и пониманию, которыми мы были обделены в детстве. Когда из нас вылезает на поверхность непризнанный и неудовлетворенный ребенок, глубокий порыв желания усиливает неутолимый голод, приходящий из прошлого. Мы чувствуем, как из самых глубин нашего существа исходит непреходящая ностальгия или тоска по чему-то, что мы не можем назвать словами. Чувствуя себя неполноценными и незавершенными, мы стремимся к чему-то, что сделало бы нас совершенными. Мы чувствуем беспокойство, пустоту, неудовлетворенность. И что же мы делаем с этим побуждением?
Что мы делаем с нашей духовной жаждой?
Если мы посещаем традиционную церковь или синагогу, мы, как правило, чувствуем в себе глубокий отклик на проводимый ритуал, на музыку или на красоту витражей. В нас начинают волноваться духовные глубины, и мы искренне ощущаем связь с чем-то великим. Но при этом мы испытываем замешательство. Ведь все наши шансы соприкоснуться с этим великим — это проповедь священника о спасении, исходящем от какой-то неопределенной внешней сущности, или рассказ раввина о некоем Боге, величие которого несравнимо с ничтожностью нас, людей. Некоторые считают, что Творец вездесущ, что Он вершит суд над людьми, следя за каждым нашим движением, и наказывает нас за дурное поведение.
Даже если Бога представляют как любящего нас Господа, он почти всегда мужского пола и существует отдельно от нас. Из этого внешнего источника приходит в нашу жизнь вся любовь и благодать. Именно такой образ написал Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы — образ доброго, но сильного старца с седой развевающейся бородой, возносящегося в небо в окружении сонма ангелов и отделенного от человечества. В детстве я часто путала Бога с Санта-Клаусом. Они выглядят похоже, и слова из рождественской песенки обращены к ним обоим: «Я должен быть начеку, поскольку он знает, хорошо я веду себя или нет».
В религиозных текстах иногда говорится, что наша жизнь подобна долине слез, стране тьмы. В них часто подчеркивается отрицательное: все люди — грешники, потерянные души, нуждающиеся в искуплении. Мы — провинившиеся, которых Бог изгнал из райского сада и возбранил, сказав: «Проклята земля за тебя… ибо ты прах, и в прах возвратишься» (Быт. 3:17–19). Огромные людские массы живут во грехе и беспомощно ползут к безымянной цели, ожидая момента, когда их спасет некая потусторонняя сила. Порою мы, сокрушающиеся по поводу своей жизни перед равнодушным к нам Богом, подобны Иову, сидящему на навозной куче. Представитель церкви или синагоги, посвященный в духовный сан, служит посредником нашего контакта с этой внешней сущностью, рассказывает нам о ней и проводит нас к ее искупительной силе: общаться с Богом самостоятельно нам не позволено.
Этот вид принятия на себя духовной ответственности является подходящей почвой для человека, движимого страхом, то есть для человека, уже чувствующего себя ничтожным и грешным. Люди, которых постоянно позорили другие, говоря им оскорбительные слова, которые вытерпели унижение через физическое насилие или инцест, уже ощущают себя нечистыми и порочными. Поскольку они чувствуют себя такими грязными, то последнее, куда им остается обратиться за советом, любовью и заботой, — это обратиться внутрь себя. Затем они оказываются в религиозной обстановке, где им говорят об их ничтожности и о том, что им нужно обратиться за божественной опекой к некой незримой сущности. Эта установка входит в резонанс с их ощущением себя. У некоторых жертв инцеста смутное желание быть любимыми и понятыми мужчиной, нанесшим им это оскорбление, зачастую направляется на отцовское божество, тем самым омрачая или оскверняя возможность истинного переживания любящего Бога.
В юности я была прихожанкой епископальной церкви и последние два класса средней школы проучилась в епископальной школе-интернате. Стоя на коленях на жесткой деревянной скамейке, я усердно повторяла молитвы: «О Боже милостивый! Мы не осмелимся взойти к Престолу Твоему, полагаясь лишь на праведность свою, но уповаем на милость Твою великую. Мы даже недостойны подбирать крошки у Престола Твоего». День за днем я выстаивала в слабо освещенной часовне, изливая свою душу в исповеди: «О, всемогущий и всемилостивый Отец! Мы совершили ошибку, свернув с пути истинного, как овцы заблудшие… Мы совершаем то, что не должны совершать. Мы нечисты. О, Господи, ниспошли нам, грешным, прощение Твое».
По сравнению со Всемогущим Богом, что на небесах, я чувствовала себя никчемной, грязной и неправедной. Я постоянно повторяла себе, что в своем ничтожестве я лишена даже малой толики силы исцелить себя, отвергая тем самым скрытые целительные процессы, происходящие внутри меня самой. И казалось, что именно так все и есть. Все эти исповеди входили в резонанс с глубоким стыдом и чувством собственной нечистоты, которые я, как жертва инцеста, уже носила в себе. Однако я не могла войти в резонанс с такими гимнами, как «Пребудь со мной хоть час» или «О, Боже, Ты наша помощь во веки веков». Как человек, который с ранних лет усвоил, что ты не можешь рассчитывать на любовь того, кого считаешь сильным и всемогущим, я не могла принять возможность любви, исходящей от некого призрачного и незримого источника, находящегося где-то далеко. Также я не могла услышать слова Иисуса: «Царство Божие внутри нас». Когда кто-либо говорил мне, что Бог пребывает внутри меня, — что спустя много лет я услышала от своего учителя из Индии, — я не была способна принять это утверждение. Я чувствовала себя слишком отчужденной от положительной сути самой себя.
Некоторые западные религиозные установки основаны на негативном, нездоровом видении человеком самого себя как существа ничтожного и даже злого. Такие теологи как, например, брат Дэвид Стейндл-Рэст, отмечали, что в основе каждой мировой религии заложены подлинные мистические переживания — просветленные состояния, в которых духовному персонажу открылись сила божественной любви, понимание, единство и простор. Такое внутреннее состояние полностью преображает человека, с которым оно происходит. По этой причине корни многих традиций имеют существенное сходство друг с другом. Иисус пребывал в состоянии внутреннего покоя, всепрощения и любви. Будда достиг просветления под деревом бодхи, обретя спокойствие, сострадание и свободу от страдания. Мухаммед получил в экстатическом состоянии божественные откровения, из которых узнал о могуществе и доброте Бога.
Более поздние переработки и толкования этих изначальных мистических состояний и первичных учений, появившихся из таких мощных откровений, породили убеждения и догмы, которые зачастую приводили к сепаратизму и расколу. Образовавшиеся секты и ответвления обратились против высшего сострадания, единства и вечности, которые были характерны для изначальных событий. Сосредоточие на божественном как на внешней силе, отделенной и отдаленной от человечества, не сопоставимо с переживаниями пророков и святых, которые вышли за пределы своих ограничений и обрели доступ к своим безграничным внутренним возможностям.
Для человека, движимого сильной духовной жаждой, выход на духовную арену, которая сосредоточена на догме разделения и на образе внешнего божества, не является способом утолить эту жажду. На самом деле, определенные религиозные схемы могут только усугублять уже существующие трудности человека и его превратное представление о себе. Внутренняя реализация потенциальных возможностей не осуществляется через внешние источники. И хотя нами могут руководить отдельные люди, группы людей, идеи и различные виды деятельности, они, в конечном счете, не способны привести нас к тому духовному единству, которого мы жаждем. Мы должны найти его в самих себе.
К чему нас призывает общество?
Но как бы то ни было, мы живем в культуре, которая поощряет нас добиваться счастья путем направления нашей энергии вовне. Поскольку большинство из нас, желая достигнуть ощущения целостности, никогда не стали бы полагаться на собственные внутренние ресурсы, мы ищем это чувство завершенности и исполненности в великом множестве соблазнов. Наше общество преследует нас обещаниями, которые выражает самым различным образом. Оно обольщает нас через рекламу, через социальные и интеллектуальные ожидания, через принятые ценности и царящую атмосферу конкуренции: «Вы будете довольны и счастливы, если последуете определенному пути — закончите колледж, женитесь на женщине своей мечты, заимеете двоих детей, купите себе великолепную машину, а то и две, а также дом в пригороде, достигнете успехов в этом мире и получите сто тысяч долларов, двести тысяч долларов, миллион долларов, два миллиона долларов…» Ну и так далее.
Все вокруг нас говорит нам, что единственный способ удовлетворить наше чувство несовершенства и неполноценности состоит во внешней деятельности и в материальных вещах. С тех пор как я избавилась от своих зависимостей, я часто размышляла над историей, рассказанной писателем и философом Олдосом Хаксли. Однажды Хаксли услышал, как один ребенок спрашивал свою мать: «Мама, почему драгоценные камни считаются драгоценными?» Мать не ответила, продолжая идти дальше. Но Хаксли стал размышлять над этим вопросом. Поскольку он сам пережил мистические состояния, он, в конце концов, понял, что золото и драгоценности, отличающиеся богатством цвета и восхитительно сияющие, — это предметы, которые в материальном мире наиболее близки мистическим видениям. Люди каким-то образом бессознательно признают это и, не осознавая того, тянутся к золоту и драгоценностям. Они чувствуют непреодолимую нужду обладать ими и готовы платить за них бешеные деньги.
Под впечатлением этой истории я начала просматривать различные рекламные объявления, которые соблазняют нас тем или иным способом утолить нашу жажду. Я была удивлена, увидев, что очень во многих из них используются духовные образы, намекающие на то, что если мы придем покупать определенный продукт, то ощутим ту божественную связь, которую ищем. Такие рекламные объявления взывают не только к нашему тщеславию и к сексуальному желанию, но также и к мистическим стремлениям. И хотя наша склонность искать решение проблем не внутри самих себя формируется не только благодаря одной лишь рекламе, реклама развивает эту уже существующую склонность и иллюстрирует общую позицию, поддерживаемую многими членами нашего общества.
Давайте рассмотрим несколько таких рекламных объявлений. Когда я буду говорить о них, представьте себе религиозные и духовные образы, в которых используются те же самые эстетические составляющие. Красивые русские иконы, иудейские и христианские ритуальные предметы, индуистские статуи часто сделаны из драгоценных металлов и инкрустированы алмазами, сапфирами и изумрудами. Тибетцы и американские индейцы создают священные орнаменты и статуи из серебра, бирюзы и коралла. По всему миру с алтарей умиротворенно улыбаются золотые статуи будд. Ацтекские и египетские мастера делали прекрасные изображения своих богов из золота и драгоценностей. В персидской миниатюре Мухаммед, преклонивший колени перед Аллахом, окутан золотым божественным нимбом. Он возносится в небесную сферу, где растет чудесное древо, исполняющее желания, которое усыпано драгоценностями. Фра Анджело и другие художники изображали Богоматерь с Младенцем в окружении золотого сияния. Эти священные образы отражали высшее духовное видение.
Сияние драгоценных металлов и камней часто присутствует в рекламе различных продаваемых товаров, употребление ряда из которых может вызвать у покупателя зависимость: в рекламах алкогольных напитков кубики льда часто сверкают, подобно алмазам. Хрустальные стаканы, наполненные водкой с искрящимися кусочками льда, изображенные на сияющем серебристом фоне. Блестящие золотистые этикетки на бутылках из-под конька и виски, элегантно смотрящиеся в лучах полуденного солнца. Человеческие фигуры, изображенные на рекламах сигарет и ликеров, словно насквозь пропитанные жидким золотом. На одной из реклам на роскошном деревянном столе изображен стакан золотого бурбона, стоящий рядом с кучкой слитков золота. Надпись гласит: «Заказывайте золото в слитках». На другой рекламе просто изображена бутылка из-под водки, целиком сделанная из золота. А еще на одной рекламе струя наливающегося из бутылки в стакан джина превращается в сапфиры.
Кроме того, рекламодатели, чтобы соблазнять нас своими продуктами, постоянно используют другие духовные и религиозные символы. Например, в рекламе сигарет и пива, представленной на телеэкранах и на страницах журналов, часто присутствуют горы. А ведь именно образ горы, достижение вершины которой являет собой награду по завершении духовного пути, используют поэты и мистики. Во многих священных текстах говорится о состоянии совершенства как о цели интимной жизни: и вот, совершенная пара, обладающая совершенными телами, в совершенно безоблачный день сидит на берегу совершенно тихого озера, покуривая сигареты, а рядом надпись — «совершенные каникулы». Одна из основных компаний, производящих водку, в своих рекламах упорно использует обещание «совершенства». В одной из них художник окружил бутылку водки неким призрачным сиянием, подписав внизу: «абсолютное совершенство». Да и само название продукта повторяет в себе определение, часто применяемое к божественному — «Абсолют».
В духовном искусстве вечность, рай и тайна вселенной часто представлены в виде безграничного голубого или звездного неба. Те же образы появляются на страницах журналов. Например, женское тело, намазанное кремом для кожи, взмывает в небо. Мужчина в фирменных солнцезащитных очках или женщина в модном купальнике растворяются в космическом пространстве. На рекламе шин изображен автомобиль, мчащийся по бесконечной дороге, и ему не страшны тучи, сгустившиеся в мрачном небе: «Ваши шины дают вам вдохновение». Одна автомобильная компания изображает свои средства передвижения на фоне неба, не заполненного никакими другими объектами, а в низу страницы они просто пишут название своей продукции: «Инфинити» («бесконечность» — англ.). Другие компании предлагают нам свои автомобили в окружении лучей света, наподобие мистических гало и аур.