Рабочие не пили. Я обмывала с ними закладку дома, венец на крыше и еще что-то, уже не помню. Скажите мне, известно ли какой-нибудь другой женщине, что такое венец на крыше? Мне известно.
   Дед по телефону жаловался, что Тося не слушается и не ест суп.
   Бабушка позвонила с известием, что Борис погрыз входную дверь.
   Я сказала отцу, что надо бы продать Мальчевского, который висит у нас на стене уже много лет, и переживет, бедняга, еще десяток поколений. Большого кредита мне не получить, а деньги, одолженные у Манькя, кончились.
   Отец позвонил моей маме и спросил, нет ли у нее каких-нибудь свободных денежных средств, поскольку Мальчевского срочно продать не удастся, кроме того, картина должна сохраниться для потомков или, что очень может быть, мой брат захочет ее в будущем взять.
   Мама позвонила брату, а тот перезвонил отцу и сказал, что Мальчевского к лешему надо продать, потому что картина ему ни в будущем, ни для потомков не нужна.
   Мне позвонила мама и сказала, что ради Мальчевского и будущих поколений она возьмет небольшой кредит.
   Позвонил отец и сказал, что Мальчевского, бесспорно, можно продать, пусть мать не берет кредит, потому что требовать такие проценты — настоящий грабеж.
   Потом позвонил мой брат и спросил, сколько мне не хватает, он может занять, ведь если Мальчевский не останется в нашей семье для будущих поколений, отец исстрадается.
   Мой отец позвонил брату и попросил его не брать денег в долг, потому что там грабительские проценты.
   Затем позвонила моя мама, чтобы сообщить, что бабушка вышлет мне деньги, которые я могу вернуть, когда буду в состоянии, что бабушка не торопит. Эти деньги были отложены у нее ни похороны. Ясное дело, спешки с этим нет.
* * *
   Манька вернулась сегодня уже после того, как я пришла со стройки.
   Я подала горячий ужин — свиную отбивную, запеченную с сыром, очень вредную для здоровья и необычайно вкусную. Я предпочла бы в будущем не исполнять роль жены, потому что Манька была на верху блаженства. Ее сын тоже. Он стал называть меня мать номер два, поскольку друзья допытывались, почему его мать теперь живет с женщиной.
   Манька вернулась поздно — ходила к какому-то мужчине делать прививки его восьми собакам. Заполняла ветеринарный паспорт, а там указывается кличка. Вот она и спросила, как зовут собаку.
   — Бобик.
   Второй тоже был Бобик. И третий. И четвертый. И пятый.
   Манька не то что я, ее ничем не удивишь, особенно с тех пор, как ее пригласила одна женщина, чтобы привить кошку и подрезать когти собаке. Манька поехала туда, дверь ей открыла старушка и с порога сообщила, что собака ее, Маньку, без сына покусает, а носит кошку черт знает где. И не могла бы Манька, раз уж она здесь, подстричь ей, бабке, ногти на правой руке, потому что ей несподручно. Она готова заплатить, как за собаку. Манька достала свои маникюрные принадлежности и обработала бабке правую руку. А взяла как за собаку.
   Так вот сегодня, заканчивая прививку восьмой собаке, Манька деликатно поинтересовалась, почему всех зовут Бобиками. Ведь как-никак и запутаться можно.
   Хозяин посмотрел на нее как на идиотку и ответил:
   — Потому что я сам Бобик. Ежи Бобик.
   На такое способен только мужчина.
   Манька открыла бутылку коньяка, чтобы пропустить по одной перед сном. Мы отправились к ней в спальню. С коньяком, чаем, апельсиновым соком, солеными орешками с рекламной акции “Золотое колечко”, с пепельницей и сигаретами. Забрались прямо в одежде на кровать. Манька впустила в комнату всех своих четырех кошек, достала альбомы с фотографиями и начала искать колечко на дне банки с орешками. Высыпала содержимое на кровать, кольца там не оказалось, зато, к нашей великой радости, накрошили мы изрядно. Потом налили коньяку и закурили. Главным образом потому, что муж ей тоже не разрешал курить в постели. Манька показала мне все фотографии своего мужа. Он был совершенно нефотогеничный.
   В час ночи зашел ее сын и ахнул. Топор можно было вешать, коньяк пошел отлично, музыка гремела вовсю, кошки разлеглись на подушке, все усыпано орешками, а мы трепались о сексе. Жизнь у нее тоже не удалась. Смех да и только, что человек, иначе говоря женщина, чем хуже обстоят дела с замужеством, тем больше страдает, когда все кончается. Разве это не забавно? Нас это страшно развеселило, и мы велели нашему сыну ложиться спать.
* * *
   Я проснулась в половине восьмого. Манька спала рядом, повернувшись задом, у нее на спине примостился кот. Второй возлежал у меня на груди. Остальные кошки где-то попрятались. Все было усыпано проклятыми орешками. Воняло окурками. Бутылка почивала между нами.
   С молниеносной быстротой я разбудила нашего сына, выпила кефир, разбудила Маньку, выпила апельсиновый сок, приняла душ, выпила стакан молока. Манька приготовила для всех завтрак и выпила сок, чай с лимоном, стакан минеральной воды, растворимый аспирин. Мы съели завтрак, я выпила два стакана чая с лимоном и дважды почистила зубы.
   И все равно рабочие, завидев меня, сказали, что опохмеляться лучше пивом.
   Если так пойдет и дальше, через пару месяцев мы с Тосей сможем переселяться.
* * *
   Вечер. Спальню проветрить не удалось. Манька сказала, что мне нельзя запускать работу. Снова накопилась гора писем. Николай вошел ко мне и сказал:
   — Мать номер два, не переживай, мы поможем.
   Манька принесла нам горючее, чтобы лучше работалось. Николай сортировал письма: одна стопка — о красоте, вторая — психология, в третьей — разное.
   Манька села на телефон.
 
   Дорогая редакция!
   Я бы хотела, чтобы после смерти меня сожгли, но не знаю, сколько это стоит и куда обращаться. Правда, я еще молода и ничем не болею, но мне было бы спокойнее, если бы…
 
   Николай подал газету, Манька набрала номер круглосуточной службы ритуальных услуг. Зачем мне в одиннадцать часов ночи знать, где кого-то будут сжигать через сорок или сколько-то там лет?
 
   Дорогая Ева!
   Сообщаю тебе адреса учреждений, которые оказывают такие услуги. Однако из твоего письма следует, что ты еще учишься в институте…
 
   Я забыла ей написать, что сегодняшние цены могут измениться через сто лет. Догадается ли она сама?
   Сообща мы ответили на четырнадцать писем. Не понимаю, откуда у людей такие безысходные проблемы.
 
   Маска, которую можно накладывать в любом возрасте, — это маска из овсяных хлопьев.
 
   Еще бы. Мне ли об этом не знать. Это была первая и последняя маска, которую я сама себе сделала. Мне было тринадцать лет. В каком-то журнале я прочитала, что ее можно применять в любом возрасте. Сначала я обшарила всю квартиру в поисках овсяных хлопьев. Нашла их в комнате отца. Родители хранили разные вещи в разных странных местах. Мама, например, держала свой коньяк рядом с томиком Жеромского. А отец прятал привезенный из Америки “Плейбой” в ящике с носками. Честное слово, забавный у нас был дом.
   Геркулес оказался в ящике у отца. Там же, где лежали носки и “Плейбой”. Залить горячей водой так, чтобы образовалась кашица. Залила. Половину коробки пришлось высыпать, чтобы образовалась кашица. Кашицу нанести на лицо и держать двадцать минут, затем смыть теплой водой. Нанесла. Держала. Слегка даже пощипывало, но и в самом деле кожа стала гладенькая и свежая, просто чудо.
   Я позвонила маме, чтобы похвастаться, какая я молодчина и как за собой слежу. Мама пожелала узнать, где я взяла овсяные хлопья, потому что дома их не было. Слишком поздно я спохватилась, что выдала папу. Может быть, родители поэтому и развелись?
   Мама отреагировала так:
   — Ну что ж, прекрасно, хоть раз ты как следует умыла лицо.
   Я взглянула, а на коробке отчетливая надпись: “Мыльная стружка”.
   Ничего удивительного, что мой Эксик ушел к Йоле. Она уж точно никогда бы себе не сделала маски из мыла.
   Еще шестнадцать писем. Голубая бумага. Батюшки!
 
   Дорогая пани редактор!
   Не понимаю, почему в Вашем письме ко мне столько желчи. Мне не к кому было обратиться со своими проблемами, и я подумал, что в журнале, который читает моя жена, меня поймут лучше, чем в любой другой редакции.
   Однако я не ожидал, что меня так несправедливо осудят. Вы не понимаете, в какой я оказался ситуации. Не знаю, сколько Вам лет, но, по-видимому, Вам уже пора освободить место другим, если любовь стала для Вас столь отдаленной темой…
 
   Вот так Голубой!!! Действительно, в последнем письме я выпустила немного яду, чтобы он не умничал. Так недолго и с работы вылететь! Самого желчь заливает, губошлеп этакий!
   Если шеф узнает, как я отвечаю на письма страждущих мужчин, обманутых бедняг, которые вначале сами доводят своих жен до того, что переполняется их чаша терпения, а потом пишут жалостные письма, то как пить дать не работать мне больше в редакции.
   Как будто у меня мало других проблем! Завтра опять явятся сантехник и электрик, потому что надо починить кое-что после того, как рабочие положили кафель; Тося схватила две двойки по математике, Борис окончательно дожевал обивку на входной двери у мамы, надо подсушить дом — того и гляди зима грянет, ведь осень уже на носу… Господи, не хватало только, чтобы меня уволили!
   Я встала. Включила компьютер. Что я могу ему написать?
 
   Уважаемый читатель!
   Я действительно плохо знаю Вашу ситуацию и позволила себе выбрать некорректный тон письма, писала скорее как частное лицо, а не как редактор отдела по связям с читателями. Вероятно, Вы относитесь к тому небольшому статистическому проценту мужчин, которые умеют думать и чувствовать…
 
   Надеюсь, он сменит гнев на милость. Попрошу Николая, он отвезет всю эту корреспонденцию завтра в редакцию.

ПТИЦА — НЕ ПРИМЕТА

   Вот так история! Подъезжала я к дому — Агнешка одолжила мне на время строительства малютку “фиат”, — гляжу: сова! Со сломанным крылом, сидит посреди дороги. Живая! Уля сбегала за коробкой, но держалась в стороне; по ее мнению, птицы созданы для полета, а я сову раз — и в коробку, и на переднее сиденье. А вдруг это примета? Добрый знак, что у меня будет дом, свой собственный, что наконец-то придет электрик, что зима будет мягкая и не полопаются трубы — ведь у меня уже есть вода! А сова, которую вылечит Манька, поселится на чердаке!
   Приметы в жизни важны.
   Я бы хотела иметь такой характер: допустим, присылал бы мне кто-то посылку с конским дерьмом, а я вместо того, чтобы завопить от возмущения, обрадовалась бы, словно здесь побывала лошадка.
   Я загрузила сову на переднее сиденье, а Уля, с безопасного расстояния, спросила, что я с этим собираюсь делать. Я как раз в связи с этим оставила подругу с электриком, ясное дело, если Не спасти эту сову, то и дому моему долго не простоять. Уля — человек хороший, хотя и считает, что птицы не по земле должны ходить, все же обещала присмотреть за электриком.
   Я позвонила на ветеринарную станцию, Манька велела купить что-нибудь из еды. Я приобрела жареную курицу. Не знаю, полагается ли птице есть других птиц, но сова как-никак хищник. Выгнала кошек и закрыла сову в туалете. Будет себя чувствовать как в лесу — у Маньки в уборной стоит большущая юкка и плетеная мебель из ротанга; возможно, это и не совсем лес, но в любом случае уютно и деревце есть. Кошки уселись рядком у двери. Кошки любят птичек.
   Придя с работы, Манька наложила сове шину на крыло. По ее мнению, следовало бы с совой обратиться в зоопарк, там есть специальное отделение для птиц. Интересно, а нет ли там отделения для мужчин? Куда приятнее и безопаснее жилось бы тогда на свете. Я попыталась затолкнуть сове в клюв курицу. Птица сонная. Глотает, но как-то вяло. Я вышла из туалета и популярно объяснила Маньке, почему она должна спасти мою сову. Это примета. Если мы спасем ее, то и с домом все будет в порядке.
   Манька сходила в клозет, принесла сову и положила на кухонном столе, рядом с гуляшом. Кошки решили, что дичь предназначена им на ужин.
   — Ах ты, идиотка! — напустилась на меня Манька. — Кретинка! Ненормальная! Тебе самой, с твоими приметами, лечиться надо! Это всего лишь птица, идиотка, она тебе дом не поставит. Птица — не примета!
   Потом спокойно добавила, что сова поправится. И к чему был весь этот базар?
* * *
   Звонила Уля, что электрик приходил. Звонила Тося, просила меня поговорить с дедушкой, чтобы он не заставлял ее есть суп. Осовевшая сова сидела в клозете. Кошки караулили добычу под дверью.
   Вот-вот наступит зима. С деревьев уже опали листья. Дом почти готов, только стены еще влажные. Меня уговорили сделать камин, недорого. Другого отопления все равно нет. Так что будем топить камин — чудо как красиво, но не скажу, чтоб очень тепло.
   Я беспокоилась за сову. Меня огорчал Борис. Позвонила мама и сказала, что Борис отгрыз кусок кресла. Я позвонила отцу и попросила, чтобы он не заставлял Тосю есть суп. Отец попросил перезвонить, потому что внучки еще нет, она совсем не учится, а у него уже нет здоровья. Вечером поговорила с Тосей, которая мне сообщила, что ненавидит суп и что математичка — дура. Еще я позвонила Борису, умоляла его не грызть мебель. Тьфу ты! Звоню я, конечно, маме и обещаю что-нибудь придумать. Ведь надо как-то продержаться. Еще немного, еще чуть-чуть. Нам всем нужна выдержка.
   Боюсь, что не выдержу я.
   Агнешка предложила мне с Тосей перед праздниками перебраться к ней. Спросила у Гжесика, что он по этому поводу думает, тот предложил нам обеим расслабиться.
   Все взвесив: и то, что дед может не выдержать с Тосей, а Тося с дедушкой, и бабушка с Борисом, — мы решились на переезд к Агнешке, Бориса отправили к Маньке, компьютер я взяла с собой, сову оставили до выздоровления в клозете.
   Я попрощалась с Манькой. Женщины должны жениться исключительно на женщинах. Им гораздо лучше, когда они вместе. Что же касается секса, то изредка можно было бы позволить появиться мужчине. Если будет желание. Я-то уж точно не хочу иметь дело ни с одним из них. Никогда в жизни!
* * *
   У Агнешки и Гжесика оказалось очень мило. Большой дом, двое детей, в том числе моя племянница-малолетка. Второй их ребенок все время проводил во дворе, играл в футбол. На кухне он появлялся секунд на десять, да и то где-то за открытой дверцей холодильника. Судя по спортивному костюму, это мальчик. Но может быть, это был соседский сын, который выглядит так же и точно так же опустошает холодильник. Лица я не видела.
   У Агнешки и Гжесика была собака. Кличка — Загвоздка, и вела она себя соответственно. Лежала в проходе и рычала. Водился у них и кот. Имя кота Клеопа, это самый дорогой кот в нашей солнечной системе.
   Раз в несколько дней кот приходил домой. Вернее, приползал. Порой у него не хватало уха, иной раз бывало вспорото брюхо. Сразу же вызывался ветеринар. Жаль, что Манька живет далеко, она бы на Клеопе заработала на содержание Николая, четырех кошек и на телефон, счета за который увеличились на шестьсот восемьдесят процентов в сравнении с прошлым месяцем, потому что сын влюбился.
   На Клеопу Агнешка и Гжесик выкладывали в среднем двести-четыреста злотых ежемесячно. Ухо и лечение стафилококка, а также связанные с этим анализы обошлись им в тысячу двести злотых. Можно представить себе, сколько стоит весь кот. В данный момент Клеопа временно содержался взаперти, потому что ему только что наложили швы (шестьсот злотых вместе с рентгеном). По-моему, дешевле было бы взять ветеринара на ставку. Или купить рентгенаппарат.
   Временно у них также проживала теща, занимала единственную непроходную комнату. Всего комнат было шесть. Архитектора, который проектировал дом, следовало бы в наказание поселить в нем до конца жизни. Несмотря на то что дом просторный, возникли проблемы, как и где всех разместить. Агнешка сказала — решим завтра, неужели на двухстах сорока метрах не найдется немного свободного места для меня, Тоси и компьютера.
   Поскольку работать лучше в тишине, Агнешка предложила мне спать в комнате, где стоял стол для пинг-понга, в подвале, на матрацах. Потому что в комнате малолетки племянницы собрался ночевать их сын с другом, в комнате сына разместилась Тося, а в супружеской спальне — они сами с младшенькой. В гостиной никто не мог спать, потому что комната проходная, там двери в кухню, в чулан и в прихожую. И в ванную внизу.
   К часу ночи мы устроились, после чего их сын — мой маленький племянник — заявил, что хочет спать с родителями, его приятель сказал, что в таком случае он будет спать в комнате своего друга, а малышка племянница должна спать в своей вместе с Тосей. Девочка обиделась.
   Полуживая я спустилась в свой полуподвал — мне повезло больше всех.
* * *
   В три часа ночи меня разбудили таинственные ужасающие звуки. Я замерла. Кто-то кашлял или хрипел. Или хрюкал. Или задыхался. Потом скреб. Шаркал…
   Разбойники.
   Я затаилась, как будто меня здесь нет. Долго так лежать не смогла, потому что через минуту поползла страшная вонь. Я вылезла из спальника. Включила свет. Возле моей головы топтался Клеопа, пытаясь зарыть на кафельном полу то, что сделал.
   Я взяла спальник и отправилась в гостиную. Ничего не поделаешь. Потихоньку выбралась из теннисной комнаты. Свет зажигать не стала, чтобы не разбудить весь дом. Положила спальный мешок на тахту. Тахта зашевелилась и заговорила голосом Гжесика:
   — Расслабься!
   Оказывается, в час ночи приятель малолетки племянника перебрался в супружескую спальню, потому что ему было страшно. Гжесик хотел было пойти в комнату сына, но там уже спала малышка племянница, потому что ей было неудобно с Тосей. Хозяин дома надеялся, что хотя бы в гостиной ему удастся прилечь. А поэтому я вместе со спальником перебралась на тахту, что поменьше. Вот так всегда — мне достается самое плохое.
   Гжесик встал и предложил мне не только расслабиться, но и перекусить, потому что он всегда ест, когда нервничает, а я его вывела из себя, но поскольку он гостеприимный и так далее, мы пошли в кухню и соорудили себе легкий закусон. Включили телевизор. На канале “Плюс” как раз начался ужастик. Кто-то шастал по темной комнате с дисковой пилой, лилась кровь, много крови. Отвратительно! Мы, разумеется, досмотрим до конца.
   В пять в кухню спустилась Агнешка, она искала Гжесика, потому что, проснувшись, обнаружила около себя малолетних мальчиков, а она очень привязана к мужу. Села пить с нами чай. Я сообщила ей, что Клеопу пронесло.
   — Ах! — разволновалась Агнешка. — Ну конечно, это из-за антибиотиков.
   Ее мало обеспокоило то, что Клеопа выбрал место для своих кишечно-желудочных проблем возле моей головы.
   В шесть прибежали мальчики. Спросили, можно ли им идти играть в футбол. На улице минус двенадцать, снег. Агнешка велела им немедля ложиться досыпать. Еще через минуту в кухне появилась малышка племянница с риторическим вопросом: почему в других домах люди спят, а она, как на беду, не попала в такой дом. Погрозилась, что кого-нибудь убьет.
   Тут Загвоздка решила, что день уже начался, и попросилась на двор. Гжесик надел на пижаму дубленку и вышел. Клеопа, воспользовавшись суматохой, выбежал за ними. Агнешка крикнула мужу, чтобы тот загнал кота обратно, Гжесик в ответ, чтоб она расслабилась, а Загвоздке, что ей тем более следует расслабиться и не тянуть, к Клеопе — что ему раз и навсегда положено расслабиться.
   Малолетка племянница завопила, чтобы все хоть ненадолго заткнулись и дали ей поспать, мальчики закричали, что они уже не шумят, Тося громко спросила, почему ее разбудили, пожаловалась, что у нее нет своего угла, и попросилась назад к дедушке. Малышка ответила, чтобы Тося перестала орать, что она уступила Тосе собственную комнату и это ей негде спать. Агнешка прикрикнула на дочь, чтобы она вела себя как следует.
   Я спустилась вниз и убрала помет Клеопы. Открыла окно. Принесла одеяло. Закрыла окно. Снова поднялась наверх за вторым одеялом и спальным мешком. Пододвинула теннисный стол к двери. Теперь ко мне никто не войдет.
   Спать, спать.
* * *
   — Тебе и до Пасхи не переехать, — заявил сосед, тот, что подарил мне три пары дверей, потому что себе поставил еще лучше. На улице был холод. — Готов поспорить на ящик шампанского, что до праздников ты не переберешься!
   Я приняла вызов.
   Позже узнала — все соседи заключали пари, что из-за морозов у меня полопаются трубы. Одни были уверены, что трубы лопнут перед Рождеством, другие — что после Нового года. Трубы остались целы.
   На второй день рождественских праздников я отправилась к Маньке — она позвонила, чтобы я срочно и незамедлительно приехала. Оказалось, что внезапно и бесповоротно накрылась моя машина. Сел аккумулятор. Я попросила Гжесика отвезти меня к Маньке, Гжесик, как водится, сначала долго уговаривал меня расслабиться, потом все-таки отвез к Маньке. Я не смогла с ней даже толком поздороваться, потому что Борис как шальной начал гоняться за своим хвостом (здесь он тоже успел подрать входную дверь), я на полном ходу бросилась в клозет, чтобы посмотреть на сову. Совы и след простыл. Святые угодники, я же дом не дострою, пари проиграю, а я так люблю шампанское. Манька ворвалась за мной в туалет, что за падение нравов!
   — Идиотка! Ты настоящая кретинка! Я отвезла ее в зоопарк, я не умею лечить сломанные крылья, вот телефон, ты должна мне быть благодарна, я полтора часа по такой мерзкой погоде тащилась в этот чертов зоопарк, да еще будь проклята эта пробка в начале шоссе. Из-за тебя и твоих идиотских примет! Ее там вылечат!
   И сунула мне в руку листок с телефоном. Я не люблю когда меня обзывают идиоткой и кретинкой, но до того обрадовалась, что расцеловала Маньку.
   Тут же выяснилось, что означало “срочно и незамедлительно”. Манька влюбилась! Достаточно было оставить ее на три редели, и она забыла, что мужчины — причина страданий и слез! Да, конечно, некоторых можно любить, но не следует привязываться! В лучшем случае они лишь нефотогеничны, как наши бывшие мужья! И всегда все начинается с влюбленности, а потом — полный абзац! Но подруга была невменяема. Глаза затуманенные, на устах одно:
   — Он — другой!
   Неужели Манька забыла, что они все одинаковы? Другой… Я никогда в жизни не встречала “других” мужчин. Безусловно, внешне они отличаются, впрочем, только немного… но не похожи, например, на президента. Особенно некоторые. Но Манька, похоже, конченый человек.
   Храни меня Господь от мужчины, о котором я бы сказала, что он — другой.
   Борис заскулил, увидев, что я собралась уходить.
* * *
   В моем доме подходило к концу оштукатуривание стен. Холод, хотя камин топился вовсю. Не беда. Скоро здесь все будет так, как я захочу, и уже никто и никогда, понятно… Через пару дней. Всего несколько дней.
   Как всегда, вечером возникла проблема: кто где сегодня спит. Сегодня в доме подружка малышки племянницы, зато нет приятеля-сына. Тося у деда — соскучилась, но только что звонили с вокзала знакомые, завтра летят на Канары, спрашивали, можно ли здесь переночевать. Гжесик пытался вставить, чтобы они расслабились, но Агнешка уже прокричала: конечно. После чего бросила куда-то в пространство:
   — …Деревья умирают стоя, сядь, мама.
   Мама взглянула на нее с укоризной и села.
   Мне снова предстояло спать с Клеопой около теннисного стола. У Клеопы в бедре оказался гвоздь, он вернулся с улицы весь переломанный, и опять его пичкали антибиотиками. Если бы не сознание, что у меня вот-вот будет свой собственный дом, я бы давно повесилась. Завтра пора ехать в редакцию за очередной партией писем.
* * *
   Мне было грустно. Я последний раз сидела у теннисного стола в доме Агнешки и Гжесика. На завтра была заказана машина. Отныне будем жить у себя — Тося, я и Борис. И больше никаких мужчин не будет в моей жизни. Неужели на самом деле ценность женщины определяется мужчиной, который с ней рядом?
   Златозубка родила сына. Тося была у них, вернее, у отца, то есть у Эксика. Полный восторг. Вернулась и заявила, что хочет завести ребеночка, и как можно скорее.
   Я хотела было взяться за письма, их снова двадцать четыре. Но что-то взгрустнулось. Мне было бы приятнее, если бы поездки туда не приносили Тосе столько радости. Ну а еще лучше, если бы эта сладкая парочка вместе со своим отпрыском вообще убралась куда-нибудь к дьяволу.
 
   Дорогая редакция!
   Мой муж ушел от нас более шести лет назад. Недавно он неожиданно разыскал сына, о котором не вспоминал годами, и хочет поддерживать с ним отношения. Сын уже не помнит, сколько нам пришлось натерпеться…
 
   Вот вам еще один так называемый мужчина!
 
   Дорогая читательница!
   Мой ответ, возможно, покажется Вам жестоким, однако буду искренней. Это замечательно, что Ваш сын, пусть даже спустя многие годы, нашел отца. Мудрость матери состоит, в частности, в том, чтобы смириться и одобрить желание сына видеть отца, помочь…
 
   Сын — пожалуйста, я не против. Но я бы предпочла, чтобы Йоля не была столь расположена к Тосе. В конце концов, это не ее ребенок! У нее есть свой!
   О! Опять Голубой! Может быть, его жена, полностью утратив самоуважение, вернулась?
 
   Уважаемая пани редактор!
   Я получил Ваши язвительные заметки на тему мужчин. И мне пришло в голову — может быть, Вы находитесь в такой же ситуации, как и я? Потому что только этим можно объяснить Вашу неприязнь к мужчинам, стремление обобщать…
 
   Какого черта? Где он там нашел неприязнь к мужчинам? Подумаешь, написала ему откровенно о причинах… Ну уж нет!
   В это время ко мне заглянул Гжесик, поинтересовался, не хочу ли я слегка расслабиться за бриджем, как раз набиралась четверка. Почему бы и не расслабиться? Письма — не волки, не убегут. Все-таки наш последний вечер.