ее взъерошенных кудряшках и накрашенном лице. Он вскоре хитро скосился,
чем улыбнулся.
- Итак, это Скарлетт, - сказал он, заплетаясь. - Я так и знал, что
Ретт закончит таким лакомым кусочком, как она. Иди сюда, Скарлетт, поце-
луй дружески твоего брата. Ты знаешь, как удовлетворять мужчину, я уве-
рен.
Его большие руки, как огромные пауки, поднялись вверх по ее рукам и
схватили ее за открытую шею. Затем она почувствовала его открытый рот на
своем, его горькое дыхание, его язык, пытающийся раздвинуть ее зубы.
Скарлетт попробовала его оттолкнуть, но Росс был слишком сильным, его
тело еще плотнее прижалось к ней.
Она могла слышать голос Элеоноры Батлер и Маргарет, но она не могла
разобрать, что они говорили. Она старалась вырваться из омерзительных
объятий Росса. "Он назвал ее проституткой! И обращался, как с подобной".
Внезапно Росс отбросил ее.
- Готов поспорить, что ты не так холодна с моим дорогим старшим брат-
цем, - проворчал он.
Маргарет Росс всхлипывала на плече Элеоноры.
- Росс! - резко выкрикнула миссис Батлер.
Росс повернулся, неловким движением опрокидывая маленький столик.
- Росс! - сказала его мать. - Я позвонила Маниго. Он поможет тебе
добраться до дома и проводит Маргарет. Когда ты протрезвеешь, ты напи-
шешь письма с извинениями жене Ретта и мне. Ты опозорил себя, и Марга-
рет, и меня, и тебя не будут принимать в моем доме, пока я не оправлюсь
от стыда.
- Я так сожалею, мисс Элеонора, - плакала Маргарет.
Миссис Элеонора положила свои руки Маргарет на плечи.
- Мне жалко тебя, Маргарет, - сказала она. - А теперь иди домой. Ты
всегда будешь желанной гостьей в моем доме.
Мудрые глаза Маниго оценили ситуацию мгновенно, и он увел Росса, ко-
торый не произнес ни слова протеста. Маргарет суетливо вышла за ним.
- Я так сожалею, - повторяла она снова и снова, пока звук ее голоса
не пропал за закрывшейся дверью.
- Мое дорогое дитя, - сказала Элеонора, - Росс был пьян, он не пони-
мал, что он говорил, но это не оправдывает его.
Скарлетт тряслась от отвращения, от унижения, от раздражения. Как она
позволила этому случиться, позволила брату Ретта коснуться ее? "Я должна
была плюнуть ему в лицо, выцарапать ему глаза, ударить кулаком по его
отвратительному, дурацкому рту. Но я не сделала этого, я приняла все,
как будто заслужила это". Скарлетт сгорала от стыда. Лучше бы Росс уда-
рил ее или порезал ножом. Ее тело оправилось бы от синяков или ран. Но
ее гордость не излечится никогда.
Элеонора наклонилась к ней, попыталась обнять ее, но Скарлетт съежи-
лась от ее прикосновения.
- Оставьте меня в покое! - она попыталась закричать, но вышел только
стон.
- Я не оставлю, - сказала миссис Батлер, - пока ты не выслушаешь ме-
ня. Ты многого не знаешь. Ты слушаешь?
Она подвинула стул ближе к Скарлетт.
- Нет! Уходите! - Скарлетт заткнула уши руками.
- Я не оставлю тебя, - сказала Элеонора. - И я скажу тебе снова и
снова, тысячу раз, если будет необходимо, до тех пор, пока ты не услы-
шишь меня...
Она нежно поглаживала склоненную голову Скарлетт, успокаивая, лаская.
- То, что сделал Росс, непростительно, - сказала она, - я не прошу
тебя простить его, но я должна, Скарлетт... Он мой сын, и я знаю, что
заставило его это сделать. Он не хотел причинить тебе боль, моя дорогая.
Это Ретта он атаковал через тебя. Ретт сильный. Росс никогда не сравнит-
ся с Реттом ни в чем. Ретт протягивает руку и берет то, что он хочет. А
бедный Росс - неудачник во всем.
Маргарет рассказала мне сегодня днем, что, когда Росс утром пришел на
работу, ему сказали, что он уволен из-за его пристрастия к выпивке. Он
постоянно пил, мужчины всегда пьют, но не так, как он начал пить, когда
год назад Ретт приехал в Чарльстон. Росс пытался восстановить плантацию,
он работал на ней, как раб, сразу, как только вернулся с войны, но он
так и не получил приличного урожая риса. Скоро все должно быть распрода-
но за налоги. Ретт предложил купить у него плантацию. Она должна была бы
быть землей Ретта в любом случае, только он и его отец... - но это дру-
гая история.
Росс получил должность кассира в банке, он думал, что работать с
деньгами было пошло. В старые времена джентльмены только подписывали
счета. Росс делал ошибки, его счета никогда не сходились, а однажды он
совершил большую ошибку и потерял работу. Банк собирался подать в суд,
чтобы получить с него деньги, которые он выплатил по ошибке. Ретт все
это уладил. Это было как нож в сердце Россу. Тогда он сильно запил. К
довершению всего, какой-то дурак или негодяй проговорился, что первую
работу нашел для него Ретт. Он пошел домой и так напился, что едва мог
стоять на ногах.
Я люблю Ретта сильнее. Бог простит мне это. Он мой первенец, и я вло-
жила мое сердце в его крохотные ручонки, как только он протянул их ко
мне. Я люблю Росса и Розмари, но не так, как я люблю Ретта, и я боюсь,
что они знают это. Розмари думает, что это потому, что его не было дол-
гое время, затем он появился, как джинн из бутылки, и купил мне все, что
есть сейчас в этом доме, купил ей нарядные платья, о которых она уже
давно мечтала. Она не знает, что он всегда был первым для меня. Росс это
знал всегда, но он был любимцем отца, поэтому это его не очень волнова-
ло. Стивен, прогнал Ретта, сделал Росса своим наследником. Он любил Рос-
са, он гордился им. Но теперь Стивен мертв, вот уже семь лет. А Ретт
вернулся домой, и радость наполняет мою жизнь, и Росс не может не видеть
это.
Голос миссис Батлер был хриплым, надорванным. Она раскрывала наболев-
шие тайны своего сердца. Оно не выдержало, и она горько зарыдала.
- Мой бедный мальчик, мой бедный Росс.
"Я должна сказать что-то, - подумала Скарлетт, - утешить ее". Но она
не могла. Ей самой было слишком больно.
- Мисс Элеонора, не плачьте, - сказала она, - не переживайте, пожа-
луйста, мне надо о чем-то спросить у вас.
Миссис Батлер глубоко дышала, она вытерла глаза.
- Что такое, моя дорогая?
- Я должна знать, - поспешно сказала Скарлетт. - Вы обязаны сказать
мне. Правда, действительно ли я выгляжу так, как он сказал?
Ей нужно было, чтобы ее разуверила, поддержала эта любящая женщина.
- Драгоценное дитя, - сказала Элеонора, - это не имеет никакого зна-
чения, как ты выглядишь. Ретт любит тебя, и поэтому я тоже люблю тебя.
"Матерь божья! Она говорит, что я выгляжу, как шлюха, но это неважно.
Она что, сошла с ума? Конечно, это важно, это важнее всего на свете. Я
хочу быть леди, такой, как меня воспитывали!"
Она в отчаянии схватила руки миссис Батлер, не сознавая, что она при-
чиняла ей боль.
- Ах, мисс Элеонора, помогите мне! Пожалуйста, мне нужна ваша помощь.
- Конечно, моя дорогая. Скажи, что ты хочешь.
На ее лице была только безмятежность и любовь. Она уже давно научи-
лась прятать боль.
- Я должна знать, что я делаю не так, почему я не выгляжу, как леди.
Я леди, мисс Элеонора. Вы знали мою мать, поэтому вы должны знать это.
- Конечно, ты леди, Скарлетт, и, конечно, я это знаю. Внешность так
обманчива. Мы можем все исправить почти без усилий.
Миссис Батлер нежно выпустила дрожащие, сведенные пальцы Скарлетт из
своей руки.
- В тебе так много жизни, дорогое дитя, так много силы мира, в кото-
ром ты выросла. Это отсутствует здесь, в людях старой, усталой лоукант-
ри. Ты не должна это терять, это слишком ценно. Мы просто найдем способ
сделать тебя менее заметной, похожей на нас. Тогда ты будешь чувствовать
себя лучше.
"И я тоже", - молча подумала Элеонора Батлер. Она будет защищать до
последнего дыхания женщину, которую любит Ретт, но будет намного легче,
если Скарлетт перестанет красить лицо и надевать дорогие, необдуманные
наряды. Элеонора приветствовала возможность переделать Скарлетт по
чарльстонскому шаблону.
Скарлетт благодарно проглотила дипломатическую оценку миссис Батлер.
Она была слишком умна, чтобы полностью этому поверить. Но мама Ретта бу-
дет помогать ей, и именно это было важно, по крайней мере сейчас.
Чарльстон, который сформировал Элеонору Батлер и притянул обратно
Ретта, был самым старым городом в Америке. Он был стиснут на узком треу-
гольном полуострове двумя приливно-отливными реками, которые встречались
в заливе, выходящем в Атлантику. Основанный в 1682 году, он с самого на-
чала выделялся романтической томностью и чувствительностью, чуждыми
спешке и пуританскому самоотречению колоний Новой Англии. Соленые бризы
шевелили пальмовые ветви и виноградные лозы, а цветы благоухали круглый
год. Земля была плодородной, без камней, ломающих плуги; воды были полны
рыбой, крабами, креветками, черепахами и устрицами; леса - подарок для
охотников. Это была богатая земля, предназначенная для наслаждения.
Корабли со всего света прибывали в залив за рисом, который выращивали
здесь на обширных плантациях вдоль рек; они привозили роскошные товары
со всего мира. Это был самый преуспевающий город в Америке.
Чарльстон использовал свое благополучие в стремлении к красоте и зна-
нию. Обладая мягким климатом и природными щедротами, он использовал свои
богатства и на чувственные наслаждения. В каждом доме был шефповар и
бальная зала, у каждой леди была парча из Парижа и жемчуг из Индии. Су-
ществовали многочисленные музыкальные общества, общества танцев, школы
фехтования и научные клубы. Он был цивилизованным и гедонистическим в
таком равновесии, которое создало изящную культуру, где роскошь смягча-
лась требовательной дисциплиной интеллекта и образования. Чарльстонцы
красили свои дома во все цвета радуги и возвели вокруг них затемненные
веранды, которые продували морские бризы, донося до них аромат с розовых
кустов. Внутри каждого дома была комната, в которой находился глобус,
телескоп и все стены были заставлены книгами на многих языках мира. В
середине дня чарльстонцы наслаждались обедом из шести блюд, подаваемых
на фамильном серебре.
Вот таким был мир, который Скарлетт О'Хара, когда-то деревенская кра-
савица, выросшая на грубой, красноватой земле Джорджии, теперь намерева-
лась завоевать, вооруженная только энергией, упрямством и страстным же-
ланием. Выбранное для этого время было трудным.
Веками чарльстонцы славились своим гостеприимством. Было обычно разв-
лекать сотню гостей, большая часть которых была не известна ни хозяину,
ни хозяйке. Во время недели скачек из Англии, Франции, Ирландии, Испании
привозили лошадей часто за месяцы до начала соревнований, чтобы они при-
выкли к климату и воде. Владельцы их останавливались в домах их соперни-
ков, их лошади стояли в конюшнях, в качестве "гостей", рядом с лошадьми,
которые выставит на скачках хозяин дома. Это был открытый, чистосердеч-
ный город.
Пока не пришла война. Первые залпы Гражданской войны прогремели в
чарльстонском заливе. Для всех Чарльстон олицетворял таинственный и вол-
шебный, пропахший магнолиями Юг.
И для Севера тоже. "Гордый и надменный Чарльстон" - повторяющийся мо-
тив в нью-йоркских и бостонских газетах. Военное командование Союза ре-
шило разрушить заполненный цветами, окрашенный в пастельные тона старый
город. Был блокирован вход в залив, установленные на ближайших островах
пушки обстреливали узкие улочки и дома осажденного города, который про-
держался шестьсот дней, наконец армия Шермана пришла сжечь плантации
вдоль рек. Когда войска Союза вошли в город, они увидели заброшенные ру-
ины. Им также пришлось встретиться с населением, которое осталось таким
же гордым и надменным.
Люди восстановили свои крыши и окна, как смогли, и заперли свои две-
ри. Они сохранили традиции веселиться. Они собирались для танцев в гос-
тиных, произносили тосты в честь Юга, запивая их простой водой из разби-
тых чашек. "Голодными вечеринками" называли они свои сборища и смеялись.
Могли закончиться времена французского шампанского в хрустальных бока-
лах, но они все еще были чарльстонцами. Они потеряли все, чем обладали,
но у них остались общие традиции и мода. Война была закончена, но они не
были разбиты. Их никогда не одолеют, что бы ни делали эти проклятые ян-
ки. Никогда, пока они держатся вместе. И не пускают больше никого в их
закрытый круг.
Военная оккупация и крайности правительства Реконструкции испытывали
их характер, но они выстояли. Один за другим все остальные штаты Конфе-
дерации были присоединены к Союзу, их управление опять отдано населению
штата. Но не Южная Каролина. И, в особенности, не Чарльстон. Более деся-
ти лет после завершения войны вооруженные солдаты патрулировали старые
улицы, навязывая комендантский час. Постоянно меняющийся контроль затра-
гивал практически все, начиная от кусочка решимости сохранить старый
стиль жизни. После своей работы в качестве клерков и служащих бывшие
владельцы плантаций приезжали или приходили на окраины города, чтобы
восстановить двухмильный овал Чарльстонского ипподрома и посадить в про-
питанной кровью земле вокруг него семена травы, купленные на сложенные
гроши вдов.
Понемножку, по символам и по дюймам, чарльстонцы восстанавливали их
возлюбленный мир. Но в нем не было места для тех, кто раньше к нему не
принадлежал.
Панси не могла скрыть свое удивление от распоряжений, которые отдава-
ла ей Скарлетт, когда она впервые раздевалась перед сном в доме Батле-
ров.
- Возьми зеленый прогулочный костюм, который я надевала сегодня ут-
ром, и хорошенько почисти его. Затем спори всю отделку, включая золотые
пуговицы, и пришей вместо них простые черные.
- Где я возьму просто черные пуговицы, мисс Скарлетт?
- Не беспокой меня такими глупыми вопросами. Спроси служанку миссис
Батлер. Как ее имя? Селли. И разбуди меня завтра в пять часов.
- Пять часов?
- Ты что, оглохла? Ты слышала меня? Теперь проваливай. Я хочу, чтобы
этот зеленый наряд был готов, когда я проснусь.
Скарлетт благодарно утонула в пуховом матрасе и подушках. Это был пе-
реполненный, слишком эмоциональный день. Встреча с мисс Элеонорой, затем
магазины, потом это глупое собрание Конфедератского дома, потом появле-
ние Ретта с серебряным чайным сервизом... Она хотела, чтобы он был
здесь, но, может, лучше подождать несколько дней, пока она действительно
не будет принята в Чарльстоне. Этот несчастный Росс! Она не будет думать
ни о нем, ни о том, что он сказал ей. Мисс Элеонора отказала ему от до-
ма, и ей не придется больше его встречать. Она подумает о чем-нибудь
еще. Она подумает о мисс Элеоноре, которая любит ее и которая поможет ей
получить Ретта обратно.
- Рынок, - сказала мисс Элеонора, - это место встречи всех жителей
Чарльстона, и там можно услышать все новости.
Итак, она пойдет на рынок завтра. Скарлетт не очень хотелось идти так
рано, в шесть часов. Но дела заставляют. Скарлетт быстро заснула.
Рынок был отличным местом, где Скарлетт могла начать жизнь
чарльстонской леди. Рынок был внешней, видимой формой чарльстонского ду-
ха. С первых дней города он был местом, где чарльстонцы покупали себе
продукты. Хозяйка или, в редких случаях, мужчина выбирали и платили за
них, а слуга или кучер клали их в корзину, висящую у них на руке. До
войны продукты продавали слуги, которые доставляли их с плантаций. Мно-
гие продавцы остались на своих местах, только теперь они были свободны-
ми, а корзины носили те же слуги, за работу которым теперь платили. Для
Чарльстона было важно, что не нарушался привычный уклад жизни.
Традиция была краеугольным камнем общества, прирожденным правом жите-
лей Чарльстона, бесценным наследием, которое ни саквояжник, ни солдат не
могли украсть. Манифестом ее был рынок. Чужаки могли ходить туда за по-
купками, это была общественная собственность. Но это было испытанием для
них. Ведь чужаки никак не могли понравиться женщине, торгующей овощами,
или мужчине, продающему крабов. Черные граждане были такими же гордыми
чарльстонцами, как и белые. Когда посторонний человек уходил, весь рынок
звенел от смеха. Рынок был только для жителей Чарльстона.
Скарлетт передернула плечами, чтобы приподнять свой воротник повыше.
Холодный ветер задувал под одежду, и она дрожала. Ее глаза, казалось,
были полны угольков, а ботинки были сделаны из свинца. Сколько миль мо-
жет быть в пяти кварталах? Она ничего не может разглядеть. Уличные фона-
ри - это только бледные круги в тумане, в прозрачной серой предрассвет-
ной полутьме.
Как может мисс Элеонора быть такой чертовски радостной, беззаботно
болтать, как будто здесь не холодно и не темно, как в дыре? Появился ка-
кой-то свет впереди, далеко впереди. Скарлетт направилась в его сторону.
Ей бы хотелось, чтобы прекратился этот ужасный ветер. Что это? Она поню-
хала воздух. Конечно! Это был кофе. Ее шаги выровнялись с походкой мис-
сис Батлер.
Рынок был похож на оазис тепла и света, жизни и красок в бесформенной
серой туманности. Факелы горели на каменных столбах, которые поддержива-
ли высокие и широкие арки, открытые к окружающим их улицам, освещая яр-
кие фартуки и головные повязки улыбающихся черных женщин и высвечивая их
товары, выставленные в корзинах любых размеров и форм на длинных дере-
вянных столбах, выкрашенных в зеленый цвет. Там было полно людей,
большинство которых переходило от стола к столу, разговаривая с другими
покупателями или с продавцами. Захватывающий ритуал торговли, очевидно,
нравился всем.
- Кофе вначале, Скарлетт?
- О, да, конечно.
Элеонора Батлер направилась к ближайшей группе женщин. Они держали
дымящиеся жестяные кружки в затянутых в перчатки руках, отхлебывая из
них, смеясь и болтая друг с другом, не замечая шума вокруг.
- Доброе утро. Элеонора... Элеонора, как ты?.. Отойди, Мильдред, дай
пройти Элеоноре... Ах, Элеонора, ты слышала, что у Керрисона в продаже
настоящие шерстяные чулки? Это до завтра не появится в газете. Не хочешь
пойти со мною и Алисой? Мы идем сегодня после обеда... Ах, Элеонора, мы
только что говорили о дочке Лавины. У нее умер ребенок прошлой ночью.
Лавина в прострации от горя. Ты думаешь, твой повар смог бы приготовить
замечательное винное желе? У Мэри есть бутылка кларета, я обеспечиваю
сахар...
- Доброе утро, миссис Батлер, я видела, что вы идете, кофе уже готов.
- И еще одну чашечку для моей невестки, пожалуйста, Сюки. Леди, я хо-
чу вам представить жену Ретта, Скарлетт.
Все разговоры прекратились, и все головы повернулись к Скарлетт.
Она улыбнулась и наклонила свою голову. Скарлетт с опаской смотрела
на группу женщин, представляя себе, что весь город уже знает о выходке
Росса. "Я не должна была сюда идти, я не могу вынести это". Она сжала
зубы, плечи ее выпрямились. Она ожидала худшего, и к ней вернулась вся
ее враждебность к чарльстонской аристократической претенциозности.
Но она кивала и улыбалась каждой женщине, которой представляла ее
Элеонора.
...Да, я просто обожаю Чарльстон... да, мэм, я племянница Полины
Смит... нет, мэм, я еще не видела художественную галерею, я здесь только
с прошлого вечера, прежде... да, мэм, я думаю действительно, что рынок
восхитительный... Атланта, округ Клэйтон, у моих родителей была там
плантация... ох, да, мэм, погода - настоящий праздник, эти теплые зимние
деньки... нет, мэм, я не думаю, что встречала вашего племянника, когда
он был в Валдоста, ведь это достаточно далеко от Атланты... да, мэм, мне
нравится вист... ох, большое спасибо...
"У мисс Элеоноры мозгов не больше, чем у курицы, - подумала она. -
Она думает, у меня память, как у слона. Так много имен, и они все пере-
путались. Они смотрят на меня, будто я слон или кто-нибудь еще в зоопар-
ке. Они знают, что сказал Росс, я уверена, что они знают. Мисс Элеонору
можно, наверное, обмануть их улыбками, но не меня. Сборище старых ко-
шек!" Ее зубы сжали края кружки с кофе.
Она не будет показывать свои чувства, даже если ей придется ослеп-
нуть, сдерживаясь от слез. Но ее щеки пылали.
Когда она допила свой кофе, миссис Батлер взяла ее кружку и протянула
ее вместе со своей продавщице кофе.
- Мне придется попросить тебе о сдаче, Сюки, - сказала она и вытащила
пятидолларовую банкноту.
Без всяких эмоций Сюки сполоснула кружки в коричневатой воде, поста-
вила их на стол, вытерла о фартук руки, взяла деньги и положила их в
потрескавшуюся кожаную сумочку, висящую у нее на ремне, достала один
доллар, не глядя.
- Вот, миссис Батлер, надеюсь, вам понравилось.
Скарлетт была поражена. Четыре доллара за чашку кофе! За эти деньги
можно было купить лучшую пару ботинок на Кинг-стрит.
- Мне всегда нравится твой кофе, Сюки, хотя я должна оставаться без
еды, чтобы заплатить за него. Тебе никогда не было стыдно за себя?
Белые зубки Сюки сверкнули на фоне ее коричневой кожи.
- Нет, мэм, никогда! - сказала она. - Могу поклясться, что ничто не
тревожит мой сон.
Остальные засмеялись. У каждой из них были с Сюки подобные разговоры.
Элеонора Батлер осматривалась, пока не обнаружила Селли и ее корзин-
ку.
- Пойдем, дорогая, - сказала она Скарлетт, - у нас большой список се-
годня. Нам надо приняться за него, пока еще не все распродано.
Скарлетт последовала за миссис Батлер в конец рыночного зала, где ря-
ды столов были заставлены погнутыми раковинами, которые были заполнены
морскими продуктами, издававшими сильный отвратительный запах. Скарлетт
сморщила нос. Она думала, что знала рыбу достаточно хорошо. Уродливая, с
жабрами, костлявая еда для кошек, которой было полно в реке около Тары.
Они ели ее, когда уже совсем нечего было есть. Неужели ктонибудь захочет
купить эти противные создания?! Это было выше ее понимания. Но многие
дамы, сняв перчатку, ощупывали раковины. "Мисс Элеонора собирается поз-
накомить со мной всех". Скарлетт приготовилась улыбаться.
Крошечная седая дама подняла что-то большое серебряное из раковины.
- Элеонора, что ты думаешь об этой камбале?
- Я сама предпочитаю камбалу, к ней так хорошо идет соус. Разреши мне
представить тебе жену Ретта, Скарлетт... Это миссис Вентворф, Скарлетт.
- Как поживаете, Скарлетт? Скажите, нравится ли вам эта камбала? Она
выглядела отвратительно, но Скарлетт пробормотала:
- Я всегда была неравнодушной к камбале.
Она надеялась, что не все друзья мисс Элеоноры будут спрашивать ее
мнение. Она даже не знала, что такое камбала, тем более не могла ска-
зать, хороша она или нет.
За следующий час она была представлена еще двадцати дамам и дюжине
новых сортов рыбы. Она получила глубокие познания в области морских про-
дуктов. Миссис Батлер купила крабов, переходя от одного продавца к дру-
гому, пока не набрала восемь.
- Наверное, я кажусь тебе очень придирчивой, - сказала она, - но суп
немножко не тот, если он сделан из крабов-самцов. Икра добавляет ему
особый вкус. В это время года намного труднее найти крабов-самок, но это
стоит усилий, я думаю.
Скарлетт не волновало, какого пола были крабы. Ее пугало то, что они
были еще живыми, копошились в раковинах, протягивали свои клещи, издавая
шумные звуки, когда они заползали один на другого, пытаясь вылезти. А
теперь она слышала, как они ползают по корзине Селли, копошась в бумаж-
ном пакете.
Самыми противными для нее оказались креветки, хотя они и были мертвы-
ми. Их глаза были ужасными черными шариками на стебельках, у них были
длинные усики и остроконечные брюшки.
Устрицы не беспокоили ее, они просто выглядели, как грязные камни.
Когда миссис Батлер взяла изогнутый нож со стола и открыла одну, Скар-
летт почувствовала, как у нее в желудке все поднимается. Это выглядело,
как плевок, плавающий в старой воде после мытья посуды.
После даров моря мясо показалось ей успокаивающе знакомым, хотя ско-
пища мух на пропитанных кровью газетах заставили ее испытать тошноту.
Она смогла улыбнуться маленькому черному мальчику, который махал им
большим, в форме сердца веером, сделанным из чего-то высушенного, похо-
жего на солому. К тому времени, как они достигли рядов птиц с обмякшими
шеями, она снова могла подумать об отделке шапочки перьями.
- Какие перья, дорогая? - спрашивала миссис Батлер. - Фазана? Конеч-
но, ты можешь купить немного.
Она быстро поторговалась с черной толстой женщиной, которая продавала
птицу.
- Что это Элеонора делает? - услышала Скарлетт.
Она обернулась и увидела обезьянье лицо Салли Брютон.
- Доброе утро, миссис Брютон.
- Доброе утро, Скарлетт. Зачем Элеонора покупает несъедобные части
этой птицы? Или кто-то изобрел способ приготовить перья? У меня есть не-
сколько матрасов, который я сейчас не использую.
Скарлетт объяснила, зачем они были ей нужны. Она почувствовала, что
лицо ее краснеет. Может, только "лакомые кусочки" носят на украшенных
шляпках в Чарльстоне?
- Какая хорошая идея! - сказала Салли с подлинным энтузиазмом. - У
меня есть шляпка для верховой езды, которая может быть восстановлена с
помощью кокарды из лент и перьев. Если только я смогу ее найти, прошло
так много времени с момента, когда я ее надавала в последний раз. Вы ез-
дите верхом, Скарлетт?
- Не ездила уже многие годы. С того времени... - она попыталась
вспомнить.
- С начала войны. Я знаю. Я тоже, я ужасно скучаю по езде.
- О чем вы скучаете, Салли? - присоединилась к ним миссис Батлер. Она
протянула перья Селли.
- Обвяжи их ниткой с обоих концов и будь осторожней с ними.
Затем она вздохнула.
- Извините меня, - сказала она со смехом, - я упущу брютонскую колба-
су. Слава Богу, я увидела тебя, Салли, это совсем вылетело у меня из го-
ловы.
Она поспешно ушла, Селли последовала за ней.
Салли улыбнулась при виде удивленного выражения Скарлетт.
- Не волнуйся! Она не сошла с ума. Лучшая в мире колбаса продается
только по субботам. Распродается она очень быстро. Человек, который де-
лает ее, был нашим лакеем, когда был рабом. Его зовут Лукул. Когда его
освободили, он взял фамилию Брютон. Почти все рабы так сделали - здесь
можно встретить имена всей чарльстонской аристократии. Конечно, немало и
чем улыбнулся.
- Итак, это Скарлетт, - сказал он, заплетаясь. - Я так и знал, что
Ретт закончит таким лакомым кусочком, как она. Иди сюда, Скарлетт, поце-
луй дружески твоего брата. Ты знаешь, как удовлетворять мужчину, я уве-
рен.
Его большие руки, как огромные пауки, поднялись вверх по ее рукам и
схватили ее за открытую шею. Затем она почувствовала его открытый рот на
своем, его горькое дыхание, его язык, пытающийся раздвинуть ее зубы.
Скарлетт попробовала его оттолкнуть, но Росс был слишком сильным, его
тело еще плотнее прижалось к ней.
Она могла слышать голос Элеоноры Батлер и Маргарет, но она не могла
разобрать, что они говорили. Она старалась вырваться из омерзительных
объятий Росса. "Он назвал ее проституткой! И обращался, как с подобной".
Внезапно Росс отбросил ее.
- Готов поспорить, что ты не так холодна с моим дорогим старшим брат-
цем, - проворчал он.
Маргарет Росс всхлипывала на плече Элеоноры.
- Росс! - резко выкрикнула миссис Батлер.
Росс повернулся, неловким движением опрокидывая маленький столик.
- Росс! - сказала его мать. - Я позвонила Маниго. Он поможет тебе
добраться до дома и проводит Маргарет. Когда ты протрезвеешь, ты напи-
шешь письма с извинениями жене Ретта и мне. Ты опозорил себя, и Марга-
рет, и меня, и тебя не будут принимать в моем доме, пока я не оправлюсь
от стыда.
- Я так сожалею, мисс Элеонора, - плакала Маргарет.
Миссис Элеонора положила свои руки Маргарет на плечи.
- Мне жалко тебя, Маргарет, - сказала она. - А теперь иди домой. Ты
всегда будешь желанной гостьей в моем доме.
Мудрые глаза Маниго оценили ситуацию мгновенно, и он увел Росса, ко-
торый не произнес ни слова протеста. Маргарет суетливо вышла за ним.
- Я так сожалею, - повторяла она снова и снова, пока звук ее голоса
не пропал за закрывшейся дверью.
- Мое дорогое дитя, - сказала Элеонора, - Росс был пьян, он не пони-
мал, что он говорил, но это не оправдывает его.
Скарлетт тряслась от отвращения, от унижения, от раздражения. Как она
позволила этому случиться, позволила брату Ретта коснуться ее? "Я должна
была плюнуть ему в лицо, выцарапать ему глаза, ударить кулаком по его
отвратительному, дурацкому рту. Но я не сделала этого, я приняла все,
как будто заслужила это". Скарлетт сгорала от стыда. Лучше бы Росс уда-
рил ее или порезал ножом. Ее тело оправилось бы от синяков или ран. Но
ее гордость не излечится никогда.
Элеонора наклонилась к ней, попыталась обнять ее, но Скарлетт съежи-
лась от ее прикосновения.
- Оставьте меня в покое! - она попыталась закричать, но вышел только
стон.
- Я не оставлю, - сказала миссис Батлер, - пока ты не выслушаешь ме-
ня. Ты многого не знаешь. Ты слушаешь?
Она подвинула стул ближе к Скарлетт.
- Нет! Уходите! - Скарлетт заткнула уши руками.
- Я не оставлю тебя, - сказала Элеонора. - И я скажу тебе снова и
снова, тысячу раз, если будет необходимо, до тех пор, пока ты не услы-
шишь меня...
Она нежно поглаживала склоненную голову Скарлетт, успокаивая, лаская.
- То, что сделал Росс, непростительно, - сказала она, - я не прошу
тебя простить его, но я должна, Скарлетт... Он мой сын, и я знаю, что
заставило его это сделать. Он не хотел причинить тебе боль, моя дорогая.
Это Ретта он атаковал через тебя. Ретт сильный. Росс никогда не сравнит-
ся с Реттом ни в чем. Ретт протягивает руку и берет то, что он хочет. А
бедный Росс - неудачник во всем.
Маргарет рассказала мне сегодня днем, что, когда Росс утром пришел на
работу, ему сказали, что он уволен из-за его пристрастия к выпивке. Он
постоянно пил, мужчины всегда пьют, но не так, как он начал пить, когда
год назад Ретт приехал в Чарльстон. Росс пытался восстановить плантацию,
он работал на ней, как раб, сразу, как только вернулся с войны, но он
так и не получил приличного урожая риса. Скоро все должно быть распрода-
но за налоги. Ретт предложил купить у него плантацию. Она должна была бы
быть землей Ретта в любом случае, только он и его отец... - но это дру-
гая история.
Росс получил должность кассира в банке, он думал, что работать с
деньгами было пошло. В старые времена джентльмены только подписывали
счета. Росс делал ошибки, его счета никогда не сходились, а однажды он
совершил большую ошибку и потерял работу. Банк собирался подать в суд,
чтобы получить с него деньги, которые он выплатил по ошибке. Ретт все
это уладил. Это было как нож в сердце Россу. Тогда он сильно запил. К
довершению всего, какой-то дурак или негодяй проговорился, что первую
работу нашел для него Ретт. Он пошел домой и так напился, что едва мог
стоять на ногах.
Я люблю Ретта сильнее. Бог простит мне это. Он мой первенец, и я вло-
жила мое сердце в его крохотные ручонки, как только он протянул их ко
мне. Я люблю Росса и Розмари, но не так, как я люблю Ретта, и я боюсь,
что они знают это. Розмари думает, что это потому, что его не было дол-
гое время, затем он появился, как джинн из бутылки, и купил мне все, что
есть сейчас в этом доме, купил ей нарядные платья, о которых она уже
давно мечтала. Она не знает, что он всегда был первым для меня. Росс это
знал всегда, но он был любимцем отца, поэтому это его не очень волнова-
ло. Стивен, прогнал Ретта, сделал Росса своим наследником. Он любил Рос-
са, он гордился им. Но теперь Стивен мертв, вот уже семь лет. А Ретт
вернулся домой, и радость наполняет мою жизнь, и Росс не может не видеть
это.
Голос миссис Батлер был хриплым, надорванным. Она раскрывала наболев-
шие тайны своего сердца. Оно не выдержало, и она горько зарыдала.
- Мой бедный мальчик, мой бедный Росс.
"Я должна сказать что-то, - подумала Скарлетт, - утешить ее". Но она
не могла. Ей самой было слишком больно.
- Мисс Элеонора, не плачьте, - сказала она, - не переживайте, пожа-
луйста, мне надо о чем-то спросить у вас.
Миссис Батлер глубоко дышала, она вытерла глаза.
- Что такое, моя дорогая?
- Я должна знать, - поспешно сказала Скарлетт. - Вы обязаны сказать
мне. Правда, действительно ли я выгляжу так, как он сказал?
Ей нужно было, чтобы ее разуверила, поддержала эта любящая женщина.
- Драгоценное дитя, - сказала Элеонора, - это не имеет никакого зна-
чения, как ты выглядишь. Ретт любит тебя, и поэтому я тоже люблю тебя.
"Матерь божья! Она говорит, что я выгляжу, как шлюха, но это неважно.
Она что, сошла с ума? Конечно, это важно, это важнее всего на свете. Я
хочу быть леди, такой, как меня воспитывали!"
Она в отчаянии схватила руки миссис Батлер, не сознавая, что она при-
чиняла ей боль.
- Ах, мисс Элеонора, помогите мне! Пожалуйста, мне нужна ваша помощь.
- Конечно, моя дорогая. Скажи, что ты хочешь.
На ее лице была только безмятежность и любовь. Она уже давно научи-
лась прятать боль.
- Я должна знать, что я делаю не так, почему я не выгляжу, как леди.
Я леди, мисс Элеонора. Вы знали мою мать, поэтому вы должны знать это.
- Конечно, ты леди, Скарлетт, и, конечно, я это знаю. Внешность так
обманчива. Мы можем все исправить почти без усилий.
Миссис Батлер нежно выпустила дрожащие, сведенные пальцы Скарлетт из
своей руки.
- В тебе так много жизни, дорогое дитя, так много силы мира, в кото-
ром ты выросла. Это отсутствует здесь, в людях старой, усталой лоукант-
ри. Ты не должна это терять, это слишком ценно. Мы просто найдем способ
сделать тебя менее заметной, похожей на нас. Тогда ты будешь чувствовать
себя лучше.
"И я тоже", - молча подумала Элеонора Батлер. Она будет защищать до
последнего дыхания женщину, которую любит Ретт, но будет намного легче,
если Скарлетт перестанет красить лицо и надевать дорогие, необдуманные
наряды. Элеонора приветствовала возможность переделать Скарлетт по
чарльстонскому шаблону.
Скарлетт благодарно проглотила дипломатическую оценку миссис Батлер.
Она была слишком умна, чтобы полностью этому поверить. Но мама Ретта бу-
дет помогать ей, и именно это было важно, по крайней мере сейчас.
Чарльстон, который сформировал Элеонору Батлер и притянул обратно
Ретта, был самым старым городом в Америке. Он был стиснут на узком треу-
гольном полуострове двумя приливно-отливными реками, которые встречались
в заливе, выходящем в Атлантику. Основанный в 1682 году, он с самого на-
чала выделялся романтической томностью и чувствительностью, чуждыми
спешке и пуританскому самоотречению колоний Новой Англии. Соленые бризы
шевелили пальмовые ветви и виноградные лозы, а цветы благоухали круглый
год. Земля была плодородной, без камней, ломающих плуги; воды были полны
рыбой, крабами, креветками, черепахами и устрицами; леса - подарок для
охотников. Это была богатая земля, предназначенная для наслаждения.
Корабли со всего света прибывали в залив за рисом, который выращивали
здесь на обширных плантациях вдоль рек; они привозили роскошные товары
со всего мира. Это был самый преуспевающий город в Америке.
Чарльстон использовал свое благополучие в стремлении к красоте и зна-
нию. Обладая мягким климатом и природными щедротами, он использовал свои
богатства и на чувственные наслаждения. В каждом доме был шефповар и
бальная зала, у каждой леди была парча из Парижа и жемчуг из Индии. Су-
ществовали многочисленные музыкальные общества, общества танцев, школы
фехтования и научные клубы. Он был цивилизованным и гедонистическим в
таком равновесии, которое создало изящную культуру, где роскошь смягча-
лась требовательной дисциплиной интеллекта и образования. Чарльстонцы
красили свои дома во все цвета радуги и возвели вокруг них затемненные
веранды, которые продували морские бризы, донося до них аромат с розовых
кустов. Внутри каждого дома была комната, в которой находился глобус,
телескоп и все стены были заставлены книгами на многих языках мира. В
середине дня чарльстонцы наслаждались обедом из шести блюд, подаваемых
на фамильном серебре.
Вот таким был мир, который Скарлетт О'Хара, когда-то деревенская кра-
савица, выросшая на грубой, красноватой земле Джорджии, теперь намерева-
лась завоевать, вооруженная только энергией, упрямством и страстным же-
ланием. Выбранное для этого время было трудным.
Веками чарльстонцы славились своим гостеприимством. Было обычно разв-
лекать сотню гостей, большая часть которых была не известна ни хозяину,
ни хозяйке. Во время недели скачек из Англии, Франции, Ирландии, Испании
привозили лошадей часто за месяцы до начала соревнований, чтобы они при-
выкли к климату и воде. Владельцы их останавливались в домах их соперни-
ков, их лошади стояли в конюшнях, в качестве "гостей", рядом с лошадьми,
которые выставит на скачках хозяин дома. Это был открытый, чистосердеч-
ный город.
Пока не пришла война. Первые залпы Гражданской войны прогремели в
чарльстонском заливе. Для всех Чарльстон олицетворял таинственный и вол-
шебный, пропахший магнолиями Юг.
И для Севера тоже. "Гордый и надменный Чарльстон" - повторяющийся мо-
тив в нью-йоркских и бостонских газетах. Военное командование Союза ре-
шило разрушить заполненный цветами, окрашенный в пастельные тона старый
город. Был блокирован вход в залив, установленные на ближайших островах
пушки обстреливали узкие улочки и дома осажденного города, который про-
держался шестьсот дней, наконец армия Шермана пришла сжечь плантации
вдоль рек. Когда войска Союза вошли в город, они увидели заброшенные ру-
ины. Им также пришлось встретиться с населением, которое осталось таким
же гордым и надменным.
Люди восстановили свои крыши и окна, как смогли, и заперли свои две-
ри. Они сохранили традиции веселиться. Они собирались для танцев в гос-
тиных, произносили тосты в честь Юга, запивая их простой водой из разби-
тых чашек. "Голодными вечеринками" называли они свои сборища и смеялись.
Могли закончиться времена французского шампанского в хрустальных бока-
лах, но они все еще были чарльстонцами. Они потеряли все, чем обладали,
но у них остались общие традиции и мода. Война была закончена, но они не
были разбиты. Их никогда не одолеют, что бы ни делали эти проклятые ян-
ки. Никогда, пока они держатся вместе. И не пускают больше никого в их
закрытый круг.
Военная оккупация и крайности правительства Реконструкции испытывали
их характер, но они выстояли. Один за другим все остальные штаты Конфе-
дерации были присоединены к Союзу, их управление опять отдано населению
штата. Но не Южная Каролина. И, в особенности, не Чарльстон. Более деся-
ти лет после завершения войны вооруженные солдаты патрулировали старые
улицы, навязывая комендантский час. Постоянно меняющийся контроль затра-
гивал практически все, начиная от кусочка решимости сохранить старый
стиль жизни. После своей работы в качестве клерков и служащих бывшие
владельцы плантаций приезжали или приходили на окраины города, чтобы
восстановить двухмильный овал Чарльстонского ипподрома и посадить в про-
питанной кровью земле вокруг него семена травы, купленные на сложенные
гроши вдов.
Понемножку, по символам и по дюймам, чарльстонцы восстанавливали их
возлюбленный мир. Но в нем не было места для тех, кто раньше к нему не
принадлежал.
Панси не могла скрыть свое удивление от распоряжений, которые отдава-
ла ей Скарлетт, когда она впервые раздевалась перед сном в доме Батле-
ров.
- Возьми зеленый прогулочный костюм, который я надевала сегодня ут-
ром, и хорошенько почисти его. Затем спори всю отделку, включая золотые
пуговицы, и пришей вместо них простые черные.
- Где я возьму просто черные пуговицы, мисс Скарлетт?
- Не беспокой меня такими глупыми вопросами. Спроси служанку миссис
Батлер. Как ее имя? Селли. И разбуди меня завтра в пять часов.
- Пять часов?
- Ты что, оглохла? Ты слышала меня? Теперь проваливай. Я хочу, чтобы
этот зеленый наряд был готов, когда я проснусь.
Скарлетт благодарно утонула в пуховом матрасе и подушках. Это был пе-
реполненный, слишком эмоциональный день. Встреча с мисс Элеонорой, затем
магазины, потом это глупое собрание Конфедератского дома, потом появле-
ние Ретта с серебряным чайным сервизом... Она хотела, чтобы он был
здесь, но, может, лучше подождать несколько дней, пока она действительно
не будет принята в Чарльстоне. Этот несчастный Росс! Она не будет думать
ни о нем, ни о том, что он сказал ей. Мисс Элеонора отказала ему от до-
ма, и ей не придется больше его встречать. Она подумает о чем-нибудь
еще. Она подумает о мисс Элеоноре, которая любит ее и которая поможет ей
получить Ретта обратно.
- Рынок, - сказала мисс Элеонора, - это место встречи всех жителей
Чарльстона, и там можно услышать все новости.
Итак, она пойдет на рынок завтра. Скарлетт не очень хотелось идти так
рано, в шесть часов. Но дела заставляют. Скарлетт быстро заснула.
Рынок был отличным местом, где Скарлетт могла начать жизнь
чарльстонской леди. Рынок был внешней, видимой формой чарльстонского ду-
ха. С первых дней города он был местом, где чарльстонцы покупали себе
продукты. Хозяйка или, в редких случаях, мужчина выбирали и платили за
них, а слуга или кучер клали их в корзину, висящую у них на руке. До
войны продукты продавали слуги, которые доставляли их с плантаций. Мно-
гие продавцы остались на своих местах, только теперь они были свободны-
ми, а корзины носили те же слуги, за работу которым теперь платили. Для
Чарльстона было важно, что не нарушался привычный уклад жизни.
Традиция была краеугольным камнем общества, прирожденным правом жите-
лей Чарльстона, бесценным наследием, которое ни саквояжник, ни солдат не
могли украсть. Манифестом ее был рынок. Чужаки могли ходить туда за по-
купками, это была общественная собственность. Но это было испытанием для
них. Ведь чужаки никак не могли понравиться женщине, торгующей овощами,
или мужчине, продающему крабов. Черные граждане были такими же гордыми
чарльстонцами, как и белые. Когда посторонний человек уходил, весь рынок
звенел от смеха. Рынок был только для жителей Чарльстона.
Скарлетт передернула плечами, чтобы приподнять свой воротник повыше.
Холодный ветер задувал под одежду, и она дрожала. Ее глаза, казалось,
были полны угольков, а ботинки были сделаны из свинца. Сколько миль мо-
жет быть в пяти кварталах? Она ничего не может разглядеть. Уличные фона-
ри - это только бледные круги в тумане, в прозрачной серой предрассвет-
ной полутьме.
Как может мисс Элеонора быть такой чертовски радостной, беззаботно
болтать, как будто здесь не холодно и не темно, как в дыре? Появился ка-
кой-то свет впереди, далеко впереди. Скарлетт направилась в его сторону.
Ей бы хотелось, чтобы прекратился этот ужасный ветер. Что это? Она поню-
хала воздух. Конечно! Это был кофе. Ее шаги выровнялись с походкой мис-
сис Батлер.
Рынок был похож на оазис тепла и света, жизни и красок в бесформенной
серой туманности. Факелы горели на каменных столбах, которые поддержива-
ли высокие и широкие арки, открытые к окружающим их улицам, освещая яр-
кие фартуки и головные повязки улыбающихся черных женщин и высвечивая их
товары, выставленные в корзинах любых размеров и форм на длинных дере-
вянных столбах, выкрашенных в зеленый цвет. Там было полно людей,
большинство которых переходило от стола к столу, разговаривая с другими
покупателями или с продавцами. Захватывающий ритуал торговли, очевидно,
нравился всем.
- Кофе вначале, Скарлетт?
- О, да, конечно.
Элеонора Батлер направилась к ближайшей группе женщин. Они держали
дымящиеся жестяные кружки в затянутых в перчатки руках, отхлебывая из
них, смеясь и болтая друг с другом, не замечая шума вокруг.
- Доброе утро. Элеонора... Элеонора, как ты?.. Отойди, Мильдред, дай
пройти Элеоноре... Ах, Элеонора, ты слышала, что у Керрисона в продаже
настоящие шерстяные чулки? Это до завтра не появится в газете. Не хочешь
пойти со мною и Алисой? Мы идем сегодня после обеда... Ах, Элеонора, мы
только что говорили о дочке Лавины. У нее умер ребенок прошлой ночью.
Лавина в прострации от горя. Ты думаешь, твой повар смог бы приготовить
замечательное винное желе? У Мэри есть бутылка кларета, я обеспечиваю
сахар...
- Доброе утро, миссис Батлер, я видела, что вы идете, кофе уже готов.
- И еще одну чашечку для моей невестки, пожалуйста, Сюки. Леди, я хо-
чу вам представить жену Ретта, Скарлетт.
Все разговоры прекратились, и все головы повернулись к Скарлетт.
Она улыбнулась и наклонила свою голову. Скарлетт с опаской смотрела
на группу женщин, представляя себе, что весь город уже знает о выходке
Росса. "Я не должна была сюда идти, я не могу вынести это". Она сжала
зубы, плечи ее выпрямились. Она ожидала худшего, и к ней вернулась вся
ее враждебность к чарльстонской аристократической претенциозности.
Но она кивала и улыбалась каждой женщине, которой представляла ее
Элеонора.
...Да, я просто обожаю Чарльстон... да, мэм, я племянница Полины
Смит... нет, мэм, я еще не видела художественную галерею, я здесь только
с прошлого вечера, прежде... да, мэм, я думаю действительно, что рынок
восхитительный... Атланта, округ Клэйтон, у моих родителей была там
плантация... ох, да, мэм, погода - настоящий праздник, эти теплые зимние
деньки... нет, мэм, я не думаю, что встречала вашего племянника, когда
он был в Валдоста, ведь это достаточно далеко от Атланты... да, мэм, мне
нравится вист... ох, большое спасибо...
"У мисс Элеоноры мозгов не больше, чем у курицы, - подумала она. -
Она думает, у меня память, как у слона. Так много имен, и они все пере-
путались. Они смотрят на меня, будто я слон или кто-нибудь еще в зоопар-
ке. Они знают, что сказал Росс, я уверена, что они знают. Мисс Элеонору
можно, наверное, обмануть их улыбками, но не меня. Сборище старых ко-
шек!" Ее зубы сжали края кружки с кофе.
Она не будет показывать свои чувства, даже если ей придется ослеп-
нуть, сдерживаясь от слез. Но ее щеки пылали.
Когда она допила свой кофе, миссис Батлер взяла ее кружку и протянула
ее вместе со своей продавщице кофе.
- Мне придется попросить тебе о сдаче, Сюки, - сказала она и вытащила
пятидолларовую банкноту.
Без всяких эмоций Сюки сполоснула кружки в коричневатой воде, поста-
вила их на стол, вытерла о фартук руки, взяла деньги и положила их в
потрескавшуюся кожаную сумочку, висящую у нее на ремне, достала один
доллар, не глядя.
- Вот, миссис Батлер, надеюсь, вам понравилось.
Скарлетт была поражена. Четыре доллара за чашку кофе! За эти деньги
можно было купить лучшую пару ботинок на Кинг-стрит.
- Мне всегда нравится твой кофе, Сюки, хотя я должна оставаться без
еды, чтобы заплатить за него. Тебе никогда не было стыдно за себя?
Белые зубки Сюки сверкнули на фоне ее коричневой кожи.
- Нет, мэм, никогда! - сказала она. - Могу поклясться, что ничто не
тревожит мой сон.
Остальные засмеялись. У каждой из них были с Сюки подобные разговоры.
Элеонора Батлер осматривалась, пока не обнаружила Селли и ее корзин-
ку.
- Пойдем, дорогая, - сказала она Скарлетт, - у нас большой список се-
годня. Нам надо приняться за него, пока еще не все распродано.
Скарлетт последовала за миссис Батлер в конец рыночного зала, где ря-
ды столов были заставлены погнутыми раковинами, которые были заполнены
морскими продуктами, издававшими сильный отвратительный запах. Скарлетт
сморщила нос. Она думала, что знала рыбу достаточно хорошо. Уродливая, с
жабрами, костлявая еда для кошек, которой было полно в реке около Тары.
Они ели ее, когда уже совсем нечего было есть. Неужели ктонибудь захочет
купить эти противные создания?! Это было выше ее понимания. Но многие
дамы, сняв перчатку, ощупывали раковины. "Мисс Элеонора собирается поз-
накомить со мной всех". Скарлетт приготовилась улыбаться.
Крошечная седая дама подняла что-то большое серебряное из раковины.
- Элеонора, что ты думаешь об этой камбале?
- Я сама предпочитаю камбалу, к ней так хорошо идет соус. Разреши мне
представить тебе жену Ретта, Скарлетт... Это миссис Вентворф, Скарлетт.
- Как поживаете, Скарлетт? Скажите, нравится ли вам эта камбала? Она
выглядела отвратительно, но Скарлетт пробормотала:
- Я всегда была неравнодушной к камбале.
Она надеялась, что не все друзья мисс Элеоноры будут спрашивать ее
мнение. Она даже не знала, что такое камбала, тем более не могла ска-
зать, хороша она или нет.
За следующий час она была представлена еще двадцати дамам и дюжине
новых сортов рыбы. Она получила глубокие познания в области морских про-
дуктов. Миссис Батлер купила крабов, переходя от одного продавца к дру-
гому, пока не набрала восемь.
- Наверное, я кажусь тебе очень придирчивой, - сказала она, - но суп
немножко не тот, если он сделан из крабов-самцов. Икра добавляет ему
особый вкус. В это время года намного труднее найти крабов-самок, но это
стоит усилий, я думаю.
Скарлетт не волновало, какого пола были крабы. Ее пугало то, что они
были еще живыми, копошились в раковинах, протягивали свои клещи, издавая
шумные звуки, когда они заползали один на другого, пытаясь вылезти. А
теперь она слышала, как они ползают по корзине Селли, копошась в бумаж-
ном пакете.
Самыми противными для нее оказались креветки, хотя они и были мертвы-
ми. Их глаза были ужасными черными шариками на стебельках, у них были
длинные усики и остроконечные брюшки.
Устрицы не беспокоили ее, они просто выглядели, как грязные камни.
Когда миссис Батлер взяла изогнутый нож со стола и открыла одну, Скар-
летт почувствовала, как у нее в желудке все поднимается. Это выглядело,
как плевок, плавающий в старой воде после мытья посуды.
После даров моря мясо показалось ей успокаивающе знакомым, хотя ско-
пища мух на пропитанных кровью газетах заставили ее испытать тошноту.
Она смогла улыбнуться маленькому черному мальчику, который махал им
большим, в форме сердца веером, сделанным из чего-то высушенного, похо-
жего на солому. К тому времени, как они достигли рядов птиц с обмякшими
шеями, она снова могла подумать об отделке шапочки перьями.
- Какие перья, дорогая? - спрашивала миссис Батлер. - Фазана? Конеч-
но, ты можешь купить немного.
Она быстро поторговалась с черной толстой женщиной, которая продавала
птицу.
- Что это Элеонора делает? - услышала Скарлетт.
Она обернулась и увидела обезьянье лицо Салли Брютон.
- Доброе утро, миссис Брютон.
- Доброе утро, Скарлетт. Зачем Элеонора покупает несъедобные части
этой птицы? Или кто-то изобрел способ приготовить перья? У меня есть не-
сколько матрасов, который я сейчас не использую.
Скарлетт объяснила, зачем они были ей нужны. Она почувствовала, что
лицо ее краснеет. Может, только "лакомые кусочки" носят на украшенных
шляпках в Чарльстоне?
- Какая хорошая идея! - сказала Салли с подлинным энтузиазмом. - У
меня есть шляпка для верховой езды, которая может быть восстановлена с
помощью кокарды из лент и перьев. Если только я смогу ее найти, прошло
так много времени с момента, когда я ее надавала в последний раз. Вы ез-
дите верхом, Скарлетт?
- Не ездила уже многие годы. С того времени... - она попыталась
вспомнить.
- С начала войны. Я знаю. Я тоже, я ужасно скучаю по езде.
- О чем вы скучаете, Салли? - присоединилась к ним миссис Батлер. Она
протянула перья Селли.
- Обвяжи их ниткой с обоих концов и будь осторожней с ними.
Затем она вздохнула.
- Извините меня, - сказала она со смехом, - я упущу брютонскую колба-
су. Слава Богу, я увидела тебя, Салли, это совсем вылетело у меня из го-
ловы.
Она поспешно ушла, Селли последовала за ней.
Салли улыбнулась при виде удивленного выражения Скарлетт.
- Не волнуйся! Она не сошла с ума. Лучшая в мире колбаса продается
только по субботам. Распродается она очень быстро. Человек, который де-
лает ее, был нашим лакеем, когда был рабом. Его зовут Лукул. Когда его
освободили, он взял фамилию Брютон. Почти все рабы так сделали - здесь
можно встретить имена всей чарльстонской аристократии. Конечно, немало и