Страница:
– Дистанция семьсот…
– Не стрелять! – выкрикнул Быстров, когда дверь соседнего купе отъехала в сторону, и на пороге появился молоденький парнишка.
Сначала он принял его за еще одного заложника, но через секунду изменил свое мнение. Парень жег их испепеляющим взглядом, воинственно топорща тонкие усики над почти детской губой. А самое главное – в его руке был пульт, примотанный к кисти тряпкой, а за спиной, в чемодане, поблескивало отполированным металлом и посверкивало лампочками устройство, которое они искали. Быстров намеренно не называл его бомбой. Бомба это или нет – можно решить только после осмотра. А пока – устройство.
– Что ты делаешь, Тагир? – ласково позвал Дикаев, медленно перемещаясь вдоль стенки вагона, не забывая тщательно прикрываться заложницей.
– Все хорошо, Руслан, – солидно кивнул мальчишка. – Мы не смогли победить. Но мы и не проиграем.
– Что ты имеешь в виду? Почему ты тут? Где Мурат?
– Мурат умер, – отмахнулся Тагир. – Он оказался не мужчиной. Трус. Он побоялся стать шахидом.
Ольга смотрела своими глазищами в самое сердце Алексея. Он с трудом отвел от нее взгляд и даже едва заметно встряхнул головой, чтобы сбросить гипнотическое наваждение. В глазах Ольги не было страха. В них плыло, дышало, текло безграничное доверие. Она тоже знала – когда он рядом, с ней ничего не могло случиться.
– Не нужно этого делать, сынок, – отечески сказал Руслан. – Правда – не нужно.
Тагир непонимающе посмотрел на него, а потом скривился в разочарованном презрении. Он разглядывал Руслана, будто впервые его видел.
И это тот самый герой? Тот самый человек, которому отец прислуживал за столом, заискивающе заглядывая в глаза? Тот самый овеянный славой и легендами воин, который должен был сделать из Тагира мужчину? Он такой же, как те бараны! Он тоже боится и не хочет умирать! Ничтожество!
Тагир брезгливо плюнул под ноги Руслану.
– Ты такой же, как все! Ты тоже трус! Похоже, здесь только один мужчина.
Руслан устало и насмешливо смотрел на парнишку.
– Дурачок! Ты смелый, но глупый. Ты сейчас все можешь испортить.
– Ты уже все испортил!
Алексей пристально посмотрел на Ольгу, надеясь внушить ей свои мысли. Рука его медленно, не привлекая внимания, поползла за спину. Ольга проследила движение, и чуть заметно кивнула.
– Да, ты все испортил! – выкрикнул Тагир. – Я тебя уважал! Так пусть это уважение сгорит вместе с тобой! И будь ты проклят!
– Дистанция четыреста…
Снайпер сосредоточился на затылке цели. А теперь? Он все учел? Да, он не промахнется. А куда выстрелить? Если пуля попадает в тело, у человека рефлекторно все выпадает из рук. Этот вариант не подходит. Значит, затылок. При мгновенной смерти мозга он не успеет подать конечностям никаких сигналов, и кулак останется сжатым.
– Дистанция триста. Принятие решения.
– Готов.
Снайпер чуть вдохнул, не шевеля руками и даже пальцами. Решение принято. От микровздоха ствол едва заметно, на миллиметр сдвинулся вниз.
– Огонь.
Первая фаланга указательного пальца чуть качнулась назад. У крупнокалиберной винтовки спуск был отлажен так тонко, как не каждый спортсмен отлаживает. Крючок высвободил спусковой механизм, пружина швырнула вперед боек, накалывая капсюль мощного патрона. Огромная пуля пираньей бросилась к цели, отшвырнув назад импульс отдачи. Сложная система компенсации погасила удар, и винтовка вежливо толкнула в плечо снайпера, сообщая о том, что выстрел сделан.
Снайпер передернул затвор, и снова припал к прицелу. Но сделал он это для очистки совести. Он точно знал, что второго выстрела не потребуется.
– Не убивайте его, пожалуйста, – безнадежно попросил Руслан, заглядывая в глаза под масками.
Несколько автоматных стволов смотрели на Тагира, но ему не было страшно. Он улыбался, подняв руку с пультом. Алексей не видел его. Он видел только глаза Ольги и пистолет, ствол которого чуть дрогнул и на пару сантиметров отошел от ее головы, когда Руслан отвлекся.
– Сдохните, сволочи! – выкрикнул Тагир в ненавистные безликие фигуры. – Аллаху Акбар!
– Вниз! – одновременно гаркнул Леха, выдергивая из-за спины пистолет.
Тагир победно разжал пальцы, и радостно услышал треск позади, одновременно почувствовав резкую боль в руке. Но ничего не произошло. Ни огня, ни взрыва – ничего. Он снова сжал и разжал пальцы. Ничего. Тагир вскинул руку, чтобы увидеть, что случилось с пультом – и снова ничего не увидел.
Руки не было! Крупнокалиберная пуля оторвала ее напрочь чуть выше локтя. Точно так, как задумал снайпер – чтобы ладонь не разжалась рефлекторно, и чтобы оставшиеся мышцы предплечья надежно удерживали кнопку спуска.
Тагир взвыл, и бросился на пол, к своей, ставшей чужой и враждебной, руке. Автоматы спецназа загрохотали одновременно, нашпиговав его тело свинцом.
Ольга рухнула на колени, открывая Никифорову цель. «Стечкин» рявкнул три раза. Пули пробили грудь Дикева, припечатав к переборке вагона. Руслан выронил пистолет и сполз по стене на пол.
Майор Быстров подскочил к умирающему террористу.
– Не получилось, – прохрипел Дикаев.
– Как деактивировать бомбу? – выкрикнул Быстров в его стекленеющие глаза. – Как ее выключить?
На миг взгляд террориста стал осмысленным. Он широко улыбнулся, и засмеялся. С этим смехом из него вышла жизнь.
– Тварь поганая! – Быстров вскочил на ноги, и от души пнул труп бандита. – И чего теперь делать с этой гребаной бомбой?
– Будем держать ее тремя руками, – заявил один из бойцов, и хихикнул.
Он сидел в купе рядом с трупом Тагира, и сжимал пульт обеими руками поверх оторванной руки.
Ольга закатила глаза и попыталась хлопнуться в обморок.
Быстров вздохнул, и доложил в штаб:
– Первый, я Сапсан. Противник уничтожен. Изделие обнаружено. Будем с ним разбираться.
24.
25.
– Не стрелять! – выкрикнул Быстров, когда дверь соседнего купе отъехала в сторону, и на пороге появился молоденький парнишка.
Сначала он принял его за еще одного заложника, но через секунду изменил свое мнение. Парень жег их испепеляющим взглядом, воинственно топорща тонкие усики над почти детской губой. А самое главное – в его руке был пульт, примотанный к кисти тряпкой, а за спиной, в чемодане, поблескивало отполированным металлом и посверкивало лампочками устройство, которое они искали. Быстров намеренно не называл его бомбой. Бомба это или нет – можно решить только после осмотра. А пока – устройство.
– Что ты делаешь, Тагир? – ласково позвал Дикаев, медленно перемещаясь вдоль стенки вагона, не забывая тщательно прикрываться заложницей.
– Все хорошо, Руслан, – солидно кивнул мальчишка. – Мы не смогли победить. Но мы и не проиграем.
– Что ты имеешь в виду? Почему ты тут? Где Мурат?
– Мурат умер, – отмахнулся Тагир. – Он оказался не мужчиной. Трус. Он побоялся стать шахидом.
Ольга смотрела своими глазищами в самое сердце Алексея. Он с трудом отвел от нее взгляд и даже едва заметно встряхнул головой, чтобы сбросить гипнотическое наваждение. В глазах Ольги не было страха. В них плыло, дышало, текло безграничное доверие. Она тоже знала – когда он рядом, с ней ничего не могло случиться.
– Не нужно этого делать, сынок, – отечески сказал Руслан. – Правда – не нужно.
Тагир непонимающе посмотрел на него, а потом скривился в разочарованном презрении. Он разглядывал Руслана, будто впервые его видел.
И это тот самый герой? Тот самый человек, которому отец прислуживал за столом, заискивающе заглядывая в глаза? Тот самый овеянный славой и легендами воин, который должен был сделать из Тагира мужчину? Он такой же, как те бараны! Он тоже боится и не хочет умирать! Ничтожество!
Тагир брезгливо плюнул под ноги Руслану.
– Ты такой же, как все! Ты тоже трус! Похоже, здесь только один мужчина.
Руслан устало и насмешливо смотрел на парнишку.
– Дурачок! Ты смелый, но глупый. Ты сейчас все можешь испортить.
– Ты уже все испортил!
Алексей пристально посмотрел на Ольгу, надеясь внушить ей свои мысли. Рука его медленно, не привлекая внимания, поползла за спину. Ольга проследила движение, и чуть заметно кивнула.
– Да, ты все испортил! – выкрикнул Тагир. – Я тебя уважал! Так пусть это уважение сгорит вместе с тобой! И будь ты проклят!
– Дистанция четыреста…
Снайпер сосредоточился на затылке цели. А теперь? Он все учел? Да, он не промахнется. А куда выстрелить? Если пуля попадает в тело, у человека рефлекторно все выпадает из рук. Этот вариант не подходит. Значит, затылок. При мгновенной смерти мозга он не успеет подать конечностям никаких сигналов, и кулак останется сжатым.
– Дистанция триста. Принятие решения.
– Готов.
Снайпер чуть вдохнул, не шевеля руками и даже пальцами. Решение принято. От микровздоха ствол едва заметно, на миллиметр сдвинулся вниз.
– Огонь.
Первая фаланга указательного пальца чуть качнулась назад. У крупнокалиберной винтовки спуск был отлажен так тонко, как не каждый спортсмен отлаживает. Крючок высвободил спусковой механизм, пружина швырнула вперед боек, накалывая капсюль мощного патрона. Огромная пуля пираньей бросилась к цели, отшвырнув назад импульс отдачи. Сложная система компенсации погасила удар, и винтовка вежливо толкнула в плечо снайпера, сообщая о том, что выстрел сделан.
Снайпер передернул затвор, и снова припал к прицелу. Но сделал он это для очистки совести. Он точно знал, что второго выстрела не потребуется.
– Не убивайте его, пожалуйста, – безнадежно попросил Руслан, заглядывая в глаза под масками.
Несколько автоматных стволов смотрели на Тагира, но ему не было страшно. Он улыбался, подняв руку с пультом. Алексей не видел его. Он видел только глаза Ольги и пистолет, ствол которого чуть дрогнул и на пару сантиметров отошел от ее головы, когда Руслан отвлекся.
– Сдохните, сволочи! – выкрикнул Тагир в ненавистные безликие фигуры. – Аллаху Акбар!
– Вниз! – одновременно гаркнул Леха, выдергивая из-за спины пистолет.
Тагир победно разжал пальцы, и радостно услышал треск позади, одновременно почувствовав резкую боль в руке. Но ничего не произошло. Ни огня, ни взрыва – ничего. Он снова сжал и разжал пальцы. Ничего. Тагир вскинул руку, чтобы увидеть, что случилось с пультом – и снова ничего не увидел.
Руки не было! Крупнокалиберная пуля оторвала ее напрочь чуть выше локтя. Точно так, как задумал снайпер – чтобы ладонь не разжалась рефлекторно, и чтобы оставшиеся мышцы предплечья надежно удерживали кнопку спуска.
Тагир взвыл, и бросился на пол, к своей, ставшей чужой и враждебной, руке. Автоматы спецназа загрохотали одновременно, нашпиговав его тело свинцом.
Ольга рухнула на колени, открывая Никифорову цель. «Стечкин» рявкнул три раза. Пули пробили грудь Дикева, припечатав к переборке вагона. Руслан выронил пистолет и сполз по стене на пол.
Майор Быстров подскочил к умирающему террористу.
– Не получилось, – прохрипел Дикаев.
– Как деактивировать бомбу? – выкрикнул Быстров в его стекленеющие глаза. – Как ее выключить?
На миг взгляд террориста стал осмысленным. Он широко улыбнулся, и засмеялся. С этим смехом из него вышла жизнь.
– Тварь поганая! – Быстров вскочил на ноги, и от души пнул труп бандита. – И чего теперь делать с этой гребаной бомбой?
– Будем держать ее тремя руками, – заявил один из бойцов, и хихикнул.
Он сидел в купе рядом с трупом Тагира, и сжимал пульт обеими руками поверх оторванной руки.
Ольга закатила глаза и попыталась хлопнуться в обморок.
Быстров вздохнул, и доложил в штаб:
– Первый, я Сапсан. Противник уничтожен. Изделие обнаружено. Будем с ним разбираться.
24.
Быстров обвел взглядом присутствующих, подумал, и твердо сказал:
– Действуем так. В локомотиве остается один машинист. Остальные десантируются.
– На ходу? – с сомнением уточнил командир второй группы.
– На ходу, – кивнул Быстров. – Если кто ноги поломает – санитары подберут. Ноги срастаются. Все остальные переходят в хвост состава, со мной останется сапер и…
– Я, – заявил Никифоров.
– Ты-то на хрена мне тут нужен? – удивился Быстров.
– А без меня бы ты сюда хрен попал, – парировал Леха.
Спецназовец посмотрел на него долгим взглядом, и согласно кивнул. Они поняли друг друга без слов. Отряд антитеррора – элита из элит. Каждый его боец стоит дороже, чем его вес в золотом эквиваленте. Каждый из них специалист экстра-класса, на их подготовку угроханы годы и миллионы. Сейчас Быстрову нужен был только сапер и просто помощник, без особой квалификации, но надежный. В надежности ОМОНовца Быстров уже убедился.
– Что ты делаешь? – не поняла Ольга. – Зачем ты остаешься? Ведь все уже кончилось!
– Не все, – покачал головой Алексей, и прижал девушку к себе. – Нужно тут ребятам помочь немного. Я вернусь.
– Сашка тоже так говорил! – выкрикнула Ольга, вырываясь из объятий. – Вы все так говорите, только потом не возвращаетесь! Вам всегда больше всех надо! Все время вам нужно кому-то что-то показывать и доказывать! А я? А обо мне вы думаете?!
– Да, – просто ответил Алексей. – Именно о тебе мы и думаем. И если бы Сашка был другим – ты бы выбрала его?
Ольга бессильно уронила руки и уткнулась лбом в плечо Алексею.
– Я все понимаю. Только мне очень страшно. Я боюсь опять остаться одна. Ты не обмани меня, ладно?
– Не обману, – Алексей поцеловал ее, и сам удивился, как легко это получилось. – А теперь идите.
– Ну что, готов стать героем? – поинтересовался Быстров у Вити, которого обнаружили в соседнем купе, закованным в наручники. На его место приковали пришедшего в себя Салмана, которого вырубил в своей психической футбольной атаке Никифоров.
– Вы говорите прям как эти… – проводник кивнул на тела убитых террористов. – Даже теми же словами.
– Не обижайся, – смутился Быстров. – Короче, дело такое. Если вагоны можно отцепить только отсюда, то, выходит, тебе придется остаться с нами.
– Нет вопросов, – тут же ответил Витя.
Быстров с уважением посмотрел на парня.
– Когда все кончится, я буду настаивать, чтобы тебя орденом наградили.
– Это было бы здорово, – засмеялся Витя. – А то почетных грамот у меня много, а ордена до сих пор нет.
Рука у Хазрата была ухоженной, без мозолей. Но крепкой, какой и должна быть рука настоящего мужика. И пожатие было сильным, надежным.
– Ты присмотри там… – Леха кивнул в сторону вагонов, где скрылись спецназовцы с освобожденными заложниками.
– Не беспокойся, – улыбнулся Хазрат, и морщинки вокруг его глаз разбежались лучиками. – Все будет в лучшем виде. Я сказал.
Он посмотрел в окошко, и заторопился.
– Давай поспешать. Грех говорить, но если что – нам бы лучше быть подальше от вас.
– Не беспокойся, все будет в лучшем виде, – со смехом повторил его слова Никифоров.
В ресторане остались только Хазрат с неразлучным Назаром, и Водяной. Напарник Водяного, Макар, был в вагоне СВ. Ему поручили по рации скомандовать машинисту, чтобы он притормозил, выбирая зазор между вагонами. После расцепа Макар должен был «десантироваться» вместе с Витей Соколовым. Быстров с технарем Петей Ковтуном возились с бомбой, пытаясь понять ее устройство.
– Встретимся, Хазрат! – пообещал Леха.
– Обязательно!
Леха спустился по ступенькам вниз. От мельтешения шпал у него зарябило в глазах. В который уже раз за сегодня у него перед самым носом несется этот проклятый щебень? Он крепко схватился за кочергу рукоятки расцепа.
– Готов? – донесся с противоположной стороны крик проводника.
– Готов!
Он не заметил, как чуть притормозил состав, и вагоны накатились друг на друга – для этого нужно было быть специалистом.
– Давай!
Леха изо всей силы рванул кочергу. Раздался лязг автосцепки. Вагоны начали отставать, натянули шланг тормозной магистрали. Короткое шипение, и поезд сбросил свой хвост, как ящерица. Хазрат с автоматом стоял в торцевой двери, махая рукой.
Из вагона послышался неясный шлепок, вскрик, и Леха с ужасом увидел, как мелькнула серая рубашка Вити Соколова, падающего под откос. Он рванулся было в тамбур, но тут же остановился, наткнувшись на направленный на него ствол пистолета с глушителем.
– Вот такая вот фигня, – добродушно улыбнулся Макар.
Но выстрелить он не успел. Автоматная очередь разворотила ему грудь. Макар охнул, удивленно, не понимая, что случилось и почему, посмотрел в сторону удаляющихся вагонов, и пластом завалился на спину.
Никифоров перевел дух. Черт! Они же были вдвоем! Он подскочил к двери, и завопил, надрывая глотку:
– Хазрат! Осторожно! Сзади!
Словно в ответ, вагон вспух, будто перекачанная велосипедная камера, и из его окон рванулся огненный вихрь.
– Что здесь? – Быстров выбежал на шум.
Никифоров молча показал на горящий вагон.
– Что происходит?
– Не знаю, – выдавал Леха. – Этот застрелил проводника, а потом кабак взорвался.
Быстров вызвал командира второй группы.
– Сова, я Сапсан. Что у вас происходит?
– Состав остановлен. В первом вагоне взрыв по невыясненным причинам. Эвакуируем заложников. Здесь пострадавших нет за исключением небольших травм при резком торможении.
Алексей умоляюще посмотрел на Быстрова:
– Что с Ольгой?
– Моя группа у вас? Кто с ними?
– Да, они появились перед самым взрывом. С ними две девушки, парень-десантник и несколько подростков.
– А из тех, кто оставался в ресторане?
– Никого.
У Алексея отлегло от сердца. Лишь гибель Хазрата и Вити Соколова грызла душу.
Петя Ковтун сосредоточенно разглядывал раскрытый чемодан, когда Алексей с Быстровым ввалились в купе.
– Что, Данила-мастер? Не выходит каменный цветок? – поинтересовался командир.
Петя угрюмо покачал головой.
– Тут черт ногу сломит. Ты говорил, что это портативный ядерный фугас шестидесятых годов.
– И?
– Да ни хрена это не он. Если он и был в основе, то его конкретно переделали. Я ничего понять не могу. Все как-то не по-русски сделано. Какого хрена тут делает GPS-навигатор? Куда он подключен? Такое ощущение, что эту хрень собирали в школьном кружке «Умелые руки». Кнопку я бы мог отключить по идее, но я, честно говоря, боюсь. С такой конструкторской логикой я впервые сталкиваюсь. Я же больше по простым ВУ специализируюсь. Про атомные кое-что на курсах проходили, но так, верхами. Это в спецназе ГРУ диверсантов готовят. А мы ж типа наоборот.
– Ну, и что делать?
Быстров уселся рядом с Ковтуном, но тот развел беспомощно руками.
– А можно посмотреть, что у вас там?
Все трое подскочили на месте, уставившись на мальчика в дверях купе, как на привидение.
– Какого хрена? – закашлялся Быстров.
– Ты что тут делаешь? Ты как сюда попал? – кинулся к Максиму Леха.
– Да вот, спрятался в туалете, – признался пацан.
– А ну брысь отсюда!!! – взревел спецназовец.
– Вы меня что, из вагона на ходу хотите выбросить? – с вызовом блеснул очками мальчишка.
Майор не нашелся, что ответить, только сделал несколько судорожных хватательных движений ладонями, будто откручивал наглецу шею.
– А это правда атомная бомба? – осмелел пацан, поняв, что прямо сейчас его убивать не будут. – Что-то не похоже.
– Разбираешься? – хмыкнул Ковтун, лихорадочно соображая, с чего начать.
– Да есть немного, – невыносимо серьезно заявил Максим. – Можно посмотреть?
Петя только махнул рукой, дескать, хуже не будет.
– Только руками ничего не трогай, – предупредил Быстров.
– Да что я, маленький что ли? – обиделся мальчишка, усаживаясь поближе.
Несколько минут они с Ковтуном сосредоточенно сопели, разглядывая непонятные детали. Наконец, Максим поднял голову и недоверчиво спросил:
– А кто вам сказал, что это атомная бомба?
– Слышь, пацан, не парь мозги, – скривился Ковтун. – А что это по-твоему, ящик с мороженым что ли?
– А что не так? – насторожился Быстров.
– Нуу, – неопределенно пожал плечами мальчишка. – Вы представляете себе атомную бомбу? Принцип ее работы?
– Мальчик, – вкрадчиво сказал майор, – ты понимаешь, у нас сейчас каждая секунда на счету. Мы должны отключить эту е… чертову бомбу до того, как поезд выйдет на основную магистраль. Нас на нее не выпустят, понимаешь?
– Хотите сказать, что нас могут разбомбить?
– Да, парень, – кивнул майор. – Я тебе больше скажу. Я сам остановлю состав и взорву бомбу, если мой друг с ней не справится. У меня есть приказ – и я его выполню в любом случае.
– А мы? – удивился Максим.
– А мы – это дело второе. У нас работа такая.
– Но я не работаю!
– Но тебя сюда никто и не звал. А теперь уже поздно. Здесь все очень серьезно, парень.
– Ладно, – решился Максим. – Можно мне ее потрогать?
– Зачем?
– Надо.
Быстров глянул на Ковтуна, тот в очередной раз развел руками, мол, чего уж там.
– Давай.
Максим аккуратно, но как-то без пиетета потрогал ладонью блестящий цилиндр, выделяющийся в середине конструкции. Удовлетворенно кивнул головой.
– Потрогайте вы, – предложил он Быстрову.
Тот пожал плечами, но потрогал.
– И как?
– Никак, железка железкой. Холодная.
– Правильно, – поднял палец пацан. – А теперь попробуйте ее приподнять.
– Зачем?
– Ну не спрашивайте, долго рассказывать. Просто скажите мне, сколько она весит.
Быстров раздраженно вздохнул – происходящее казалось ему театром абсурда – но двумя руками поднял чемодан, покачал его, и поставил на место.
– Килограммов шестнадцать-семнадцать.
– Что и требовалось доказать, – менторским тоном прогундел Максим, и по-профессорски указательным пальцем поправил очки.
– Сапсан, я Мельница! Ответьте! – громко, так что все услышали, раздался вызов в наушниках Быстрова. Позывной «Мельница» был у экипажа вертолета, на котором находилась ретрансляционная радиостанция, с помощью которой осуществлялась связь с оперативным штабом.
– Слушаю.
– До стрелки осталось два километра. Вы будете там через три минуты.
– Все, игрушки кончились! – решительно скомандовал Быстров. – Петя, три минуты на решение. Потом я дергаю стоп-кран. Прости, малыш, было приятно с тобой познакомиться, – потрепал он Максима по плечу. – Но времени нет.
– Но…
– Все, я сказал! – повысил голос майор.
– Дядь Леш! Скажите ему! Он щас все испортит! Дайте мне сказать!
– Майор, один хрен не успеть, – попросил Леха, хотя в душе у него не было ни единого сомнения, что все кончится благополучно.
– Петя, думай, – распорядился Быстров. – А ты говори быстро.
– Это не бомба! – заорал Максим. Вся серьезность с него слетела. Теперь перед мужиками прыгал в нетерпении обычный пацан, совсем еще маленький. – Я докажу! Я изучал устройство атомной бомбы. Да не смейтесь вы!!! Я по физике школьную программу давно сам прошел. Так вот. Есть два типа устройства – урановое и плутониевое. Чтобы произошла ядерная цепная реакция урановой бомбы, нужен заряд урана массой пятьдесят килограммов. А еще взрывчатка! А вы сами сказали, что чемодан весит пятнадцать килограммов. И заряд урана-235 размером с футбольный мяч. Он сюда просто не уместится!
– А плутоний?
– Плутония нужно всего пять килограммов, и размером ядро с куриный желток. Но это очень сложная бомба! Ядро должно быть обложено очень мощной взрывчаткой, которая при взрыве сплюснет его и запустит цепную реакцию. Эта взрывчатка должна быть разделена как минимум на тридцать два секторав, и они должны взорваться одновременно с такой точностью, как на космических кораблях! Если хоть один детонатор собьется хоть на одну миллионную долю секунды – все! Ядерного взрыва не будет. Вместо того, чтобы сплюснуть урановый шарик, взрывчатка своим бризантным действием его разрушит!
Лица Быстрова было не видно под черной маской, но и по глазам многое можно было понять. Речи десятилетнего мальчишки ввергли его в ступор.
– Не верите? Да вы же сами сказали, что цилиндр холодный! – в отчаянии заорал пацан.
– И что?
– А то! Двоечники вы! Пятерки, поди, только по физкультуре были?! Плутоний, за счет непрерывно протекающей в нем реакции, постоянно выделяет тепло. Он как вечная печка! Его обычная температура пятьдесят-шестьдесят градусов. Это температура очень горячей на ощупь воды. А цилиндр холодный! Нет там никакого плутония!
Максим истратил запас красноречия, махнул рукой и плюхнулся на диван.
– Минута! – уведомил вертолетчик.
– А что мы теряем? – поинтересовался Алексей. – Все равно ничего не успеваем.
– Ну ладно! Даже если там нет ядерного заряда, то даже обычный заряд рванет так, что нас по всей Сибири будут собирать. Так что нам с этим долбанным чемоданом делать?
– А выбросьте его, – предложил Максим.
Три мужика вытаращились на мальца.
– Черт, – выдохнул Быстров. – Бегом!!!
Он схватил чемодан в охапку, бросил внутрь пульт управления вместе с оторванной рукой Тагира, прижал крышку и метнулся в тамбур.
– Петька, стоп-кран! Как только рванет – дергай!
Пластиковый кейс грохнулся на полотно и разлетелся брызгами сверкающих осколков. Металлические и пластмассовые детали кувыркались по рельсам, словно хотели догнать уходящий поезд. Быстров заворожено смотрел на их скачку, пока последняя деталь муляжа не угомонилась на грунте.
– Ковтун! Стоп-кран! – заорал Быстров, придя в себя. – Тормози!!!
Генерал-лейтенант ФСБ Храмцов вошел в помещение оперативного штаба скорым деловым шагом. Его гладко выбритое лицо излучало уверенность. С его появлением на КП, штаб автоматически переименовывался в Федеральный оперативный штаб, и он был его главой. Бодрый вид Храмцова контрастировал с помятым, осунувшимся лицом уже бывшего начальника штаба Трофимова. Генерал-майор выглядел несвежим, глаза покраснели, а на спине и под мышками форменной рубашки расплылись потные пятна. Колхозник, одним словом, как иногда называл его и ему подобных «стариков» блестящий офицер Храмцов.
При появлении высокого начальства все на КП замерли по стойке смирно. Трофимов поднялся тяжело и нехотя. А генерал Забелин и вовсе остался сидеть, нарушая субординацию. Да, чекисты воякам не начальники, но сейчас Забелин входил в состав оперативного штаба, и напрямую подчинялся его руководителю. То есть – Храмцову.
По атмосфере и устремленным на него взглядам Храмцов понял, что ему тут не рады. Здороваться за руку он не рискнул – запросто мог найтись какой-нибудь фрондер, который откажется пожать протянутую руку. А зачем нужны конфликты?
– Доложите обстановку! – потребовал он.
Трофимов откашлялся:
– За время вашего отсутствия операция успешно завершена. Террористы уничтожены. Взрывное устройство обезврежено. Ущерб народному хозяйству минимальный. Потери среди личного состава – один человек. Потери среди заложников уточняются, но уже ясно, что они минимальны. Из-за неподготовленного штурма по вашему приказу военными потерян один вертолет.
Храмцов скрипнул зубами. Вот значит как! Все достигнутое – заслуга регионалов, а все потери и неудачи решили списать на него? Он посмотрел в глаза Трофимова, ожидая увидеть в них вызов или насмешку. Но взгляд генерала был холоден и равнодушен.
– Федеральный штаб в вашем распоряжении, – добавил Трофимов. – Разрешите приступить к написанию подробного отчета для директора ФСБ и Президента?
Не дожидаясь ответа, Геннадий Михайлович развернулся, и направился в отдельный кабинет. Он понимал, что так просто Храмцова не утопишь, он останется на плаву. Но выше он в ближайшее время больше не поднимется, и с антитеррора его, скорее всего, снимут. Трофимов не жаждал мести. Но по старой своей привычке намеревался сделать так, как лучше для «конторы».
Возле двери он достал из кармана баночку с таблетками, покрутил ее в пальцах, и выбросил в мусорницу. Он знал свой организм. Сегодня они ему точно не понадобятся.
Вертолеты один за другим опускались у стоящего в лесу состава. Заложникам оказывали необходимую медицинскую помощь. Следователи делали первые опросы. После этого всех должны были перевезти в город, и там уже снять подробные показания. Сразу после остановки многие заложники в панике выскочили и убежали в лес, даже спецназ не смог их всех остановить. И сейчас их разыскивали под кустами и приводили обратно.
Ольге уже сказали, что Максим нашелся. Она клятвенно пообещала самолично убить этого негодного мальчишку, как только его увидит.
Передний вагон был уже потушен, но еще чадил. Наталью тянуло к нему, как север тянет стрелку компаса. Она едва пришла в себя от потрясений, но профессиональное любопытство уже вернулось к ней в полном объеме.
Она попыталась подойти поближе, но солдат оцепления ее остановил. Из-за его плеча она рассматривала несколько тел, рядком уложенных на насыпи и накрытых плотной темной материей.
– Ступайте к остальным! – потребовал подошедший офицер.
– Я журналист! – сообщила Наталья. – Мне нужно туда, я имею право.
– У вас есть документы?
– Но их же забрали эти… – смутилась девушка.
– В любом случае, туда сейчас нельзя. Там происходят следственные мероприятия, вы можете помешать.
– Наоборот, я могу помочь! Может быть, я кого-то смогу опознать.
Офицер пожал плечами, и поманил ее за собой. Возле тел пахло жареным мясом. Наталью замутило, но она сдержалась. Офицер с насмешкой посмотрел на нее, и приподнял одно из покрывал. Наташа отшатнулась. Обгоревшее тело съежилось, и было похоже на скрюченную в огне спичку. Оно было маленьким и, казалось, принадлежало подростку. Но Наташа знала, что это не так.
– Узнаете? – поинтересовался офицер.
Наташа переборола себя, присела возле тела. Сомнений не было – часы «Филипп Патек» и приметный перстень хоть и покрылись копотью, но могли принадлежать только одному человеку.
– Это Хазрат Энверов, – уверенно сообщила Наташа.
– Действуем так. В локомотиве остается один машинист. Остальные десантируются.
– На ходу? – с сомнением уточнил командир второй группы.
– На ходу, – кивнул Быстров. – Если кто ноги поломает – санитары подберут. Ноги срастаются. Все остальные переходят в хвост состава, со мной останется сапер и…
– Я, – заявил Никифоров.
– Ты-то на хрена мне тут нужен? – удивился Быстров.
– А без меня бы ты сюда хрен попал, – парировал Леха.
Спецназовец посмотрел на него долгим взглядом, и согласно кивнул. Они поняли друг друга без слов. Отряд антитеррора – элита из элит. Каждый его боец стоит дороже, чем его вес в золотом эквиваленте. Каждый из них специалист экстра-класса, на их подготовку угроханы годы и миллионы. Сейчас Быстрову нужен был только сапер и просто помощник, без особой квалификации, но надежный. В надежности ОМОНовца Быстров уже убедился.
– Что ты делаешь? – не поняла Ольга. – Зачем ты остаешься? Ведь все уже кончилось!
– Не все, – покачал головой Алексей, и прижал девушку к себе. – Нужно тут ребятам помочь немного. Я вернусь.
– Сашка тоже так говорил! – выкрикнула Ольга, вырываясь из объятий. – Вы все так говорите, только потом не возвращаетесь! Вам всегда больше всех надо! Все время вам нужно кому-то что-то показывать и доказывать! А я? А обо мне вы думаете?!
– Да, – просто ответил Алексей. – Именно о тебе мы и думаем. И если бы Сашка был другим – ты бы выбрала его?
Ольга бессильно уронила руки и уткнулась лбом в плечо Алексею.
– Я все понимаю. Только мне очень страшно. Я боюсь опять остаться одна. Ты не обмани меня, ладно?
– Не обману, – Алексей поцеловал ее, и сам удивился, как легко это получилось. – А теперь идите.
– Ну что, готов стать героем? – поинтересовался Быстров у Вити, которого обнаружили в соседнем купе, закованным в наручники. На его место приковали пришедшего в себя Салмана, которого вырубил в своей психической футбольной атаке Никифоров.
– Вы говорите прям как эти… – проводник кивнул на тела убитых террористов. – Даже теми же словами.
– Не обижайся, – смутился Быстров. – Короче, дело такое. Если вагоны можно отцепить только отсюда, то, выходит, тебе придется остаться с нами.
– Нет вопросов, – тут же ответил Витя.
Быстров с уважением посмотрел на парня.
– Когда все кончится, я буду настаивать, чтобы тебя орденом наградили.
– Это было бы здорово, – засмеялся Витя. – А то почетных грамот у меня много, а ордена до сих пор нет.
Рука у Хазрата была ухоженной, без мозолей. Но крепкой, какой и должна быть рука настоящего мужика. И пожатие было сильным, надежным.
– Ты присмотри там… – Леха кивнул в сторону вагонов, где скрылись спецназовцы с освобожденными заложниками.
– Не беспокойся, – улыбнулся Хазрат, и морщинки вокруг его глаз разбежались лучиками. – Все будет в лучшем виде. Я сказал.
Он посмотрел в окошко, и заторопился.
– Давай поспешать. Грех говорить, но если что – нам бы лучше быть подальше от вас.
– Не беспокойся, все будет в лучшем виде, – со смехом повторил его слова Никифоров.
В ресторане остались только Хазрат с неразлучным Назаром, и Водяной. Напарник Водяного, Макар, был в вагоне СВ. Ему поручили по рации скомандовать машинисту, чтобы он притормозил, выбирая зазор между вагонами. После расцепа Макар должен был «десантироваться» вместе с Витей Соколовым. Быстров с технарем Петей Ковтуном возились с бомбой, пытаясь понять ее устройство.
– Встретимся, Хазрат! – пообещал Леха.
– Обязательно!
Леха спустился по ступенькам вниз. От мельтешения шпал у него зарябило в глазах. В который уже раз за сегодня у него перед самым носом несется этот проклятый щебень? Он крепко схватился за кочергу рукоятки расцепа.
– Готов? – донесся с противоположной стороны крик проводника.
– Готов!
Он не заметил, как чуть притормозил состав, и вагоны накатились друг на друга – для этого нужно было быть специалистом.
– Давай!
Леха изо всей силы рванул кочергу. Раздался лязг автосцепки. Вагоны начали отставать, натянули шланг тормозной магистрали. Короткое шипение, и поезд сбросил свой хвост, как ящерица. Хазрат с автоматом стоял в торцевой двери, махая рукой.
Из вагона послышался неясный шлепок, вскрик, и Леха с ужасом увидел, как мелькнула серая рубашка Вити Соколова, падающего под откос. Он рванулся было в тамбур, но тут же остановился, наткнувшись на направленный на него ствол пистолета с глушителем.
– Вот такая вот фигня, – добродушно улыбнулся Макар.
Но выстрелить он не успел. Автоматная очередь разворотила ему грудь. Макар охнул, удивленно, не понимая, что случилось и почему, посмотрел в сторону удаляющихся вагонов, и пластом завалился на спину.
Никифоров перевел дух. Черт! Они же были вдвоем! Он подскочил к двери, и завопил, надрывая глотку:
– Хазрат! Осторожно! Сзади!
Словно в ответ, вагон вспух, будто перекачанная велосипедная камера, и из его окон рванулся огненный вихрь.
– Что здесь? – Быстров выбежал на шум.
Никифоров молча показал на горящий вагон.
– Что происходит?
– Не знаю, – выдавал Леха. – Этот застрелил проводника, а потом кабак взорвался.
Быстров вызвал командира второй группы.
– Сова, я Сапсан. Что у вас происходит?
– Состав остановлен. В первом вагоне взрыв по невыясненным причинам. Эвакуируем заложников. Здесь пострадавших нет за исключением небольших травм при резком торможении.
Алексей умоляюще посмотрел на Быстрова:
– Что с Ольгой?
– Моя группа у вас? Кто с ними?
– Да, они появились перед самым взрывом. С ними две девушки, парень-десантник и несколько подростков.
– А из тех, кто оставался в ресторане?
– Никого.
У Алексея отлегло от сердца. Лишь гибель Хазрата и Вити Соколова грызла душу.
Петя Ковтун сосредоточенно разглядывал раскрытый чемодан, когда Алексей с Быстровым ввалились в купе.
– Что, Данила-мастер? Не выходит каменный цветок? – поинтересовался командир.
Петя угрюмо покачал головой.
– Тут черт ногу сломит. Ты говорил, что это портативный ядерный фугас шестидесятых годов.
– И?
– Да ни хрена это не он. Если он и был в основе, то его конкретно переделали. Я ничего понять не могу. Все как-то не по-русски сделано. Какого хрена тут делает GPS-навигатор? Куда он подключен? Такое ощущение, что эту хрень собирали в школьном кружке «Умелые руки». Кнопку я бы мог отключить по идее, но я, честно говоря, боюсь. С такой конструкторской логикой я впервые сталкиваюсь. Я же больше по простым ВУ специализируюсь. Про атомные кое-что на курсах проходили, но так, верхами. Это в спецназе ГРУ диверсантов готовят. А мы ж типа наоборот.
– Ну, и что делать?
Быстров уселся рядом с Ковтуном, но тот развел беспомощно руками.
– А можно посмотреть, что у вас там?
Все трое подскочили на месте, уставившись на мальчика в дверях купе, как на привидение.
– Какого хрена? – закашлялся Быстров.
– Ты что тут делаешь? Ты как сюда попал? – кинулся к Максиму Леха.
– Да вот, спрятался в туалете, – признался пацан.
– А ну брысь отсюда!!! – взревел спецназовец.
– Вы меня что, из вагона на ходу хотите выбросить? – с вызовом блеснул очками мальчишка.
Майор не нашелся, что ответить, только сделал несколько судорожных хватательных движений ладонями, будто откручивал наглецу шею.
– А это правда атомная бомба? – осмелел пацан, поняв, что прямо сейчас его убивать не будут. – Что-то не похоже.
– Разбираешься? – хмыкнул Ковтун, лихорадочно соображая, с чего начать.
– Да есть немного, – невыносимо серьезно заявил Максим. – Можно посмотреть?
Петя только махнул рукой, дескать, хуже не будет.
– Только руками ничего не трогай, – предупредил Быстров.
– Да что я, маленький что ли? – обиделся мальчишка, усаживаясь поближе.
Несколько минут они с Ковтуном сосредоточенно сопели, разглядывая непонятные детали. Наконец, Максим поднял голову и недоверчиво спросил:
– А кто вам сказал, что это атомная бомба?
– Слышь, пацан, не парь мозги, – скривился Ковтун. – А что это по-твоему, ящик с мороженым что ли?
– А что не так? – насторожился Быстров.
– Нуу, – неопределенно пожал плечами мальчишка. – Вы представляете себе атомную бомбу? Принцип ее работы?
– Мальчик, – вкрадчиво сказал майор, – ты понимаешь, у нас сейчас каждая секунда на счету. Мы должны отключить эту е… чертову бомбу до того, как поезд выйдет на основную магистраль. Нас на нее не выпустят, понимаешь?
– Хотите сказать, что нас могут разбомбить?
– Да, парень, – кивнул майор. – Я тебе больше скажу. Я сам остановлю состав и взорву бомбу, если мой друг с ней не справится. У меня есть приказ – и я его выполню в любом случае.
– А мы? – удивился Максим.
– А мы – это дело второе. У нас работа такая.
– Но я не работаю!
– Но тебя сюда никто и не звал. А теперь уже поздно. Здесь все очень серьезно, парень.
– Ладно, – решился Максим. – Можно мне ее потрогать?
– Зачем?
– Надо.
Быстров глянул на Ковтуна, тот в очередной раз развел руками, мол, чего уж там.
– Давай.
Максим аккуратно, но как-то без пиетета потрогал ладонью блестящий цилиндр, выделяющийся в середине конструкции. Удовлетворенно кивнул головой.
– Потрогайте вы, – предложил он Быстрову.
Тот пожал плечами, но потрогал.
– И как?
– Никак, железка железкой. Холодная.
– Правильно, – поднял палец пацан. – А теперь попробуйте ее приподнять.
– Зачем?
– Ну не спрашивайте, долго рассказывать. Просто скажите мне, сколько она весит.
Быстров раздраженно вздохнул – происходящее казалось ему театром абсурда – но двумя руками поднял чемодан, покачал его, и поставил на место.
– Килограммов шестнадцать-семнадцать.
– Что и требовалось доказать, – менторским тоном прогундел Максим, и по-профессорски указательным пальцем поправил очки.
– Сапсан, я Мельница! Ответьте! – громко, так что все услышали, раздался вызов в наушниках Быстрова. Позывной «Мельница» был у экипажа вертолета, на котором находилась ретрансляционная радиостанция, с помощью которой осуществлялась связь с оперативным штабом.
– Слушаю.
– До стрелки осталось два километра. Вы будете там через три минуты.
– Все, игрушки кончились! – решительно скомандовал Быстров. – Петя, три минуты на решение. Потом я дергаю стоп-кран. Прости, малыш, было приятно с тобой познакомиться, – потрепал он Максима по плечу. – Но времени нет.
– Но…
– Все, я сказал! – повысил голос майор.
– Дядь Леш! Скажите ему! Он щас все испортит! Дайте мне сказать!
– Майор, один хрен не успеть, – попросил Леха, хотя в душе у него не было ни единого сомнения, что все кончится благополучно.
– Петя, думай, – распорядился Быстров. – А ты говори быстро.
– Это не бомба! – заорал Максим. Вся серьезность с него слетела. Теперь перед мужиками прыгал в нетерпении обычный пацан, совсем еще маленький. – Я докажу! Я изучал устройство атомной бомбы. Да не смейтесь вы!!! Я по физике школьную программу давно сам прошел. Так вот. Есть два типа устройства – урановое и плутониевое. Чтобы произошла ядерная цепная реакция урановой бомбы, нужен заряд урана массой пятьдесят килограммов. А еще взрывчатка! А вы сами сказали, что чемодан весит пятнадцать килограммов. И заряд урана-235 размером с футбольный мяч. Он сюда просто не уместится!
– А плутоний?
– Плутония нужно всего пять килограммов, и размером ядро с куриный желток. Но это очень сложная бомба! Ядро должно быть обложено очень мощной взрывчаткой, которая при взрыве сплюснет его и запустит цепную реакцию. Эта взрывчатка должна быть разделена как минимум на тридцать два секторав, и они должны взорваться одновременно с такой точностью, как на космических кораблях! Если хоть один детонатор собьется хоть на одну миллионную долю секунды – все! Ядерного взрыва не будет. Вместо того, чтобы сплюснуть урановый шарик, взрывчатка своим бризантным действием его разрушит!
Лица Быстрова было не видно под черной маской, но и по глазам многое можно было понять. Речи десятилетнего мальчишки ввергли его в ступор.
– Не верите? Да вы же сами сказали, что цилиндр холодный! – в отчаянии заорал пацан.
– И что?
– А то! Двоечники вы! Пятерки, поди, только по физкультуре были?! Плутоний, за счет непрерывно протекающей в нем реакции, постоянно выделяет тепло. Он как вечная печка! Его обычная температура пятьдесят-шестьдесят градусов. Это температура очень горячей на ощупь воды. А цилиндр холодный! Нет там никакого плутония!
Максим истратил запас красноречия, махнул рукой и плюхнулся на диван.
– Минута! – уведомил вертолетчик.
– А что мы теряем? – поинтересовался Алексей. – Все равно ничего не успеваем.
– Ну ладно! Даже если там нет ядерного заряда, то даже обычный заряд рванет так, что нас по всей Сибири будут собирать. Так что нам с этим долбанным чемоданом делать?
– А выбросьте его, – предложил Максим.
Три мужика вытаращились на мальца.
– Черт, – выдохнул Быстров. – Бегом!!!
Он схватил чемодан в охапку, бросил внутрь пульт управления вместе с оторванной рукой Тагира, прижал крышку и метнулся в тамбур.
– Петька, стоп-кран! Как только рванет – дергай!
Пластиковый кейс грохнулся на полотно и разлетелся брызгами сверкающих осколков. Металлические и пластмассовые детали кувыркались по рельсам, словно хотели догнать уходящий поезд. Быстров заворожено смотрел на их скачку, пока последняя деталь муляжа не угомонилась на грунте.
– Ковтун! Стоп-кран! – заорал Быстров, придя в себя. – Тормози!!!
Генерал-лейтенант ФСБ Храмцов вошел в помещение оперативного штаба скорым деловым шагом. Его гладко выбритое лицо излучало уверенность. С его появлением на КП, штаб автоматически переименовывался в Федеральный оперативный штаб, и он был его главой. Бодрый вид Храмцова контрастировал с помятым, осунувшимся лицом уже бывшего начальника штаба Трофимова. Генерал-майор выглядел несвежим, глаза покраснели, а на спине и под мышками форменной рубашки расплылись потные пятна. Колхозник, одним словом, как иногда называл его и ему подобных «стариков» блестящий офицер Храмцов.
При появлении высокого начальства все на КП замерли по стойке смирно. Трофимов поднялся тяжело и нехотя. А генерал Забелин и вовсе остался сидеть, нарушая субординацию. Да, чекисты воякам не начальники, но сейчас Забелин входил в состав оперативного штаба, и напрямую подчинялся его руководителю. То есть – Храмцову.
По атмосфере и устремленным на него взглядам Храмцов понял, что ему тут не рады. Здороваться за руку он не рискнул – запросто мог найтись какой-нибудь фрондер, который откажется пожать протянутую руку. А зачем нужны конфликты?
– Доложите обстановку! – потребовал он.
Трофимов откашлялся:
– За время вашего отсутствия операция успешно завершена. Террористы уничтожены. Взрывное устройство обезврежено. Ущерб народному хозяйству минимальный. Потери среди личного состава – один человек. Потери среди заложников уточняются, но уже ясно, что они минимальны. Из-за неподготовленного штурма по вашему приказу военными потерян один вертолет.
Храмцов скрипнул зубами. Вот значит как! Все достигнутое – заслуга регионалов, а все потери и неудачи решили списать на него? Он посмотрел в глаза Трофимова, ожидая увидеть в них вызов или насмешку. Но взгляд генерала был холоден и равнодушен.
– Федеральный штаб в вашем распоряжении, – добавил Трофимов. – Разрешите приступить к написанию подробного отчета для директора ФСБ и Президента?
Не дожидаясь ответа, Геннадий Михайлович развернулся, и направился в отдельный кабинет. Он понимал, что так просто Храмцова не утопишь, он останется на плаву. Но выше он в ближайшее время больше не поднимется, и с антитеррора его, скорее всего, снимут. Трофимов не жаждал мести. Но по старой своей привычке намеревался сделать так, как лучше для «конторы».
Возле двери он достал из кармана баночку с таблетками, покрутил ее в пальцах, и выбросил в мусорницу. Он знал свой организм. Сегодня они ему точно не понадобятся.
Вертолеты один за другим опускались у стоящего в лесу состава. Заложникам оказывали необходимую медицинскую помощь. Следователи делали первые опросы. После этого всех должны были перевезти в город, и там уже снять подробные показания. Сразу после остановки многие заложники в панике выскочили и убежали в лес, даже спецназ не смог их всех остановить. И сейчас их разыскивали под кустами и приводили обратно.
Ольге уже сказали, что Максим нашелся. Она клятвенно пообещала самолично убить этого негодного мальчишку, как только его увидит.
Передний вагон был уже потушен, но еще чадил. Наталью тянуло к нему, как север тянет стрелку компаса. Она едва пришла в себя от потрясений, но профессиональное любопытство уже вернулось к ней в полном объеме.
Она попыталась подойти поближе, но солдат оцепления ее остановил. Из-за его плеча она рассматривала несколько тел, рядком уложенных на насыпи и накрытых плотной темной материей.
– Ступайте к остальным! – потребовал подошедший офицер.
– Я журналист! – сообщила Наталья. – Мне нужно туда, я имею право.
– У вас есть документы?
– Но их же забрали эти… – смутилась девушка.
– В любом случае, туда сейчас нельзя. Там происходят следственные мероприятия, вы можете помешать.
– Наоборот, я могу помочь! Может быть, я кого-то смогу опознать.
Офицер пожал плечами, и поманил ее за собой. Возле тел пахло жареным мясом. Наталью замутило, но она сдержалась. Офицер с насмешкой посмотрел на нее, и приподнял одно из покрывал. Наташа отшатнулась. Обгоревшее тело съежилось, и было похоже на скрюченную в огне спичку. Оно было маленьким и, казалось, принадлежало подростку. Но Наташа знала, что это не так.
– Узнаете? – поинтересовался офицер.
Наташа переборола себя, присела возле тела. Сомнений не было – часы «Филипп Патек» и приметный перстень хоть и покрылись копотью, но могли принадлежать только одному человеку.
– Это Хазрат Энверов, – уверенно сообщила Наташа.
25.
Теплый ветер волной пробегал по никогда не кошеной траве, ласково, по-матерински шевелил спутанные волосы. Солнце ласкало подставленное небу лицо. Где-то вверху заливалась невидимая пичуга, и тысячи непуганых кузнечиков гремели вокруг своим скрипичным концертом. Пахло то тяжелой медовой сладостью с луга, то смоляной прохладой от близкого темного ельника. Когда изменчивый ветерок задувал со стороны железной дороги, до ноздрей долетали запахи пережженного масла, мазута, запах горячего железа.
Поезд отдыхал после безумной скачки, как конь, отпущенный в поле. Двигатели были заглушены, но механизмы продолжали жить. По ним время от времени пробегала дрожь, что-то вздыхало в утробе, потрескивало и постукивало.
– А почему вы всегда в маске? – докапывался до Быстрова неугомонный Максим. – Кого-то боитесь?
– Наоборот, – хмыкнул спецназовец. – Это чтобы нас боялись. Когда у человека нет лица, он вызывает подсознательный страх. Это, конечно, очень маленькая деталь, но мы не сбрасываем со счетов даже мелочи.
– А сейчас вы кого пугаете?
Быстров засмеялся, и стянул с головы маску.
– Да забыл совсем, она же как вторая кожа.
Без маски он оказался совсем молодым, чуть старше тридцати, улыбчивым и веснушчатым.
Поезд отдыхал после безумной скачки, как конь, отпущенный в поле. Двигатели были заглушены, но механизмы продолжали жить. По ним время от времени пробегала дрожь, что-то вздыхало в утробе, потрескивало и постукивало.
– А почему вы всегда в маске? – докапывался до Быстрова неугомонный Максим. – Кого-то боитесь?
– Наоборот, – хмыкнул спецназовец. – Это чтобы нас боялись. Когда у человека нет лица, он вызывает подсознательный страх. Это, конечно, очень маленькая деталь, но мы не сбрасываем со счетов даже мелочи.
– А сейчас вы кого пугаете?
Быстров засмеялся, и стянул с головы маску.
– Да забыл совсем, она же как вторая кожа.
Без маски он оказался совсем молодым, чуть старше тридцати, улыбчивым и веснушчатым.