Йен взглянул на ее верхнюю губу, изгиб которой походил на лук Купидона, и пухлую нижнюю и признался себе, что тоже этого не понимает. Сообразив, что подобные мысли заставляют его ступить на опасную территорию, он вернулся к предмету их разговора. Будучи профессионалом, он старался быть дипломатичным.
   – Возможно, Уолфорд был так потрясен вашей красотой, что не мог найти другой темы для беседы.
   Это не удовлетворило ее.
   – А вы не думаете, что ему бы следовало говорить мне комплименты, а не рассказывать о своих новейших достижениях в цветоводстве?
   – Так вы этого хотите от претендента? – с искренним любопытством спросил он. – Комплиментов?
   – Лучше обсуждать мои ножки, – возразила она, – чем какие-то цветоножки.
   Она пошла дальше, и Йен, глядя на ее фигуру, не мог не согласиться с ней.
   – Уолфорд, как я понимаю, исключается? – спросил он и последовал за ней.
   – Не только он. Все они одинаковы. Что с вами такое, с англичанами? – возмущенно спросила она, в отчаянии воздев к небу руки. – В вас совсем нет страсти?
   Она остановилась и так резко повернулась, что он наткнулся на нее. Не раздумывая, он обхватил руками ее бедра, чтобы не дать ей упасть. Он чувствовал под своими ладонями изгибы и формы ее тела, и вся та страсть, которой, как предполагалось, были лишены англичане, мгновенно, словно спичка, вспыхнула в нем. Они стояли так близко, что он чувствовал аромат ее волос. Цвет яблони, определил он, глубоко вдыхая его. Йен крепко сжал ее бедра, ему хотелось еще ближе прижать ее к себе, но едва он осознал это похотливое желание, как отдернул от нее руки. Он отступил на шаг и спрятал их за спиной, напоминая себе, что он джентльмен, и проклиная за это, ибо не должно было возникнуть необходимости в таком напоминании.
   – Мы, может быть, не проявляем ее, мисс Валенти, – сказал он, стараясь взять себя в руки, – но, поверьте, англичане способны на самую глубокую страсть.
   Он услышал раздражение в своем голосе. Она тоже заметила, ибо отклонилась назад, чтобы видеть его лицо.
   – Простите, если я оскорбила вас, – тихо сказала она, глядя на него широко раскрытыми глазами.
   Йен отвернулся.
   – Нам лучше вернуться к гостям, – сказал он и правился к шатру.
   Он не оглянулся, чтобы посмотреть идет ли она за ним. И так он пережил достаточно искушений, с лихвой хватит для одного человека.
 
   Вскоре Лючия обнаружила, что метод сэра Йена поиска мужа для нее очень походил на кидание гряз в стену. Какой-нибудь комок грязи да и прилипнет. Грязь, увы, не была тем, на что надеялось ее пылкое итальянское сердце.
   В течение двух недель, прошедших после концерта у леди Кеттеринг, лорд Хей, лорд Монтроуз, лорд Блэр, лорд Уолфорд и около дюжины других предполагаемых женихов часто посещали Портмен-сквер. Лючия не проявляла склонности ни к одному из них, и хотя Грейс уверяла что близкое знакомство часто играет большую роль в сердечных делах, за эти две недели визиты этих джентльменов не изменили мнения Лючии.
   Она пользовалась у мужчин успехом, который удовлетворил бы любую женщину, но несмотря на удовольствие, которое Лючия испытывала от флирта, она начала воздерживаться от него. Она не хотела поощрять никого из этих мужчин или кого-то обидеть. Она старалась держать себя более холодно и отчужденно, но это только подтверждало истину о том, что чем меньше женщина проявляет к ним интереса, тем сильнее привлекает своих поклонников.
   И еще большую досаду у Лючии вызвало отсутствие сэра Йена, ответственного за этот парад холостяков. Объясни Грейс, что его ждут важные дипломатические дела, и что он низложил всю ответственность за введение Лючии в общество на жену своего брата. Когда Лючии удавалось увидеть его, он держался так сурово и неприступно, что она начинала думать, что та искра огня в глазах этого человека была игрой света или ее воображения.
   Несмотря на то, что многие холостяки в лондонском обществе восхищались ею, леди оказались не столь великодушны, что, к сожалению, стало очевидным за прошедшие две недели. Хотя семья Муров продолжала получать приглашения, которые распространялись и на нее, Лючия чувствовала холодность других женщин везде, где бы она ни появлялась. Ей не хотелось признаваться, как тяжело, когда тебя бойкотируют, но однажды вечером она поделилась своими переживаниями с Изабель во время игры в шахматы.
   – А почему вас должно беспокоить то, что они думают? – спросила Изабель.
   – Мне было бы приятно иметь подруг в этой стране, я же собираюсь прожить здесь всю свою жизнь.
   – Они просто завидуют. – Изабель двинула коня, чтобы взять слона Лючии. – Вы красивее любой из них. И намного интересней.
   – Grazie, Изабель. – Лючия сделала следующий ход, сознавая, что ставит себя под удар.
   Она улыбнулась своей маленькой защитнице.
   – Такого приятного комплимента я еще не получала.
   – Из уст моей дочери это наивысшая похвала, – сказал Дилан со своего места за письменным столом, где он сочинял письмо. – Она очень скупа на похвалы, трудно завоевать ее одобрение, даже мне. Да и Грейс тоже. И Йену.
   – Мистер Мур, я подозреваю, что секрет ее симпатии ко мне прост: я могу научить ее играть на испанской гитаре.
   – Неправда! – возразила Изабель. – Вы мне действительно нравитесь. Вы не глупая, как большинство леди. Не болтаете о пустяках, не суетитесь без толку и не говорите гадостей за спиной других людей. Самая противная из них – леди Сара.
   – Изабель! – остановила ее Грейс, со смехом опуская рукоделие. – Ты не должна так говорить. Это не прилично.
   – Моя племянница снова плохо ведет себя? – В гостиную вошел сэр Йен с пачкой бумаг в руке.
   Он улыбнулся девочке и подошел к Дилану.
   – И почему меня это не удивляет?
   – Я не веду себя плохо, честно, дядя Йен. Дело в том, что дамы нехорошо относятся к Лючии, а этого она не заслужила.
   – Нехорошо? – Он остановился возле стула Дилана и взглянул на Лючию. – А что они делают?
   – Ничего, – ответила она. – Изабель преувеличивает.
   Его удовлетворили ее слова, и он обратился к брату, протягивая ему бумаги:
   – Дилан, взгляни на эти расходы по Пламфилду. Они сравнимы с тем, что ты тратишь на Найтингейл-Гейт, или они кажутся тебе слишком большими?
   Пока Дилан выполнял его просьбу, Йен снова повернулся к племяннице.
   – Так ты преувеличиваешь, Изабель?
   – Нет! Они злые. – Она передвинула слона, как этого и ожидала Лючия. – Шах и мат!
   – Что? – Лючия с притворным изумлением смотрела на шахматную доску. – Как тебе это удалось?
   Девочка засмеялась и повернулась в сторону Йена.
   – Посмотри, дядя Йен. Я выиграла у Лючии в шахматы. Я никогда не выигрывала у тебя, а выиграла у нее, а она хорошо играет. По-настоящему хорошо.
   Он взглянул на Лючию, казалось, с удивлением, но это поражение слишком быстро исчезло из его глаз.
   – Да, мисс Валенти большой мастер, – согласился он. – Если ты обыграла ее, Изабель, то это серьезное постижение.
   Лючия снова обратилась к девочке:
   – Я могла поклясться, что загнала тебя в ловушку.
   – Ни чуточки.
   – Ты отвлекла меня, – упрекнула ее Лючия. – Мы начали говорить о дамах, и я переключилась на другое.
   – Я не отвлекала! – Изабель улыбнулась, довольная своей победой. – Я выиграла честно. Разве не так? Признайтесь.
   Лючия вздохнула, сгорбившись на своем стуле.
   – Ты выиграла, – подтвердила она с самым несчастным видом. – Я не заметила, что проигрываю. Мне следовало быть внимательнее.
   – Вас оторвали от шахмат, мисс Валенти? – вмешался в их разговор Йен. – Кажется, такое с вами часто случается.
   – Боюсь, что так, – прикусив губу, кротко согласилась она.
   Он нахмурился и направился к ним, как будто собирался посмотреть на доску, и Лючия испугалась. Он может начать расспросы о том, как проходила игра, и Изабель догадается. Однако он не успел сделать и шагу, как Дилан уже заговорил с ним. Йен повернулся к брату. Лючия с тихим вздохом облегчения начала переставлять фигуры, чтобы скрыть следы своего намеренного проигрыша.
   – Эти расходы кажутся мне обоснованными, – сказал ему Дилан. – Последние несколько лет цены все время возрастали.
   – Видимо, мне надо чаще заезжать домой. – Йен снова направился было к шахматному столику, но, заметил, что Лючия уже расставила фигуры по местам, обратился к Грейс: – Грейс, может быть, ты расскажешь мне, что там в свете происходит с дамами?
   Грейс подняла глаза от своего рукоделия, но помедлила с ответом. Взглянув на Лючию, она сказала:
   – Может, нам лучше поговорить об этом в другое время?
   Понимая, что Грейс не решалась обсуждать эту тему в ее присутствии, Лючия взбунтовалась:
   – Я хочу знать. Почему они меня не любят?
   – Завистливые кошки, – заявила Изабель.
   – Изабель, – обратилась к ней Грейс, – я хочу, чтобы ты пошла наверх и сказала Молли, что тебе пора принимать ванну. – Девочка начала возражать, но Грейс перебила ее: – Обед через час. Отправляйся.
   Изабель сползла со стула.
   – Никогда не слышу настоящих сплетен, – проворчала она, выходя из комнаты.
   Прежде чем заговорить, Грейс убедилась, что Изабель уже наверху.
   – Мы с Диланом обычно во время сезона получаем множество приглашений, но сейчас почтенные и уважаемые в обществе дамы присылают их знаначительно реже. – Она бросила смущенный взгляд на Лючию. – Как и не принимают наших приглашений. Частично это из-за положения мисс Валенти.
   – Из-за того, что я незаконнорожденная? – Лючия подняла голову. – Или из-за того, что я дочь Франчески?
   – Из-за того и другого, к сожалению. Я также согласна с Изабель – из зависти. Это еще можно понять. Они смущены, что Лючия, иностранка, имея мать куртизанку, обзавелась столькими поклонниками, которые восхищаются ею. Куда бы мы ни пошли – в книжные магазины, парки, картинные галереи, – мужчины высказывают желание быть представленными ей.
   Ее муж тяжело вздохнул.
   – Это те, кто не встречался с ней. Грейс, дорогая моя, мужчины, которые уже были ей представлены, пристают ко мне в клубе с разговорами о мисс Валенти.
   – В самом деле? – спросила Лючия. – А что они говорят?
   – Они расспрашивают о вас, – ответил Дилан, поворачиваясь, чтобы видеть ее, – Какие цветы вы любите и какие ваши любимые поэты... как будто я знаю! Я предлагал им самим спросить вас. Или, если у них не хватает смелости для этого, расспросить Грейс. Они восхваляют, мисс Валенти, вашу красоту, ум и ваш восхитительный акцент. Если я услышу еще одно описание ваших шоколадных глаз и ярко-красных, как вишни, губ, я буду вынужден укрыться в деревне.
   – Они так говорят? – отрывисто спросил Йен.
   – Постоянно. Оторвись от работы на какое-то время, походи по городу и сам все услышишь. – Он помолчал, глядя на брата. – А я-то думал, это тебя обрадует, Йен.
   – Так и есть.
   – Тогда почему ты хмуришься, как грозовая туча?
   Йен ответил не сразу.
   – Меня беспокоит ситуация со старшими дамами, – наконец сказал он. – Мы должны что-то предпринять. Но мне приятно слышать, что у мисс Валенти так много поклонников. – Его лицо прояснилось, и он, проходя мимо нее, одобряюще кивнул. – Все идет хорошо.
   Лючия сердито посмотрела ему в спину. О ее успехе у мужчин можно было бы сказать, что все идет хорошо, если бы хоть один из них пробуждал в ней искру интереса. И почему сэр Йен так этим доволен?
   На самим деле, с обидой думала она, мужчина, будучи хоть сколько-нибудь темпераментным, должен испытывать чувство ревности.
   Йен остановился в дверях и обернулся.
   – Грейс, чтобы быть принятой в обществе, мисс Валенти необходимо заслужить хорошее мнение старых дам, ты со мной согласна?
   – Да.
   Он похлопал по ладони пачкой бумаг и глубоко задумался. Лючии было интересно, какой замысел зреет в его голове, но она недолго оставалась в неизвестности.
   – Дилан, по-моему, ты на этот раз дал мне дельный совет.
   – Я всегда даю такие советы. Просто ты не часто их слушаешь.
   Йен не обратил внимания на его слова.
   – Мне действительно надо больше бывать в городе. Кажется, пора навестить некоторых уважаемых дам и в беседе с ними упоминать сводного брата мисс Валенти.
   – Антонио? – с недоумением взглянула на него Лючия. – А для чего это нужно?
   – Принц Антонио – очень важная персона. Он будущий правитель Болгери и внук короля обеих Сицилии. Конечно, ему всегда хотелось побывать в Лондоне.
   – Антонио приезжает в Лондон? – удивилась Лючия.
   Сэр Йен поднял брови.
   – Развел так сказал?
   Она заметила, что он старается скрыть улыбку, и вдруг поняла.
   – Вы умный, как я и сказала, – упрекнула она, но с ноткой восхищения. – Я сообразила, что вы хотите сделать.
   – А я нет, – посетовала Грейс. – Какое отношение к нашему делу имеет ваш брат?
   Лючия взглянула на нее.
   – Антонио, – объяснила она, – еще неженат. К тому же он очень красив.
   Дилан рассмеялся:
   – Я будто уже вижу, как ты сидишь в гостиных у всех важных дам с дочерьми и сестрами на выданье, распиваешь с ними чаи и делаешь намеки, что принц Антонио ищет в Прпрпсебе невесту. Не сомневаюсь, ты не забудешь упомянуть, как он любит свою дорогую сестричку Лючию.
   – Я буду говорить только правду, – с достоинством возразил Йен. – Я не могу помешать людям заменять отсутствующие подробности собственным воображением.
   – Какие еще хитрости ты задумал для того, чтобы мисс Валенти приняли в обществе? – оживившись, с любопытном спросил Дилан.
   – Кое-что попроще, дорогой брат. Я намерен выкатить тяжелую артиллерию. – Йен бросил взгляд на Лючию. – Грейс, я слышал, что в Лондон наконец прибыла герцогиня Тремор. Думаю, мисс Валенти следует познакомиться с ней.

Глава 8

   Сэр Йен не собирался надолго откладывать осуществление своих замыслов. Это стало ясно, когда на следующий день приехала с визитом герцогиня Тремор.
   Он назвал ее «тяжелой артиллерией», но герцогиня, по крайней мере внешне, нисколько не соответствовала этому определению. Лючия предполагала увидеть солидную матрону средних лет, но герцогиня оказалась молодой стройной женщиной с приятной улыбкой и прелестными сине-фиолетовыми глазами, смотревшими через очки в золотой оправе. Лючия не понимали как такая милая тихая женщина может заставить общество принять ее, но она оценила способности герцогини, когда дело дошло до осуществления планов. Cэр Йен знал, что делает.
   Герцогиня явно была близкой подругой Грейс, ибо когда она вошла в комнату, обе женщины обнялись, как сестры.
   – Дафни, как ты себя чувствуешь? – спросила ее Грейс. – И как ребенок? Последний раз, когда я видела Энтони, он сказал, что твое выздоровление проходит трудно, а в твоих письмах не было упоминания о болезни.
   – Да не о чем было и упоминать. Я простудилась сразу же после родов, да, тяжелая простуда, но не более того. Ты же знаешь, как в таких случаях волнуется Энтони. Он даже отказывался ехать в Лондон, чтобы занять свое место в палате лордов, пока я не поправлюсь и не смогу отправиться вместе с ним, но я не могла ему этого позволить. Признаюсь, он все время так суетится вокруг, доводя меня до безумия, что я ему сказала, если он не поедет в город и не оставит меня в покое, я застрелю его.
   – А как маленькая Розалинда?
   – Теперь уже не маленькая. Она, хотя и родилась на месяц раньше и весила всего пять фунтов, за эти два месяца превратилась в масляный шарик. – Она взглянула ни Лючию. – Но, Грейс, познакомь меня с твоей новой подругой.
   – Это мисс Валенти, – представила Грейс. – Лючия, позволь тебя познакомить с герцогиней Тремор.
   – Ваша светлость. – Лючия присела в глубоком реверансе.
   – Когда сегодня утром ко мне заехал сэр Йен, – сказала герцогиня, – он мне рассказал о вашем положении, мисс Валенти.
   Лючия грустно улыбнулась ей:
   – Боюсь, я стала страшной обузой для сэра Йена.
   – Он этого не говорил. По-моему, он считает, что это светские дамы причиняют ему неудобства. – Она опустилась на ближайший стул и подождала, пока не усядутся Грейс и Лючия, и только тогда заговорила: – Грейс, у вас с Йеном нет повода для беспокойства. – Она посмотрела на Лючию. – Заставить дам принять вас в светское общество, мисс Валенти, очень просто.
   – Ты, очевидно, знаешь, как это сделать, Дафни? – спросила Грейс.
   – Да. Йен предполагает, что сегодня днем несколько знатных леди приедут к вам с визитом, поскольку он повсюду распространил слухи о красавце брате мисс Валенти. Думаю, мы втроем проведем долгий день здесь, ничего не делая, а только принимая этих дам.
   – Я попрошу принести чай, – сказала Грейс, дергая за сонетку. – Это твоя карета стоит перед домом?
   – Конечно. Там, где каждая приехавшая дама заметит герб Треморов. – Она повернулась к Лючии. – В течение следующих нескольких дней мы втроем будем делать визиты. Разумеется, мы поедем в моей карете за покупками на Бонд-стрит, и все такое. Важно, чтобы видели, мисс Валенти.
   – Достаточно ли будет твоей помощи и этого дела спринцем Антонио? – спросила Грейс. – Есть еще вопрос о матери Лючии, и ты знаешь, как зловредны бывают люди в таких вещах.
   Герцогиню, похоже, это не смутило.
   – Когда мы будем делать визиты, я несколько раз намекну на вашего сводного брата, мисс Валенти, так, как это делает Йен. И еще я как бы случайно упомяну о моих будущих приемах. – Она с удовлетворенным видом удобнее устроилась в кресле. – Йен попросил меня устроить для вас прием в загородном доме в Тремор-Холле конце июля, когда закончится сезон, но до этого мы должны еще что-то сделать. Я собираюсь устроить праздник на воде. Знаете, новая яхта Тремора «Клеопатра» стоит в Челси, в доке.
   Лючия не совсем понимала, какое отношение плавание имеет к ее появлению в обществе, но, очевидно, Грей сразу поняла, потому что начала смеяться:
   – А твой муж очень придирчив в выборе тех, кому будет позволено плыть на его яхте. До сих пор приглашения получали лишь его самые близкие друзья. Могу добавить, это были только мужчины. Даже мне не позволялось ступить на борт, хотя Дилан дважды выходил с ним в море.
   – Как жаль, что я была за городом, – сказала герцогиня, – и какое разочарование для дам. Видите ли, – добавила она, обращаясь к Лючии, – мой муж рассказал мне, какие нелепые слухи ходят о «Клеопатре». Леди умирают от желания узнать, правда ли, что в капитанской каюте есть непристойные римские фрески и действительно ли для меня там установлена ванна из розового мрамора. Полагаю, пора устроить праздник на воде и удовлетворить их любопытство. Мисс Валенти, надеюсь, вы не подвержены морской болезни?
 
   В этот вечер Лючия с книгой в руках уютно устроилась в библиотеке, но не могла заставить себя читать. От романа, лежавшего на ее коленях, ее отвлекали мысли о перепетитиях этого дня и о человеке, который был их инициатором.
   У сэра Йена выдался трудный день, ибо во время пребывания герцогини Тремор на Портмен-сквер туда приехало с визитами еще много других людей. Заезжал лорд Хей, в чем не было ничего необычного, потому что он посещал их почти каждый день, но на этот раз его сопровождали две его сестры. Лорд Блэр тоже нанес визит, но, к сожалению, с ним приехала и леди Сара. Лорд Монтроуз привез мать и сестру.
   К счастью, Лючия была талантливой актрисой, поскольку почти весь день ей пришлось как бы между прочим выражать свою любовь к дорогому сводному брату, с которым за всю жизнь она разговаривала не более двух раз.
   Да, все проходило именно так, как предсказывал сэр Йен. Эта мысль вызвала у нее острое ощущение одиночества, такое внезапное, что она вздрогнула. Эти женщины не стремились подружиться с ней. Они ее не любили. Им был нужен ее брат, принц.
   Что касается мужчин, то приятно, когда тобой восхищаются, но одних восторгов недостаточно. А если бы кто-то из них заговорил о любви, как она могла быть уверена, что ему нужна она, а не ее деньги? Ее собственные чувства оставались неизменными, никто из поклонников, приезжавших к ней – ни Хей, ни Монтроуз, ни Уолфорд, ни Блэр, – не стал нравиться ей больше, чем в первый день знакомства. У всех у них отсутствовало то единственное, чего она жаждала.
   «Поверьте мне, англичане способны на самую глубокую страсть».
   Какая нелепость, думала она, что, имея полдюжины поклонников, можно думать только об одном человеке, который ею совсем не восхищается.
   Она поставила книгу на место и начала осматривать полки в поисках чего-нибудь интересного, способного отвлечь ее от этих мыслей и занять ее ум, но все было бесполезно.
   Она смотрела на ряды книг, но в ее воображении возникал сэр Йен, каким он был в саду леди Кеттеринг. Недоступно холодным и сдержанным, а она все же ощущала кипящую внутри его страсть. Так внутри вулкана бушует раскаленная лава.
   – Опять ищете книгу?
   Его голос раздался так неожиданно, что она вскочила.
   – Per Bacco! – воскликнула она, резко поворачиваясь. – Как вы меня напугали!
   – Прошу прощения.
   – Вы пришли сюда работать? – спросила она, заметив, когда он подошел к письменному столу, в его руке кожаный портфель.
   – Да, хотя я трудился целый день, и весьма плодотворно. – Он обошел стол и поставил на него портфель, затем снял вечерний темно-синий сюртук и перекинул его через спинку стула.
   – Да, я знаю, У нас был целый поток визитеров. Дамы, кажется, начинают признавать меня.
   Он перестал перекладывать бумаги.
   – Это вас не радует? В чем дело? Я думал, вы хотите, чтобы дамы любили вас.
   Она пожала плечами.
   – Им нравлюсь не я. Они притворяются, потому что желают познакомиться с Антонио и произвести хорошее впечатление на герцогиню. Я хочу, чтобы любили меня самое.
   – Не все сразу, мисс Валенти. У вас будут настоящие друзья. Сначала надо, чтобы вас приняли в обществе.
   Она вздохнула и прислонилась к книжному шкафу.
   – Терпение никогда не было моей добродетелью.
   Это вызвало у него улыбку.
   – А какого мнения вы о герцогине?
   – Она была очень мила со мной. Мне она понравились. Она собирается устроить то, что вы называете праздником на воде.
   – Ах да, новая яхта Тремора. Отлично. Я полагаю, теперь вы будете получать много таких приглашений.
   – Я тоже так думаю. Я всегда была права в отношении вас, сэр Йен. Мы все – шахматные фигуры, и вы играете нами, как вам хочется.
   – Странно, а у меня создалось впечатление, что играют со мной. – Он замолчал, но она не успела спросить, что он имеет в виду, как он снова заговорил: – Изабель действительно обыграла вас вчера?
   Она отвернулась и снова начала выбирать книгу.
   – Вы сами это видели.
   – Изабель, хотя и хорошо для своего возраста играет в шахматы, не может сравниться с таким игроком, как вы.
   – Я отвлеклась, думала о другом.
   – Как же, – проворчал он. – Вы дали ей выиграть.
   Она взглянула на него.
   – Если и так, что из этого? Теперь мы с ней настоящие друзья.
   – Вы умышленно это сделали? Чтобы завоевать ее дружбу?
   Лючия пожала плечами и стала снова выбирать книгу.
   – Она получила удовольствие, а мне это ничего не стоило.
   – А мне вы тоже позволили выиграть у вас?
   Она с изумлением повернулась, готовая яростно все отрицать, и увидела, как он, нахмурившись, упершись руками в бедра, прищурившись смотрит на нее. Она сдержала готовые вырваться слова и отвернулась, обдумывая ситуацию.
   Он верил, что она могла нарочно проиграть ему, и ему это не нравилось. Даже очень.
   – Так вы это сделали? – снова спросил он, уже более настойчиво.
   Когда она не ответила, он направился к ней, а она отступала вдоль книжных полок в дальний угол комнаты. – Я хочу знать, – сказал он, следуя за ней вокруг бильярдного стола. – В тот вечер, когда мы играли в шахматы, я думал, что вы отвлеклись на что-то в середине игры, но это оказалось спектаклем в мою пользу?
   Вероятность того, что она намеренно проиграла ему, возмущала его, это слышалось в его голосе. Лючия решила, что нельзя упускать такую возможность подразнить его, тем более она снова заметила огонек, вспыхнувший в его глазах. Она остановилась у бильярдного стола. Глядя на зеленое сукно, она немного помолчала, прежде чем сказать:
   – А зачем мне надо было вам проигрывать?
   – Чтобы сделать мне приятное, очаровать меня, привлечь на свою сторону. Чтобы добиться своего.
   – Если такова была моя цель, – сказала она, с улыбкой глядя на него, – она была достигнута, не правда ли? Мне теперь позволено самой выбирать себе мужа.
   – С моего одобрения, – напомнил он. – Я могу и передумать.
   – Едва ли. Это было бы невежливо, а вы всегда следуете правилам. Вы мне так сами говорили.
   Чтобы показать, что с этим вопросом покончено, она переменила тему.
   – Мне всегда хотелось научиться играть в эту игру, – сказала она, катая пальцами бильярдные шары.
   Она взяла со стола красный шар и повернулась к Йену.
   – Вы меня научите?
   Решительное выражение его лица показывало, что на него не подействовала ее попытка перевести разговор на другое.
   – Забудьте о бильярде, – сказал он, отобрав у нее шар и положив его обратно на стол. – Я хочу узнать, вы проиграли мне нарочно?
   – Я проигрываю только тем людям, которым хочу нравиться.
   Это озадачило его. Он свел брови.
   – Вы не хотите нравиться мне?
   – Я считаю вас безнадежным. Я вам никогда не понравлюсь.
   Чуть опустив ресницы, он взглянул на ее губы.
   – Никогда, мисс Валенти, – это большой промежуток времени.
   В его голосе и в том, как он смотрел на ее губы, было что-то такое, что от возбуждения ее охватила внутренняя дрожь, и, когда он поднял глаза, она увидела в них это.