Страница:
Причиной, вызвавшей постройку в XIX веке первой русской железной дороги с широкой колеей, послужило желание предотвратить или, во всяком случае, затруднить вероятное германское вторжение, которое было бы невозможно без полной перешивки путей.
В те дни для принятия такого решения имелись вполне достаточные основания, так как тогда работы по переделке путей выполнялись медленнее, чем теперь. В настоящее время при наличии достаточного количества рабочих и инженерного персонала такая работа может проводиться с быстротой, почти равной скорости наступления полевой армии, а при ведении траншейной войны даже имеется время, достаточное для строительства совершенно новых линий. Из-за того что в России расстояние между рельсами было больше, чем у них, германцам приходилось обрезать наши шпалы под размер своей колеи; со временем это заставляло нас укладывать новые шпалы, что требовало гораздо больше времени.
Успешное наступление Ренненкампфа и увеличивавшаяся с каждым днем боеспособность и подвижность армии генерала Самсонова привели к принятию решения, согласно которому она должна была поддержать наступление армии Ренненкампфа сильным ударом в северном направлении. Казалось, что эта операция должна пройти успешно, поскольку кавалерия Самсонова на германской территории не сталкивалась с особыми препятствиями и не встречала серьезного сопротивления. Было решено, что Самсонов должен наступать силами четырех армейских корпусов и нескольких кавалерийских дивизий на фронте шириной приблизительно в тридцать километров. Впереди должны были двигаться два армейских корпуса – 13-й и 15-й. Им следовало тесно взаимодействовать друг с другом, наступая по центру и имея передовые отряды своих авангардов на одной линии.
По обе стороны от двух наступающих в центре армейских корпусов на расстоянии половины дневного перехода от их флангов и держась несколько в тылу, должны были двигаться справа – 6-й армейский корпус и слева – 1-й.
Предполагалось, что главный удар нанесут два корпуса, наступающие в центре, тогда как войска, двигающиеся с некоторым отставанием у них на флангах, должны будут служить защитой главных сил от любого возможного вражеского обходного маневра. В том же случае, если продвижение главных сил будет приостановлено из-за активного сопротивления германцев, фланговые корпуса должны будут продолжать наступление с целью охвата группировки противника, задержавшей наступление в центре.
Танненбергское сражение, детали которого стали известны позднее, получило свое название от большого леса, находившегося позади поля боя, на которое были оттеснены два центральных корпуса и где они были окружены германцами, а позднее взяты в плен вместе со всеми офицерами. Планы нашего наступления, ввиду тактических ошибок, совершенных командирами фланговых корпусов, не были реализованы, а два корпуса, наступавшие в центре, оставшиеся без поддержки и окруженные живой стеной неприятельских войск, не имели иного выбора, кроме как после упорного сопротивления сложить оружие.
Бой начался утром 28 сентября, причем с самого начала фланговые корпуса столкнулись с довольно сильным сопротивлением противника, который угрожал войскам, двигавшимся в середине колонн, имея совершенно недостаточное кавалерийское прикрытие. Вероятно, сопротивление германцев стало полной неожиданностью, так как оба корпуса, не введя в дело и половины своих сил, начали отход в тот самый момент, когда два корпуса главных сил вступили в тяжелый бой. С фронта сражение развивалось для русских войск благоприятно; ими было захвачено несколько тысяч пленных, и имелись все основания надеяться на большую победу. Некоторое время события развивались своим чередом; обе стороны несли тяжелые потери. Неожиданно на поле боя появились свежие германские колонны, двигавшиеся для нанесения удара по обоим флангам русских войск, наступавших в северном направлении. Одновременно поступили сообщения, что эти вражеские колонны угрожают охватить оба наших фланга, что означало бы, разумеется, полное окружение двух русских корпусов.
В штаб-квартире главных сил армии Самсонова совершенно ничего не было известно о положении дел во фланговых корпусах. Предполагалось, что они своими действиями препятствуют обходным маневрам германцев. На самом же деле эти корпуса отступили, полностью потеряв контакт с неприятелем. Возможно, будет вполне естественно задаться вопросом, почему генерал Самсонов не отдал приказов, которые заставили бы фланговые корпуса прекратить отход, снова пойти в наступление и единым фронтом ударить во фланг и тыл германских колонн, которые начали окружение двух находившихся в центре корпусов. Даже упустив эту возможность, Самсонов в любом случае мог своевременно приказать своим войскам выходить из боя, который очень скоро угрожал стать неравным.
Генерал Самсонов со своим штабом находился на наблюдательном пункте вместе с командиром 15-го корпуса генералом Мартсоном[43] и наблюдал, в пределах имевшейся оттуда видимости, за успешно развивающимся перед ним наступлением своих войск.
Впоследствии очевидцы сообщили, что за время сражения Самсонов несколько раз спрашивал у генерала Мартсона, не поступало ли от фланговых корпусов каких-либо известий. Каждый раз ответ был отрицательным. Отсутствие сведений объяснялось сложностью поддержания в открытом бою связи с другими командирами, а также и тем, что фланговые корпуса находились в движении и сталкивались с исключительными трудностями при установлении хотя бы какого-нибудь контакта с остальными войсками. Самсонов, лишенный каких бы то ни было сведений о положении находившихся под его командой войск, потерял всякую способность управлять их действиями. Тем самым он нарушил одно из элементарных правил военной стратегии, которое требует от командующего армией выбора для своей штаб-квартиры такого пункта, в который может без задержек стекаться информация и откуда ему легко было бы связываться со всеми подчиненными ему войсками.
Чем хуже бывает налажена связь, тем менее оказывается склонен командующий армией к тому, чтобы приблизиться к месту сражения и лично постараться компенсировать недостатки связи с вверенными ему войсками. К тому же склонность делать обобщения, которой наделен практически каждый человек, неизбежно приведет командующего армией к представлению о том, что происходящее непосредственно у него на глазах имеет место и в тех районах боевых действий, которые он лично наблюдать не имеет возможности. Поражение или успех части, за действиями которой командующий армией наблюдает лично, могут привести его к отдаче всей армии в целом таких приказов, которые, отвечая положению, складывающемуся непосредственно перед его глазами, могут оказать катастрофическое влияние на ход всей битвы.
В Танненбергском сражении успех, сопутствовавший на начальном этапе боев войскам, за действиями которых генерал Самсонов наблюдал непосредственно, являл такую оптимистичную картину, что конечная победа показалась ему несомненной. К несчастью, именно в этот момент действия двух его фланговых корпусов, о положении которых Самсонов не имел ни малейшего представления, час за часом вели к катастрофе, которая в конце концов постигла находившиеся в центре корпуса. Каждый прошедший час приносил все новые подтверждения того, что 13-й и 15-й корпуса оказываются во все более плотном германском кольце. Генерал Мартсон отправился к частям, ведущим фронтальное наступление, чтобы распорядиться о постепенном отступлении и о выводе из боя одной дивизии за другой. Одновременно Самсонов поехал в другом направлении, предположительно – чтобы установить связь с остальными корпусами своей армии. Однако все эти меры были приняты слишком поздно.
Катастрофа уже постигла 13-й и 15-й корпуса. Выполняющие охватывающее движение германские колонны вклинились к ним во фланги и в тыл так глубоко, что только малая часть обоза и относительно незначительное количество пехотинцев сумели вырваться из плотного германского кольца, которое с каждой минутой все сжималось. Два армейских корпуса медленно отходили в тень Танненбергского леса – совершенно беспомощные и не имеющие возможности использовать свою артиллерию. В результате этой катастрофы германцы захватили в плен два почти полностью укомплектованных армейских корпуса со всеми офицерами и освободили собственных пленных, взятых русскими в начале сражения. В кольце окружения оказался и генерал Самсонов со своим штабом, хотя германцам о том известно не было.
Генерал Самсонов, страдавший болезнью сердца и дышавший со все большим трудом, брел последним. В какой-то момент при перекличке отозвались все, кроме него. Начальник его штаба генерал Постовский[44] немедленно приказал остановиться и в густой темноте возглавил поиски пропавшего командующего.
Они оказались безуспешны. Очевидно, Самсонов остановился достаточно давно, поскольку внимательные систематические розыски в чернильной тьме и повторные оклики его по имени не дали никаких результатов. Зная о сердечной болезни Самсонова, генерал Постовский предположил, что он присел отдохнуть, и решил, что для маленького отряда будет лучше продолжать двигаться вперед, оставив его пробираться в одиночку. Перед рассветом пятеро офицеров встретили отряд русской кавалерии, возвращавшийся из разведки. Сообщив о себе офицеру, командовавшему разъездом, они получили запасных лошадей, хотя некоторым пришлось садиться верхом по двое, и в конце концов добрались до русской границы.
Никто никогда не узнает, какой ужасающий мрак воцарился в душе генерала Самсонова, когда он сидел на земле, неспособный уже просто передвигать ноги. Сердце было полно горечью поражения, а впереди не светило даже слабого лучика надежды. Кто знает, быть может, его слабое сердце отказалось дальше выносить тяжесть страшного несчастья, и генерал Самсонов в самом буквальном смысле умер оттого, что его сердце разорвалось – от горя?
Через некоторое время, после того как солдат, последним видевший Самсонова, и все жители ближайших окрестностей были тщательно допрошены, мы установили, что в этом районе был похоронен неизвестный военный, с тела которого сняли золотой медальон. Мы получили эту вещицу и обнаружили внутри миниатюрный портрет супруги генерала. Таким образом, почти не подлежит сомнению, что Самсонов умер и был похоронен в этом унылом лесу.
Эти сведения, однако, были получены далеко не сразу, и в течение первых месяцев после катастрофы 2-й армии широко распространились слухи о том, что Самсонов, переодетый простым солдатом, был взят в плен германцами. Рассказывали даже, что его супруга будто бы получила от самого генерала известие, подтверждающее его пленение.
Было бы естественно, если бы они предпочли бросить свои силы сначала на ту армию, которая уже оккупировала германскую территорию. Но с другой стороны, германцы должны были понимать, что наступление Ренненкампфа остановится или, по крайней мере, замедлится само собой из-за необходимости навести порядок в своих тылах и на железных дорогах. В противоположность этому, армия Самсонова могла немедленно двинуться вперед точно так же, как это сделали войска Ренненкампфа, причем его наступление оказалось бы для германцев более опасным, чем вторжение Ренненкампфа. По этой причине они двинули армейские корпуса, переброшенные, по всей видимости, с французского фронта или из резервов внутри страны, именно против армии Самсонова и даже усилили их дивизиями, взятыми из армии, действовавшей против Ренненкампфа. Я получил подтверждение этого факта во время нашего рейда на Алленштейн, когда были обнаружены явные признаки передислокации крупных неприятельских сил с северо-востока на юго-запад. Следы этого движения были не слишком свежими, но служили доказательством того, что перебрасываемые войска двигались в этом направлении по нескольким разным маршрутам. Германцы, как видно, в конце концов решили воспользоваться преимуществом, которое им обеспечила временная остановка наступления 1-й армии, для того чтобы бросить большую часть своих сил против армии Самсонова, которая только начала двигаться вперед, а после ее разгрома приняться за армию Ренненкампфа.
Генерал Ренненкампф, узнав о катастрофе, постигшей два армейских корпуса генерала Самсонова, немедленно приступил к подготовке дальнейшего наступления в глубь Восточной Пруссии. Ему удалось получить на это санкцию главнокомандующего фронтом, который даже пообещал отправить для поддержки 1-й армии 22-й армейский корпус. Этот корпус был взят из 10-й армии, сосредоточенной в тот момент к югу от Граево, и отправлен через Лык[45] для окружения крепости Лётцен и прикрытия левого фланга армии Ренненкампфа.
Приказы об этом уже были отданы, а выполнение самой операции находилось только в начальной стадии, когда германцы сами перешли в наступление. Они, как видно, уже успели передислоцировать свои корпуса, участвовавшие в разгроме армии Самсонова. Хотя обещанные Ренненкампфу войска действительно продвинулись вперед, это не дало существенных преимуществ, поскольку, встретив сопротивление, они были вынуждены отступить на исходные позиции, тем самым предоставив германцам возможность повернуть свои силы против левого фланга генерала Ренненкампфа.
С каждым часом давление германцев на войска армии Ренненкампфа возрастало. Наши полки, сильно сократившиеся численно за время боев в Восточной Пруссии, были не в состоянии выдерживать напор полностью укомплектованных германских батальонов, среди которых находились и части, переброшенные с юго-запада, большинство из которых в Танненбергском сражении не понесло сколько-нибудь значительных потерь. Кроме того, очень вероятно, что батальоны, сражавшиеся в Восточной Пруссии, успели уже восполнить свои потери. Напротив, наши полки на этом этапе кампании не пополнялись; недостаточно развитая железнодорожная система не справилась еще с переброской в зону боевых действий кадровых полков первого эшелона или частей второго, которые были отмобилизованы во внутренних районах империи. Наши постоянно тающие силы не получали подкреплений. Несмотря на это, генерал Ренненкампф все еще отказывался признать, что победа склоняется на сторону противника; он надеялся, что наступление обещанного ему 10-го корпуса у него на фланге даст хорошие результаты, и не решался дать приказ к отступлению. В донесениях, стекавшихся к нему с разных участков фронта, сообщалось об удачных боях, об отражении настойчивых германских атак и о захвате пленных и трофеев. А в это самое время противник, получивший в период предшествующих боев полное представление о силе и составе армии Ренненкампфа, отлично знавший, очевидно, о превосходстве своих сил и вдохновленный успешным окружением в Танненбергском лесу двух русских корпусов, храбро двигал вперед свои силы повсюду, где они встречали более слабое сопротивление.
Именно так относительно слабая германская кавалерийская часть с приданной ей артиллерийской батареей обнаружила незащищенный участок передовой, глубоко вклинилась в расположение наших войск и внезапно открыла огонь по городу и железнодорожной станции Гумбиннен.
Об обстреле Гумбиннена и о панике, которую он вызвал на транспорте, в штаб-квартиру Ренненкампфа одновременно донесли два офицера, но штаб не отнесся к их сообщению с должной серьезностью, несмотря на то что захват этой станции противником прерывал сообщение армии с ее базой снабжения. Только на следующий день отношение к произошедшему изменилось и войскам в спешке были разосланы приказы об отступлении к русской границе. Трудность положения, в котором оказалась армия Ренненкампфа, объяснялась тем, что германцы нанесли свой главный удар по ее левому флангу. Это было вполне ожидаемо, так как германцы могли с легкостью сосредоточить свои войска против этого фланга, а успешное наступление сулило принести значительные выгоды. Правый фланг Ренненкампфа был дальше выдвинут к западу, вследствие чего германцы могли рассчитывать, двигаясь по кратчайшему маршруту, отрезать правофланговые русские корпуса от границы.
Дав своему начальнику штаба указания, предполагавшие организованное отступление всей армии к русской границе, генерал Ренненкампф был, как видно, настолько потрясен поступавшими одно за другим донесениями, что совершенно лишился самообладания и, бросив свой штаб, на автомобиле выехал к русской границе. В результате он прибыл в Ковно[46], полностью отказавшись от управления своими войсками и предоставив им пробиваться назад самостоятельно, ведя тяжелые и рискованные арьергардные бои.
Несомненно, этот шаг возложил на генерала Ренненкампфа всю вину за неудачу операции. Позднее, в ноябре, на левом берегу Вислы, он был обвинен в том, что из-за его негодных распоряжений нам не удалось окружить два германских армейских корпуса, хотя этот возможный успех и считался уже совершившимся фактом; в результате высшие военные инстанции решили сместить его с поста командующего армией.
Этот эпизод стал огромной сенсацией не только в России, но и по всей Европе; это доказывает, что генерал Ренненкампф считался тогда военной звездой первой величины. На свете не существует людей без слабостей, и достаточно часто случается, что человек под влиянием тех или иных обстоятельств поступает вопреки всему, что подсказывают ему опыт, интеллект и темперамент, перечеркивая тем самым все свои прежние заслуги.
Сомнительно, что замена Ренненкампфа другим лицом принесла какую-либо пользу. Возможно, что просчеты, совершенные им в первые месяцы кампании, удержали бы его от совершения чего-либо подобного в будущем. Во всяком случае, сам он очень тяжело переживал выпавшие на его долю злоключения. Трудно сказать, признавал ли он, что заслуженно пострадал за совершенные им серьезные ошибки. Во всяком случае, в тот момент многие в войсках сожалели об отставке Ренненкампфа и продолжали верить в его энергию, военные таланты и решительность, не обращая внимания на временную слабость, которую он продемонстрировал в дни первого вторжения в Восточную Пруссию.
Глава 8 БОИ В ПОЛЬШЕ И ГАЛИЦИИ
В те дни для принятия такого решения имелись вполне достаточные основания, так как тогда работы по переделке путей выполнялись медленнее, чем теперь. В настоящее время при наличии достаточного количества рабочих и инженерного персонала такая работа может проводиться с быстротой, почти равной скорости наступления полевой армии, а при ведении траншейной войны даже имеется время, достаточное для строительства совершенно новых линий. Из-за того что в России расстояние между рельсами было больше, чем у них, германцам приходилось обрезать наши шпалы под размер своей колеи; со временем это заставляло нас укладывать новые шпалы, что требовало гораздо больше времени.
Успешное наступление Ренненкампфа и увеличивавшаяся с каждым днем боеспособность и подвижность армии генерала Самсонова привели к принятию решения, согласно которому она должна была поддержать наступление армии Ренненкампфа сильным ударом в северном направлении. Казалось, что эта операция должна пройти успешно, поскольку кавалерия Самсонова на германской территории не сталкивалась с особыми препятствиями и не встречала серьезного сопротивления. Было решено, что Самсонов должен наступать силами четырех армейских корпусов и нескольких кавалерийских дивизий на фронте шириной приблизительно в тридцать километров. Впереди должны были двигаться два армейских корпуса – 13-й и 15-й. Им следовало тесно взаимодействовать друг с другом, наступая по центру и имея передовые отряды своих авангардов на одной линии.
По обе стороны от двух наступающих в центре армейских корпусов на расстоянии половины дневного перехода от их флангов и держась несколько в тылу, должны были двигаться справа – 6-й армейский корпус и слева – 1-й.
Предполагалось, что главный удар нанесут два корпуса, наступающие в центре, тогда как войска, двигающиеся с некоторым отставанием у них на флангах, должны будут служить защитой главных сил от любого возможного вражеского обходного маневра. В том же случае, если продвижение главных сил будет приостановлено из-за активного сопротивления германцев, фланговые корпуса должны будут продолжать наступление с целью охвата группировки противника, задержавшей наступление в центре.
Танненбергское сражение, детали которого стали известны позднее, получило свое название от большого леса, находившегося позади поля боя, на которое были оттеснены два центральных корпуса и где они были окружены германцами, а позднее взяты в плен вместе со всеми офицерами. Планы нашего наступления, ввиду тактических ошибок, совершенных командирами фланговых корпусов, не были реализованы, а два корпуса, наступавшие в центре, оставшиеся без поддержки и окруженные живой стеной неприятельских войск, не имели иного выбора, кроме как после упорного сопротивления сложить оружие.
Бой начался утром 28 сентября, причем с самого начала фланговые корпуса столкнулись с довольно сильным сопротивлением противника, который угрожал войскам, двигавшимся в середине колонн, имея совершенно недостаточное кавалерийское прикрытие. Вероятно, сопротивление германцев стало полной неожиданностью, так как оба корпуса, не введя в дело и половины своих сил, начали отход в тот самый момент, когда два корпуса главных сил вступили в тяжелый бой. С фронта сражение развивалось для русских войск благоприятно; ими было захвачено несколько тысяч пленных, и имелись все основания надеяться на большую победу. Некоторое время события развивались своим чередом; обе стороны несли тяжелые потери. Неожиданно на поле боя появились свежие германские колонны, двигавшиеся для нанесения удара по обоим флангам русских войск, наступавших в северном направлении. Одновременно поступили сообщения, что эти вражеские колонны угрожают охватить оба наших фланга, что означало бы, разумеется, полное окружение двух русских корпусов.
В штаб-квартире главных сил армии Самсонова совершенно ничего не было известно о положении дел во фланговых корпусах. Предполагалось, что они своими действиями препятствуют обходным маневрам германцев. На самом же деле эти корпуса отступили, полностью потеряв контакт с неприятелем. Возможно, будет вполне естественно задаться вопросом, почему генерал Самсонов не отдал приказов, которые заставили бы фланговые корпуса прекратить отход, снова пойти в наступление и единым фронтом ударить во фланг и тыл германских колонн, которые начали окружение двух находившихся в центре корпусов. Даже упустив эту возможность, Самсонов в любом случае мог своевременно приказать своим войскам выходить из боя, который очень скоро угрожал стать неравным.
Генерал Самсонов со своим штабом находился на наблюдательном пункте вместе с командиром 15-го корпуса генералом Мартсоном[43] и наблюдал, в пределах имевшейся оттуда видимости, за успешно развивающимся перед ним наступлением своих войск.
Впоследствии очевидцы сообщили, что за время сражения Самсонов несколько раз спрашивал у генерала Мартсона, не поступало ли от фланговых корпусов каких-либо известий. Каждый раз ответ был отрицательным. Отсутствие сведений объяснялось сложностью поддержания в открытом бою связи с другими командирами, а также и тем, что фланговые корпуса находились в движении и сталкивались с исключительными трудностями при установлении хотя бы какого-нибудь контакта с остальными войсками. Самсонов, лишенный каких бы то ни было сведений о положении находившихся под его командой войск, потерял всякую способность управлять их действиями. Тем самым он нарушил одно из элементарных правил военной стратегии, которое требует от командующего армией выбора для своей штаб-квартиры такого пункта, в который может без задержек стекаться информация и откуда ему легко было бы связываться со всеми подчиненными ему войсками.
Чем хуже бывает налажена связь, тем менее оказывается склонен командующий армией к тому, чтобы приблизиться к месту сражения и лично постараться компенсировать недостатки связи с вверенными ему войсками. К тому же склонность делать обобщения, которой наделен практически каждый человек, неизбежно приведет командующего армией к представлению о том, что происходящее непосредственно у него на глазах имеет место и в тех районах боевых действий, которые он лично наблюдать не имеет возможности. Поражение или успех части, за действиями которой командующий армией наблюдает лично, могут привести его к отдаче всей армии в целом таких приказов, которые, отвечая положению, складывающемуся непосредственно перед его глазами, могут оказать катастрофическое влияние на ход всей битвы.
В Танненбергском сражении успех, сопутствовавший на начальном этапе боев войскам, за действиями которых генерал Самсонов наблюдал непосредственно, являл такую оптимистичную картину, что конечная победа показалась ему несомненной. К несчастью, именно в этот момент действия двух его фланговых корпусов, о положении которых Самсонов не имел ни малейшего представления, час за часом вели к катастрофе, которая в конце концов постигла находившиеся в центре корпуса. Каждый прошедший час приносил все новые подтверждения того, что 13-й и 15-й корпуса оказываются во все более плотном германском кольце. Генерал Мартсон отправился к частям, ведущим фронтальное наступление, чтобы распорядиться о постепенном отступлении и о выводе из боя одной дивизии за другой. Одновременно Самсонов поехал в другом направлении, предположительно – чтобы установить связь с остальными корпусами своей армии. Однако все эти меры были приняты слишком поздно.
Катастрофа уже постигла 13-й и 15-й корпуса. Выполняющие охватывающее движение германские колонны вклинились к ним во фланги и в тыл так глубоко, что только малая часть обоза и относительно незначительное количество пехотинцев сумели вырваться из плотного германского кольца, которое с каждой минутой все сжималось. Два армейских корпуса медленно отходили в тень Танненбергского леса – совершенно беспомощные и не имеющие возможности использовать свою артиллерию. В результате этой катастрофы германцы захватили в плен два почти полностью укомплектованных армейских корпуса со всеми офицерами и освободили собственных пленных, взятых русскими в начале сражения. В кольце окружения оказался и генерал Самсонов со своим штабом, хотя германцам о том известно не было.
* * *
Наступила ночь. Самсонов, сопровождаемый пятью офицерами его штаба, искал в густом лесу дорогу к русской границе. Свои автомобили они бросили, так как пользоваться дорогами было слишком рискованно. Маленький конный отряд, выезжающий из леса, несмотря на темноту, был обнаружен германской пехотной заставой, вооруженной пулеметом. Под градом пуль отряд спешился и продолжал двигаться в глубь следующей лесной полосы. Их окружила полная темнота. Звуки боя стихли, и слышны были только тяжелые шаги в кустарнике да по временам – голоса членов маленькой группы, которые окликали друг друга, чтобы не потерять друг друга в темноте. Время от времени делали остановку; тогда все собирались вместе, чтобы убедиться, нет ли отставших.Генерал Самсонов, страдавший болезнью сердца и дышавший со все большим трудом, брел последним. В какой-то момент при перекличке отозвались все, кроме него. Начальник его штаба генерал Постовский[44] немедленно приказал остановиться и в густой темноте возглавил поиски пропавшего командующего.
Они оказались безуспешны. Очевидно, Самсонов остановился достаточно давно, поскольку внимательные систематические розыски в чернильной тьме и повторные оклики его по имени не дали никаких результатов. Зная о сердечной болезни Самсонова, генерал Постовский предположил, что он присел отдохнуть, и решил, что для маленького отряда будет лучше продолжать двигаться вперед, оставив его пробираться в одиночку. Перед рассветом пятеро офицеров встретили отряд русской кавалерии, возвращавшийся из разведки. Сообщив о себе офицеру, командовавшему разъездом, они получили запасных лошадей, хотя некоторым пришлось садиться верхом по двое, и в конце концов добрались до русской границы.
* * *
Что случилось в конце концов с Самсоновым, выяснить с определенностью так и не удалось, хотя трудно сомневаться в том, что он умер в одиночестве после безнадежного бегства в лесной темноте. Много позднее какой-то артиллерист рассказал, что видел генерала Самсонова сидящим в полном одиночестве в лесу. Он обратился к генералу, и дальше они двинулись вместе. Однако Самсонов с каждой минутой все слабел. Наступил день, и несчастный генерал, чувствуя, что не может больше ступить ни шагу, присел на кочку и приказал солдату спасаться дальше в одиночку. Была слышна артиллерийская и винтовочная стрельба, и злополучный генерал оставил всякую надежду на спасение. Как выяснилось, его отчаяние было необоснованно. Артиллеристу удалось пробраться через германские посты, и в конце концов он возвратился в свою часть.Никто никогда не узнает, какой ужасающий мрак воцарился в душе генерала Самсонова, когда он сидел на земле, неспособный уже просто передвигать ноги. Сердце было полно горечью поражения, а впереди не светило даже слабого лучика надежды. Кто знает, быть может, его слабое сердце отказалось дальше выносить тяжесть страшного несчастья, и генерал Самсонов в самом буквальном смысле умер оттого, что его сердце разорвалось – от горя?
Через некоторое время, после того как солдат, последним видевший Самсонова, и все жители ближайших окрестностей были тщательно допрошены, мы установили, что в этом районе был похоронен неизвестный военный, с тела которого сняли золотой медальон. Мы получили эту вещицу и обнаружили внутри миниатюрный портрет супруги генерала. Таким образом, почти не подлежит сомнению, что Самсонов умер и был похоронен в этом унылом лесу.
Эти сведения, однако, были получены далеко не сразу, и в течение первых месяцев после катастрофы 2-й армии широко распространились слухи о том, что Самсонов, переодетый простым солдатом, был взят в плен германцами. Рассказывали даже, что его супруга будто бы получила от самого генерала известие, подтверждающее его пленение.
* * *
Как это всегда случается в подобных обстоятельствах, долго циркулировали слухи о том, что причиной разгрома армии Самсонова в Танненбергских лесах стала измена, но я могу совершенно уверенно утверждать, что все эти слухи были совершенно безосновательны. Причинами поражения явились неудачные распоряжения командиров и несчастное стечение обстоятельств. Военная удача в тот день сопутствовала германцам.* * *
Можно было ожидать, что германцы постараются развить эту внушительную победу, которая, возможно, оказалась неожиданной для них самих, и вторгнуться на территорию России – в первую очередь потому, что для защиты именно этого пункта у нас почти совсем не было войск. Тем не менее в данном случае германцы, всегда твердо верившие в необходимость доведения любого предприятия до логического завершения, не пожелали, как видно, соблазниться своим легким, но, возможно, временным успехом. Дальнейшие события показали, что их план был всесторонне продуман и в точности выполнен. Можно предположить, что в момент, когда победное наступление генерала Самсонова привлекло внимание неприятельского командования и германцы сняли с Западного фронта несколько армейских корпусов, чтобы остановить продвижение русских войск, они опасались скоординированного вторжения в Восточную Пруссию двух армий, двигающихся по сходящимся направлениям. Германцам предстояло решить, должны ли они с помощью прибывших с Западного фронта подкреплений немедленно остановить обе русские армии или же сконцентрировать крупные силы против одной из них, чтобы атаковать эти армии по очереди.Было бы естественно, если бы они предпочли бросить свои силы сначала на ту армию, которая уже оккупировала германскую территорию. Но с другой стороны, германцы должны были понимать, что наступление Ренненкампфа остановится или, по крайней мере, замедлится само собой из-за необходимости навести порядок в своих тылах и на железных дорогах. В противоположность этому, армия Самсонова могла немедленно двинуться вперед точно так же, как это сделали войска Ренненкампфа, причем его наступление оказалось бы для германцев более опасным, чем вторжение Ренненкампфа. По этой причине они двинули армейские корпуса, переброшенные, по всей видимости, с французского фронта или из резервов внутри страны, именно против армии Самсонова и даже усилили их дивизиями, взятыми из армии, действовавшей против Ренненкампфа. Я получил подтверждение этого факта во время нашего рейда на Алленштейн, когда были обнаружены явные признаки передислокации крупных неприятельских сил с северо-востока на юго-запад. Следы этого движения были не слишком свежими, но служили доказательством того, что перебрасываемые войска двигались в этом направлении по нескольким разным маршрутам. Германцы, как видно, в конце концов решили воспользоваться преимуществом, которое им обеспечила временная остановка наступления 1-й армии, для того чтобы бросить большую часть своих сил против армии Самсонова, которая только начала двигаться вперед, а после ее разгрома приняться за армию Ренненкампфа.
Генерал Ренненкампф, узнав о катастрофе, постигшей два армейских корпуса генерала Самсонова, немедленно приступил к подготовке дальнейшего наступления в глубь Восточной Пруссии. Ему удалось получить на это санкцию главнокомандующего фронтом, который даже пообещал отправить для поддержки 1-й армии 22-й армейский корпус. Этот корпус был взят из 10-й армии, сосредоточенной в тот момент к югу от Граево, и отправлен через Лык[45] для окружения крепости Лётцен и прикрытия левого фланга армии Ренненкампфа.
Приказы об этом уже были отданы, а выполнение самой операции находилось только в начальной стадии, когда германцы сами перешли в наступление. Они, как видно, уже успели передислоцировать свои корпуса, участвовавшие в разгроме армии Самсонова. Хотя обещанные Ренненкампфу войска действительно продвинулись вперед, это не дало существенных преимуществ, поскольку, встретив сопротивление, они были вынуждены отступить на исходные позиции, тем самым предоставив германцам возможность повернуть свои силы против левого фланга генерала Ренненкампфа.
С каждым часом давление германцев на войска армии Ренненкампфа возрастало. Наши полки, сильно сократившиеся численно за время боев в Восточной Пруссии, были не в состоянии выдерживать напор полностью укомплектованных германских батальонов, среди которых находились и части, переброшенные с юго-запада, большинство из которых в Танненбергском сражении не понесло сколько-нибудь значительных потерь. Кроме того, очень вероятно, что батальоны, сражавшиеся в Восточной Пруссии, успели уже восполнить свои потери. Напротив, наши полки на этом этапе кампании не пополнялись; недостаточно развитая железнодорожная система не справилась еще с переброской в зону боевых действий кадровых полков первого эшелона или частей второго, которые были отмобилизованы во внутренних районах империи. Наши постоянно тающие силы не получали подкреплений. Несмотря на это, генерал Ренненкампф все еще отказывался признать, что победа склоняется на сторону противника; он надеялся, что наступление обещанного ему 10-го корпуса у него на фланге даст хорошие результаты, и не решался дать приказ к отступлению. В донесениях, стекавшихся к нему с разных участков фронта, сообщалось об удачных боях, об отражении настойчивых германских атак и о захвате пленных и трофеев. А в это самое время противник, получивший в период предшествующих боев полное представление о силе и составе армии Ренненкампфа, отлично знавший, очевидно, о превосходстве своих сил и вдохновленный успешным окружением в Танненбергском лесу двух русских корпусов, храбро двигал вперед свои силы повсюду, где они встречали более слабое сопротивление.
Именно так относительно слабая германская кавалерийская часть с приданной ей артиллерийской батареей обнаружила незащищенный участок передовой, глубоко вклинилась в расположение наших войск и внезапно открыла огонь по городу и железнодорожной станции Гумбиннен.
Об обстреле Гумбиннена и о панике, которую он вызвал на транспорте, в штаб-квартиру Ренненкампфа одновременно донесли два офицера, но штаб не отнесся к их сообщению с должной серьезностью, несмотря на то что захват этой станции противником прерывал сообщение армии с ее базой снабжения. Только на следующий день отношение к произошедшему изменилось и войскам в спешке были разосланы приказы об отступлении к русской границе. Трудность положения, в котором оказалась армия Ренненкампфа, объяснялась тем, что германцы нанесли свой главный удар по ее левому флангу. Это было вполне ожидаемо, так как германцы могли с легкостью сосредоточить свои войска против этого фланга, а успешное наступление сулило принести значительные выгоды. Правый фланг Ренненкампфа был дальше выдвинут к западу, вследствие чего германцы могли рассчитывать, двигаясь по кратчайшему маршруту, отрезать правофланговые русские корпуса от границы.
Дав своему начальнику штаба указания, предполагавшие организованное отступление всей армии к русской границе, генерал Ренненкампф был, как видно, настолько потрясен поступавшими одно за другим донесениями, что совершенно лишился самообладания и, бросив свой штаб, на автомобиле выехал к русской границе. В результате он прибыл в Ковно[46], полностью отказавшись от управления своими войсками и предоставив им пробиваться назад самостоятельно, ведя тяжелые и рискованные арьергардные бои.
Несомненно, этот шаг возложил на генерала Ренненкампфа всю вину за неудачу операции. Позднее, в ноябре, на левом берегу Вислы, он был обвинен в том, что из-за его негодных распоряжений нам не удалось окружить два германских армейских корпуса, хотя этот возможный успех и считался уже совершившимся фактом; в результате высшие военные инстанции решили сместить его с поста командующего армией.
Этот эпизод стал огромной сенсацией не только в России, но и по всей Европе; это доказывает, что генерал Ренненкампф считался тогда военной звездой первой величины. На свете не существует людей без слабостей, и достаточно часто случается, что человек под влиянием тех или иных обстоятельств поступает вопреки всему, что подсказывают ему опыт, интеллект и темперамент, перечеркивая тем самым все свои прежние заслуги.
Сомнительно, что замена Ренненкампфа другим лицом принесла какую-либо пользу. Возможно, что просчеты, совершенные им в первые месяцы кампании, удержали бы его от совершения чего-либо подобного в будущем. Во всяком случае, сам он очень тяжело переживал выпавшие на его долю злоключения. Трудно сказать, признавал ли он, что заслуженно пострадал за совершенные им серьезные ошибки. Во всяком случае, в тот момент многие в войсках сожалели об отставке Ренненкампфа и продолжали верить в его энергию, военные таланты и решительность, не обращая внимания на временную слабость, которую он продемонстрировал в дни первого вторжения в Восточную Пруссию.
Глава 8 БОИ В ПОЛЬШЕ И ГАЛИЦИИ
Одержав победу над армией Самсонова, германцы побороли естественное желание развить ее и поспешили перебросить свои войска для пресечения нового наступления армии Ренненкампфа. Когда же они сломили упорное сопротивление 1-й армии и вынудили ее отступить к границе, то не имели никаких причин для отсрочки собственного наступления, а потому продолжали стремительно двигаться в хвосте отступающих русских частей со всей возможной быстротой.
Германцы не могли тогда испытывать сколько-нибудь серьезных затруднений со снабжением продовольствием или с транспортом для перевозки войск, поскольку в их распоряжении была сеть хорошо налаженных шоссейных и железных дорог. Несмотря на то что русские части при отступлении разрушили несколько железнодорожных линий и станций, к основной работе по перешивке путей на широкую российскую колею даже не приступали; в тот момент мы предпочитали использовать подвижной состав Варшавско-Венской железной дороги, работа которой тогда почти замерла.
Численное превосходство германских войск и расстройство, в которое пришли русские части в результате последних неудачных боев, а главное – большие потери личного состава – все это не позволило нам закрепиться на своих границах. Важно было и то, что на данном участке отсутствовали как крепкие от природы рубежи, так и заранее подготовленные позиции. В русской армии тогда даже не задумывались об устройстве обороны с применением проволочных заграждений. Первые поставки русским частям колючей проволоки начались только в декабре 1914 года. Ближайшими линиями, на которые можно было отвести наши войска, чтобы в тылу под их прикрытием переформировать и пополнить для восстановления полной боеспособности расстроенные части, были для 1-й армии река Неман, а для 2-й и 10-й армий – река Нарев и Августовский канал. Для этой цели указанная линия обороны подходила тем больше, что усиливалась близостью к форту[47] и дополнительно укреплялась цепочкой заранее предусмотренных укреплений (часть из которых уже была подготовлена).
Можно сказать, что к тому времени формирование 10-й армии было завершено, если не считать организации тыла; с ее помощью удалось заполнить разрыв между 1-й и 2-й армиями.
Моя кавалерийская дивизия была включена в эту армию и получила приказ следовать к городку Граево. Дивизия едва успела приблизиться к месту назначения, когда поступило новое распоряжение – переправить ее на правый фланг 10-й армии, находившийся в Августовских лесах, для ведения в интересах фланговых частей разведки и для организации связи с 1-й армией, отступившей на правый берег Немана. Русская армия с каждым днем усиливалась, и германцы по мере продвижения на российскую территорию сталкивались со все возрастающим сопротивлением. А кроме того, с каждым шагом германского наступления сокращалось их преимущество, обусловленное хорошей организацией железнодорожных коммуникаций. Даже немногие имевшиеся здесь дороги со щебеночным покрытием были непригодны для движения германской тяжелой артиллерии и грузовиков.
Эти трудности еще усилились благодаря продолжавшимся несколько дней ливням, в результате которых и грунтовые, и щебеночные дороги стали непроезжими; если на то пошло, то движение по этим последним требовало теперь даже больших усилий, чем езда по неподготовленным проселкам. В войсках в то время рассказывали следующую историю. Некий пленный германский офицер после допроса якобы сказал в частной беседе: «Вот вы, русские, утверждаете, что не готовились к войне. В таком случае каким же образом вам удалось за столь короткое время превратить все свои дороги в непроезжее болото? Совершенно ясно, что вы еще задолго до войны умышленно занимались их порчей».
Германцы не могли тогда испытывать сколько-нибудь серьезных затруднений со снабжением продовольствием или с транспортом для перевозки войск, поскольку в их распоряжении была сеть хорошо налаженных шоссейных и железных дорог. Несмотря на то что русские части при отступлении разрушили несколько железнодорожных линий и станций, к основной работе по перешивке путей на широкую российскую колею даже не приступали; в тот момент мы предпочитали использовать подвижной состав Варшавско-Венской железной дороги, работа которой тогда почти замерла.
Численное превосходство германских войск и расстройство, в которое пришли русские части в результате последних неудачных боев, а главное – большие потери личного состава – все это не позволило нам закрепиться на своих границах. Важно было и то, что на данном участке отсутствовали как крепкие от природы рубежи, так и заранее подготовленные позиции. В русской армии тогда даже не задумывались об устройстве обороны с применением проволочных заграждений. Первые поставки русским частям колючей проволоки начались только в декабре 1914 года. Ближайшими линиями, на которые можно было отвести наши войска, чтобы в тылу под их прикрытием переформировать и пополнить для восстановления полной боеспособности расстроенные части, были для 1-й армии река Неман, а для 2-й и 10-й армий – река Нарев и Августовский канал. Для этой цели указанная линия обороны подходила тем больше, что усиливалась близостью к форту[47] и дополнительно укреплялась цепочкой заранее предусмотренных укреплений (часть из которых уже была подготовлена).
Можно сказать, что к тому времени формирование 10-й армии было завершено, если не считать организации тыла; с ее помощью удалось заполнить разрыв между 1-й и 2-й армиями.
Моя кавалерийская дивизия была включена в эту армию и получила приказ следовать к городку Граево. Дивизия едва успела приблизиться к месту назначения, когда поступило новое распоряжение – переправить ее на правый фланг 10-й армии, находившийся в Августовских лесах, для ведения в интересах фланговых частей разведки и для организации связи с 1-й армией, отступившей на правый берег Немана. Русская армия с каждым днем усиливалась, и германцы по мере продвижения на российскую территорию сталкивались со все возрастающим сопротивлением. А кроме того, с каждым шагом германского наступления сокращалось их преимущество, обусловленное хорошей организацией железнодорожных коммуникаций. Даже немногие имевшиеся здесь дороги со щебеночным покрытием были непригодны для движения германской тяжелой артиллерии и грузовиков.
Эти трудности еще усилились благодаря продолжавшимся несколько дней ливням, в результате которых и грунтовые, и щебеночные дороги стали непроезжими; если на то пошло, то движение по этим последним требовало теперь даже больших усилий, чем езда по неподготовленным проселкам. В войсках в то время рассказывали следующую историю. Некий пленный германский офицер после допроса якобы сказал в частной беседе: «Вот вы, русские, утверждаете, что не готовились к войне. В таком случае каким же образом вам удалось за столь короткое время превратить все свои дороги в непроезжее болото? Совершенно ясно, что вы еще задолго до войны умышленно занимались их порчей».