Мы их прозвали близнецами. Даже ночью на фоне неба пихты далеко видны. - Вы не обращали внимания, - заговорил летчик, - как летала Клава? Вот так? Он стал водить тупым концом карандаша по запутанным лабиринтам горных узлов и ущелий, нанесенным на карту. - Нет, - возразил Решетняк, - так летать уже нельзя. Мы еще вчера предупредили Лаврова. Тут нужно несколько километров лететь вдоль ущелья, а оно у фашистов. Самолет будут обстреливать прямо в упор с трех сторон: снизу и со склонов узкого ущелья. Затем он расстегнул сумку и вытащил свою карту. Она была более подробная, чем у летчиков, а главное, на ней были нанесены самые свежие данные о расположении войск врага. Летчики так и впились в карту, и Решетняк предложил: - Возьмите. В штаб фронта мы послали такую же с первым самолетом. Командир полка засунула карту в планшет, летчики поспешили на поле. Первой взлетела машина командира полка. Затем поднялись вверх два истребителя. Вдогонку за этой тройкой взмыли в небо горбатые штурмовики "ИЛы". Они и возвратились точно в таком же порядке. С той только разницей, что юркие истребители сели раньше, чем это успела сделать тихоходная "этажерка". На одном из ее крыльев длинными змеями висела порванная парусина. Командир полка и молодой летчик подошли к Решетняку. - Там уже все кончено, - хмуро проговорила летчица и быстрыми шагами вернулась обратно к своей потрепанной машине. - Всыпали этому "Эдельвейсу" как только могли, - чтобы хоть чем-нибудь успокоить раненого, добавил летчик, - а майора - Марину нашу - чуть было не потеряли. - Несите раненого, - каким-то неестественно спокойным голосом кинула Агапова санитаркам и быстро пошла к машине. Она села не с шофером как обычно, а забралась внутрь летучки и до самого госпиталя сидела, отвернувшись к окну. Летучка остановилась на широком дворе санатория, который заняли под госпиталь. Агапова первой спрыгнула на землю. - В третью операционную, - сказала она санитаркам. Когда Решетняка несли уже по ступенькам широкой мраморной лестницы, он громко позвал Агапову. - Я прошу вас, - волнуясь, заговорил Решетняк, - очень прошу, чтобы операцию делали вы. - Вас будет оперировать профессор Климов, - ответила она мягко. - Не нужно мне профессора! - почти крикнул Решетняк. - Режьте вы. - Хорошо, - согласилась она. - Я сейчас приготовлюсь к операции. Несите ко мне в первую операционную. Агапова не решалась спросить у Решетняка о том, что ее волновало, с того самого момента, как она узнала о судьбе отряда Гудкова от начавших поступать в госпиталь раненых партизан. И хорошо, что не опросила. Раненые всё поступали и поступали. Ей предстоял тяжелый день военного хирурга. А поговори она с Решетняком, вряд ли она могла бы оперировать. Тот, кого она ждала с каждым прилетающим самолетом, о ком хотела услышать хоть что-нибудь, сутки назад погиб в неравном бою на берегу высокогорною озера Рица. ...Спустя некоторое время после операции Решетняка погрузили в санитарный поезд. Он подлежал эвакуации в глубокий тыл. Он лежал на койке молча, не двигаясь, ни с кем не разговаривая и ничего не замечая вокруг. В его воспаленном и измученном мозгу вставали собы-тия последних дней: тяжелые бои, неудачная разведка, разгром отряда, гибель друзей, мучительная операция. Соседи старались ничем не беспокоить его, лишь иногда спрашивали, не нужна ли ему помощь. Он отрицательно качал головой и снова погружался в свои невеселые думы. Кругом велись разговоры о доме, о боях, о Сибири, в которую, как все знали, их повезут через Каспий и Среднюю Азию. Решетняк был безучастен ко всему. Но вдруг, заслышав рассказ лежащего на нижней полке капитана третьего ранга, он встрепенулся. Капитан рассказывал, что разведчики части гвардейской морской пехоты, защищающей один из кавказских перевалов, сообщили следующее. В маленьком ауле, занятом еще в начале сентября фашистами, шел бой. Кто мог вести этот бой, было непонятно. Во всяком случае, было ясно, что смельчакам надо помочь. Матросы ударили по аулу. Они с боем ворвались в него, заняв перед этим две высоты и несколько кошар пастухов. В одной из кошар умирал тяжело раненный в грудь старый пастух-адыгеец. Он рассказал, что прошлой ночью к нему пришли партизаны. Их было пятеро. Трое мужчин и две женщины. Среди партизан был адыгеец, по имени Ахмет. Командира звали Николай. Третий мужчина - матрос, так как из-под стеганки виднелись бушлат и тельняшка. Одна женщина держала руку на перевязи. Партизаны были хорошо вооружены, командир тащил на плече пулемет, у всех были автоматы и гранаты. За поясом стеганки у раненой женщины торчал пистолет, на ручке которого старик увидел золотую пластинку. Для Решетняка не было никакого сомнения, что это был Гудков и его товарищи. Его не смущало, что перевал, о котором шла речь, находился далеко от скалы с пихтами-близнецами, где он последний раз видел своего командира. Бой в ауле произошел спустя три дня после его вылета из отряда. За это время "одержимый казак" мог оказаться и много дальше. То, что с Гудковым шли какой-то матрос и женщина, хотя в их отряде ни женщины, кроме Натки, ни матроса не было, не удивило Филиппа Васильевича. Мало ли в горных лесах бродило партизан-одиночек, выходивших из окружения и бежавших из плена. Раньше Гудков, опасаясь, что фашисты ему подошлют предателя, никогда не брал таких одиночек в отряд, хотя помогал им чем мог. Теперь же, оставшись с ранеными Ахметом и Наткой, он мог отступить от этого правила. Перевязав раненых, отдохнув и поев, партизаны расспросили старика о дороге к позициям советских моряков и ушли. Их путь был в обход аула, по они, очевидно, напоролись на вражеский секрет. Поднялась перестрелка. Утром партизаны, уже не таясь, прошли мимо кошар обратно, в том направлении, откуда появились впервые. С полсотни гитлеровцев, стреляя во все стороны, преследовали их. Один из солдат забежал в кошару и полоснул по комнате автоматной очередью, которой и ранил старика. Потом старик долго еще слышал в горах стрельбу и, лежа около малюсенького окошка, видел, что возвратилось гитлеровцев намного меньше, чем ушло.
Решетняк попал в госпиталь в Омске. Он сразу же написал Проценко и в Северо-Кавказский штаб партизанского движения о Гудкове. Из штаба ему ответили, что сообщенные сведения подтвердились. Но связь с Гудковым установить не удалось, и пока он числится пропавшим без вести. Когда была освобождена Кубань и Гудков не объявился, стало ясно, что он и его товарищи погибли в дебрях Скалистого хребта. По просьбе ветеранов отряда "одержимого казака", центральный штаб партизанского движения сформировал из них и еще двух отрядов кубанских партизан бригаду имени Гудкова. Она была выброшена парашютным десантом в глубокий тыл врага и успешно там действовала.
Поправившемуся после ранения Решетняку в просьбе зачислить и его в эту бригаду было отказано. Он получил приказание вернуться к своей старой работе в уголовном розыске Краснодара. Проценко со своей приемной дочерью жил тогда в Тбилиси. Филипп Васильевич специально ездил к нему, чтобы повидать дочь Гудковых. Алла была совсем маленькой. Потом Проценко возвратился в Краснодар, а Решетняк в это время учился в Ленинграде. После учебы он работал в Сочи. Так и получилось, что Решетняк не видел Аллы и Проценко много лет.
...Все, что касается родителей, Алла уже давно знала от своего приемного отца, по на этот раз она слушала рассказ из первых уст, со всеми подробностями, которые либо не знал, либо специально опускал Проценко, чтобы не волновать ее. Естественно, что она расспрашивала и расспрашивала, а Решетняк, отдавшись воспоминаниям, пусть тяжелым, но дорогим, не торопился уходить. ...В управление подполковник Решетняк вернулся под вечер. Несмотря на то что предыдущая ночь была бессонной, он чувствовал себя прекрасно. Очевидно, воспоминания прошлого взвинтили нервы. Да и привык он к бессонным ночам. Ему было достаточно подремать час-другой, откинувшись на спинку кресла, чтобы снова чувствовать себя бодрым и трудоспособным. Сидящий в приемной Потапов доложил, что Валентина только что проснулась и Аня ушла с ней обедать. Потапов протянул начальнику папку с надписью "Дело об убийстве гр. Нижника И. Я.". За то время, что Решетняк пробыл в доме Проценко, папка сильно распухла. Прибавились подшитые Аней заключения экспертов научно-технического отдела и новые ответы на различные запросы. Пройдя к себе в кабинет, Филипп Васильевич включил настольную лампу и углубился в чтение дела. Затем на чистом листе бумаги он написал; "План допроса Валентины Кваши". К приходу Ани и Валентины весь лист был исписан. - Садитесь, - кивнул он Валентине. Аня прошла к маленькому столику и открыла стено-графическую тетрадь.
УРАВНЕНИЕ СО МНОГИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Допрос был окончен. Решетняк видел, что Валентина рассказала все откровенно и без утайки. Ее правдивость подтверждали подшитые в папку документы. Объяснения Валентины полностью снимали с нее подозрение, что она причастна к убийству. Никаких оснований задерживать ее не было. Сейчас уже и Валентина чувствовала, что никто ее арестовывать не собирается. Осмелев от этой мысли, она спросила: - А мне нельзя самой похоронить Ваню? Внимательно посмотрев ей в лицо, Филипп Васильевич полистал дело, раскрыл его на нужной странице и протянул Валентине. - Не следует вам его хоронить. Не нужно о нем плакать. Не стоит он этого. Каин Каином до смерти и оставался. Читайте. Валентина стала читать, "Любка! Валька пока не проговаривается, но она не может не знать. Рано ли поздно - скажет. Тогда мы ее пришьем и в Карасун. Народу меньше - нам лучше. Доля больше. А ты не ревнуй, дурища. Эта черномордая мне осточертела, Я бы хоть сейчас ей перо под ребра, да нельзя. Провалим дело. Сорвись из Краснодара и жди меня в..." Дальше записка обрывалась. Не было подписи, но Валентине она была не нужна. Из тысячи почерков она сразу узнала бы этот. Если ее не оказывалось дома, то Иван Нижник подсовывал под дверь записочки. Они писались этим же характерным угловатым почерком с резким наклоном вправо. Валентине стало страшно. Она вспомнила жестокий холодный блеск черных глаз Нижника и почувствовала, что в записке не просто угрозы. Он действительно мог спокойно пырнуть ее финкой в бок и выбросить в Карасун. - Но что же он хотел у меня выведать? Чего я не могу не знать? Решетняк пожал плечами. - Очевидно, что-то важное. Возможно, что из-за этого-то и убили Ваньку Каина. Он помолчал немного и спросил: - Так как же, Валя, дальше жить будем? Селедками спекулировать? Случайные знакомства заводить? Или правильную дорогу в жизни искать? Подумай об этом. Он встал, прошелся, по привычке, из угла в угол и приказал Колесниковой: - Возьмите машину и отвезите Валентину домой. А то ей соседи на улице покоя не дадут расспросами. Договоритесь, когда она придет подписать стенограмму допроса. Сами можете быть свободны, а машина пусть вернется за мной. Я тоже поеду отдыхать. Оставшись один, Решетняк задумался. Допрос Валентины дал значительно меньше, чем он ожидал. Только одно обстоятельство привлекло его внимание: Валентина рассказала, что она никогда не видела Нижника таким взбешенным, как тогда, когда он узнал, что она отнесла в букинистический магазин "Трех мушкетеров". В том, что Нижник, начав читать "Три мушкетера", мог увлечься книгой, не было ничего особенного. Вот уже столетие, как она пользуется неизменным успехом у читателей всех стран и народов. Но яростная вспышка гнева из-за книги у человека, который меньше всего в жизни интересовался именно книгами, была непонятна. Подполковник решил передать ее на исследование в научно-технический отдел. Подвинув к себе аппарат внутреннего телефона, он набрал номер старшего следователя Сомова. - Степан Степанович, вы не сможете завтра прийти в управление пораньше, попросил он, - часиков так в шесть? Мне бы хотелось обсудить с вами различные версии преступления и проанализировать обстановку. Ну, а потом вместе выслушаем доклады оперативников. Майор Сомов с готовностью согласился. Решетняк повесил трубку и стал собираться домой. Утром, ровно в шесть, Решетняк был в управлении. На лестнице его догнал майор Сомов. Под мышкой он держал пухлую папку бумаг. - Что это? - спросил Решетняк, взяв двумя пальцами длинную тесемку, которой завязывалась оранжевая папка. - Это различные подсобные материалы по делу, - пояснил Сомов, - посмотрим их. Они прошли в кабинет Решетняка. Несмотря на раннее утро, было уже жарко. Филипп Васильевич распахнул окна, а Сомов, извинившись перед начальником, снял китель и повесил его на спинку стула. - Я думаю, Степан Степаныч, - обратился к Сомову Решетняк, - сделаем так. Я вам буду докладывать обстоятельства дела, а вы ставьте вопросы, выдвигайте версии. А тогда уже будем сообща искать ответа и решать, что можно предпринять. Они уже не первый раз пользовались этим методом. И он вполне себя оправдывал. Старший следователь превращался в придирчивого ревизора, а начальник отдела Решетняк - в неумелого оперативного работника, совершающего промахи и упущения. Опытный следователь Сомов и впрямь очень часто замечал то, что не было достигнуто оперативными средствами. Он помогал Решетняку контролировать действия по раскрытию того или иного преступления. Сомов подвинул к себе поближе электрический вентилятор, нацепил на нос какие-то неуклюжие старомодные очки и положил перед собой лист бумаги и карандаш. Он был во всеоружии. - Прежде всего - о Нижнике, - заговорил Решетняк. ...В первых числах апреля Ваньку Каина освободили из исправительного лагеря на Дальнем Востоке, и, нигде не задерживаясь, он проследовал прямо в Краснодар. В апреле же в Краснодаре он уже получил паспорт. "Принеслось золотце! - ворчал начальник второго городского отделения милиции Зуев, подписывая Нижнику паспорт. - Вот уж поистине - "К нашему берегу что ни прибьется - либо навоз, либо щепки"!" Отделение находилось рядом с крупнейшим городским базаром. На этом базаре, на прилегающих к нему улицах, чаще, чем где бы то ни было в городе, случались всякие неприятные происшествия. То у кого-нибудь карман очистят, то снимут белье с веревки, то, наконец, просто поднимут драку. Накануне начальник отделения подписал целую пачку паспортов людям, прибывшим по амнистии. Он знал, что многие из них навсегда утратили вкус к легкой наживе и займутся честным трудом, но найдутся и такие, что пойдут по прежнему пути. А тут на вот тебе - Ванька Каин. Он-то сам долго не попадется, а всю эту мелочь организует, подучит, направит. Начальник отделения поручил своему заместителю по уголовному розыску установить за Нижником наблюдение. Но Нижник вел себя образцово. Он продал кое-какие вещи и на это жил. Помогала ему его старая зазноба Любовь Воронова, известная под кличкой Любка-Богомолка. В прошлом она занималась скупкой и перепродажей краденого, но потом остепенилась и стала работать на трикотажной фабрике. Очевидно, взялся за ум и Ванька Каин. Он, правда, на работу не устраивался, но стало известно, что Ванька собирается уехать туда, где его никто не знает, где никто не станет попрекать его прошлым. Среди раскаявшихся воров такое случалось не раз, и работники отделения милиции твердо уверовали в перерождение Нижника. А он тем временем жил какой-то скрытой жизнью. Продавал на базаре старые, дырявые брюки. Любивший раньше пускать пыль в глаза, сейчас курил самые дешевые папиросы, не пил, ходил в потрепанных сапогах и вылинявшей рубахе. Отступив от неписаных "блатных" правил, копил и копил деньги... Рассказ Решетняка прервал телефонный звонок. Звонил дежурный. Только что в управление милиции явилась Любка-Богомолка. Она заявляла, что возвратилась из Ростова, услышав о смерти Нижника. Значит, весть об убийстве Ваньки Каина уже разнеслась. - Пришлите ко мне в кабинет, - распорядился Решетняк. Милиционер ввел в кабинет зареванную молодую женщину с грязной, нечесанной головой и некрасивыми желтоватыми глазами. "Посмотрела бы Валентина Кваша, на кого променял ее Ванька Каин!" невольно подумал Решетняк. - Сама явилась? - насмешливо спросил Сомов. - Поумнела? - А што жи, - хлюпнула Любка, - ще на меня подозрение падет. Посмотрев на Решетняка, продолжавшего молча, в упор разглядывать Любку, Сомов стал спрашивать: - Так, говоришь, из Ростова? - Слезла в Ростове, как узнала про Цыгана. - А куда путь держала? - В Москву. Иван послал. - Зачем? Любка замялась и еще быстрее задергала носом. Сейчас она очень напоминала принюхивающуюся к чему-то толстую крысу. - Смелей, смелей, - сказал Сомов. - Зачем? - Цыган послал, чтобы его дожидалась. - А Ванька Каин на "дело" собирался? Видя, что она снова тянет с ответом, Сомов чуть поднял голос: - Быстро отвечать. Какое дело? - Не знаю, - заревела Любка, размазывая по лицу короткопалыми руками слезы. - Вот ей-богу, не знаю! Большое какое-то дело. А какое, не знаю. - Кто убил Нижника? - громко спросил Решетняк. Любка заревела еще громче. - Увести в камеру, - бросил Решетняк конвоиру. - За что в камеру? - заверещала Любка, мгновенно перейдя от слез к крику. - Нет такого права! Прокурорскую санкцию давай. За что... - Тихо! - хлопнул ладонью по столу Решетняк. - Ишь, какой юрист выискался! Санкцию! Через два часа в камере предъявят тебе санкцию. - Не даст прокурор санкции, - продолжала верещать Любка, - отвечать будете. За что сажаете? - За что? За соучастие в подготовке к убийству. Это видишь? Он показал ей обрывок записки Нижника, в которой Ванька Каин писал, что замышляет убить Валентину, когда узнает от нее то, что ему нужно. - Это Цыган, - еще пуще заорала Любка, - а я при чем? Я за Цыгана не ответчица! Я сама пришла! - Вот и хорошо, что сама пришла. Расскажешь нам и о "деле", что замыслил твой любезный. Протянув конвоиру уже заготовленный бланк постановления о задержании, Решетняк повторил: - В камеру. Когда дверь за уведенной Любкой закрылась, Решетняк спросил: - Как вы думаете, Степан Степанович, знала она, что за "дело" затевал Нижник? - Нет, - ответил Сомов, - Каин знал, что она глупа и болтлива. Вряд ли он доверил бы ей. Потом, он всегда действовал в одиночку. Он и о планах насчет Кваши сказал ей потому, что боялся, как бы она в припадке ревности не начала болтать лишнее. Нет, не знала. - И я думаю, что не знала, - согласился Решетняк. - Хорошо, едем дальше. Он снова придвинул к себе папку с делом. - Через несколько дней после приезда Нижник знакомится с Валентиной Квашей. - Это не случайно, - задумчиво произносит майор Сомов, что-то записывая на бумаге. - Совершенно ясно, что не случайно. Это подтверждает его записка. Он что-то хотел выведать у Валентины. - И это "что-то" он узнал в исправительном лагере от бывшего мужа Валентины Кваши, Федора, осужденного за растрату. - Но дело в том, что Федор Кваша отбывал наказание в Средней Азии. Каин же там никогда не был. Потом, вот смотрите, пришел ответ на наш запрос. Федор Кваша еще пять лет назад умер. Что вы на это скажете? Сомов побарабанил пальцами по столу. - Нижник узнал о том, что его так заинтересовало, из третьих рук. Очевидно, Федор Кваша спрятал что-то ценное. Вот тот, кто рассказал Каину об этом спрятанном, и убил его. В последний момент Нижник просто не захотел делиться с сообщником. Он и раньше так не раз делал. Каин во всем Каин. Они еще долго обсуждали различные детали и пришли к заключению, что это единственно правдоподобная версия. Ванька Каин собрался что-то искать. Но что? Ни одна деталь, ни один из найденных документов или вещей не проливали света на этот вопрос. Если бы Нижник знал, что разыскиваемые им деньги и вещи находятся в доме Валентины, он не готовился бы так тщательно к осуществлению своего плана. Зачем бы ему тогда копить деньги? А он их определенно копил. Боясь попасться, он не шел на обычный для себя путь добычи денег, так как не смог бы тогда выполнить задуманное. Не хотел рисковать. Каин пошел по другому пути. Познакомившись с Ва-лентиной и уверив ее в своей любви и желании зажить новой, честной жизнью, он заставил ее доставать деньги. Объяснял он это тем, что копит деньги для переезда в другой город, где их никто не знает и где они смогут зажить спокойно. Валентина продавала свои вещи, книги. Нижнику этого было мало. Он достал где-то бочонок сельдей и послал Валентину в станицу перепродать их. Воровские инструменты, найденные при нем, и особенно записка к Любке-Богомолке наглядно показывали, что Каин отнюдь не помышлял о честной трудовой жизни. Можно предположить, что он собирался искать "клад" Федора Кваши. Нижник нервничал, все время сетовал, что денег мало. Об этом рассказала на допросе Валентина. На чердаке же нашли довольно крупную сумму. Судя по ней, задуманное предприятие должно было быть трудным. Версия о поиске клада была довольно шаткой. Но если принять эту версию, то вставал еще один вопрос: где именно собирался Нижник искать клад? Карты указывали на три места: Тамань, долина реки Псекупс, горы Главного Кавказского хребта или прилегающие к нему Черные горы и Скалистый хребет. Для Тамани, где много плавней, Нижник приготовил высокие резиновые сапоги и брезентовую робу. Для гор - альпинистские ботинки. Было лишь непонятно, зачем ему понадобилось столько шпагата. Кроме мотка, найденного у Валентины, огромный моток тонких, крепких веревок был обнаружен у Любки-Богомолки. - Что же теперь мы будем искать? - с нескрываемым сомнением спросил Сомов. - Клад? Где? Решетняк громко захохотал: - Извольте колесить в поисках места, чуть ли не по всему Северному Кавказу, где какой-то прохвост закопал сундук с награбленными ценностями! - Да, дело довольно безнадежное, - подтвердил Сомов, - к тому же и ценности могут оказаться давно вышедшими из хождения деньгами вроде тех, что мы нашли в доме Кваши. - Вернее искать убийцу Нижника, - сказал Решетняк. - Найдем - узнаем, куда и зачем собирался путешествовать Каин. Сомов согласно кивал головой, развязывая тесемки папки. - Я просмотрел всю регистрацию уголовных преступлений за последние три года и не нашел ничего подходящего. Во-первых, не зарегистрирована пропажа пистолета калибра в девять миллиметров. - Пистолет-то он мог сохранить с войны. Парабеллумов у немцев было сколько угодно. Кроме того, Оружие могли привезти с другого конца Союза. - Возможно, - согласился Сомов. - Дальше. "Почерк" преступления не похож ни на одно знакомое нам. Последний из любителей стрелять в затылок был Ленька Грай. Он обязательно стрелял несколько раз. Хотел быть уверенным, что добил жертву и свидетелей не будет. - Ленька Грай расстрелян по приговору Верховного суда в 1940 году, - На мой взгляд, - продолжал Сомов, - убийца Нижника - приезжий. В приемной послышался дробный стук высоких каблучков. Сомов поспешно натянул на себя китель. В кабинет вошла Анечка Колесникова. - Приглашайте, кто там есть на доклад, - распорядился Решетняк, ответив на приветствие. Оперативники Гайда и Жуков установили, в каких магазинах Нижник покупал спортивный костюм, альпинистские ботинки и рыбачье снаряжение. Семененко выяснил: месяц назад в тресте "Нефтеразведка" воры взломали шкаф и украли пишущую машинку. Тогда же пропали топографические карты. Предполагали, что вор завернул в них машинку. Теперь ока-залось, что кража была совершена ради самих карт. Позже других появился Потапов. Он доложил, что в скверике около узловой станции Тихорецкая обнаружен мотоцикл инженера Гришина, на котором скрылся убийца Нижника. На листочке бумаги Решетняк подсчитал, за сколько времени можно доехать на мотоцикле от Краснодара до Тихорецка. Получалось, что убийца прибыл на станцию часов пятнадцать - восемнадцать назад. За это время через Тихорецкую проследовало около двух десятков поездов на Москву, Тбилиси, Минераль-ные Воды, Сочи, Сталинград, Баку, Краснодар, Ростов. В любой из них преступник мог сесть и ехать до конечной станции или сойти на ближайшей остановке. Он МОР вернуться 8 Краснодар, а мог в одном из лежащих на пути городов пересесть на самолет и находиться уже на другом конце страны. Наконец он мог притаиться в Тихорецке. Следствие зашло в тупик. - М-да, - потер ладонью бритый затылок Решетняк, - получается уравнение со многими неизвестными. Он решил поручить вести дело двум опытным работникам: майору Сомову и Ане Колесниковой. - Допросите Любку-Богомолку, Возможно, она сообщит что-нибудь интересное, - отдал он распоряжение Сомову. - А вы, товарищ Колесникова, занимайтесь поисками убийцы Каина. Засаду у дома Кваши снимать не торопитесь. Сделав еще несколько распоряжений и отпустив сотрудников, Решетняк стал собираться. Он решил поехать на день рождения Аллы. По его звонку дежурный питомника служебного собаководства привел молодую овчарку, по прозвищу Сокол. Решение подарить Алке Сокола Филипп Васильевич принял вчера, после того как побывал у нее. Сокол был сыном знаменитого Кречета, слава о котором гремела далеко за пределами Северного Кавказа. Однако сын не пошел в отца. Он не унаследовал от него замечательного чутья, которое выдвинуло Кречета в ряды лучших сыскных собак страны. Сокол мог взять лишь простейший, свежий, никем не затоптанный след, а для сыскной собаки этого мало. Правда, он очень хорошо нес караульную службу, но в таких собаках большой надобности не было, и Решетняк забрал Сокола из питомника себе. Это было сопряжено с большими неудобствами. Решетняк жил один, нередко ему приходилось надолго уезжать по срочному вызову. Нужно было звонить в питомник и просить, чтобы кто-нибудь из вожатых взял собаку на временное попечение. Такая постоянная смена хозяев могла лишь вконец испортить Сокола. Решетняк же знал множество случаев, когда дети воспитывали прекрасных служебных собак. Итак, взяв Сокола, он поехал к своему старому другу и его приемной дочери.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ АЛЛЫ ГУДКОВОЙ
Ольга снова пришла ночевать к Алке. Она предполагала, что Алка не совсем избавилась от ночных страхов. Кроме того, Ольга хотела помочь девочке приготовиться к предстоящему торжеству. С вечера они закончили генеральную уборку квартиры, поставили тесто на пироги, начистили орехов для торта. Спали опять вместе. Алла крепко заснула. Когда утром она открыла глаза, Ольги рядом не было. Уже совершенно остывшая подушка говорила о том, что Ольга встала давно. До слуха Алки долетел осторожный звон расставляемой посуды. - И как не стыдно, - закричала она, выбираясь из-под одеяла, - удрала незаметно! Одна возится. А можно было в это время поболтать. Ольга вошла в спальню. В руках она держала какой-то длинный пакет. - Поздравляю тебя, девочка, с днем рождения, - ласково проговорила она, желаю тебе быть радостной и счастливой, учиться так же, как в седьмом, и чтобы у Гриши каждый год брали по картине в Третьяковку или Эрмитаж. Она поцеловала Аллу в губы и передала ей в руки пакет. - Это тебе. Может и рановато такую вещь дарить, но знаю, что придется по душе. Она еще раз поцеловала Алку и вышла в столовую, предоставив ей одной рассматривать подарок. Алла нетерпеливо сорвала бумагу и охнула. О таком подарке она не смела и мечтать. У нее в руках было новенькое легкое и удобное одноствольное охотничье ружье. На глаза неожиданно навернулись слезы, и она вошла в столовую необычно притихшая, ткнулась в плечо Ольги да так и застыла. - Ты чего, атаман? - спросила та. - Что с тобой? - Я тебя очень люблю, Олюшка. Очень, очень. Не за подарок, конечно. Ты не думай. А за то, что ты во всем меня понимаешь. Даже догадываешься всегда, что я думаю, о чем мечтаю... Очень люблю. - Я тебя тоже очень люблю, Алка, - тихо ответила Ракитина и еще крепче обняла девочку. Они замолчали, обе смущенные и взволнованные таким открытым проявлением чувств. Ольга, справившись с собой, шутливо скомандовала: - Лентяи, за дело! И обе шумно и весело стали суетиться по хозяйству, - Что же это Гриши нет? - озабоченно спросила Ольга, вытирая до блеска эмалированный чайник. - Приедет, - уверенно ответила Алка, не менее ожесточенно натирая мелом чайные ложечки. - Нет утром - приедет вечером.
Решетняк попал в госпиталь в Омске. Он сразу же написал Проценко и в Северо-Кавказский штаб партизанского движения о Гудкове. Из штаба ему ответили, что сообщенные сведения подтвердились. Но связь с Гудковым установить не удалось, и пока он числится пропавшим без вести. Когда была освобождена Кубань и Гудков не объявился, стало ясно, что он и его товарищи погибли в дебрях Скалистого хребта. По просьбе ветеранов отряда "одержимого казака", центральный штаб партизанского движения сформировал из них и еще двух отрядов кубанских партизан бригаду имени Гудкова. Она была выброшена парашютным десантом в глубокий тыл врага и успешно там действовала.
Поправившемуся после ранения Решетняку в просьбе зачислить и его в эту бригаду было отказано. Он получил приказание вернуться к своей старой работе в уголовном розыске Краснодара. Проценко со своей приемной дочерью жил тогда в Тбилиси. Филипп Васильевич специально ездил к нему, чтобы повидать дочь Гудковых. Алла была совсем маленькой. Потом Проценко возвратился в Краснодар, а Решетняк в это время учился в Ленинграде. После учебы он работал в Сочи. Так и получилось, что Решетняк не видел Аллы и Проценко много лет.
...Все, что касается родителей, Алла уже давно знала от своего приемного отца, по на этот раз она слушала рассказ из первых уст, со всеми подробностями, которые либо не знал, либо специально опускал Проценко, чтобы не волновать ее. Естественно, что она расспрашивала и расспрашивала, а Решетняк, отдавшись воспоминаниям, пусть тяжелым, но дорогим, не торопился уходить. ...В управление подполковник Решетняк вернулся под вечер. Несмотря на то что предыдущая ночь была бессонной, он чувствовал себя прекрасно. Очевидно, воспоминания прошлого взвинтили нервы. Да и привык он к бессонным ночам. Ему было достаточно подремать час-другой, откинувшись на спинку кресла, чтобы снова чувствовать себя бодрым и трудоспособным. Сидящий в приемной Потапов доложил, что Валентина только что проснулась и Аня ушла с ней обедать. Потапов протянул начальнику папку с надписью "Дело об убийстве гр. Нижника И. Я.". За то время, что Решетняк пробыл в доме Проценко, папка сильно распухла. Прибавились подшитые Аней заключения экспертов научно-технического отдела и новые ответы на различные запросы. Пройдя к себе в кабинет, Филипп Васильевич включил настольную лампу и углубился в чтение дела. Затем на чистом листе бумаги он написал; "План допроса Валентины Кваши". К приходу Ани и Валентины весь лист был исписан. - Садитесь, - кивнул он Валентине. Аня прошла к маленькому столику и открыла стено-графическую тетрадь.
УРАВНЕНИЕ СО МНОГИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Допрос был окончен. Решетняк видел, что Валентина рассказала все откровенно и без утайки. Ее правдивость подтверждали подшитые в папку документы. Объяснения Валентины полностью снимали с нее подозрение, что она причастна к убийству. Никаких оснований задерживать ее не было. Сейчас уже и Валентина чувствовала, что никто ее арестовывать не собирается. Осмелев от этой мысли, она спросила: - А мне нельзя самой похоронить Ваню? Внимательно посмотрев ей в лицо, Филипп Васильевич полистал дело, раскрыл его на нужной странице и протянул Валентине. - Не следует вам его хоронить. Не нужно о нем плакать. Не стоит он этого. Каин Каином до смерти и оставался. Читайте. Валентина стала читать, "Любка! Валька пока не проговаривается, но она не может не знать. Рано ли поздно - скажет. Тогда мы ее пришьем и в Карасун. Народу меньше - нам лучше. Доля больше. А ты не ревнуй, дурища. Эта черномордая мне осточертела, Я бы хоть сейчас ей перо под ребра, да нельзя. Провалим дело. Сорвись из Краснодара и жди меня в..." Дальше записка обрывалась. Не было подписи, но Валентине она была не нужна. Из тысячи почерков она сразу узнала бы этот. Если ее не оказывалось дома, то Иван Нижник подсовывал под дверь записочки. Они писались этим же характерным угловатым почерком с резким наклоном вправо. Валентине стало страшно. Она вспомнила жестокий холодный блеск черных глаз Нижника и почувствовала, что в записке не просто угрозы. Он действительно мог спокойно пырнуть ее финкой в бок и выбросить в Карасун. - Но что же он хотел у меня выведать? Чего я не могу не знать? Решетняк пожал плечами. - Очевидно, что-то важное. Возможно, что из-за этого-то и убили Ваньку Каина. Он помолчал немного и спросил: - Так как же, Валя, дальше жить будем? Селедками спекулировать? Случайные знакомства заводить? Или правильную дорогу в жизни искать? Подумай об этом. Он встал, прошелся, по привычке, из угла в угол и приказал Колесниковой: - Возьмите машину и отвезите Валентину домой. А то ей соседи на улице покоя не дадут расспросами. Договоритесь, когда она придет подписать стенограмму допроса. Сами можете быть свободны, а машина пусть вернется за мной. Я тоже поеду отдыхать. Оставшись один, Решетняк задумался. Допрос Валентины дал значительно меньше, чем он ожидал. Только одно обстоятельство привлекло его внимание: Валентина рассказала, что она никогда не видела Нижника таким взбешенным, как тогда, когда он узнал, что она отнесла в букинистический магазин "Трех мушкетеров". В том, что Нижник, начав читать "Три мушкетера", мог увлечься книгой, не было ничего особенного. Вот уже столетие, как она пользуется неизменным успехом у читателей всех стран и народов. Но яростная вспышка гнева из-за книги у человека, который меньше всего в жизни интересовался именно книгами, была непонятна. Подполковник решил передать ее на исследование в научно-технический отдел. Подвинув к себе аппарат внутреннего телефона, он набрал номер старшего следователя Сомова. - Степан Степанович, вы не сможете завтра прийти в управление пораньше, попросил он, - часиков так в шесть? Мне бы хотелось обсудить с вами различные версии преступления и проанализировать обстановку. Ну, а потом вместе выслушаем доклады оперативников. Майор Сомов с готовностью согласился. Решетняк повесил трубку и стал собираться домой. Утром, ровно в шесть, Решетняк был в управлении. На лестнице его догнал майор Сомов. Под мышкой он держал пухлую папку бумаг. - Что это? - спросил Решетняк, взяв двумя пальцами длинную тесемку, которой завязывалась оранжевая папка. - Это различные подсобные материалы по делу, - пояснил Сомов, - посмотрим их. Они прошли в кабинет Решетняка. Несмотря на раннее утро, было уже жарко. Филипп Васильевич распахнул окна, а Сомов, извинившись перед начальником, снял китель и повесил его на спинку стула. - Я думаю, Степан Степаныч, - обратился к Сомову Решетняк, - сделаем так. Я вам буду докладывать обстоятельства дела, а вы ставьте вопросы, выдвигайте версии. А тогда уже будем сообща искать ответа и решать, что можно предпринять. Они уже не первый раз пользовались этим методом. И он вполне себя оправдывал. Старший следователь превращался в придирчивого ревизора, а начальник отдела Решетняк - в неумелого оперативного работника, совершающего промахи и упущения. Опытный следователь Сомов и впрямь очень часто замечал то, что не было достигнуто оперативными средствами. Он помогал Решетняку контролировать действия по раскрытию того или иного преступления. Сомов подвинул к себе поближе электрический вентилятор, нацепил на нос какие-то неуклюжие старомодные очки и положил перед собой лист бумаги и карандаш. Он был во всеоружии. - Прежде всего - о Нижнике, - заговорил Решетняк. ...В первых числах апреля Ваньку Каина освободили из исправительного лагеря на Дальнем Востоке, и, нигде не задерживаясь, он проследовал прямо в Краснодар. В апреле же в Краснодаре он уже получил паспорт. "Принеслось золотце! - ворчал начальник второго городского отделения милиции Зуев, подписывая Нижнику паспорт. - Вот уж поистине - "К нашему берегу что ни прибьется - либо навоз, либо щепки"!" Отделение находилось рядом с крупнейшим городским базаром. На этом базаре, на прилегающих к нему улицах, чаще, чем где бы то ни было в городе, случались всякие неприятные происшествия. То у кого-нибудь карман очистят, то снимут белье с веревки, то, наконец, просто поднимут драку. Накануне начальник отделения подписал целую пачку паспортов людям, прибывшим по амнистии. Он знал, что многие из них навсегда утратили вкус к легкой наживе и займутся честным трудом, но найдутся и такие, что пойдут по прежнему пути. А тут на вот тебе - Ванька Каин. Он-то сам долго не попадется, а всю эту мелочь организует, подучит, направит. Начальник отделения поручил своему заместителю по уголовному розыску установить за Нижником наблюдение. Но Нижник вел себя образцово. Он продал кое-какие вещи и на это жил. Помогала ему его старая зазноба Любовь Воронова, известная под кличкой Любка-Богомолка. В прошлом она занималась скупкой и перепродажей краденого, но потом остепенилась и стала работать на трикотажной фабрике. Очевидно, взялся за ум и Ванька Каин. Он, правда, на работу не устраивался, но стало известно, что Ванька собирается уехать туда, где его никто не знает, где никто не станет попрекать его прошлым. Среди раскаявшихся воров такое случалось не раз, и работники отделения милиции твердо уверовали в перерождение Нижника. А он тем временем жил какой-то скрытой жизнью. Продавал на базаре старые, дырявые брюки. Любивший раньше пускать пыль в глаза, сейчас курил самые дешевые папиросы, не пил, ходил в потрепанных сапогах и вылинявшей рубахе. Отступив от неписаных "блатных" правил, копил и копил деньги... Рассказ Решетняка прервал телефонный звонок. Звонил дежурный. Только что в управление милиции явилась Любка-Богомолка. Она заявляла, что возвратилась из Ростова, услышав о смерти Нижника. Значит, весть об убийстве Ваньки Каина уже разнеслась. - Пришлите ко мне в кабинет, - распорядился Решетняк. Милиционер ввел в кабинет зареванную молодую женщину с грязной, нечесанной головой и некрасивыми желтоватыми глазами. "Посмотрела бы Валентина Кваша, на кого променял ее Ванька Каин!" невольно подумал Решетняк. - Сама явилась? - насмешливо спросил Сомов. - Поумнела? - А што жи, - хлюпнула Любка, - ще на меня подозрение падет. Посмотрев на Решетняка, продолжавшего молча, в упор разглядывать Любку, Сомов стал спрашивать: - Так, говоришь, из Ростова? - Слезла в Ростове, как узнала про Цыгана. - А куда путь держала? - В Москву. Иван послал. - Зачем? Любка замялась и еще быстрее задергала носом. Сейчас она очень напоминала принюхивающуюся к чему-то толстую крысу. - Смелей, смелей, - сказал Сомов. - Зачем? - Цыган послал, чтобы его дожидалась. - А Ванька Каин на "дело" собирался? Видя, что она снова тянет с ответом, Сомов чуть поднял голос: - Быстро отвечать. Какое дело? - Не знаю, - заревела Любка, размазывая по лицу короткопалыми руками слезы. - Вот ей-богу, не знаю! Большое какое-то дело. А какое, не знаю. - Кто убил Нижника? - громко спросил Решетняк. Любка заревела еще громче. - Увести в камеру, - бросил Решетняк конвоиру. - За что в камеру? - заверещала Любка, мгновенно перейдя от слез к крику. - Нет такого права! Прокурорскую санкцию давай. За что... - Тихо! - хлопнул ладонью по столу Решетняк. - Ишь, какой юрист выискался! Санкцию! Через два часа в камере предъявят тебе санкцию. - Не даст прокурор санкции, - продолжала верещать Любка, - отвечать будете. За что сажаете? - За что? За соучастие в подготовке к убийству. Это видишь? Он показал ей обрывок записки Нижника, в которой Ванька Каин писал, что замышляет убить Валентину, когда узнает от нее то, что ему нужно. - Это Цыган, - еще пуще заорала Любка, - а я при чем? Я за Цыгана не ответчица! Я сама пришла! - Вот и хорошо, что сама пришла. Расскажешь нам и о "деле", что замыслил твой любезный. Протянув конвоиру уже заготовленный бланк постановления о задержании, Решетняк повторил: - В камеру. Когда дверь за уведенной Любкой закрылась, Решетняк спросил: - Как вы думаете, Степан Степанович, знала она, что за "дело" затевал Нижник? - Нет, - ответил Сомов, - Каин знал, что она глупа и болтлива. Вряд ли он доверил бы ей. Потом, он всегда действовал в одиночку. Он и о планах насчет Кваши сказал ей потому, что боялся, как бы она в припадке ревности не начала болтать лишнее. Нет, не знала. - И я думаю, что не знала, - согласился Решетняк. - Хорошо, едем дальше. Он снова придвинул к себе папку с делом. - Через несколько дней после приезда Нижник знакомится с Валентиной Квашей. - Это не случайно, - задумчиво произносит майор Сомов, что-то записывая на бумаге. - Совершенно ясно, что не случайно. Это подтверждает его записка. Он что-то хотел выведать у Валентины. - И это "что-то" он узнал в исправительном лагере от бывшего мужа Валентины Кваши, Федора, осужденного за растрату. - Но дело в том, что Федор Кваша отбывал наказание в Средней Азии. Каин же там никогда не был. Потом, вот смотрите, пришел ответ на наш запрос. Федор Кваша еще пять лет назад умер. Что вы на это скажете? Сомов побарабанил пальцами по столу. - Нижник узнал о том, что его так заинтересовало, из третьих рук. Очевидно, Федор Кваша спрятал что-то ценное. Вот тот, кто рассказал Каину об этом спрятанном, и убил его. В последний момент Нижник просто не захотел делиться с сообщником. Он и раньше так не раз делал. Каин во всем Каин. Они еще долго обсуждали различные детали и пришли к заключению, что это единственно правдоподобная версия. Ванька Каин собрался что-то искать. Но что? Ни одна деталь, ни один из найденных документов или вещей не проливали света на этот вопрос. Если бы Нижник знал, что разыскиваемые им деньги и вещи находятся в доме Валентины, он не готовился бы так тщательно к осуществлению своего плана. Зачем бы ему тогда копить деньги? А он их определенно копил. Боясь попасться, он не шел на обычный для себя путь добычи денег, так как не смог бы тогда выполнить задуманное. Не хотел рисковать. Каин пошел по другому пути. Познакомившись с Ва-лентиной и уверив ее в своей любви и желании зажить новой, честной жизнью, он заставил ее доставать деньги. Объяснял он это тем, что копит деньги для переезда в другой город, где их никто не знает и где они смогут зажить спокойно. Валентина продавала свои вещи, книги. Нижнику этого было мало. Он достал где-то бочонок сельдей и послал Валентину в станицу перепродать их. Воровские инструменты, найденные при нем, и особенно записка к Любке-Богомолке наглядно показывали, что Каин отнюдь не помышлял о честной трудовой жизни. Можно предположить, что он собирался искать "клад" Федора Кваши. Нижник нервничал, все время сетовал, что денег мало. Об этом рассказала на допросе Валентина. На чердаке же нашли довольно крупную сумму. Судя по ней, задуманное предприятие должно было быть трудным. Версия о поиске клада была довольно шаткой. Но если принять эту версию, то вставал еще один вопрос: где именно собирался Нижник искать клад? Карты указывали на три места: Тамань, долина реки Псекупс, горы Главного Кавказского хребта или прилегающие к нему Черные горы и Скалистый хребет. Для Тамани, где много плавней, Нижник приготовил высокие резиновые сапоги и брезентовую робу. Для гор - альпинистские ботинки. Было лишь непонятно, зачем ему понадобилось столько шпагата. Кроме мотка, найденного у Валентины, огромный моток тонких, крепких веревок был обнаружен у Любки-Богомолки. - Что же теперь мы будем искать? - с нескрываемым сомнением спросил Сомов. - Клад? Где? Решетняк громко захохотал: - Извольте колесить в поисках места, чуть ли не по всему Северному Кавказу, где какой-то прохвост закопал сундук с награбленными ценностями! - Да, дело довольно безнадежное, - подтвердил Сомов, - к тому же и ценности могут оказаться давно вышедшими из хождения деньгами вроде тех, что мы нашли в доме Кваши. - Вернее искать убийцу Нижника, - сказал Решетняк. - Найдем - узнаем, куда и зачем собирался путешествовать Каин. Сомов согласно кивал головой, развязывая тесемки папки. - Я просмотрел всю регистрацию уголовных преступлений за последние три года и не нашел ничего подходящего. Во-первых, не зарегистрирована пропажа пистолета калибра в девять миллиметров. - Пистолет-то он мог сохранить с войны. Парабеллумов у немцев было сколько угодно. Кроме того, Оружие могли привезти с другого конца Союза. - Возможно, - согласился Сомов. - Дальше. "Почерк" преступления не похож ни на одно знакомое нам. Последний из любителей стрелять в затылок был Ленька Грай. Он обязательно стрелял несколько раз. Хотел быть уверенным, что добил жертву и свидетелей не будет. - Ленька Грай расстрелян по приговору Верховного суда в 1940 году, - На мой взгляд, - продолжал Сомов, - убийца Нижника - приезжий. В приемной послышался дробный стук высоких каблучков. Сомов поспешно натянул на себя китель. В кабинет вошла Анечка Колесникова. - Приглашайте, кто там есть на доклад, - распорядился Решетняк, ответив на приветствие. Оперативники Гайда и Жуков установили, в каких магазинах Нижник покупал спортивный костюм, альпинистские ботинки и рыбачье снаряжение. Семененко выяснил: месяц назад в тресте "Нефтеразведка" воры взломали шкаф и украли пишущую машинку. Тогда же пропали топографические карты. Предполагали, что вор завернул в них машинку. Теперь ока-залось, что кража была совершена ради самих карт. Позже других появился Потапов. Он доложил, что в скверике около узловой станции Тихорецкая обнаружен мотоцикл инженера Гришина, на котором скрылся убийца Нижника. На листочке бумаги Решетняк подсчитал, за сколько времени можно доехать на мотоцикле от Краснодара до Тихорецка. Получалось, что убийца прибыл на станцию часов пятнадцать - восемнадцать назад. За это время через Тихорецкую проследовало около двух десятков поездов на Москву, Тбилиси, Минераль-ные Воды, Сочи, Сталинград, Баку, Краснодар, Ростов. В любой из них преступник мог сесть и ехать до конечной станции или сойти на ближайшей остановке. Он МОР вернуться 8 Краснодар, а мог в одном из лежащих на пути городов пересесть на самолет и находиться уже на другом конце страны. Наконец он мог притаиться в Тихорецке. Следствие зашло в тупик. - М-да, - потер ладонью бритый затылок Решетняк, - получается уравнение со многими неизвестными. Он решил поручить вести дело двум опытным работникам: майору Сомову и Ане Колесниковой. - Допросите Любку-Богомолку, Возможно, она сообщит что-нибудь интересное, - отдал он распоряжение Сомову. - А вы, товарищ Колесникова, занимайтесь поисками убийцы Каина. Засаду у дома Кваши снимать не торопитесь. Сделав еще несколько распоряжений и отпустив сотрудников, Решетняк стал собираться. Он решил поехать на день рождения Аллы. По его звонку дежурный питомника служебного собаководства привел молодую овчарку, по прозвищу Сокол. Решение подарить Алке Сокола Филипп Васильевич принял вчера, после того как побывал у нее. Сокол был сыном знаменитого Кречета, слава о котором гремела далеко за пределами Северного Кавказа. Однако сын не пошел в отца. Он не унаследовал от него замечательного чутья, которое выдвинуло Кречета в ряды лучших сыскных собак страны. Сокол мог взять лишь простейший, свежий, никем не затоптанный след, а для сыскной собаки этого мало. Правда, он очень хорошо нес караульную службу, но в таких собаках большой надобности не было, и Решетняк забрал Сокола из питомника себе. Это было сопряжено с большими неудобствами. Решетняк жил один, нередко ему приходилось надолго уезжать по срочному вызову. Нужно было звонить в питомник и просить, чтобы кто-нибудь из вожатых взял собаку на временное попечение. Такая постоянная смена хозяев могла лишь вконец испортить Сокола. Решетняк же знал множество случаев, когда дети воспитывали прекрасных служебных собак. Итак, взяв Сокола, он поехал к своему старому другу и его приемной дочери.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ АЛЛЫ ГУДКОВОЙ
Ольга снова пришла ночевать к Алке. Она предполагала, что Алка не совсем избавилась от ночных страхов. Кроме того, Ольга хотела помочь девочке приготовиться к предстоящему торжеству. С вечера они закончили генеральную уборку квартиры, поставили тесто на пироги, начистили орехов для торта. Спали опять вместе. Алла крепко заснула. Когда утром она открыла глаза, Ольги рядом не было. Уже совершенно остывшая подушка говорила о том, что Ольга встала давно. До слуха Алки долетел осторожный звон расставляемой посуды. - И как не стыдно, - закричала она, выбираясь из-под одеяла, - удрала незаметно! Одна возится. А можно было в это время поболтать. Ольга вошла в спальню. В руках она держала какой-то длинный пакет. - Поздравляю тебя, девочка, с днем рождения, - ласково проговорила она, желаю тебе быть радостной и счастливой, учиться так же, как в седьмом, и чтобы у Гриши каждый год брали по картине в Третьяковку или Эрмитаж. Она поцеловала Аллу в губы и передала ей в руки пакет. - Это тебе. Может и рановато такую вещь дарить, но знаю, что придется по душе. Она еще раз поцеловала Алку и вышла в столовую, предоставив ей одной рассматривать подарок. Алла нетерпеливо сорвала бумагу и охнула. О таком подарке она не смела и мечтать. У нее в руках было новенькое легкое и удобное одноствольное охотничье ружье. На глаза неожиданно навернулись слезы, и она вошла в столовую необычно притихшая, ткнулась в плечо Ольги да так и застыла. - Ты чего, атаман? - спросила та. - Что с тобой? - Я тебя очень люблю, Олюшка. Очень, очень. Не за подарок, конечно. Ты не думай. А за то, что ты во всем меня понимаешь. Даже догадываешься всегда, что я думаю, о чем мечтаю... Очень люблю. - Я тебя тоже очень люблю, Алка, - тихо ответила Ракитина и еще крепче обняла девочку. Они замолчали, обе смущенные и взволнованные таким открытым проявлением чувств. Ольга, справившись с собой, шутливо скомандовала: - Лентяи, за дело! И обе шумно и весело стали суетиться по хозяйству, - Что же это Гриши нет? - озабоченно спросила Ольга, вытирая до блеска эмалированный чайник. - Приедет, - уверенно ответила Алка, не менее ожесточенно натирая мелом чайные ложечки. - Нет утром - приедет вечером.