Примерно час или два я просто лежал и на все лады ругал ИГ Барбен. Я допустил даже святотатство и проклял Делберта Джона Роксентера, подлинного владельца этой компании, предпочитавшего действовать через подставных лиц, нажимая на скрытые кнопки контроля. Хотя я уже прочел множество литературы, поясняющей механизмы циклического воздействия наркотиков на организм, все эти научные биохимические термины выглядели как-то слишком отстраненно и абстрактно. Они ничуть не соответствовали тому, что с тобой происходит на самом деле, когда ты сам, своей плотью и кровью, вступаешь в физическую связь, входишь в прямое взаимодействие с этой гадостью. У каждого всегда в таких случаях хранится в резерве жалкий аргумент, что, дескать, «все это может произойти с другими, но со мной ничего подобного случиться не может».
   Насколько же ложно такое убеждение!
   Нет, теоретически я отлично понимал развитие процесса: я знал, что настоящий наркоман, как принято называть постоянных потребителей амфетамина на Земле, наверняка попросту принял бы новую дозу и снова впал бы в эйфорию. И он повторял бы эти циклы впредь до того момента, пока у него не начались бы необратимые патологические изменения, после чего его с чистой совестью могли поместить навечно в психиатрическую клинику, изолировав от общества как неизлечимого больного. Любители более сильных наркотиков прибегают к разным хитростям, вводя себе подкожно или внутривенно разные препараты или комбинации их – барбитураты и прочие транквилизаторы или антидепрессанты – под предлогом, что они якобы страдают бессонницей.
   Но ни один из этих способов не подходил мне в данный момент. Я докажу сейчас моей матери, как жестоко она ошибалась, когда вечно твердила мне: «Солтен, ты никогда ничему толковому не научишься!» Так вот, теперь я все-таки кое-чему научился и урока этого никогда не забуду. Амфетамин наградил меня одним из самых ужасных дней в моей жизни. Я исчерпал весь запас ругательств (а уверяю вас, он весьма богат, учитывая мою длительную связь с Аппаратом) и принялся бросать пустые бутылки в дезинтегратор. Но тут же прекратил это занятие. Меня целиком захватила мысль о том, что, если когда-нибудь найдется кто-то, кого я возненавижу по-настоящему – значительно сильнее, чем Хеллера или его подружку графиню Крэк или же моего старшего клерка Ботча, – я обязательно подсуну ему эти таблетки. Именно поэтому я и положил злосчастный флакончик в сейф. Но, поразмыслив немного, я снова переменил свое решение. Дело в том, что просто невозможно ненавидеть кого-нибудь столь сильно и яростно, чтобы применить к нему такую пытку. Поэтому я все-таки выбросил флакончик в дезинтегратор.
   Когда я снова улегся на койку, мне на глаза попались бумаги, которые Ботч притащил на корабль и оставил здесь. Мне уже порядком успел надоесть вид этих стен из стального сплава, и я подумал, что неплохо хоть немного рассеяться и что самым действенным средством было бы немного поработать. Я принялся просматривать занудные длинные отчеты. Тут были и такие, как, например, отчет об урожае опийного мака на Земле (иначе говоря, на Блито-ПЗ), прогнозы урожая, основанные, в свою очередь, на метеорологических прогнозах и наблюдениях за падением осадков, а также прогнозы насчет тех, кто занят прогнозами.
   Попалось мне и донесение о швейцаре в здании Объединенных Наций, который требует слишком много денег за то, что он установил подслушивающее устройство в автомобиль одного интересующего нас дипломата, и документ о перерасходе денежных средств, выделенных на убийство одного из арабских шейхов – короче говоря, это были обычные скучные и рутинные материалы. Но вдруг среди этого хлама я совершенно неожиданно наткнулся на нечто такое, что и в самом деле представляло собой немалый интерес: я поймал Ботча на ошибке! Вот это здорово! Вечно он всем глаза колет тем, что сам якобы всегда действует безошибочно! Наконец-то и он попался!
   Доклад поступил от главного специалиста по ведению допросов в Замке Мрака. Он касался некого Гансальмо Сильвы, скандального американца, которого при мне сгружали с «Бликсо» еще на Волтаре. Его подвергли весьма обстоятельному допросу. Из материалов следовало, что он был рожден в Кальтаджироне, на Сицилии, острове, расположенном вблизи Италии. В возрасте четырнадцати лет он убил полицейского в Риме и был вынужден срочно эмигрировать в Америку. Уже в Нью-Йорке Гансальмо арестовали, на этот раз за кражи автомобилей, однако выпустили досрочно из мест заключения. Имея столь солидный опыт, он наконец подыскал себе честное занятие в качестве наемного убийцы в семье Корлеоне, возглавлявшего мафию в Нью-Джерси. На этом посту он дослужился до должности личного телохранителя самого дона Корлеоне, известного также под кличкой Святоша Джо. Когда Святоша был отправлен на тот свет, Гансальмо удрал обратно на Сицилию, однако, решив, что там слишком «жарко», подыскал себе спокойную пристань в Турции, надеясь стать оптовиком в торговле опиумом. Как раз в тот период на нашу базу в Турции поступил приказ организовать похищение одного из высокопоставленных мафиози – просто для того чтобы выколотить из него информацию, – и в результате Гансальмо Сильва оказался на борту «Бликсо».
   Лица, проводившие допросы, немало потрудились над тем, чтобы получить побольше информации, но выжать из него удалось не так уж и много. Он сообщил имена и адреса глав двух мафиозных семейств, уточнив, что одно из них контролирует азартные игры в Атлантик-Сити, а также назвал имена четырех сенаторов Соединенных Штатов, которые состояли на содержании у мафии, и одного члена Верховного Суда, которого они держали на крючке с помощью шантажа. Ну, и все это можно считать новой информацией?
   Главный специалист по допросам – офицер Аппарата по имени Дрихл, работник, кстати, весьма обстоятельный, – сделал специальную приписку на протоколе:
    Довольно бесполезное приобретение и к тому же не располагающее информацией, поскольку данный индивид был всего лишь наемным убий цей и не принадлежал к высшим эшелонам политических или финансовых кругов. Если потребные нам данные по-прежнему имеют опера тивную ценность, рекомендовал бы снова направить аналогичный приказ на Блито-ПЗ с указанием организовать похищение лица, имеющего более высокий ранг, а значит, и более информированного.
   Но не здесь крылась главная ошибка Ботча. Ошибка содержалась в специальной подтверждающей части приказа, как раз в том месте, где я должен был поставить визирующий оттиск своего удостоверения. Это была особая форма, называемая у нас «если не последует иного приказа». В приписке значилось:
    Если не последует иного приказа, указанный выше Гансальмо Сильва должен быть гипнотическим способом блокирован относительно любых сведений о его пребывании в Замке Мрака, а затем передан в экстра- конфедеративную гипношколу Аппарата по шпионажу и внедрению. Пройдя там курс обучения и будучи подвергнут гипноблокированию относительно всего, что имеет касательство к его похищению, он должен быть передан в распоряжение командующего базой на Блито- ПЗ для дальнейшего использования с последующей задержкой памяти.
   Форма эта имела также дополнение:
    Если указанное лицо должно прекратить существование (это чисто канцелярское иносказание, означающее ликвидацию), отдающий данный приказ офицер прилагает свое удостоверение здесь.
   Прямо здесь же было оставлено свободное место, куда следовало приложить удостоверение.
   И этот нерадивый Ботч не пометил, что данный документ относится к разряду срочных, и не представил мне его на визирование, хотя прекрасно знал, что, если такой документ непроштампован в течение двух дней, формула «если не последует иного приказа» войдет в силу. Явно преступное пренебрежение своими обязанностями! Оставить непроштампованной приписку, которая должна быть проштампованной, – в бюрократическом мире это считается самым тяжким из всех грехов, которые только можно себе вообразить.
   Я быстро пролистал еще с полдюжины бумаг. Да, все совпадало. Старик Ботч явно сдавал. Я так и знал, что его гнусный характер наверняка скажется в конце концов самым пагубным образом на его работе. Мне удалось обнаружить среди бумаг семь именно таких форм – «если не последует иного приказа» – с указанием подвергнуть людей гипнозу, после чего отослать их для переподготовки в соответствующее подразделение Аппарата. И каждая из бумаг содержала параграф о прекращении их существования со специально отведенным местом для приложения удостоверения. А этот старый дурак просто не обратил внимания на такой важный пункт. Вот вам и безупречный работник в очках со шторками. О, ему еще здорово повезло, что меня сейчас нет на Волтаре. Я совершенно спокойно бросил бы все эти бумаги ему на стол и сказал бы очень ехидным тоном: «Знаешь, Ботч, я всегда чувствовал, что ты теряешь квалификацию. А теперь полюбуйся-ка сам на эти непроштампованные документы, которые, несомненно, следовало проштамповать!»
   Впрочем, очень может быть, что я и не сказал бы этого или сказал бы как-нибудь иначе. Но вся эта история все же весьма приободрила меня. Подумать только – старик Ботч забыл представить мне на визирование какие-то документы! Это просто невероятно! И тут новая мысль внезапно пришла мне в голову, снова на полнив мою душу тревогой. Пакет с вещами Прахда! Тот самый, в который я запаковал пальто, дубликат удостоверения личности и фальшивую записку о самоубийстве. Я Так торопился в ту ночь, что совершенно забыл передать его курьеру, с тем чтобы тот отправил его на почту сразу же после нашего отлета. Пакет этот наверняка валялся сейчас на полу подле моего письменного стола. Ну что ж, приходится признать, что иногда мы бываем просто не в состоянии запомнить и учесть все на свете, не так ли? Всего лишь мелкое упущение. Да и неважно все это.
   Я продолжал терпеливо обрабатывать бумаги, оставленные Ботчем. Наконец с делами было покончено. Я даже остался несколько разочарованным, что это отняло у меня так мало времени. Идти опять спать мне не хотелось. Да я, пожалуй, и не заснул бы. Оставалось одно – предаваться мыслям о том, что ты несешься сейчас в безграничных просторах космоса, замкнутый в тесной коробке из стального сплава, один на один с самим собой. А вот как раз мыслить-то мне хотелось меньше всего. Я неожиданно заметил, что часы на переборке работают по какому-то новому циклу. Под циферблатом светилась надпись «ВРЕМЯ БЛИТО-ПЗ, СТАМБУЛ, ТУРЦИЯ».
   Я произвел нужные подсчеты. О боги, в этой стальной коробке мне оставалось провести никак не менее двадцати двух часов. (...)! Будь это нормальный солидный грузовой корабль, у которого, как и положено, на рейс уходит не менее шести недель, я скорее всего увлекся бы игрой в кости, а может быть, принялся бы рыться в картотеке в поисках интересных книг или просто отдыхал бы, просматривая записи хоумвизионных фильмов, которые мне не удалось посмотреть на Волтаре. Но этот Хеллер с его буксиром! Тут и не может быть каких-либо развлечений. Ты попадаешь на место так быстро, что, кажется, не успел еще вылететь, а уже прилетел. И иди себе на все четыре стороны!
   Внезапно на стене засветился голубой экран. Привлекая к нему внимание, раздался мелодичный звонок. Затем на экране высветилась надпись:
   «ВСЛЕДСТВИЕ ВОЗМОЖНОЙ ОШИБКИ, ДОПУЩЕННОЙ ОФИЦЕРОМ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ПРИ РАСЧЕТЕ КУРСА КОРАБЛЯ, ПРИБЫТИЕ В ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ ПРОИЗОЙ ДЕТ ПЕРЕД САМЫМ РАССВЕТОМ ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ. ИСХОДЯ ИЗ ЭТОГО, ПОДЛИННЫЙ КОМАНДИР ДАННОГО КОРАБЛЯ ВЫНУЖДЕН, ОСНОВЫВАЯСЬ НА МНОГОЛЕТНЕМ ОПЫТЕ, КОТОРОГО НЕКОТОРЫЕ ОФИЦЕРЫ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НЕ ИМЕЮТ И ИМЕТЬ НЕ МОГУТ, ВНЕСТИ КОРРЕКТИРОВКУ В ЧАС ПРИБЫТИЯ, С ТЕМ ЧТОБЫ ОНО СОВПАЛО С КОНЦОМ РАБОЧЕГО ДНЯ НА БАЗЕ И ПРОИЗОШЛО В ПРЕДВЕЧЕРНИЕ ЧАСЫ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО МИЛЛИОНОВ МИЛЬ НАМ ПРИДЕТСЯ ПРОДЕЛАТЬ НА ТРАДИЦИОННЫХ ДВИЖИТЕЛЯХ, ЧТОБЫ ПРИБЫТЬ НА МЕСТО НАЗНАЧЕНИЯ, КОИМ ЯВЛЯЕТСЯ БАЗА, РАННИМ ВЕЧЕРОМ ПОД ПОКРОВОМ НАСТУПАЮЩЕЙ ТЕМНОТЫ. ТАКИМ ОБРАЗОМ, СРОК НАШЕГО ПРИБЫТИЯ ОТОДВИГАЕТСЯ НА 12 ЧАСОВ 02 МИНУТЫ ПО ЗВЕЗДНОМУ ВРЕМЕНИ. СТЭББ, ПОДЛИННЫЙ КАПИТАН КОРАБЛЯ».
   Это окончательно вывело меня из себя! (...)! (...) Хеллер! С его вечной самоуверенностью позволять себе такие глупые просчеты! Подумать только – по его милости я пробуду в этом (...) стальном ящике не положенные двадцать два часа, а целых тридцать четыре! Я был просто вне себя от ярости. Придется мне все-таки отправиться в кормовую часть и вправить ему мозг. И сделать это в самых резких выражениях. Я стремительно поднялся. Длинная электрическая искра слетела с угла стола и больно ущипнула меня за руку. Едва я сделал шаг, как с пола тоже слетела искра, ударившая меня в большой палец ноги. Я попытался ухватиться за поручни, и тут же голубая молния статического электричества чуть было не сожгла мои пальцы. Этот (...) буксир просто изобиловал статическим электричеством! Кто-то догадался положить мне в каюту перчатки и ботинки из изоляционного материала. Я поспешил надеть и то и другое. Потом я нажал нужную кнопку на внутреннем переговорном устройстве.
   – Я сейчас направляюсь на корму, чтобы встретиться с вами! – крикнул я в микрофон.
   – Милости прошу, – ответил мне голос Хеллера. – Двери будут не заперты.
   Да, настало время наконец-то поставить его на место. Подумать только, мы тут мчимся как бешеные через просторы космоса, и вдруг выясняется, что нам здесь придется торчать еще целых двенадцать часов только потому, что он допускает в расчетах грубейшую ошибку. Ведь заставлять судно двигаться с такой скоростью заведомо означало увеличивать опасность его взрыва. И оказывается, что все это зря!
 
Глава 4
 
   Возможно, я не совсем еще оправился от последствий действия наркотика, а может быть, непрекращающиеся разряды статического электричества сказались на моей координации движений, но я с превеликим трудом добрался до кормовой части, к этим (...), расположенным по кругу каютам. Руки у меня щипало от ударов голубых молний, которые пробивали даже перчатки из изоляционного материала, особенно когда для удержания равновесия мне приходилось одновременно хвататься за оба серебряных поручня. В довершение ко всему, словно специально для того, чтобы добить меня и физически, и морально, уже перед самой дверью в кормовой отсек меня так качнуло вперед, что огромная искра, вылетевшая из ручки двери, больно ударила меня прямо в нос. Хеллер находился в верхнем помещении, с черными окнами-экранами по периметру.
   – Так вы, оказывается, зря затеяли эту гонку на бешеной скорости! – бросил я ему справедливый упрек прямо с порога.
   Сначала он даже не повернулся в мою сторону, а продолжал глядеть на экран, полулежа в мягком кресле. На нем был голубой костюм из изоляционного материала с капюшоном и такого же цвета перчатки.
   Он небрежно разыгрывал партию электронной игры под названием «Битва». Игру он вывел на независимый экран, и его противником в данном случае был компьютер. Если хотите знать мое мнение, то «Битву» эту я вообще считаю очень глупой игрой. «Доской» здесь служит трехмерный экран и позиции противников можно координировать в пространстве, у каждого из игроков имеется в распоряжении по четырнадцать боевых единиц, каждая из которых может передвигаться особым, только ей свойственным способом. По условиям игры считалось, что две галактики воюют между собой и в задачу игрока входит захватить галактику противника. Это уже сама по себе более чем дурацкая затея, поскольку технология в своем развитии еще не дошла до ведения сражений между целыми галактиками. Астролетчики обычно играют в нее друг с другом, выбирая стороны по жребию. Когда же они играют против компьютера, то, как правило, остаются в проигрыше.
   Я стоял и изучающе глядел на Хеллера. Уж слишком спокойно он выглядел. Если бы он только мог знать, что у меня припасено против него, он в миг бы расстался со своим благодушием. Пока что наша с ним игра оборачивалась явно против него. Прежде всего он будет теперь находиться на расстоянии двадцати двух световых лет от своего ближайшего друга. Он был один, а нас много. Я вживил в его организм датчики, с помощью которых могу следить за каждым его шагом. А кроме всего прочего, он по-прежнему считает, что все мы объединены общей целью и честно стараемся довести до благополучного завершения свою миссию. Полный идиот.
   Внезапно экран вспыхнул и изображение на нем исчезло. Мне это доставило немалое, удовлетворение, потому что, судя по расположению фигур на экране, у Хеллера на сей раз было вроде бы выигрышное положение.
   – За последний час этот экран выключается уже в третий раз, – сердитым тоном объявил он и решительно отодвинул от себя панель управления игрой. – Какой смысл снова восстанавливать позиции? – И он наконец-то обернулся в мою сторону: – Видите ли, Солтен, ваше обвинение в том, что корабль двигался с излишней скоростью, просто бессмысленно. Не имея груза на буксире, корабль этот, специально предназначенный для буксировки, просто обречен двигаться все быстрее и быстрее. Следовательно, роль здесь может играть только расстояние до цели, а не то, какую скорость вы зададите кораблю.
   Мне пришлось присесть на диван напротив Хеллера, чтобы эффектно и властно ткнуть в него перстом указующим.
   – Вы прекрасно знаете, что я ровным счетом ничего не знаю об этих машинах. И вы сейчас пытаетесь воспользоваться своим преимуществом! Так дело у нас не пойдет!
    – Ах, простите, – сказал он. – Я не учел, что в Академии данный вопрос, пожалуй, не затрагивался слишком глубоко. «Затрагивался, затрагивался, и еще как глубоко, да только я завалил этот курс».
   – Прежде всего вам следует понять смысл времени, – сказал он. – Примитивные цивилизации полагают, что движение энергии определяет время. А фактически дело обстоит наоборот. Время определяет движение энергии. Вам понятно это?
   Я сказал, что понятно, но по моему виду он, пожалуй, догадался, что я ничего не понял.
   – Спортсмены и особенно те из них, кто занимается различными видами единоборств, постепенно приспосабливаются к управлению временем, – сказал он. – В некоторых видах спорта, как, например, в борьбе, настоящие мастера своего дела вырабатывают способность замедлять течение времени. Им все представляется как на экране с замедленной съемкой. И тогда спортсмен способен фиксировать каждое движение противника, словно разложив его на ряд отдельных статических позиций. В результате он действует без спешки, точно выбрав момент. И никакой мистики здесь нет. Он просто как бы растягивает отдельные отрезки времени.
   Я постепенно утратил нить беседы, и Хеллер, похоже, догадавшись об этом, придвинул к себе монитор и стал нажимать на нем кнопки.
   – На первом месте, – сказал он, – у нас должна стоять Жизнь. – И это слово тут же высветилось на экране. – Некоторые примитивные цивилизации считают жизнь продуктом деятельности Вселенной, что весьма глупо. В действительности все обстоит как раз наоборот. Вселенная и ее составляющие как раз и являются продуктом деятельности жизни. Некоторые примитивные культуры воспитывают в себе ненависть к собратьям по жизни и утверждают, что живые существа – всего лишь случайные продукты материи, но все эти культуры не слишком-то далеко продвинулись в своем развитии.
   Все, о чем он пытался сейчас рассуждать, бросало его прямо в пасть моих любимых героев – психиатров и психологов. Они с должной авторитетностью могут втолковать всем и каждому, что люди и вообще живые существа представляют собой всего лишь отбросы материи, а посему должны быть перебиты. А если дело дойдет до крайности, то эти авторитеты могут великолепно доказать свою теорию и на деле. Вы только попытайтесь заявить им, что в мире существует такая вещь, как жизнь, самоценная сама по себе, и они тут же отправят вас на плаху как еретика. Что если и не безусловно, то во всяком случае неоспоримо докажет их правоту. Но я решил – пусть себе продолжает. В весьма скором будущем – он сполна получит то, что давно уже заслужил.
   – Затем, – продолжал Хеллер, – следует ВРЕМЯ. – И он, нажимая кнопки, высветил это слово на экране. – За временем следует ПРОСТРАНСТВО, – и это слово высветилось на экране. – Далее идет ЭНЕРГИЯ и только потом – МАТЕРИЯ. Вот вы и видите, как они расположились в порядке старшинства сверху вниз.
   На экране все эти пять слов выстроились в следующем порядке:
   ЖИЗНЬ
   ВРЕМЯ
   ПРОСТРАНСТВО
   ЭНЕРГИЯ
   МАТЕРИЯ.
   – Поскольку мы олицетворяем собой жизнь, – сказал Хеллер, – мы можем контролировать весь этот комплекс. Подавляющее большинство живых существ настолько подвержены воздействию собственного окружения, что убеждены, будто окружающая среда осуществляет за ними контроль. Но, рассуждая таким образом, невозможно далеко продвинуться вперед. Главной причиной того, что нам стали доступны передовые технологии, является то, что нам, благодаря нашему более высокому положению, удается осуществлять в известной степени контроль над остальными ингредиентами Вселенной. Технология наша продвинута настолько, что мы способны управлять внешними силами. В этом-то и заключается формула технического прогресса: в возможности контроля над факторами, которые я сейчас для наглядности перечислил на экране.
   Если только вам в голову закрадется мысль, что это они осуществляют контроль над вами, вы тут же обрекаете себя на неудачу.
   Вот-вот, то, что он сейчас говорил, и было самой настоящей ересью. Любой психолог мог ему в два счета доказать с полной непреложностью, что человек на сто процентов является продуктом чего угодно и что сам он не способен изменить буквально ничего.
   – Таким образом, – продолжал Хеллер, – нам приходится хоть в какой-то степени разбираться во времени, хотя бы для того, чтобы получить возможность управлять им. Фактически идея контроля над временем совершенно непостижима для дикарей. Правда, в их оправдание следует отметить, что время предстает перед ними в виде наиболее не подверженной изменению категории. Внешне действительно все выглядит так, будто буквально ничто не может повлиять на ход времени. Непросвещенному уму оно кажется самым незыблемым фактором во Вселенной. Оно вроде бы течет независимо и неумолимо, все превращая в прах на своем пути. Именно открытия, сделанные Волтаром в области изучения свойств времени, и превратили его в столь могучую державу, дали ему власть над космосом. Время – это то, что формирует Вселенную, пока оно не сталкивается с жизнью. Время определяет форму орбит атома, падение метеоритов, вращение планет и поведение солнц. Все без исключения втянуто в неумолимые временные циклы. Фактически ничто не могло бы существовать вне времени, которое, уступая только жизни, обуславливает пути всеобщего движения. Именно время определяет место всех событий в будущем. К счастью, бывает возможным установить немного заранее этот расклад на будущее. Время содержит нечто такое, что можно было бы назвать неким механизмом распространения в пространстве, – вроде мехов гармони, что ли. Мы способны примерно за двадцать четыре часа до события узнать то, что произойдет или, если угодно, сформируется в будущем. Математики уже давно сталкивались с этим, определяя траекторию движущихся предметов и рассчитывая их путь и положение на каждый момент в будущем. Но это можно увидеть как бы и воочию.
   Хеллер достал из шкафчика, стоящего рядом с ним, коробку. Это был один из двух временных визоров, которые он притащил с собой на борт. Он указал мне на рычаг регулировки времени и нацелил линзу визора на дверь.
   Не могу толком сказать, что именно я ожидал увидеть. Инструмент этот представлял собой нечто вроде небольшой фотокамеры. Держать его в руке было удобно. Поэтому я решил сделать Хеллеру приятное и притворился, что мне и в самом деле интересно. Когда я заглянул в монокуляр, изображение было просто отвратительным. Все представало в зеленом свете и более всего походило на оттиск цветного изображения в печатной машине, когда вместо цельной картины перед тобой возникает какая-то рябь из отдельных точек одного цвета. В общем, я увидел что-то вроде этого. И все-таки мне удалось разглядеть выход из помещения, в котором мы находились.
   Я повертел большой рычажок сбоку, не ожидая ничего особо интересного. Однако точки вдруг начали принимать определенные очертания. Казалось, что кто-то выходит из комнаты. Я бросил взгляд на дверь поверх этой штуковины. В дверях никого не было. Я снова повертел рычаг, и изображение снова возникло на экране. Если хорошенько напрячь зрение и вдобавок сосредоточить все внимание на этом точечном изображении, то получалось нечто здорово смахивающее на мою собственную спину.
   Я снова повертел рычажок. И снова мое подобие выходило отсюда! Немного присмотревшись, я обнаружил, что выгляжу жалким и явно потерпевшим поражение. Меня это разозлило. Нет, я непокину это помещение в таком несчастном виде, поджав хвост!
   Я протянул прибор Хеллеру, не желая больше пользоваться им.
   – Шесть минут двадцать четыре секунды, – объявил он, сверившись с каким-то счетчиком. – Ну, и что вы там увидели?
   Я решил не давать ему повода для торжества и просто молча пожал плечами в ответ. Но меня это здорово разозлило.
   – Такие приборы необходимы, чтобы можно было управлять кораблем, идущим с такой большой скоростью, – сказал он. – Визор способен заранее предупредить вас о том, что на вашем пути находится какое-то препятствие, а вернее – что оно возникнет на вашем пути. Таким образом, у вас появляется шанс заранее предпринять необходимые меры, чтобы избежать опасности. Жизнь способна изменять течение событий.