Страница:
– Хорошо, что они размером не с дога, – задумчиво сказал Хелот, наблюдая за парой горностаев, рвущих острыми зубами кусок сырого мяса. – Иначе страшнее зверя не придумать.
Лаймерик выпрямился и посмотрел на рыцаря с неудовольствием.
– Ходят всякие, бездельничают, с разговорами дурацкими пристают, – проворчал он.
– Извини. Я просто хотел посмотреть на щенков.
Лаймерик вытащил одного из них за шиворот и бережно положил на ладонь.
– Смотри, только не сильно трогай. Они очень хрупкие.
Хелот осторожно провел пальцем по выгнувшейся спинке щенка.
– Скажи, Лаймерик, зачем барону столько горностаев?
– Господин барон любит их, – отрезал Лаймерик. – А когда господин барон что-то любит, ему нужно, чтобы этого было как можно больше. Неужели ты думаешь, что такому великому барону, как Теленн Гвад, требуются еще какие-то причины?
Хелот пожал плечами.
– Имлах разрешила мне задавать любые вопросы, – сказал он. – Вот я и спросил.
Выражение лица Лаймерика мгновенно изменилось. Только что маленький человечек поглядывал на Хелота с нескрываемым раздражением, норовил нагрубить и наговорить гадостей – и вдруг расплылся в улыбке.
– Ах, это госпожа Имлах позволила… Тогда конечно. Спрашивать – твое право, и ты можешь им пользоваться. Что еще тебе хотелось бы узнать?
– Прости, мой вопрос может показаться тебе бестактным. Я хотел узнать, ведь ты принадлежишь к Народу, Лаймерик?
– Во всяком случае, по праву рождения – да. – Лаймерик гордо выпрямился. – И знай, дакини, что это большая честь – принадлежать к Народу.
– Могу я также узнать почему?
– Можешь, иначе будешь все время попадать впросак. Когда Демиург творил наш мир, первым он создал наш Народ, а потом все остальные племена, в том числе и народ великанов. – Лаймерик невольно понизил голос и огляделся по сторонам – не слышат ли хозяева замка.
– Ваш Демиург? Вы что, лично знаете того, кто сотворил мир?
– Еще бы не знать! Время от времени он навещает нас… И каждый раз выходит какая-нибудь неприятность. То драконов к нам подселит, то поругается с кем-нибудь… Постой-ка, дакини, а ваш Демиург разве не возвращается к вам поглядеть, как вы без него живете-можете?
– Один раз он приходил, – сказал Хелот. – Вернее, он присылал к нам своего сына. Хороший был человек, этот его сын, умница, философ. Людей исцелял, бесов изгонял, самого Сатану в лужу посадил во время философского диспута…
– Сатана?.. А, понимаю. Это ваше название для Деструктора?
– Вероятно. – Хелот улыбнулся. Интересно, что сказал бы отец Тук, если бы увидел, как Хелот из Лангедока бодро ведет разговоры на богословские темы? «Еще немного, – подумал он, – и я начну посрамлять дьявола…»
– И что было дальше с ним, с этим сыном? – поинтересовался Лаймерик. – Много начудил?
– Не так чтобы очень, но люди оказались очень злы к нему и по ложному обвинению в поджоге распяли.
– Поясни, – потребовал Лаймерик.
Хелот замялся. Ему вдруг стало неудобно за людей перед этим маленьким, забавным существом. Но волей-неволей приходилось отвечать, и он нехотя сказал:
– Гвоздями к большому кресту прибили и держали, пока не умер.
Лаймерик отшатнулся и прижал ладони ко рту. В его глазах показался неподдельный ужас.
– Великий Хорс, какие злодеи! А ты еще обижаешься, когда говорят, что дакини – низшая раса! Много непотребств чинил Народ, часто ругался со своим Демиургом, но такого зверства мы никогда не допускали. Мы бы даже Деструктора, наверное, пожалели, не говоря уж о Демиурге, хоть он и безответственный тип. Ну а теперь ваш творец небось к вам и дорогу позабыл?
– Верно. – Хелот вздохнул. – И носу не кажет. А мы злодействуем себе каждый на свой лад, и всякий верит, что уж его-то возмездие не постигнет.
Лаймерик почесал кончик носа.
– Наш Демиург возвращался к нам неоднократно. И как появится, так неприятностей не оберешься. Такой уж нам творец достался. Я, кстати, всегда говорил, что Демиурга не выбирают. Что поделаешь, если нам выпал в творцы беглый каторжник?
– Что? – Хелот чуть не выронил щенка, и Лаймерик сердито отобрал у него детеныша.
– Очень просто, – сказал мастер горностаев. – Пойми меня правильно, дакини, это одни только слухи. Может быть, необоснованные. А может, и нет. Ведь дыма без огня не бывает, а про Моргана рассказывают, будто он горбатил на свинцовом руднике, куда угодил за свои прежние прегрешения… Кстати, он этого не отрицает. Может, он и сейчас в тюрьме сидит, потому что не верю я, что Морган Мэган может исправиться. Не такой он Демиург, чтобы не сотворить какую-нибудь пакость.
Хелот молча уставился на своего собеседника. Река Адунн. Мир Аррой. Морган Мэган. Все сходилось одно к одному.
Он так глубоко задумался, что вздрогнул, когда Лаймерик тихонько подергал его за рукав:
– Эй, дакини, тебе плохо?
– Нет. Скажи, Лаймерик, если Народ так горд, что никому не служит, почему же ты служишь Теленну Гваду?
Лаймерик помялся, подумал немного, поводил подбородком по мягкой шерстке щенка, мирно спящего у него в ладонях. Потом спросил:
– Когда госпожа Имлах разрешила тебе задавать любые вопросы, что она говорила насчет ответов?
– «Ты получишь правдивый ответ или не получишь никакого», – процитировал Хелот.
– А… – Лицо Лаймерика выразило огромное облегчение. – Если она сказала именно так, тогда другое дело. Тогда хорошо.
– Ну так что?
– Ты не получишь никакого ответа, Хелот из Лангедока.
Так они стояли час и другой. И тогда один дозорный сказал другому:
– Кто-то идет.
Они прислушались. По дороге действительно кто-то шел – не таясь, с хрустом наступая на сучья и опавшие ветки. Потом остановился и крикнул:
– Не стреляйте!
– Смотри-ка, заметил, – удивился первый дозорный.
Тем временем на открытое место вышел путник. Был он худ и высок ростом, хотя для великана недостаточно. Плащ на нем был в потеках грязи, но еще прочный. За спиной у него болтался холщовый мешочек с нехитрым скарбом, из-за плеча торчала рукоять меча. Несмотря на грозный меч, путник не производил впечатление человека, который чуть что – хватается за оружие и доказывает свою правоту клинком, а не словом. Казалось, он сам слегка потешается над своим воинственным видом. Он не понравился ни одному дозорному, ни другому – Народ всегда очень серьезно относился к таким вещам, как война и оружие, тем более благородное.
Между тем незнакомец остановился, огляделся по сторонам с веселым любопытством, заложил пальцы рук за пояс и крикнул:
– Ну, где вы там прячетесь? Я же знаю, что Народ не мог не выставить стражи перед своим селением!
– Ты неплохо осведомлен о привычках и обыкновениях Народа, дакини, – сказал старший из дозорных, показываясь из-за кустов.
– Еще бы! – согласился незнакомец и смешливо фыркнул.
– Кто ты такой? – спросил дозорный. – Как доложить военному вождю?
– Ого! У вас уже появился военный вождь? – Незнакомец выглядел искренне удивленным. – Все воюете? Позвольте узнать с кем?
Дозорный положил на тетиву своего длинного лука стрелу с черным оперением:
– Отвечай, дакини!
– Ты сам ответил на свой вопрос, – сказал незнакомец. Его улыбка вдруг стала нехорошей. – Я дакини. Могу я теперь узнать, с кем идет война?
– Нет. Иди за нами и не вздумай шутить. Народ шуток не любит и не понимает.
– Да, это мой просчет, – вздохнул незнакомец, завернулся в плащ и зашагал между двух маленьких лесных воинов.
В поселке он снова остановился и начал вертеть головой, осматриваясь. Казалось, ему нет никакого дела до того, что он идет под стражей и что военный вождь сейчас будет решать его судьбу. Это настораживало, и в толпе зевак уже начались перешептывания.
Однако стражи сохраняли полное спокойствие. Не так-то просто сбить с толку воина из Народа, если тому что-то пришло в голову и он решил выполнить свой долг до конца.
Оказавшись на площади перед идолом Хорса, незнакомец остановился и выпрямился, повернувшись лицом к толпе. Народу все прибывало и прибывало. Наконец вся площадь была заполонена маленькими людьми. И тогда незнакомец глубоко вздохнул и заговорил звенящим голосом:
– Я ваш создатель. Я вернулся, дети мои.
Толпа ахнула. Одинокий юношеский голос закричал, прорезая тишину:
– Это Морган Мэган!
Морган Мэган широко улыбнулся.
– Ну конечно, – сказал он просто. – Я пришел.к вам посмотреть, как вы живете без меня.
Вперед протолкался Лаймерик Окраина.
– Здравствуй, Морган, – сказал он своему создателю. – Какая нелегкая занесла тебя в наши края?
Морган Мэган схватил его за руку и крепко обнял:
– Как я рад видеть тебя, дружище! Хоть вы все впали тут в мерзость идолопоклонства, а меня, вашего истинного бога, и за бога-то не почитаете, я все равно люблю вас!
Лаймерик осторожно высвободился из объятий Демиурга.
– Мы рады приветствовать тебя, Морган, – сказал он. – Отвечу искренне: твой приход – новая тревога для нас.
– Почему? Я пришел вас навестить…
– Ты хорошо создал этот мир. Не надо здесь ничего переделывать.
– Но я только…
– В прошлый раз тебе взбрело в голову сотворить драконов.
– А чем плохи драконы? – Морган Мэган воздел руки к небу. – Великий Хорс, что за народец вышел из-под моих рук! Непочтительны к своему Демиургу, чуть ли не на дверь ему указывают, едва пришел… Идола своего поганого небось и кровью обмазываете, и медом поите. А меня? Горе мне! Неблагодарное племя!
– Мы можем обмазать тебя кровью, Морган, но только думается, что тебе это не доставит удовольствия.
Морган Мэган обвел глазами толпу и всюду встречал хмурые, настороженные взгляды.
– Вы что, – медленно спросил он, – действительно мне не рады?
– Чему уж тут радоваться, – вздохнул в толпе женский голос. – Одни неприятности от тебя, создатель.
– Хорошо. – Морган Мэган немного подумал, потом сказал: – Я уйду от вас, как вы просите. Но не могу же я оставить свой народ без богов, с одним только кумиром несуществующего Хорса, которого вы сами себе выдумали.
– Не богохульствуй, Морган! – строго заметил Лаймерик.
Творец изумленно посмотрел на свое создание. Но военного вождя было трудно смутить. Лаймерик задрал голову и ответил на взгляд Демиурга прямым и твердым взглядом.
– Лаймерик Окраина, ты сильно рискуешь, разговаривая с Демиургом в подобном тоне. Я сотворил тебя своей Силой и своим Словом; я могу смять тебя, как комок глины.
– Знаю, – сказал Лаймерик. – И все же воздержись от поношения нашего божества.
– Может, еще прикажешь исполнять вокруг него ритуальные пляски? – язвительно поинтересовался Морган Мэган.
– Это не обязательно, – невозмутимо ответил Лаймерик, – хотя и желательно.
Морган Мэган перевел дыхание и покачал головой:
– Наглость твоя не знает пределов, Лаймерик.
– Что поделаешь, ведь меня, как и всех нас, сотворил беглый каторжник, – дерзко отвечал военный вождь. – Творение подобно творцу, не так ли?
– Так, – согласился Морган Мэган, – но творец всегда предпочтительнее, ибо совершеннее и больше в себе содержит.
– Содержать в себе много – еще не значит быть совершенством. Совершенство требует цельности.
– Отойди от меня! – закричал Морган Мэган. – Народ, не слушай его! Он лжепророчествует! Я – ваш истинный бог! Я настолько милосерден, что не призываю даже к свержению кумира! Я видел в мирах столько богов, что вам и не снилось, и все они были хуже меня, поверьте! Ни один бог не разговаривает так со своим народом, ни один не был ему так близок! А сколько я вам прощал! Сколько добра принес в ваш мир! Неужели вы изгоните меня после этого?
Народ безмолвствовал. И в этом безмолвии отчетливо слышался утвердительный ответ. Морган Мэган перевел взгляд на Лаймерика.
– Это я, – тихо сказал военный вождь, – настроил их против тебя. Это я сказал им: «Не нужно бояться Моргана, ибо только в Лесу, где высокие деревья, он строит из себя Демиурга, а в иных мирах он простой дакини, бродяга, поставленный вне закона. И если он придет к нам вновь, изгоним его, ибо одни только неприятности он приносит в мир Аррой».
– Ты посмел сказать такое? – Морган Мэган не верил своим ушам. – Ты… ты предал меня!
– Нет, Морган. Это ты предал свой Народ. Мы не игрушка для тебя. Мы хотим жить спокойно и счастливо. В последний раз ты сотворил драконов, и теперь наши девушки живут в вечном страхе, что их отдадут на съедение чудовищам. Ведь таковы обычаи драконов, не правда ли? Зачем ты сотворил этих монстров?
– Чтобы посмотреть, что получится, – хмуро сказал Морган. – Но на этот раз я пришел к вам совсем с другим. Я хотел, чтобы в вашем мире была богиня. Истинная богиня, не ложная.
– Нет! – резко сказал Лаймерик. – Я запрещаю тебе это делать.
И тут Морган Мэган не выдержал. Он выпрямился во весь рост, и даже упрямец военный вождь поневоле втянул голову в плечи. Серебряное сияние окутало высокую фигуру Моргана. Свет заструился с его волос, по плечам, по ногам, он стекал с кончиков пальцев, с полы плаща. Морган Мэган сильно вздрогнул всем телом и поднял руку.
– Будь ты проклят, Лаймерик, – сказал он совсем тихо, но таким низким голосом, что его услышали почти все из собравшихся на площади. – Я, создавший мир Аррой, я, сотворивший Лес, где высокие деревья, я, Демиург и единственный истинный бог этого мира, говорю тебе: будь ты проклят, Лаймерик, за то, что не признаешь меня. Ты оскорбил меня не дважды и не трижды – неверием, подозрительностью, непочтительностью. Ты посмел отрицать, что твой бог – совершенство.
– Ты мне не бог, – сказал Лаймерик еле слышно.
– Слушай же, на что я обрекаю тебя! – повысил голос Морган Мэган. – Пусть отныне удача отвернется от тебя. Ты совершишь ошибку, командуя воинами, которых доверит тебе Народ. Ты попадешь в плен, и Народ не станет заботиться о твоем освобождении. Ты навеки превратишься в слугу долговязых дакини, которых так презираешь.
Лаймерик побледнел и упал на колени, закрыв лицо руками. Его трясло. Когда он поднял голову, все увидели, что лицо его залито слезами.
Белый свет медленно угас. Морган Мэган, точно очнувшись от сновидения, встряхнулся и посмотрел на военного вождя.
– Что, плачешь? – сказал он с ноткой презрительного сочувствия в голосе. – Раньше думать надо было. Кому ты дерзил? Я – Демиург, Лаймерик Окраина. Я могу смять тебя, как комок глины.
– Ты уже сделал это, – прошептал Лаймерик. – Но я и смятый скажу: плохой из тебя творец.
– Молчать! – побагровев, закричал Морган Мэган. Он поискал глазами в толпе воинов и указал пальцем на широкоплечего коренастого человека, вооруженного длинным мечом. – Тебя, Отон Осенняя Мгла, изберут вместо Лаймерика военным вождем. И ты дашь согласие.
Отон выступил вперед и склонил перед Демиургом голову.
– Я дам согласие и буду подчиняться твоим приказам, Демиург, но только при одном условии.
Морган Мэган вытаращил глаза:
– Ты смеешь ставить мне условия? Что за неслыханная дерзость? Разве я недостаточно устрашил вас, непокорное вы племя? – Он ткнул носком сапога в Лаймерика. – Разве этого примера для вас мало?
– Любого примера будет для нас мало, – сказал Отон. – Мы подобны своему творцу, Морган Мэган. И я прошу тебя: пощади Лаймерика.
– Ни за что, – мрачно сказал Морган Мэган. – Его постиг гнев творца, и нет ему спасения.
– Пусть он останется в плену, пусть утратит власть. Но только не делай его слугой презренных дакини.
Морган Мэган задумался. И поскольку он вовсе не был злым колдуном, как его многие пытались представить, то согласился.
– Хорошо. Встань, Лаймерик. Я снимаю часть своего проклятия. Дакини не наложат на тебя руку. Ты будешь слугой великана. Самого великодушного и беспечного из всех великанов Арроя.
И Демиург поднял военного вождя на ноги и помог ему выпрямиться. И все увидели, как лицо проклятого вождя озарила улыбка.
– Хорошо вам сидеть тут, в тишине и довольстве, – разглагольствовал пьяный создатель. – А вот тачку с рудой покатать – это каково? Это кому под силу? Да никому из вас не под силу, да! Я почему гномов создал? Они вредные, пусть руду добывают. Вредных не жалко. А вас – жалко, потому что я добрый и жалостливый, я свой Народ люблю…
Он упал головой на стол и полежал немного в неподвижности. Потом, приоткрыв глаз, заметил рядом со щекой кусок жареной свинины и впился в нее зубами. Пожевав немного, выплюнул на пол и заговорил снова:
– Теперь о деле. Я теперь мудрый и великодушный, я теперь кровавых врат не открываю. Я нашел вам богиню, дети мои. Пусть за вами настоящая богиня присматривает, коль скоро меня вы не признаете, а от ваших идолищ, прямо скажу, толку мало. Скоро Река принесет ее вам. Она кристально чиста, ибо я не сотворял ее. На всех вас, своих творениях, я оставил, хотя и не нарочно, пятна своих пороков. К ней же я не прикасался… И она станет для Народа Солнечной Женщиной. Она будет слышать голоса богов… Хорс милосердный, как я напился…
Две молодые девушки приподняли Демиурга. Третья вылила ему за шиворот ковшик холодной воды. Морган Мэган дико заорал, вытаращив глаза.
– Прокляну! – вопил он. – Ведьмы! Чертовки! Так отвратительно обращаться с творцом! Ничего святого! А-а…
– Тебе лучше, Морган? – безукоризненно вежливым тоном осведомился Лаймерик. Он вновь обрел самообладание и возглавлял пиршественный стол, установленный прямо под деревьями. – Сии нарочито деликатные девицы получили приказание освежить тебя. Освежен ли ты?
– Несомненно, – буркнул Морган Мэган.
– Известие об этом наполняет наши сердца отрадой, – с невыразимым ядом в голосе провозгласил Лаймерик и поднял чашу. – Здоровье Демиурга!
– Виват! – гаркнул хор голосов, и чаши были осушены.
– Так вот, эта богиня будет… Боги, как мне плохо… – Морган Мэган мутно посмотрел на Лаймерика. – Эй ты, носящий демиургово проклятье! Есть у вас сказители или предсказатели?
– Разумеется, о Демиург.
– Пусть сочинят легенду. Не мне вас учить, о погрязшие в суевериях варвары. Богиня вам будет. Дайте ей какое-нибудь красивое имя. Если узнаю, что обижаете ее, я вернусь. Я… ах, боги, как я напился…
Потом она проснулась. У нее были зеленые, как крыжовник, глаза.
Вперед выступил один из беловолосых воинов, вооруженный длинным мечом, и склонил голову.
– Кто ты? – спросила женщина. – Что это за место? Я не помню такой реки…
– Я Отон по прозванию Осенняя Мгла, – сказал воин. – Я – военный вождь Народа, что первым пришел в мир Аррой.
– Аррой? – Женщина казалась удивленной. Она провела рукой по лбу и вдруг испугалась. – А я? – спросила она. – Кто я такая? Боже, я ничего не помню…
– Ты дар Реки, – сказал Осенняя Мгла. – Адунн принесла тебя на своих волнах. Мы будем называть тебя Фейдельм, если тебе нравится это имя.
– Мне нравится, – сказала она. – Но почему я ничего не помню?
– Ты чистый лист, – сказал Осенняя Мгла. – Ты богиня. Нам предсказано, что некогда Река принесет на своих водах Солнечную Женщину по имени Фейдельм, которая будет знать музыку сна, музыку смеха и музыку плача; сможет читать на камне, дереве и бычьей коже; сумеет вызвать Силы, остановить великана или гнома, предсказать завтрашний день и изменить по своей воле будущее. Это ты?
– Не знаю… – повторила она. – Здесь все так странно… Я молода?
– Ты была всегда и будешь очень долго, – торжественно провозгласил Отон Осенняя Мгла.
Глядя, как Дианора встает и медленно идет следом за беловолосыми лесными жителями, озаренная сиянием Радуги, Морган Мэган хмурился. Пожалуй, перестарался он. Пьян он был тогда. Поручил придумывать легенду варварским сказителям. Ну они и напридумывали, суеверы и мракобесы! Не навредило бы все это Дианоре… Но потом махнул рукой: что сделано, то сделано. Даже забавно будет посмотреть, что из всего этого получится.
Лаймерик выпрямился и посмотрел на рыцаря с неудовольствием.
– Ходят всякие, бездельничают, с разговорами дурацкими пристают, – проворчал он.
– Извини. Я просто хотел посмотреть на щенков.
Лаймерик вытащил одного из них за шиворот и бережно положил на ладонь.
– Смотри, только не сильно трогай. Они очень хрупкие.
Хелот осторожно провел пальцем по выгнувшейся спинке щенка.
– Скажи, Лаймерик, зачем барону столько горностаев?
– Господин барон любит их, – отрезал Лаймерик. – А когда господин барон что-то любит, ему нужно, чтобы этого было как можно больше. Неужели ты думаешь, что такому великому барону, как Теленн Гвад, требуются еще какие-то причины?
Хелот пожал плечами.
– Имлах разрешила мне задавать любые вопросы, – сказал он. – Вот я и спросил.
Выражение лица Лаймерика мгновенно изменилось. Только что маленький человечек поглядывал на Хелота с нескрываемым раздражением, норовил нагрубить и наговорить гадостей – и вдруг расплылся в улыбке.
– Ах, это госпожа Имлах позволила… Тогда конечно. Спрашивать – твое право, и ты можешь им пользоваться. Что еще тебе хотелось бы узнать?
– Прости, мой вопрос может показаться тебе бестактным. Я хотел узнать, ведь ты принадлежишь к Народу, Лаймерик?
– Во всяком случае, по праву рождения – да. – Лаймерик гордо выпрямился. – И знай, дакини, что это большая честь – принадлежать к Народу.
– Могу я также узнать почему?
– Можешь, иначе будешь все время попадать впросак. Когда Демиург творил наш мир, первым он создал наш Народ, а потом все остальные племена, в том числе и народ великанов. – Лаймерик невольно понизил голос и огляделся по сторонам – не слышат ли хозяева замка.
– Ваш Демиург? Вы что, лично знаете того, кто сотворил мир?
– Еще бы не знать! Время от времени он навещает нас… И каждый раз выходит какая-нибудь неприятность. То драконов к нам подселит, то поругается с кем-нибудь… Постой-ка, дакини, а ваш Демиург разве не возвращается к вам поглядеть, как вы без него живете-можете?
– Один раз он приходил, – сказал Хелот. – Вернее, он присылал к нам своего сына. Хороший был человек, этот его сын, умница, философ. Людей исцелял, бесов изгонял, самого Сатану в лужу посадил во время философского диспута…
– Сатана?.. А, понимаю. Это ваше название для Деструктора?
– Вероятно. – Хелот улыбнулся. Интересно, что сказал бы отец Тук, если бы увидел, как Хелот из Лангедока бодро ведет разговоры на богословские темы? «Еще немного, – подумал он, – и я начну посрамлять дьявола…»
– И что было дальше с ним, с этим сыном? – поинтересовался Лаймерик. – Много начудил?
– Не так чтобы очень, но люди оказались очень злы к нему и по ложному обвинению в поджоге распяли.
– Поясни, – потребовал Лаймерик.
Хелот замялся. Ему вдруг стало неудобно за людей перед этим маленьким, забавным существом. Но волей-неволей приходилось отвечать, и он нехотя сказал:
– Гвоздями к большому кресту прибили и держали, пока не умер.
Лаймерик отшатнулся и прижал ладони ко рту. В его глазах показался неподдельный ужас.
– Великий Хорс, какие злодеи! А ты еще обижаешься, когда говорят, что дакини – низшая раса! Много непотребств чинил Народ, часто ругался со своим Демиургом, но такого зверства мы никогда не допускали. Мы бы даже Деструктора, наверное, пожалели, не говоря уж о Демиурге, хоть он и безответственный тип. Ну а теперь ваш творец небось к вам и дорогу позабыл?
– Верно. – Хелот вздохнул. – И носу не кажет. А мы злодействуем себе каждый на свой лад, и всякий верит, что уж его-то возмездие не постигнет.
Лаймерик почесал кончик носа.
– Наш Демиург возвращался к нам неоднократно. И как появится, так неприятностей не оберешься. Такой уж нам творец достался. Я, кстати, всегда говорил, что Демиурга не выбирают. Что поделаешь, если нам выпал в творцы беглый каторжник?
– Что? – Хелот чуть не выронил щенка, и Лаймерик сердито отобрал у него детеныша.
– Очень просто, – сказал мастер горностаев. – Пойми меня правильно, дакини, это одни только слухи. Может быть, необоснованные. А может, и нет. Ведь дыма без огня не бывает, а про Моргана рассказывают, будто он горбатил на свинцовом руднике, куда угодил за свои прежние прегрешения… Кстати, он этого не отрицает. Может, он и сейчас в тюрьме сидит, потому что не верю я, что Морган Мэган может исправиться. Не такой он Демиург, чтобы не сотворить какую-нибудь пакость.
Хелот молча уставился на своего собеседника. Река Адунн. Мир Аррой. Морган Мэган. Все сходилось одно к одному.
Он так глубоко задумался, что вздрогнул, когда Лаймерик тихонько подергал его за рукав:
– Эй, дакини, тебе плохо?
– Нет. Скажи, Лаймерик, если Народ так горд, что никому не служит, почему же ты служишь Теленну Гваду?
Лаймерик помялся, подумал немного, поводил подбородком по мягкой шерстке щенка, мирно спящего у него в ладонях. Потом спросил:
– Когда госпожа Имлах разрешила тебе задавать любые вопросы, что она говорила насчет ответов?
– «Ты получишь правдивый ответ или не получишь никакого», – процитировал Хелот.
– А… – Лицо Лаймерика выразило огромное облегчение. – Если она сказала именно так, тогда другое дело. Тогда хорошо.
– Ну так что?
– Ты не получишь никакого ответа, Хелот из Лангедока.
* * *
А было так. В лесу, неподалеку от частокола, за которым хоронились дома Народа, был выставлен дозор. Поговаривали о том, что на лесной дороге видели нескольких гномов. Может, и неправда это, может, померещилось кому-то, но только гномы – такой вредный народец, что даже слухами пренебрегать не следовало. Потому и отправили двух молодых воинов следить за дорогой.Так они стояли час и другой. И тогда один дозорный сказал другому:
– Кто-то идет.
Они прислушались. По дороге действительно кто-то шел – не таясь, с хрустом наступая на сучья и опавшие ветки. Потом остановился и крикнул:
– Не стреляйте!
– Смотри-ка, заметил, – удивился первый дозорный.
Тем временем на открытое место вышел путник. Был он худ и высок ростом, хотя для великана недостаточно. Плащ на нем был в потеках грязи, но еще прочный. За спиной у него болтался холщовый мешочек с нехитрым скарбом, из-за плеча торчала рукоять меча. Несмотря на грозный меч, путник не производил впечатление человека, который чуть что – хватается за оружие и доказывает свою правоту клинком, а не словом. Казалось, он сам слегка потешается над своим воинственным видом. Он не понравился ни одному дозорному, ни другому – Народ всегда очень серьезно относился к таким вещам, как война и оружие, тем более благородное.
Между тем незнакомец остановился, огляделся по сторонам с веселым любопытством, заложил пальцы рук за пояс и крикнул:
– Ну, где вы там прячетесь? Я же знаю, что Народ не мог не выставить стражи перед своим селением!
– Ты неплохо осведомлен о привычках и обыкновениях Народа, дакини, – сказал старший из дозорных, показываясь из-за кустов.
– Еще бы! – согласился незнакомец и смешливо фыркнул.
– Кто ты такой? – спросил дозорный. – Как доложить военному вождю?
– Ого! У вас уже появился военный вождь? – Незнакомец выглядел искренне удивленным. – Все воюете? Позвольте узнать с кем?
Дозорный положил на тетиву своего длинного лука стрелу с черным оперением:
– Отвечай, дакини!
– Ты сам ответил на свой вопрос, – сказал незнакомец. Его улыбка вдруг стала нехорошей. – Я дакини. Могу я теперь узнать, с кем идет война?
– Нет. Иди за нами и не вздумай шутить. Народ шуток не любит и не понимает.
– Да, это мой просчет, – вздохнул незнакомец, завернулся в плащ и зашагал между двух маленьких лесных воинов.
В поселке он снова остановился и начал вертеть головой, осматриваясь. Казалось, ему нет никакого дела до того, что он идет под стражей и что военный вождь сейчас будет решать его судьбу. Это настораживало, и в толпе зевак уже начались перешептывания.
Однако стражи сохраняли полное спокойствие. Не так-то просто сбить с толку воина из Народа, если тому что-то пришло в голову и он решил выполнить свой долг до конца.
Оказавшись на площади перед идолом Хорса, незнакомец остановился и выпрямился, повернувшись лицом к толпе. Народу все прибывало и прибывало. Наконец вся площадь была заполонена маленькими людьми. И тогда незнакомец глубоко вздохнул и заговорил звенящим голосом:
– Я ваш создатель. Я вернулся, дети мои.
Толпа ахнула. Одинокий юношеский голос закричал, прорезая тишину:
– Это Морган Мэган!
Морган Мэган широко улыбнулся.
– Ну конечно, – сказал он просто. – Я пришел.к вам посмотреть, как вы живете без меня.
Вперед протолкался Лаймерик Окраина.
– Здравствуй, Морган, – сказал он своему создателю. – Какая нелегкая занесла тебя в наши края?
Морган Мэган схватил его за руку и крепко обнял:
– Как я рад видеть тебя, дружище! Хоть вы все впали тут в мерзость идолопоклонства, а меня, вашего истинного бога, и за бога-то не почитаете, я все равно люблю вас!
Лаймерик осторожно высвободился из объятий Демиурга.
– Мы рады приветствовать тебя, Морган, – сказал он. – Отвечу искренне: твой приход – новая тревога для нас.
– Почему? Я пришел вас навестить…
– Ты хорошо создал этот мир. Не надо здесь ничего переделывать.
– Но я только…
– В прошлый раз тебе взбрело в голову сотворить драконов.
– А чем плохи драконы? – Морган Мэган воздел руки к небу. – Великий Хорс, что за народец вышел из-под моих рук! Непочтительны к своему Демиургу, чуть ли не на дверь ему указывают, едва пришел… Идола своего поганого небось и кровью обмазываете, и медом поите. А меня? Горе мне! Неблагодарное племя!
– Мы можем обмазать тебя кровью, Морган, но только думается, что тебе это не доставит удовольствия.
Морган Мэган обвел глазами толпу и всюду встречал хмурые, настороженные взгляды.
– Вы что, – медленно спросил он, – действительно мне не рады?
– Чему уж тут радоваться, – вздохнул в толпе женский голос. – Одни неприятности от тебя, создатель.
– Хорошо. – Морган Мэган немного подумал, потом сказал: – Я уйду от вас, как вы просите. Но не могу же я оставить свой народ без богов, с одним только кумиром несуществующего Хорса, которого вы сами себе выдумали.
– Не богохульствуй, Морган! – строго заметил Лаймерик.
Творец изумленно посмотрел на свое создание. Но военного вождя было трудно смутить. Лаймерик задрал голову и ответил на взгляд Демиурга прямым и твердым взглядом.
– Лаймерик Окраина, ты сильно рискуешь, разговаривая с Демиургом в подобном тоне. Я сотворил тебя своей Силой и своим Словом; я могу смять тебя, как комок глины.
– Знаю, – сказал Лаймерик. – И все же воздержись от поношения нашего божества.
– Может, еще прикажешь исполнять вокруг него ритуальные пляски? – язвительно поинтересовался Морган Мэган.
– Это не обязательно, – невозмутимо ответил Лаймерик, – хотя и желательно.
Морган Мэган перевел дыхание и покачал головой:
– Наглость твоя не знает пределов, Лаймерик.
– Что поделаешь, ведь меня, как и всех нас, сотворил беглый каторжник, – дерзко отвечал военный вождь. – Творение подобно творцу, не так ли?
– Так, – согласился Морган Мэган, – но творец всегда предпочтительнее, ибо совершеннее и больше в себе содержит.
– Содержать в себе много – еще не значит быть совершенством. Совершенство требует цельности.
– Отойди от меня! – закричал Морган Мэган. – Народ, не слушай его! Он лжепророчествует! Я – ваш истинный бог! Я настолько милосерден, что не призываю даже к свержению кумира! Я видел в мирах столько богов, что вам и не снилось, и все они были хуже меня, поверьте! Ни один бог не разговаривает так со своим народом, ни один не был ему так близок! А сколько я вам прощал! Сколько добра принес в ваш мир! Неужели вы изгоните меня после этого?
Народ безмолвствовал. И в этом безмолвии отчетливо слышался утвердительный ответ. Морган Мэган перевел взгляд на Лаймерика.
– Это я, – тихо сказал военный вождь, – настроил их против тебя. Это я сказал им: «Не нужно бояться Моргана, ибо только в Лесу, где высокие деревья, он строит из себя Демиурга, а в иных мирах он простой дакини, бродяга, поставленный вне закона. И если он придет к нам вновь, изгоним его, ибо одни только неприятности он приносит в мир Аррой».
– Ты посмел сказать такое? – Морган Мэган не верил своим ушам. – Ты… ты предал меня!
– Нет, Морган. Это ты предал свой Народ. Мы не игрушка для тебя. Мы хотим жить спокойно и счастливо. В последний раз ты сотворил драконов, и теперь наши девушки живут в вечном страхе, что их отдадут на съедение чудовищам. Ведь таковы обычаи драконов, не правда ли? Зачем ты сотворил этих монстров?
– Чтобы посмотреть, что получится, – хмуро сказал Морган. – Но на этот раз я пришел к вам совсем с другим. Я хотел, чтобы в вашем мире была богиня. Истинная богиня, не ложная.
– Нет! – резко сказал Лаймерик. – Я запрещаю тебе это делать.
И тут Морган Мэган не выдержал. Он выпрямился во весь рост, и даже упрямец военный вождь поневоле втянул голову в плечи. Серебряное сияние окутало высокую фигуру Моргана. Свет заструился с его волос, по плечам, по ногам, он стекал с кончиков пальцев, с полы плаща. Морган Мэган сильно вздрогнул всем телом и поднял руку.
– Будь ты проклят, Лаймерик, – сказал он совсем тихо, но таким низким голосом, что его услышали почти все из собравшихся на площади. – Я, создавший мир Аррой, я, сотворивший Лес, где высокие деревья, я, Демиург и единственный истинный бог этого мира, говорю тебе: будь ты проклят, Лаймерик, за то, что не признаешь меня. Ты оскорбил меня не дважды и не трижды – неверием, подозрительностью, непочтительностью. Ты посмел отрицать, что твой бог – совершенство.
– Ты мне не бог, – сказал Лаймерик еле слышно.
– Слушай же, на что я обрекаю тебя! – повысил голос Морган Мэган. – Пусть отныне удача отвернется от тебя. Ты совершишь ошибку, командуя воинами, которых доверит тебе Народ. Ты попадешь в плен, и Народ не станет заботиться о твоем освобождении. Ты навеки превратишься в слугу долговязых дакини, которых так презираешь.
Лаймерик побледнел и упал на колени, закрыв лицо руками. Его трясло. Когда он поднял голову, все увидели, что лицо его залито слезами.
Белый свет медленно угас. Морган Мэган, точно очнувшись от сновидения, встряхнулся и посмотрел на военного вождя.
– Что, плачешь? – сказал он с ноткой презрительного сочувствия в голосе. – Раньше думать надо было. Кому ты дерзил? Я – Демиург, Лаймерик Окраина. Я могу смять тебя, как комок глины.
– Ты уже сделал это, – прошептал Лаймерик. – Но я и смятый скажу: плохой из тебя творец.
– Молчать! – побагровев, закричал Морган Мэган. Он поискал глазами в толпе воинов и указал пальцем на широкоплечего коренастого человека, вооруженного длинным мечом. – Тебя, Отон Осенняя Мгла, изберут вместо Лаймерика военным вождем. И ты дашь согласие.
Отон выступил вперед и склонил перед Демиургом голову.
– Я дам согласие и буду подчиняться твоим приказам, Демиург, но только при одном условии.
Морган Мэган вытаращил глаза:
– Ты смеешь ставить мне условия? Что за неслыханная дерзость? Разве я недостаточно устрашил вас, непокорное вы племя? – Он ткнул носком сапога в Лаймерика. – Разве этого примера для вас мало?
– Любого примера будет для нас мало, – сказал Отон. – Мы подобны своему творцу, Морган Мэган. И я прошу тебя: пощади Лаймерика.
– Ни за что, – мрачно сказал Морган Мэган. – Его постиг гнев творца, и нет ему спасения.
– Пусть он останется в плену, пусть утратит власть. Но только не делай его слугой презренных дакини.
Морган Мэган задумался. И поскольку он вовсе не был злым колдуном, как его многие пытались представить, то согласился.
– Хорошо. Встань, Лаймерик. Я снимаю часть своего проклятия. Дакини не наложат на тебя руку. Ты будешь слугой великана. Самого великодушного и беспечного из всех великанов Арроя.
И Демиург поднял военного вождя на ноги и помог ему выпрямиться. И все увидели, как лицо проклятого вождя озарила улыбка.
* * *
Вечером, на пиру в честь Демиурга, Морган Мэган напился до белых чертиков в глазах. Ему все подливали и подливали доброго меда, а он все пил да пил и заплетающимся языком рассказывал о том мире, где побывал.– Хорошо вам сидеть тут, в тишине и довольстве, – разглагольствовал пьяный создатель. – А вот тачку с рудой покатать – это каково? Это кому под силу? Да никому из вас не под силу, да! Я почему гномов создал? Они вредные, пусть руду добывают. Вредных не жалко. А вас – жалко, потому что я добрый и жалостливый, я свой Народ люблю…
Он упал головой на стол и полежал немного в неподвижности. Потом, приоткрыв глаз, заметил рядом со щекой кусок жареной свинины и впился в нее зубами. Пожевав немного, выплюнул на пол и заговорил снова:
– Теперь о деле. Я теперь мудрый и великодушный, я теперь кровавых врат не открываю. Я нашел вам богиню, дети мои. Пусть за вами настоящая богиня присматривает, коль скоро меня вы не признаете, а от ваших идолищ, прямо скажу, толку мало. Скоро Река принесет ее вам. Она кристально чиста, ибо я не сотворял ее. На всех вас, своих творениях, я оставил, хотя и не нарочно, пятна своих пороков. К ней же я не прикасался… И она станет для Народа Солнечной Женщиной. Она будет слышать голоса богов… Хорс милосердный, как я напился…
Две молодые девушки приподняли Демиурга. Третья вылила ему за шиворот ковшик холодной воды. Морган Мэган дико заорал, вытаращив глаза.
– Прокляну! – вопил он. – Ведьмы! Чертовки! Так отвратительно обращаться с творцом! Ничего святого! А-а…
– Тебе лучше, Морган? – безукоризненно вежливым тоном осведомился Лаймерик. Он вновь обрел самообладание и возглавлял пиршественный стол, установленный прямо под деревьями. – Сии нарочито деликатные девицы получили приказание освежить тебя. Освежен ли ты?
– Несомненно, – буркнул Морган Мэган.
– Известие об этом наполняет наши сердца отрадой, – с невыразимым ядом в голосе провозгласил Лаймерик и поднял чашу. – Здоровье Демиурга!
– Виват! – гаркнул хор голосов, и чаши были осушены.
– Так вот, эта богиня будет… Боги, как мне плохо… – Морган Мэган мутно посмотрел на Лаймерика. – Эй ты, носящий демиургово проклятье! Есть у вас сказители или предсказатели?
– Разумеется, о Демиург.
– Пусть сочинят легенду. Не мне вас учить, о погрязшие в суевериях варвары. Богиня вам будет. Дайте ей какое-нибудь красивое имя. Если узнаю, что обижаете ее, я вернусь. Я… ах, боги, как я напился…
* * *
Они нашли ее на берегу Реки, спящей. Долго стояли, разглядывали: ростом она была немного повыше, чем любая женщина в Народе, волосом потемнее, порыжее. Она улыбалась во сне, а над ней тихо мерцала Радуга, время от времени заволакивая пеленой образ женщины. Семицветные блики пробегали по ее лицу, волосам, загорелым рукам.Потом она проснулась. У нее были зеленые, как крыжовник, глаза.
Вперед выступил один из беловолосых воинов, вооруженный длинным мечом, и склонил голову.
– Кто ты? – спросила женщина. – Что это за место? Я не помню такой реки…
– Я Отон по прозванию Осенняя Мгла, – сказал воин. – Я – военный вождь Народа, что первым пришел в мир Аррой.
– Аррой? – Женщина казалась удивленной. Она провела рукой по лбу и вдруг испугалась. – А я? – спросила она. – Кто я такая? Боже, я ничего не помню…
– Ты дар Реки, – сказал Осенняя Мгла. – Адунн принесла тебя на своих волнах. Мы будем называть тебя Фейдельм, если тебе нравится это имя.
– Мне нравится, – сказала она. – Но почему я ничего не помню?
– Ты чистый лист, – сказал Осенняя Мгла. – Ты богиня. Нам предсказано, что некогда Река принесет на своих водах Солнечную Женщину по имени Фейдельм, которая будет знать музыку сна, музыку смеха и музыку плача; сможет читать на камне, дереве и бычьей коже; сумеет вызвать Силы, остановить великана или гнома, предсказать завтрашний день и изменить по своей воле будущее. Это ты?
– Не знаю… – повторила она. – Здесь все так странно… Я молода?
– Ты была всегда и будешь очень долго, – торжественно провозгласил Отон Осенняя Мгла.
Глядя, как Дианора встает и медленно идет следом за беловолосыми лесными жителями, озаренная сиянием Радуги, Морган Мэган хмурился. Пожалуй, перестарался он. Пьян он был тогда. Поручил придумывать легенду варварским сказителям. Ну они и напридумывали, суеверы и мракобесы! Не навредило бы все это Дианоре… Но потом махнул рукой: что сделано, то сделано. Даже забавно будет посмотреть, что из всего этого получится.
Глава третья
Повозка грохотала по дороге, подскакивая на каждом ухабе. Мохноногая лошадка тянула ее все дальше и дальше от селения, по лесу, к баронскому замку. На повозке, на груде соломы, под плащом, лежал Тэм Гили, и голова его моталась по соломе. Белобрысый воин по имени Танор вез его к колдунье Имлах в надежде, что та сумеет спасти Тэма.
Ничего этого Тэм не знал. Не знал он, как в дом, привлеченный шумом и криком, ворвался Отон, как Фейдельм сказала ему:
– Мальчик чужой в этом мире, Отон. Ты должен отпустить его.
Он не мог видеть, как Сила, точно разрядами тока, сотрясала тело Фейдельм, как она медленно прошла сквозь стену и исчезла, растворившись в раскаленном добела воздухе.
И никто не знал, что нарушение баланса Силы могло означать только одно: безответственный Демиург Морган Мэган снова открыл врата и сейчас находится где-то неподалеку.
А повозка скрипела, тряслась и катилась, и в бреду Тэму казалось, что это будет длиться вечно. Однако вдруг все замерло. Повозка остановилась.
Танор подобрал на дороге камешек и запустил им в стражника, уныло ковырявшего мох на стене своей алебардой.
Со стен замка донесся крик:
– Ты что, сдурел?
– Открой мне ворота! – закричал Танор совсем близко от Тэма.
Стражник свесился со стены, вглядываясь пристальнее в просителя:
– Что нужно воину Народа от Теленна Гвада?
– Помощи и милосердия! – был ответ.
– И как не покривятся уста, произносящие эти слова! – насмешничал голос со стены. – Неужто Народу ведомо, что такое милосердие?
– Не время шутить! – снова над ухом Тэма завопил Танор. – Со мной детеныш дакини, он умирает. Я прошу помощи у госпожи Имлах из Серебряного Леса, если она меня слышит.
– Только и дел госпоже Имлах, что слушать всякий вздор, – рявкнул стражник. – Какой еще детеныш дакини?
– Здесь, на повозке! – надрывался Танор. – Открой мне, иначе он умрет, а от Фейдельм мне не будет прощения. «Несправедливо, – сказала она, – умертвить живое существо только потому, что оно презренной расы».
– А кто мне поручится, что на повозке не оружие? – Стражник недоверчиво вытянул шею.
Вместо ответа Танор снял плащ и показал ему Тэма.
– Не знаю, – пробурчал стражник, – я спрошу у хозяйки…
И исчез.
Время шло, а.никто не появлялся. Тэм завозился на соломе, несколько раз начинал хватать воздух ртом, как будто задыхался, потом затих, покрывшись испариной. Танор терпеливо ждал. Наконец кто-то начал возить ключом по замочной скважине, ругаясь и призывая на помощь всех богов. Ворота медленно раскрылись. Стражник махнул рукой: «Заводи свою повозку!» Танор взял поводья и повел лошадку за собой. Колеса снова загрохотали.
У ворот стояла Имлах – на щеке пятно от чернил, на плече белый горностай, которого она рассеянно гладила.
– Здравствуйте, госпожа баронесса, – произнес Танор, останавливаясь в пяти шагах от нее. – Благодарю за то, что снизошли к моей просьбе.
– Мы с вами сейчас не воюем, – ответила баронесса. – Помогать же соседям – наш долг.
– Взгляните на этого маленького дакини, – сказал Танор. – Ради него я посмел нарушить ваше уединение. Мы считаем, что он умирает.
Имлах склонилась над повозкой.
– Но я не вижу никакого дакини, – растерянно произнесла она. – По-моему, он из Народа…
– Мы тоже так считали, но Фейдельм разговаривала с ним, и Фейдельм нашла, что он чужой в нашем мире. Она велела Отону отпустить его. Мальчик был вместе с тем, кто сейчас гостит в вашем замке.
Имлах выпрямилась, поковыряла пальцем в ухе, потом обтерла руку о подол юбки и задумалась не на шутку. Не смея вторгаться в ее молчание, Танор стоял неподвижно и безмолвствовал. Наконец Имлах спросила:
– Разве Фейдельм, наделенная Силой, не может исцелить его?
– Сила Фейдельм оказалась для него губительной.
– Странно… – пробормотала Имлах. – Ты уверен, что никакие целительные чары еще не касались его?
– Откуда мне знать, госпожа? Отон велел просить помощи у вас. Он, наверное, знает.
– Отону-то как раз и неоткуда знать такие вещи. Он просто военный вождь, к тому же не слишком опытный.
– Есть и более опытный воин, – совсем тихо проговорил Танор. – В Народе болтают, будто Лаймерик, – произнося запретное имя, он понизил голос еще больше, – еще жив и полон сил, а из своей мудрости не утратил ничего, напротив, еще и прибавил. Если это так, то он неоценимый помощник.
– Это так, – сказала Имлах. – Но я не стану спрашивать у него совета. Нет смысла беспокоить его по пустякам. Я перенесу детеныша на кровать и подумаю, что можно сделать для него. Ты можешь отправляться домой. Скажи Отону, что выполнил свое поручение.
Ничего этого Тэм не знал. Не знал он, как в дом, привлеченный шумом и криком, ворвался Отон, как Фейдельм сказала ему:
– Мальчик чужой в этом мире, Отон. Ты должен отпустить его.
Он не мог видеть, как Сила, точно разрядами тока, сотрясала тело Фейдельм, как она медленно прошла сквозь стену и исчезла, растворившись в раскаленном добела воздухе.
И никто не знал, что нарушение баланса Силы могло означать только одно: безответственный Демиург Морган Мэган снова открыл врата и сейчас находится где-то неподалеку.
А повозка скрипела, тряслась и катилась, и в бреду Тэму казалось, что это будет длиться вечно. Однако вдруг все замерло. Повозка остановилась.
Танор подобрал на дороге камешек и запустил им в стражника, уныло ковырявшего мох на стене своей алебардой.
Со стен замка донесся крик:
– Ты что, сдурел?
– Открой мне ворота! – закричал Танор совсем близко от Тэма.
Стражник свесился со стены, вглядываясь пристальнее в просителя:
– Что нужно воину Народа от Теленна Гвада?
– Помощи и милосердия! – был ответ.
– И как не покривятся уста, произносящие эти слова! – насмешничал голос со стены. – Неужто Народу ведомо, что такое милосердие?
– Не время шутить! – снова над ухом Тэма завопил Танор. – Со мной детеныш дакини, он умирает. Я прошу помощи у госпожи Имлах из Серебряного Леса, если она меня слышит.
– Только и дел госпоже Имлах, что слушать всякий вздор, – рявкнул стражник. – Какой еще детеныш дакини?
– Здесь, на повозке! – надрывался Танор. – Открой мне, иначе он умрет, а от Фейдельм мне не будет прощения. «Несправедливо, – сказала она, – умертвить живое существо только потому, что оно презренной расы».
– А кто мне поручится, что на повозке не оружие? – Стражник недоверчиво вытянул шею.
Вместо ответа Танор снял плащ и показал ему Тэма.
– Не знаю, – пробурчал стражник, – я спрошу у хозяйки…
И исчез.
Время шло, а.никто не появлялся. Тэм завозился на соломе, несколько раз начинал хватать воздух ртом, как будто задыхался, потом затих, покрывшись испариной. Танор терпеливо ждал. Наконец кто-то начал возить ключом по замочной скважине, ругаясь и призывая на помощь всех богов. Ворота медленно раскрылись. Стражник махнул рукой: «Заводи свою повозку!» Танор взял поводья и повел лошадку за собой. Колеса снова загрохотали.
У ворот стояла Имлах – на щеке пятно от чернил, на плече белый горностай, которого она рассеянно гладила.
– Здравствуйте, госпожа баронесса, – произнес Танор, останавливаясь в пяти шагах от нее. – Благодарю за то, что снизошли к моей просьбе.
– Мы с вами сейчас не воюем, – ответила баронесса. – Помогать же соседям – наш долг.
– Взгляните на этого маленького дакини, – сказал Танор. – Ради него я посмел нарушить ваше уединение. Мы считаем, что он умирает.
Имлах склонилась над повозкой.
– Но я не вижу никакого дакини, – растерянно произнесла она. – По-моему, он из Народа…
– Мы тоже так считали, но Фейдельм разговаривала с ним, и Фейдельм нашла, что он чужой в нашем мире. Она велела Отону отпустить его. Мальчик был вместе с тем, кто сейчас гостит в вашем замке.
Имлах выпрямилась, поковыряла пальцем в ухе, потом обтерла руку о подол юбки и задумалась не на шутку. Не смея вторгаться в ее молчание, Танор стоял неподвижно и безмолвствовал. Наконец Имлах спросила:
– Разве Фейдельм, наделенная Силой, не может исцелить его?
– Сила Фейдельм оказалась для него губительной.
– Странно… – пробормотала Имлах. – Ты уверен, что никакие целительные чары еще не касались его?
– Откуда мне знать, госпожа? Отон велел просить помощи у вас. Он, наверное, знает.
– Отону-то как раз и неоткуда знать такие вещи. Он просто военный вождь, к тому же не слишком опытный.
– Есть и более опытный воин, – совсем тихо проговорил Танор. – В Народе болтают, будто Лаймерик, – произнося запретное имя, он понизил голос еще больше, – еще жив и полон сил, а из своей мудрости не утратил ничего, напротив, еще и прибавил. Если это так, то он неоценимый помощник.
– Это так, – сказала Имлах. – Но я не стану спрашивать у него совета. Нет смысла беспокоить его по пустякам. Я перенесу детеныша на кровать и подумаю, что можно сделать для него. Ты можешь отправляться домой. Скажи Отону, что выполнил свое поручение.