Страница:
– Говори! – произнес Лаймерик.
– Морган вошел в Серебряный Лес! – выпалил гонец.
– Где Иллуги?
– Наблюдает.
– А дама Имлах?
– Снимает заклятие с могучего Форайрэ. Говорит, что успешно. Мы не решаемся ее тревожить вопросами…
– Хорошие новости есть?
– Да. Через день здесь будет делегация гномов с новым оружием.
– Это все? – отрывисто спросил Лаймерик.
– Да.
– Можешь идти.
Тролль поклонился и выскочил из зала. Лаймерик обратил на Хелота усталые, покрасневшие от бессонницы глаза:
– Теперь ты видишь, дакини, что мы ведем войну не на жизнь, а на смерть. Ни один меч не будет лишним, когда дойдет до великой схватки. Ты с нами?
– Да, – сказал Хелот, мрачнея. – Я с вами, Лаймерик. Кроме того, у меня свои счеты с Морганом. И он заплатит за все!
Маленький полководец снова удивил человека.
– Ты опять видишь только внешнюю сторону дела, дакини. Наша задача состоит вовсе не в том, чтобы уничтожить Моргана, – сказал он. – Нам нужно спасти наш мир.
– Разве это не одно и то же?
– Нет, – сказал Лаймерик. – Боюсь, что это прямо противоположные вещи.
– Ты опять сеешь панику в наших стройных рядах, – заметил солдат, который вчера так ловко орудовал моргенштерном. – Мэган, хоть и придурочный, а все же молодец. Он неплохо проводит операции по уничтожению этих нелюдей. И хорошо информирован, а это самое главное.
– Мэган слишком много пьет, – возразил ирландец. – По-моему, он полон сомнений. А нет ничего хуже полководца, которого терзают сомнения.
– Опять умствуешь, – махнул рукой солдат. – Тебя не доведут до добра твои рассуждения. Зачем ты вообще нанялся в отряд?
– Любопытствую… – неопределенно отозвался грамматикус. – Вот, например, этот человек, который постоянно трется возле Мэгана…
– Рябая морда? Сарацин?
Грамматикус кивнул.
– Откуда он взялся? Его с нами не было. И людей в этом мире, как объяснял Мэган, тоже не водится.
– Ха! – пренебрежительно хмыкнул солдат. – Так не бывает, чтобы людей не было. Что нечисти здесь полно – это ясно. Редко, да случается. А вот чтобы людей не водилось – не-ет, такого нигде не встретишь.
– Мэган знает, что говорит, – возразил грамматикус. – Пока что все его слова оказывались чистой правдой. Да и зачем ему лгать? И все-таки он где-то откопал этого человека, да еще сарацина. Куда он ходил? Где побывал?
– Слишком много думаешь, вот что я тебе скажу, – отмахнулся солдат.
– Слишком много не бывает. Мэган действительно Демиург.
– Полегче, приятель. Не все изучали твою латынь.
– Это по-гречески. Означает «творец». Сиречь создатель.
Наемник отодвинулся от грамматикуса с таким видом, словно боялся запачкаться.
– Да ты еретик, – прошептал он. – Не хочешь же ты сказать, что этот бесноватый мешок с деньгами – сам Господь Бог?
– Для своего мира он, несомненно, бог, – отозвался грамматикус. – Я не собираюсь возносить к нему молитвы… но я боюсь. Он слишком хорошо знает, чего хочет. И похоже, что нам он навязывает роль всадников Апокалипсиса. – Заметив, как скривился наемник, ирландец поспешно добавил: – Евангелие-то ты хоть немного знаешь?
– На проповедях всегда спал, – сказал наемник. – Мое дело – меч да моргенштерн, а молюсь я своей сабельке, когда иду в бой, и еще кое-чему, когда собираюсь завалить красотку на сеновале.
– Ты сам еретик, – сказал грамматикус.
– Вот уж нет! – горячо возразил наемник. – Еретик – тот, кто излишне умствует. А тот, кто не умствует вовсе, – тот и есть добрый католик. Так что ты говорил про дракона?
– Так, слухи… – проговорил грамматикус. – Огнедышащий, белый, трехглавый или даже семиглавый, а отрубить эти головы весьма непросто. Нужен колдовской меч, чтобы прижигал ядовитую драконью кровь…
– Ты, приятель, закончишь свои дни среди блаженных, – предсказал солдат, но тут до собеседников донесся сочный бас их полковника:
– Внимание! Требуется отряд из четырех добровольцев на ловлю дракона! Отставить смешки и неуместные улыбки! Дело серьезное. Разведчики видели трехглавое чудовище на берегу реки Адунн. Необходимо застать его врасплох и обезвредить, пока оно не нанесло непоправимого ущерба нашим доблестным рядам. Я еще раз повторяю: только добровольцы! Трусы и новички не нужны. Испытанные воины!
Грамматикус пожал плечами.
– Что ж ты не вызываешься идти с ними, охотник за новыми знаниями? – язвительно поинтересовался солдат.
– Меня не возьмут, – спокойно ответил грамматикус. – Уличен в трусости. К тому же новичок. Возьмут, наверное, Лухту и его дружков, Амруна, Греллаха и этого…
Оба попытались вспомнить, как зовут четвертого смельчака из отчаянной компании Лухты, известного сорвиголовы, но так и не вспомнили и, оставив это безнадежное дело, снова взялись за стряпню толстухи Хильдегард.
Хелот из Лангедока сидел рядом, бросая нож в одну и ту же ямку. Они с Лохмором отправились на разведку – Лаймерик хотел знать, как далеко продвинулся Морган со своими головорезами. Генеральное сражение он планировал дать на подходах к замку, чтобы можно было в случае поражения укрыться за прочными стенами.
В принципе, разведка была не так уж важна, поскольку Иллуги не отрывался от своего третьего глаза, для которого дама Имлах создала специальный хрустальный шар и, рискуя жизнью, добыла родниковой воды из лесного ключа. И на это обстоятельство указывал Лаймерику Теленн Гвад, успевший привязаться к белому чудовищу.
Однако маленький полководец был прав – всегда лучше посмотреть на местности. К тому же глаз Иллуги хоть и был провидческим, но тоже не свободен от ошибок, предвзятости и обыкновенных неточностей. Кроме того, надлежало помочь Отону разгрузить оружие – последний дар гномов.
Поэтому Хелот, получив в качестве солидной боевой единицы огнедышащего дракона, был отправлен в Серебряный Лес.
Они продвинулись довольно далеко и находились сейчас вблизи от расположения противника. Хелот сам предложил сделать передышку и не спеша поразмыслить над тем, как им действовать дальше. Лохмор не мешал человеку думать.
На самом деле Хелот просто наслаждался ясным предосенним утром, довольно прохладным и свежим, и слушал краем уха, как старается дракон, выводя простенькую народную песенку. Она напоминала Хелоту «Милого Августина», отчего у него сладко защемило на сердце: ее, случалось, певал незабвенный стражник в замке Греттира Датчанина.
Наконец Хелот поднялся и позвал дракона.
– Ну что, – сказал он, – ошибка природы… пойдем?
Неожиданно шерсть на трех загривках дракона встала дыбом, и в темных глазах засветился потаенный красноватый огонь. Хелот слегка попятился.
– Что с тобой? – спросил он куда менее беспечным голосом.
Из двух раскрытых ртов Лохмора вырвалось шипение. Похоже, дракон по-настоящему рассердился.
– Лохмор, не надо, – сказал Хелот и отбросил кинжал в кусты. – Пожалуйста, не обижайся. Я сказал не подумав.
Дракон топтался перед ним, вытягивая шеи. Красные огоньки медленно гасли под пушистыми светлыми ресницами.
– Можно не говорить, – сказал Лохмор со слезами в голосе. – Я существо иного вида. Я ошибка. Надо было убить там, в пещере. Зачем теперь смеяться?
– Бог ты мой, я не смеюсь, – сказал Хелот, заглядывая драконьему детенышу в глаза. – Прости меня, Лохмор. Ты самое любимое существо в лесу Аррой. И Теленн Гвад тебя обожает. И дама Имлах.
Дракон ревниво моргнул.
– Ну да, – засомневался он снова. – Откуда ты можешь знать? Просто не видел настоящих драконов. Дакини не знают. – Лохмор мечтательно прищурился. – Черные, стремительные – вот какие они, драконы моего племени. Расправляют сверкающие крылья, и поднимается ветер… – Лохмор немного помолчал и заключил: – Я белый лохматый уродец.
Хелот обхватил его за шею.
– Ты лучше всех, – сказал он убежденно.
Дракон немного подумал.
– Ты уверен, дакини?
Хелот кивнул несколько раз. Дракон шумно выдохнул – его снова начали обуревать сомнения.
– Нет. Для дакини дороже всего дакини. Тэм Гили. Для воина Народа – воин Народа. Для великана – великан. Это правильно.
– Но можно ведь любить и чужих. Теленн Гвад же любит даму Имлах, а она тролльша.
Странствующий рыцарь из Лангедока мог бы поклясться, что дракон еле слышно замурлыкал.
– Если это так, – вкрадчиво проговорило чудовище, – сделай одну вещь.
– Конечно, Лохмор.
– Пусть твой дакини, Тэм Гили, больше не ест мое варенье, – сказал дракон. – Это просьба.
Хелот, усмехнувшись, провел рукой по пушистому боку дракона.
– Эх ты… – сказал он. – Чудо.
Он встал на ноги и отправился искать свой нож.
– Пойми, – уговаривал его Хелот, – здесь никто никогда не видел драконов. Откуда им знать, каким должен быть дракон?
– Это всем известно. – Лохмор был безутешен. – Будут смеяться. Барон настоящий великан, из древних. Лаймерик из первого Народа. Лоэгайрэ истинный гном. Только Лохмор – существо иного вида.
Но Теленн Гвад не дал дракону попереживать вволю. Устав ждать, он ворвался в комнату, отведенную Хелоту, где плакался на судьбу Лохмор.
– Это ты – ужасное огнедышащее чудовище? – загремел он с порога.
Лохмор взмахнул мокрыми от слез ресницами и осторожно выпустил струйку пламени, которая тут же погасла.
– Позвольте представить, господин барон, – сказал Хелот, поднимаясь на ноги и отвешивая поклон. – Лохмор, белый дракон. Но он еще очень юн, почти дитя. Со временем многие из его талантов разовьются.
– Вижу, вижу, – гудел барон, приближаясь к дракону. – Если он еще дитя, то страшно даже вообразить, каков будет, когда подрастет. Но уже сейчас грозен, а? Огнем-то как пышет! Красота! Красота!
Рыжая борода барона воинственно топорщилась, румянец заливал щеки, глаза блестели.
Дракон опустил две головы, а третьей украдкой принялся коситься на великана.
– Ну, что молчишь? – вопросил барон, останавливаясь перед Лохмором. – Мне уже доносили, что ты весьма разумен и речист. Так ли это?
– Не мне судить, – пролепетала одна из голов Лохмора, а другая добавила: – Пусть дакини скажет.
– Дакини все уши прожужжал даме Имлах, – сказал барон. – А я пришел убедиться.
Дракон шумно всхлипнул и с неожиданной горячностью проговорил:
– Я за замок Аррой… за даму Имлах… за всех вас… хоть полсвета спалю! Лишь бы крылья выросли да огонь у третьей головы прорезался…
Барон откинул голову назад и расхохотался.
– Да ты молодец! – рявкнул он. – Храбрец!
И тут Лохмор удивил Хелота. Куда-то исчезла вся его застенчивость, пропала – как не было – нерешительность. Он сел, выпрямив спину, и вытянул вверх все три шеи. С королевским величием Лохмор ответил барону:
– Пусть кровь Лохмора вольется в жилы твоих владений, Теленн Гвад.
Барон серьезно кивнул:
– Принимаю, Лохмор из рода драконов.
– Смотри-ка, ящер, – протянул один из них шепотом. Другой шикнул на него, и солдат замолчал.
Неподалеку от них хрустнула ветка. Крупное тяжелое существо беспечно продиралось сквозь бурелом. Солдаты переглянулись и, как по команде, потянулись за оружием.
Лохмор шумно выбрался на поляну. Он отряхнулся, помотал головами, чтобы избавиться от застрявшей в густой шерсти хвои, и, широко расставив лапы, огляделся большими карими глазами.
– Вперед, – прошипел старший из четверых разведчиков, закаленный в битвах ветеран по имени Лухта.
Все четверо выскочили из укрытия, нацелив на дракона пики.
– Сегодня у нас будет отличное жаркое! – закричал Лухта. – Вперед, ребята!
От неожиданности Лохмор присел. Серьезные, мрачные солдаты шаг за шагом приближались, собираясь взять его в кольцо. Со всех сторон на Лохмора смотрели острые пики. Пригнув головы, дракон медленно попятился. Ему стало страшно и одиноко.
Где-то неподалеку был Хелот. Но Хелот был дакини, такой же, как эти четверо. Дракон считал, что странствующий рыцарь не захочет ради чужака проливать кровь соплеменников. И потому Лохмор не стал даже звать на помощь. Он еще раз обвел глазами лица убийц – обветренные, мужественные. Да неужели один дракон, пусть даже маленький, не справится с четырьмя дакини?
Они напали на него сразу вчетвером. Он еле успел увернуться и отскочить в сторону, сбив с ног одного из нападающих. Шипя, как рассерженный кот, Лохмор выдохнул пламя в лицо Лухте и тут же отдернул лапу, в которую попытались вонзить пику.
После нескольких отчаянных попыток вырваться из кольца врагов Лохмор начал задыхаться. Он не мог уже выплескивать на них пламя, как подобало бы порядочному дракону, сражающемуся за свою жизнь. Дакини тоже поняли это.
– Не давайте ему отдышаться! – крикнул Лухта.
Лохмор отчаянно взревел.
– Ха, я еще напьюсь твоей крови! – отрывисто произнес другой солдат, помоложе, которого звали Эрик Волчья Лапа. Он подскочил к дракону с мечом в руке.
Лохмор присел, задрав голову, и с силой выдохнул. Огня не получилось – только теплая струя воздуха шевельнула волосы человека, взлетевшие надо лбом. Лицо у Эрика было светлое и безжалостное. Он засмеялся и поднял меч.
Лохмор не понял, что произошло. Глаза Эрика остановились, и спустя миг изо рта у него вытекла кровь. Лохмор едва успел отскочить, когда наемник безмолвно повалился на бок. И только тогда Лохмор увидел Хелота.
Он стоял, растрепанный, похожий на галку. Четыре кинжала он держал в левой руке за лезвия. Пятый торчал из спины Эрика.
Наемники бросились к нему. Хелот метнул еще два ножа, поразив Лухту в бедро и левую руку. Остальные навалились на лангедокца. Дракон беспокойно заметался.
– Лохмор, беги! – закричал Хелот.
Зарычав, дракон гигантскими прыжками набросился на солдат. Один из них закричал от боли, когда когти чудовища полоснули его по спине. Второй, тяжелый и сильный, ухватил Хелота за горло и принялся тискать его шею пальцами. От врага исходил сильный дух пива и чеснока. Хелот задыхался. Его руки бессильно шарили по спине наемника, но сил ударить в эту спину кинжалом у Хелота уже не было. Одним ударом лапы Лохмор отшвырнул наемника и придавил его всей своей массой.
Хелот, задыхаясь, кашляя, сел. Несколько секунд он хватал ртом воздух, потом перевел дыхание и посмотрел на Лохмора слезящимися глазами.
– Спасибо, малыш, – сказал он.
Лохмор ухмыльнулся.
– А с этим что будем делать? – поинтересовался он, опуская одну голову, чтобы заглянуть в лицо плененному солдату.
– Доставим его Лаймерику, пусть допросит. А потом скормим Форайрэ.
– Отлично! – сказали две головы Лохмора одновременно, а третья расплылась в мечтательной улыбке.
Хелот собрал оружие врагов, после чего сделал Лохмору знак выпустить пленника.
– Вставай, – сказал он наемнику. – И без глупостей, иначе я перережу тебе горло.
Пленник встал, злобно посмотрел на дракона, потом перевел взгляд на Хелота.
– Ты не тролль, – сказал он, – и не гном, и не из жителей Леса… Ты похож на человека.
– Я и есть человек, – ответил Хелот. – Учти, мы здесь – самое презренное племя из всех.
Пленный махнул рукой:
– Мне это безразлично. Если ты человек, добей Лухту. Он не выживет после тех ран, которые ты ему нанес. Лучше ему погибнуть от твоей руки, чем быть сожранным.
Хелот посмотрел на валуны. Часть из них была просто мертвыми камнями, но двое или трое уже плотоядно посверкивали сквозь мох красноватыми глазками.
– После того что вы сотворили в Серебряном Лесу, мне не хочется марать об вас руки, – сказал Хелот. – Твоего Лухту все равно съедят. Я не стану тратить время и копать ему могилу.
Когда дверь тихонько скрипнула и вошел Хелот из Лангедока, Иллуги даже не поднял головы. Хелот осторожно сел рядом, заглянул в чашу. Иллуги кивнул ему и подвинулся, чтобы Хелот тоже мог видеть.
И Хелот увидел.
Морган Мэган в своем стареньком потертом плаще сидел на барабане на опушке Серебряного Леса. Несколько солдат, голых по пояс, катили большой замшелый валун. Затем они остановились, и Морган кивнул им. Один из наемников схватил огромный железный шар на цепи, именуемый в иных мирах «утренней звездой», и, ухнув, ударил по валуну. Камень раскрыл огромную пасть и испустил отчаянный вопль. Его глазки начали вращаться, сверкая то зеленым, то желтым, то красным. Солдат в нерешительности отступил, но Морган, сжав зубы, снова махнул рукой, и моргенштерн вновь обрушился на камень. Показалась трещина. Там, где оружие задело валун, мох был содран, точно кожа с живого существа. Из красных глаз чудовища потекли слезы, и оно промычало:
– Моррганн…
Морган отвернулся и закричал:
– Да добивай же его, скотина!
Третий удар моргенштерна разнес камень в песок. Глазки погасли, пасть лязгнула в последний раз и развалилась.
Морган обхватил себя руками, как будто ему было холодно.
– Он уничтожает троллей Серебряного Леса, – изумленно сказал Хелот. – Господи, что он задумал?
– Он хочет снести с лица земли мир Аррой, – тусклым голосом отозвался Иллуги. – Посмотри, что он сделал с деревьями.
Стволы серебряных сосен были изрезаны ножами. Светлая смола стекала по коре, заливая корни. Некоторые были уже срублены и лежали вповалку. Некоторые служили опорами для палаток, большинство предназначались для костров. Чистый мягкий мох был изрыт сапогами и колесами повозок. Повсюду бродили солдаты.
Морган Мэган закрыл лицо руками, несколько раз порывисто вздохнул, потом поднял голову и крикнул:
– Где эти черти? Я же велел доставить ко мне все живые валуны! Пошевеливайтесь!
– Его нужно остановить! – сказал Иллуги. – Я не могу больше смотреть на это уничтожение! Может быть, отправить к ним дракона?
– Лохмор не умеет летать, – отозвался Хелот. – Да и дышать огнем он толком еще не научился. Сегодня его чуть не убили.
– Так это вы с Лохмором захватили пленника? – осведомился Иллуги, и Хелот с некоторой гордостью за себя и своего друга-дракона кивнул.
– Лаймерик допросил его чин по чину, – сказал Иллуги. – Где он теперь?
– Заперт в подвале. Дама Имлах хочет испытать на нем новое заклинание и посмотреть, можно ли из дакини сделать хотя бы тролля.
Хелот поднял левую бровь, но от комментария воздержался.
– Морган вошел в Серебряный Лес! – выпалил гонец.
– Где Иллуги?
– Наблюдает.
– А дама Имлах?
– Снимает заклятие с могучего Форайрэ. Говорит, что успешно. Мы не решаемся ее тревожить вопросами…
– Хорошие новости есть?
– Да. Через день здесь будет делегация гномов с новым оружием.
– Это все? – отрывисто спросил Лаймерик.
– Да.
– Можешь идти.
Тролль поклонился и выскочил из зала. Лаймерик обратил на Хелота усталые, покрасневшие от бессонницы глаза:
– Теперь ты видишь, дакини, что мы ведем войну не на жизнь, а на смерть. Ни один меч не будет лишним, когда дойдет до великой схватки. Ты с нами?
– Да, – сказал Хелот, мрачнея. – Я с вами, Лаймерик. Кроме того, у меня свои счеты с Морганом. И он заплатит за все!
Маленький полководец снова удивил человека.
– Ты опять видишь только внешнюю сторону дела, дакини. Наша задача состоит вовсе не в том, чтобы уничтожить Моргана, – сказал он. – Нам нужно спасти наш мир.
– Разве это не одно и то же?
– Нет, – сказал Лаймерик. – Боюсь, что это прямо противоположные вещи.
* * *
– Говорят, у них дракон появился, – сказал грамматикус, отдавая дань завтраку – творению красных лапищ толстухи Хильдегард, любимицы полкового палача.– Ты опять сеешь панику в наших стройных рядах, – заметил солдат, который вчера так ловко орудовал моргенштерном. – Мэган, хоть и придурочный, а все же молодец. Он неплохо проводит операции по уничтожению этих нелюдей. И хорошо информирован, а это самое главное.
– Мэган слишком много пьет, – возразил ирландец. – По-моему, он полон сомнений. А нет ничего хуже полководца, которого терзают сомнения.
– Опять умствуешь, – махнул рукой солдат. – Тебя не доведут до добра твои рассуждения. Зачем ты вообще нанялся в отряд?
– Любопытствую… – неопределенно отозвался грамматикус. – Вот, например, этот человек, который постоянно трется возле Мэгана…
– Рябая морда? Сарацин?
Грамматикус кивнул.
– Откуда он взялся? Его с нами не было. И людей в этом мире, как объяснял Мэган, тоже не водится.
– Ха! – пренебрежительно хмыкнул солдат. – Так не бывает, чтобы людей не было. Что нечисти здесь полно – это ясно. Редко, да случается. А вот чтобы людей не водилось – не-ет, такого нигде не встретишь.
– Мэган знает, что говорит, – возразил грамматикус. – Пока что все его слова оказывались чистой правдой. Да и зачем ему лгать? И все-таки он где-то откопал этого человека, да еще сарацина. Куда он ходил? Где побывал?
– Слишком много думаешь, вот что я тебе скажу, – отмахнулся солдат.
– Слишком много не бывает. Мэган действительно Демиург.
– Полегче, приятель. Не все изучали твою латынь.
– Это по-гречески. Означает «творец». Сиречь создатель.
Наемник отодвинулся от грамматикуса с таким видом, словно боялся запачкаться.
– Да ты еретик, – прошептал он. – Не хочешь же ты сказать, что этот бесноватый мешок с деньгами – сам Господь Бог?
– Для своего мира он, несомненно, бог, – отозвался грамматикус. – Я не собираюсь возносить к нему молитвы… но я боюсь. Он слишком хорошо знает, чего хочет. И похоже, что нам он навязывает роль всадников Апокалипсиса. – Заметив, как скривился наемник, ирландец поспешно добавил: – Евангелие-то ты хоть немного знаешь?
– На проповедях всегда спал, – сказал наемник. – Мое дело – меч да моргенштерн, а молюсь я своей сабельке, когда иду в бой, и еще кое-чему, когда собираюсь завалить красотку на сеновале.
– Ты сам еретик, – сказал грамматикус.
– Вот уж нет! – горячо возразил наемник. – Еретик – тот, кто излишне умствует. А тот, кто не умствует вовсе, – тот и есть добрый католик. Так что ты говорил про дракона?
– Так, слухи… – проговорил грамматикус. – Огнедышащий, белый, трехглавый или даже семиглавый, а отрубить эти головы весьма непросто. Нужен колдовской меч, чтобы прижигал ядовитую драконью кровь…
– Ты, приятель, закончишь свои дни среди блаженных, – предсказал солдат, но тут до собеседников донесся сочный бас их полковника:
– Внимание! Требуется отряд из четырех добровольцев на ловлю дракона! Отставить смешки и неуместные улыбки! Дело серьезное. Разведчики видели трехглавое чудовище на берегу реки Адунн. Необходимо застать его врасплох и обезвредить, пока оно не нанесло непоправимого ущерба нашим доблестным рядам. Я еще раз повторяю: только добровольцы! Трусы и новички не нужны. Испытанные воины!
Грамматикус пожал плечами.
– Что ж ты не вызываешься идти с ними, охотник за новыми знаниями? – язвительно поинтересовался солдат.
– Меня не возьмут, – спокойно ответил грамматикус. – Уличен в трусости. К тому же новичок. Возьмут, наверное, Лухту и его дружков, Амруна, Греллаха и этого…
Оба попытались вспомнить, как зовут четвертого смельчака из отчаянной компании Лухты, известного сорвиголовы, но так и не вспомнили и, оставив это безнадежное дело, снова взялись за стряпню толстухи Хильдегард.
* * *
Трехглавый дракон сидел на берегу реки Адунн и с чувством пел хором. Он был белый, с жесткой кучерявой шерстью, с кисточками над ушами. Одна из голов попыталась взять партию второго голоса, но сорвалась и закашлялась, плюнув на траву вспышкой пламени.Хелот из Лангедока сидел рядом, бросая нож в одну и ту же ямку. Они с Лохмором отправились на разведку – Лаймерик хотел знать, как далеко продвинулся Морган со своими головорезами. Генеральное сражение он планировал дать на подходах к замку, чтобы можно было в случае поражения укрыться за прочными стенами.
В принципе, разведка была не так уж важна, поскольку Иллуги не отрывался от своего третьего глаза, для которого дама Имлах создала специальный хрустальный шар и, рискуя жизнью, добыла родниковой воды из лесного ключа. И на это обстоятельство указывал Лаймерику Теленн Гвад, успевший привязаться к белому чудовищу.
Однако маленький полководец был прав – всегда лучше посмотреть на местности. К тому же глаз Иллуги хоть и был провидческим, но тоже не свободен от ошибок, предвзятости и обыкновенных неточностей. Кроме того, надлежало помочь Отону разгрузить оружие – последний дар гномов.
Поэтому Хелот, получив в качестве солидной боевой единицы огнедышащего дракона, был отправлен в Серебряный Лес.
Они продвинулись довольно далеко и находились сейчас вблизи от расположения противника. Хелот сам предложил сделать передышку и не спеша поразмыслить над тем, как им действовать дальше. Лохмор не мешал человеку думать.
На самом деле Хелот просто наслаждался ясным предосенним утром, довольно прохладным и свежим, и слушал краем уха, как старается дракон, выводя простенькую народную песенку. Она напоминала Хелоту «Милого Августина», отчего у него сладко защемило на сердце: ее, случалось, певал незабвенный стражник в замке Греттира Датчанина.
Наконец Хелот поднялся и позвал дракона.
– Ну что, – сказал он, – ошибка природы… пойдем?
Неожиданно шерсть на трех загривках дракона встала дыбом, и в темных глазах засветился потаенный красноватый огонь. Хелот слегка попятился.
– Что с тобой? – спросил он куда менее беспечным голосом.
Из двух раскрытых ртов Лохмора вырвалось шипение. Похоже, дракон по-настоящему рассердился.
– Лохмор, не надо, – сказал Хелот и отбросил кинжал в кусты. – Пожалуйста, не обижайся. Я сказал не подумав.
Дракон топтался перед ним, вытягивая шеи. Красные огоньки медленно гасли под пушистыми светлыми ресницами.
– Можно не говорить, – сказал Лохмор со слезами в голосе. – Я существо иного вида. Я ошибка. Надо было убить там, в пещере. Зачем теперь смеяться?
– Бог ты мой, я не смеюсь, – сказал Хелот, заглядывая драконьему детенышу в глаза. – Прости меня, Лохмор. Ты самое любимое существо в лесу Аррой. И Теленн Гвад тебя обожает. И дама Имлах.
Дракон ревниво моргнул.
– Ну да, – засомневался он снова. – Откуда ты можешь знать? Просто не видел настоящих драконов. Дакини не знают. – Лохмор мечтательно прищурился. – Черные, стремительные – вот какие они, драконы моего племени. Расправляют сверкающие крылья, и поднимается ветер… – Лохмор немного помолчал и заключил: – Я белый лохматый уродец.
Хелот обхватил его за шею.
– Ты лучше всех, – сказал он убежденно.
Дракон немного подумал.
– Ты уверен, дакини?
Хелот кивнул несколько раз. Дракон шумно выдохнул – его снова начали обуревать сомнения.
– Нет. Для дакини дороже всего дакини. Тэм Гили. Для воина Народа – воин Народа. Для великана – великан. Это правильно.
– Но можно ведь любить и чужих. Теленн Гвад же любит даму Имлах, а она тролльша.
Странствующий рыцарь из Лангедока мог бы поклясться, что дракон еле слышно замурлыкал.
– Если это так, – вкрадчиво проговорило чудовище, – сделай одну вещь.
– Конечно, Лохмор.
– Пусть твой дакини, Тэм Гили, больше не ест мое варенье, – сказал дракон. – Это просьба.
Хелот, усмехнувшись, провел рукой по пушистому боку дракона.
– Эх ты… – сказал он. – Чудо.
Он встал на ноги и отправился искать свой нож.
* * *
Теленн Гвад действительно очень привязался к белому дракону. Когда Хелот сказал Лохмору, что его хочет видеть хозяин замка, дракон долго мялся, моргал, упрямо мотал всеми тремя головами и даже несколько раз всплакнул. С большим трудом Хелоту удалось убедить чудовище, чтобы оно не стеснялось.– Пойми, – уговаривал его Хелот, – здесь никто никогда не видел драконов. Откуда им знать, каким должен быть дракон?
– Это всем известно. – Лохмор был безутешен. – Будут смеяться. Барон настоящий великан, из древних. Лаймерик из первого Народа. Лоэгайрэ истинный гном. Только Лохмор – существо иного вида.
Но Теленн Гвад не дал дракону попереживать вволю. Устав ждать, он ворвался в комнату, отведенную Хелоту, где плакался на судьбу Лохмор.
– Это ты – ужасное огнедышащее чудовище? – загремел он с порога.
Лохмор взмахнул мокрыми от слез ресницами и осторожно выпустил струйку пламени, которая тут же погасла.
– Позвольте представить, господин барон, – сказал Хелот, поднимаясь на ноги и отвешивая поклон. – Лохмор, белый дракон. Но он еще очень юн, почти дитя. Со временем многие из его талантов разовьются.
– Вижу, вижу, – гудел барон, приближаясь к дракону. – Если он еще дитя, то страшно даже вообразить, каков будет, когда подрастет. Но уже сейчас грозен, а? Огнем-то как пышет! Красота! Красота!
Рыжая борода барона воинственно топорщилась, румянец заливал щеки, глаза блестели.
Дракон опустил две головы, а третьей украдкой принялся коситься на великана.
– Ну, что молчишь? – вопросил барон, останавливаясь перед Лохмором. – Мне уже доносили, что ты весьма разумен и речист. Так ли это?
– Не мне судить, – пролепетала одна из голов Лохмора, а другая добавила: – Пусть дакини скажет.
– Дакини все уши прожужжал даме Имлах, – сказал барон. – А я пришел убедиться.
Дракон шумно всхлипнул и с неожиданной горячностью проговорил:
– Я за замок Аррой… за даму Имлах… за всех вас… хоть полсвета спалю! Лишь бы крылья выросли да огонь у третьей головы прорезался…
Барон откинул голову назад и расхохотался.
– Да ты молодец! – рявкнул он. – Храбрец!
И тут Лохмор удивил Хелота. Куда-то исчезла вся его застенчивость, пропала – как не было – нерешительность. Он сел, выпрямив спину, и вытянул вверх все три шеи. С королевским величием Лохмор ответил барону:
– Пусть кровь Лохмора вольется в жилы твоих владений, Теленн Гвад.
Барон серьезно кивнул:
– Принимаю, Лохмор из рода драконов.
* * *
Вот уже больше часа, как за драконом наблюдали четверо солдат из наемной армии Моргана. Они уже усвоили, что их странный предводитель пребывал в здравом рассудке, когда говорил о чудовищах и нелюдях. За эти дни им довелось встретить немало чудищ, и лишь немногие ушли от их алебард и стрел. В конце концов, наемнику безразлично, кого убивать, лишь бы за это хорошо платили.– Смотри-ка, ящер, – протянул один из них шепотом. Другой шикнул на него, и солдат замолчал.
Неподалеку от них хрустнула ветка. Крупное тяжелое существо беспечно продиралось сквозь бурелом. Солдаты переглянулись и, как по команде, потянулись за оружием.
Лохмор шумно выбрался на поляну. Он отряхнулся, помотал головами, чтобы избавиться от застрявшей в густой шерсти хвои, и, широко расставив лапы, огляделся большими карими глазами.
– Вперед, – прошипел старший из четверых разведчиков, закаленный в битвах ветеран по имени Лухта.
Все четверо выскочили из укрытия, нацелив на дракона пики.
– Сегодня у нас будет отличное жаркое! – закричал Лухта. – Вперед, ребята!
От неожиданности Лохмор присел. Серьезные, мрачные солдаты шаг за шагом приближались, собираясь взять его в кольцо. Со всех сторон на Лохмора смотрели острые пики. Пригнув головы, дракон медленно попятился. Ему стало страшно и одиноко.
Где-то неподалеку был Хелот. Но Хелот был дакини, такой же, как эти четверо. Дракон считал, что странствующий рыцарь не захочет ради чужака проливать кровь соплеменников. И потому Лохмор не стал даже звать на помощь. Он еще раз обвел глазами лица убийц – обветренные, мужественные. Да неужели один дракон, пусть даже маленький, не справится с четырьмя дакини?
Они напали на него сразу вчетвером. Он еле успел увернуться и отскочить в сторону, сбив с ног одного из нападающих. Шипя, как рассерженный кот, Лохмор выдохнул пламя в лицо Лухте и тут же отдернул лапу, в которую попытались вонзить пику.
После нескольких отчаянных попыток вырваться из кольца врагов Лохмор начал задыхаться. Он не мог уже выплескивать на них пламя, как подобало бы порядочному дракону, сражающемуся за свою жизнь. Дакини тоже поняли это.
– Не давайте ему отдышаться! – крикнул Лухта.
Лохмор отчаянно взревел.
– Ха, я еще напьюсь твоей крови! – отрывисто произнес другой солдат, помоложе, которого звали Эрик Волчья Лапа. Он подскочил к дракону с мечом в руке.
Лохмор присел, задрав голову, и с силой выдохнул. Огня не получилось – только теплая струя воздуха шевельнула волосы человека, взлетевшие надо лбом. Лицо у Эрика было светлое и безжалостное. Он засмеялся и поднял меч.
Лохмор не понял, что произошло. Глаза Эрика остановились, и спустя миг изо рта у него вытекла кровь. Лохмор едва успел отскочить, когда наемник безмолвно повалился на бок. И только тогда Лохмор увидел Хелота.
Он стоял, растрепанный, похожий на галку. Четыре кинжала он держал в левой руке за лезвия. Пятый торчал из спины Эрика.
Наемники бросились к нему. Хелот метнул еще два ножа, поразив Лухту в бедро и левую руку. Остальные навалились на лангедокца. Дракон беспокойно заметался.
– Лохмор, беги! – закричал Хелот.
Зарычав, дракон гигантскими прыжками набросился на солдат. Один из них закричал от боли, когда когти чудовища полоснули его по спине. Второй, тяжелый и сильный, ухватил Хелота за горло и принялся тискать его шею пальцами. От врага исходил сильный дух пива и чеснока. Хелот задыхался. Его руки бессильно шарили по спине наемника, но сил ударить в эту спину кинжалом у Хелота уже не было. Одним ударом лапы Лохмор отшвырнул наемника и придавил его всей своей массой.
Хелот, задыхаясь, кашляя, сел. Несколько секунд он хватал ртом воздух, потом перевел дыхание и посмотрел на Лохмора слезящимися глазами.
– Спасибо, малыш, – сказал он.
Лохмор ухмыльнулся.
– А с этим что будем делать? – поинтересовался он, опуская одну голову, чтобы заглянуть в лицо плененному солдату.
– Доставим его Лаймерику, пусть допросит. А потом скормим Форайрэ.
– Отлично! – сказали две головы Лохмора одновременно, а третья расплылась в мечтательной улыбке.
Хелот собрал оружие врагов, после чего сделал Лохмору знак выпустить пленника.
– Вставай, – сказал он наемнику. – И без глупостей, иначе я перережу тебе горло.
Пленник встал, злобно посмотрел на дракона, потом перевел взгляд на Хелота.
– Ты не тролль, – сказал он, – и не гном, и не из жителей Леса… Ты похож на человека.
– Я и есть человек, – ответил Хелот. – Учти, мы здесь – самое презренное племя из всех.
Пленный махнул рукой:
– Мне это безразлично. Если ты человек, добей Лухту. Он не выживет после тех ран, которые ты ему нанес. Лучше ему погибнуть от твоей руки, чем быть сожранным.
Хелот посмотрел на валуны. Часть из них была просто мертвыми камнями, но двое или трое уже плотоядно посверкивали сквозь мох красноватыми глазками.
– После того что вы сотворили в Серебряном Лесу, мне не хочется марать об вас руки, – сказал Хелот. – Твоего Лухту все равно съедят. Я не стану тратить время и копать ему могилу.
* * *
Иллуги сидел в самой высокой башне замка Аррой. Вокруг него неустанно шастали горностаи, но тролль не обращал на них внимания. Иногда он по рассеянности наступал на хвост какому-нибудь из зверьков, но не замечал и этого, покуда сердитое стрекотание и отвратительный запах нашатыря, испускаемые обиженным горностаем, не выводили его из задумчивости. На трехногом столике, выточенном из березового ствола, в хрустальной чаше, полной родниковой воды, лежал третий глаз Иллуги. День за днем Иллуги наблюдал за тем, как Морган и его головорезы чинят разбой и насилие в Серебряном Лесу.Когда дверь тихонько скрипнула и вошел Хелот из Лангедока, Иллуги даже не поднял головы. Хелот осторожно сел рядом, заглянул в чашу. Иллуги кивнул ему и подвинулся, чтобы Хелот тоже мог видеть.
И Хелот увидел.
Морган Мэган в своем стареньком потертом плаще сидел на барабане на опушке Серебряного Леса. Несколько солдат, голых по пояс, катили большой замшелый валун. Затем они остановились, и Морган кивнул им. Один из наемников схватил огромный железный шар на цепи, именуемый в иных мирах «утренней звездой», и, ухнув, ударил по валуну. Камень раскрыл огромную пасть и испустил отчаянный вопль. Его глазки начали вращаться, сверкая то зеленым, то желтым, то красным. Солдат в нерешительности отступил, но Морган, сжав зубы, снова махнул рукой, и моргенштерн вновь обрушился на камень. Показалась трещина. Там, где оружие задело валун, мох был содран, точно кожа с живого существа. Из красных глаз чудовища потекли слезы, и оно промычало:
– Моррганн…
Морган отвернулся и закричал:
– Да добивай же его, скотина!
Третий удар моргенштерна разнес камень в песок. Глазки погасли, пасть лязгнула в последний раз и развалилась.
Морган обхватил себя руками, как будто ему было холодно.
– Он уничтожает троллей Серебряного Леса, – изумленно сказал Хелот. – Господи, что он задумал?
– Он хочет снести с лица земли мир Аррой, – тусклым голосом отозвался Иллуги. – Посмотри, что он сделал с деревьями.
Стволы серебряных сосен были изрезаны ножами. Светлая смола стекала по коре, заливая корни. Некоторые были уже срублены и лежали вповалку. Некоторые служили опорами для палаток, большинство предназначались для костров. Чистый мягкий мох был изрыт сапогами и колесами повозок. Повсюду бродили солдаты.
Морган Мэган закрыл лицо руками, несколько раз порывисто вздохнул, потом поднял голову и крикнул:
– Где эти черти? Я же велел доставить ко мне все живые валуны! Пошевеливайтесь!
– Его нужно остановить! – сказал Иллуги. – Я не могу больше смотреть на это уничтожение! Может быть, отправить к ним дракона?
– Лохмор не умеет летать, – отозвался Хелот. – Да и дышать огнем он толком еще не научился. Сегодня его чуть не убили.
– Так это вы с Лохмором захватили пленника? – осведомился Иллуги, и Хелот с некоторой гордостью за себя и своего друга-дракона кивнул.
– Лаймерик допросил его чин по чину, – сказал Иллуги. – Где он теперь?
– Заперт в подвале. Дама Имлах хочет испытать на нем новое заклинание и посмотреть, можно ли из дакини сделать хотя бы тролля.
Хелот поднял левую бровь, но от комментария воздержался.
Глава двенадцатая
С сумкой через плечо, с двумя короткими мечами на поясе, вождь Лаймерик шел по Оленьему Лесу, где росли деревья без ветвей и листьев и осока в человеческий рост. Золотистые стволы, похожие на оленьи рога, вырастали из плотного белого мха, который хрустел под ногами и долго еще хранил следы, так что и ступать по нему казалось святотатством.
В сумке зашевелился горностай. Лаймерик дернул завязки, и сразу же наружу высунулся острый нос. Два блестящих черных глаза с любопытством уставились на хозяина. Горностай задвигал носом, встопорщил усы, насторожил круглые белые ушки. Лаймерик погладил его по гладкой шерсти.
– Скоро придем, – сказал он.
Между стволов показалась чья-то фигура. Лаймерик остановился, слегка пригнув голову.
Медленно шла она среди деревьев – высокая по сравнению с женщинами Народа, облаченная в золотые одежды, закутанная в белые меха. Три косы носила она – одна, рассыпавшись по спине, золотила мех ее плаща, две, закрученные бараньими рогами, обрамляли лицо. И когда она остановилась, Лаймерик увидел на ее прекрасном лице слезы.
– Здравствуй, Фейдельм-Из-Радуги, – тихо сказал вождь Народа.
– Назови мне свое имя, – откликнулась она. – Не помню тебя. Ты был раньше. Меня еще не было, когда ты уже был.
– Лаймерик Окраина – так меня называли, – ответил он. – Я тот, кто был до тебя.
– Где ты скрывался эти годы?
– Я был проклят Морганом, – сказал Лаймерик.
– Кто освободил тебя от проклятия, Лаймерик Окраина?
– Я сам освободился от него, Фейдельм. С тех пор как Морган Мэган предал мир Аррой, стал я свободным от клятв и обязательств.
– Да, – согласилась Фейдельм. – Многое с тех пор изменилось.
– Скажи, Фейдельм, кто ты?
– Не открыто мне.
– Вспомни, – настойчиво повторил Лаймерик. – Какая сила создала тебя? Кто привел тебя в леса Аррой?
– Спрятано знание, – сказала Фейдельм. – Мучение думать.
В лесу стояла чуткая тишина, и только очень далеко бежала вода. Горностай выбрался из сумки Лаймерика и принялся исследовать окрестности, взрывая носом мох и время от времени испуская забавные стрекочущие звуки.
– Если ты богиня, если в тебе действительно свет солнца и его сила, то скажи, какими жертвами склонить тебя к милости, – совсем тихо проговорил Лаймерик и опустился на колени.
Светлые, прозрачные глаза Фейдельм смотрели на него с отрешенной печалью.
– Встань, Лаймерик Окраина, – сказала она.
– Чем прельстить тебя? – повторил он.
– Я не богиня. Когда-то была женщиной. Давно. Потом умерла и родилась из Радуги. Не мучай меня, Лаймерик-Который-Был-До-Меня. Встань.
Лаймерик поднялся на ноги.
– Но это правда, Фейдельм, что Морган Мэган не сотворил тебя?
– Я рождена до Моргана. В другом мире.
– Почему же ты оказалась здесь, Фейдельм?
Она вдруг задрожала:
– Там было опасно. Там страшно…
Лаймерик ухватился за ее страх как за спасительную соломинку.
– Если Моргана не остановить, Фейдельм, он разрушит Аррой. Он уничтожит твое убежище, спалит огнем Олений Лес, – сказал вождь Народа. – И тебе придется вернуться назад, к своим врагам. Помоги нам!
– Не враги. – Она медленно покачала головой. – Нет, не враги. Брат. Но он опаснее врага. О Лаймерик, зачем ты заставляешь вспоминать! Мне больно.
– Это важно для всех нас, Фейдельм! Быть может, ты одна в состоянии остановить Моргана. Он сжигает деревья, разбивает камни, лишает жизни всякую живую тварь, что встречается на его пути.
– Я вижу. – Лицо Фейдельм застыло и стало похожим на маску. – Смерть со мной каждую минуту. Никуда не уходит.
– Ты грезишь наяву? Ты ясновидящая?
– Я умираю с каждым убитым деревом. – Голос ее звучал бесстрастно. – Я мертва тысячи раз. Я исполнена страха. Я смятая трава. Я камень, ждущий своего часа. Я огонь свечи, на который сейчас дунут, чтобы погасить. Смерть вошла в Аррой.
Горностай подобрался к Фейдельм и поднялся, вытянувшись столбиком. Потом передние лапки зверька уцепились растопыренными коготками за подол ее одежд. Застывшие глаза Фейдельм ожили, она наклонилась и взяла зверька на руки. Он засопел и завозился, устраиваясь уютнее.
– Фейдельм! – в отчаянии крикнул Лаймерик. – Помоги нам! Никто, кроме тебя, не сможет остановить его. В каждом из нас есть частица Моргана. Одна ты свободна от него.
– Я не богиня.
– Ты дочь реки Адунн. Так говорят.
Она покачала головой, и золотистый свет блеснул на бараньих рогах ее кос.
– Нет, Лаймерик. Я всего лишь душа в оболочке бессмертного тела.
– Ты бессмертна? – Он жадно уцепился за это слово.
– Быть может. Я была некогда. Я буду долго. Где смерть? Я тысячу раз умирала, но вот я жива и говорю тебе это.
Она отпустила зверька на землю. Лаймерик сразу поник, и плечи его опустились.
– Прощай, Фейдельм, – сказал он. – Грустное это дело – конец света.
Старый вождь медленно пошел прочь по белому мху, и вскоре золотые стволы скрыли его из виду.
Фейдельм, дрожа всем телом, смотрела ему вслед, и еле заметное мерцание Радуги начало клубиться вокруг нее.
В сумке зашевелился горностай. Лаймерик дернул завязки, и сразу же наружу высунулся острый нос. Два блестящих черных глаза с любопытством уставились на хозяина. Горностай задвигал носом, встопорщил усы, насторожил круглые белые ушки. Лаймерик погладил его по гладкой шерсти.
– Скоро придем, – сказал он.
Между стволов показалась чья-то фигура. Лаймерик остановился, слегка пригнув голову.
Медленно шла она среди деревьев – высокая по сравнению с женщинами Народа, облаченная в золотые одежды, закутанная в белые меха. Три косы носила она – одна, рассыпавшись по спине, золотила мех ее плаща, две, закрученные бараньими рогами, обрамляли лицо. И когда она остановилась, Лаймерик увидел на ее прекрасном лице слезы.
– Здравствуй, Фейдельм-Из-Радуги, – тихо сказал вождь Народа.
– Назови мне свое имя, – откликнулась она. – Не помню тебя. Ты был раньше. Меня еще не было, когда ты уже был.
– Лаймерик Окраина – так меня называли, – ответил он. – Я тот, кто был до тебя.
– Где ты скрывался эти годы?
– Я был проклят Морганом, – сказал Лаймерик.
– Кто освободил тебя от проклятия, Лаймерик Окраина?
– Я сам освободился от него, Фейдельм. С тех пор как Морган Мэган предал мир Аррой, стал я свободным от клятв и обязательств.
– Да, – согласилась Фейдельм. – Многое с тех пор изменилось.
– Скажи, Фейдельм, кто ты?
– Не открыто мне.
– Вспомни, – настойчиво повторил Лаймерик. – Какая сила создала тебя? Кто привел тебя в леса Аррой?
– Спрятано знание, – сказала Фейдельм. – Мучение думать.
В лесу стояла чуткая тишина, и только очень далеко бежала вода. Горностай выбрался из сумки Лаймерика и принялся исследовать окрестности, взрывая носом мох и время от времени испуская забавные стрекочущие звуки.
– Если ты богиня, если в тебе действительно свет солнца и его сила, то скажи, какими жертвами склонить тебя к милости, – совсем тихо проговорил Лаймерик и опустился на колени.
Светлые, прозрачные глаза Фейдельм смотрели на него с отрешенной печалью.
– Встань, Лаймерик Окраина, – сказала она.
– Чем прельстить тебя? – повторил он.
– Я не богиня. Когда-то была женщиной. Давно. Потом умерла и родилась из Радуги. Не мучай меня, Лаймерик-Который-Был-До-Меня. Встань.
Лаймерик поднялся на ноги.
– Но это правда, Фейдельм, что Морган Мэган не сотворил тебя?
– Я рождена до Моргана. В другом мире.
– Почему же ты оказалась здесь, Фейдельм?
Она вдруг задрожала:
– Там было опасно. Там страшно…
Лаймерик ухватился за ее страх как за спасительную соломинку.
– Если Моргана не остановить, Фейдельм, он разрушит Аррой. Он уничтожит твое убежище, спалит огнем Олений Лес, – сказал вождь Народа. – И тебе придется вернуться назад, к своим врагам. Помоги нам!
– Не враги. – Она медленно покачала головой. – Нет, не враги. Брат. Но он опаснее врага. О Лаймерик, зачем ты заставляешь вспоминать! Мне больно.
– Это важно для всех нас, Фейдельм! Быть может, ты одна в состоянии остановить Моргана. Он сжигает деревья, разбивает камни, лишает жизни всякую живую тварь, что встречается на его пути.
– Я вижу. – Лицо Фейдельм застыло и стало похожим на маску. – Смерть со мной каждую минуту. Никуда не уходит.
– Ты грезишь наяву? Ты ясновидящая?
– Я умираю с каждым убитым деревом. – Голос ее звучал бесстрастно. – Я мертва тысячи раз. Я исполнена страха. Я смятая трава. Я камень, ждущий своего часа. Я огонь свечи, на который сейчас дунут, чтобы погасить. Смерть вошла в Аррой.
Горностай подобрался к Фейдельм и поднялся, вытянувшись столбиком. Потом передние лапки зверька уцепились растопыренными коготками за подол ее одежд. Застывшие глаза Фейдельм ожили, она наклонилась и взяла зверька на руки. Он засопел и завозился, устраиваясь уютнее.
– Фейдельм! – в отчаянии крикнул Лаймерик. – Помоги нам! Никто, кроме тебя, не сможет остановить его. В каждом из нас есть частица Моргана. Одна ты свободна от него.
– Я не богиня.
– Ты дочь реки Адунн. Так говорят.
Она покачала головой, и золотистый свет блеснул на бараньих рогах ее кос.
– Нет, Лаймерик. Я всего лишь душа в оболочке бессмертного тела.
– Ты бессмертна? – Он жадно уцепился за это слово.
– Быть может. Я была некогда. Я буду долго. Где смерть? Я тысячу раз умирала, но вот я жива и говорю тебе это.
Она отпустила зверька на землю. Лаймерик сразу поник, и плечи его опустились.
– Прощай, Фейдельм, – сказал он. – Грустное это дело – конец света.
Старый вождь медленно пошел прочь по белому мху, и вскоре золотые стволы скрыли его из виду.
Фейдельм, дрожа всем телом, смотрела ему вслед, и еле заметное мерцание Радуги начало клубиться вокруг нее.