Страница:
Борясь с перехватившим горло спазмом, она сказала:
— Это не происходит таким образом.
— Прекрасно. — Он услышал в интонации подруги если не согласие, то, по меньшей мере, признание, и успокоился, решив пока ограничиться этим.
В комнате с каждой минутой становилось светлее.
Вики повернулась к окнам, снова плотно обхватив плечи руками.
— Подними шторы.
Майк прекрасно понял, что она хотела сказать на самом деле. "Подними их ты, потому что я сама не могу. Потому что боюсь того, что могу увидеть".
День обещал быть прекрасным. Голоса птиц шумно приветствовали рассвет, и воздух был так прозрачен, как бывает только ранним весенним утром.
На его часах было 6:22.
— Сколько времени он сможет выдержать пребывание на солнце?
— Не знаю.
— Я проверю снаружи. На всякий случай, вдруг он почти что успел дойти.
Ни одного изуродованного, почерневшего тела, ползущего к дверям. Ни одного холмика пепла в форме человеческого тела в пределах видимости. Вернувшись, Селуччи застал Вики на том же самом месте, она так и продолжала сидеть, уставившись в окно.
— Он не умер.
— Вики, ты не можешь этого знать.
— Ну и что из того? — Зубы сжались так сильно, что в висках у нее застучало. — Он не умер.
— Конечно. — Майк пересек комнату, подошел к подруге и нежно повернул ее к себе лицом. — И я тоже не хочу в это верить. — Это была правда, он действительно не хотел. Селуччи приводили в немалое смятение чувства, которые возбуждал в нем Фицрой, но он определенно не хотел, чтобы тот исчез в небытие. — Стало быть, мы вместе не верим в это.
Вместе. Лицо женщины исказилось гримасой в попытке не дать волю слезам, и она кивнула. «Вместе» звучало намного лучше, чем в «одиночку».
Знакомое прикосновение солнца, затрепетавшего на краю горизонта, на мгновение привело его в сознание. Ибо слишком долго он ощущал только эту всепроникающую вонь омерзения и страданий, которую сам навязал себе, пытаясь освободиться. Теперь он снова знал, кто он.
И вовремя: день погрузил его в ставшее привычным небытие.
Девушка зевнула и потянулась, внезапно почувствовав себя совершенно выдохшейся. Ночь оказалась длинной и насыщенной происшествиями, и она отчаянно нуждалась хотя бы в двухчасовом сне. Непрерывные сотрясения бокса номера восемь чрезвычайно раздражали ее, поскольку занималась она только что тончайшими манипуляциями, требующими полной сосредоточенности. Кэтрин даже собиралась включить рефрижераторную установку, чтобы охладить его пыл.
Когда стук наконец прекратился, она уже заканчивала работу и была благодарна наступившей тишине.
Глава 10
— Это не происходит таким образом.
— Прекрасно. — Он услышал в интонации подруги если не согласие, то, по меньшей мере, признание, и успокоился, решив пока ограничиться этим.
В комнате с каждой минутой становилось светлее.
Вики повернулась к окнам, снова плотно обхватив плечи руками.
— Подними шторы.
Майк прекрасно понял, что она хотела сказать на самом деле. "Подними их ты, потому что я сама не могу. Потому что боюсь того, что могу увидеть".
День обещал быть прекрасным. Голоса птиц шумно приветствовали рассвет, и воздух был так прозрачен, как бывает только ранним весенним утром.
На его часах было 6:22.
— Сколько времени он сможет выдержать пребывание на солнце?
— Не знаю.
— Я проверю снаружи. На всякий случай, вдруг он почти что успел дойти.
Ни одного изуродованного, почерневшего тела, ползущего к дверям. Ни одного холмика пепла в форме человеческого тела в пределах видимости. Вернувшись, Селуччи застал Вики на том же самом месте, она так и продолжала сидеть, уставившись в окно.
— Он не умер.
— Вики, ты не можешь этого знать.
— Ну и что из того? — Зубы сжались так сильно, что в висках у нее застучало. — Он не умер.
— Конечно. — Майк пересек комнату, подошел к подруге и нежно повернул ее к себе лицом. — И я тоже не хочу в это верить. — Это была правда, он действительно не хотел. Селуччи приводили в немалое смятение чувства, которые возбуждал в нем Фицрой, но он определенно не хотел, чтобы тот исчез в небытие. — Стало быть, мы вместе не верим в это.
Вместе. Лицо женщины исказилось гримасой в попытке не дать волю слезам, и она кивнула. «Вместе» звучало намного лучше, чем в «одиночку».
* * *
Он чувствовал, что рассвет наступил. Даже сквозь ужас и бешенство и охватившую его панику он чувствовал приближение утра. Какое-то время он бился всем телом о крышку своего узилища, но вскоре, обессилев, прекратил эти бесплодные попытки и затих.Знакомое прикосновение солнца, затрепетавшего на краю горизонта, на мгновение привело его в сознание. Ибо слишком долго он ощущал только эту всепроникающую вонь омерзения и страданий, которую сам навязал себе, пытаясь освободиться. Теперь он снова знал, кто он.
И вовремя: день погрузил его в ставшее привычным небытие.
* * *
Работая в одиночку, Кэтрин только к семи успела закончить подготовку тела Дональда, которое поместила в герметичный бокс номер девять. Она намеревалась использовать для этого бокс номер восемь, но в нем пришлось запереть непрошеного гостя, что и вынудило ее изменить план действий. Номер девять не будет на нее в обиде, если останется на какое-то время снаружи.Девушка зевнула и потянулась, внезапно почувствовав себя совершенно выдохшейся. Ночь оказалась длинной и насыщенной происшествиями, и она отчаянно нуждалась хотя бы в двухчасовом сне. Непрерывные сотрясения бокса номера восемь чрезвычайно раздражали ее, поскольку занималась она только что тончайшими манипуляциями, требующими полной сосредоточенности. Кэтрин даже собиралась включить рефрижераторную установку, чтобы охладить его пыл.
Когда стук наконец прекратился, она уже заканчивала работу и была благодарна наступившей тишине.
Глава 10
Вики проснулась первой и лежала, уставившись в потолок невидящим взглядом, не совсем уверенная, что знает, где находится. Комната воспринималась как совершенно незнакомая, все пропорции казались искаженными, узоры света и тени без очков виделись причудливыми и ирреальными. Это была не ее спальня, несмотря на то что человек, спящий рядом с ней, был Селуччи.
Затем она вспомнила.
Сразу же после наступления рассвета они оба улеглись на кровать ее матери. На кровать ее покойной матери. Они оба, хотя их должно было быть трое.
«Все трое в кровати моей мертвой матери...» Нечто граничащее с сарказмом едва не захлестнуло ее воображение. «Держи себя в руках, Нельсон!»
Она выскользнула из-под руки Селуччи, стараясь не разбудить его, и принялась ощупывать прикроватный столик, чтобы найти очки; дневного света, просочившегося сквозь щели в жалюзи, едва хватало, чтобы она могла хоть что-то вокруг себя различать. Носом она прямо-таки воткнулась в панель радиоприемника с таймером, хмуро взирая на горящие на экране красные цифры. Десять минут десятого. Два часа сна. Если добавить их ко времени, которое дал ей поспать Генри... собственно, бывало, что ей случалось обходиться и меньшим.
Затянув потуже пояс халата, женщина встала. Все равно заснуть ей уже вряд ли удастся. Она была не в состоянии снова окунуться в одолевающие ее жуткие сны: видеть Генри, охваченного пламенем и выкрикивающего ее имя, а также гниющее тело собственной матери, живым барьером вставшее между ними. Чтобы спасти Генри, ей нужно было оттолкнуть мать. А она не могла этого сделать. Предчувствия страха и поражения объединились в единый кошмар.
«На мое подсознание действует не что иное, как моя проницательность».
Мягкий ворс ковра, по которому ступали ее босые ноги, все еще вызывал непривычное ощущение; Вики до сих пор помнила, как довольна была ее мать, когда смогла заменить изношенный вконец небольшой коврик толстым, от стены до стены, роскошным ковром. Она подошла к большому, в человеческий рост, встроенному стенному шкафу, где Генри проводил дневные часы. После секундного поиска выключателя она зажгла свет, шагнула внутрь и затворила за собой дверь.
Там, как и говорил Генри, едва хватало места для невысокого мужчины. Ну или для невысокого вампира. Матрас из ярко-синего пенопласта, каким обычно пользуются в палаточном лагере, лежал вдоль стены, под вешалкой для одежды. На нем, возле кожаного несессера с туалетными принадлежностями, лежала аккуратно сложенная тяжелая, плотная светозащитная штора. Другая штора была надежно прикреплена к внутренней стороне двери, закрывавшейся на массивный стальной засов.
Раньше его здесь, разумеется, не было; Генри, наверное, установил его, пока она спала. Вики дотронулась до гладкой металлической пластины и покачала головой. Она не слышала стука молотка, но, если учесть силу вампира, этого могло и не понадобиться. «Не забыть бы снять это все перед отъездом, иначе у следующего съемщика точно крыша поедет».
Следующий съемщик. Впервые она подумала об этой квартире как о чужой, уже не принадлежащей ее матери. «Единственно возможный здравый подход, я полагаю». Женщина откинулась головой к стене и закрыла глаза. «Моя мать умерла».
Запах материнской туалетной воды, запах ее матери наполнял все это крохотное замкнутое пространство, и сейчас она почти могла представить, что мать все еще находится здесь. Иногда такая иллюзия действовала утешительно, иногда — приводила в ярость. Вики оставалось честно признать возможность каждой из этих реакций. В данный момент, хотя она в этом никогда бы не призналась, причиной ее появления в этом стенном шкафу была не ее мать.
Открыв глаза, она упала на колени перед нехитрым ложем и подняла к лицу то, что можно было назвать саваном, вдыхая слабый запах Генри, оставшийся в тяжелой ткани.
Он не был мертв. Вики отказывалась поверить в это. Генри Фицрой был слишком реальным, чтобы быть мертвым.
Он не был мертв.
— Что ты здесь делаешь?
— Не уверена, что сама это представляю. — Костяшки пальцев женщины, судорожно сжимающих складки ткани, побелели; она опустила вниз край занавеса и обернулась, чтобы встретиться глазами с Селуччи, силуэт которого вырисовывался в дверях. Он поднял жалюзи в спальне, и утреннее солнце позади него погрузило его лицо в тень. Вики не могла разглядеть его выражения, но интонацию, с которой Майк произнес эти обыденные слова, можно было бы назвать нежной. Она не имела ни малейшего представления, о чем он думает.
Селуччи протянул ей руку, и она вложила в нее свою, позволяя ему поднять себя на ноги. Ладонь его была теплой и мозолистой. У Генри она была прохладной и гладкой. Рука женщины коснулась помятой рубашки, и внезапно она ощутила непреодолимый прилив желания шагнуть в кольцо рук Майка, спрятать на его плече голову и не думать больше об этом кошмаре, в котором она оказалась. Забыться хотя бы на миг в его крепких объятиях.
«Сейчас не время распускать сопли, Нельсон, — сухо сказала она себе, высвобождаясь из обхвативших ее плечи рук. — Перед тобой чертова прорва проклятых дел».
Селуччи, прочитавший на лице подруги как охватившее ее желание, так и внутреннее сопротивление, криво усмехнулся и шагнул в сторону, освобождая ей проход. Он узнал это разрастающееся напряжение, которое придавало синюшный оттенок полукружьям у нее под глазами и опускало уголки рта, и понял, что часть напряжения следовало бы снять, иначе ее может разорвать на части. Но он не знал, что делать. Хотя стычки между ними часто носили терапевтический характер, данная ситуация далеко перешагнула те сравнительно безопасные пределы, когда они просто орали друг на друга по поводу постоянно возникающих между ними мелких разногласий. Хотя Майк и мог бы высказать сейчас пару вещей, способных вызвать серьезный спор, у него не было намерения сделать ей больно, прибегая к подобному приему. Все, что он мог сделать, — это продолжать ждать и надеяться, что он окажется в нужном месте, когда возникнет необходимость собирать осколки.
«Разумеется, если Фицрою действительно не повезло...» Мысль была довольно гнусная, но он не мог полностью от нее избавиться.
— Итак, — произнес он, наблюдая, как женщина прошла через коридор и открыла дверь в спальню, и задумался, как долго он сможет придерживаться такого статус-кво, если Генри на самом деле не появится снова в их жизни, — что мы будем делать теперь?
Вики обернулась и внимательно посмотрела на него; вид у нее был несколько удивленный.
— Делать мы будем в точности то же, что делали ранее. — Она поправила очки на переносице. — А когда обнаружим людей, которые похитили тело моей матери, найдем и Генри.
— Быть может, он просто залег в какую-нибудь нору, слишком поздно обнаружив, что у него нет времени, чтобы добраться сюда.
— Он не поступил бы так со мной, если бы у него была возможность выбора.
— Он бы позвонил? — Селуччи не смог удержаться от насмешки.
Подбородок Вики дернулся.
— Разумеется, именно так он и сделал бы. «Он не оставил бы меня думать, что он мертв, если бы у него была возможность выбора. Ты не посмеешь поступать так с тем, кого, как ты утверждаешь, любишь». Мы найдем мою мать. Мы найдем Генри. «Он не смог бы позвонить, если бы был мертв. Он жив». Ты понимаешь это?
По правде говоря, он это понимал. За девять лет он стал настоящим экспертом по чтению подтекста в словах подруги. И, если бы его понимание было единственным, что она имела... Майк только развел руками — жест, выражающий как согласие, так и указание на то, что у него нет никакого желания продолжать обсуждение этого вопроса.
Напряжение, кажется, постепенно начало отпускать Вики.
— Завари, сделай милость, кофе, — попросила она, — пока я приму душ.
Селуччи закатил глаза.
— Неужели я и в самом деле так похож на прислугу, вкалывающую за стол и пищу?
— Нет. — Вики почувствовала, как задрожала у нее нижняя губа, и с трудом заставила себя удержаться от улыбки. — Ты выглядишь как человек, на которого я могу положиться. Несмотря ни на что.
Затем, прежде чем спазм, перехвативший горло, едва не заставил ее задохнуться, она развернулась на голой пятке и быстро вышла из комнаты.
— Когда ты уже готов оказаться от нее, — пробормотал Майк, — бывает вот так...
Отбросив со лба выбившуюся прядь волос, он отправился на кухню заваривать кофе.
«Полагаю, не существует такого дня, который ты не смогла бы превратить в нечто еще худшее».
Там оказалось не так уж много предметов: шерстяной жакет, обычно свисавший со спинки стула в ее офисе; два тюбика губной помады: один — бледно-розовый, другой — кричащего малинового цвета; початый флакончик с таблетками аспирина; кофейная кружка; календарь с пометками, теперь уже абсолютно бесполезными; ее собственная фотография в день выпуска из академии; стопка каких-то разрозненных листков.
Вики подняла фотографию и всмотрелась в лицо улыбающейся молодой женщины. Она казалась такой юной. Такой уверенной в себе...
— Я выглядела так, будто думала, что знаю все на свете.
— Ты и по сию пору считаешь, что знаешь все. — Селуччи протянул ей кружку с кофе и взял у нее из руки фотографию. — Нет, мне не нравится, как ты здесь вышла.
— Если я сделаю вид, что тебя здесь нет, ты уберешься снова на кухню?
На секунду он задумался над ее предложением.
— Нет.
— Ну и не надо. — Вики вынула из коробки тоненькую пачку листков. «С чего это миссис Шоу решила, что мне могут понадобиться записки матери?». И в этот момент она увидела, с каких слов начинается каждая страница.
Да, мне страшно. Любому нормальному человеку тоже было бы страшно. Ъольше всего я боюсь, что все произойдет прежде, чем я наберусь мужества рассказать об этом тебе.
Мне не хотелось бы исчезать из твоей жизни, как это было с твоим отцом. Я хотела бы иметь возможность попрощаться с тобой. Как только получишь это письмо, позвони мне. Надеюсь, ты сможешь выбрать время и приедешь ко мне на несколько дней, и мы сядем и поговорим обо всем.
Я люблю тебя.
Вики, с трудом сдерживая рыдания, трясущимися руками укладывала наброски неотправленного письма обратно в коробку.
— Вики?
Она качала головой, не находя сил произнести хотя бы слово, захлестнутая почти равной смесью печали и ярости. Даже если бы письмо было отправлено, у них не было бы времени проститься. «Боже мой, ма, почему ты не попросила доктора Фридман позвонить мне?»
Селуччи наклонился и взглянул на верхнюю страницу.
— Вики, я...
— Не надо. — Она так плотно сжала зубы, что ей показалось, виски обхватила стальная лента. Еще одно сочувственное слово, вообще любое произнесенное слово могло полностью разрушить ее самообладание. Ничего не видя вокруг из-за застилающих глаза слез, она встала и поспешно двинулась к спальне. — Мне нужно одеться. Мы идем искать Генри.
— Тебе здесь, наверное, довольно скучно, я не ошибаюсь? — Она натянула пару стерильных перчаток, ловко расцепила разъем и отложила в сторону его съемную половину, поблескивавшую золотом контактов. — Еще пара секунд, и я помогу тебе выбраться отсюда. — Питательные трубки были осторожно отсоединены от катетеров и отложены в специальные отделения по бокам бокса. — У тебя удивительно свежий цвет кожи, если учесть все обстоятельства, но, думаю, следует добавить немного эстрогена в крем для эпидермы, чтобы привести ее в полный порядок. Мы ведь не хотим, чтобы у тебя что-то разорвалось, когда ты встанешь и начнешь двигаться.
Углубившись в работу, девушка мурлыкала себе под нос что-то крайне немелодичное, и только дважды приостановилась, чтобы записать данные о состоянии мышечной упругости и гибкости суставов. Пока что номер десять следовал положениям ее теории.
Ни один из прочих, даже номер девять, не реагировал столь замечательным образом на воздействие бактерий. Кэтрин не терпелось поскорее убедиться, насколько успешно Дональд, номер одиннадцать, сможет оправдать ее надежды.
Это была какая-то особенная девушка, хотя она не понимала, почему ей так показалось.
Вцепившись пальцами в края бокса, она приняла сидячее положение.
Она должна была что-то сделать.
— Лечь, — сказала она строго.
Команда прошла по сложному извилистому пути, и тело повиновалось.
Но она не хотела ложиться.
Во всяком случае, она так думала.
«Необходимость».
Когда он окажется ей необходимым, он будет здесь.
На какое-то мгновение он подумал, что вспомнил музыку.
— Конечно, если он умер, мы могли бы воспользоваться энцефалограммами Дональда и бактериями общего вида, — размышляла девушка, поднимая крышку герметичного бокса. — В конце концов, такая схема сработала для номера девять, а он-то точно не был таким уж свежим. Ну, что бы там ни было, нам представилась возможность хотя бы повторить подобный результат.
Заглянув внутрь герметичного бокса, она озадаченно сдвинула брови. Непрошеный гость лежал, приложив бледную руку к груди, другая рука была вытянута вдоль тела. Глаза его были закрыты, а длинные ресницы на фоне бледного лица показались ей немного темнее светлых рыжеватых волос. Он не казался мертвым. Полностью. Но не выглядел и живым. То есть полностью живым.
Кэтрин прижала два пальца к пульсу на его шее. Плоть оказалась более эластичной при соприкосновении, чем она могла ожидать, и гораздо мягче, чем обычно бывает у мертвого, но в то же время ей показалось, что температура его тела упала до столь низкого уровня, что не могла быть совместимой с жизнью. Она проверила на всякий случай, выключила ли, как собиралась это сделать, рефрижераторную установку. Та была отключена.
— Странно, очень странно, — прошептала девушка. Все последующие события показались ей еще невероятнее: едва она почти убедилась в том, что его сердце, по какой бы то ни было причине, остановилось, кончиками пальцев она ощутила отчетливый удар пульса. Еще больше нахмурившись, исследовательница ожидала следующего удара, следя по часам, как мелькают секунды. Ровно через восемь секунд сердце пришельца снова сократилось. Следующее сокращение также произошло через восемь секунд.
— Около семи раз в минуту. — Кэтрин задумчиво постучала пальцами по бокам герметичного бокса. — У обычного человека переход от систолы к диастоле происходит, в среднем, примерно семьдесят раз в минуту, если он находится в состоянии покоя. В данной ситуации мы наблюдаем одну десятую от нормальной интенсивности сердцебиений.
Она осторожно приподняла большим и указательным пальцами его веко. Глаз никак на это не отреагировал. Зрачок, вместо того чтобы закатиться под лобный выступ, оставался в центре, но сузился до размеров булавочного укола Не наблюдалось ни малейшей реакции на свет. А также не последовало никакой реакции на стимуляцию других частей тела, а Кэтрин проверила их все.
Сердце, сопровождаемое замедленным дыханием, продолжало биться с частотой между семью и восемью ударами в минуту, и сокращения его можно было определить, только если целенаправленно пытаться это сделать. Его удары были единственным свидетельством жизни незваного гостя.
Она слыхала об индийских факирах, погружавшихся в состояние транса, столь глубокое, что, казалось, человек впал в кому или просто умер, и потому предположила, что столкнулась с североамериканским вариантом таких способностей; возможно, этот человек, обнаружив, что попался, сократил метаболизм организма для того, чтобы сохранить жизненные ресурсы. Кэтрин не имела ни малейшего представления, на что он был способен; в данный момент казалось, что он совершенно беззащитен, но она вынуждена была признать, оставляя в стороне отдельные незначительные обстоятельства, что трюк был выполнен весьма аккуратно.
В конце концов ей пришлось прибегнуть к помощи номера девять, чтобы снять с непрошеного гостя черное кожаное пальто, после чего, закатав ему рукав, она наполнила его кровью две пробирки Девушка намеревалась заполнить три, но из-за того, что кровяное давление у пришельца оказалось весьма низким, вынуждена была прекратить эту процедуру раньше, так как она требовала слишком много времени. Закрыв герметичный бокс, она направилась к одному из столов в другом конце лаборатории. Анализы крови могли дать ей некоторые ответы о природе такого транса, но, если и этого не произойдет, она всегда будет в состоянии воспользоваться этой информацией позже, если окажется, что пришелец все же умер.
— Мисс Нельсон... — В голосе детектива Фергюсона откровенно слышалось нечто среднее между раздражением и скукой. — Сожалею, что вы так расстроены инцидентом с вашей матерью, но у меня на руках сейчас убитый подросток. Я бы хотел найти негодяя, который до сих пор разгуливает на свободе, до того, как на меня свалился еще один труп.
— А вы — единственный детектив в отделении полиции? — Ногти Вики начали резко постукивать по обшивке телефонной будки.
— Нет, но случай этот поручено расследовать именно мне. Извините, но я не в состоянии уделить поискам тела вашей матери внимание, которого, по вашему мнению, она заслуживает...
— Эти дела, — гневно процедила она, сжимая руки в кулаки, — взаимосвязаны.
За ее спиной Селуччи, прислонившись к открытой двери телефонной будки, закатил глаза. Даже не имея возможности слышать ответы на другом конце провода, он испытывал сочувствие к Фергюсону, попавшему в столь затруднительное положение. Хотя она могла обходиться со свидетелем с хирургической деликатностью, в данный момент Вики явно пыталась применить силовую тактику, орудуя молотком и зубилом.
— Взаимосвязаны? — Раздражение на другом конце провода мгновенно испарилось. — Каким образом?
Вики открыла было рот, но не произнесла ни слова. «Мою мать превратили в восставшего из гроба монстра. Ваш мальчик был убит подобным же существом. Я гарантирую, что если мы найдем мою мать, то найдем и вашего преступника. Кто мне это сказал? На этот вопрос я вам ответить не могу. И к тому же я не могу сказать, где он на данный момент находится. Дерьмо!»
Она раздраженно поправила очки.
— Послушайте, давайте назовем это моей интуицией, вы не против?
— Интуицией?
Осознавая, что, должно быть, получит примерно такую же реакцию, если они поменяются местами, женщина резко сменила тон на оборонительный.
— В чем дело? У вас никогда не бывало интуитивных предположений?
Не сомневаясь, что продолжение дискуссии завершится полным провалом, Майк плечом оттеснил Вики в сторону и забрал у нее из руки трубку. Поморщившись, сопротивляться она, тем не менее, не стала, сознавая на основе собственного опыта, что вступать в открытый конфликт с полицией Кингстона — затея в высшей степени неконструктивная.
— Детектив Фергюсон? Детектив-сержант Селуччи. Мы определили, что один из аспирантов доктора Брайт, некий Дональд Ли, по крайней мере внешне, соответствует описанию Тома Чена. Мы были бы признательны, если бы вы позвонили в университетскую канцелярию и попросили бы дать нам копию его фотографии, чтобы мы смогли идентифицировать этого человека как практиканта похоронного бюро.
Затем она вспомнила.
Сразу же после наступления рассвета они оба улеглись на кровать ее матери. На кровать ее покойной матери. Они оба, хотя их должно было быть трое.
«Все трое в кровати моей мертвой матери...» Нечто граничащее с сарказмом едва не захлестнуло ее воображение. «Держи себя в руках, Нельсон!»
Она выскользнула из-под руки Селуччи, стараясь не разбудить его, и принялась ощупывать прикроватный столик, чтобы найти очки; дневного света, просочившегося сквозь щели в жалюзи, едва хватало, чтобы она могла хоть что-то вокруг себя различать. Носом она прямо-таки воткнулась в панель радиоприемника с таймером, хмуро взирая на горящие на экране красные цифры. Десять минут десятого. Два часа сна. Если добавить их ко времени, которое дал ей поспать Генри... собственно, бывало, что ей случалось обходиться и меньшим.
Затянув потуже пояс халата, женщина встала. Все равно заснуть ей уже вряд ли удастся. Она была не в состоянии снова окунуться в одолевающие ее жуткие сны: видеть Генри, охваченного пламенем и выкрикивающего ее имя, а также гниющее тело собственной матери, живым барьером вставшее между ними. Чтобы спасти Генри, ей нужно было оттолкнуть мать. А она не могла этого сделать. Предчувствия страха и поражения объединились в единый кошмар.
«На мое подсознание действует не что иное, как моя проницательность».
Мягкий ворс ковра, по которому ступали ее босые ноги, все еще вызывал непривычное ощущение; Вики до сих пор помнила, как довольна была ее мать, когда смогла заменить изношенный вконец небольшой коврик толстым, от стены до стены, роскошным ковром. Она подошла к большому, в человеческий рост, встроенному стенному шкафу, где Генри проводил дневные часы. После секундного поиска выключателя она зажгла свет, шагнула внутрь и затворила за собой дверь.
Там, как и говорил Генри, едва хватало места для невысокого мужчины. Ну или для невысокого вампира. Матрас из ярко-синего пенопласта, каким обычно пользуются в палаточном лагере, лежал вдоль стены, под вешалкой для одежды. На нем, возле кожаного несессера с туалетными принадлежностями, лежала аккуратно сложенная тяжелая, плотная светозащитная штора. Другая штора была надежно прикреплена к внутренней стороне двери, закрывавшейся на массивный стальной засов.
Раньше его здесь, разумеется, не было; Генри, наверное, установил его, пока она спала. Вики дотронулась до гладкой металлической пластины и покачала головой. Она не слышала стука молотка, но, если учесть силу вампира, этого могло и не понадобиться. «Не забыть бы снять это все перед отъездом, иначе у следующего съемщика точно крыша поедет».
Следующий съемщик. Впервые она подумала об этой квартире как о чужой, уже не принадлежащей ее матери. «Единственно возможный здравый подход, я полагаю». Женщина откинулась головой к стене и закрыла глаза. «Моя мать умерла».
Запах материнской туалетной воды, запах ее матери наполнял все это крохотное замкнутое пространство, и сейчас она почти могла представить, что мать все еще находится здесь. Иногда такая иллюзия действовала утешительно, иногда — приводила в ярость. Вики оставалось честно признать возможность каждой из этих реакций. В данный момент, хотя она в этом никогда бы не призналась, причиной ее появления в этом стенном шкафу была не ее мать.
Открыв глаза, она упала на колени перед нехитрым ложем и подняла к лицу то, что можно было назвать саваном, вдыхая слабый запах Генри, оставшийся в тяжелой ткани.
Он не был мертв. Вики отказывалась поверить в это. Генри Фицрой был слишком реальным, чтобы быть мертвым.
Он не был мертв.
— Что ты здесь делаешь?
— Не уверена, что сама это представляю. — Костяшки пальцев женщины, судорожно сжимающих складки ткани, побелели; она опустила вниз край занавеса и обернулась, чтобы встретиться глазами с Селуччи, силуэт которого вырисовывался в дверях. Он поднял жалюзи в спальне, и утреннее солнце позади него погрузило его лицо в тень. Вики не могла разглядеть его выражения, но интонацию, с которой Майк произнес эти обыденные слова, можно было бы назвать нежной. Она не имела ни малейшего представления, о чем он думает.
Селуччи протянул ей руку, и она вложила в нее свою, позволяя ему поднять себя на ноги. Ладонь его была теплой и мозолистой. У Генри она была прохладной и гладкой. Рука женщины коснулась помятой рубашки, и внезапно она ощутила непреодолимый прилив желания шагнуть в кольцо рук Майка, спрятать на его плече голову и не думать больше об этом кошмаре, в котором она оказалась. Забыться хотя бы на миг в его крепких объятиях.
«Сейчас не время распускать сопли, Нельсон, — сухо сказала она себе, высвобождаясь из обхвативших ее плечи рук. — Перед тобой чертова прорва проклятых дел».
Селуччи, прочитавший на лице подруги как охватившее ее желание, так и внутреннее сопротивление, криво усмехнулся и шагнул в сторону, освобождая ей проход. Он узнал это разрастающееся напряжение, которое придавало синюшный оттенок полукружьям у нее под глазами и опускало уголки рта, и понял, что часть напряжения следовало бы снять, иначе ее может разорвать на части. Но он не знал, что делать. Хотя стычки между ними часто носили терапевтический характер, данная ситуация далеко перешагнула те сравнительно безопасные пределы, когда они просто орали друг на друга по поводу постоянно возникающих между ними мелких разногласий. Хотя Майк и мог бы высказать сейчас пару вещей, способных вызвать серьезный спор, у него не было намерения сделать ей больно, прибегая к подобному приему. Все, что он мог сделать, — это продолжать ждать и надеяться, что он окажется в нужном месте, когда возникнет необходимость собирать осколки.
«Разумеется, если Фицрою действительно не повезло...» Мысль была довольно гнусная, но он не мог полностью от нее избавиться.
— Итак, — произнес он, наблюдая, как женщина прошла через коридор и открыла дверь в спальню, и задумался, как долго он сможет придерживаться такого статус-кво, если Генри на самом деле не появится снова в их жизни, — что мы будем делать теперь?
Вики обернулась и внимательно посмотрела на него; вид у нее был несколько удивленный.
— Делать мы будем в точности то же, что делали ранее. — Она поправила очки на переносице. — А когда обнаружим людей, которые похитили тело моей матери, найдем и Генри.
— Быть может, он просто залег в какую-нибудь нору, слишком поздно обнаружив, что у него нет времени, чтобы добраться сюда.
— Он не поступил бы так со мной, если бы у него была возможность выбора.
— Он бы позвонил? — Селуччи не смог удержаться от насмешки.
Подбородок Вики дернулся.
— Разумеется, именно так он и сделал бы. «Он не оставил бы меня думать, что он мертв, если бы у него была возможность выбора. Ты не посмеешь поступать так с тем, кого, как ты утверждаешь, любишь». Мы найдем мою мать. Мы найдем Генри. «Он не смог бы позвонить, если бы был мертв. Он жив». Ты понимаешь это?
По правде говоря, он это понимал. За девять лет он стал настоящим экспертом по чтению подтекста в словах подруги. И, если бы его понимание было единственным, что она имела... Майк только развел руками — жест, выражающий как согласие, так и указание на то, что у него нет никакого желания продолжать обсуждение этого вопроса.
Напряжение, кажется, постепенно начало отпускать Вики.
— Завари, сделай милость, кофе, — попросила она, — пока я приму душ.
Селуччи закатил глаза.
— Неужели я и в самом деле так похож на прислугу, вкалывающую за стол и пищу?
— Нет. — Вики почувствовала, как задрожала у нее нижняя губа, и с трудом заставила себя удержаться от улыбки. — Ты выглядишь как человек, на которого я могу положиться. Несмотря ни на что.
Затем, прежде чем спазм, перехвативший горло, едва не заставил ее задохнуться, она развернулась на голой пятке и быстро вышла из комнаты.
— Когда ты уже готов оказаться от нее, — пробормотал Майк, — бывает вот так...
Отбросив со лба выбившуюся прядь волос, он отправился на кухню заваривать кофе.
* * *
Слегка пригладив влажные волосы, Вики вошла в гостиную и опустилась на диван. Она слышала, как в кухне Селуччи что-то бормочет себе под нос, и, вспомнив, что случалось прежде в подобных ситуациях, решила, что будет лучше не беспокоить его, пока он занят готовкой. И в следующий момент обнаружила, что, особенно не сознавая это, наклоняется над кофейным столиком, на котором стоит коробка с вещами матери, принесенная накануне из университета, и раскрывает ее.«Полагаю, не существует такого дня, который ты не смогла бы превратить в нечто еще худшее».
Там оказалось не так уж много предметов: шерстяной жакет, обычно свисавший со спинки стула в ее офисе; два тюбика губной помады: один — бледно-розовый, другой — кричащего малинового цвета; початый флакончик с таблетками аспирина; кофейная кружка; календарь с пометками, теперь уже абсолютно бесполезными; ее собственная фотография в день выпуска из академии; стопка каких-то разрозненных листков.
Вики подняла фотографию и всмотрелась в лицо улыбающейся молодой женщины. Она казалась такой юной. Такой уверенной в себе...
— Я выглядела так, будто думала, что знаю все на свете.
— Ты и по сию пору считаешь, что знаешь все. — Селуччи протянул ей кружку с кофе и взял у нее из руки фотографию. — Нет, мне не нравится, как ты здесь вышла.
— Если я сделаю вид, что тебя здесь нет, ты уберешься снова на кухню?
На секунду он задумался над ее предложением.
— Нет.
— Ну и не надо. — Вики вынула из коробки тоненькую пачку листков. «С чего это миссис Шоу решила, что мне могут понадобиться записки матери?». И в этот момент она увидела, с каких слов начинается каждая страница.
* * *
Дорогая Вики, возможно, тебя удивит, почему я пишу тебе письмо, вместо того чтобы позвонить по телефону, но я должна сказать тебе нечто очень важное, и думаю, что смогу легче сделать это, когда ничто не сможет мне помешать. Уже давно не писала писем, так что, надеюсь, ты простишь меня...* * *
Дорогая Вики, рассказывала ли я тебе о результатах анализов? Ну, я не хочу обременять тебя подробностями, но...* * *
Дорогая Вики, во-первых, я очень люблю тебя и...* * *
Дорогая Вики, когда твой отец ушел, я обещала тебе что всегда буду с тобой рядом. Я хочу, чтобы...* * *
Дорогая Вики, бывают такие обстоятельства, когда легче сообщить о них в письме, и поэтому я надеюсь, что ты простишь меня за расстояние, которое я вынуждена оставить между нами. Доктор Фридман говорит, что у меня возникли проблемы с сердцем, и, может быть, жить мне осталось недолго. Пожалуйста, не выходи из себя и не требуй, чтобы я показалась другому специалисту. Я уже это сделала.Да, мне страшно. Любому нормальному человеку тоже было бы страшно. Ъольше всего я боюсь, что все произойдет прежде, чем я наберусь мужества рассказать об этом тебе.
Мне не хотелось бы исчезать из твоей жизни, как это было с твоим отцом. Я хотела бы иметь возможность попрощаться с тобой. Как только получишь это письмо, позвони мне. Надеюсь, ты сможешь выбрать время и приедешь ко мне на несколько дней, и мы сядем и поговорим обо всем.
Я люблю тебя.
* * *
Последнее и самое подробное письмо было датировано пятницей, накануне смерти Марджори Нельсон.Вики, с трудом сдерживая рыдания, трясущимися руками укладывала наброски неотправленного письма обратно в коробку.
— Вики?
Она качала головой, не находя сил произнести хотя бы слово, захлестнутая почти равной смесью печали и ярости. Даже если бы письмо было отправлено, у них не было бы времени проститься. «Боже мой, ма, почему ты не попросила доктора Фридман позвонить мне?»
Селуччи наклонился и взглянул на верхнюю страницу.
— Вики, я...
— Не надо. — Она так плотно сжала зубы, что ей показалось, виски обхватила стальная лента. Еще одно сочувственное слово, вообще любое произнесенное слово могло полностью разрушить ее самообладание. Ничего не видя вокруг из-за застилающих глаза слез, она встала и поспешно двинулась к спальне. — Мне нужно одеться. Мы идем искать Генри.
* * *
В двадцать минут десятого Кэтрин подняла крышку герметичного бокса и улыбнулась существу, бывшему некогда Марджори Нельсон.— Тебе здесь, наверное, довольно скучно, я не ошибаюсь? — Она натянула пару стерильных перчаток, ловко расцепила разъем и отложила в сторону его съемную половину, поблескивавшую золотом контактов. — Еще пара секунд, и я помогу тебе выбраться отсюда. — Питательные трубки были осторожно отсоединены от катетеров и отложены в специальные отделения по бокам бокса. — У тебя удивительно свежий цвет кожи, если учесть все обстоятельства, но, думаю, следует добавить немного эстрогена в крем для эпидермы, чтобы привести ее в полный порядок. Мы ведь не хотим, чтобы у тебя что-то разорвалось, когда ты встанешь и начнешь двигаться.
Углубившись в работу, девушка мурлыкала себе под нос что-то крайне немелодичное, и только дважды приостановилась, чтобы записать данные о состоянии мышечной упругости и гибкости суставов. Пока что номер десять следовал положениям ее теории.
Ни один из прочих, даже номер девять, не реагировал столь замечательным образом на воздействие бактерий. Кэтрин не терпелось поскорее убедиться, насколько успешно Дональд, номер одиннадцать, сможет оправдать ее надежды.
* * *
Видела ли она эту девушку раньше? Почему она не может вспомнить?Это была какая-то особенная девушка, хотя она не понимала, почему ей так показалось.
Вцепившись пальцами в края бокса, она приняла сидячее положение.
Она должна была что-то сделать.
* * *
Кэтрин покачала головой. Прекрасно, что номер десять проявляет инициативу и действует столь адекватно, но в данный момент ей было необходимо лежащее, неподвижное тело.— Лечь, — сказала она строго.
* * *
«Лечь».Команда прошла по сложному извилистому пути, и тело повиновалось.
Но она не хотела ложиться.
Во всяком случае, она так думала.
* * *
— Ты пытаешься нахмурить брови! — Кэтрин восторженно всплеснула затянутыми в перчатки руками. — Даже частичное управление мелкими лицевыми мышцами — серьезное достижение. Необходимо срочно провести ряд измерений...* * *
Номер девять внимательно наблюдал, как она двигалась над подобной ему. Он вспомнил другое слово.«Необходимость».
Когда он окажется ей необходимым, он будет здесь.
На какое-то мгновение он подумал, что вспомнил музыку.
* * *
После того как измерения параметров номера десять и процедура увлажнения ее кожи были закончены, Кэтрин смогла наконец уделить внимание незваному посетителю. Из бокса номера девять с тех пор, как возвратилась в лабораторию, она не слышала ни единого звука, и все же надеялась, что он еще не умер. Ведь у нее не было энцефалограмм этого человека, как и специально выращенных бактерий, а значит, столь великолепное тело было бы потеряно; особенно прискорбно было бы, если бы он задохнулся или перенес инфаркт.— Конечно, если он умер, мы могли бы воспользоваться энцефалограммами Дональда и бактериями общего вида, — размышляла девушка, поднимая крышку герметичного бокса. — В конце концов, такая схема сработала для номера девять, а он-то точно не был таким уж свежим. Ну, что бы там ни было, нам представилась возможность хотя бы повторить подобный результат.
Заглянув внутрь герметичного бокса, она озадаченно сдвинула брови. Непрошеный гость лежал, приложив бледную руку к груди, другая рука была вытянута вдоль тела. Глаза его были закрыты, а длинные ресницы на фоне бледного лица показались ей немного темнее светлых рыжеватых волос. Он не казался мертвым. Полностью. Но не выглядел и живым. То есть полностью живым.
Кэтрин прижала два пальца к пульсу на его шее. Плоть оказалась более эластичной при соприкосновении, чем она могла ожидать, и гораздо мягче, чем обычно бывает у мертвого, но в то же время ей показалось, что температура его тела упала до столь низкого уровня, что не могла быть совместимой с жизнью. Она проверила на всякий случай, выключила ли, как собиралась это сделать, рефрижераторную установку. Та была отключена.
— Странно, очень странно, — прошептала девушка. Все последующие события показались ей еще невероятнее: едва она почти убедилась в том, что его сердце, по какой бы то ни было причине, остановилось, кончиками пальцев она ощутила отчетливый удар пульса. Еще больше нахмурившись, исследовательница ожидала следующего удара, следя по часам, как мелькают секунды. Ровно через восемь секунд сердце пришельца снова сократилось. Следующее сокращение также произошло через восемь секунд.
— Около семи раз в минуту. — Кэтрин задумчиво постучала пальцами по бокам герметичного бокса. — У обычного человека переход от систолы к диастоле происходит, в среднем, примерно семьдесят раз в минуту, если он находится в состоянии покоя. В данной ситуации мы наблюдаем одну десятую от нормальной интенсивности сердцебиений.
Она осторожно приподняла большим и указательным пальцами его веко. Глаз никак на это не отреагировал. Зрачок, вместо того чтобы закатиться под лобный выступ, оставался в центре, но сузился до размеров булавочного укола Не наблюдалось ни малейшей реакции на свет. А также не последовало никакой реакции на стимуляцию других частей тела, а Кэтрин проверила их все.
Сердце, сопровождаемое замедленным дыханием, продолжало биться с частотой между семью и восемью ударами в минуту, и сокращения его можно было определить, только если целенаправленно пытаться это сделать. Его удары были единственным свидетельством жизни незваного гостя.
Она слыхала об индийских факирах, погружавшихся в состояние транса, столь глубокое, что, казалось, человек впал в кому или просто умер, и потому предположила, что столкнулась с североамериканским вариантом таких способностей; возможно, этот человек, обнаружив, что попался, сократил метаболизм организма для того, чтобы сохранить жизненные ресурсы. Кэтрин не имела ни малейшего представления, на что он был способен; в данный момент казалось, что он совершенно беззащитен, но она вынуждена была признать, оставляя в стороне отдельные незначительные обстоятельства, что трюк был выполнен весьма аккуратно.
В конце концов ей пришлось прибегнуть к помощи номера девять, чтобы снять с непрошеного гостя черное кожаное пальто, после чего, закатав ему рукав, она наполнила его кровью две пробирки Девушка намеревалась заполнить три, но из-за того, что кровяное давление у пришельца оказалось весьма низким, вынуждена была прекратить эту процедуру раньше, так как она требовала слишком много времени. Закрыв герметичный бокс, она направилась к одному из столов в другом конце лаборатории. Анализы крови могли дать ей некоторые ответы о природе такого транса, но, если и этого не произойдет, она всегда будет в состоянии воспользоваться этой информацией позже, если окажется, что пришелец все же умер.
* * *
— Видите ли, детектив Фергюсон, я вполне сознаю, что моя мать умерла вследствие естественных причин, прежде чем было совершено это преступление, и я понимаю, что это обстоятельство заставляет присвоить ему весьма низкий приоритет, но...— Мисс Нельсон... — В голосе детектива Фергюсона откровенно слышалось нечто среднее между раздражением и скукой. — Сожалею, что вы так расстроены инцидентом с вашей матерью, но у меня на руках сейчас убитый подросток. Я бы хотел найти негодяя, который до сих пор разгуливает на свободе, до того, как на меня свалился еще один труп.
— А вы — единственный детектив в отделении полиции? — Ногти Вики начали резко постукивать по обшивке телефонной будки.
— Нет, но случай этот поручено расследовать именно мне. Извините, но я не в состоянии уделить поискам тела вашей матери внимание, которого, по вашему мнению, она заслуживает...
— Эти дела, — гневно процедила она, сжимая руки в кулаки, — взаимосвязаны.
За ее спиной Селуччи, прислонившись к открытой двери телефонной будки, закатил глаза. Даже не имея возможности слышать ответы на другом конце провода, он испытывал сочувствие к Фергюсону, попавшему в столь затруднительное положение. Хотя она могла обходиться со свидетелем с хирургической деликатностью, в данный момент Вики явно пыталась применить силовую тактику, орудуя молотком и зубилом.
— Взаимосвязаны? — Раздражение на другом конце провода мгновенно испарилось. — Каким образом?
Вики открыла было рот, но не произнесла ни слова. «Мою мать превратили в восставшего из гроба монстра. Ваш мальчик был убит подобным же существом. Я гарантирую, что если мы найдем мою мать, то найдем и вашего преступника. Кто мне это сказал? На этот вопрос я вам ответить не могу. И к тому же я не могу сказать, где он на данный момент находится. Дерьмо!»
Она раздраженно поправила очки.
— Послушайте, давайте назовем это моей интуицией, вы не против?
— Интуицией?
Осознавая, что, должно быть, получит примерно такую же реакцию, если они поменяются местами, женщина резко сменила тон на оборонительный.
— В чем дело? У вас никогда не бывало интуитивных предположений?
Не сомневаясь, что продолжение дискуссии завершится полным провалом, Майк плечом оттеснил Вики в сторону и забрал у нее из руки трубку. Поморщившись, сопротивляться она, тем не менее, не стала, сознавая на основе собственного опыта, что вступать в открытый конфликт с полицией Кингстона — затея в высшей степени неконструктивная.
— Детектив Фергюсон? Детектив-сержант Селуччи. Мы определили, что один из аспирантов доктора Брайт, некий Дональд Ли, по крайней мере внешне, соответствует описанию Тома Чена. Мы были бы признательны, если бы вы позвонили в университетскую канцелярию и попросили бы дать нам копию его фотографии, чтобы мы смогли идентифицировать этого человека как практиканта похоронного бюро.