Страница:
1. В связи с тем, что она противоречит условиям сандриверского соглашения 1852 года.
2. В связи с нарушением условий мирного договора, подписанного с сэром Ивлином Вудом, согласно которому буры сложили свое оружие.
Впоследствии фолксраад заявил о необходимости внесения в нее поправок и об изменении отдельных статей.
Для начала они заявили, что «в обязанности сюзерена не входит управление внешними сношениями, а только надзор», поэтому соответствующие статьи следует изменить. Затем их стал не устраивать вопрос, касающийся проблем туземцев: они ссылались на то, что «сюзерен не имеет права вмешиваться в наше законодательство», кроме того, они не согласны со статьей 3, дающей сюзерену право налагать вето на законы, касающиеся туземцев; со статьей 13, дающей право туземцам на приобретение земли; и с последней частью статьи 26, согласно которой белые граждане другой национальности, проживающие в Трансваале, не облагаются налогом сверх установленной нормы, предусмотренной для жителей Трансвааля. Далее они заявляют, что президенту Трансвааля недостойно быть членом комиссии. Имеется в виду комиссия по распределению земель для туземцев, где он, согласно условиям конвенции, обязан был заседать вместе с британским полномочным представителем и третьим лицом, выбранным обеими сторонами.
Далее они настаивают на том, чтобы долг, который они обязаны выплатить согласно решению комиссии, был пересмотрен. Если учесть, что Англия сделала им уже подарок в размере от 600 до 800 тысяч фунтов, то такое требование можно считать пределом наглости. Наконец, они считают, что статьи 15, 16, 26 и 27 являются лишними и рассчитаны на то, чтобы ущемить их чувство собственного достоинства».
Статья 15 запрещает рабство и использование труда подмастерьев.
Статья 16 предусматривает свободу вероисповедания.
Статья 26 предусматривает свободу передвижения, торговли, проживания для всех лиц, соблюдающих законы Трансвааля, кроме туземцев.
Статья 27 предоставляет каждому право свободно обращаться в суд.
Оставим в стороне «чувстве собственного достоинства» трансваальского фолксраада и обратимся лучше к прошлому опыту, который явно свидетельствует о том, что данные статьи отнюдь не лишние.
21 октября в ответном послании полномочному представителю сэр Г. Робинсон сообщает следующее: «После того как я передал резолюцию фолксраада от 15 числа графу Кимберли, меня попросили в ответном послании указать вам на необходимость еще раз дать понять членам триумвирата, что правительство ее величества не сможет принять никаких предложений по изменению положений конвенции до тех пор, пока она не будет ратифицирована; необходимость же в дальнейших концессиях будет подсказана самой жизнью».
Мне бы хотелось обратить особое внимание читателя на последнюю часть фразы, которая исключительно характерна для политиков, придерживающихся определенного курса в отношении Трансвааля. Английское правительство не осмелилось пойти на очередные уступки бурам из опасения возможного социального взрыва. С другой стороны, они боялись, что их бездействие приведет к тому, что буры разорвут конвенцию и они вновь окажутся у разбитого корыта. В такой ситуации правительство вынуждено было прибегнуть к тактике, позволяющей действовать не спеша, иными словами, тянуть время, что давало им возможность для лавирования, независимо от того, как дальше будут развиваться события. В случае, если буры неожиданно пойдут на попятную и заявят – что вполне допустимо – о своем нежелании выплачивать долги или о том, что они устали от присутствия нашего полномочного представителя, правительство тогда сможет заявить, что «необходимость в дальнейших концессиях» теперь «продиктована самой жизнью», и таким образом выйти из затруднительного положения. Короче говоря, эта телеграмма лишила конвенцию какой бы то ни было завершенности и сделала ее как документ совершенно бесполезной для практических целей. То, что такого же взгляда придерживались и сами буры, видно из текста ратифицированного документа, который появился вслед за этой телеграммой.
Я считаю тон этого документа, если учесть, кем он был составлен и в адрес кого направлялся, крайне оскорбительным. Он достаточно ясно подтверждает мысль, ранее высказанную мной, о том, что буры считают себя победителями, а потому имеют право ставить свои условия побежденным. Документ начинается следующими словами: «Фолксраад не удовлетворен условиями конвенции и считает, что члены триумвирата проявили пылкую любовь к своему отечеству, взяв на себя ответственность подписать такой унизительный для государства документ».
Далее приводится ряд спорных моментов и указывается на то, что реакция английского правительства на эти замечания свидетельствует об их верной мотивировке. «Английское правительство косвенно признает (в телеграмме от 21 октября, приводимой выше), что проблемы, поднятые фолксраадом, не выдуманные, а носят вполне обоснованный характер, поскольку требует от нас концессии с тем, чтобы фолксраад подверг ее практической проверке».
В данном случае Англия представлена в роли попрошайки, умоляющей бурский фолксраад сделать ее любезность и подвергнуть проверке выдвинутые ею же самой условия.
Вот перед вами текст ратифицированного документа: «Парламентом единогласно принято решение прекратить дальнейшее обсуждение конвенции; принимая во внимание все замечания, представленные парламентом в адрес королевской комиссии, в целях единства и поддержки миролюбивого курса, законодательное собрание, временно ставя на повестку дня вопрос о практической проверке статей конвенции в соответствии с просьбой английского правительства, содержащейся в телеграмме от 13 октября 1881 года, переходит к ее ратификации».
Было бы интересно знать, как такую ратификацию, которая является не ратификацией, а просто оскорблением, воспринял бы лорд Биконсфилд31. Я думаю, что в течение 24 часов с того момента, как о ней узнали бы на Даунинг-стрит, бурский фолксраад получил бы достойный ответ. Но лорда Биконсфилда нет в живых, а его преемник воспринял ее с должной благодарностью и смирением. То, что он сказал по этому поводу, мы до сих пор помним, и даже его основному сопернику следовало бы послушать эти слова. В своей, как мне кажется, последней речи, произнесенной в Палате лордов, он, говоря о трансваальском восстании, предупредил правительство о серьезной опасности, если оно пойдет на заключение мира с вооруженными мятежниками вопреки воле королевы. На его предупреждение не обратили внимания, а мир был заключен, о чем уже говорилось выше.
Что касается самой конвенции, то у читателя не вызовет сомнения тот факт, что буры не имели ни малейшего желания выполнять ее положения, даже если они были не слишком жесткими, а с другой стороны, не существовало силы, способной наказать их за непочтение или за нарушение ее статей. Помочь делу могло бы назначение представителя с дополнительными полномочиями, но каким образом он проводил бы в жизнь свои решения? Как ему себя вести, если все его решения подвергаются издевательствам и насмешке?
Положение, м-ра Хадсона в Претории было гораздо хуже, чем положение м-ра Осборна в Зулуленде. К примеру, согласно первой статье конвенции Трансвааль должен называться Трансваальским государством. Однако бурское правительство сочло необходимым во всех официальных документах называть Трансвааль «Южно-Африканской республикой». М-ру Хадсону было дано соответствующее указание выступить с официальным протестом, что он и сделал, правда, в очень мягкой форме; его протест был вежливо принят, а страна до сих пор официально носит название Южно-Африканской республики, несмотря на положение конвенции и протест м-ра Хадсона. И все же м-р Хадсон, как мне кажется, представляет собой более подходящую кандидатуру на эту должность, чем если бы на нее, к примеру, был назначен простой и бесхитростный англичанин, поскольку то, что последним было бы воспринято как оскорбление, нанесенное королеве и в целом всей стране, которую он представляет, м-ром Хадсоном было понято совершенно иначе. Он превосходно представлял за границей свое официальное руководство, готовый всегда подавить личное самолюбие, а получив одну пощечину, с радостью подставить свое лицо для другой.
Так, мы встречаемся с ним на официальной церемонии, устроенной бурами в честь одержанной победы и признания их независимости, где его присутствие, по мнению многих, было совершенно неуместным. Во время банкета к гостям, которых он так «осчастливил» своим появлением, обратились представители филиала крупнейшей компании «Африкандер Бонд», провозгласившей своей целью полное искоренение английской формы правления и английских обычаев в Южной Африке, слушать которых, по всей видимости, ему было особенно приятно. Там ему и всем остальным собравшимся сообщили о необходимости «взять в руки меч и нанести по британцам удар такой силы», чтобы «от страха у британцев появилось чувство справедливости, которого от них нельзя было добиться одними ходатайствами», к тому же «скоро наступит день, когда мы с вами вместе встанем в единые ряды борцов за полную независимость Южной Африки», иными словами независимость от английской формы государственного управления.
На следующий день правительство давало обед, на который приглашались все, кто отличился во время последних боевых сражений, а из всех англичан, по всей видимости, был приглашен только один полномочный представитель. Среди прочих знаменитостей там присутствовали некто Баскес. Этот человек, будучи образованным голландцем, являлся идейным вдохновителем почефструмских злодеяний; его репутация была настолько запятнана, что королевская комиссия отказалась вообще иметь с ним дело и отказала ему в приеме. А вот м-р Хадсон не был слишком щепетильным в этом отношении. А сейчас наступает момент познакомить читателя с самым потрясающим эпизодом во всем этом спектакле. За обедом необходимо было поднять тост за здоровье ее королевского величества, сюзерена страны; с рассчитанной дерзостью это было сделано лишь после того, как были произнесены все основные тосты за политических деятелей, а именно, сразу же после тоста за здоровье членов триумвирата. Но главное заключалось не в этом и даже не в том, что тост произнес м-р Жубер, заявивший с долей иронии, что «и не попытается объяснить значение слова „сюзерен“», а в том, что м-р Хадсон «выражал при этом свою благодарность достопочтенному м-ру Жуберу за добрые слова, сказанные в адрес королевы».
Возможно, м-ру Хадсону и было приятно услышать, как колеса триумвиратской колесницы, образно выражаясь, прокатились по имени королевы, но утешает все-таки то, что в Англии к этому спектаклю отнеслись достаточно холодно, поскольку во время заседания Палаты лордов на замечание графа Карнарвона, охарактеризовавшего этот поступок как умышленное оскорбление, лорд Кимберли ответил, что полномочному представителю даны указания впредь не принимать участия в торжествах, если у него нет уверенности в том, что к имени ее королевского величества отнесутся с должным уважением.
Будем надеяться, что этот официальный выговор послужит хорошим уроком м-ру Хадсону, которому следовало бы знать, что существует такое понятие, как чувство меры – даже в благих намерениях.
Что касается конвенции, то все это теперь уже в прошлом – соответствующие вознаграждения были щедро розданы ее авторам, а президент Бранд, наконец-то, решением большинства членов фолксраада Оранжевой республики был представлен к высокой награде – кресту св. Михаила и св. Георгия, той самой награде, кавалерами которой мечтают стать наши самые выдающиеся общественные деятели, посвятившие всю свою жизнь службе отечеству.
Предполагается, что результаты конвенции дадут еще о себе знать – хотя сейчас трудно предсказать, как будут дальше развиваться события. Ясно пока одно: подписание этого документа ознаменовало собой начало новой эпохи в истории развития Южной Африки, а с другой стороны, заставило нас, по крайней мере на данном этапе, отказаться от борьбы за превосходство Англии на юге африканского континента.
Этот вопрос имеет далеко идущие последствия, и он уже начинает приносить свои плоды. Окрыленная успехом в Трансваале голландская партия выступает с требованием – и это требование должно быть удовлетворено – признать голландский язык наравне с английским официальным языком страны, на котором бы велось судопроизводство и принимались законы. Если страна таким образом дает согласие на официальное признание иностранного языка государственным, то это явный признак того, что к власти идут люди, говорящие на этом языке. Но «партия» ставит перед собой более широкие задачи – она открыто призывает к полной ликвидации английской формы государственного управления и провозглашению Южной Африки великой голландской республикой. Развитие событий благоприятствует решению поставленной задачи. Ответственного правительства ждет для себя Наталь, страна, неспособная в одиночку противостоять враждебному ей окружению, на помощь которой и поспешит прийти голландская партия. Ждать помощи от Англии бессмысленно, а чувство отвращения, возможно испытываемое к бурам, в скором времени притупится и на смену ему придет сознание неизбежности, а потом возникнут взаимные интересы. Правда, возможно, что какое-либо непредвиденное событие – как, например, приход к власти сильного кабинета консерваторов – сможет сдержать явно выраженную в настоящий момент тенденцию к установлению голландского господства. Мне кажется, что это вопрос, достойный внимания тех, от кого в настоящий момент зависит судьба империи. Они зашли слишком далеко, и в этой связи было бы разумным продвинуться чуть дальше и отдать предпочтение плану полного вывода всех войск с территории Южной Африки, оставив за собой лишь Столовую бухту. Если они этого не сделают, то вполне возможно, что в один прекрасный день они могут быть поставлены перед фактом нового восстания в Трансваале, только в этот раз в десятки раз более крупного по своим масштабам, и тогда им с трудом удастся удержать даже Столовую бухту. Если же пойти на это, то мне кажется, что под давлением обстоятельств все белые государства Южной Африки по собственной воле объединятся на конфедеративной основе с тем, чтобы действовать сообща, а голландцы тотчас же примутся за искоренение туземцев, руководствуясь общими принципами и теми же мотивами, какими руководствуется повар, уничтожая черных жуков, поскольку считает их мерзкими и загрязняющими кухню.
Нет необходимости лишний раз утверждать, что подобная политика не вызывает у меня симпатий, но раз уж правительство взялось за гуж, то ему не следует отмахиваться от насущных проблем. Во всяком случае, это полностью бы гармонировало с высказываемыми им мнениями и вызвало бы восторженную поддержку сторонников.
Что касается вопроса возврата территории Трансвааля и его последствий для республики, то иначе как отрицательными их не назовешь. Это беспрецедентный случай в истории Англии, и сейчас трудно сказать, рассматривая его с точки зрения высокой морали нашего правительства, какие серьезные аргументы можно выдвинуть в его пользу, как, скажем, и в том случае, если бы решался вопрос о нашем уходе из Ирландии. Бесспорно, определенная параллель между двумя этими странами действительно просматривается. Ирландия, как и Трансвааль, хотя и очень давно, но тоже была аннексирована и с тех пор постоянно вела борьбу за свою независимость. Ирландцы ненавидят нас так же, как и буры. На англичан в Ирландии совершаются покушения, и на Англию может лечь вся тяжесть ответственности за кровопролития, как это имело место в Трансваале. В Ирландии назревающий протест готов вспыхнуть революционным пожаром благодаря выступлениям и действиям м-ра Гладстона точно так же, как это произошло в Трансваале.
В Ирландии, как и в Трансваале, существует сильная и организованная группа лоялистов, которым вместо правительственной поддержки наносят оскорбления, отбирают у них личное имущество без всякой компенсации и в качестве подачки швыряют его врагам королевы, чтобы заткнуть им рты. Я бы мог продолжить сравнение, находя множество сходных черт и в том, и в другом случае, но проводимая мной аналогия, как и большинство аналогий, должна наконец прерваться. Таким образом, для Англии не столь важно, оставит она Трансвааль или нет, но отказаться от Ирландии – на это бы не пошел даже м-р Гладстон. В общем, если вы будете докапываться до первопричины, то неизбежно столкнетесь с грубыми исходными принципами. Все различие между Ирландией и Трансваалем заключается не в том, какие цели при этом преследуются, поскольку цели могут быть благородными, а могут быть и корыстными, смотря с какой стороны на это посмотреть, а подходить к этому вопросу следует с точки зрения простого здравого смысла. Исходя из возвышенных понятий теории государственной морали, для которой, как мы знаем, такие прописные истины, как, скажем, нелепое заявление о том, что только силой можно добиться желаемого результата или то, что для сохранения своего престижа после поражения следует готовить возмездие, мало что значат, я не вижу причины, почему бы нам, если мы сочли справедливым оставить Трансвааль, не оставить также и Ирландию!
Что касается Трансвааля, то страну, по-моему, рано поздравлять с победой, поскольку разбиты все надежды на установление долговременного и прочного мира, в упадке торговля и кредиты, а самый полезный и производительный класс общества изгнан из страны. Буры, пребывающие в состоянии победной эйфории, едва ли смогут вскоре перейти к мирному ремеслу, а еще менее вероятно, что они будут платить налоги, от чего, как я слышал, они отказываются уже сейчас. Они узнали, как легко можно свергнуть даже сильное правительство, и урок этот вряд ли пройдет для них бесследно. Уже сейчас правительство Трансвааля не знает, к кому обратиться за финансовой помощью, получая везде отказ в кредитах.
В отношении проблемы туземцев я согласен с м-ром Шепстоном, который в своем отчете заявляет о том, что, по его мнению, туземцы не будут предпринимать никаких действий против буров до тех пор, пока те не попытаются брать с них налоги или любым иным способом не начнут вмешиваться в их дела. Однако, если бурскому правительству суждено руководить страной, оно вынуждено будет повысить налоги, взимаемые с туземцев, так как со своих белых подданных многого взять не удастся. Первая попытка подобного рода послужит сигналом для туземцев организовать мощный отпор, однако в случае разобщенных действий буры смогут разбить их наголову, правда, сами понеся при этом большие потери. С другой стороны, если опыт ряда последних лет научил их преимуществам совместных действий, то вполне возможно, что они сами нанесут поражение бурам. Единственное, что пока определенно известно, – это вероятность очень скорого кровопролития.
Так, проблемы с Монтсиоа по китуордскому делу готовы перерасти в серьезный вооруженный конфликт, а таких проблем более чем достаточно как в пределах, так и за пределами Трансвааля.
Вероятно, пройдет совсем немного времени, и Трансвааль окажется в аналогичной ситуации, из которой мы его вытаскивали путем проведения аннексии. Как будут развиваться события, сейчас трудно предугадать. Может возникнуть необходимость в повторной аннексии, хотя после всего, что произошло, это было бы, по-моему, неудачным решением; население страны в случае совместных действий туземных племен может подвернуться опасности постепенного истребления, как это могло случиться, если бы к нему на помощь в 1877 году не пришло английское правительство; а может быть, Оранжевая республика согласится взять Трансвааль под свое крыло. Кто знает! Единственное, на что с полной уверенностью может рассчитывать бывшее наше владение, так это на неприятности со стороны его белокожих подданных и темнокожего населения, ненавидящего буров лютой ненавистью, которую они заслужили.
В целом же суть проблемы, касающаяся ее морального аспекта, сводится к следующему. Была ли аннексия необходима – в чем я совершенно не сомневаюсь – или нет, но на ее проведение поступили прямые санкции со стороны английских властей, а между королевой Англии и каждым отдельным гражданином Трансвааля как между монархом и его подданными были установлены отношения со многими вытекающими отсюда взаимными обязательствами.
И это событие явилось не пустой формальностью, ведь для огромной массы населения оно несло с собой бесценные и жизненно важные блага. Для них это была свобода и справедливость – ибо, покажите мне на карте часть суши, над которой бы развевался британский флаг, и скажите, страдало ли там когда-нибудь население от жестокости и несправедливости?
Минули годы, и небольшая группа королевских подданных выступила с оружием в руках против власти ее королевского величества.
Затем, несмотря на неоднократно повторяемые обещания, – частично из-за поражения, частично из-за приверженности «прогрессивным взглядам» – страна была оставлена бурам, а громадное большинство преданных королеве граждан было передано на поругание меньшинству, поднявшему на нее руку.
Подобное предательство тех, с кем мы были связаны двойными узами – крепкими узами общего гражданства и заверениями о готовности Англии встать на защиту своих подданных, чтобы оградить их от зла и насилия, которые так и не были выполнены, явилось, как мне кажется, беспрецедентным в истории государства.
Заканчивая эту главу, не могу не выразить своего восхищения по поводу мастерства, с которым бурам удалось осуществить свой переворот. Взявшись за дело, они довели его до конца. А это говорит о том, что в них все-таки есть неплохие задатки, которые в условиях твердого и справедливого правления могли бы существенно развиться; тем более жаль, что они отвергли такое правление при попустительстве английского правительства.
В заключение еще один момент, на который бы я хотел обратить внимание. Читателю, вероятно, интересно будет узнать, какой эффект на туземцев произвело решение возвратить территорию Трансвааля бурам. Я могу только заметить, что последствия для них оказались самыми катастрофическими. Опасения членов королевской комиссии, о которых они упоминали в своем отчете, полностью оправдались; вера в непоколебимость нашей политики, в умение держать свое слово, что до сих пор объясняло причину нашего загадочного влияния на кафров, была грубо растоптана. Мотивы, которыми руководствуется, вернее, руководствовалось правительство в своих действиях, непонятны диким племенам туземцев, что вполне для них естественно, каким бы интеллектом они ни обладали; они считают, что только силой можно добиться желаемого результата, кроме того, они видели, как жители страны, которой управляет Англия, нанесли английским солдатам поражение и взяли власть в свои руки, а верные королеве граждане были изгнаны из нее, и не удивительно, если некоторые из них, скажем, туземные жители Наталя придут к логичному заключению: быть лоялистом – значит навредить самому себе.
Однако невыгодное это занятие – предаваться размышлениям о будущем, пусть лучше оно само расставит все по своим местам.
Что касается этой страны, то в настоящий момент занавес упал на южноафриканской сцене; когда он поднимется вновь, есть полное основание опасаться, что за ним зритель увидит полный беспорядок, который, если не предпринять в будущем разумных и последовательных действий, может перерасти в состояние хаоса.
Глава VII. Отрывок из вступления к новому изданию 1888 года
2. В связи с нарушением условий мирного договора, подписанного с сэром Ивлином Вудом, согласно которому буры сложили свое оружие.
Впоследствии фолксраад заявил о необходимости внесения в нее поправок и об изменении отдельных статей.
Для начала они заявили, что «в обязанности сюзерена не входит управление внешними сношениями, а только надзор», поэтому соответствующие статьи следует изменить. Затем их стал не устраивать вопрос, касающийся проблем туземцев: они ссылались на то, что «сюзерен не имеет права вмешиваться в наше законодательство», кроме того, они не согласны со статьей 3, дающей сюзерену право налагать вето на законы, касающиеся туземцев; со статьей 13, дающей право туземцам на приобретение земли; и с последней частью статьи 26, согласно которой белые граждане другой национальности, проживающие в Трансваале, не облагаются налогом сверх установленной нормы, предусмотренной для жителей Трансвааля. Далее они заявляют, что президенту Трансвааля недостойно быть членом комиссии. Имеется в виду комиссия по распределению земель для туземцев, где он, согласно условиям конвенции, обязан был заседать вместе с британским полномочным представителем и третьим лицом, выбранным обеими сторонами.
Далее они настаивают на том, чтобы долг, который они обязаны выплатить согласно решению комиссии, был пересмотрен. Если учесть, что Англия сделала им уже подарок в размере от 600 до 800 тысяч фунтов, то такое требование можно считать пределом наглости. Наконец, они считают, что статьи 15, 16, 26 и 27 являются лишними и рассчитаны на то, чтобы ущемить их чувство собственного достоинства».
Статья 15 запрещает рабство и использование труда подмастерьев.
Статья 16 предусматривает свободу вероисповедания.
Статья 26 предусматривает свободу передвижения, торговли, проживания для всех лиц, соблюдающих законы Трансвааля, кроме туземцев.
Статья 27 предоставляет каждому право свободно обращаться в суд.
Оставим в стороне «чувстве собственного достоинства» трансваальского фолксраада и обратимся лучше к прошлому опыту, который явно свидетельствует о том, что данные статьи отнюдь не лишние.
21 октября в ответном послании полномочному представителю сэр Г. Робинсон сообщает следующее: «После того как я передал резолюцию фолксраада от 15 числа графу Кимберли, меня попросили в ответном послании указать вам на необходимость еще раз дать понять членам триумвирата, что правительство ее величества не сможет принять никаких предложений по изменению положений конвенции до тех пор, пока она не будет ратифицирована; необходимость же в дальнейших концессиях будет подсказана самой жизнью».
Мне бы хотелось обратить особое внимание читателя на последнюю часть фразы, которая исключительно характерна для политиков, придерживающихся определенного курса в отношении Трансвааля. Английское правительство не осмелилось пойти на очередные уступки бурам из опасения возможного социального взрыва. С другой стороны, они боялись, что их бездействие приведет к тому, что буры разорвут конвенцию и они вновь окажутся у разбитого корыта. В такой ситуации правительство вынуждено было прибегнуть к тактике, позволяющей действовать не спеша, иными словами, тянуть время, что давало им возможность для лавирования, независимо от того, как дальше будут развиваться события. В случае, если буры неожиданно пойдут на попятную и заявят – что вполне допустимо – о своем нежелании выплачивать долги или о том, что они устали от присутствия нашего полномочного представителя, правительство тогда сможет заявить, что «необходимость в дальнейших концессиях» теперь «продиктована самой жизнью», и таким образом выйти из затруднительного положения. Короче говоря, эта телеграмма лишила конвенцию какой бы то ни было завершенности и сделала ее как документ совершенно бесполезной для практических целей. То, что такого же взгляда придерживались и сами буры, видно из текста ратифицированного документа, который появился вслед за этой телеграммой.
Я считаю тон этого документа, если учесть, кем он был составлен и в адрес кого направлялся, крайне оскорбительным. Он достаточно ясно подтверждает мысль, ранее высказанную мной, о том, что буры считают себя победителями, а потому имеют право ставить свои условия побежденным. Документ начинается следующими словами: «Фолксраад не удовлетворен условиями конвенции и считает, что члены триумвирата проявили пылкую любовь к своему отечеству, взяв на себя ответственность подписать такой унизительный для государства документ».
Далее приводится ряд спорных моментов и указывается на то, что реакция английского правительства на эти замечания свидетельствует об их верной мотивировке. «Английское правительство косвенно признает (в телеграмме от 21 октября, приводимой выше), что проблемы, поднятые фолксраадом, не выдуманные, а носят вполне обоснованный характер, поскольку требует от нас концессии с тем, чтобы фолксраад подверг ее практической проверке».
В данном случае Англия представлена в роли попрошайки, умоляющей бурский фолксраад сделать ее любезность и подвергнуть проверке выдвинутые ею же самой условия.
Вот перед вами текст ратифицированного документа: «Парламентом единогласно принято решение прекратить дальнейшее обсуждение конвенции; принимая во внимание все замечания, представленные парламентом в адрес королевской комиссии, в целях единства и поддержки миролюбивого курса, законодательное собрание, временно ставя на повестку дня вопрос о практической проверке статей конвенции в соответствии с просьбой английского правительства, содержащейся в телеграмме от 13 октября 1881 года, переходит к ее ратификации».
Было бы интересно знать, как такую ратификацию, которая является не ратификацией, а просто оскорблением, воспринял бы лорд Биконсфилд31. Я думаю, что в течение 24 часов с того момента, как о ней узнали бы на Даунинг-стрит, бурский фолксраад получил бы достойный ответ. Но лорда Биконсфилда нет в живых, а его преемник воспринял ее с должной благодарностью и смирением. То, что он сказал по этому поводу, мы до сих пор помним, и даже его основному сопернику следовало бы послушать эти слова. В своей, как мне кажется, последней речи, произнесенной в Палате лордов, он, говоря о трансваальском восстании, предупредил правительство о серьезной опасности, если оно пойдет на заключение мира с вооруженными мятежниками вопреки воле королевы. На его предупреждение не обратили внимания, а мир был заключен, о чем уже говорилось выше.
Что касается самой конвенции, то у читателя не вызовет сомнения тот факт, что буры не имели ни малейшего желания выполнять ее положения, даже если они были не слишком жесткими, а с другой стороны, не существовало силы, способной наказать их за непочтение или за нарушение ее статей. Помочь делу могло бы назначение представителя с дополнительными полномочиями, но каким образом он проводил бы в жизнь свои решения? Как ему себя вести, если все его решения подвергаются издевательствам и насмешке?
Положение, м-ра Хадсона в Претории было гораздо хуже, чем положение м-ра Осборна в Зулуленде. К примеру, согласно первой статье конвенции Трансвааль должен называться Трансваальским государством. Однако бурское правительство сочло необходимым во всех официальных документах называть Трансвааль «Южно-Африканской республикой». М-ру Хадсону было дано соответствующее указание выступить с официальным протестом, что он и сделал, правда, в очень мягкой форме; его протест был вежливо принят, а страна до сих пор официально носит название Южно-Африканской республики, несмотря на положение конвенции и протест м-ра Хадсона. И все же м-р Хадсон, как мне кажется, представляет собой более подходящую кандидатуру на эту должность, чем если бы на нее, к примеру, был назначен простой и бесхитростный англичанин, поскольку то, что последним было бы воспринято как оскорбление, нанесенное королеве и в целом всей стране, которую он представляет, м-ром Хадсоном было понято совершенно иначе. Он превосходно представлял за границей свое официальное руководство, готовый всегда подавить личное самолюбие, а получив одну пощечину, с радостью подставить свое лицо для другой.
Так, мы встречаемся с ним на официальной церемонии, устроенной бурами в честь одержанной победы и признания их независимости, где его присутствие, по мнению многих, было совершенно неуместным. Во время банкета к гостям, которых он так «осчастливил» своим появлением, обратились представители филиала крупнейшей компании «Африкандер Бонд», провозгласившей своей целью полное искоренение английской формы правления и английских обычаев в Южной Африке, слушать которых, по всей видимости, ему было особенно приятно. Там ему и всем остальным собравшимся сообщили о необходимости «взять в руки меч и нанести по британцам удар такой силы», чтобы «от страха у британцев появилось чувство справедливости, которого от них нельзя было добиться одними ходатайствами», к тому же «скоро наступит день, когда мы с вами вместе встанем в единые ряды борцов за полную независимость Южной Африки», иными словами независимость от английской формы государственного управления.
На следующий день правительство давало обед, на который приглашались все, кто отличился во время последних боевых сражений, а из всех англичан, по всей видимости, был приглашен только один полномочный представитель. Среди прочих знаменитостей там присутствовали некто Баскес. Этот человек, будучи образованным голландцем, являлся идейным вдохновителем почефструмских злодеяний; его репутация была настолько запятнана, что королевская комиссия отказалась вообще иметь с ним дело и отказала ему в приеме. А вот м-р Хадсон не был слишком щепетильным в этом отношении. А сейчас наступает момент познакомить читателя с самым потрясающим эпизодом во всем этом спектакле. За обедом необходимо было поднять тост за здоровье ее королевского величества, сюзерена страны; с рассчитанной дерзостью это было сделано лишь после того, как были произнесены все основные тосты за политических деятелей, а именно, сразу же после тоста за здоровье членов триумвирата. Но главное заключалось не в этом и даже не в том, что тост произнес м-р Жубер, заявивший с долей иронии, что «и не попытается объяснить значение слова „сюзерен“», а в том, что м-р Хадсон «выражал при этом свою благодарность достопочтенному м-ру Жуберу за добрые слова, сказанные в адрес королевы».
Возможно, м-ру Хадсону и было приятно услышать, как колеса триумвиратской колесницы, образно выражаясь, прокатились по имени королевы, но утешает все-таки то, что в Англии к этому спектаклю отнеслись достаточно холодно, поскольку во время заседания Палаты лордов на замечание графа Карнарвона, охарактеризовавшего этот поступок как умышленное оскорбление, лорд Кимберли ответил, что полномочному представителю даны указания впредь не принимать участия в торжествах, если у него нет уверенности в том, что к имени ее королевского величества отнесутся с должным уважением.
Будем надеяться, что этот официальный выговор послужит хорошим уроком м-ру Хадсону, которому следовало бы знать, что существует такое понятие, как чувство меры – даже в благих намерениях.
Что касается конвенции, то все это теперь уже в прошлом – соответствующие вознаграждения были щедро розданы ее авторам, а президент Бранд, наконец-то, решением большинства членов фолксраада Оранжевой республики был представлен к высокой награде – кресту св. Михаила и св. Георгия, той самой награде, кавалерами которой мечтают стать наши самые выдающиеся общественные деятели, посвятившие всю свою жизнь службе отечеству.
Предполагается, что результаты конвенции дадут еще о себе знать – хотя сейчас трудно предсказать, как будут дальше развиваться события. Ясно пока одно: подписание этого документа ознаменовало собой начало новой эпохи в истории развития Южной Африки, а с другой стороны, заставило нас, по крайней мере на данном этапе, отказаться от борьбы за превосходство Англии на юге африканского континента.
Этот вопрос имеет далеко идущие последствия, и он уже начинает приносить свои плоды. Окрыленная успехом в Трансваале голландская партия выступает с требованием – и это требование должно быть удовлетворено – признать голландский язык наравне с английским официальным языком страны, на котором бы велось судопроизводство и принимались законы. Если страна таким образом дает согласие на официальное признание иностранного языка государственным, то это явный признак того, что к власти идут люди, говорящие на этом языке. Но «партия» ставит перед собой более широкие задачи – она открыто призывает к полной ликвидации английской формы государственного управления и провозглашению Южной Африки великой голландской республикой. Развитие событий благоприятствует решению поставленной задачи. Ответственного правительства ждет для себя Наталь, страна, неспособная в одиночку противостоять враждебному ей окружению, на помощь которой и поспешит прийти голландская партия. Ждать помощи от Англии бессмысленно, а чувство отвращения, возможно испытываемое к бурам, в скором времени притупится и на смену ему придет сознание неизбежности, а потом возникнут взаимные интересы. Правда, возможно, что какое-либо непредвиденное событие – как, например, приход к власти сильного кабинета консерваторов – сможет сдержать явно выраженную в настоящий момент тенденцию к установлению голландского господства. Мне кажется, что это вопрос, достойный внимания тех, от кого в настоящий момент зависит судьба империи. Они зашли слишком далеко, и в этой связи было бы разумным продвинуться чуть дальше и отдать предпочтение плану полного вывода всех войск с территории Южной Африки, оставив за собой лишь Столовую бухту. Если они этого не сделают, то вполне возможно, что в один прекрасный день они могут быть поставлены перед фактом нового восстания в Трансваале, только в этот раз в десятки раз более крупного по своим масштабам, и тогда им с трудом удастся удержать даже Столовую бухту. Если же пойти на это, то мне кажется, что под давлением обстоятельств все белые государства Южной Африки по собственной воле объединятся на конфедеративной основе с тем, чтобы действовать сообща, а голландцы тотчас же примутся за искоренение туземцев, руководствуясь общими принципами и теми же мотивами, какими руководствуется повар, уничтожая черных жуков, поскольку считает их мерзкими и загрязняющими кухню.
Нет необходимости лишний раз утверждать, что подобная политика не вызывает у меня симпатий, но раз уж правительство взялось за гуж, то ему не следует отмахиваться от насущных проблем. Во всяком случае, это полностью бы гармонировало с высказываемыми им мнениями и вызвало бы восторженную поддержку сторонников.
Что касается вопроса возврата территории Трансвааля и его последствий для республики, то иначе как отрицательными их не назовешь. Это беспрецедентный случай в истории Англии, и сейчас трудно сказать, рассматривая его с точки зрения высокой морали нашего правительства, какие серьезные аргументы можно выдвинуть в его пользу, как, скажем, и в том случае, если бы решался вопрос о нашем уходе из Ирландии. Бесспорно, определенная параллель между двумя этими странами действительно просматривается. Ирландия, как и Трансвааль, хотя и очень давно, но тоже была аннексирована и с тех пор постоянно вела борьбу за свою независимость. Ирландцы ненавидят нас так же, как и буры. На англичан в Ирландии совершаются покушения, и на Англию может лечь вся тяжесть ответственности за кровопролития, как это имело место в Трансваале. В Ирландии назревающий протест готов вспыхнуть революционным пожаром благодаря выступлениям и действиям м-ра Гладстона точно так же, как это произошло в Трансваале.
В Ирландии, как и в Трансваале, существует сильная и организованная группа лоялистов, которым вместо правительственной поддержки наносят оскорбления, отбирают у них личное имущество без всякой компенсации и в качестве подачки швыряют его врагам королевы, чтобы заткнуть им рты. Я бы мог продолжить сравнение, находя множество сходных черт и в том, и в другом случае, но проводимая мной аналогия, как и большинство аналогий, должна наконец прерваться. Таким образом, для Англии не столь важно, оставит она Трансвааль или нет, но отказаться от Ирландии – на это бы не пошел даже м-р Гладстон. В общем, если вы будете докапываться до первопричины, то неизбежно столкнетесь с грубыми исходными принципами. Все различие между Ирландией и Трансваалем заключается не в том, какие цели при этом преследуются, поскольку цели могут быть благородными, а могут быть и корыстными, смотря с какой стороны на это посмотреть, а подходить к этому вопросу следует с точки зрения простого здравого смысла. Исходя из возвышенных понятий теории государственной морали, для которой, как мы знаем, такие прописные истины, как, скажем, нелепое заявление о том, что только силой можно добиться желаемого результата или то, что для сохранения своего престижа после поражения следует готовить возмездие, мало что значат, я не вижу причины, почему бы нам, если мы сочли справедливым оставить Трансвааль, не оставить также и Ирландию!
Что касается Трансвааля, то страну, по-моему, рано поздравлять с победой, поскольку разбиты все надежды на установление долговременного и прочного мира, в упадке торговля и кредиты, а самый полезный и производительный класс общества изгнан из страны. Буры, пребывающие в состоянии победной эйфории, едва ли смогут вскоре перейти к мирному ремеслу, а еще менее вероятно, что они будут платить налоги, от чего, как я слышал, они отказываются уже сейчас. Они узнали, как легко можно свергнуть даже сильное правительство, и урок этот вряд ли пройдет для них бесследно. Уже сейчас правительство Трансвааля не знает, к кому обратиться за финансовой помощью, получая везде отказ в кредитах.
В отношении проблемы туземцев я согласен с м-ром Шепстоном, который в своем отчете заявляет о том, что, по его мнению, туземцы не будут предпринимать никаких действий против буров до тех пор, пока те не попытаются брать с них налоги или любым иным способом не начнут вмешиваться в их дела. Однако, если бурскому правительству суждено руководить страной, оно вынуждено будет повысить налоги, взимаемые с туземцев, так как со своих белых подданных многого взять не удастся. Первая попытка подобного рода послужит сигналом для туземцев организовать мощный отпор, однако в случае разобщенных действий буры смогут разбить их наголову, правда, сами понеся при этом большие потери. С другой стороны, если опыт ряда последних лет научил их преимуществам совместных действий, то вполне возможно, что они сами нанесут поражение бурам. Единственное, что пока определенно известно, – это вероятность очень скорого кровопролития.
Так, проблемы с Монтсиоа по китуордскому делу готовы перерасти в серьезный вооруженный конфликт, а таких проблем более чем достаточно как в пределах, так и за пределами Трансвааля.
Вероятно, пройдет совсем немного времени, и Трансвааль окажется в аналогичной ситуации, из которой мы его вытаскивали путем проведения аннексии. Как будут развиваться события, сейчас трудно предугадать. Может возникнуть необходимость в повторной аннексии, хотя после всего, что произошло, это было бы, по-моему, неудачным решением; население страны в случае совместных действий туземных племен может подвернуться опасности постепенного истребления, как это могло случиться, если бы к нему на помощь в 1877 году не пришло английское правительство; а может быть, Оранжевая республика согласится взять Трансвааль под свое крыло. Кто знает! Единственное, на что с полной уверенностью может рассчитывать бывшее наше владение, так это на неприятности со стороны его белокожих подданных и темнокожего населения, ненавидящего буров лютой ненавистью, которую они заслужили.
В целом же суть проблемы, касающаяся ее морального аспекта, сводится к следующему. Была ли аннексия необходима – в чем я совершенно не сомневаюсь – или нет, но на ее проведение поступили прямые санкции со стороны английских властей, а между королевой Англии и каждым отдельным гражданином Трансвааля как между монархом и его подданными были установлены отношения со многими вытекающими отсюда взаимными обязательствами.
И это событие явилось не пустой формальностью, ведь для огромной массы населения оно несло с собой бесценные и жизненно важные блага. Для них это была свобода и справедливость – ибо, покажите мне на карте часть суши, над которой бы развевался британский флаг, и скажите, страдало ли там когда-нибудь население от жестокости и несправедливости?
Минули годы, и небольшая группа королевских подданных выступила с оружием в руках против власти ее королевского величества.
Затем, несмотря на неоднократно повторяемые обещания, – частично из-за поражения, частично из-за приверженности «прогрессивным взглядам» – страна была оставлена бурам, а громадное большинство преданных королеве граждан было передано на поругание меньшинству, поднявшему на нее руку.
Подобное предательство тех, с кем мы были связаны двойными узами – крепкими узами общего гражданства и заверениями о готовности Англии встать на защиту своих подданных, чтобы оградить их от зла и насилия, которые так и не были выполнены, явилось, как мне кажется, беспрецедентным в истории государства.
Заканчивая эту главу, не могу не выразить своего восхищения по поводу мастерства, с которым бурам удалось осуществить свой переворот. Взявшись за дело, они довели его до конца. А это говорит о том, что в них все-таки есть неплохие задатки, которые в условиях твердого и справедливого правления могли бы существенно развиться; тем более жаль, что они отвергли такое правление при попустительстве английского правительства.
В заключение еще один момент, на который бы я хотел обратить внимание. Читателю, вероятно, интересно будет узнать, какой эффект на туземцев произвело решение возвратить территорию Трансвааля бурам. Я могу только заметить, что последствия для них оказались самыми катастрофическими. Опасения членов королевской комиссии, о которых они упоминали в своем отчете, полностью оправдались; вера в непоколебимость нашей политики, в умение держать свое слово, что до сих пор объясняло причину нашего загадочного влияния на кафров, была грубо растоптана. Мотивы, которыми руководствуется, вернее, руководствовалось правительство в своих действиях, непонятны диким племенам туземцев, что вполне для них естественно, каким бы интеллектом они ни обладали; они считают, что только силой можно добиться желаемого результата, кроме того, они видели, как жители страны, которой управляет Англия, нанесли английским солдатам поражение и взяли власть в свои руки, а верные королеве граждане были изгнаны из нее, и не удивительно, если некоторые из них, скажем, туземные жители Наталя придут к логичному заключению: быть лоялистом – значит навредить самому себе.
Однако невыгодное это занятие – предаваться размышлениям о будущем, пусть лучше оно само расставит все по своим местам.
Что касается этой страны, то в настоящий момент занавес упал на южноафриканской сцене; когда он поднимется вновь, есть полное основание опасаться, что за ним зритель увидит полный беспорядок, который, если не предпринять в будущем разумных и последовательных действий, может перерасти в состояние хаоса.
Глава VII. Отрывок из вступления к новому изданию 1888 года
Последующие страницы, взятые из вступления к новому изданию «Кетчвайо и его белые соседи», вышедшему в свет в 1888 году, представлены здесь в перепечатанном виде, так как они содержат интересный материал, связанный с недавними событиями из истории трансваальских буров.
Выдержка из вступления к новому изданию 1888 г.
Недавние события в Трансваале, который вновь стал республикой, к счастью, позволяют, чтобы о них было сказано несколько слов. Эти события в той степени, в какой они касаются Англии, главным образом связаны с рядом серьезных уступок. Читателя, заинтересовавшегося подробностями подписания первой конвенции, я отсылаю к цитатам, приведенным мной в главе «Возвращение Трансвааля бурам». Из этой главы он узнает, что трансваальский фолксраад только ратифицировал первую конвенцию (нужно отдать должное сэру Ивлину Вуду, не разделяющему взгляды большинства), которую у нас после поражения у перевала Лейнгс Нэк, реки Ингого и горы Маюба буквально силой вырвали в угоду британскому правительству, в свою очередь обещавшему представить ее на переработку в случае, если фолксраад не станет возражать против ратификации. В октябре 1881 года конвенция была ратифицирована. В июне 1883 года правительство Трансвааля в кратком послании через верховного комиссара доводит до сведения лорда Дерби решение фолксраада о пересмотре конвенции. Лорд Дерби спешит в ответной телеграмме сообщить, что «правительство ее величества дает согласие на изучение действия положений конвенции».
Выдержка из вступления к новому изданию 1888 г.
Недавние события в Трансваале, который вновь стал республикой, к счастью, позволяют, чтобы о них было сказано несколько слов. Эти события в той степени, в какой они касаются Англии, главным образом связаны с рядом серьезных уступок. Читателя, заинтересовавшегося подробностями подписания первой конвенции, я отсылаю к цитатам, приведенным мной в главе «Возвращение Трансвааля бурам». Из этой главы он узнает, что трансваальский фолксраад только ратифицировал первую конвенцию (нужно отдать должное сэру Ивлину Вуду, не разделяющему взгляды большинства), которую у нас после поражения у перевала Лейнгс Нэк, реки Ингого и горы Маюба буквально силой вырвали в угоду британскому правительству, в свою очередь обещавшему представить ее на переработку в случае, если фолксраад не станет возражать против ратификации. В октябре 1881 года конвенция была ратифицирована. В июне 1883 года правительство Трансвааля в кратком послании через верховного комиссара доводит до сведения лорда Дерби решение фолксраада о пересмотре конвенции. Лорд Дерби спешит в ответной телеграмме сообщить, что «правительство ее величества дает согласие на изучение действия положений конвенции».