Страница:
«44-летний «человек из Сэтера», сменивший имя, сегодня называет себя Томасом Квиком. Он сознался в пяти убийствах мальчиков, полиция и прокурор располагают доказательствами его участия в двух из них. Мужчина рассказал «Экспрессен», что его мечта – жить в лесу со своими собаками, а сегодня ночью полиция разыскивала его в лесах вокруг Оккельбу».
Когда женщина, сидевшая за рулем, поняла, в каких преступлениях подозревается Томас Квик, удали у нее сразу поубавилось. Где-то в Хельсингланде она остановилась у заброшенного хутора и высадила обоих мужчин. Там они обнаружили два незапертых велосипеда, которые удалось привести в порядок, и отправились в сторону ближайшего населенного пункта. Во время поездки путникам попадались многочисленные полицейские машины, многие их обгоняли, буквально над ними зависал полицейский вертолет, однако странная пара на ржавых велосипедах ни у кого не вызвала подозрений.
Большая группа полицейских в защитных жилетах с автоматами и собаками до полуночи прочесывала лес, так и не обнаружив никаких следов.
Переночевав в палатке, приятели поутру разошлись в разные стороны.
Действие амфетамина закончилось, навалилась усталость, и побег уже не казался таким увлекательным.
Пока полиция продолжала поиски в лесу, на бензозаправку в маленьком поселке Альфта пришел мужчина в бейсбольной кепке.
– У вас тут найдется телефон, которым я мог бы воспользоваться? – спросил он.
Хозяин заправки не узнал человека, портрет которого украшал первые страницы всех газет, – он спокойно позволил незнакомцу воспользоваться телефоном. Мужчина позвонил в полицию Больнеса.
– Я хочу сдаться, – произнес он.
– Кто это – я? – спросил полицейский на другом конце провода.
– Квик, – ответил Томас Квик.
Побег вызвал к жизни интенсивные дебаты по поводу расхлябанности судебной психиатрии. Больше всех возмущался начальник главного полицейского управления страны Бьерн Эрикссон.
– Досадно, когда такое происходит, – заявил Эрикссон. – Таких особо опасных личностей можно по пальцам пересчитать – кажется, можно было бы следить за ними получше. Мы в полиции ставим защиту интересов общественности выше реабилитации.
Критика была направлена против Сэтерской больницы, однако 10 июля 1994 года страничка дебатов «Дагенс Нюхетер»[6] опубликовала статью в защиту этого учреждения. Слово взял сам Томас Квик, показав журналистам где раки зимуют. Он восторгался работой персонала и условиями в Сэтерской больнице:
«Меня зовут Томас Квик. После моего самовольного ухода из Сэтерской больницы в прошлый понедельник четвертого июля и невероятной газетной истерии, последовавшей за этим, мои имя и внешность известны всем.
Я не намерен оправдывать свой поступок, однако хочу подчеркнуть ту успешную работу, которая ведется в клинике и о которой репортеры всегда забывают в остервенелой погоне за новостями и сенсациями. В результате даже интеллектуальные силы добра терпят поражение в своей попытке перекричать не на шутку разошедшихся журналистов».
Многих поразил этот текст, показывающий, что Квик – человек образованный и умеющий складно излагать свои мысли. Впервые общественность смогла заглянуть в сознание серийного убийцы, узнать о том процессе, который привел к признанию Томаса Квика в стольких убийствах.
«Когда я попал в региональное судебно-психиатрическое отделение Сэтерской больницы, в моей памяти не хранилось никаких воспоминаний о первых двенадцати годах моей жизни. Эти годы детства были вытеснены сознанием, как и те убийства, в которых я теперь признался и которые расследует полиция Сундсвалля».
Томас Квик на все лады расхваливал сотрудников, которые помогли ему восстановить вытесненные воспоминания об убийствах, и описывал, как психотерапевты поддерживали его, когда он вел свой полный страданий рассказ:
«Мой стыд, сожаление и скорбь по поводу того, что я натворил, не знают предела – эта тяжесть выше человеческих сил. Я несу ответственность за то, что совершил ранее, и тем самым – также за то, как буду поступать в дальнейшем. Те преступления, которые я совершил, невозможно искупить, но сегодня я могу поведать о них. Я готов сделать это в том темпе, в котором это будет для меня возможно».
Квик сообщил, что сбежал из больницы не для того, чтобы совершить новые убийства, – на самом деле он намеревался покончить с собой.
«После того, как мы с моим товарищем расстались, я тринадцать часов просидел с обрезом в руках, направляя дуло то себе в лоб, то в рот, то в грудь. Я не смог. Сегодня я беру на себя ответственность за вчерашние события – вероятно, именно чувство ответственности помешало мне совершить самоубийство и заставило позвонить в полицию, чтобы сдаться. Во всяком случае, мне хочется так думать».
Чарльз Зельмановиц
Аккаяуре
Когда женщина, сидевшая за рулем, поняла, в каких преступлениях подозревается Томас Квик, удали у нее сразу поубавилось. Где-то в Хельсингланде она остановилась у заброшенного хутора и высадила обоих мужчин. Там они обнаружили два незапертых велосипеда, которые удалось привести в порядок, и отправились в сторону ближайшего населенного пункта. Во время поездки путникам попадались многочисленные полицейские машины, многие их обгоняли, буквально над ними зависал полицейский вертолет, однако странная пара на ржавых велосипедах ни у кого не вызвала подозрений.
Большая группа полицейских в защитных жилетах с автоматами и собаками до полуночи прочесывала лес, так и не обнаружив никаких следов.
Переночевав в палатке, приятели поутру разошлись в разные стороны.
Действие амфетамина закончилось, навалилась усталость, и побег уже не казался таким увлекательным.
Пока полиция продолжала поиски в лесу, на бензозаправку в маленьком поселке Альфта пришел мужчина в бейсбольной кепке.
– У вас тут найдется телефон, которым я мог бы воспользоваться? – спросил он.
Хозяин заправки не узнал человека, портрет которого украшал первые страницы всех газет, – он спокойно позволил незнакомцу воспользоваться телефоном. Мужчина позвонил в полицию Больнеса.
– Я хочу сдаться, – произнес он.
– Кто это – я? – спросил полицейский на другом конце провода.
– Квик, – ответил Томас Квик.
Побег вызвал к жизни интенсивные дебаты по поводу расхлябанности судебной психиатрии. Больше всех возмущался начальник главного полицейского управления страны Бьерн Эрикссон.
– Досадно, когда такое происходит, – заявил Эрикссон. – Таких особо опасных личностей можно по пальцам пересчитать – кажется, можно было бы следить за ними получше. Мы в полиции ставим защиту интересов общественности выше реабилитации.
Критика была направлена против Сэтерской больницы, однако 10 июля 1994 года страничка дебатов «Дагенс Нюхетер»[6] опубликовала статью в защиту этого учреждения. Слово взял сам Томас Квик, показав журналистам где раки зимуют. Он восторгался работой персонала и условиями в Сэтерской больнице:
«Меня зовут Томас Квик. После моего самовольного ухода из Сэтерской больницы в прошлый понедельник четвертого июля и невероятной газетной истерии, последовавшей за этим, мои имя и внешность известны всем.
Я не намерен оправдывать свой поступок, однако хочу подчеркнуть ту успешную работу, которая ведется в клинике и о которой репортеры всегда забывают в остервенелой погоне за новостями и сенсациями. В результате даже интеллектуальные силы добра терпят поражение в своей попытке перекричать не на шутку разошедшихся журналистов».
Многих поразил этот текст, показывающий, что Квик – человек образованный и умеющий складно излагать свои мысли. Впервые общественность смогла заглянуть в сознание серийного убийцы, узнать о том процессе, который привел к признанию Томаса Квика в стольких убийствах.
«Когда я попал в региональное судебно-психиатрическое отделение Сэтерской больницы, в моей памяти не хранилось никаких воспоминаний о первых двенадцати годах моей жизни. Эти годы детства были вытеснены сознанием, как и те убийства, в которых я теперь признался и которые расследует полиция Сундсвалля».
Томас Квик на все лады расхваливал сотрудников, которые помогли ему восстановить вытесненные воспоминания об убийствах, и описывал, как психотерапевты поддерживали его, когда он вел свой полный страданий рассказ:
«Мой стыд, сожаление и скорбь по поводу того, что я натворил, не знают предела – эта тяжесть выше человеческих сил. Я несу ответственность за то, что совершил ранее, и тем самым – также за то, как буду поступать в дальнейшем. Те преступления, которые я совершил, невозможно искупить, но сегодня я могу поведать о них. Я готов сделать это в том темпе, в котором это будет для меня возможно».
Квик сообщил, что сбежал из больницы не для того, чтобы совершить новые убийства, – на самом деле он намеревался покончить с собой.
«После того, как мы с моим товарищем расстались, я тринадцать часов просидел с обрезом в руках, направляя дуло то себе в лоб, то в рот, то в грудь. Я не смог. Сегодня я беру на себя ответственность за вчерашние события – вероятно, именно чувство ответственности помешало мне совершить самоубийство и заставило позвонить в полицию, чтобы сдаться. Во всяком случае, мне хочется так думать».
Чарльз Зельмановиц
18 октября 1994 года в суд первой инстанции Питео прокурор Кристер ван дер Кваст подал ходатайство с краткой формулировкой:
«В ночь на 13 ноября 1976 года в лесу в окрестностях Питео Квик лишил жизни Чарльза Зельмановица 1961 года рождения путем удушения».
Процесс в Питео должен был начаться 1 ноября, и перед этим первым судебным рассмотрением признаний Квика СМИ опубликовали новые детали относительно детства подозреваемого. Если раньше жуткими историями Квика интересовались в основном репортеры криминальных хроник вечерних газет, то теперь к освещению дела всерьез подключились и утренние газеты.
1 ноября 1994 года «Свенска Дагбладет»[7] опубликовала статью, прекрасно иллюстрирующую то представление о Томасе Квике, которое с этого момента стало восприниматься как неоспоримое. Журналист Янне Матссон писал:
«Томас Квик рос пятым ребенком в семье, где было семеро детей. Отец работал санитаром в учреждении по реабилитации наркоманов, мать – уборщицей и завхозом в ныне закрытой школе. На сегодняшний день обоих родителей нет в живых. […] То, что скрывалось за внешним фасадом, долго оставалось семейной тайной. Томас Квик, по его собственным словам, когда ему не было и четырех лет, постоянно подвергался сексуальным домогательствам со стороны отца: тот принуждал его к оральному и анальному сексу.
Во время одного из таких случаев происходит то, что сказалось на всей последующей жизни и сексуальной ориентации Квика: внезапно появившаяся мать становится свидетельницей происходящего. От пережитого потрясения у нее случается выкидыш, и она с криками обвиняет четырехлетнего Томаса в том, что он убил своего младшего брата. Отец также пускается в упреки и обвинения, утверждая, что мальчик соблазнил его.
После этого случая отношение матери к сыну было окрашено ненавистью. Вину за все произошедшее она возложила на сына, которому эта ноша оказалась не по плечу.
По словам Квика, она как минимум один раз пыталась убить его. Он говорит также о том, что с этого момента мать стала вместе с отцом участвовать в сексуальном принуждении сына».
Далее Янне Матссон констатирует, что Квик еще в подростковом возрасте совершил два убийства:
«В возрасте 13 лет Квику надоели приставания отца, и он вырвался из его рук во время очередной попытки изнасилования. В тот раз Квику очень хотелось убить отца, однако он говорит, что не решился этого сделать.
Вместо этого он перенимает извращенные привычки родителя, однако в еще более садистском и болезненном варианте. Полгода спустя, в возрасте 14 лет, он убивает своего сверстника из Векшё. […] Спустя три года, 16 апреля 1967-го, еще один 13-летний мальчик погибает от рук Томаса Квика».
Хотя участие Квика ни в одном убийстве не было доказано, хотя он пока не был осужден, СМИ исходили из того, что он виновен. То же самое касалось его рассказов о родителях, которые якобы подвергали своего сына систематическому насилию и покушались на его жизнь.
Отношение СМИ к происходящему в те годы можно объяснить тремя фактами: во-первых, признаниями самого Квика, во-вторых, категоричными утверждениями прокурора Кристера ван дер Кваста, что существуют прочие доказательства причастности Квика к другим убийствам. В-третьих, эти утверждения перемежались данными о сексуальных посягательствах Томаса Квика в отношении четырех мальчиков в 1969 году, а также выдержками из заключения судебно-психиатрической экспертизы о его опасности для общества.
Таким образом родилась полная и в каком-то смысле логичная история монстра-убийцы, которого теперь должны были осудить за первое из его серийных убийств.
В статье в «Свенска Дагбладет» вновь цитировалось заключение психиатра, обследовавшего Квика в 1970 году, согласно которому Квик страдал «конституционально обусловленным, ярко выраженным сексуальным извращением pedofilia cum sadismus».
Суд первой инстанции города Фалуна осудил тогда Квика за сексуальное насилие над мальчиками, и он был передан на лечение в судебно-психиатрическую клинику. Через четыре года врачи сочли Квика, которому тогда исполнилось двадцать три года, здоровым и приняли решение о выписке.
«Задним числом можно сказать, что отпускать его, конечно, было неправильно», – подводила итоги статья, в конце которой репортер предвосхищал решение суда по поводу виновности Квика в убийстве Чарльза Зельмановица: «Они выпустили заряженную бомбу, начиненную болью и тоской. Позднее эта тоска заставит Квика и его приятеля-гомосексуала из Питео надругаться над 15-летним мальчиком, убить его и расчленить тело».
Хотя многие жуткие подробности уже были опубликованы в прессе, встреча с Томасом Квиком в суде Питео стала для слушателей настоящим шоком. Журналисты соревновались в выражении отвращения к монстру, сидевшему на скамье подсудимых.
«Как может человек быть настолько жесток?» – так звучал заголовок в газете «Экспрессен» после первого дня судебного заседания.
Эксперт по делу Квика Пелле Тагессон писал: «Когда знаешь ужасную правду о том, как поступал Томас Квик со своими жертвами, когда слышишь его дикий звериный рев, возникает только один вопрос: неужели перед нами человек? Те события, ход которых восстанавливали вчера в суде Питео, должно быть, относятся к самым ужасным сценам в судебной истории Швеции. «Человек из Сэтера», Томас Квик, предстал перед судом по обвинению в убийстве Чарльза Зельмановица. Он рыдал, но никто не испытывал к нему жалости».
В «Афтонбладет» Керстин Вейгль писала, что Томас Квик – «за гранью человеческого понимания». К счастью, по этому поводу высказался мнемоэксперт Свен-Оке Кристианссон; он смог объяснить то, чего не понять обывателям.
«Не думаю, что сознание обычного человека может воспринять поступки, совершенные им. Это непостижимо, поэтому включаются защитные механизмы, – заявил Кристианссон, однако добавил, что в поступках Квика есть своя «логика». – С четырехлетнего возраста Квик подвергался сексуальному насилию со стороны отца. Таким образом, у него отняли детство. Будучи не в силах жить с этим страхом, он пытается переложить свои негативные чувства на кого-либо другого. Его преследует иллюзия, что он может возродить свою жизнь, погубив чужую. Однако облегчение наступает ненадолго. Через некоторое время он снова должен кого-то убить».
Уже после первого дня судебного заседания все сомнения по поводу виновности Томаса Квика развеялись.
«Этот человек – серийный убийца, педофил, некрофил, каннибал, садист. Он очень серьезно болен», – писала газета «Афтонбладет».
Снятый в лесах Питео видеофильм, где Квик со слезами и душераздирающими стонами разъясняет, как он убил Чарльза Зельмановица и расчленил его тело, не оставил равнодушным никого из присутствовавших в зале суда.
Керстин Вейгль продолжала:
«Услышав эти звуки, лично я уже не могла сомневаться. Слова вырывались из его груди толчками, мощными конвульсиями, словно его тошнило. Да, это правдивый рассказ. Семнадцать лет спустя после убийства Квик указал те места, где были обнаружены части тела мальчика. Он сел на камень, на котором осквернил и расчленил тело. Затем он точно рассказал, где и что спрятал».
Судебный процесс в суде первой инстанции города Питео в ноябре 1994 года стал для прокурора Кристера ван дер Кваста легкой победой. Суд присяжных единогласно признал Томаса Квика виновным в убийстве Чарльза Зельмановица.
Еще больше поверив в свои силы, следователи продолжали разматывать клубок. До этого момента они были заняты тем, что проверяли, где находился Квик на момент совершения всех нераскрытых убийств мальчиков по стране, а также в тех случаях, когда мальчики исчезали при загадочных обстоятельствах. Однако уже через неделю после суда в Питео вся работа следствия была поставлена с ног на голову. Томас Квик позвонил домой младшему следователю полиции Сундсвалля Сеппо Пенттинену и сказал:
– Наверное, было бы хорошо, если бы меня допросили по поводу двойного убийства, произошедшего в Норрботтене десяток лет назад. Я знаю, что находился однажды в том месте…
«В ночь на 13 ноября 1976 года в лесу в окрестностях Питео Квик лишил жизни Чарльза Зельмановица 1961 года рождения путем удушения».
Процесс в Питео должен был начаться 1 ноября, и перед этим первым судебным рассмотрением признаний Квика СМИ опубликовали новые детали относительно детства подозреваемого. Если раньше жуткими историями Квика интересовались в основном репортеры криминальных хроник вечерних газет, то теперь к освещению дела всерьез подключились и утренние газеты.
1 ноября 1994 года «Свенска Дагбладет»[7] опубликовала статью, прекрасно иллюстрирующую то представление о Томасе Квике, которое с этого момента стало восприниматься как неоспоримое. Журналист Янне Матссон писал:
«Томас Квик рос пятым ребенком в семье, где было семеро детей. Отец работал санитаром в учреждении по реабилитации наркоманов, мать – уборщицей и завхозом в ныне закрытой школе. На сегодняшний день обоих родителей нет в живых. […] То, что скрывалось за внешним фасадом, долго оставалось семейной тайной. Томас Квик, по его собственным словам, когда ему не было и четырех лет, постоянно подвергался сексуальным домогательствам со стороны отца: тот принуждал его к оральному и анальному сексу.
Во время одного из таких случаев происходит то, что сказалось на всей последующей жизни и сексуальной ориентации Квика: внезапно появившаяся мать становится свидетельницей происходящего. От пережитого потрясения у нее случается выкидыш, и она с криками обвиняет четырехлетнего Томаса в том, что он убил своего младшего брата. Отец также пускается в упреки и обвинения, утверждая, что мальчик соблазнил его.
После этого случая отношение матери к сыну было окрашено ненавистью. Вину за все произошедшее она возложила на сына, которому эта ноша оказалась не по плечу.
По словам Квика, она как минимум один раз пыталась убить его. Он говорит также о том, что с этого момента мать стала вместе с отцом участвовать в сексуальном принуждении сына».
Далее Янне Матссон констатирует, что Квик еще в подростковом возрасте совершил два убийства:
«В возрасте 13 лет Квику надоели приставания отца, и он вырвался из его рук во время очередной попытки изнасилования. В тот раз Квику очень хотелось убить отца, однако он говорит, что не решился этого сделать.
Вместо этого он перенимает извращенные привычки родителя, однако в еще более садистском и болезненном варианте. Полгода спустя, в возрасте 14 лет, он убивает своего сверстника из Векшё. […] Спустя три года, 16 апреля 1967-го, еще один 13-летний мальчик погибает от рук Томаса Квика».
Хотя участие Квика ни в одном убийстве не было доказано, хотя он пока не был осужден, СМИ исходили из того, что он виновен. То же самое касалось его рассказов о родителях, которые якобы подвергали своего сына систематическому насилию и покушались на его жизнь.
Отношение СМИ к происходящему в те годы можно объяснить тремя фактами: во-первых, признаниями самого Квика, во-вторых, категоричными утверждениями прокурора Кристера ван дер Кваста, что существуют прочие доказательства причастности Квика к другим убийствам. В-третьих, эти утверждения перемежались данными о сексуальных посягательствах Томаса Квика в отношении четырех мальчиков в 1969 году, а также выдержками из заключения судебно-психиатрической экспертизы о его опасности для общества.
Таким образом родилась полная и в каком-то смысле логичная история монстра-убийцы, которого теперь должны были осудить за первое из его серийных убийств.
В статье в «Свенска Дагбладет» вновь цитировалось заключение психиатра, обследовавшего Квика в 1970 году, согласно которому Квик страдал «конституционально обусловленным, ярко выраженным сексуальным извращением pedofilia cum sadismus».
Суд первой инстанции города Фалуна осудил тогда Квика за сексуальное насилие над мальчиками, и он был передан на лечение в судебно-психиатрическую клинику. Через четыре года врачи сочли Квика, которому тогда исполнилось двадцать три года, здоровым и приняли решение о выписке.
«Задним числом можно сказать, что отпускать его, конечно, было неправильно», – подводила итоги статья, в конце которой репортер предвосхищал решение суда по поводу виновности Квика в убийстве Чарльза Зельмановица: «Они выпустили заряженную бомбу, начиненную болью и тоской. Позднее эта тоска заставит Квика и его приятеля-гомосексуала из Питео надругаться над 15-летним мальчиком, убить его и расчленить тело».
Хотя многие жуткие подробности уже были опубликованы в прессе, встреча с Томасом Квиком в суде Питео стала для слушателей настоящим шоком. Журналисты соревновались в выражении отвращения к монстру, сидевшему на скамье подсудимых.
«Как может человек быть настолько жесток?» – так звучал заголовок в газете «Экспрессен» после первого дня судебного заседания.
Эксперт по делу Квика Пелле Тагессон писал: «Когда знаешь ужасную правду о том, как поступал Томас Квик со своими жертвами, когда слышишь его дикий звериный рев, возникает только один вопрос: неужели перед нами человек? Те события, ход которых восстанавливали вчера в суде Питео, должно быть, относятся к самым ужасным сценам в судебной истории Швеции. «Человек из Сэтера», Томас Квик, предстал перед судом по обвинению в убийстве Чарльза Зельмановица. Он рыдал, но никто не испытывал к нему жалости».
В «Афтонбладет» Керстин Вейгль писала, что Томас Квик – «за гранью человеческого понимания». К счастью, по этому поводу высказался мнемоэксперт Свен-Оке Кристианссон; он смог объяснить то, чего не понять обывателям.
«Не думаю, что сознание обычного человека может воспринять поступки, совершенные им. Это непостижимо, поэтому включаются защитные механизмы, – заявил Кристианссон, однако добавил, что в поступках Квика есть своя «логика». – С четырехлетнего возраста Квик подвергался сексуальному насилию со стороны отца. Таким образом, у него отняли детство. Будучи не в силах жить с этим страхом, он пытается переложить свои негативные чувства на кого-либо другого. Его преследует иллюзия, что он может возродить свою жизнь, погубив чужую. Однако облегчение наступает ненадолго. Через некоторое время он снова должен кого-то убить».
Уже после первого дня судебного заседания все сомнения по поводу виновности Томаса Квика развеялись.
«Этот человек – серийный убийца, педофил, некрофил, каннибал, садист. Он очень серьезно болен», – писала газета «Афтонбладет».
Снятый в лесах Питео видеофильм, где Квик со слезами и душераздирающими стонами разъясняет, как он убил Чарльза Зельмановица и расчленил его тело, не оставил равнодушным никого из присутствовавших в зале суда.
Керстин Вейгль продолжала:
«Услышав эти звуки, лично я уже не могла сомневаться. Слова вырывались из его груди толчками, мощными конвульсиями, словно его тошнило. Да, это правдивый рассказ. Семнадцать лет спустя после убийства Квик указал те места, где были обнаружены части тела мальчика. Он сел на камень, на котором осквернил и расчленил тело. Затем он точно рассказал, где и что спрятал».
Судебный процесс в суде первой инстанции города Питео в ноябре 1994 года стал для прокурора Кристера ван дер Кваста легкой победой. Суд присяжных единогласно признал Томаса Квика виновным в убийстве Чарльза Зельмановица.
Еще больше поверив в свои силы, следователи продолжали разматывать клубок. До этого момента они были заняты тем, что проверяли, где находился Квик на момент совершения всех нераскрытых убийств мальчиков по стране, а также в тех случаях, когда мальчики исчезали при загадочных обстоятельствах. Однако уже через неделю после суда в Питео вся работа следствия была поставлена с ног на голову. Томас Квик позвонил домой младшему следователю полиции Сундсвалля Сеппо Пенттинену и сказал:
– Наверное, было бы хорошо, если бы меня допросили по поводу двойного убийства, произошедшего в Норрботтене десяток лет назад. Я знаю, что находился однажды в том месте…
Аккаяуре
Маринус и Янни Стегехюз из Нидерландов – бездетная супружеская пара, ему было тридцать четыре, ей – тридцать девять. В течение трех лет они копили деньги на отпуск своей мечты в Скандинавских горах, и вот летом 1984 года поездка состоялась.
На рассвете 28 июня они покинули дом в городе Альмело и без остановки доехали до Эдесхёга в провинции Эстерготланд, где у Маринуса жили родственники. Денег на поездку удалось собрать немного, возможности для ночевок в отеле не было. После трех дней в Эдесхёге пара двинулась дальше в Финляндию, где жили их друзья, с которыми они познакомились благодаря участию в церковном хоре.
Покинув Мустасаари в Эстерботтене, Янни и Маринус направили свою «Тойоту Королла» на север, к настоящим приключениям. Маршрут пролегал по Северному Калотту[8] через Нордкап и далее через Скандинавские горы, где супруги собирались пожить в палатке без всякого определенного плана. С нетерпением ожидали они возможности половить рыбу, понаблюдать за жизнью животных и сделать фотографии величественной природы.
Поездка оказалась куда более экстремальной, чем они того ожидали: дождь, ветер и температура около нуля. Их одолевали комары. Однако ситуация только ухудшалась. Поломка мотора возле Виттанги закончилась вызовом эвакуатора, ночевкой в отеле и дорогостоящим посещением автомастерской.
Лишившись таким образом почти всех отложенных на дорогу денег, супруги покинули Кируну и направились на юг.
Вечером 12 июня они поставили палатку на мысе у озера Аккаяуре[9] с северной стороны. Янни сделала отметку в своем дневнике:
«Добрались до Национального парка Шёфаллет. Красивая природа. Поснимали. По дороге удалось сфотографировать северных оленей, видели горностая.
В 16.30 поставили палатку в лесистой местности. Комары продолжают донимать.
От Кируны ехали 150 км под проливным дождем. Потом небо прояснилось.
Сейчас опять дождь».
Они установили примус у входа в палатку, чтобы хоть как-то защитить его от дождя, и приготовили скромный ужин – сосиски и бобы из консервной банки.
Около полуночи в ночь на среду 13 июня в полицию Йелливаре позвонил Матти Ярвинен из Гётеборга, проводящий отпуск в горах, и сообщил, что обнаружил мертвое тело в палатке на одной из туристических стоянок у озера Аккаяуре.
Инспектор криминальной полиции Харри Брэнстрём и его помощник младший инспектор Энар Якобссон немедленно отправились в путь под дождем и, преодолев восемь миль[10], оказались в том месте, которое описал турист. Вскоре они обнаружили обрушившуюся двухместную палатку. Осторожно подняв опоры, напарники потянули за молнию входного отверстия. Зрелище, представшее их глазам, описано в полицейском протоколе:
«Вдоль левой длинной стороны находится труп мужчины в возрасте от 30 до 40 лет. Тело лежит на спине. […] Окровавленные фрагменты имеются в первую очередь на лице и в районе затылка, а также на правом плече. Большое количество крови обнаружено на правой стороне свитера возле шва рукава на уровне соска. На остальных видимых частях свитера – пятна крови. Убитый имеет колотые и резаные раны на правом плече, на правой кисти, с левой стороны шеи, а также с правой стороны груди возле соска. В районе рта следы сильного удара. […]
Справа от мужчины, если смотреть от входа в палатку, находится труп женщины. Ее голова, лежащая одной щекой на полу, расположена на уровне бедер мужчины. Труп лежит на правом боку, тело изогнуто под углом почти 90 градусов. Левая рука вытянута под углом 45 градусов к телу. Верхняя часть тела завернута в узорчатый пододеяльник, аналогичный тому, в котором лежит мужчина. Пододеяльник залит большим количеством крови».
Снаружи в нескольких шагах от палатки полицейские обнаружили то, что потенциально могло являться орудием убийства, – нож для мяса марки «Falcon» с узким лезвием, изготовленный в Швеции. Лезвие было отломано – позднее его обнаружили между рукой и телом женщины. Оно отлетело, когда нож с силой вонзился в тело и наткнулся на кость.
Между палаткой и озером стояла серо-зеленая «Тойота Королла» с нидерландскими номерами. Машина была заперта, внутри царил полный порядок, и ничто не указывало на то, что в машину проник посторонний.
Полиции вскоре удалось идентифицировать погибших. Находки, сделанные на месте преступления, свидетельствовали о том, что двойное убийство было совершено в припадке безумия.
Наутро тела доставили в Умео, где судмедэксперт Андерс Эрикссон провел доскональную экспертизу. В обоих протоколах вскрытия он описал огромное количество колотых и резаных ран.
Следователи установили, что убийца в приступе ярости наносил удары ножом через брезент палатки, атакуя спящую пару. И женщина, и мужчина проснулись во время нападения. У обоих были обнаружены раны на руках, свидетельствовавшие о попытках закрыться от ударов, однако ни один из них не успел даже выбраться из своего спального мешка. Все произошло очень быстро.
Новость об этом убийстве всколыхнула всю Швецию. Пожалуй, больше всего людей ужаснула трусость неизвестного, который напал на беззащитную спящую пару; или, может быть, анонимность этого безликого насилия через брезент, когда жертвы не имели никакой возможности понять, что происходит и кто на них напал; или та безумная ярость, на которую указывало количество ран, – одновременно с тем, что осмотр места происшествия указывал на полное отсутствие у преступника мотива или личной выгоды. Убийство супругов Стегехюз было таким странным и непостижимым, что оставалось единственное возможное объяснение: буйнопомешанный убийца разгуливает на свободе.
Зверское убийство среди дикой шведской природы имело большой резонанс и за пределами страны. Началось следствие, полиция допросила около тысячи человек – без всякого результата.
Когда затянувшееся расследование убийства успешно заканчивается, как правило, выясняется, что имя убийцы фигурировало в материалах следствия, однако о том мужчине, который десять лет спустя признался в преступлении, в деле до этого момента не говорилось ни слова. Второй момент, несколько сбивший с толку следователей: Томас Квик, до того позиционировавшийся как убийца мальчиков, внезапно признался в совершении жестокого убийства супружеской пары тридцатилетнего возраста.
На первом допросе, проведенном 23 ноября 1994 года, Квик рассказал, как доехал на поезде от Фалуна до Йоккмокка, где хорошо ориентировался, поскольку провел там целый год, будучи учеником Саамской народной школы в 1971–1972 учебном году. Украв возле Музея саамской культуры велосипед, он поехал на нем прочь без всякой определенной цели, случайно оказавшись на дороге, ведущей на запад от Порьюса до заповедника «Стура Шёфаллет».
На туристической стоянке возле Аккаяуре на глаза ему попались супруги Стегехюз, и позднее вечером он напал на них с охотничьим ножом, который имел при себе.
Рассказ Квика звучал неубедительно. Он и сам заявил, что не знает точно, имеет ли отношение к этому убийству. Сомнения у него вызывал в первую очередь характер насилия. Смутило его и то, что одной из жертв стала женщина.
На втором допросе Квик изменил свой рассказ. Теперь в нем фигурировал помощник, которому он заранее назначил встречу в Йоккмокке. Помощником оказался известный преступник-рецидивист по имени Йонни Фаребринк: тот в отличие от Квика фигурировал в деле ранее.
Томас Квик сказал, что они приехали на пикапе Фаребринка к озеру Аккаяуре, где совместно убили ножом чету Стегехюз. Последовали новые допросы, и рассказ Квика становился все более подробным и детальным. Квик поведал о том, что повстречался с бывшим одноклассником, а также о том, что они с Фаребринком навестили еще одного человека, живущего в Порьюсе (этот человек был назван по имени).
Сведения о наличии у Томаса Квика помощника при убийстве четы Стегехюз просочились в прессу. В тот момент Йонни Фаребринк сидел в тюрьме, осужденный на десять лет за другое убийство. В ответ на просьбу газеты «Экспрессен» прокомментировать заявление Квика он воскликнул:
– Что за чушь! Я не знаю этого парня. Никогда с ним не встречался.
Однако после четырех месяцев расследования прокурор ван дер Кваст был совершенно уверен в своей правоте.
– Признание Томаса Квика совпадает с теми фактами, которые удалось выяснить следователям, – сообщил он в интервью «Экспрессен» 23 апреля 1995 года. – Могу сказать, что чем глубже мы копаем, тем больше находим доказательств того, что Томас Квик не лжет и не фантазирует. Квик находился неподалеку от Аккаяуре в момент убийства, и он прекрасно знает эти места с тех пор, как учился в народной школе в Йоккмокке.
Томас Квик признался в совершении семи убийств, и это – если, конечно, он говорил правду, – делало его самым ужасным кровавым серийным убийцей в истории Швеции. Двое опытнейших полицейских из «группы Пальме», занимавшиеся расследованием убийства премьер-министра, были переброшены на следствие по делу Квика. То же самое произошло и с начальником «группы Пальме» Хансом Эльвебру. Таким образом, расследование получило высочайший приоритет.
9 июля 1995 года из аэропорта Арланда вылетел специально нанятый частный самолет, направляющийся в Йелливаре. В роскошных креслах самолета сидели Томас Квик, его психотерапевт Биргитта Столе, прокурор Кристер ван дер Кваст, мнемоэксперт Свен-Оке Кристианссон, а также еще несколько полицейских и санитаров. Цель поездки – реконструкция убийства супругов Стегехюз.
В самолете находился также Гуннар Лундгрен, адвокат Квика. Поскольку речь шла о самом громком и «престижном» деле Швеции, провинциальный адвокат типа Лундгрена был уже неактуален. После совещания с Сеппо Пенттиненом и Кристианссоном решили, что Квика будет теперь защищать знаменитый адвокат Клаэс Боргстрём. Последний согласился взяться за это дело, однако в тот момент находился в самом начале пятинедельного отпуска, поэтому Гуннару Лундгрену по необходимости предоставили кожаное кресло в самолете.
На следующий день Томас Квик провел следователей полиции до Порьюса и далее по Западной трассе, в конце концов свернув на маленькую лесную дорожку, ведущую к месту стоянки у озера Аккаяуре. Там полицейские эксперты восстановили место преступления таким, каким оно выглядело в ночь на 13 июля 1984 года. Ханс Эльвебру и инспектор криминальной полиции Анна Викстрём участвовали в подготовке на месте.
Примус, спальные мешки и прочий реквизит были расположены в точности так же, как в ночь убийства. На лужайке поставили палатку, специально выписанную из Нидерландов, идентичную той, в которой спали супруги Стегехюз. В палатке слева на месте Маринуса Стегехюса лежал Эльвебру, а справа на месте Янни Стегехюз – Анна Викстрём.
Вооруженный деревянной палочкой, призванной изображать нож, Томас Квик подкрался к палатке. Он накинулся на нее, начал остервенело наносить удары через брезент, затем проник внутрь через вход. Он рычал и завывал, в то время как Анна Викстрём в полном ужасе звала на помощь. Квика схватили, реконструкция была прервана.
Его действия ни в чем и ни в какой мере не соответствовали известным фактам о последовательности событий.
После перерыва реконструкцию продолжили – на этот раз Квик осуществил ее очень сосредоточенно и в полном соответствии с имеющимися данными. В спокойной беседе с Пенттиненом Квик рассказывал о том, как наносил удары, как действовали они с помощником Йонни Фаребринком, а также продемонстрировал, как вырезал в торце палатки длинную полосу и проник внутрь в образовавшееся отверстие.
Когда семь часов спустя реконструкция была завершена, и следователи, и прокурор остались довольны результатом. «Все прошло очень-очень хорошо, – прокомментировал ван дер Кваст, считающий, что во время реконструкции Томас Квик убедительно показал, что именно он убил голландскую чету. – Он хотел изобразить в деталях, как осуществлялось убийство, и смог это сделать». («Экспрессен» от 12 июля.)
На рассвете 28 июня они покинули дом в городе Альмело и без остановки доехали до Эдесхёга в провинции Эстерготланд, где у Маринуса жили родственники. Денег на поездку удалось собрать немного, возможности для ночевок в отеле не было. После трех дней в Эдесхёге пара двинулась дальше в Финляндию, где жили их друзья, с которыми они познакомились благодаря участию в церковном хоре.
Покинув Мустасаари в Эстерботтене, Янни и Маринус направили свою «Тойоту Королла» на север, к настоящим приключениям. Маршрут пролегал по Северному Калотту[8] через Нордкап и далее через Скандинавские горы, где супруги собирались пожить в палатке без всякого определенного плана. С нетерпением ожидали они возможности половить рыбу, понаблюдать за жизнью животных и сделать фотографии величественной природы.
Поездка оказалась куда более экстремальной, чем они того ожидали: дождь, ветер и температура около нуля. Их одолевали комары. Однако ситуация только ухудшалась. Поломка мотора возле Виттанги закончилась вызовом эвакуатора, ночевкой в отеле и дорогостоящим посещением автомастерской.
Лишившись таким образом почти всех отложенных на дорогу денег, супруги покинули Кируну и направились на юг.
Вечером 12 июня они поставили палатку на мысе у озера Аккаяуре[9] с северной стороны. Янни сделала отметку в своем дневнике:
«Добрались до Национального парка Шёфаллет. Красивая природа. Поснимали. По дороге удалось сфотографировать северных оленей, видели горностая.
В 16.30 поставили палатку в лесистой местности. Комары продолжают донимать.
От Кируны ехали 150 км под проливным дождем. Потом небо прояснилось.
Сейчас опять дождь».
Они установили примус у входа в палатку, чтобы хоть как-то защитить его от дождя, и приготовили скромный ужин – сосиски и бобы из консервной банки.
Около полуночи в ночь на среду 13 июня в полицию Йелливаре позвонил Матти Ярвинен из Гётеборга, проводящий отпуск в горах, и сообщил, что обнаружил мертвое тело в палатке на одной из туристических стоянок у озера Аккаяуре.
Инспектор криминальной полиции Харри Брэнстрём и его помощник младший инспектор Энар Якобссон немедленно отправились в путь под дождем и, преодолев восемь миль[10], оказались в том месте, которое описал турист. Вскоре они обнаружили обрушившуюся двухместную палатку. Осторожно подняв опоры, напарники потянули за молнию входного отверстия. Зрелище, представшее их глазам, описано в полицейском протоколе:
«Вдоль левой длинной стороны находится труп мужчины в возрасте от 30 до 40 лет. Тело лежит на спине. […] Окровавленные фрагменты имеются в первую очередь на лице и в районе затылка, а также на правом плече. Большое количество крови обнаружено на правой стороне свитера возле шва рукава на уровне соска. На остальных видимых частях свитера – пятна крови. Убитый имеет колотые и резаные раны на правом плече, на правой кисти, с левой стороны шеи, а также с правой стороны груди возле соска. В районе рта следы сильного удара. […]
Справа от мужчины, если смотреть от входа в палатку, находится труп женщины. Ее голова, лежащая одной щекой на полу, расположена на уровне бедер мужчины. Труп лежит на правом боку, тело изогнуто под углом почти 90 градусов. Левая рука вытянута под углом 45 градусов к телу. Верхняя часть тела завернута в узорчатый пододеяльник, аналогичный тому, в котором лежит мужчина. Пододеяльник залит большим количеством крови».
Снаружи в нескольких шагах от палатки полицейские обнаружили то, что потенциально могло являться орудием убийства, – нож для мяса марки «Falcon» с узким лезвием, изготовленный в Швеции. Лезвие было отломано – позднее его обнаружили между рукой и телом женщины. Оно отлетело, когда нож с силой вонзился в тело и наткнулся на кость.
Между палаткой и озером стояла серо-зеленая «Тойота Королла» с нидерландскими номерами. Машина была заперта, внутри царил полный порядок, и ничто не указывало на то, что в машину проник посторонний.
Полиции вскоре удалось идентифицировать погибших. Находки, сделанные на месте преступления, свидетельствовали о том, что двойное убийство было совершено в припадке безумия.
Наутро тела доставили в Умео, где судмедэксперт Андерс Эрикссон провел доскональную экспертизу. В обоих протоколах вскрытия он описал огромное количество колотых и резаных ран.
Следователи установили, что убийца в приступе ярости наносил удары ножом через брезент палатки, атакуя спящую пару. И женщина, и мужчина проснулись во время нападения. У обоих были обнаружены раны на руках, свидетельствовавшие о попытках закрыться от ударов, однако ни один из них не успел даже выбраться из своего спального мешка. Все произошло очень быстро.
Новость об этом убийстве всколыхнула всю Швецию. Пожалуй, больше всего людей ужаснула трусость неизвестного, который напал на беззащитную спящую пару; или, может быть, анонимность этого безликого насилия через брезент, когда жертвы не имели никакой возможности понять, что происходит и кто на них напал; или та безумная ярость, на которую указывало количество ран, – одновременно с тем, что осмотр места происшествия указывал на полное отсутствие у преступника мотива или личной выгоды. Убийство супругов Стегехюз было таким странным и непостижимым, что оставалось единственное возможное объяснение: буйнопомешанный убийца разгуливает на свободе.
Зверское убийство среди дикой шведской природы имело большой резонанс и за пределами страны. Началось следствие, полиция допросила около тысячи человек – без всякого результата.
Когда затянувшееся расследование убийства успешно заканчивается, как правило, выясняется, что имя убийцы фигурировало в материалах следствия, однако о том мужчине, который десять лет спустя признался в преступлении, в деле до этого момента не говорилось ни слова. Второй момент, несколько сбивший с толку следователей: Томас Квик, до того позиционировавшийся как убийца мальчиков, внезапно признался в совершении жестокого убийства супружеской пары тридцатилетнего возраста.
На первом допросе, проведенном 23 ноября 1994 года, Квик рассказал, как доехал на поезде от Фалуна до Йоккмокка, где хорошо ориентировался, поскольку провел там целый год, будучи учеником Саамской народной школы в 1971–1972 учебном году. Украв возле Музея саамской культуры велосипед, он поехал на нем прочь без всякой определенной цели, случайно оказавшись на дороге, ведущей на запад от Порьюса до заповедника «Стура Шёфаллет».
На туристической стоянке возле Аккаяуре на глаза ему попались супруги Стегехюз, и позднее вечером он напал на них с охотничьим ножом, который имел при себе.
Рассказ Квика звучал неубедительно. Он и сам заявил, что не знает точно, имеет ли отношение к этому убийству. Сомнения у него вызывал в первую очередь характер насилия. Смутило его и то, что одной из жертв стала женщина.
На втором допросе Квик изменил свой рассказ. Теперь в нем фигурировал помощник, которому он заранее назначил встречу в Йоккмокке. Помощником оказался известный преступник-рецидивист по имени Йонни Фаребринк: тот в отличие от Квика фигурировал в деле ранее.
Томас Квик сказал, что они приехали на пикапе Фаребринка к озеру Аккаяуре, где совместно убили ножом чету Стегехюз. Последовали новые допросы, и рассказ Квика становился все более подробным и детальным. Квик поведал о том, что повстречался с бывшим одноклассником, а также о том, что они с Фаребринком навестили еще одного человека, живущего в Порьюсе (этот человек был назван по имени).
Сведения о наличии у Томаса Квика помощника при убийстве четы Стегехюз просочились в прессу. В тот момент Йонни Фаребринк сидел в тюрьме, осужденный на десять лет за другое убийство. В ответ на просьбу газеты «Экспрессен» прокомментировать заявление Квика он воскликнул:
– Что за чушь! Я не знаю этого парня. Никогда с ним не встречался.
Однако после четырех месяцев расследования прокурор ван дер Кваст был совершенно уверен в своей правоте.
– Признание Томаса Квика совпадает с теми фактами, которые удалось выяснить следователям, – сообщил он в интервью «Экспрессен» 23 апреля 1995 года. – Могу сказать, что чем глубже мы копаем, тем больше находим доказательств того, что Томас Квик не лжет и не фантазирует. Квик находился неподалеку от Аккаяуре в момент убийства, и он прекрасно знает эти места с тех пор, как учился в народной школе в Йоккмокке.
Томас Квик признался в совершении семи убийств, и это – если, конечно, он говорил правду, – делало его самым ужасным кровавым серийным убийцей в истории Швеции. Двое опытнейших полицейских из «группы Пальме», занимавшиеся расследованием убийства премьер-министра, были переброшены на следствие по делу Квика. То же самое произошло и с начальником «группы Пальме» Хансом Эльвебру. Таким образом, расследование получило высочайший приоритет.
9 июля 1995 года из аэропорта Арланда вылетел специально нанятый частный самолет, направляющийся в Йелливаре. В роскошных креслах самолета сидели Томас Квик, его психотерапевт Биргитта Столе, прокурор Кристер ван дер Кваст, мнемоэксперт Свен-Оке Кристианссон, а также еще несколько полицейских и санитаров. Цель поездки – реконструкция убийства супругов Стегехюз.
В самолете находился также Гуннар Лундгрен, адвокат Квика. Поскольку речь шла о самом громком и «престижном» деле Швеции, провинциальный адвокат типа Лундгрена был уже неактуален. После совещания с Сеппо Пенттиненом и Кристианссоном решили, что Квика будет теперь защищать знаменитый адвокат Клаэс Боргстрём. Последний согласился взяться за это дело, однако в тот момент находился в самом начале пятинедельного отпуска, поэтому Гуннару Лундгрену по необходимости предоставили кожаное кресло в самолете.
На следующий день Томас Квик провел следователей полиции до Порьюса и далее по Западной трассе, в конце концов свернув на маленькую лесную дорожку, ведущую к месту стоянки у озера Аккаяуре. Там полицейские эксперты восстановили место преступления таким, каким оно выглядело в ночь на 13 июля 1984 года. Ханс Эльвебру и инспектор криминальной полиции Анна Викстрём участвовали в подготовке на месте.
Примус, спальные мешки и прочий реквизит были расположены в точности так же, как в ночь убийства. На лужайке поставили палатку, специально выписанную из Нидерландов, идентичную той, в которой спали супруги Стегехюз. В палатке слева на месте Маринуса Стегехюса лежал Эльвебру, а справа на месте Янни Стегехюз – Анна Викстрём.
Вооруженный деревянной палочкой, призванной изображать нож, Томас Квик подкрался к палатке. Он накинулся на нее, начал остервенело наносить удары через брезент, затем проник внутрь через вход. Он рычал и завывал, в то время как Анна Викстрём в полном ужасе звала на помощь. Квика схватили, реконструкция была прервана.
Его действия ни в чем и ни в какой мере не соответствовали известным фактам о последовательности событий.
После перерыва реконструкцию продолжили – на этот раз Квик осуществил ее очень сосредоточенно и в полном соответствии с имеющимися данными. В спокойной беседе с Пенттиненом Квик рассказывал о том, как наносил удары, как действовали они с помощником Йонни Фаребринком, а также продемонстрировал, как вырезал в торце палатки длинную полосу и проник внутрь в образовавшееся отверстие.
Когда семь часов спустя реконструкция была завершена, и следователи, и прокурор остались довольны результатом. «Все прошло очень-очень хорошо, – прокомментировал ван дер Кваст, считающий, что во время реконструкции Томас Квик убедительно показал, что именно он убил голландскую чету. – Он хотел изобразить в деталях, как осуществлялось убийство, и смог это сделать». («Экспрессен» от 12 июля.)