Он поник. «Копов?»
   Я кивнул. «Да, выбора нет. Как я лягу спать, когда ты бродишь рядом в таком состоянии – пережрал кислоты и хочешь покромсать меня на куски этим сраным ножом»
   Он закатил глаза, попытался улыбнуться.
   «Ну почему сразу покромсать? Я просто хотел вырезать тебе на лбу буковку Z – ничего серьезного», – он пожал плечами и потянулся за сигаретной пачкой на телевизоре.
   Я снова погрозил ему баллончиком. «Дуй назад в ванну. Закинься красными, попробуй успокоиться. Пыхни травы, вмажься медленным – делай, сука, что хочешь, только дай мне поспать».
   Он пожал плечами и рассеяно улыбнулся, будто безоговорочно соглашаясь со всем, что я сказал. «Да, черт возьми, – сказал он с предельно серьезным видом. – Тебе и правда надо поспать. Завтра у тебя много работы».
   Он с грустью покачал головой и побрел в ванную. «Вот жопа!» Он помахал мне на прощание.
   – Отдыхай. Не хватало еще, чтобы ты из-за меня не спал.
   Я кивнул, взглядом проводил его до ванной – он всё еще держал нож в руке, но уже забыл о нём. Кислота в нем сбавила обороты; следующей фазой, скорее всего, будет нечеловечески сильный интроспективный кошмар. Часа четыре кататонического отчаяния, но никакой физической опасности. Только за ним закрылась дверь, я тихонько подставил под дверную ручку тяжелый угловатый стул и положил газовый баллончик возле будильника.
   В комнате стало очень тихо. Я подошёл к телевизору и переключил его на неработающий канал – помехи на полную громкость, отличный фон для сна, мощное неумолкающее шипение глушит все посторонние звуки.
 
   8. «Гении всего мира стоят, держась за руки, и каждое потрясение от узнавания гонит весь хоровод по кругу»
   Арт Линклеттер12
 
   Я живу в тихом местечке, где ночью каждый звук что-то предвещает: резко просыпаешься с мыслью, что там такое?
   Обычно ничего, но иногда … трудно привыкнуть к городу с его ночными звуками. Все они успокаивающе обыденные … машины, клаксоны, шаги … не расслабишься; приходится глушить всё помехами из косоглазого телевизора. Зажать переключатель между каналами … и баиньки… .
   Не замечать этот кошмар в ванной. Еще один озверевший дезертир Поколения любви, обреченный клоун, который не выдержал и сломался. Мой адвокат так и не смог принять убеждение, часто исповедуемое завязавшими наркоманами – особенно тем, кто отбывает условный срок – будто без наркотиков прет гораздо круче, чем от них.
   Как, впрочем, и я. Но однажды я жил по соседству с Доктором –––––13, бывшим кислотным гуру, который впоследствии заявил, что ему удалось совершить большой скачок от химического неистовства к сверхъестественному сознанию. В один прекрасный день, еще на заре Великой сан-францисской кислотной волны, я заглянул в гости к Доброму доктору с намерением спросить его, (поскольку он уже тогда был известным авторитетом в психотропных веществах) что он мог бы посоветовать своему соседу, который испытывает здоровое любопытство насчёт ЛСД.
   Я оставил машину на дороге и зашагал по гравию подъездной дорожки, остановившись по пути радостно помахать рукой его жене, ушедшей в садовые работы с головой, покрытой огромной широкополой шляпой … какая идиллия, подумал я: муж сидит дома и варит свой фантастический психоделический отвар, а жена – работает в саду, пропалывает морковь, или чем она там занимается … и напевает какую-то мелодию – тогда я так и не смог ее узнать.
   Мелодия. Как же … Лишь лет десять спустя я понял, что это были за звуки: подобно Гинсбергу, распевавшего «ом» на суде14, –––– пытался заглушить мантрой мое присутствие. В саду работала не его жена, а сам добрый доктор, а эти напевы – отчаянная попытка изгнать меня из своего расширенного сознания.
   Я несколько раз пытался объясниться: что зашел по-соседски за советом насчет приёма ЛСД у себя дома. В конце концов у меня было оружие. И мне нравится стрелять – особенно ночью, когда из ствола вырывается красивое синее пламя, и шум … . и пули, да, пули тоже. Нельзя закрывать на это глаза. Шарики свинца/сплава летят по долине со скоростью до 1125 км/с …
   Но я всегда стрелял в ближайший холм, а если холма не было – в темноту. Я ни в кого не метил, мне просто нравились взрывы. И я никогда не убивал больше, чем мог съесть.
   «Убивать»? Я понял, что никогда не смогу растолковать это слово тому существу в саду. Оно вообще когда-нибудь ело мясо? Умеет ли спрягать глагол «охотиться»? Понимает ли, что такое голод? Способно ли понять, что такое 32 доллара в неделю – мой средний доход в тот год?
   Нет … здесь общение невозможно. Но прежде, чем до меня дошло, доктор успел проводить меня своей мантрой обратно до машины и на машине вниз под горку. Забудь об ЛСД, подумал я. Смотри, что оно сделало с этим несчастным.
   Так что еще где-то полгода я продержался на траве и роме, а потом перебрался в Сан-Франциско и одним вечером очутился в месте под названием «Филлмор аудиториум». Тут всё и началось. Серый кубик сахара и БУМ! Я снова у доктора в саду. Но не на поверхности, а под землей, пробиваюсь грибом-мутантом сквозь тщательно возделанную почву. Жертва Психоделического Взрыва. Настоящий уличный торчок, жрущий все что попало. Помню, как однажды в «Матрицу» зашел какой-то бродяга с большим рюкзаком за плечами, крича: «Кому Л … С … Д … ? Все материалы с собой, нужно только место, где приготовить».
   К нему сразу подбежал администратор: «Тихо, тихо, пойдем в кабинет». Больше я никогда его не видел, но прежде, чем его увели, он успел раздать образцы. Большие белые капсулы. Я зашел съесть свою в мужской туалет. Но сначала половинку, подумал я. Здравая мысль, но трудно осуществимая в тех обстоятельствах. Одну половину я съел, а другую просыпал на рукав своей красной клетчатой рубашки … .И, пока стоял в раздумьях, что с ней делать, зашёл один из музыкантов. «Что случилось?» – спросил он.
   «Видишь, – ответил я. – Белый порошок у меня на рукаве – это ЛСД».
   Он, ни слова не говоря, хватает меня за руку и начинает её облизывать. Стрёмная картина. Я подумал, а что случится, если вдруг войдет какой-нибудь молодой биржевой брокер/поклонник Кингстон Трио и застукает нас на месте? И хуй с ним. Если повезёт, травма на всю жизнь – теперь он всегда будет думать, что во всех его любимых барах в помещениях за узкой дверью мужики в красных рубашках ловят невероятный кайф от вещей, которые он никогда не узнает. Отважился бы он облизать рукав? Наверное нет. Обойти сторонкой, не высовываться …
 
   Странные воспоминания этой нервной ночью в Лас-Вегасе. Пять лет прошло? Шесть? Будто целая жизнь, или хотя бы Главная Эпоха – золотой век, пик, который никогда не повторится. Сан-Франциско в середине шестидесятых – особое время, особое место. Может быть, это что-то значило. Может и нет, в конечном счете … но никак не передать – ни словами ни музыкой – и не забыть то чувство причастности, биения жизни на том отрезке времени в том уголке мира. Что бы это ни значило … .
   Трудно знать историю – всякий продажный сброд постарался – но даже без «истории» кажется вполне закономерным, что время от времени накопленная энергия целого поколения вдруг вырывается ярким красивым пламенем. Почему – никто не в силах понять тогда и объяснить потом.
   Ядро моих воспоминаний о том времени – одна или пять или сорок ночей – или предрассветных часов, когда я, едва соображая, выезжал из «Филмора» и ехал не домой, а гнал свой большой мотоцикл 650 Лайтнинг через Бэй-бридж на скорости 150, в шортах и ковбойской куртке … мчался по туннелю Трежер-айленд к огням Окленда, Беркли и Ричмонда, не зная еще, куда свернуть на выезде (я всегда глох на турникете, не в состоянии нащупать нейтралку, одновременно копаясь в поисках мелочи) … . но будучи совершенно уверен: куда бы я ни взял путь, везде меня встретят люди такие же веселые и безумные, как я … в этом сомневаться не приходилось.
   Безумие царило повсеместно, ежедневно и всенощно. Если не на ту сторону залива, то по мосту Золотые ворота или по шоссе 101 в Лос-Альтос или Ла-Хонду. Куда ни попади, выбьешь искру. Мы были во власти фантастического всеобщего чувства своей безоговорочной правоты, грядущей победы …
   Да, пожалуй, вот в чём было дело: чувство неизбежной победы над силами Старого Порядка и Зла. Не агрессивной, военной победы; она нам была ни к чему. Мы верили, что просто возобладает наша энергия. Бороться бессмысленно – ни на их, ни на нашей стороне. Мы набрали полную скорость, мы взлетали на гребне прекрасной волны … .
   Не прошло и пяти лет, и сегодня можно взобраться в Лас-Вегасе на вершину холма и посмотреть на запад, и, если умеешь видеть, то перед взором замаячит уровень полной воды – там, где волна наконец разбилась и отхлынула вспять.
 
 
    9. Никакого сочувствия к дьяволу … Пытки журналистов? … Бегство сквозь безумие
 
   Решение бежать пришло внезапно. А может и нет. Может, я всю дорогу его планировал – подсознательно выжидал верного момента. Пожалуй, счёт сыграл свою роль. Мне нечем было его оплатить. И я не собирался выкидывать номер с переводными векселями. Особенно после того, как я имел неосторожность связаться с Сидни Зайоном15, когда у меня отозвали «Америкэн экспресс», и теперь эти сволочи подали на меня в суд – вместе с «Дайнерс клаб» и Внутренней налоговой службой….
   Кроме того, за всё отвечает журнал. Мой адвокат об этом позаботился. Мы ничего не подписывали, только счета за обслуживание в номере. Сколько всего набежало, мы так и не узнали, но прямо перед отъездом адвокат посчитал, что выходило где-то по 29-36 долларов в час, за двое суток.
   – Вот это да, – сказал я. – Как так получилось?
   Ответить на этот вопрос было некому. Адвокат уже уехал.
   Он наверняка почуял неладное. Вечером в понедельник он заказал в номер набор чемоданов из тонкой воловьей кожи, и заявил мне, что у него забронировано место на ближайший рейс до Лос-Анджелеса. Придется поторопиться, сказал он, и по пути в аэропорт стрельнул у меня 25 долларов на билет.
   Я проводил его, а на обратной дороге зашёл в сувенирную лавку и спустил все оставшиеся деньги на всякий хлам: пластмассовые зажигалки «Зиппо» со встроенным рулеточным колесом за 6.95$, 50-центовые фишки с портретом Кеннеди, жестяные банки для костей в виде обезьян по 7.50$ … Я собрал всё это в кучу и свалил на заднее сиденье … . Затем с достоинством уселся на водительское место (крыша была, как всегда, откинута), включил радио и задумался.
   Как поступил бы в такой ситуации Хорацио Элджер?
   «Одна затяжка и вперед … «
   Паника. Она поползла по позвоночнику, как бывает в начале кислотного прихода. На меня вдруг обрушилось ясное осознание пугающей действительности: я один в Лас-Вегасе, на баснословно дорогой машине, в полном неадеквате, адвокат улетел, деньги кончились, статью для журнала я не написал и поверх всего – невъебенный гостиничный счёт. Мы поназаказывали в номер все, что способны унести человеческие руки; среди прочего – шестьсот кусков прозрачного мыла «Ньютроджина».
   Оно валялось по всей машине: на полу, на сиденьях, в бардачке. Мой адвокат договорился с метисками-горничными на нашем этаже, чтобы те нам его приносили – шестьсот кусков непонятной прозрачной херни – и теперь это всё моё.
   Ещё мне достался пластмассовый портфель: я внезапно заметил его справа на переднем сиденье. Я поднял его и сразу догадался, что лежит внутри. Ни один самоанский адвокат в здравом уме и твердой памяти не попрётся через металлодетектор коммерческой авиалинии с огромным «Магнумом» в кармане … .
   Он оставил его мне, чтобы я потом ему его вернул – если сам вернусь в Лос-Анджелес. Если … я живо представил себе беседу с полицейским из дорожного патруля Калифорнии.
    Что? Какой пистолет?? Этот заряженный, незарегистрированный, в скрытном ношении, возможно, находящийся в розыске «Магнум-357»? Как он у меня оказался? Видите ли, по совету своего адвоката, который впоследствии исчез, я свернул с дороги у Мескаль-Спрингс, и пока я безо всякой цели бродил по этому оазису, вдруг откуда ни возьмись передо мной появился маленький бородатый тип – в одной руке линолеумный нож, в другой огромный чёрный пистолет … он предложил вырезать мне на лбу большую букву Х, на память о лейтенанте Кэлли, … но когда я сказал ему, что я доктор журналистики, он резко передумал. Да, вы конечно не поверите, но он вдруг швырнул нож в солёные мескалевые воды у наших ног, а потом дал мне этот револьвер. Именно так, вручил мне его рукояткой вперед, а потом убежал во тьму.
    Вот откуда у меня этот пистолет. Верите?
   Нет.
   Но я не собирался его выбрасывать, вот еще. В наши дни хороший «Магнум» не так-то просто достать.
   Короче, довезу его до Малибу, и он мой. Рисковал я – пистолет мой: всё правильно. А если самоанская свинья припрётся ко мне домой и поднимет визг – получит из этого пистолета пулю в берцовую кость. Да. 158 гранов свинца и сплава, помноженные на скорость 500 метров в секунду дают двадцать килограмм самоанского мяса вперемешку с обломками костей. А что?
 
   Бред, бред … а тем временем я в полном одиночестве сижу в Красной акуле на стоянке в аэропорту Лас-Вегаса. К черту панику. Собраться. Продержаться. Следующие сутки самое главное – сохранить самообладание. Один посреди ебучей пустыни, в гнезде вооруженных психопатов, в машине, полной опасностей, страхов и долгов, которые я должен довезти до Лос-Анджелеса. Потому что если меня возьмут здесь, я обречен. Мне пиздец. Без вариантов. Для доктора журналистики на должности главного редактора тюремной газеты нет будущего. Катить из этого штата-атавизма, да побыстрее. Да. Но сперва – обратно в гостиницу, обналичить чек на 50 баксов, подняться в номер, заказать два клубных сэндвича, два литра молока, кофейник и 0,75 «Бакарди аньехо».
   Без рома сегодня ночью не обойтись – надо почистить записи, этот позорный дневник … всю ночь напролёт крутить на полной громкости магнитофон: «Allow me to introduce myself . . . I’m a man of wealth and taste…"16
   Сочувствие?
   Только не ко мне. Лас-Вегас не пощадит преступника и наркомана. Здесь как в армии, действует акулья мораль: пожирай раненых. В закрытом обществе, где виновен каждый, единственное преступление – попасться. В мире воров единственный смертный грех – глупость.
   Дикое ощущение – сидеть в четыре утра в гостинице Лас-Вегаса, склонившись над блокнотом и диктофоном в люксе за 75 долларов в сутки и с баснословным счётом за обслуживание, набежавшим за двое суток кромешного безумия, зная, что на рассвете ты сбежишь, не заплатив не единого цента … гулкими шагами преодолев вестибюль, вызвать из гаража свой красный кабриолет и стоять и ждать с полным чемоданом травы и оружия … пытаясь выглядеть непринужденно, просматривать первый утренний номер местной газеты «Сан».
   Это последний шаг. Несколькими часами ранее я уже отнес все грейпфруты и прочий багаж в машину.
   Оставалось только избежать западни: Да, вести себя чрезвычайно естественно, спрятать бешеные глаза за зеркальными стеклами очков … дождаться, пока пригонят Акулу. Кстати, где она? Я отдал злобному парковщику-сутенеру пять долларов, крайне уместное капиталовложение.
   Спокойно, читаем газету. Вверху страницы кричащий синий заголовок:
 
   Троица снова под арестом в связи со смертью красавицы
 
   Как сообщили в морге округа Кларк, причиной смерти 19-летней красавицы Дианы Хэмби, чей труп был обнаружен на прошлой неделе в холодильнике, стала передозировка героином… Окружная бригада по расследованию убийств задержала подозреваемых, одна из которых, 24-летняя женщина попыталась выпрыгнуть через стеклянную дверь своего трейлера, но была остановлена стражами порядка. По словам полицейских, женщина билась в истерике и кричала: «Живой меня не возьмете». Однако полицейские надели на неё наручники, и никто не пострадал … .
 
   Американские солдаты гибнут от наркотиков
 
   Вашингтон (АП) – Согласно докладу подкомитета Палаты представителей, в прошлом году из-за передозировки наркотиков погибло 160 американских военнослужащих, из них 40 во Вьетнаме … Также предполагается, что наркотики вызвали смерть еще 56 солдат в Азии и на Тихом океане … В докладе подчеркивается, что проблема героина во Вьетнаме приобретает всё более угрожающие масштабы из-за лабораторий в Лаосе, Таиланде и Гонконге. «Борьба с наркотиками во Вьетнаме фактически безрезультатна, – утверждают авторы доклада, – как из-за некомпетентности местных правоохранительных органов, так и по вине неустановленных пока лиц в аппарате правительства, вовлеченных в наркоторговлю».
 
   Слева от этой мрачной заметки по центру страницы красовалась фотография на четыре колонки: полицейские в Вашингтоне в схватке с «юными пацифистами, устроившими сидячую забастовку и загородившими вход в Центральную призывную комиссию».
   Рядом с фотографией жирный чёрный заголовок:
 
   «На суде всплывают рассказы о пытках на войне».
 
   Вашингтон – Вчера добровольные свидетели рассказали неофициальной комиссии конгресса о том, что при исполнении должностных обязанностей в ходе допросов вьетнамских военнопленных они постоянно пытали их электричеством и сбрасывали их с вертолетов. Младший сержант разведки сухопутных войск признался, что застрелил свою китайскую переводчицу, на что его начальник ответил: «Ничего, она ж косоглазая», имея в виду, что та была азиаткой … .
   Прямо под этой заметкой был заголовок: «Пять человек ранено в трущобах Нью-Йорка» … неизвестным злоумышленником открывшим огонь с крыши здания, причины неизвестны. Сверху ещё один: «Арестован владелец аптеки» … «в результате», как пояснялось в статье, «предварительного расследования (в аптеке Лас-Вегаса), выявившего недостачу свыше 100 тысяч таблеток препарата, запрещенного к свободной продаже … «
   По прочтении первой полосы мне стало намного лучше. На фоне этих гнусностей мои преступления выглядели блекло и ничтожно. Я был сравнительно приличный гражданин – пусть многократно преступивший закон, зато не опасный. Что непременно отразиться на счёте, когда Большой Судья подведет итоги моей игры.
   Или нет? Я перевернул газету на спортивную страницы и увидел короткую заметку о Мохаммеде Али; Верховный суд рассматривал его последнюю апелляцию. Его приговорили к пяти годам за отказ убивать «косоглазых».
   «А чо, я против вьетконговцев ничо не имею», – сказал он.
   Пять лет.
 
    10. Вмешательство «Вестерн юнион»: предупреждение от мистера Хима … Новое задание от спортивного отдела и беспощадное приглашение от полиции
 
   Я снова ощутил себя виновным. Акула! Где она? Я отбросил газету и зашагал туда-сюда. Теряя самообладание. Я почувствовал, как рушится весь мой план … и тут заметил, что из ближайшего гаража по пандусу выезжает машина.
   Свобода! Я схватил свой кожаный рюкзак и шагнул навстречу своим колесам.
   – Мистер Дюк!
   Голос прозвучал за спиной.
   – Мистер Дюк! Мы вас искали!
   Я чуть не рухнул на тротуар. Каждая клетка мозга и тела обмякла … Нет! Подумал я. Это галлюцинации. Там никого нет, меня никто не зовёт, это параноидальная галлюцинация, амфетаминовый психоз … . Продолжаем шагать к машине и улыбаться …
   – МИСТЕР ДЮК! Постойте!
   Мда… а что? В тюрьме написано немало хороших книг. К тому же в Карсон-сити я не буду чужим. Меня узнают директор и пахан: я однажды брал у них интервью для «Нью-Йорк таймс». А также у многих зеков, охранников, копов, которые потом рассердились и стали угрожать мне по почте, потому что статья так и не вышла.
   Почему нет, спрашивали они. Они хотели поведать миру свои истории. Но как им объяснишь, что все их рассказы оказались в мусорной корзине или навсегда осели в архиве, потому что первые несколько абзацев не угодили какому-то нью-йоркскому редактору – нервному трутню, сидящему за серым пластиковым столом в недрах журналистской бюрократии, чьих тонкостей не понять ни одному невадскому зеку – и статья погибла на корню, потому что я отказался переписать вступление. По своим соображениям … .
   Ни одно из которых не прокатило бы в тюремном дворе. Да и какого чёрта? К чему подробности? Я повернулся к своему обвинителю, невысокому молодому клерку с широкой улыбкой на лице и жёлтым конвертом в руке.
   – Я звонил вам в номер, – сказал он. – А потом заметил вас на улице.
   Я кивнул, уже не в силах сопротивляться. Теперь Акула стояла рядом, но я даже не видел смысла класть туда сумку. Доигрался. Приехали.
   Клерк по-прежнему улыбался: «Вам только что пришла телеграмма. То есть, как бы не вам. Она на имя Томпсона, но написано «вручить Раулю Дюку». Вы понимаете, о чем речь?
   У меня закружилась голова. Слишком много всего и сразу. Свобода, тюрьма, потом снова свобода – и всё за полминуты. Я пошатнулся назад и облокотился на машину, ощупывая дрожащей рукой складки белой брезентовой крыши. Клерк, по-прежнему улыбаясь, тыкал в меня телеграммой.
   Я кивнул, не в силах сказать ни слова. «Да, – наконец выговорил я. – Понимаю». Я взял конверт и вскрыл его:
 
    Молния
 
   хантеру томпсону
   через рауля дюка
   номер люкс 1850
   гостиница минт лас-вегас
 
   позвони мне немедленно повторяю немедленно новое задание с завтрашнего дня тоже лас-вегас не уезжай тчк национальная конференция окружных прокуроров приглашает на четвертый семинар по наркотикам и психотропным веществам в гостинице дюны тчк звонили из роллинг стоун нужна статья 50 тысяч слов большой гонорар все расходы оплачены включая образцы тчк заказаны номера в гостинице фламинго и белый кадиллак тчк всё готово подробности по телефону звони немедленно срочно повторяю срочно
 
   доктор гонзо
 
   – Охуеть! – пробормотал я – Не может быть!
   – Хотите сказать, это не вам? – клерк вдруг занервничал. – Я посмотрел Томпсона в книге постояльцев. Его там нет, но я решил, что он работает с вами.
   – Так и есть, – выпали я. – Не волнуйтесь, я ему передам.
   Я закинул сумку на переднее сиденье, намереваясь уехать, пока не истекла отсрочка приговора. Но клерк не унимался.
   – А что с доктором Гонзо?
   Я уставился на него, предоставив ему возможность полюбоваться своим отражением в зеркальных стеклах очков.
   – С ним всё в порядке. Но у него скверный нрав. Доктор ведёт все наши дела, вся финансовая отчетность на нём.
   Я быстро уселся в машину и приготовился отчаливать. Клерк засунул голову внутрь.
   – Нас смутило то, что на этой телеграмме из Лос-Анджелеса стоит его подпись, а по нашим данным он должен быть в гостинице, – он пожал плечами. – Кроме того, телеграмма адресована постояльцу, который у нас не записан … так что задержки было не избежать. Я надеюсь, вы понимаете …
   Я кивнул, желая побыстрее свалить: «Вы поступили правильно. Никогда не пытайтесь разобраться в журналистских телеграммах. В половине случаев мы шифруем сообщения, особенно с доктором Гонзо».
   Он снова улыбнулся, но в этот раз какой-то странно: «Скажите, а когда доктор проснётся?»
   Я напрягся: «Проснётся? То есть?» Он замялся.
   – В общем, управляющий, мистер Хим, хотел бы с ним побеседовать, – Теперь его улыбка определенно превратилась в злобную ухмылку. – Ничего такого. Мистер Хим всегда лично знакомится с постояльцами с крупным счетом … там просто поболтать, пожать руку, ну вы понимаете.
   – Разумеется, – ответил я. – Но на вашем месте я бы не стал беспокоить доктора, пока он не позавтракает. Он очень грубый человек.
   Клерк осторожно кивнул.
   – Но сегодня он выкроит время? Ближе к обеду?
   Я понял, куда он клонит.
   – Послушайте, в телеграмме всё наоборот. Она от Томпсона, а не для него. В «Вестерн юнион» видимо напутали.
   Я сунул ему в лицо телеграмму, зная, что он её уже прочёл.
   – На самом деле, это срочное сообщение доктору Гонзо, который сейчас наверху, о том что Томпсон едет из Лос-Анджелеса на новое задание, – Я помахал телеграммой, отгоняя его от машины. – До свидания, мне нужно на трассу.
   Он отошел, а я включил первую передачу. «Спешить некуда, – крикнул он вслед. – Гонка уже закончилась»
   – Только не для меня, – я дружески махнул ему рукой.
   – Звоните если что! – крикнул он, пока я выезжал на дорогу.
   – Обязательно! – крикнул я в ответ.
   Я влился в транспортный поток. Проехав несколько кварталов по Главной улице не в том направлении, я развернулся и направился на юг, в сторону Лос-Анджелеса. Но размеренно и неторопливо. Спокойно, главное выехать за пределы города … .
   Надо свернуть с дороги, где меня никто не увидит, постоять и подумать над телеграммой от моего адвоката. Телеграмма настоящая, в этом я был уверен. В ее тоне явственно проступала неподдельная срочность, здесь ошибиться было нельзя …
   Но я был ни в настроении, ни состоянии оставаться в Лас-Вегасе еще на неделю. Только не сейчас. Нельзя столько искушать судьбу в этом городе … а я дошёл до края. Теперь ко мне со всех сторон подбирались мерзкие хищные твари; я уже чуял их запах.
   Да, определенно пора уезжать. Мои шансы здесь упали до нуля.
   Теперь, без спешки двигаясь по бульвару Лас-Вегаса со скоростью 50км/ч, я мечтал о местечке, где бы отдохнуть и оформить решение. Оно, разумеется, уже было принято, но мне требовалась кружка-другая пива, чтобы обмыть сделку и заглушить один мятежный нерв, проводивший дурные вибрации … .
   Придется с ним разобраться. Потому что всё-таки был кое-какой довод в пользу того, чтобы остаться. Предательский, глупый и безумный во всех отношениях – но нельзя было не увидеть извращенную иронию препохабнейшей картины: гонзо-журналист, на, возможно, последней стадии наркотического психоза приглашается на освещение Конференции окружных прокуроров по наркотикам и психотропным веществам.