Харламов Николай. Трудная миссия

   Советская сторона, изъявив согласие на сотрудничество, предложила закрепить его каким-то общим политическим соглашением. Но Криппс дал понять, что к такого рода соглашению английское правительство еще не готово, поскольку оно на первых порах хотело бы наладить сотрудничество по военным и экономическим вопросам.
   Между тем советский посол в Лондоне И. М. Майский не терял времени даром. (Об этом дипломате я еще расскажу подробнее.) Он встретился с членом военного кабинета лордом Бивербруком и поставил вопрос об усилении действий английской авиации против Германии, а также о высадке десанта во Франции.
   Информированный об этой беседе нарком иностранных дел 29 июня 1941 года снова принял Криппса. Среди вопросов, заданных ему, был и вопрос о втором фронте. Английский посол ответил довольно общо:
   - В принципе английское правительство полно решимости сделать все, чтобы помочь Советскому правительству. Однако английский флот не может взяться за какую-либо операцию, не зная, в чем, собственно, она будет состоять. Следовательно, сейчас нельзя сказать что-то определенное относительно действий английских вооруженных сил, которые облегчили бы положение на советском фронте.
   Как видим, от далеко идущих обещаний, высказанных в речи Черчилля, до их конкретного воплощения предстояло еще пройти большой путь. В сущности, в то время Великобритания и не хотела приступать к подлинному военному сотрудничеству.
   В ходе той же беседы нарком поинтересовался, как представляет себе английское правительство сотрудничество прибывшей миссии с советской стороной. Криппс предложил, чтобы члены миссии - военные вошли в контакт с представителями советских военных кругов. При этом он подчеркнул, что военная часть миссии будет работать совершенно самостоятельно.
   В конце июня М. Макфарлана и Дж. Майлса принял нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов. В тот день в Москве стояла необычайная жара. Каково же было мое удивление, когда из машины, подкатившей к подъезду Наркомата, вышел высокий пожилой человек в шортах. Это был Макфарлан. Я представил себе удивлешь наркома, но тот, увидев столь экстравагантный наряд, отделался только шуткой. Как оказалось, шорты допускаются английской летней формой.
   Возможно, я ошибаюсь, но при первой беседе у Н. Г. Кузнецова мне показалось, что оба английских представителя достаточно серьезно и ответственно относятся к своим полномочиям. Правда, они не были свободны в своих действиях, как обещал Криппс. И не потому, что были связаны какимито особыми инструкциями. Просто Макфарлан и Майлс придерживались общепринятой в английском правительстве точки зрения. А суть ее состояла в том, что правящие круги Англии не верили в способность Советского Союза устоять под натиском гитлеровской военной машины. "Русские,-рассуждали они, - скорее всего, потерпят поражение, а посему следует пока воздержаться от решительных шагов по оказанию им помощи".
   В этой связи вспоминается такой факт. Как-то в одной из бесед со мной Макфарлан и Майлс коснулись положения нашего флота в Кольском заливе.
   - Согласитесь, что корабли находятся под угрозой,- сказал Майлс.- Мы могли бы помочь вам вывести их в безопасную зону.
   Об этом разговоре я доложил наркому иностранных дел.
   Тот не стал решать вопрос самостоятельно и обратился к И. В. Сталину. В тот же день мне было поручено выяснить, что конкретно имеют в виду англичане.
   - Что значит вывести корабли? Куда?
   При следующей встрече с Макфарланом и Майлсом я пустил пробный шар:
   - Вот вы обещали обеспечить охрану судов, идущих в Архангельск. Мы были бы благодарны за помощь...
   Макфарлан усмехнулся.
   - При чем здесь Архангельск? Речь идет об Англии. Мы согласны переправить ваши суда к нам, с тем чтобы вернуть их после того, как обстановка в этом районе изменится.
   Итак, представители английской миссии исходили из того, что мы не удержим побережье Белого моря.
   Уже при первой встрече у наркома Военно-Морского Флота речь зашла об обеспечении северных морских коммуникаций. Майлс обещал проконсультироваться со своим адмиралтейством и сообщить о результатах. Значительное место в переговорах занял вопрос о взаимной военно-технической информации. Дело в том, что к этому времени англичане уже накопили определенный опыт по борьбе с электромагнитными минами. Мы же этого опыта практически не имели. Кроме того, боевые корабли наших союзников располагали более совершенным радиолокационным оборудованием. Еще после первой мировой войны, во время которой англичане понесли серьезные потери от германского подводного флота, они приступили к поискам эффективной системы, способной обнаруживать субмарины. В результате этих исследований был создан "асдик" - корабельный гидроакустический прибор, который на довольно большом расстоянии обнаруживал подводные цели.
   Словом, на первом этапе переговоры с военной частью миссии носили главным образом технический характер. Мы еще мало знали друг друга. Подлинно широкое сотрудничество было еще впереди. Конечно, мне и в голову не приходило, что я буду в числе тех, кому предстоит вести эти переговоры в высших военных и политических кругах Великобритании.
   Параллельно с этими сугубо техническими переговорами продолжались и общеполитические. А 30 июня состоялась встреча с членами английской военной миссии. Нарком иностранных дел СССР вновь заявил, что наша страна надеется на усиление активности британской авиации на западе Германии и на оккупированной территории Франции, а также на высадку десанта в Европе. Взявший слово Макфарлан заявил, что его задача состоит в том, чтобы поскорее получить подробные сведения о действиях и планах советских войск.
   В этом случае, уверял он, английское командование выработает соответствующий план операций.
   В результате переговоров советской стороне удалось добиться от англичан согласия на заключение соглашения, которое, как мы увидим из подлинного текста, носило не только технический характер. Оно называлось так: "Соглашение о совместных действиях Правительства Союза ССР и Правительства Его Величества в Соединенном Королевстве в войне против Германии". Советское правительство придавало этому соглашению исключительное значение. Об этом можно было судить хотя бы по тому, что при его подписании 12 июля 1941 года присутствовали И. В. Сталин, заместитель Наркома обороны Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников, нарком Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов и другие официальные лица. Английскую сторону представляли посол Стаффорд Криппс, сотрудники посольства и весь состав военно-экономической миссии.
   В соглашении содержались следующие пункты:
   1. Оба правительства обязуются оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в настоящей войне против гитлеровской Германии.
   2. Они далее обязуются, что в продолжение этой войны не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия.
   Конечно, это соглашение было лишь первой ласточкой на горизонте антигитлеровской коалиции. На пути сотрудничества стояло еще немало препятствий. Преодолеть их предстояло общими усилиями.
   В первых числах июля ко мне в кабинет зашли двое работников из отдела кадров и попросили фотографии на заграничный паспорт.
   - Зачем это? - вырвалось у меня.
   - Разве вы не знаете, что отправляетесь в Англию?
   - Со мной на эту тему никто не беседовал.
   Кадровики пожали плечами. Я снял трубку и позвонил
   адмиралу Н. Г. Кузнецову. От него я узнал, что назначаюсь заместителем главы советской военной миссии, которая на днях должна отбыть в Лондон. Главой миссии утвержден генерал Ф. И. Голиков.
   - Советую соглашаться,- сказал он.- Спорить бесполезно. Ваша кандидатура находит поддержку на самом верху.
   Спорить, видимо, действительно было бесполезно. Прощай, флот, прощай, командирский мостик! И, вероятно, надолго.
   Начались сборы в дорогу. В тот же день я узнал, что в состав миссии вошли также полковник Н. И. Пугачев, полковник В. М. Драгун, майор А. Ф. Сизов, военный инженер 2 ранга П. И. Баранов. Позднее, уже в Лондоне, миссия пополнится другими офицерами, которые приедут вслед за нами.
   Перед отъездом нас с Голиковым приняли Нарком обороны С. К. Тимошенко, нарком внешней торговли А. И. Микоян, Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников. Затем с Голиковым беседовал И. В. Сталин. Он поручил ему передать британскому правительству, что СССР будет драться до конца, что немецко-фашистские захватчики не сломят советский народ. Однако, подчеркнул Сталин, Красной Армии нужна эффективная реальная помощь со стороны союзников: прежде всего открытие военных действий против Германии на Западе, а также помощь военными материалами.
   Уже по кругу лиц, инструктировавших руководство миссии, можно было судить о том, сколь серьезное значение ей придавалось. Миссия должна была поставить вопрос о последовательном осуществлении следующих операций:
   Операция No 1. Создать общий с англичанами фронт на севере Европы. На этот фронт англичане могли бы направить военно-морской флот, авиацию и несколько пехотных дивизий. Советское правительство считало целесообразным занятие союзниками в ближайшее время островов Шпицберген и Медвежий, что было необходимо для обеспечения морских коммуникаций между СССР и Англией, а также между СССР и США.
   Операция No 2. Высадка значительного контингента английских войск на севере Франции. Правительство СССР поручило военной миссии при обсуждении этого пункта передать правительству Англии, что оно считает особенно важным осуществление "французской операции", то есть высадки английских войск на французской территории, если не сейчас, то хотя бы через месяц.
   Операция No 3. Боевые действия английских войск на Балканах. По срокам и по выделенным средствам эта операция должна занимать второстепенное место.
   Мы, конечно, понимали, что выполнить эту программу будет нелегко, что на пути встретится немало трудностей.
   Но эти трудности в полной мере стали очевидны, когда миссия приступила к работе.
   Получив все необходимые документы, я отправился на Центральный аэродром. Здесь уже собрались все члены миссии. Погода стояла ясная, нещадно палило солнце. В три часа дня темно-зеленый транспортный самолет взмыл в небо, и вот уже столица предстала как россыпь кубиков с островками зелени. На маршруте к нам пристроились три истребителя сопровождения. На душе было тревожно. Мы летели навстречу неизвестности. Да и путь в Англию по тем временам был небезопасен. В этом мы убедились уже через несколько часов. Но время было такое, что на собственные эмоции не приходилось обращать особого внимания.
   До Архангельска долетели благополучно. Передохнув и перекусив, отправились в порт. В наше распоряжение были предоставлены две летающие лодки "Каталина". В сумерках (если светлые северные ночи можно назвать сумерками)
   взлетели навстречу багровой полосе неба. Взлетели преднамеренно ночью, чтобы избежать встреч с немецкой авиацией, господствовавшей на Севере. Вот уж миновали горло Белого моря, слева открылись очертания Кольского полуострова. Прислонившись к иллюминатору, я думал, что гдето совсем неподалеку в окопах и блиндажах ждут очередной вылазки врага бойцы генерала Фролова, где-то готовятся к очередной атаке морские пехотинцы - в черных бушлатах, в бескозырках с развевающимися ленточками. И было смутное чувство вины, что покидаешь их в этот час, чувство задолженности перед ними: как-то удастся оплатить этот долг?
   Уже в самолете я понял, что мы с Голиковым совершили оплошность, сев в одну машину.
   - Представьте, что-нибудь случится с нашим самолетом Миссия прилетит в Лондон, не зная своих задач.
   Голиков согласился: да, недодумали. А мне вспомнился разговор в кабинете Наркома обороны - как многому нам предстояло еще учиться...
   Под мерный рокот моторов удалось заснуть: сказалось напряжение последних дней Меня кто-то тронул за плечо.
   Молодой человек в форме морского летчика, видимо один из членов экипажа, предложил пообедать. Подали скромную закуску.
   После обеда замечаю: полковник Пугачев внимательно рассматривает надувной жилет, вертит его в руках.
   - Как вы думаете, - спрашиваю я, - для чего предназначена эта штука?
   - Ну... чтоб не утонуть, пока не подберут, - отвечает он, не чувствуя подвоха в моем вопросе.
   - Нет, ошибаетесь. Спасательные средства на флоте существуют для того, чтобы осмыслить прожитую жизнь.
   Пугачев отшвырнул жилет и замолчал. Вот, думаю, к чему приводит морская привычка разыгрывать новичков:
   сам того не желая, испортил человеку настроение.
   Вскоре, однако, представился случай не для мнимого, а для реального страха. "Каталина" шла вблизи мыса Нордкап, когда в небе появились силуэты самолетов. Эскорта мы не ждали. Значит, перед нами враг. Не знаю, какие маневры предприняли пилоты. Помню только, что мы ныряли куда-то вниз, несясь над самыми волнами, потом взмывали вверх. Состояние, признаться, было не из приятных. Пилоты оказались мастерами своего дела - "Каталина" опять загудела ровно. Нам удалось уйти от противника.
   Но и на этом наши приключения не кончились. Уже подлетая к Шотландии, мы чуть было не столкнулись с английским истребителем. Опять нас выручили опытные пилоты. "Каталины" резко провалились, и трагической встречи удалось избежать.
   Вечером мы совершили посадку на военном аэродроме Ивенгорд, что в Шотландии. Нам подали машины Английские офицеры и гражданские лица пожали нам руки и проводили к поезду, идущему в Лондон.
   На лондонский вокзал Юстон встречать нас пришла ьии советская колония во главе с послом И. М. Майским, а также ответственные сотрудники Форин оффиса, руководители английских военных ведомств. И, конечно, журналисты Десятки камер прицелились в нас, едва мы ступили на перрон.
   У меня сохранилась фотография, запечатлевшая этот мо мент: шествие возглавляет И М. Майский, а вокруг хлопочут, расчищая нам дорогу, лондонские полицейские, или "бобби", как фамильярно величают их здесь.
   Перрон был забит до отказа, и "бобби" пришлось немало потрудиться, чтобы "прорубить" для нас коридор в напиравшей со всех сторон толпе. Каково же было наше удивление, когда на привокзальной площади мы увидели безбрежное, бурлящее море людей! И сотни лозунгов и транспарантов над головами. И повсюду мелькало слово: "Welcome" ("Добро пожаловать"). Это не было каким-то организованным митингом. Лондонцы, узнав из газет о приезде нашей миссии, пришли к вокзалу сами, по собственной воле (по данным английских газет, нас встречали десять тысяч человек, в том числе много военных). Симпатия к героически сражавшейся Советской России выплеснулась стихийно. Да, в эту минуту мы особенно наглядно убедились, что наша страна не одинока в своей борьбе против гитлеризма.
   Под шумные аплодисменты и возгласы: "Привет русским!", "Да здравствует Советская Россия!" - мы с трудом прошли к машинам.
   Надо сказать, что английский народ создал вокруг советской военной миссии атмосферу доброжелательности и теплоты. Мы это чувствовали все годы, пока работали в Англии. Простые люди видели в лице Советского Союза верного и надежного боевого друга. Сколько раз мне потом приходилось слыша!ь одну и ту же фразу: "Да, мы знаем: без Советской России наша страна не в силах сохранить свою независимость".
   На следующий день, это было 9 июля, вместе с И. М. Майским мы поехали в Форин оффис. Приняли нас Антони Иден и его постоянный заместитель Александр Кадоган. С большим интересом переступил я порог кабинета со стрельчатыми окнами, с дубовыми панелями, с высокими прямыми спинками резных стульев. В самой обстановке чувствовалось пристрастие англичан к старине, к солидности, постоянству - чертам, которые как бы символизировали вечность и незыблемость Британской империи.
   Антони Иден в строгом тсмпо-синем костюме выглядел изысканно-элегантным. Высокий, стройный, с седыми висками и щеточкой седых же усов, он являл собою образец классического английского джентльмена. Иден обладал безукоризненными манерами и умением не отвечать прямо на самые серьезные вопросы, если к ним не был готов, отделываться туманными фразами. Он был не только одним из первых министров Черчилля, но и первым джентльменом островов: его манере одеваться и манерам вообще подражали.
   Хотелось бы сказать несколько слов и о Кадогане. В Англии сложилось правило, согласно которому должность министра иностранных дел сменяема, а должность его заместителя -постоянна. Одна из главных обязанностей постоянного заместителя - следить за преемственностью порядков, за их традиционностью. И в этом тоже сказывалась консервативность англичан. Недаром Кадоган, этот пожилой человек с длинными желтоватыми пальцами, любил повторять: "Такого прецедента в истории Великобритании не было..."
   Антони Иден принял нас внешне не только тепло, по даже радушно. Генерал Ф. И. Голиков сделал заявление о решимости советского народа продолжать борьбу против фашистской Германии до победного конца и заверил министра, что неудачи на фронте носят временный характер.
   Затем речь зашла о вопросах сугубо военных, в частности о совместных боевых действиях в Баренцевом и Норвежском морях, о более массированных налетах английской авиации на жизненно важные центры фашистской Германии, об открытии второго фронта на севере Франции.
   - Сейчас, - сказал Голиков, - наша страна нуждается не только в поставках материалов, но и в конкретных совместных военных действиях.
   - Я не компетентен в военных делах, - ответил Иден, - но мне представляется, что высадка английских войск во Франции потребует известного времени пя подготовку. Ситуация для подобной операции еще не созрела.
   - Но почему же? - возразил Голиков. - Ситуация сейчас благоприятна, как никогда. Гитлер бросил на советскогерманский фронт почти все свои боеспособные дивизии.
   Западный фланг рейха, по существу, обнажен. Вряд ли английские войска встретят серьезное сопротивление.
   Казалось, что этот довод произвел впечатление на Идена, но он уклонился от прямого ответа, опять же сославшись на свою некомпетентность. Он лишь обещал передать содержание беседы премьер-министру и посоветовал обсудить вопрос с руководителями военных ведомств.
   Мы последовали этому совету и в тот же день нанесли визит военному министру Великобритании Моргенсону.
   В просторном кабинете нас встретил дородный господин в гражданском костюме [Военное министерство в Англии, как и в США, возглавляет гражданский администратор, осуществляющий общую политику ведомства и связь с правительством. Оперативные же вопросы решает начальник имперского генерального штаба].
   Руки Моргенсон нам не подал. Сесть не предложил. В течение примерно двадцатиминутной беседы он стоял сам, и нам ничего не оставалось, как следовать его примеру.
   Слушал Моргенсон рассеянно. А когда заговорил сам, то мы поняли, что имеем дело с ярым противником сотрудничества. Старый, убежденный консерватор, он не верил ни в победу Красной Армии, ни в жизнеспособность советской политической системы. Он вообще не видел смысла в англосоветском военном союзе.
   Позиция Моргенсона так резко расходилась с политической линией консерваторов, что впоследствии Черчилль вынужден был убрать Моргенсона с поста военного министра.
   Но случилось это позже. А тогда Голиков и я поняли, что зря теряем время в кабинете Моргепсона, и поспешили раскланяться. Вышли на улицу обескураженные. Вот так союзничек попался! Неужели и другие руководители военных ведомств Великобритании настроены столь же антисоветски? Тогда какой же смысл вкладывал Черчилль в слова "оказать Советскому Союзу всю необходимую помощь"?
   Во второй половине дня мы встретились с начальником имперского генерального штаба английских вооруженных сил генералом Диллом. На этой встрече присутствовали вице-маршал авиации Портал (начальник штаба военновоздушных сил) и первый морской лорд - начальник штаба военно-морских сил адмирал флота Паунд. И снова со всей остротой был поставлен вопрос о совместных боевых действиях против гитлеровцев. Наши собеседники понимающе кивали головами, выражали сочувствие, но, когда речь заходила о практических шагах, уклонялись от прямого ответа. И хотя старшим по должности был генерал Дилл, чувствовалось, что ведущую роль в переговорах почему-то взял на себя Паунд. Он изображал себя беспрекословным авторитетом по военным вопросам. Возможно, это был тактический маневр. Но не исключено, что дело объяснялось проще: по возрасту адмирал был старше.
   Полный, лысоватый, слегка волочивший ногу (последствия ранения), Паунд давал нам почувствовать, что он торопится, что у него есть дела поважнее, чем "прожектерские" беседы с большевиками. Мне думается, что его приводило в ужас само наше присутствие. Только любезность Дилла и спокойная тактичность Портала скрадывали замаскированную враждебность первого морского лорда.
   Нам казалось непонятным, почему наши союзники ведут себя столь странно: ведь разумность наших предложений о совместных боевых действиях не нуждалась в каких-либо доказательствах. Дело было в том, что многие тогдашние военные и политические деятели Великобритании, на словах декларируя солидарность с советским народом, в душе не верили, что Красная Армия способна выдержать натиск гитлеровских полчищ.
   Позднее, когда мощь наших Вооруженных Сил неизмеримо возрастет, когда мы одержим блистательные победы под Москвой, Сталинградом и Курском, английское правительство изберет такую тактику, при которой основное бремя людских и материальных расходов снова ляжет на Советский Союз. Но чтобы понять все маневры нашего союзника, требовалось какое-то время.
   Конечно, и тогда, в первые дни пребывания в Лондоне, мы не рассчитывали, что нам тут же дадут все необходимое и немедленно откроют второй фронт. Мы знали, что предстоит длительная и упорная борьба, и были готовы преодолевать трудности, встающие перед миссией. Нельзя было не учитывать и психологического барьера: нам, как и англичанам, нужно было привыкнуть к тому, что мы теперь находимся в одной упряжке.
   Было и еще одно существенное обстоятельство. После того как Гитлер двинул свои дивизии на Восток, англичане вздохнули с облегчением. Они поняли, что угроза, нависшая над островами, если не исчезла окончательно, то отодвинулась на неопределенное время. У меня создалось впечатление, что в период нашего приезда многие англичане находились в состоянии успокоенности.
   9 июля мы с Голиковым участвовали еще в одной встрече. На этот раз у заместителей начальников штабов: генерал-лейтенанта Порталла, вице-адмирала Филипса и маршала авиации Ботемли. Обсуждались вопросы более частного порядка, в юм числе о совместных военных усилиях на северных морских коммуникациях. Мы настаивали на том, чтобы занять принадлежащие Норвегии архипелаг Шпицберген и остров Медвежий. Существовала угроза, что противник захватит этот район, создаст там военные базы и станет, по существу, хозяином северных морей. Необходимо было упредить его. Тем более что гитлеровцы забросили на Шпицберген свою агентуру, которая передавала сведения о передвижении наших кораблей.
   Для нас занятие северных островов обусловливалось еще одним обстоятельством. Дело в том, что на Шпицбергене совместно с норвежцами мы вели добычу угля и на шахтах оставалось около двух тысяч наших шахтеров. В случае захвата противником архипелага им грозил фашистский плен.
   К сожалению, советское предложение не встретило поддержки с английской стороны. Наших собеседников волновала проблема доставки горючего на Северный морской театр. Короче говоря, вопрос о занятии островов так и повис в воздухе.
   Правда, союзники обещали помочь эвакуировать со Шпицбергена советских и норвежских горняков. Забегая вперед, скажу, что обещание свое они выполнили. Для этой цели англичане выделили лайнер "Эмпресс оф Канада" и небольшой эскорт боевых кораблей. В экспедиции участвовал пресс-атташе посольства П. Д. Ерзин.
   Потом он рассказывал, что вначале были эвакуированы советские горняки. Все они благополучно доставлены в Мурманск. Второй рейс предназначался для норвежцев. Но вот на корабль, на котором находился Ерзин, пробрались двое неизвестных.
   - Мы советские граждане, - заявили они.
   Оказалось, что в то время, когда шла погрузка наших горняков, оба они находились далеко в горах и ничего не знали о событиях в порту. Что делать? Не оставлять же людей на безлюдном острове. И Ерзин забрал их с собой в Лондон. (С первым же конвоем они отбыли на Родину.)
   Но вернемся к встрече с заместителями начальников штабов, происходившей 9 июля. На ней был решен еще один вопрос: об участии в боевых действиях на Севере двух английских подводных лодок и нескольких тральщиков, которые должны были временно базироваться в Кольском заливе. В этом вопросе стороны охотно согласились друг с другом.
   Словом, последняя встреча того дня вызвала у нас чувство некоторого удовлетворения. Вернувшись в посольство поздно вечером, я сразу же лег в постель с мыслью, что первый день в английской столице прошел все-таки недаром.
   Наверное, в мирное время Лондон был другим. Наверное, приезжим бросались в глаза зеленые ухоженные скверы, чинная респектабельная толпа, огромные броские рекламы, уютные особняки с цветниками у входа и на окнах. Наверное, город, во всяком случае его богатые кварталы, излучали покой, довольство и ощущение прочности.