Харман Эндрю. Святой десант

НЕВТЕЛАПЫ

   Его высокобесподобие Брехли Трепп скомканной грудой лежал на дне расщелины и удрученно качал головой. К его предельной досаде, несколько минут тому назад он пришел в сознание. Проклиная свое нынешнее положение, Трепп поднял взгляд на пару сотен футов вверх — к тонкой трещинке дневного света и останкам гнилого моста, с которого он недавно сверзился.
   Это было просто несправедливо. Как он сумел такое пережить? Да еще так безболезненно? Брехли Трепп снова покачал головой и сел, неодобрительно цокая языком, пока взгляд его шуровал между бугров и впадин расщелины стены, выискивая зацепки и возможные способы спасения. Он никак не мог остаться здесь, внизу. Он же подохнет здесь с голоду! Если только еще раньше не загнется от жестокого разочарования. Стоило только подумать о всех тех душах, которых он уже должен был спасать! Трепп жалобно захныкал, потом сел и уставился в небо.
   Несколько кратких секунд проповедник сидел и прикидывал, не будет ли простое сидение здесь, безделье и смерть от отсутствия пищи равносильно самоубийству. И пришел к выводу, что не стоит нарываться на вечные муки в попытке это выяснить.
   Ну уж нет, решил Брехли Трепп. Вверх, только вверх и прочь отсюда. Никакого выбора. Слишком много душ нуждаются в том, чтобы услышать от него Благие Вести. А потому никак нельзя ему просто сидеть здесь, купаясь в бесконечных озерах жалости к самому себе. Он должен был встать, выбраться отсюда, а затем найти другой, более успешный и подходящий способ получения нужного пропуска для прохода в соответствующие врата.
   Брехли Трепп неуверенно поднялся, уперся одной ногой в один край расщелины, второй — в другой край, и приготовился две сотни футов подниматься вверх, упираясь в обе стенки одновременно, — так поднимается вор по дымовой трубе. Проповедник перевел дыхание, оттолкнулся — и дико заверещал, когда его ноги по самые лодыжки ушли в скалу. Ужас схватил Треппа за горло, немилосердно его душа. Ему вдруг показалось, будто стены сходятся, сжимая его.
   Во всех местах, где Брехли Трепп распространял свои столь многочисленные и столь прибыльные варианты Благой Вести, ему еще никогда не приходилось оказываться в такой узкой дыре. Неудивительно, что его разум играл с ним злые шутки. Не слишком приятно было вдруг обнаружить себя на глубине в две сотни футов в предельно узкой расщелине без всякого выхода оттуда.
   В тот самый момент, когда Трепп уже собирался было ослабить хватку за свой разум и с облегчением скользнуть в безумие, над ним вдруг возникла вспышка слепящего света. Она окружала две пары машущих крыл, которые стремительно проносились по расщелине, словно бы что-то там выискивая.
   Челюсть Брехли Треппа отпала, когда тысячесвечевой прожектор вспыхнул еще ярче, а затем к нему присоединился головокружительно-тонкий хор ангельских голосов, контрапунктом к которому звучали неистовые переборы арфы.
   С соответствующим эфирным звуковым сопровождением две сотрудницы Парангелической службы вынеслись из светового круга, подхватили Треппа под руки и потянули его в небо с дюжиной сирен на прицепе.
   — Ах как скверно, — принялась укорять проповедника Агнуса, ангельская перехватчица, расположившаяся у его левой руки, пока ее крылья мощно несли их вверх. — Как нехорошо! Вы пытались спастись, не так ли? Нет, вам ни в коем случае не следовало этого делать! Хорошо еще, что вы не успели уйти далеко, а то мы вообще могли бы вас не найти, правда, Флорри?
   — Очень даже могли бы, — ответила другая ангелица, силясь быть услышанной поверх воющих позади сирен.
   — Так легко заблудиться и куда-нибудь убрести. Знаете ли вы о том, что девяносто процентов всех потерянных душ теряются в первые же десять минут? — без умолку болтала Агнуса, пока ее белый фартук хлопал на ветерке.
   — Девяносто пять, — уточнила Флорри, после чего повернула голову и проревела что-то сиренам. Те угомонились и полетели прочь — на поиски какого-нибудь другого несчастного случая.
   Брехли Трепп испытывал нешуточное замешательство.
   — При чем тут потерянные души? — пробормотал он.
   — Очень даже при чем, — ответила Агнуса. — Еще несколько минут, и вы бы куда-нибудь убрели. Стали бы потерянной душой, понимаете?
   — Как так? Ведь я пока еще жив…
   — Ах, дорогуша, — ангельски улыбнулась Агнуса. — Будь вы живы, разве бы вы были здесь? Тогда бы мы вам, милый мой, не понадобились…
   — Но… — Только когда у него оказалось немного времени на раздумья, Трепп попытался обдумать этот новый клочок информации. Несмотря на все поучения и проповеди, что безостановочно струились у него изо рта, ему никогда еще не доводилось сесть и прикинуть, каким именно должен оказаться его переход в загробную жизнь. Для начала он не ожидал, что все это будет связано с такой клаустрофобией.
   — Но я… я могу двигаться и… А как насчет моего тела? Я хочу видеть мое тело! — воскликнул проповедник, глядя вниз между растопыренных пальцев своих ног. К тому времени расщелина уже почти скрылась из вида. В животе у Треппа взбурлило. К этому добавилось дикое головокружение. — Где мое…
   — Бросьте вы беспокоиться о вашем теле. С ним все в полном порядке. Оно отдано во власть полного биологического распада, — заверила его Агнуса. — Каких-то несколько лет, и вы даже не узнаете, что оно вообще когда-то там было.
   — Что? — Осознание происшедшего не просто взошло в мозгу Треппа. Оно появилось из-за горизонта дико орущим, с воющими горнами и безумно размахивающими знаменами.
   — Так вы говорите, что я действительно у?.. — с возбужденной дрожью в голосе спросил проповедник.
   — Мы предпочитаем термин «душевно призваны», — поправила его Агнуса. — Для некоторых наших клиентов он звучит не так тревожно.
   — Скажите некоторым нашим клиентам слово «мертвец», и они тут же вконец изрыдаются, — с укором в голосе добавила Флорри. — Все это так прискорбно. Посмотрели бы вы на состояние некоторых душ, если вы вдруг случайно слово оброните «труп». Ах, дорогуша, тут же потоки слез, жуткий вой, скрип зубами и все такое прочее. Просто возмутительное поведение. Возмутительное! Впрочем, я вижу, что вас подобные вульгарные эпитеты не так сильно волнуют. Правда?
   Тут Флорри посмотрела на ухмылку Треппа, и великое множество разных вопросов пришло ей на ум. Считанные разы она встречала клиентов, которых бы так радовало пребывание здесь.
   — Тяжелая жизнь? — спросила она и тут же быстро добавила: — Нет-нет, дорогуша, не рассказывайте. Позвольте мне самой догадаться. Гм… вы так счастливы, потому что ваш сын, никчемный обормот, не получил шанса изменить завещание в свою пользу и теперь не сможет прибрать к рукам вашу компанию… ах нет. У вас же совсем не та одежда, чтобы… гм…
   — Ага, вот мы уже и прибыли, — перебила Агнуса, немало обрадованная тем, что у нее появился шанс прервать досадный поток бессмысленной болтовни Флорри. Она указала вперед, как только они вынеслись из большой гряды облаков.
   — Что? — возмутился Трепп. — Уже прибыли? — За все годы миссионерской работы ему никогда не приходило в голову, что Аррай может быть расположен так близко. — Но я еще не готов!
   — Ну, дорогуша, нам, знаете ли, болтаться тут некогда, — с укоризной отозвалась Агнуса.
   — Особенно теперь, когда ввели эту Хартию Нетерпения, — проворчала Флорри. — Это просто черт знает что. Согласно главной канцелярии, мы должны доставлять всех недавно усопших в течение трех минут, иначе, как там прикидывают, они начинают вести себя беспокойно и раздражительно. А подобные вещи в Аррае непозволительны. И все-таки мы с Агнусой классная команда!
   Взмахнув крылами, они притормозили и пронеслись через массивные врата, которые словно бы плавали на своей собственной гряде облаков.
   — Мило, не правда ли? — осведомилась у Треппа Агнуса, указывая на золотую филигрань декоративных накладных панелей.
   — Агнусу это всегда так радует, — сказала Флорри. — Но раз уж на то пошло, к некоторому количеству двадцатичетырехкаратного нектара с целым амбаром сухого льда она тоже очень неравнодушна. А по-моему, следовало сохранить старый портикуллис — у него был определенный простоватый шарм. Но нет же. Опять эта Хартия Нетерпения постаралась…
   — Силы, которые прикинули, что куда большим успокоением для вновь прибывших будет этот миленький знакомый вход. Так менее травмируется психика, — пояснила Агнуса.
   — Дайте публике то, что ей знакомо. Пусть она будет счастлива, — проворчала Флорри. — А лично мне первым делом хотелось бы знать, кто решил, что врата сплошь из золота и жемчугов вообще поднимают настроение.
   — Пророки, разве не так? И это очень мило с их стороны. По-моему, врата просто чудесные, — с энтузиазмом отозвалась Агнуса, приводя в порядок свои перышки и готовясь к идеальной посадке. Брехли Треппу было очевидно, что она проделывала это уже не раз.
   — Тот, кто это придумал, не имел ни малейшего понятия о бюджете — вот что я вам скажу. Там что, думают, что мы тут деньги в огороде выращиваем? — пожаловалась Флорри. Повернувшись к Треппу, она добавила: — Из-за этого пришлось повременить с несколькими сотнями херувимов. Вся эта роскошь целое состояние стоит! — Проповеднику несложно было себе представить, как ангелица выбалтывает те же самые жалобы через какую-нибудь невысокую изгородь меж двух соседних гряд облаков.
   С самым нежнейшим из касаний две сплетничающих ангелицы опустили Брехли Треппа и повели его к концу длинной очереди, что тянулась через большую посадочную площадку.
   Флорри снова принялась изливать поток жалоб.
   — Как все это характерно! — простонала она, оглядывая цепочку недавно прибывших. — Мы прямо-таки в лепешку расшибаемся, делаем все от нас зависящее, чтобы добраться сюда как можно быстрее, — и что происходит дальше? Нам приходится ждать поблизости, пока нас туда допустят! Тьфу! А знаете ли вы, что, согласно Хартии Нетерпения, эта процедура должна занимать не более двух минут, после чего…
   — Добрый день, дамы, — раздался богато модулированный голос буквально за самыми крыльями двух ангелиц.
   — Ну вот, ты своего добилась, — самым уголком рта прошипела Агнуса. — Это все твой язык. А ведь я тебя насчет критики уже предупреждала. Они, знаешь ли, не очень-то ее любят…
   — Работенки сегодня хватает, не правда ли? — перебила Агнусу дородная бородатая фигура, почесывая большим пальцем ноздрю.
   — Я тут как раз моей коллеге об этом и говорила… — начала было Флорри, но тут же осеклась, получив быстрый пинок по ангельской ножке от невинно улыбающейся Агнусы.
   Бородатый остановился меж двух ангелиц, излишне любовно обнял их мускулистые плечи и широко ухмыльнулся.
   — А малость подкрепиться вы не желаете? — поинтересовался он, приложенной куда надо сандалией отталкивая Треппа назад.
   Прежде чем ангелицы успели ответить, шипучие кружки нектарного меда появились у них в руках, так и умоляя себя выпить.
   Алкан широко ухмылялся, пока они неуверенно делали реверансы и за считанные секунды опорожняли кружки. Работниц Парангелической службы вечно мучила жажда. Мгновение спустя появилась еще одна кружка для каждой и опять замяукала, требуя немедленного опорожнения.
   На сей раз, пока внимание Агнусы и Флорри было целиком сосредоточено на содержимом их кружек, Алкан повернулся к Треппу и указал на отдаленную скалу в темном углу.
   — Спрячься вон там, — прошептал он.
   — Да. Вот это напиток, я вам скажу, — заявила Флорри и улыбнулась в манере, которую вполне можно было бы описать как ангельскую. — Нешуточная жажда начинает мучить, пока всю эту публику без конца сюда поднимаешь… Постойте. Куда же он делся? — Она принялась отчаянно крутить головой, ища Треппа. — Пропал, чтоб его! Я сразу поняла, что с ним будут проблемы, — как только его увидела.
   — Убрел невесть куда! — подхватила ее мысль Агнуса. — Как характерно! Блестяще! Нет, просто здорово! Вот теперь наше среднее время и впрямь полетит к дьяволу, если нам придется искать по всей округе этого мелкого засранца…
   — Ах, дамы, дамы, — принялся утешать их Алкан, нацепляя на физиономию отчетливо виноватое выражение. — Мне так жаль. Ведь это я виноват. Как мне теперь исправиться?
   — Вы можете пойти и сами поискать эту вшивую мелочь… — начала Флорри.
   — Нет, — отрезала Агнуса. — Это наша работа. Крепко ухватив Агнусу за плечо, Флорри хрипло зашептала ей в самое ухо.
   — Послушай, если бы он не пришел сюда и нас не отвлек…
   — Она права, — вздохнул Алкан, изо всех сил прислушиваясь. — Это я виноват. Пожалуйста, предоставьте все это дело мне. Я непременно его найду.
   — Честно говоря, я не думаю, что мы должны оставлять все на ваше… — начала Агнуса.
   — А я не понимаю, почему мое вмешательство должно вызвать прискорбное падение столь выстраданной вами цифры среднего сбора… — заметил Алкан.
   — Ты сама прекрасно знаешь, что он прав, — поддержала его Флорри. — Как я тебе и сказала. Идем. Нам надо души спасать!
   — Да, но он… — начала было Агнуса.
   — Все с ним будет в порядке, — разбушевалась Флорри. — Только подумай о той панике, которую могут испытать наши следующие клиенты, когда они очнутся мертвыми, а рядом не окажется никого, кто объяснит им, что произошло. Ты что, хочешь оставить их в панике и смятении?
   Этого для Агнусы оказалось более чем достаточно.
   — Найдите его, — взмолилась она к Алкану, отдавая ему свою кружку.
   — Еще увидимся, чтобы эту емкость наполнить? А, приятель? — игриво спросила Флорри, тоже возвращая кружку.
   — Может статься, — ухмыльнулся Алкан и стал наблюдать, как ангелицы из Парангелической службы, хлопая крыльями, взмывают в воздух и проносятся через Аррайские врата.
   Жадно потирая ладони, пока кружки со звяканьем обращались в ничто, он резко развернулся и помчался к темной скале в самом углу.
   — Сюда, — прохрипело божество, бесцеремонно утягивая Брехли Треппа через маленькую дверцу.
   — А это далеко? Вообще-то мне бы хотелось начать уже сейчас… — залопотал Трепп, думая о том, что обращение с ним ангелиц было куда предпочтительнее.
   — Да-да. Именно этим вы и займетесь. В конечном итоге вы все-таки приступили к исполнению своей величайшей миссии, — ухмыльнулся Алкан. — А теперь вниз, — добавил он, хлопая в ладоши, и со странным шипением его высокобесподобие Брехли Трепп из Речистой Миссии внезапно исчез.
   Его визит, нанесенный в Аррай, оказался самым кратким за всю историю последнего.
 
   В просторной пирамидальной пещере Главного муниципального храма Аксолотля воздух буквально звенел, наэлектризованный возбуждением. Все сиденья в крутом ступенчатом амфитеатре стонали под тяжестью беспрерывно ерзающих граждан Аксолотля, давно уже готовых и полных нервозности, пока поднятие занавеса на сегодняшнем шоу рокотало все ближе.
   Погребенные глубоко в этом скрипе, звоне и гудении, три постукивания крошечной бамбуковой палочки по дереву оказались не услышанными почти никем. А вот внезапное извержение оркестра сразу же было замечено. Какофония казу и окарин смешалась в мгновенно узнаваемый радостный мотив, и толпа дружно вскочила на ноги, крича и радуясь, швыряя ермолки аж к самому своду зала.
   По ту сторону тяжелого занавеса помощник режиссера дал сигнал двум фигурам по краям. Обе фигуры тут же подскочили к соответствующим канатам и потянули. Тут же ярко-красный занавес стал подниматься, а высоко в крыше большое зеркало заскользило вбок. Уловив луч дневного света, оно отразило его от своей блестящей поверхности и каскадом послало по аккуратнейшим образом выстроенному ряду других зеркал и линз. И в тот самый миг, когда занавес обнажил сцену, там, словно бы из ниоткуда, вдруг вспыхнуло световое пятно.
   От криков восторга загремела черепица на крыше, когда ухмыляющаяся фигура конферансье Блинни Плутта вступила в лужицу света, подняла руки и громогласно объявила:
   — Будущее сейчас здесь…
   И толпа дружно заорала в ответ:
   — Будущее прекрасно!
   Невесть как угомонив толпу до относительного спокойствия, Блинни Плутт снова радостно поднял руки и прокричал:
   — Дамы и господа, добро пожаловать на сегодняшнее представление «Сам себе пророк!», сценически-игрового шоу, которое вкладывает ваше будущее в ваши руки!
   Вряд ли следует добавлять, что толпа взорвалась на это какофонией аплодисментов.
   Профессиональный конферансье, Блинни Плутт еще несколько минут ходил вокруг да около, излагая цветистое вступление, пока публика истощала свое возбуждение, точно колония тюленей. Блинни прекрасно знал, что может в любой момент снова довести их до бешено-неистового фанатизма одним щелчком броской фразы. Особенно сегодня, в день главного финала игрового шоу «Сам себе пророк!»
   Как бы рассеянно конферансье порылся в кармане, когда мерцающая ассистентка в столь же мерцающей тунике втолкнула на сцену стол. Затем Блинни Плутт с кривой усмешкой и лукавым подмигиванием извлек из кармана пригоршню причудливо украшенных костяных кубиков.
   — Пора узнать, что скажут кости! — заявил он, потряс кубики и рассыпал их по столу. Толпа в легком замешательстве наблюдала. Зачем Блинни это делал? Ему не требовалось консультироваться с костями, чтобы выяснить, кем будут сегодняшние соперницы, — он уже знал ответ. Ведь сегодня был финал. И соперницами являлись…
   — И соперницами являются… — объявил конферансье, загадочно вглядываясь в рассыпанные кости. Затем он выпрямился, пожал плечами и еще раз ухмыльнулся. — Но ведь мы их уже знаем, не так ли, дамы и господа? Скажите: «Да, Блин»!
   И публика послушно крикнула в ответ:
   — Да, Блин!
   — Верно, так оно и есть. Мы уже их видели, мы ими восторгались, мы просили судьбу проявить к ним благосклонность… Вот они, снова в игре, прелестная Взупна Гой и несравненная Нибель Меса. Наградите же их аплодисментами!
   Мерцающая ассистентка вывела двух девушек и поставила их в центре сцены, по обе стороны от Блинни Плутта. Глаза конферансье заметно выпучились, когда перед ним прошагала пышная Нибель. А ладони у него аж вспотели.
   — Итак, вначале о тебе, Взупна. Три месяца тому назад ты в жестком соперничестве победила в игре «Расставь свои знаки». Победила совершенно случайно, когда предсказала места в финале, а также объем ежемесячной бесплатной раздачи бакалейных товаров фирмой «Патиссон и компания», которой ныне владеет всеми нами уважаемый Бак Лажан. Скажи: «Да, Блин!»
   — Да, Блин! — жалобно протянула Взупна.
   Тут взгляд Блинни Плутта развернулся, чтобы тоскующе задержаться на мисс Меса.
   — А теперь… ослепительно прекрасная Нибель, — объявил конферансье. Девушка ловко помахала темными завитыми ресницами. — Ты… э-э… у тебя 38—24—32 ^[3], роскошно светлые волосы, все натуральное, как здесь говорится, — Блинни помахал небольшим куском высушенного на солнце бамбукового листа и оскалился белозубой улыбкой в адрес толпы. Толпа послушно рассмеялась. — И ты с легкостью дошла до финала. Скажи: «Да, Блин!»
   — О да, Блин! Я так рада быть здесь, — проворковала Нибель самым томным голоском и с притворной застенчивостью помахала ручкой аудитории.
   Взупна Гой злобно оскалилась. А колени Блинни чуть не дали слабину. Однако в этот самый момент оркестр из казу и окарин взорвался четырехтактной вариацией главной темы, резко выдергивая Плутта из мысленного раздевания сочной и ногастой Нибели.
   — А этот мотив означает, что настала пора для «Игры в предсказание»! — Конферансье повернулся, обнял Нибель за осиную талию и подвел ее к деревянным постаментам по пояс вышиной, украшенным их именами. Взупна, хмурясь, топала следом.
   Без всякой задержки Блинни пустился в уже знакомое всем введение.
   — Мы задали одной сотне разных пророков ряд вопросов и попросили их выбрать один верный ответ. Я должен буду задать прелестным противницам… прошу прощения, двум финалисткам те же самые вопросы, и вам потребуется выбрать тот ответ, который, по вашему мнению, является правильным. Итак, мы начинаем. Вопрос номер один… — Он взял с верха своей кафедры пачку пергаментных карточек, согнул ее и откашлялся. Нибель Меса опять впечатляюще помахала ресницами.
   — Итак, вопрос первый. Мы опросили одну сотню пророков, задав им один-единственный вопрос: использовали ли они когда-либо свои предсказательные способности для соблазнения девушки. Их ответы были таковы:
   а) Нет, конечно, это резко понизило бы репутацию всех пророческих прозрений в нашем обществе, да и вообще — как вы вообще смеете задавать столь грубый и унизительный вопрос?; б) Да, но только если мой лосьон после бритья вкупе с приношением недавно срезанных ароматных цветов не сумели растопить ее замерзшее сердце. Только моей жене ни в коем случае об этом не говорите! и, наконец, в) Конечно, всякий раз. Если у вас такой дар имеется, надо по максимуму им воспользоваться!
   — Ну а теперь у вас есть тридцать секунд, чтобы решить, какой ответ был наиболее популярным. Итак, отсчет пошел, — завершил свою речь Блинни. Оркестр выдул еще один мотивчик с отчетливым привкусом клюквы, пока две соперницы напряженно думали под завороженными взглядами многочисленной аудитории.
   Очень скоро музыка прекратилась, и густая тишина окутала храм.
   — Итак, дамы, открывайте ваши листы, — с ухмылкой подстегнул соперниц Плутт. Нибель гордо подняла над головой бамбуковый лист с буквой «Б», тогда как Взупна прижимала к груди лист с буквой «А». Толпа дружно ахнула.
   — Что ж, дамы, имеется небольшое расхождение. Либо одна из вас права и она достигнет важного преимущества, делая еще один шаг к главному призу в игровом шоу «Сам себе пророк!», либо вы обе ошибаетесь! Кто может это знать? Разумеется, только карты!
   Мерцающая ассистентка просеменила через сцену, гордо неся единственный золотистый конверт на бархатной подушечке. Она помедлила перед Блинни, сделала книксен и помахала ему ресницами. Однако внимание конферансье было в тот момент целиком сосредоточено на ложбинке между грудей прелестной Нибель, а потому он просто схватил конверт с подушечки и сразу же его открыл. Ухмылка на его физиономии еще лишь мгновение помедлила, прежде чем пропасть. С листка пергамента на него уставилась немигающая буква «А».
   — Ах, дамы, дамы, лишь одна из вас ошибается. И я до смерти боюсь сказать, так меня это ранит, но это ты, дорогая моя Нибель Меса. — Плутт держал девушку за руку и заглядывал ей прямо в глаза, точно преданный кавалер, утешающий свою возлюбленную. — С тобой все хорошо? Скажи: «Да, Блин!»
   — Да, Блин. Это ведь только первый раунд, — заметила Нибель. — Есть еще масса времени, чтобы наверстать упущенное.
   Блинни лучился улыбкой, похлопывая девушку по плечу и разворачиваясь в другую сторону. «Как дерзко, как отважно!» — самозабвенно подумал он и снова подскочил к центру сцены.
   Взупна помрачнела.
   — Итак, дамы и господа, давайте посмотрим, сумеет ли Нибель наверстать упущенное. Вопрос второй. Мы спросили сто пятьдесят различных пророков, что они используют, чтобы сохранять свои магические кристаллы сияющими. Ответы были следующими: а) Просто плюю и полирую; б) Применяю патентованный, не оставляющий царапин Суперочиститель магических кристаллов с кондиционером для рук и в) Быстро-быстро тру подходящей замшей. Итак, дамы, выбор за вами. Начинайте думать. Время пошло!
   Оркестр опять послушно загремел, а Блинни повернулся к аудитории:
   — Нашей гостье Нибели явно не требуется давать никаких советов, как поддерживать свою сияющую чистоту. Вы только на нее посмотрите — прекрасно ухоженная, роскошно…
   Внезапно музыка прекратилась, и мерцающая ассистентка засеменила с ответом на подушечке. Соперницы подняли свои ответы, чтобы все их увидели. Взупна демонстрировала безапелляционную букву «Б», а Нибель энергично размахивала буквой «А».
   — Ого, у нас опять различие во взглядах, — заметил Блинни, внутренне корчась от возбуждения. — Теперь это уже становится интересно. Так наверстает Нибель упущенное или нет?
   Немного повозившись с конвертом, конферансье вытянул оттуда ответ. И с колоссальным облегчением продемонстрировал публике отчетливую букву «А», держа ее повыше, чтобы все видели. Затем он издевательски помахал этой буквой перед носом у насупившей брови Взупны.
   — Итак, вопрос третий, который должен решить, кто станет играть в «Расставь свои знаки» за звездный приз сегодняшнего вечера! Мы попросили пять дюжин аромафутуристов назвать эфирное масло, которое с наибольшей вероятностью должно принести успех на сегодняшнем шоу. Итак, а) Пачули; б) Гофер и в) Иланг-иланг. Дамы, выбирайте ваш запах!
   Оркестр бросил свои инструменты, сжал кулаки и бешено забарабанил по краю сцены в импровизированной барабанной дроби. К несчастью, ударник перед финалом так переволновался, что начисто забыл упаковать барабаны.
   Тридцатью секундами размышления позже Блинни Плутт вскинул руки в наэлектризованном воздухе, размахивая ими в знак того, чтобы соперницы прекратили думать и подняли буквы. Девушки повиновались. Взупна Гой злобно толкнула к нему под нос букву «А», тогда как Нибель Меса глупо заулыбалась, стоя под буквой «В».
   Поверх басового квазибарабанного боя от оркестра и приглушенного шушуканья от взволнованной публики Блинни объявил: