Страница:
Ее взгляд упал на столик возле кровати, где, прикрытая ее платком, лежала миниатюра Чарльза. Джульет задумчиво взяла ее в руки. Ей не хотелось надевать медальон на шею. Она просто положила портрет на ладонь, вглядываясь в черты изображенного на нем человека, который, как ей теперь казалось, принадлежал к другой жизни.
— Чарльз… я была значительно моложе, когда узнала тебя, — шептала она, пытаясь найти подходящие слова. — Я была впечатлительной девчонкой, а ты — божеством в блестящем офицерском мундире, верхом на великолепном коне. Я тогда влюбилась в тебя, но теперь понимаю, что мы не были бы счастливы вместе. Мы с тобой были очень похожи — оба слишком серьезные, слишком практичные, возможно, слишком… осторожные. Тогда ты был самым подходящим для меня человеком, и я тебя никогда не забуду, но сейчас я знаю, что самый подходящий для меня человек — твой брат.
Она с трудом сглотнула.
— Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что я сделала, — добавила Джульет, вглядываясь в голубые-голубые глаза на портрете, — но я знаю, ты не хотел, чтобы я была несчастна.
Конечно, никто ей не ответил, да она и не ждала ответа. Она знала, что ответ находится в ее сердце.
Полчаса спустя умытая, одетая Джульет была готова обследовать свой новый дом. Ему явно требовалась генеральная уборка, но она решила немножко отложить ее, а утром прогуляться в Абингдон и посмотреть, что это за город. Или, может быть, пройтись по поместью и спуститься к реке, чтобы показать Шарлотте лебедей и диких уток? Или побродить вокруг и поискать своего мужа, чтобы украдкой понаблюдать за ним? Вариантов было множество.
С Шарлоттой на руках она спустилась по лестнице и выглянула в окно. Стоял погожий весенний день, высоко в подернутом голубой дымкой небе плыли пушистые облака, на газоне распустились тысячи маргариток и одуванчиков. Войдя в гостиную, она очень удивилась, увидев молодую женщину, которая, стоя на четвереньках перед камином, собирала в совок старый уголь и ссыпала его в железное ведерко. Девушка, заметив Джульет, вскочила на ноги и торопливо присела в книксене.
— Миледи?
Джульет растерялась. Она была удивлена, обнаружив постороннего человека в своем доме; к тому же она не привыкла, чтобы ее называли «миледи».
— Извините… кто вы такая? — спросила она, глядя на девушку.
— Прошу прощения, мэм. Меня зовут Бекки. Хозяин сказал, что я буду вам прислуживать. Надеюсь, вы не будете возражать. Я принесла вам завтрак прямо из главного дома: холодная ветчина, хлеб, масло, кувшинчик свежего молока. Я знаю, что у вас ничего здесь нет. — Девушка кивком головы указала на стол. — Завтрак ждет вас на столе.
— Это очень любезно с твоей стороны, — сказала Джульет и покраснела. Взглянув на стол, она вспомнила, чем они с Гаретом занимались на нем менее суток назад. Слава Богу, Бекки не умела читать мысли. Джульет села за стол и налила кружку молока, почувствовав при виде пищи, что сильно проголодалась. — Ты позавтракаешь со мной?
Бекки взглянула на стол голодными глазами, но быстро покачала головой:
— О нет, мэм, я не могу.
— Не отказывайся, — настаивала Джульет, искоса окинув взглядом худенькую девушку. — Я все равно не смогу съесть все.
Бекки нервно передернула плечами и, вытерев пальцы о юбку, взяла кусочек ветчины. Джульет заметила, что девушка выбрала самый маленький кусочек, будто считала, что не заслуживает большего. Ей стоило большого труда убедить девушку взять еще кусочек, не говоря уже о кружке молока, но постепенно девушка расслабилась и, видимо, прониклась доверием к Джульет.
— А теперь расскажи-ка мне о мистере Спеллинге, — сказала Джульет, запивая завтрак молоком. — Ты сказала, что он прислал тебя сюда?
— Так и есть, мэм. И я этому очень рада. Видите ли, я работала в главном доме, но хозяин сказал, что я лентяйка и грязнуля, и хотел меня выгнать. Но я слышала, что вы должны приехать, и подумала: вам будет трудно обойтись без помощи с ребенком на руках и все такое. Поэтому я попросила Спеллинга разрешить мне работать у вас за половину платы. Понимаете, мне не хотелось уезжать из Суонторпа. — Она покраснела и прикрыла рукой рот. — Здесь работает мой парень.
— Значит, мы обе в одинаковом положении, — усмехнулась Джульет.
— О, я видела вашего мужчину! В Суонторпе все только и говорят о нем, особенно девчонки из города, которые здесь работают. Присматривайте за ним хорошенько, не то какая-нибудь попробует увести его у вас.
— Ox, Бекки, — рассмеялась Джульет, покачав головой. — Я так рада, что ты оказалась здесь. Видишь ли, я немного скучаю по дому… а с тобой так приятно поболтать. Я здесь никого не знаю и чувствую себя чужой, потому что приехала с другого конца света.
— Ничего, скоро вы поймете, что люди везде одинаковые, — с деревенской мудростью успокоила ее Бекки. — Уж я-то знаю, каково быть одной и не знать никого вокруг. Знаете что. Спеллинг всегда назначает большие поединки на вечер в пятницу и проводит их на Маркет-плейс. А сегодня как раз пятница. Посмотреть поединок съезжаются джентльмены из Оксфорда, там бывает весело, как на деревенской ярмарке. Можно попросить мою сестренку Бони присмотреть за вашей малышкой, у нее трое своих детишек. А мы с вами отправились бы туда вместе и посмотрели матч.
— Не знаю, что и сказать…
— Мы бы повеселились. Я слышала, что участвует Буйвол О'Рурк, а он всегда собирает толпы зрителей. Вы слышали о Буйволе? Он фермер из Ирландии. Такой здоровяк!
Руки у него размером с ведра, а бицепсы такие, что рубахи рвутся, когда он двигается. Я думаю, это будет хороший поединок. Буйвол еще никогда не проигрывал. Ну, что вы скажете?
— Я не любительница кровавых видов спорта, — нерешительно сказала Джульет.
— Но вы можете просто закрыть глаза, если не захотите смотреть. К тому же там будет столько народу, что нам едва ли удастся подойти близко к рингу, а может, даже и разглядеть ничего не удастся.
— Ну что ж… — Джульет могла найти тысячу других дел, которыми можно было бы заняться вечером, но Гарет предупредил, что может вернуться домой поздно. А ей полезно выйти из дома. — Ладно, ты меня уговорила, — наконец сказала она. — Во сколько я должна быть готова?
Он, конечно, не сказал ей.
Не сказал, чем он и другие, кто работал у Снеллинга, будут заниматься все утро в амбаре, пол которого был устлан сеном, а с балок на веревках свисали кожаные «груши», набитые опилками. Он не сказал ей, потому что знал: она рассердится, а Гарет и подумать не мог о том, чтобы разочаровать или рассердить ее, особенно теперь, когда она смотрела на него почти с обожанием.
К тому же ей и не нужно было об этом знать. Зачем?
Ведь это был всего-навсего способ заработать на жизнь.
Возможно, не самый благородный, но разве это важно?
Важно, что это позволит ему заработать деньги. Впервые в жизни он заработает деньги, а не получит их просто так, за то лишь, что его старший братец — один из пяти самых богатых людей Англии. Впервые в жизни — если не считать спасения жизни пассажиров дилижанса и спасения Джульет и Шарлотты с помощью обручального кольца, — он был доволен собой. Гордился собой. Не полагаясь ни на кого, он сам зарабатывал на жизнь. И не искал новых способов избавиться от скуки, не устраивал диких забав на потеху окружающим и не ввязывался в рискованные приключения, зная, что Люсьен всегда выручит его. Своим умом и своими руками он зарабатывал на жизнь жене и дочери — двоим людям, которых любил больше всего на свете.
Да, в этом он не сомневался. Малышку Чарли он полюбил сразу же, как только увидел ее глаза, так похожие на глаза его брата. А уж что касается Джульет, красивой темноволосой Джульет с ее гладкой кремовой кожей, нежными ручками и соблазнительными длинными ножками…
На его лице расплылась глуповатая улыбка. Он самый везучий человек во всей Англии и, видит Бог, не собирается потерять то, что имеет, открыв ей, для какой цели его нанял Спеллинг.
Весело попрощавшись с остальными, он вышел из амбара, накинув рубаху на все еще влажные от пота плечи.
Все его мускулы горели после продолжительной тренировки, и он чувствовал себя полным жизни и свободным.
Он понимал, что вид у него самодовольный, но ничего не мог поделать с собой. Ведь если он сегодня сумеет показать себя, то этот негодяй Спеллинг заплатит ему половину выручки за поединок — он так обещал.
Черт возьми, надеюсь, что Люсьен не пронюхает об этом.
Это было бы так же нежелательно, как если бы об этом узнала Джульет. Конечно, в конце концов ей все станет известно — и может быть, скоро, — но к тому времени он что-нибудь придумает.
Сквозь деревья виднелись розовые стены главного дома поместья, а чуть подальше — флигелек. Справа от него поблескивали на солнце воды Темзы, которые так и манили искупаться.
Гарет замедлил шаг. Ах, черт возьми, не может же он явиться домой пропахший потом, словно целый день работал в поле!
Она может догадаться. Она может спросить. А ему совсем не хотелось лгать ей. Он, конечно, кое о чем не договаривал в разговоре с ней, но лгать ей не желал.
Радостно насвистывая, Гарет свернул на луг и направился к берегу реки. В траве пестрели лютики, маргаритки, одуванчики, еще не отцвел шиповник, а плющ, увивавший стволы старых деревьев, ярко зеленел под лучами солнца. Гарет радовался жизни. И был доволен своей участью. Почва под ногами была черной, плодородной.
И не впервые за этот день он позавидовал Спеллингу, который владел этим поместьем.
Вот было бы здорово, если бы поместье принадлежало ему!
Но это были пустые мечты. Если он будет думать о том, как он презирает Спеллинга, или тем более завидовать ему, это только испортит его необычайно хорошее настроение. К тому же у него есть Джульет и Шарлотта, а это для него более ценно, чем сотня Суонторпов.
Отыскав тропинку, он пересек по мосту ручей, остановившись на мгновение на середине, чтобы взглянуть на выводок молодых лебедей, проплывавших внизу, потом оказался на другом берегу.
Как он и ожидал, вокруг не было ни души. Он повесил рубаху на нижнюю ветку дерева, сбросил сапоги, снял брюки и, поразмяв мускулы, бросился в холодную воду. Ледяная вода обожгла кожу, но он нырнул под воду, желая смыть с себя все свидетельства утренних тяжелых трудов.
Да, жизнь действительно прекрасна.
Глава 27
Глава 28
— Чарльз… я была значительно моложе, когда узнала тебя, — шептала она, пытаясь найти подходящие слова. — Я была впечатлительной девчонкой, а ты — божеством в блестящем офицерском мундире, верхом на великолепном коне. Я тогда влюбилась в тебя, но теперь понимаю, что мы не были бы счастливы вместе. Мы с тобой были очень похожи — оба слишком серьезные, слишком практичные, возможно, слишком… осторожные. Тогда ты был самым подходящим для меня человеком, и я тебя никогда не забуду, но сейчас я знаю, что самый подходящий для меня человек — твой брат.
Она с трудом сглотнула.
— Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что я сделала, — добавила Джульет, вглядываясь в голубые-голубые глаза на портрете, — но я знаю, ты не хотел, чтобы я была несчастна.
Конечно, никто ей не ответил, да она и не ждала ответа. Она знала, что ответ находится в ее сердце.
Полчаса спустя умытая, одетая Джульет была готова обследовать свой новый дом. Ему явно требовалась генеральная уборка, но она решила немножко отложить ее, а утром прогуляться в Абингдон и посмотреть, что это за город. Или, может быть, пройтись по поместью и спуститься к реке, чтобы показать Шарлотте лебедей и диких уток? Или побродить вокруг и поискать своего мужа, чтобы украдкой понаблюдать за ним? Вариантов было множество.
С Шарлоттой на руках она спустилась по лестнице и выглянула в окно. Стоял погожий весенний день, высоко в подернутом голубой дымкой небе плыли пушистые облака, на газоне распустились тысячи маргариток и одуванчиков. Войдя в гостиную, она очень удивилась, увидев молодую женщину, которая, стоя на четвереньках перед камином, собирала в совок старый уголь и ссыпала его в железное ведерко. Девушка, заметив Джульет, вскочила на ноги и торопливо присела в книксене.
— Миледи?
Джульет растерялась. Она была удивлена, обнаружив постороннего человека в своем доме; к тому же она не привыкла, чтобы ее называли «миледи».
— Извините… кто вы такая? — спросила она, глядя на девушку.
— Прошу прощения, мэм. Меня зовут Бекки. Хозяин сказал, что я буду вам прислуживать. Надеюсь, вы не будете возражать. Я принесла вам завтрак прямо из главного дома: холодная ветчина, хлеб, масло, кувшинчик свежего молока. Я знаю, что у вас ничего здесь нет. — Девушка кивком головы указала на стол. — Завтрак ждет вас на столе.
— Это очень любезно с твоей стороны, — сказала Джульет и покраснела. Взглянув на стол, она вспомнила, чем они с Гаретом занимались на нем менее суток назад. Слава Богу, Бекки не умела читать мысли. Джульет села за стол и налила кружку молока, почувствовав при виде пищи, что сильно проголодалась. — Ты позавтракаешь со мной?
Бекки взглянула на стол голодными глазами, но быстро покачала головой:
— О нет, мэм, я не могу.
— Не отказывайся, — настаивала Джульет, искоса окинув взглядом худенькую девушку. — Я все равно не смогу съесть все.
Бекки нервно передернула плечами и, вытерев пальцы о юбку, взяла кусочек ветчины. Джульет заметила, что девушка выбрала самый маленький кусочек, будто считала, что не заслуживает большего. Ей стоило большого труда убедить девушку взять еще кусочек, не говоря уже о кружке молока, но постепенно девушка расслабилась и, видимо, прониклась доверием к Джульет.
— А теперь расскажи-ка мне о мистере Спеллинге, — сказала Джульет, запивая завтрак молоком. — Ты сказала, что он прислал тебя сюда?
— Так и есть, мэм. И я этому очень рада. Видите ли, я работала в главном доме, но хозяин сказал, что я лентяйка и грязнуля, и хотел меня выгнать. Но я слышала, что вы должны приехать, и подумала: вам будет трудно обойтись без помощи с ребенком на руках и все такое. Поэтому я попросила Спеллинга разрешить мне работать у вас за половину платы. Понимаете, мне не хотелось уезжать из Суонторпа. — Она покраснела и прикрыла рукой рот. — Здесь работает мой парень.
— Значит, мы обе в одинаковом положении, — усмехнулась Джульет.
— О, я видела вашего мужчину! В Суонторпе все только и говорят о нем, особенно девчонки из города, которые здесь работают. Присматривайте за ним хорошенько, не то какая-нибудь попробует увести его у вас.
— Ox, Бекки, — рассмеялась Джульет, покачав головой. — Я так рада, что ты оказалась здесь. Видишь ли, я немного скучаю по дому… а с тобой так приятно поболтать. Я здесь никого не знаю и чувствую себя чужой, потому что приехала с другого конца света.
— Ничего, скоро вы поймете, что люди везде одинаковые, — с деревенской мудростью успокоила ее Бекки. — Уж я-то знаю, каково быть одной и не знать никого вокруг. Знаете что. Спеллинг всегда назначает большие поединки на вечер в пятницу и проводит их на Маркет-плейс. А сегодня как раз пятница. Посмотреть поединок съезжаются джентльмены из Оксфорда, там бывает весело, как на деревенской ярмарке. Можно попросить мою сестренку Бони присмотреть за вашей малышкой, у нее трое своих детишек. А мы с вами отправились бы туда вместе и посмотрели матч.
— Не знаю, что и сказать…
— Мы бы повеселились. Я слышала, что участвует Буйвол О'Рурк, а он всегда собирает толпы зрителей. Вы слышали о Буйволе? Он фермер из Ирландии. Такой здоровяк!
Руки у него размером с ведра, а бицепсы такие, что рубахи рвутся, когда он двигается. Я думаю, это будет хороший поединок. Буйвол еще никогда не проигрывал. Ну, что вы скажете?
— Я не любительница кровавых видов спорта, — нерешительно сказала Джульет.
— Но вы можете просто закрыть глаза, если не захотите смотреть. К тому же там будет столько народу, что нам едва ли удастся подойти близко к рингу, а может, даже и разглядеть ничего не удастся.
— Ну что ж… — Джульет могла найти тысячу других дел, которыми можно было бы заняться вечером, но Гарет предупредил, что может вернуться домой поздно. А ей полезно выйти из дома. — Ладно, ты меня уговорила, — наконец сказала она. — Во сколько я должна быть готова?
Он, конечно, не сказал ей.
Не сказал, чем он и другие, кто работал у Снеллинга, будут заниматься все утро в амбаре, пол которого был устлан сеном, а с балок на веревках свисали кожаные «груши», набитые опилками. Он не сказал ей, потому что знал: она рассердится, а Гарет и подумать не мог о том, чтобы разочаровать или рассердить ее, особенно теперь, когда она смотрела на него почти с обожанием.
К тому же ей и не нужно было об этом знать. Зачем?
Ведь это был всего-навсего способ заработать на жизнь.
Возможно, не самый благородный, но разве это важно?
Важно, что это позволит ему заработать деньги. Впервые в жизни он заработает деньги, а не получит их просто так, за то лишь, что его старший братец — один из пяти самых богатых людей Англии. Впервые в жизни — если не считать спасения жизни пассажиров дилижанса и спасения Джульет и Шарлотты с помощью обручального кольца, — он был доволен собой. Гордился собой. Не полагаясь ни на кого, он сам зарабатывал на жизнь. И не искал новых способов избавиться от скуки, не устраивал диких забав на потеху окружающим и не ввязывался в рискованные приключения, зная, что Люсьен всегда выручит его. Своим умом и своими руками он зарабатывал на жизнь жене и дочери — двоим людям, которых любил больше всего на свете.
Да, в этом он не сомневался. Малышку Чарли он полюбил сразу же, как только увидел ее глаза, так похожие на глаза его брата. А уж что касается Джульет, красивой темноволосой Джульет с ее гладкой кремовой кожей, нежными ручками и соблазнительными длинными ножками…
На его лице расплылась глуповатая улыбка. Он самый везучий человек во всей Англии и, видит Бог, не собирается потерять то, что имеет, открыв ей, для какой цели его нанял Спеллинг.
Весело попрощавшись с остальными, он вышел из амбара, накинув рубаху на все еще влажные от пота плечи.
Все его мускулы горели после продолжительной тренировки, и он чувствовал себя полным жизни и свободным.
Он понимал, что вид у него самодовольный, но ничего не мог поделать с собой. Ведь если он сегодня сумеет показать себя, то этот негодяй Спеллинг заплатит ему половину выручки за поединок — он так обещал.
Черт возьми, надеюсь, что Люсьен не пронюхает об этом.
Это было бы так же нежелательно, как если бы об этом узнала Джульет. Конечно, в конце концов ей все станет известно — и может быть, скоро, — но к тому времени он что-нибудь придумает.
Сквозь деревья виднелись розовые стены главного дома поместья, а чуть подальше — флигелек. Справа от него поблескивали на солнце воды Темзы, которые так и манили искупаться.
Гарет замедлил шаг. Ах, черт возьми, не может же он явиться домой пропахший потом, словно целый день работал в поле!
Она может догадаться. Она может спросить. А ему совсем не хотелось лгать ей. Он, конечно, кое о чем не договаривал в разговоре с ней, но лгать ей не желал.
Радостно насвистывая, Гарет свернул на луг и направился к берегу реки. В траве пестрели лютики, маргаритки, одуванчики, еще не отцвел шиповник, а плющ, увивавший стволы старых деревьев, ярко зеленел под лучами солнца. Гарет радовался жизни. И был доволен своей участью. Почва под ногами была черной, плодородной.
И не впервые за этот день он позавидовал Спеллингу, который владел этим поместьем.
Вот было бы здорово, если бы поместье принадлежало ему!
Но это были пустые мечты. Если он будет думать о том, как он презирает Спеллинга, или тем более завидовать ему, это только испортит его необычайно хорошее настроение. К тому же у него есть Джульет и Шарлотта, а это для него более ценно, чем сотня Суонторпов.
Отыскав тропинку, он пересек по мосту ручей, остановившись на мгновение на середине, чтобы взглянуть на выводок молодых лебедей, проплывавших внизу, потом оказался на другом берегу.
Как он и ожидал, вокруг не было ни души. Он повесил рубаху на нижнюю ветку дерева, сбросил сапоги, снял брюки и, поразмяв мускулы, бросился в холодную воду. Ледяная вода обожгла кожу, но он нырнул под воду, желая смыть с себя все свидетельства утренних тяжелых трудов.
Да, жизнь действительно прекрасна.
Глава 27
Бекки не преувеличивала, когда рассказывала об огромной популярности поединков, которые устраивал Спеллинг. Так думала Джульет, когда они вечером шли через поля в Абингдон. К центру города пешком, в экипажах, верхом со всех сторон стекался народ. Орали друг на друга кучера, требуя посторониться. Лаяли собаки, шныряя под ногами пешеходов и чуть ли не под копытами лошадей и колесами экипажей. На каждом углу улицы стояли торговцы, продававшие пирожки, пиво и другие прохладительные напитки. Вокруг царила шумная праздничная атмосфера.
— Как много народу! — воскликнула Джульет, оглядываясь вокруг.
— Когда выступает Буйвол, здесь всегда такое столпотворение, — пояснила Бекки. — Буйвола еще никому не удалось победить. Подумать только, однажды Снеллинг подзадорил его и заставил помериться силами с быком. Они столкнулись лбами, но Буйвол такой здоровяк, что бык не смог сдвинуть его с места.
— Не может быть, чтобы человек обладал такой силой!
— Некоторые сомневаются в том, что Буйвол человек.
Джульет только рассмеялась. Заразившись царящим вокруг весельем, она и сама развеселилась. Она почувствовала себя свободной и беззаботной. Неудивительно — она окончательно распрощалась с Чарльзом, он ушел из ее сердца. К тому же, если не считать сестры Гарета, она давненько не проводила время в обществе подружки. Она была целиком поглощена материнскими заботами и горевала по Чарльзу, что убивало всякое желание развлекаться. А сегодня благодаря Гарету она снова почувствовала себя такой, какой была когда-то.
Все благодаря ее дорогому Гарету.
При мысли о нем у нее потеплел взгляд. Сегодня она его почти не видела, если не считать нескольких минут, когда днем он забежал в их флигелек. В это время они с Бекки ползали на четвереньках, отскребая грязь с кухонного пола. Он появился на пороге — улыбка до ушей, волосы влажные, взлохмаченные. Когда он был рядом, никакой работой заниматься было невозможно. Он грыз яблоко и метался по кухне, словно тигр в клетке, натыкаясь то на одно, то на другое, чтобы рассмешить ее.
— Перестань! — наконец не выдержала она и рассмеялась.
— Не могу, — заявил он и, подмигнув Бекки, наклонился и поцеловал Джульет в губы. От него пахло яблоками и солнцем, и она вдруг почувствовала, как ее охватывает желание.
— Что привело тебя в такое хорошее настроение? — спросила она, когда он наконец оторвался от ее губ.
— Ничего особенного. Совсем ничего, дорогая.
— Ты ведешь себя так, словно сам сегодня участвуешь в поединке.
Он удивленно вскинул брови и рассмеялся.
— Может, и участвую, — весело сказал он и, отсалютовав ей яблоком, исчез за дверью.
Джульет долго смотрела, как он пересекает газон, направляясь к главному дому. Походка у него была такая самоуверенная и гордая, как будто весь мир был у него в кармане. Когда она повернулась к Бекки, та, сидя на корточках, покачала головой:
— Уж эти мужчины! Они никогда не становятся взрослыми, ведь правда?
— Знаешь, Бекки, я и не хочу, чтобы этот мужчина становился взрослым. Он умеет рассмешить, когда мне хочется плакать. Он помогает увидеть в жизни хорошее тогда, когда я вижу одно плохое. Он знает, когда жизнь следует воспринимать серьезно, а когда — нет. Он милый, он смешной, он умный и не боится выставить себя полным болваном. — Она улыбнулась и вздохнула. — Нет, я не хочу, чтобы он взрослел, если это означает, что он станет не таким, как сейчас.
Бекки, все еще сидя на корточках, искоса взглянула на нее:
— Вы его очень любите, это сразу видно. Вы не можете это скрыть. Неудивительно, ведь ваш мужчина обаятельный, добрый и красивый, его легко любить.
— Все это так, — вдруг смутившись, сказала Джульет и отвела взгляд. — Но признаться в своих чувствах довольно трудно даже самой себе.
Бекки понимающе рассмеялась:
— Лучше уж вам признаться, потому что совершенно ясно, что ваш мужчина влюблен в вас не меньше, чем вы в него.
— Бекки, ты меня смущаешь, — сказала Джульет, а девушка лишь фыркнула в ответ и снова принялась скрести пол.
К счастью, Бекки больше не возвращалась к этой теме, но Джульет целый день вспоминала ее слова. Вспомнила она об этом и сейчас, когда они шли по улице, направляясь к центру Абингдона.
Вы его любите, это сразу видно.
Она задумалась над их браком. Он любил повеселиться и позабавиться. Она была серьезной и практичной. Он был беспечен и импульсивен и обожал быть в центре внимания. Она была осторожной и сдержанной и не любила привлекать к себе внимания. Он был аристократом, который никогда в жизни не работал. Она была провинциалкой, которая терпеть не могла сидеть сложа руки. Что, черт возьми, могло быть между ними общего?
Когда погиб Чарльз, ей казалось, что в ее жизни никогда больше не будет светить солнце. Но оно засветило.
Благодаря Гарету, человеку, который, как она теперь поняла, подходил ей, как фигурная бородка ключа именно к этому сложному замку; человеку, который умел рассмешить ее, чего никогда не делал Чарльз; человеку, который сделал ее такой счастливой, какой никогда не смог бы сделать Чарльз. Чарльз был слишком серьезен и слишком рассудителен, и они с ним, наверное, со временем наскучили бы друг другу.
А что касается Дикаря, то в одном она могла быть совершенно уверена: с ним ей не будет скучно. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
«Пурпурные органы!» — вспомнилось ей, и она тихо рассмеялась.
— Чему смеетесь, а? — спросила Бекки, когда они, влившись в толпу, свернули на Бридж-стрит.
— Да так… Вспомнила кое о чем, что сделал мой муж, — Вы много думаете о нем, не так ли?
— Ох, отцепись, Бекки! — сказала Джульет и рассмеялась. Бекки тоже рассмеялась и стала рассказывать о своем парне по имени Джек, одновременно указывая Джульет на разных горожан, которых она знала. Кривая улица, перетекая с горки на горку, вела к Маркетплейс, в центре которой возвышалось здание городской ратуши. Каменный постамент ратуши, возвышаясь над уровнем улицы на несколько ступеней, представлял собой своего рода театр на открытом воздухе, сцену которого со всех сторон окружали толпы зрителей. В центре открытой арены был устроен ринг, окруженный веревками. Там суетились какие-то люди, среди которых находился и Спеллинг.
— Значит, Спеллинг зарабатывает на жизнь, организуя поединки? — спросила Джульет.
— Чтобы заработать на жизнь, ему не нужно устраивать поединки. Суонторп приносит такой доход, что он просто купается в деньгах. Нет, он занимается этим, чтобы водить знакомство со знатью. Вот и все. Поединки привлекают многих людей — аристократов, государственных деятелей и других. Спеллинг по происхождению не лучше нас всех. Вот он и старается водить знакомство со знатью, щеголять в модной одежде и важничать, чтобы все подумали, что он тоже не из простолюдинов.
— Похоже, Спеллинг тебе не нравится?
— Его здесь никто не жалует. У меня он не вызывает доверия. Ой, смотрите, смотрите! Это Буйвол О'Рурк! — Бекки приподнялась на цыпочки и показывала куда-то пальцем. — Видите его, Джульет?
Джульет вытянула шею и увидела ринг. Буйвола было нетрудно узнать. Более безобразного человека ей еще никогда не доводилось видеть: сломанный нос, огромные, толстые губы, лоб, как кусок гранитной глыбы, и коротко остриженные ярко-рыжие волосы. Если на его физиономии первым делом бросались в глаза толстые губы, то в сложении явно доминировали мощные плечи.
— Боже милосердный, мне жаль того человека, которому придется драться с ним, — вздрогнув, пробормотала Джульет. — Ты была права, когда говорила, что кулаки у него размером с ведра!
— И он умеет ими пользоваться, — сказала Бекки. — Под его кулаками кости так и трещат.
— Что правда, то правда, — добавил хорошо одетый мужчина, дышавший в затылок Джульет в стремлении разглядеть ринг. — Я был здесь прошлым летом, когда он уложил наповал Дикого Кабана. Помнишь этот матч, Джим?
— Еще бы не помнить! — ответил его собеседник. — А он еще называл себя гордостью Ирландии! Буйвол ослепил его в первом же раунде.
— Во втором.
— Ты прав, во втором. На этом бой и закончился.
— И Дикому Кабану как боксеру тоже пришел конец.
— Кто-нибудь знает, кого сегодня подвергнет экзекуции Буйвол?
— Не знаю. Слышал, что это какой-то новичок. Говорят, он неплох. Спеллинг распустил слух, будто он уложил Джо Ламфорда.
— Вот это да! Ламфорд — чемпион Лондона, у него не было ни одного поражения. Спеллинг все выдумал, чтобы нас раззадорить. Новичок, говоришь? Да Буйвол за пять минут превратит его в отбивную!
— Спорим на гинею, что он это сделает за три минуты!
Вокруг раздались взрывы смеха, а Джульет вдруг стало не по себе.
Спеллинг поднял над головой руки, призывая к тишине. Буйвола не надо было представлять, толпа встретила его одобрительным ревом.
— А теперь я представляю вам его сегодняшнего противника, который приехал сюда с Лембурнских холмов.
Его зовут Дикарь!
Джульет побелела как полотно.
Этого не может быть!
Но нет, она не ошиблась.
Гарет.
Она на мгновение словно окаменела и даже не чувствовала, как ее толкают со всех сторон люди, пытающиеся получше разглядеть соперника О'Рурка. Она видела, как ее муж прошелся по подмосткам с самоуверенной улыбкой на лице, будто предупреждая собравшихся, что скоро им придется убрать с лиц презрительные усмешки.
— Откуда он взялся, черт возьми? — пробормотал явно разочарованный джентльмен за спиной Джульет.
— Не знаю, никогда о нем не слышал. Но уверен, Буйвол уложит его еще до конца первого раунда. Ставлю крону[11], что так и будет.
— Едва ли он столько продержится.
— О Господи, — пробормотала Джульет, увидев, как соперники начали снимать с себя рубахи, бросая друг на друга оценивающие взгляды из противоположных углов ринга. Она не могла больше видеть этого. Не могла стоять и наблюдать, как Гарета бьют и унижают, а возможно, судя по внешности Буйвола, и убивают. Значит, это и есть его так называемая работа? Значит, таким способом он собирался зарабатывать деньги, чтобы содержать их?
Чувствуя, что ее предали, Джульет повернулась и попыталась выбраться из толпы. Ее толкали, вслед ей неслась брань, кто-то даже пару раз больно ущипнул ее за зад.
Бекки едва поспевала за ней.
— Джульет! Клянусь, я ничего не знала!
— Он обманул меня!
— О чем вы говорите?
— Он заставил меня думать, что Спеллинг нанял его, чтобы драться на шпагах, а не для кулачных боев! Его убьют! Извини, Бекки, я не могу здесь оставаться и смотреть на все это, я просто умру.
— Джульет! — крикнула Бекки, но ее голос потонул в неистовом реве толпы, когда соперники обменялись первыми ударами. Джульет кое-как вырвалась из толпы и бросилась бежать во весь дух.
Она стрелой промчалась по Бридж-стрит, свернула на луг, пересекла ручей по мостику и, миновав главный дом поместья, влетела в свой флигелек. Там было полутемно и стояла зловещая тишина. Она все еще слышала безумный рев толпы в миле отсюда. Всхлипнув, она зажала уши руками и беспомощно опустилась на пол в углу. Но глаза ее уже лихорадочно отыскивали чернильницу, перо, бумагу.
— Как много народу! — воскликнула Джульет, оглядываясь вокруг.
— Когда выступает Буйвол, здесь всегда такое столпотворение, — пояснила Бекки. — Буйвола еще никому не удалось победить. Подумать только, однажды Снеллинг подзадорил его и заставил помериться силами с быком. Они столкнулись лбами, но Буйвол такой здоровяк, что бык не смог сдвинуть его с места.
— Не может быть, чтобы человек обладал такой силой!
— Некоторые сомневаются в том, что Буйвол человек.
Джульет только рассмеялась. Заразившись царящим вокруг весельем, она и сама развеселилась. Она почувствовала себя свободной и беззаботной. Неудивительно — она окончательно распрощалась с Чарльзом, он ушел из ее сердца. К тому же, если не считать сестры Гарета, она давненько не проводила время в обществе подружки. Она была целиком поглощена материнскими заботами и горевала по Чарльзу, что убивало всякое желание развлекаться. А сегодня благодаря Гарету она снова почувствовала себя такой, какой была когда-то.
Все благодаря ее дорогому Гарету.
При мысли о нем у нее потеплел взгляд. Сегодня она его почти не видела, если не считать нескольких минут, когда днем он забежал в их флигелек. В это время они с Бекки ползали на четвереньках, отскребая грязь с кухонного пола. Он появился на пороге — улыбка до ушей, волосы влажные, взлохмаченные. Когда он был рядом, никакой работой заниматься было невозможно. Он грыз яблоко и метался по кухне, словно тигр в клетке, натыкаясь то на одно, то на другое, чтобы рассмешить ее.
— Перестань! — наконец не выдержала она и рассмеялась.
— Не могу, — заявил он и, подмигнув Бекки, наклонился и поцеловал Джульет в губы. От него пахло яблоками и солнцем, и она вдруг почувствовала, как ее охватывает желание.
— Что привело тебя в такое хорошее настроение? — спросила она, когда он наконец оторвался от ее губ.
— Ничего особенного. Совсем ничего, дорогая.
— Ты ведешь себя так, словно сам сегодня участвуешь в поединке.
Он удивленно вскинул брови и рассмеялся.
— Может, и участвую, — весело сказал он и, отсалютовав ей яблоком, исчез за дверью.
Джульет долго смотрела, как он пересекает газон, направляясь к главному дому. Походка у него была такая самоуверенная и гордая, как будто весь мир был у него в кармане. Когда она повернулась к Бекки, та, сидя на корточках, покачала головой:
— Уж эти мужчины! Они никогда не становятся взрослыми, ведь правда?
— Знаешь, Бекки, я и не хочу, чтобы этот мужчина становился взрослым. Он умеет рассмешить, когда мне хочется плакать. Он помогает увидеть в жизни хорошее тогда, когда я вижу одно плохое. Он знает, когда жизнь следует воспринимать серьезно, а когда — нет. Он милый, он смешной, он умный и не боится выставить себя полным болваном. — Она улыбнулась и вздохнула. — Нет, я не хочу, чтобы он взрослел, если это означает, что он станет не таким, как сейчас.
Бекки, все еще сидя на корточках, искоса взглянула на нее:
— Вы его очень любите, это сразу видно. Вы не можете это скрыть. Неудивительно, ведь ваш мужчина обаятельный, добрый и красивый, его легко любить.
— Все это так, — вдруг смутившись, сказала Джульет и отвела взгляд. — Но признаться в своих чувствах довольно трудно даже самой себе.
Бекки понимающе рассмеялась:
— Лучше уж вам признаться, потому что совершенно ясно, что ваш мужчина влюблен в вас не меньше, чем вы в него.
— Бекки, ты меня смущаешь, — сказала Джульет, а девушка лишь фыркнула в ответ и снова принялась скрести пол.
К счастью, Бекки больше не возвращалась к этой теме, но Джульет целый день вспоминала ее слова. Вспомнила она об этом и сейчас, когда они шли по улице, направляясь к центру Абингдона.
Вы его любите, это сразу видно.
Она задумалась над их браком. Он любил повеселиться и позабавиться. Она была серьезной и практичной. Он был беспечен и импульсивен и обожал быть в центре внимания. Она была осторожной и сдержанной и не любила привлекать к себе внимания. Он был аристократом, который никогда в жизни не работал. Она была провинциалкой, которая терпеть не могла сидеть сложа руки. Что, черт возьми, могло быть между ними общего?
Когда погиб Чарльз, ей казалось, что в ее жизни никогда больше не будет светить солнце. Но оно засветило.
Благодаря Гарету, человеку, который, как она теперь поняла, подходил ей, как фигурная бородка ключа именно к этому сложному замку; человеку, который умел рассмешить ее, чего никогда не делал Чарльз; человеку, который сделал ее такой счастливой, какой никогда не смог бы сделать Чарльз. Чарльз был слишком серьезен и слишком рассудителен, и они с ним, наверное, со временем наскучили бы друг другу.
А что касается Дикаря, то в одном она могла быть совершенно уверена: с ним ей не будет скучно. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
«Пурпурные органы!» — вспомнилось ей, и она тихо рассмеялась.
— Чему смеетесь, а? — спросила Бекки, когда они, влившись в толпу, свернули на Бридж-стрит.
— Да так… Вспомнила кое о чем, что сделал мой муж, — Вы много думаете о нем, не так ли?
— Ох, отцепись, Бекки! — сказала Джульет и рассмеялась. Бекки тоже рассмеялась и стала рассказывать о своем парне по имени Джек, одновременно указывая Джульет на разных горожан, которых она знала. Кривая улица, перетекая с горки на горку, вела к Маркетплейс, в центре которой возвышалось здание городской ратуши. Каменный постамент ратуши, возвышаясь над уровнем улицы на несколько ступеней, представлял собой своего рода театр на открытом воздухе, сцену которого со всех сторон окружали толпы зрителей. В центре открытой арены был устроен ринг, окруженный веревками. Там суетились какие-то люди, среди которых находился и Спеллинг.
— Значит, Спеллинг зарабатывает на жизнь, организуя поединки? — спросила Джульет.
— Чтобы заработать на жизнь, ему не нужно устраивать поединки. Суонторп приносит такой доход, что он просто купается в деньгах. Нет, он занимается этим, чтобы водить знакомство со знатью. Вот и все. Поединки привлекают многих людей — аристократов, государственных деятелей и других. Спеллинг по происхождению не лучше нас всех. Вот он и старается водить знакомство со знатью, щеголять в модной одежде и важничать, чтобы все подумали, что он тоже не из простолюдинов.
— Похоже, Спеллинг тебе не нравится?
— Его здесь никто не жалует. У меня он не вызывает доверия. Ой, смотрите, смотрите! Это Буйвол О'Рурк! — Бекки приподнялась на цыпочки и показывала куда-то пальцем. — Видите его, Джульет?
Джульет вытянула шею и увидела ринг. Буйвола было нетрудно узнать. Более безобразного человека ей еще никогда не доводилось видеть: сломанный нос, огромные, толстые губы, лоб, как кусок гранитной глыбы, и коротко остриженные ярко-рыжие волосы. Если на его физиономии первым делом бросались в глаза толстые губы, то в сложении явно доминировали мощные плечи.
— Боже милосердный, мне жаль того человека, которому придется драться с ним, — вздрогнув, пробормотала Джульет. — Ты была права, когда говорила, что кулаки у него размером с ведра!
— И он умеет ими пользоваться, — сказала Бекки. — Под его кулаками кости так и трещат.
— Что правда, то правда, — добавил хорошо одетый мужчина, дышавший в затылок Джульет в стремлении разглядеть ринг. — Я был здесь прошлым летом, когда он уложил наповал Дикого Кабана. Помнишь этот матч, Джим?
— Еще бы не помнить! — ответил его собеседник. — А он еще называл себя гордостью Ирландии! Буйвол ослепил его в первом же раунде.
— Во втором.
— Ты прав, во втором. На этом бой и закончился.
— И Дикому Кабану как боксеру тоже пришел конец.
— Кто-нибудь знает, кого сегодня подвергнет экзекуции Буйвол?
— Не знаю. Слышал, что это какой-то новичок. Говорят, он неплох. Спеллинг распустил слух, будто он уложил Джо Ламфорда.
— Вот это да! Ламфорд — чемпион Лондона, у него не было ни одного поражения. Спеллинг все выдумал, чтобы нас раззадорить. Новичок, говоришь? Да Буйвол за пять минут превратит его в отбивную!
— Спорим на гинею, что он это сделает за три минуты!
Вокруг раздались взрывы смеха, а Джульет вдруг стало не по себе.
Спеллинг поднял над головой руки, призывая к тишине. Буйвола не надо было представлять, толпа встретила его одобрительным ревом.
— А теперь я представляю вам его сегодняшнего противника, который приехал сюда с Лембурнских холмов.
Его зовут Дикарь!
Джульет побелела как полотно.
Этого не может быть!
Но нет, она не ошиблась.
Гарет.
Она на мгновение словно окаменела и даже не чувствовала, как ее толкают со всех сторон люди, пытающиеся получше разглядеть соперника О'Рурка. Она видела, как ее муж прошелся по подмосткам с самоуверенной улыбкой на лице, будто предупреждая собравшихся, что скоро им придется убрать с лиц презрительные усмешки.
— Откуда он взялся, черт возьми? — пробормотал явно разочарованный джентльмен за спиной Джульет.
— Не знаю, никогда о нем не слышал. Но уверен, Буйвол уложит его еще до конца первого раунда. Ставлю крону[11], что так и будет.
— Едва ли он столько продержится.
— О Господи, — пробормотала Джульет, увидев, как соперники начали снимать с себя рубахи, бросая друг на друга оценивающие взгляды из противоположных углов ринга. Она не могла больше видеть этого. Не могла стоять и наблюдать, как Гарета бьют и унижают, а возможно, судя по внешности Буйвола, и убивают. Значит, это и есть его так называемая работа? Значит, таким способом он собирался зарабатывать деньги, чтобы содержать их?
Чувствуя, что ее предали, Джульет повернулась и попыталась выбраться из толпы. Ее толкали, вслед ей неслась брань, кто-то даже пару раз больно ущипнул ее за зад.
Бекки едва поспевала за ней.
— Джульет! Клянусь, я ничего не знала!
— Он обманул меня!
— О чем вы говорите?
— Он заставил меня думать, что Спеллинг нанял его, чтобы драться на шпагах, а не для кулачных боев! Его убьют! Извини, Бекки, я не могу здесь оставаться и смотреть на все это, я просто умру.
— Джульет! — крикнула Бекки, но ее голос потонул в неистовом реве толпы, когда соперники обменялись первыми ударами. Джульет кое-как вырвалась из толпы и бросилась бежать во весь дух.
Она стрелой промчалась по Бридж-стрит, свернула на луг, пересекла ручей по мостику и, миновав главный дом поместья, влетела в свой флигелек. Там было полутемно и стояла зловещая тишина. Она все еще слышала безумный рев толпы в миле отсюда. Всхлипнув, она зажала уши руками и беспомощно опустилась на пол в углу. Но глаза ее уже лихорадочно отыскивали чернильницу, перо, бумагу.
Ваша светлость!Она выбежала из флигеля и поднялась по ступенькам в главный дом, где уговорила только что закончившего работу слугу доставить ее записку адресату. Десять минут спустя слуга уже был в пути, направляясь с запиской к единственному человеку, который, как полагала Джульет, сумеет быстро положить конец дурацкой затее ее мужа.
Извините за неразборчивый почерк, но у меня дрожат руки, потому что в эту минуту ваш брат, который нанялся на работу к Спеллингу в качестве кулачного бойца, участвует в боксерском матче, на который собралась добрая половина Беркшира и Оксфордшира. Прошу вас, приезжайте скорее, ваша светлость. Мы проживаем в поместье Суонторп, расположенном, как вам известно, в Абингдоне-на-Темзе.
Ради Бога, поспешите!
Джульет де Монфор.
Глава 28
У Гарета кружилась голова, когда он, поддерживаемый с одной стороны Спеллингом, с другой — Вудфордом, его секундантом, спотыкаясь, брел в сумерках по тропинке, направляясь к дому.
Он не был избит. Он даже не устал. Он был опьянен победой — и половиной бутылки шампанского, выпитого в честь победы. Как ни странно, если не считать кровоподтека на левом боку, куда О'Рурк нанес удар, который он не успел блокировать, на его теле не было ни царапины. В некоторых местах тело побаливало, но снаружи ничего не было заметно. Ему здорово повезло.
Если даже Джульет слышала от кого-нибудь о матче, у нее не будет причин заподозрить, что он в нем участвовал.
— Если будете продолжать в том же духе, вы станете новым чемпионом Англии! — заявил Спеллинг с довольным смехом. Гарет подумал, что с большим удовольствием ударил бы сейчас кулаком по его отвратительной физиономии; по крайней мере от этого он получил бы удовлетворение, которого отнюдь не испытал от сегодняшнего матча, закончившегося, едва успев начаться. — Никому еще не удавалось послать в нокаут О'Рурка, тем более так быстро! Черт возьми, я уже подумал, что толпа обезумеет и потребует назад свои деньги.
— Да, было на что посмотреть, — проворчал Вудфорд, коренастый кривоногий фермер, который время от времени тоже работал у Спеллинга. — Прошло всего тридцать пять секунд третьего раунда — и с Буйволом было покончено.
Гарет нахмурился и покачал головой, пытаясь прогнать хмель, но оступился и чуть не свалил обоих своих спутников.
— Не понимаю, почему вы все так носитесь с этим Буйволом, — задумчиво произнес он, восстановив равновесие. — Он видит, что я сейчас нанесу удар, но так медленно блокирует, как будто у него руки связаны за спиной.
— Такие громадины, как он, всегда бывают неповоротливы, — объяснил Спеллинг. — Надо время, чтобы сдвинуть с места такую гору мускулов, не так ли, Вудфорд?
— Именно так.
— Я даже чувствовал, что это несправедливо, — настаивал на своем Гарет. — Черт возьми, всякий раз, когда я наносил удар, мне было жаль этого парня…
— А вот жалость тут совсем ни к чему. Ты будешь великим бойцом, Гарет. Ты будешь знаменитым, уж поверь моему слову…
«Черт возьми, — подумал Гарет, — что будет с Люсьеном, когда он узнает обо всем этом!»
— На твои матчи будут собираться толпы людей, даже из Лондона, это я тебе обещаю!
— Послушайте, я не хочу быть знаменитым. Я хочу лишь зарабатывать деньги, чтобы содержать свою семью, понятно?
— Ты со временем заработаешь столько денег, что сможешь украсить шейку своей жены бриллиантовым колье, а на ее головку водрузить бриллиантовую тиару!
— Да, хотя он не такой крупный и мясистый, как некоторые, но драться умеет, — пробормотал Вудфорд. — Хотел бы я посмотреть на его поединок с Ламфордом.
— Нет, лучше с Нейлсом Флемингом.
— Нет, мы его выставим против Мясника. Будет на что посмотреть…
Гарет даже не пытался уловить смысл их разговора и ругал себя за то, что выпил слишком много шампанского.
Он не был избит. Он даже не устал. Он был опьянен победой — и половиной бутылки шампанского, выпитого в честь победы. Как ни странно, если не считать кровоподтека на левом боку, куда О'Рурк нанес удар, который он не успел блокировать, на его теле не было ни царапины. В некоторых местах тело побаливало, но снаружи ничего не было заметно. Ему здорово повезло.
Если даже Джульет слышала от кого-нибудь о матче, у нее не будет причин заподозрить, что он в нем участвовал.
— Если будете продолжать в том же духе, вы станете новым чемпионом Англии! — заявил Спеллинг с довольным смехом. Гарет подумал, что с большим удовольствием ударил бы сейчас кулаком по его отвратительной физиономии; по крайней мере от этого он получил бы удовлетворение, которого отнюдь не испытал от сегодняшнего матча, закончившегося, едва успев начаться. — Никому еще не удавалось послать в нокаут О'Рурка, тем более так быстро! Черт возьми, я уже подумал, что толпа обезумеет и потребует назад свои деньги.
— Да, было на что посмотреть, — проворчал Вудфорд, коренастый кривоногий фермер, который время от времени тоже работал у Спеллинга. — Прошло всего тридцать пять секунд третьего раунда — и с Буйволом было покончено.
Гарет нахмурился и покачал головой, пытаясь прогнать хмель, но оступился и чуть не свалил обоих своих спутников.
— Не понимаю, почему вы все так носитесь с этим Буйволом, — задумчиво произнес он, восстановив равновесие. — Он видит, что я сейчас нанесу удар, но так медленно блокирует, как будто у него руки связаны за спиной.
— Такие громадины, как он, всегда бывают неповоротливы, — объяснил Спеллинг. — Надо время, чтобы сдвинуть с места такую гору мускулов, не так ли, Вудфорд?
— Именно так.
— Я даже чувствовал, что это несправедливо, — настаивал на своем Гарет. — Черт возьми, всякий раз, когда я наносил удар, мне было жаль этого парня…
— А вот жалость тут совсем ни к чему. Ты будешь великим бойцом, Гарет. Ты будешь знаменитым, уж поверь моему слову…
«Черт возьми, — подумал Гарет, — что будет с Люсьеном, когда он узнает обо всем этом!»
— На твои матчи будут собираться толпы людей, даже из Лондона, это я тебе обещаю!
— Послушайте, я не хочу быть знаменитым. Я хочу лишь зарабатывать деньги, чтобы содержать свою семью, понятно?
— Ты со временем заработаешь столько денег, что сможешь украсить шейку своей жены бриллиантовым колье, а на ее головку водрузить бриллиантовую тиару!
— Да, хотя он не такой крупный и мясистый, как некоторые, но драться умеет, — пробормотал Вудфорд. — Хотел бы я посмотреть на его поединок с Ламфордом.
— Нет, лучше с Нейлсом Флемингом.
— Нет, мы его выставим против Мясника. Будет на что посмотреть…
Гарет даже не пытался уловить смысл их разговора и ругал себя за то, что выпил слишком много шампанского.