Харри Тюрк. Тигр из Шангри Ла

   Все три деревни должны были подвергнуться нападению ночью, за час до восхода солнца.
   Спустя несколько дней после операции по уничтожению Наке Пит Гендерсон прилетел в лагерь.
   - Полковник, что вы скажете насчет небольшого паблисити? поинтересовался он. - Когда операция будет завершена, фильм о вас и ваших людях может вызвать сенсацию.
   Сначала Шют не хотел даже обсуждать этот вопрос - Ничего не выйдет, отрезал он. - Если просочится хоть слово о том, что мы здесь делаем, поднимется колоссальный скандал.
   Но пилот не отступал. Он привел довод, что командование морской пехоты все больше рекламирует свои дела и что всю американскую нацию пичкают рассказами о "героических морских пехотинцах", чтобы каждый считал, будто войну во Вьетнаме ведет одна лишь морская пехота - Мы же выполняем грязную работу, - сказал Пит - Мы готовим для них почву. Можно ведь, в конце концов, доставить сюда человека, чтобы он даже не знал, где находится. А ленту, которою он отснимет, придержать до тех пор, пока в один прекрасный день мы не раскроем наших карт. Тогда люди в Штатах узнают, что войска особого назначения не умерли вместе с Кеннеди [Кеннеди, Джон - президент США, погибший в 1963 году в результате покушения. (Примеч. пер.)] и что именно они добиваются здесь решающих успехов Скажите сами, полковник, разве не пойдет вам на пользу немного паблисити, когда вы вернетесь на родину!
   Они обсуждали эту проблему довольно долго Наконец Шют признал, что дело, задуманное сержантом, не лишено положительных сторон.
   В Кхесани у Гендерсона все было уже готово Он знал там одного кинорепортера, который умел молчать и отнюдь не был чужим в войсках особого назначения. Они порешили на том, что Гендерсон доставит в лагерь человека, не открыв ему, куда они летят. Что же касается задачи отряда, то Пит должен ему сказать, что речь идет о перехвате коммуникаций Вьетконга и что это исключительно сложное и опасное дело.
   Вскоре после отлета Гендерсоыа один из патрулей доложил Шюту: примерно в двадцати километрах от Наке, на небольшом, укрытом среди лесистых гор плато замечена группа из четырех лаосцев. Там, наверху, было большое маковое поле, с которого крестьяне собрали урожай Несколько часов назад эти люди двинулись в южном направлении. Они несут с собой груз, вероятно опиум-сырец, тот самый густой коричневый сок, который так высоко ценится на рынке наркотиков.
   - В южном направлении? - переспросил Шют.
   - Так точно, сэр.
   - Эти люди, вероятно, из Наке!
   - Вероятно, так, сэр.
   После короткого раздумья Шют распорядился, чтобы патруль продолжал преследовать лаосцев. Сам же поспешил к рации и вызвал Конхьен. Гендерсон только что посадил свою машину. Шют попросил его немедленно разыскать репортера и к вечеру доставить его в лагерь.
   Через два часа после захода солнца Дэвид Дункан был уже на месте Маленький человек с кинокамерой не задавал лишних вопросов. Ему объявили, что он находится в лагере войск особого назначения, имеющих задание блокировать коммуникации Вьетконга, и что завтра он сможет заснять, как будет захвачена колонна носильщиков. Дункан нюхом почувствовал выгодное дельце. Материалов об операции войск особого назначения было не так уж много: то, что они делали, они старались делать без свидетелей. Дункан не возражал и против условия, чтобы лента, которую он отснимет, не публиковалась до тех пор, пока он не получит на то разрешения Шюта. А про себя подумал - через пару недель никто не будет знать, где я. Даже если я и покажу этот фильм до условленного срока, у Шюта не будет никаких юридических оснований возбуждать против меня дело.
   - О'кей, - сказал он, - согласен. Я отсниму ленту, а вы сообщите мне, когда ее можно будет показать. Связаться со мной вы сможете через Кхесань или через людей из "паблик рилейшнс" [Отдел по связям с общественностью при штабе командования американских оккупационных войск в Южном Вьетнаме (Примеч. пер.)] в Сайгоне. Дэвида Дункана знает каждый. Лишь об одном я хочу условиться с вами, полковник. Если вы задержите этих людей, то не спешите. Помните, пожалуйста, что камерой я работаю не так быстро, как вы вашей винтовкой.
   - Я позабочусь о том, чтобы вы смогли все заснять спокойно, - пообещал Шют.
   И он сдержал свое слово. После того, как Дункан хорошо выспался и разведчики доложили, что четверо лаосцев наутро продолжили свой путь в направлении Наке, Шют с репортером вышли из лагеря. С патрулем они встретились примерно в шести километрах севернее сожженной деревни, в месте, которое уже было подготовлено для засады. То была ложбина, окруженная густым лесом.
   Через полчаса здесь в самом деле показались четверо лаосцев. Они попарно несли на шестах завернутую в куски ткани поклажу. Люди были в хорошем настроении - они подходили к родной деревне, где не были уже несколько недель. Возделывать мак далеко от селений стали еще во времена, когда здесь правили французы. Колониальные власти облагали производителей опиума большими налогами, и, чтобы их избежать, люди возделывали мак в труднодоступных местах, куда не добирались французские чиновники.
   Сейчас четыре крестьянина подходили к дому. Там они поделят свой груз и отдохнут после дальней дороги Старый ион размышлял, сколько денег сможет он послать своему сыну в Бангкок, чтобы тот мог продолжать свое образование.
   Все четверо остановились как вкопанные, когда их внезапно окружили солдаты.
   - Взгляните на старика, полковник, - воскликнул Дункан. - Это как раз тот тип, что мне нужен. Великолепный старик!
   - Вьетконг! - закричали солдаты крестьянам.
   Те стали протестовать, попытались объяснить, кто они на самом деле. Но солдаты не слушали их. Они вообще не понимали, что говорят эти четверо. Лишь только, когда подошел Шют со своим переводчиком, лаосцы смогли объясниться.
   - Мы же в Лаосе, господин, - сказал старый Ион. - А вы вьетнамцы и американцы, и нам до вас нет никакого дела.
   Но Шют перебил его.
   - Вы снабжаете Вьетконг. Где ваш лагерь?
   - Господин офицер, у нас нет никакого лагеря, мы никого не снабжаем. Мы крестьяне из Наке.
   - Расстрелять! - приказал Шют, и указал на самого молодого из четырех.
   - Не спешите, - попросил Дункан, бегая вокруг с кинокамерой.
   Солдаты отвели крестьянина к обочине дороги. Один из них приставил к его виску дуло автомата.
   - Стой! - закричал Дункан. - Не так. Стань от него в нескольких шагах и что-нибудь спроси. Он должен тебе ответить. Дразни его, пока он не закричит, а затем уж стреляй.
   Когда изрешеченный пулями крестьянин упал, Дункан удовлетворенно кивнул.
   - Нет ли у вас чего-нибудь такого, чтобы получить дым? - обратился он к полковнику. - Чего-нибудь такого, что создает впечатление войны?
   Шют ухмыльнулся. Он приказал одному из солдат бросить в кусты несколько фосфорных гранат. Когда они взорвались и повалил белый дым, Дункан сказал:
   - Так хорошо. Теперь этих троих - впереди дыма!
   Он работал как одержимый, и Шют терпеливо выполнял все его пожелания, даже последнего из лаосцев - старика расстрелял не сразу.
   - Все было очень хорошо, - заверил его Дункан. - Вы с ним говорили, а он все время мотал головой. Он отрицал, что принадлежит к Вьетконгу. За это его и убили. Превосходная лента!
   Шют приказал своим людям вскрыть тюки, которые несли с собой крестьяне, хотя заранее знал, что там. Дункан снял и опиум. Лишь когда он опустил камеру, Шют отдал распоряжение зарыть в лесу трупы лаосцев, а опиум захватить с собой в лагерь. Они с Дунканом пошли впереди.
   Вечером Пит Гендерсон отвез репортера обратно, захватив и опиум. "Агентство" ["Агентство" или "компания" - Центральное разведывательное управление на жаргоне американских разведчиков (Примеч. пер.)], несомненно, найдет ему хорошее применение. То был отличный опиум-сырец, и обошелся он очень дешево.
   И снова жизнь в лагере потекла монотонно. "Агентство"
   не давало Шюту сигнал приступать к действиям и не перебрасывало ему дополнительные силы. Положение вокруг Кхесани оставалось неясным. Крепость все еще находилась в окружении. Хотя за последние дни артиллерийский огонь усилился, противник не предпринимал штурма. Ежедневно из крепости эвакуировали по воздуху сотни убитых и раненых. Доставка вертолетами людей, боеприпасов, перевязочных средств и продовольствия стоила больших потерь.
   Шют считал, что разгадал намерения "агентства". Оно хотело выждать, когда Национальный фронт освобождения начнет атаку, и тогда в самый разгар наступления он ударит с тыла. Противник будет застигнут врасплох. Итак, надо было терпеливо ждать.
   А пока он ходил на охоту так часто, как это позволяли дела. В окрестностях долины водились медведи и леопарды.
   Когда Шют вечером сидел под эвкалиптами, что росли в изобилии на склонах, война казалась ему вполне сносной.
   Шют наблюдал за солдатами, которые там, внизу, в долине, доставали из ящиков и складывали в землянку консервы. Он сочувственно улыбнулся. Этим низкорослым вьетнамским солдатам и невдомек, какими пешками являются они в большой игре. Они не задавали вопросов и беспрекословно выполняли приказы. С ними можно было ликвидировать вьетнамскую деревню или лаосскую - им было все равно. Даже если операция, в которой они принимали сейчас участие, и принесет большую победу, они все равно этого не поймут. Кому дано понимать, так это нам, думал Шют. Он упивался чувством превосходства человека, которому известны причины и внутренние связи процессов, остающиеся тайной для других. Он принадлежал к кругу избранных, был одним из тех немногих, кто хорошо понимал, что к чему.
   С тех пор, как Шют убил самца черной пантеры, в окрестностях бродила самка. Он увидел ее однажды в бинокль.
   "Придет день, я убью и тебя", - думал он.
   Он назвал эту долину Шангри-Ла, вспомнив о книге, которую читал еще в школе. Тогда он впервые заинтересовался Азией. Книга его захватила. В ней рассказывалось о путешественниках, которые, вылетев из долины в верхнем течении Инда, пересекли вершины Каракала и совершили вынужденную пос.адку на краю высокогорного Тибетского плато. Там, в идиллической долине, вдали от цивилизации, они обнаружили небольшое государство, которым правили монахи ордена Ламы.
   Они исходили из принципа: "Править с умеренной строгостью и довольствоваться умеренным послушанием".
   Никто не мог точно перевести название долины. "Ла" означает по-тибетски "горный перевал". Местные жители называли ее "долиной всех святых времен". Там были плодородная почва и идеальный климат. Там люди старились медленно, и поэтому они жили втрое дольше. Эту идиллическую долину окружали цепи высоких горных хребтов, покрытых снегом.
   А внизу пламенели яркие цветы, на солнечных склонах гор зрел чудесный виноград.
   Эта долина, лежащая где-то за хребтом Куэн-Лунь, с юношеских лет завладела воображением Шюта. Долина, которая мирно, словно нетронутое рябью глубокое озеро, раскинулась среди непокоренных гор. Легенда о рае на земле, где человек живет счастливо, не терзаемый сверлящими мозг желаниями, и втрое дольше, чем в остальном мире, стала очень популярна в тридцатые годы в Америке. Ее именем называли рестораны и санатории, миллионеры давали это имя своим яхтам и загородным виллам. "Шангри-Ла" так был назван и один из самых больших американских авианосцев, чьи самолеты несли сейчас смерть Вьетнаму.
   Это вот здесь и есть "Шангри-Ла", думал Шют. Это моя долина. Я ее искал и нашел. Я выбрал ее, как выбирают из кучи пустой породы алмаз. Это мое творение, и я живу здесь, как тот старший лама со своими подданными. Эта долина - современная "Шангри-Ла" полковника Джеральда Эндрю Шюта. Вдали от родины он сражается за господство Соединенных Штатов еще и потому, что ему нравится быть человеком, в руках которого власть над людьми и животными, над жизнью и смертью, над огнем и молнией.
   В тот вечер Шют, как обычно, получил радиограмму из Конхьена. Никаких перемен. Кхесань по-прежнему обстреливали, и осаждавшие все ближе подходили к стенам крепости. Морская пехота несла тяжелые потери. Группе Шюта, как и несколько недель подряд, приказывали не предпринимать никаких действий и ждать дальнейших указаний. Зевнув от скуки, полковник выключил рацию.
   - Уарда - ко мне! - крикнул он. Связной, стоявший в двух шагах от входа, вскочил на ноги и побежал к соседней землянке, где жил лейтенант Уард. Этот молодой американец был одним из тех, кто видел во вьетнамской войне трамплин для быстрого взлета офицерской карьеры.
   - Послушайте, Уард, - сказал Шют, когда стройный блондин вошел в землянку. - Положение остается прежним. Не предпринимать никаких действий. Подумали ли вы о том, что будете делать с людьми, чтобы они не раскисли?
   Лейтенант был готов к этому вопросу.
   - Завтра утром мы выйдем с половиной людей из лагеря и двинемся на север, в направлении горы Зуб тигра. Задача - отработка наружного охранения, учения на местности, подъем на отвесные скалы и ночные маневры, включая тридцатикилометровый марш-бросок.
   Шют кивнул. Он придавал большое значение тому, чтобы в спокойной атмосфере лагеря сайгонские солдаты не разучились воевать.
   - Возьмите этих парней как следует в оборот, - посоветовал он Уарду. Пусть ходят до изнеможения. Особое внимание обратите на то, чтобы они не засыпали ночью. Сократите суточный рацион, и никакого кофе. Курить только по команде.
   - Понимаю, сэр, - коротко сказал Уард. - Условия боевой обстановки.
   Увидев в розовом свете наступающего дня разведчика, который только что появился на гребне холма, часовой, охранявший подходы к лагерю со стороны висячего моста, не поднял тревоги. То был Бун Лин, он узнал его по походке.
   Часовой еще раз убедился в этом, разглядев идущего в бинокль. Он поднялся из укрытия и помахал разведчику рукой.
   Тот ответил тем же жестом и зашагал быстрее. Он почти не задержался возле часового, прошел не останавливаясь и мимо двух других, выставленных на пути к лагерю. Отдав рапорт дежурному о прибытии, разведчик доложил ему о лаосском офицере. Дежурный - американский сержант - терпеливо выслушал Бун Лина и коротко сказал:
   - Доложи полковнику. Пусть решает сам.
   Шют как раз брился, когда часовой доложил, что из Наке вернулся разведчик с важной новостью.
   - Пусть войдет! - приказал Шют.
   Бун Лин увидел, что полковник сидит за столиком, держит в одной руке зеркальце, а другой водит по лицу бритвой. Он отдал честь и молча застыл на месте.
   - В чем дело? - нетерпеливо спросил Шют.
   Разведчик решился. Видимо, полковник в настроении, это чувствуется по его голосу.
   - Господин полковник! Докладываю, в Наке никаких признаков активности Патет Лао не обнаружено. Нет ни войск, ни гражданских лиц, никого. Ничто не свидетельствует о присутствии Патет Лао и на всем пути от лагеря и обратно.
   - Хорошо. Еще что-нибудь?
   - Так точно, - продолжал докладывать разведчик, стараясь выглядеть бравым, ибо знал, что полковнику нравится, когда солдат выглядит бравым. В районе Наке установил наблюдение за одним человеком. Он был вооружен и носил военную форму. Когда я увидел, как он осторожен, мне пришла в голову мысль, что это, вероятно, противник Патет Лао.
   Я выждал удобный момент, задержал его и выяснил, кто он.
   Шют нахмурил брови и повернулся к солдату. Он выключил бритву и опустил руку с зеркалом.
   - Кто же он?
   - Лейтенант Сухат, командир одиннадцатой роты тридцать третьего батальона. Примерно год назад был взят в плен войсками Патет Лао под Сепоном. Сидел в тюрьме, бежал.
   С тех пор воюет на свой страх и риск.
   Хмурое выражение сошло с лица Шюта. Он хотел было наказать разведчика: ведь тот вопреки его категорическому приказу вступил в контакт с посторонним. Однако личность этого постороннего меняла дело. Лейтенант Сухат... Одиннадцатая рота тридцать третьего королевского батальона...
   Шют прекрасно знал это имя. Объявление о розыске Сухата доставили ему все разведчики, побывавшие в дальних деревнях.
   - А ты уверен, что это именно он?
   - Абсолютно уверен, господин полковник. Этот человек - знаменитость. Он разгромил колонну грузовиков и...
   - Знаю, - прервал его Шют. - Где он?
   - Я проявил осторожность, сэр, - ответил разведчик. - Я не знал, какое вы примете решение, оставил его по ту сторону реки. Пожелаете с ним встретиться - я тотчас его доставлю. Нет - могу ликвидировать через полчаса.
   Шют озадаченно посмотрел на солдата. Тот ему явно нравился.
   - А ты молодец, - сказал он. - Хоть ты и нарушил мой приказ, но сделал это с умом и поступил правильно. Расстреливать лейтенанта не надо. Веди его сюда.
   - Слушаюсь, сэр, - с облегчением выпалил разведчик. Он был уже у самой двери, когда Шют вернул его.
   - Твое имя Бун Лин, не так ли?
   - Так точно, сэр.
   - До конца сегодняшнего дня ты свободен.
   - Слушаюсь, сэр, - рявкнул разведчик и выскочил из землянки. Полковник и в самом деле был в хорошем настроении. Кто бы мог подумать, что вся эта история так счастливо обернется.
   Шют быстро закончил бритье и позвал денщика.
   - Завтрак на двоих. Пусть принесут банку персиков и большой цветок с куста, что растет "у входа в долину. Немедленно!
   - Завтрак на двоих и цветок. Слушаюсь, сэр, - повторил денщик и повернулся, но Шют задержал его.
   - Мне нужен кусок парашютной стропы такой длины, как расстояние между тремя пуговицами на твоем кителе. И тоже - немедленно. Шагом марш!
   Вскоре денщик вернулся. Он поставил на столик поднос с завтраком, положил рядом большой цветок и кусок парашютной стропы. Шют отпустил его, затем надел куртку из маскировочной ткани, застегнул ремень с пистолетом и несколько раз проверил, все ли на нем по уставу. Значит, Сухат, лейтенант королевской армии Почему бы и не принять человека, который может оказаться исключительно полезным? Он побывал в тюрьме у Патет Лао, у него есть боевой опыт.
   Офицер знает страну. Такой человек-находка для "агентства". Что ж, приятный сюрприз.
   У Шюта не было еще определенных планов, как использовать этого лаосского лейтенанта. Еще раньше, выполняя задания "агентства" в Северном Лаосе, он познакомился с офицерами королевской армии и хорошо знал, что хотя большинство из них плохо обучено, но в одном они абсолютно надежны все они заклятые враги Патет Лао. После всего того, что стало известно о лейтенанте Сухате, надо думать, что он знает толк в военном деле. Об этом говорят его дела. Здесь для него найдется работа, тем более что после столь длительного пребывания в тюрьме ему, вероятно, кое-что известно и о положении в Сепоне. Кто знает, думал Шют, может быть, в один прекрасный день мы атакуем этот город. Если мы ударим из долины на юг, оседлаем шоссе и разорвем вражеское кольцо вокруг Кхесани, то наступление будет развиваться дальше в направлении Сепона. И поэтому как раз сейчас любые сведения о городе и расположенных там силах противника - на вес золота. Шют достал из полевой сумки объявление Патет Лао о розыске Сухата. С фотографии смотрел молодой, интеллигентного вида человек, хотя и немного одичавший. Полковник отложил листок и стал с нетерпением ждать. Он проверил, не остыл ли кофе в металлическом кофейнике, затем взял в руки миниатюрную селекторную рацию, связывавшую его с расположенными вокруг лагеря постами.
   - Прошел ли разведчик с человеком? - спросил он часового у висячего моста.
   - Только что, сэр, - послышался ответ.
   - Что значит, "только что"? - загремел Шют. - Я хочу знать, сколько времени прошло с тех пор, как они миновали пост.
   - Одна минута, сэр.
   - Хорошо, - буркнул Шют.
   Эта война в джунглях грозила свести постепенно на нет и без того слабую выучку сайгонских солдат. Рапорт - дело сугубо точное. Ну да ничего, придет время, мы этим еще займемся. Он одернул на себе маскировочную куртку, надел шляпу и тщательно расправил ее поля. Затем принялся нетерпеливо прохаживаться взад и вперед по тесной землянке, пока не явился дежурный и не доложил о прибытии разведчика.
   У Лао Иона отлегло от сердца, когда разведчик снова появился на висячем мосту. Он кивнул ему и пошел навстречу.
   Разведчик был один. Это означало, что полковник согласен, чтобы его доставили в лагерь.
   - У него прекрасное настроение, - сказал разведчик. - Только вот...
   Разведчик скорчил жалобную мину и замолчал. Лао Ион потребовал, чтобы тот сказал, что его тревожит.
   - Я буду опозорен, если полковник узнает, что я пришел сюда со связанными руками.
   - Я никому не скажу об этом, - успокоил Лао ион. - Все останется между нами. Ты меня увидел, узнал и предложил пойти с тобой. Как мы условились, так и будет.
   Он почувствовал, как полегчало на душе у разведчика.
   "Может статься, - сказал себе Лао Ион, - в один прекрасный день здесь очень пригодится человек, который мне обязан".
   На приветствия часовых у моста и у самого входа в долину он отвечал небрежным поднятием руки. Когда долина открылась перед ним во всю ширь, он подумал: "Этот полковник умело выбрал место. Так просто, без определенной цели, сюда не забредет никто. Кроме того, здесь ничто не говорит о военном лагере. Ни костров, ни дыма, ни тропинок. Шанти прав, Шюта нельзя недооценивать". Лао Ион кивнул, когда разведчик попросил его ступать только по скалистому грунту.
   Здесь и в самом деле не была смята ни одна травинка. Лагерь трудно было обнаружить даже с воздуха.
   Часовой пригласил его в землянку полковника, и он вошел туда чуть пригнувшись. Внутри было достаточно светло, и он сразу же узнал Шюта. Полковник стоял у столика и приветливо смотрел на пришельца.
   "Это его лицо! - подумал Лао Ион. - То самое, что я видел в Бангкоке, в этом нет ни малейших сомнений. Я - у цели.
   Вот этот человек с продолговатой физиономией и квадратным подбородком, в пятнистом маскировочном костюме и есть Шют. В том самом костюме, что был на нем, наверное, и тогда, когда он убивал моего отца. А там, у него за спиной, стоит короткая автоматическая винтовка, из которой он стрелял".
   - Лейтенант Сухат, - медленно произнес он и отдал честь. - Одиннадцатая рота тридцать третьего королевского батальона. Благодарю за приглашение, полковник.
   Он сказал все это на хорошем английском языке с легким американским акцентом.
   Шют улыбнулся. Этот человек достаточно интеллигентен, к тому же не лишен чувства собственного достоинства.
   - Добро пожаловать в Шангри-Ла! - громко сказал Шют и пожал Лао иону руку. - Рад видеть вас у себя. Когда я впервые услышал о вашем побеге из тюрьмы, то сразу же подумал: вот человек, который нам нужен.
   - Спасибо, - ответил Лао Ион.
   Он осмотрелся. От его внимания не ускользнул приготовленный на столе завтрак. Заметил он и лежавшие рядом цветок и белый шнур. Полковник Шют был в Лаосе не первый день и хорошо знал местные обычаи. Ну да ладно, пусть разыгрывает спектакль.
   - Дорогой друг, - снова начал Шют. - В знак того, что ваш приход доставил мне радость, разрешите приветствовать вас.
   Он взял кусок парашютной стропы и завязал его на правом запястье Лао Иона. Затем, когда тот с улыбкой повернул руку ладонью вверх, Шют торжественно опустил на нее открытую банку персиковых консервов и цветок.
   Баси, традиционная форма приветствия жителей Лаоса, предусматривала, чтобы хорошего друга встречали именно так. Ему завязывают на запястье белый шнур и кладут на повернутую кверху ладонь плод и цветок. Этот старинный обычай полковник исполнил на собственный лад.
   - Прошу простить, что несколько американизировал приветствие, - сказал он, обращаясь к Лао Иону. - У нас нет свежих фруктов, пришлось заменить консервами. А теперь позвольте предложить вам разделить со мной завтрак.
   - Я очень тронут, - сказал Лао ион. - Быть так тепло принятым в собственной стране иностранцем, после того, как мои земляки обошлись со мной как с преступником... Это для меня нежданная радость. Спасибо, полковник.
   Лао Ион последовал приглашению и опустился на бамбуковую табуретку у стола. Свою автоматическую винтовку он прислонил к стене.
   Шют снял панаму. "Та же самая коротко стриженная прическа, - подумал Лао Ион. - Он принимает меня с почетом, видимо, я ему нужен. Посмотрим, что у него на уме".
   Они принялись за еду. Шют налил кофе, и Лао Ион стал с аппетитом есть поджаренный хлеб, яичницу с ветчиной, джем и, наконец, спокойно опустошил банку персиков, ту самую, что полковник поставил ему на ладонь. Лишь после этого он заговорил. , - У вас здесь база, полковник?
   - Да, - ответил Шют. - Временная. Для-проведения определенной операции.
   - Противник не досаждает?
   Шют ухмыльнулся:
   - Он о нас ничего не знает. Об этом мы позаботились.
   - Место здесь довольно пустынное, - заметил Лао Ион. - По пути сюда я не встретил ни одного человека. Вероятно, Патет Лао всех эвакуировал.
   - Почти всех. Об остальных позаботились мы сами.
   - Не знал я, что в этом районе есть союзные войска. Наш батальон был последним, сражавшимся так далеко на юге. Под конец осталась только одна моя рота в Фалане. Мы больше не получали ни боеприпасов, ни продовольствия. Видимо, о нас просто забыли. Говорят, королевские войска есть еще и в Аттопы?
   - Верно, - сказал Шют. - В Аттопы. Однако вокруг войска Патет Лао. С тех пор, как вы воевали, лейтенант, положение ухудшилось. Коммунисты продвигаются все ближе к долине Меконга.
   - Это невероятно, - сокрушенно воскликнул Лао Ион. - Как же можно изменить ход событий, полковник?
   Увидев, что гость роется в кармане своей куртки в поисках табака, Шют любезно протянул портсигар. Лао Ион взял одну из протянутых ему американских сигарет, закурил ее от зажигалки полковника и медленно выдохнул струю дыма.