Страница:
Она порывисто обняла девочку и прижала к себе.
– Я видела отрубленную голову моего отца, – закончила за нее Рейни со странным спокойствием. – Я была в саду, когда ее перебросили через забор.
Рейни не заплакала, она лишь обняла Джоанну и еще теснее к ней прижалась.
– Мне правда очень жаль твоего отца, – ласково сказала Джоанна, целуя девочку в висок. – Встретив тебя и твою чудесную семью, я поняла, что Гидеон Камерон был очень хорошим человеком.
Рейни чуть отстранилась от нее и подняла глаза на портрет, висящий над камином.
– Моя мама ужасно о нем тоскует, – сказала она тонким голосом, в котором звенели слезы. – И я тоже очень скучаю.
Несколько слезинок скатились по щеке девочки, но она поспешно смахнула их тыльной стороной руки.
Джоанна также подняла глаза, проследив за печальным взглядом девочки. Мужчина на портрете был очень похож на своего младшего брата. Крепко скроенный, сильный, лэрд Гидеон Камерон обладал такими же светло-рыжеватыми волосами и умным, волевым лицом. Его глаза, как у Алекса и Изабелл, были светло-карими.
Джоанна посмотрела на темноволосую, темноглазую девочку и ободряюще ей улыбнулась. Снова прижав ее к себе, она погладила ее по голове, по черным как смоль завиткам волос, выбившимся из туго заплетенных кос, и поцеловала ее в высокий лоб.
– Надеюсь, мы с тобой будет друзьями, – сказала она, искренне этого желая. – И еще я надеюсь, что злодей, убивший твоего отца, будет найден и получит по заслугам.
Рори остановился на пороге музыкальной комнаты, некоторое время наблюдая за обнявшимися девушками. Когда его жена так неожиданно выбежала из кухни, он задержался, чтобы извиниться перед Ниной и Алексом. Затем он поспешил в их спальню, ожидая увидеть там Джоанну, горящую негодованием. Обнаружив, что Джоанны нет, он тут же направился в конюшню, заподозрив, что она решила прямиком отправиться в Кинлохлевен. Однако и здесь Джоанны не оказалось, да и грумы заверили его, что леди Маклин не появлялась там и не пыталась оседлать Фраока или какую-либо другую лошадь.
Свирепея все больше, Рори последовательно обследовал большой холл, малый холл, солярий, галерею, буфетную, кладовую, гардеробную и даже промокший от дождя сад. И только случай привел его на второй этаж, к открытым дверям музыкальной комнаты.
В этот же момент Джоанна подняла голову и увидела его. Не дожидаясь приглашения, Рори вошел и прямиком направился к двум обнявшимся фигуркам на кушетке.
– Рейни подарила мне волшебную стрелу эльфов, – сказала ему тихо Джоанна, – чтобы избавить меня от несчастья.
Она протянула ему кремневый наконечник; Рори молча взял его, внимательно разглядывая расщепленный и явно обработанный кем-то камень.
Обнаружив с облегчением, что яростная вспышка Джоанны полностью погасла, Рори тепло улыбнулся темноволосой девочке, прижавшейся к его жене.
– Ты слишком много времени проводишь со своей тетушкой, малышка, – любовно пожурил он ее. – Скоро ты будешь варить зелье от дурного глаза и заговорами лечить все болезни, начиная от зубной боли и кончая лихорадкой.
Хотя Рори и не одобрял эксцентричные выходки и странные увлечения леди Изабелл, он подозревал, что Рейни очень близка со своей тетушкой, возможно даже больше, чем со своей милой, нежной матерью. И он также думал, что догадывается о причине этой близости.
– Тетя Изабелл ничего не знает об этой стреле эльфов, – ответила Рейни с невероятной серьезностью. – Я хотела бы, чтобы леди Джоанна всегда носила с собой этот наконечник. Он защитит ее от большой опасности.
– Моей жене не нужны никакие амулеты или талисманы, – с неожиданной горячностью возразил Рори. – Я сам могу охранять ее.
Девочка внимательно и задумчиво разглядывала его некоторое время, затем спокойно сказала:
– Когда вы с ней, лэрд Маклин, ни один человек не сможет причинить ей зло. Но вы не сможете защитить ее от своих врагов, когда вас с ней не будет.
Самоуверенно усмехаясь, Рори взял руку девочки и вложил ей в ладонь кусочек «волшебного» камня.
– Тогда нам абсолютно не о чем беспокоиться, не правда ли, малышка? Ведь леди Джоанна никогда не останется одна, я и на шаг не отпущу ее от себя. А теперь беги вниз и найди свою маму, она уже давно беспокоится о тебе.
Рейни уронила камешек на колени Джоанне и чуть заметно ей улыбнулась, словно говоря: «Мы ведь друг друга понимаем, а ему это знать не обязательно, он все равно ничего не поймет». Рейни уже подошла к двери, но замешкалась и, обернувшись, сказала, глядя на Рори:
– У меня есть и для вас подарок, лэрд Маклин. – При этих словах ее не по-детски серьезное, озабоченное личико неожиданно озарила озорная улыбка. – Для того чтобы ваш брак оказался удачным. Я сейчас принесу его вам.
– Спасибо, Рейни, – усмехнулся Рори. – Я высоко ценю твою заботу.
Когда девочка вышла и закрыла за собой дверь, Рори перевел взгляд на жену. Даже в мятом, запачканном мукой желтом платьице, сшитом явно для девочки, Джоанна ухитрялась выглядеть необыкновенно привлекательно. Она словно вся светилась изнутри каким-то особым, искрящимся светом, излучая жизнерадостность и энергию. Но в эту минуту ее обычно живое, радостное выражение лица было затуманено беспокойством, а в глазах застыла тревога.
– Почему ты привез меня сюда? – спросила она сердито, не сумев скрыть боли, явно прозвучавшей в ее дрожащем от обиды голосе.
Отложив камешек, она поднялась и встала прямо перед ним.
– Почему сюда, в Арханкери, когда ты прекрасно знаешь, что я думаю о казни моего ни в чем не повинного дедушки и твоей роли и роли Камеронов в этом злодеянии?
– Я хотел, чтобы ты встретилась с семьей Гидеона, Джоанна, – спокойно отвечал он. – Я хотел, чтобы ты узнала, каким замечательным, достойным человеком он был и какой трагедией стала его смерть для семьи. Я хотел, чтобы ты поняла, почему я непременно должен был захватить Красного Волка и заставить его предстать перед судом.
Она прямо взглянула на него своими горящими от негодования синими глазами:
– Ты и твои братья схватили не того человека, Маклин. И мы, Макдональды, никогда этого не забудем!
Выведенный из себя ее упрямством, Рори отвернулся, подошел к окну и, ухватившись рукой за тяжелую штору, с силой сжал ее и отдернул. За окном утренний весенний туман стелился по холмам, покрытым цветущим вереском, придавая долине Арханкери волшебный, призрачный вид.
Рори глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и не выплеснуть на свою маленькую, прелестную женушку душивший его гнев. Воспоминания об их удивительной ночи, полной страстной неги, преследовали его все утро, не давая думать ни о чем другом. Никогда прежде он не вспоминал так о ночах, проведенных с другими женщинами. Казалось, его околдовала наивная и в то же время полная внутренней страсти юная женщина, которую он только-только начал посвящать в таинство супружеских отношений. «Но она оказалась слишком способной ученицей», – думал он, внутренне ликуя. И теперь он мечтал только о том, чтобы скорее наступил вечер и он смог вновь остаться с ней наедине, в тишине их спальни, в мягкой и жаркой супружеской постели.
– Эта старая вражда между кланами должна быть остановлена, – произнес он ровным тоном, – или она погубит в конце концов Шотландию. Наш брак, милая, дает шанс прекратить бесконечную войну, которая уносит все новые и новые жизни шотландцев и губит наш народ.
– Не следует во всем винить Макдональдов, – возразила Джоанна. – Мятеж разгорелся в тот момент, когда отец Джеймса Стюарта, которому ты служишь сейчас как верный пес, решил сместить Дональда Макдональда и самому стать владыкой над Островами.
Рори отошел от окна и снова встал перед Джоанной:
– Пусть так, но сейчас, только приведя Макдональдов из Гленко под власть единого короля Шотландии, мы, ты и я, Джоанна, можем принести мир в Горную Шотландию и на Острова и пресечь все попытки новых мятежей. Мы спасем тысячи жизней и сможем дать нашим детям то, чего у нас самих никогда не было, – спокойную, мирную жизнь без войны.
Сила и убежденность, прозвучавшие в его словах, казалось, полностью убедили Джоанну. Она медленно села на кушетку и, опустив голову, машинально взяла в руку треугольный кусочек камня, лежащего на сиденье. Поглаживая его острые края большим пальцем, она тихо, с болью произнесла:
– Я сама не хочу, чтобы продолжалась эта вражда. И я вовсе не питаю зла к этой семье. Месть никогда не воскресит моего дедушку.
– Рад слышать это. Месть лишь затягивает и усугубляет боль, принося все новые жертвы.
Рори с беспокойством отметил, как сразу осунулось и застыло ее живое, милое лицо. Больше всего ему сейчас хотелось утешить ее. Но Джоанна настороженно взглянула на него и тихо сказала:
– Я поняла, почему ты и семья Гидеона были так уверены в виновности моего деда. Это была трагическая ошибка, Рори, но я понимаю, что вы не могли думать иначе. Наверное, я могу простить тебя, но только если ты признаешь, что ошибся.
Рори почувствовал себя в ловушке. Больше всего на свете ему хотелось сейчас сделать так, чтобы она была довольна. Но он не мог кривить душой. Он опустился на корточки перед своей женой и обнял ее.
– Это не было ошибкой, милая. И если бы сейчас от меня потребовалось сделать то же самое, я не колебался бы ни минуты.
Она медленно подняла голову, встретилась с ним взглядом, и он увидел, что на кончиках ее ресниц дрожат слезы. Ее упрямое нежелание признать вину своего деда читалось в линии ее решительно сжатого рта, в застывших чертах дорогого ему лица.
– Мне надо вернуться на кухню, – сказала она холодно. – Я бросила леди Нину, так и не закончив свою, часть работы.
Ему не хотелось отпускать ее, ему хотелось держать ее в своих объятиях, пока не затихнет боль, ее и его. Но он понимал, что должен дать ей время свыкнуться с жестокой правдой.
– Хорошо, – сказал он тихо и, разжав руки, поднялся.
Джоанна встала и направилась к двери, развернув плечи, с гордо поднятым подбородком. На Рори она так и не оглянулась.
После того как Джоанна ушла, Рори простоял некоторое время, глядя на портрет своего друга и наставника. Лэрд Гидеон внушал уважение и любовь всех, кто знал его достаточно хорошо. Рори не помнил своего собственного отца, он был слишком мал, когда тот был убит в одной из битв, так часто сотрясавших горы Шотландии. Почти всему, что он узнал в жизни, он был обязан своему приемному отцу.
Именно Гидеон научил Рори бороться за высокие идеалы, высоко ценить честь и достоинство и ставить долг перед своей страной выше своих собственных интересов. А кроме того, именно Гидеон обучил Рори истории и географии, и он же подвиг его на то, чтобы построить свой собственный корабль и искать своей фортуны на море.
Рори понимал, что роль, которую он сыграл в судьбе Сомерледа Макдональда, стала непреодолимой преградой между ним и его маленькой упрямой женой. Он не мог изменить прошлое, да и не хотел. Но до тех пор, пока он не докажет Джоанне, что Сомерлед и в самом деле виновен в этом убийстве, она всегда будет обвинять его, своего мужа, в том, что тот погубил ее деда. И вместо рыцаря в сверкающих доспехах, о котором она всегда мечтала, Рори навсегда останется в ее глазах злобным мстителем.
Он оперся обеими руками о доску камина и уставился на холодные угли невидящим взором. Все это время Рори мечтал, чтобы Джоанна полюбила его так же сильно и беззаветно, как его собственная мать когда-то полюбила его отца. Чтобы в его объятиях она забыла обо всем, отказалась от своей слепой преданности клану Макдональдов, этих предателей, чтобы она стала душой и телом преданной ему одному – смертельному врагу ее соплеменников. С этой целью он из кожи вон лез, чтобы день свадьбы стал для нее настоящим, незабываемым праздником. Он так хотел, чтобы она всегда смотрела на него влюбленными глазами юной девушки, чья головка забита сказками о прекрасных, благородных рыцарях в сверкающих доспехах. И он хотел стать для нее таким рыцарем.
Резко покачав головой, Рори с тяжелым вздохом был вынужден, наконец, признать абсолютную неразумность своих желаний. А он-то ожидал, что прошлой ночью, когда они были так близки, Джоанна скажет ему о своей любви. Наивный дурак!
– Я принесла вам свадебный подарок, лэрд Маклин, – раздался за его спиной голосок Рейни, и Рори обернулся, с удивлением обнаружив, что девочка стоит рядом с ним, а он даже не слышал, как она вошла.
Высокая, тоненькая, немного нескладная, как неуклюжий гусенок, девочка застенчиво протягивала ему крохотную квадратную подушечку изо льна с вышитыми на ней бледно-розовыми и алыми розами.
– Там внутри зашит розмарин, – сказала она.
– А, розмарин для памяти, – сказал он мягко, взяв из рук девочки ее дар. – Спасибо, малышка. Леди Маклин будет очень приятно.
Рейни замахала на него руками:
– Нет, нет, вы не должны показывать это вашей жене!
– Но почему? – озадаченно спросил Рори.
Она несколько мгновений серьезно смотрела на него своими большими загадочными черными глазами, а затем чарующе улыбнулась:
– Это любовный амулет. Вы должны спрятать его под ее подушку, пока она спит. Тогда она вас полюбит всем сердцем.
Он улыбнулся, думая о причудливом воображении и богатой фантазии этой необычной девочки.
– Теперь, я точно знаю, что ты проводишь слишком много времени со своей тетушкой Изабелл. А леди Джоан ты не собираешься дать такой же тайный амулет, чтобы очаровать и меня? – попробовал поддразнить девочку Рори.
Накручивая конец косы на палец, Рейни опять окинула его долгим внимательным взглядом, потом покачала головой:
– В этом нет нужды, милорд. Вы и так глубоко и беззаветно влюблены в свою жену.
Он нахмурился, услышав столь нелепое утверждение:
– Глупости! Да я вовсе и не верю в такую чепуху, как любовь!
Ответ Рори прозвучал гораздо грубее, чем он того бы хотел. Но Рейни только рассмеялась. Ее смех прозвучал звонким, чистым колокольчиком в тишине комнаты, пока она бежала к выходу. Уже открыв дверь, она обернулась и сказала с неожиданной для ребенка проницательностью:
– Вы не верите в любовь? Это ваш ум сопротивляется чувствам. Но ваше сердце и душа уже давно капитулировали. Прислушайтесь к ним, лэрд Маклин. Они вас не обманывают.
Рори в растерянности стоял, глядя на этот чертовски глупый подарок, который держал в руке. Святые небеса! С чего эта странная девочка решила, что он влюблен в свою жену?!
Собравшись уже небрежно швырнуть маленький вышитый квадратик на кушетку, Рори вдруг заколебался. Что, если девочка вернется в музыкальную комнату и обнаружит ее? Ему совсем не хотелось обижать милую, хотя и немного странную девочку таким пренебрежением к ее подарку. Малышка ведь искренне хотела ему помочь, и она наверняка очень чувствительна! И Рори с пренебрежительной усмешкой спрятал любовный амулет в свой поясной споран.
22
– Я видела отрубленную голову моего отца, – закончила за нее Рейни со странным спокойствием. – Я была в саду, когда ее перебросили через забор.
Рейни не заплакала, она лишь обняла Джоанну и еще теснее к ней прижалась.
– Мне правда очень жаль твоего отца, – ласково сказала Джоанна, целуя девочку в висок. – Встретив тебя и твою чудесную семью, я поняла, что Гидеон Камерон был очень хорошим человеком.
Рейни чуть отстранилась от нее и подняла глаза на портрет, висящий над камином.
– Моя мама ужасно о нем тоскует, – сказала она тонким голосом, в котором звенели слезы. – И я тоже очень скучаю.
Несколько слезинок скатились по щеке девочки, но она поспешно смахнула их тыльной стороной руки.
Джоанна также подняла глаза, проследив за печальным взглядом девочки. Мужчина на портрете был очень похож на своего младшего брата. Крепко скроенный, сильный, лэрд Гидеон Камерон обладал такими же светло-рыжеватыми волосами и умным, волевым лицом. Его глаза, как у Алекса и Изабелл, были светло-карими.
Джоанна посмотрела на темноволосую, темноглазую девочку и ободряюще ей улыбнулась. Снова прижав ее к себе, она погладила ее по голове, по черным как смоль завиткам волос, выбившимся из туго заплетенных кос, и поцеловала ее в высокий лоб.
– Надеюсь, мы с тобой будет друзьями, – сказала она, искренне этого желая. – И еще я надеюсь, что злодей, убивший твоего отца, будет найден и получит по заслугам.
Рори остановился на пороге музыкальной комнаты, некоторое время наблюдая за обнявшимися девушками. Когда его жена так неожиданно выбежала из кухни, он задержался, чтобы извиниться перед Ниной и Алексом. Затем он поспешил в их спальню, ожидая увидеть там Джоанну, горящую негодованием. Обнаружив, что Джоанны нет, он тут же направился в конюшню, заподозрив, что она решила прямиком отправиться в Кинлохлевен. Однако и здесь Джоанны не оказалось, да и грумы заверили его, что леди Маклин не появлялась там и не пыталась оседлать Фраока или какую-либо другую лошадь.
Свирепея все больше, Рори последовательно обследовал большой холл, малый холл, солярий, галерею, буфетную, кладовую, гардеробную и даже промокший от дождя сад. И только случай привел его на второй этаж, к открытым дверям музыкальной комнаты.
В этот же момент Джоанна подняла голову и увидела его. Не дожидаясь приглашения, Рори вошел и прямиком направился к двум обнявшимся фигуркам на кушетке.
– Рейни подарила мне волшебную стрелу эльфов, – сказала ему тихо Джоанна, – чтобы избавить меня от несчастья.
Она протянула ему кремневый наконечник; Рори молча взял его, внимательно разглядывая расщепленный и явно обработанный кем-то камень.
Обнаружив с облегчением, что яростная вспышка Джоанны полностью погасла, Рори тепло улыбнулся темноволосой девочке, прижавшейся к его жене.
– Ты слишком много времени проводишь со своей тетушкой, малышка, – любовно пожурил он ее. – Скоро ты будешь варить зелье от дурного глаза и заговорами лечить все болезни, начиная от зубной боли и кончая лихорадкой.
Хотя Рори и не одобрял эксцентричные выходки и странные увлечения леди Изабелл, он подозревал, что Рейни очень близка со своей тетушкой, возможно даже больше, чем со своей милой, нежной матерью. И он также думал, что догадывается о причине этой близости.
– Тетя Изабелл ничего не знает об этой стреле эльфов, – ответила Рейни с невероятной серьезностью. – Я хотела бы, чтобы леди Джоанна всегда носила с собой этот наконечник. Он защитит ее от большой опасности.
– Моей жене не нужны никакие амулеты или талисманы, – с неожиданной горячностью возразил Рори. – Я сам могу охранять ее.
Девочка внимательно и задумчиво разглядывала его некоторое время, затем спокойно сказала:
– Когда вы с ней, лэрд Маклин, ни один человек не сможет причинить ей зло. Но вы не сможете защитить ее от своих врагов, когда вас с ней не будет.
Самоуверенно усмехаясь, Рори взял руку девочки и вложил ей в ладонь кусочек «волшебного» камня.
– Тогда нам абсолютно не о чем беспокоиться, не правда ли, малышка? Ведь леди Джоанна никогда не останется одна, я и на шаг не отпущу ее от себя. А теперь беги вниз и найди свою маму, она уже давно беспокоится о тебе.
Рейни уронила камешек на колени Джоанне и чуть заметно ей улыбнулась, словно говоря: «Мы ведь друг друга понимаем, а ему это знать не обязательно, он все равно ничего не поймет». Рейни уже подошла к двери, но замешкалась и, обернувшись, сказала, глядя на Рори:
– У меня есть и для вас подарок, лэрд Маклин. – При этих словах ее не по-детски серьезное, озабоченное личико неожиданно озарила озорная улыбка. – Для того чтобы ваш брак оказался удачным. Я сейчас принесу его вам.
– Спасибо, Рейни, – усмехнулся Рори. – Я высоко ценю твою заботу.
Когда девочка вышла и закрыла за собой дверь, Рори перевел взгляд на жену. Даже в мятом, запачканном мукой желтом платьице, сшитом явно для девочки, Джоанна ухитрялась выглядеть необыкновенно привлекательно. Она словно вся светилась изнутри каким-то особым, искрящимся светом, излучая жизнерадостность и энергию. Но в эту минуту ее обычно живое, радостное выражение лица было затуманено беспокойством, а в глазах застыла тревога.
– Почему ты привез меня сюда? – спросила она сердито, не сумев скрыть боли, явно прозвучавшей в ее дрожащем от обиды голосе.
Отложив камешек, она поднялась и встала прямо перед ним.
– Почему сюда, в Арханкери, когда ты прекрасно знаешь, что я думаю о казни моего ни в чем не повинного дедушки и твоей роли и роли Камеронов в этом злодеянии?
– Я хотел, чтобы ты встретилась с семьей Гидеона, Джоанна, – спокойно отвечал он. – Я хотел, чтобы ты узнала, каким замечательным, достойным человеком он был и какой трагедией стала его смерть для семьи. Я хотел, чтобы ты поняла, почему я непременно должен был захватить Красного Волка и заставить его предстать перед судом.
Она прямо взглянула на него своими горящими от негодования синими глазами:
– Ты и твои братья схватили не того человека, Маклин. И мы, Макдональды, никогда этого не забудем!
Выведенный из себя ее упрямством, Рори отвернулся, подошел к окну и, ухватившись рукой за тяжелую штору, с силой сжал ее и отдернул. За окном утренний весенний туман стелился по холмам, покрытым цветущим вереском, придавая долине Арханкери волшебный, призрачный вид.
Рори глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и не выплеснуть на свою маленькую, прелестную женушку душивший его гнев. Воспоминания об их удивительной ночи, полной страстной неги, преследовали его все утро, не давая думать ни о чем другом. Никогда прежде он не вспоминал так о ночах, проведенных с другими женщинами. Казалось, его околдовала наивная и в то же время полная внутренней страсти юная женщина, которую он только-только начал посвящать в таинство супружеских отношений. «Но она оказалась слишком способной ученицей», – думал он, внутренне ликуя. И теперь он мечтал только о том, чтобы скорее наступил вечер и он смог вновь остаться с ней наедине, в тишине их спальни, в мягкой и жаркой супружеской постели.
– Эта старая вражда между кланами должна быть остановлена, – произнес он ровным тоном, – или она погубит в конце концов Шотландию. Наш брак, милая, дает шанс прекратить бесконечную войну, которая уносит все новые и новые жизни шотландцев и губит наш народ.
– Не следует во всем винить Макдональдов, – возразила Джоанна. – Мятеж разгорелся в тот момент, когда отец Джеймса Стюарта, которому ты служишь сейчас как верный пес, решил сместить Дональда Макдональда и самому стать владыкой над Островами.
Рори отошел от окна и снова встал перед Джоанной:
– Пусть так, но сейчас, только приведя Макдональдов из Гленко под власть единого короля Шотландии, мы, ты и я, Джоанна, можем принести мир в Горную Шотландию и на Острова и пресечь все попытки новых мятежей. Мы спасем тысячи жизней и сможем дать нашим детям то, чего у нас самих никогда не было, – спокойную, мирную жизнь без войны.
Сила и убежденность, прозвучавшие в его словах, казалось, полностью убедили Джоанну. Она медленно села на кушетку и, опустив голову, машинально взяла в руку треугольный кусочек камня, лежащего на сиденье. Поглаживая его острые края большим пальцем, она тихо, с болью произнесла:
– Я сама не хочу, чтобы продолжалась эта вражда. И я вовсе не питаю зла к этой семье. Месть никогда не воскресит моего дедушку.
– Рад слышать это. Месть лишь затягивает и усугубляет боль, принося все новые жертвы.
Рори с беспокойством отметил, как сразу осунулось и застыло ее живое, милое лицо. Больше всего ему сейчас хотелось утешить ее. Но Джоанна настороженно взглянула на него и тихо сказала:
– Я поняла, почему ты и семья Гидеона были так уверены в виновности моего деда. Это была трагическая ошибка, Рори, но я понимаю, что вы не могли думать иначе. Наверное, я могу простить тебя, но только если ты признаешь, что ошибся.
Рори почувствовал себя в ловушке. Больше всего на свете ему хотелось сейчас сделать так, чтобы она была довольна. Но он не мог кривить душой. Он опустился на корточки перед своей женой и обнял ее.
– Это не было ошибкой, милая. И если бы сейчас от меня потребовалось сделать то же самое, я не колебался бы ни минуты.
Она медленно подняла голову, встретилась с ним взглядом, и он увидел, что на кончиках ее ресниц дрожат слезы. Ее упрямое нежелание признать вину своего деда читалось в линии ее решительно сжатого рта, в застывших чертах дорогого ему лица.
– Мне надо вернуться на кухню, – сказала она холодно. – Я бросила леди Нину, так и не закончив свою, часть работы.
Ему не хотелось отпускать ее, ему хотелось держать ее в своих объятиях, пока не затихнет боль, ее и его. Но он понимал, что должен дать ей время свыкнуться с жестокой правдой.
– Хорошо, – сказал он тихо и, разжав руки, поднялся.
Джоанна встала и направилась к двери, развернув плечи, с гордо поднятым подбородком. На Рори она так и не оглянулась.
После того как Джоанна ушла, Рори простоял некоторое время, глядя на портрет своего друга и наставника. Лэрд Гидеон внушал уважение и любовь всех, кто знал его достаточно хорошо. Рори не помнил своего собственного отца, он был слишком мал, когда тот был убит в одной из битв, так часто сотрясавших горы Шотландии. Почти всему, что он узнал в жизни, он был обязан своему приемному отцу.
Именно Гидеон научил Рори бороться за высокие идеалы, высоко ценить честь и достоинство и ставить долг перед своей страной выше своих собственных интересов. А кроме того, именно Гидеон обучил Рори истории и географии, и он же подвиг его на то, чтобы построить свой собственный корабль и искать своей фортуны на море.
Рори понимал, что роль, которую он сыграл в судьбе Сомерледа Макдональда, стала непреодолимой преградой между ним и его маленькой упрямой женой. Он не мог изменить прошлое, да и не хотел. Но до тех пор, пока он не докажет Джоанне, что Сомерлед и в самом деле виновен в этом убийстве, она всегда будет обвинять его, своего мужа, в том, что тот погубил ее деда. И вместо рыцаря в сверкающих доспехах, о котором она всегда мечтала, Рори навсегда останется в ее глазах злобным мстителем.
Он оперся обеими руками о доску камина и уставился на холодные угли невидящим взором. Все это время Рори мечтал, чтобы Джоанна полюбила его так же сильно и беззаветно, как его собственная мать когда-то полюбила его отца. Чтобы в его объятиях она забыла обо всем, отказалась от своей слепой преданности клану Макдональдов, этих предателей, чтобы она стала душой и телом преданной ему одному – смертельному врагу ее соплеменников. С этой целью он из кожи вон лез, чтобы день свадьбы стал для нее настоящим, незабываемым праздником. Он так хотел, чтобы она всегда смотрела на него влюбленными глазами юной девушки, чья головка забита сказками о прекрасных, благородных рыцарях в сверкающих доспехах. И он хотел стать для нее таким рыцарем.
Резко покачав головой, Рори с тяжелым вздохом был вынужден, наконец, признать абсолютную неразумность своих желаний. А он-то ожидал, что прошлой ночью, когда они были так близки, Джоанна скажет ему о своей любви. Наивный дурак!
– Я принесла вам свадебный подарок, лэрд Маклин, – раздался за его спиной голосок Рейни, и Рори обернулся, с удивлением обнаружив, что девочка стоит рядом с ним, а он даже не слышал, как она вошла.
Высокая, тоненькая, немного нескладная, как неуклюжий гусенок, девочка застенчиво протягивала ему крохотную квадратную подушечку изо льна с вышитыми на ней бледно-розовыми и алыми розами.
– Там внутри зашит розмарин, – сказала она.
– А, розмарин для памяти, – сказал он мягко, взяв из рук девочки ее дар. – Спасибо, малышка. Леди Маклин будет очень приятно.
Рейни замахала на него руками:
– Нет, нет, вы не должны показывать это вашей жене!
– Но почему? – озадаченно спросил Рори.
Она несколько мгновений серьезно смотрела на него своими большими загадочными черными глазами, а затем чарующе улыбнулась:
– Это любовный амулет. Вы должны спрятать его под ее подушку, пока она спит. Тогда она вас полюбит всем сердцем.
Он улыбнулся, думая о причудливом воображении и богатой фантазии этой необычной девочки.
– Теперь, я точно знаю, что ты проводишь слишком много времени со своей тетушкой Изабелл. А леди Джоан ты не собираешься дать такой же тайный амулет, чтобы очаровать и меня? – попробовал поддразнить девочку Рори.
Накручивая конец косы на палец, Рейни опять окинула его долгим внимательным взглядом, потом покачала головой:
– В этом нет нужды, милорд. Вы и так глубоко и беззаветно влюблены в свою жену.
Он нахмурился, услышав столь нелепое утверждение:
– Глупости! Да я вовсе и не верю в такую чепуху, как любовь!
Ответ Рори прозвучал гораздо грубее, чем он того бы хотел. Но Рейни только рассмеялась. Ее смех прозвучал звонким, чистым колокольчиком в тишине комнаты, пока она бежала к выходу. Уже открыв дверь, она обернулась и сказала с неожиданной для ребенка проницательностью:
– Вы не верите в любовь? Это ваш ум сопротивляется чувствам. Но ваше сердце и душа уже давно капитулировали. Прислушайтесь к ним, лэрд Маклин. Они вас не обманывают.
Рори в растерянности стоял, глядя на этот чертовски глупый подарок, который держал в руке. Святые небеса! С чего эта странная девочка решила, что он влюблен в свою жену?!
Собравшись уже небрежно швырнуть маленький вышитый квадратик на кушетку, Рори вдруг заколебался. Что, если девочка вернется в музыкальную комнату и обнаружит ее? Ему совсем не хотелось обижать милую, хотя и немного странную девочку таким пренебрежением к ее подарку. Малышка ведь искренне хотела ему помочь, и она наверняка очень чувствительна! И Рори с пренебрежительной усмешкой спрятал любовный амулет в свой поясной споран.
22
За годы участия в самых разных битвах Рори на личном опыте узнал, что выбор времени для решения какой-либо стратегической задачи не просто важен – он может оказаться решающим. День, выбранный для начала осады, сигнал к отступлению, когда битва проиграна, час, когда следует покинуть порт, чтобы не попасть в ледяной шторм, или же решение о начале абордажа при пиратском набеге – везде был нужен точный расчет, никогда не следовало доверять слепому случаю.
И когда он в этот вечер поднимался по лестнице к себе в спальню, он снова и снова оценивал события этого дня, продумывая все до мельчайших деталей и стараясь точно рассчитать время своего появления. При этом на его губах блуждала улыбка предвкушения, как у настоящего молодожена на следующий день после первой брачной ночи.
Как он и ожидал, Джоанна была не способна сердиться слишком долго. Она никогда не встречала жизненные проблемы, запершись одна в своей комнате и лелея свои обиды и горести. Без сомнения, она в достаточной мере насмотрелась на свою кузину Иден с ее вечно надутыми губами и дурным настроением и относилась к такому детскому поведению со здоровым скептицизмом.
Его жена была по своей природе слишком порядочным и добрым человеком, чтобы срывать свой гнев и обиду на добросердечной вдове или ни в чем не повинном ребенке. Да и Алекс проявил себя как безупречный, благородный хозяин, к которому едва ли мог предъявить какие-либо претензии как друг, так и враг. С леди Изабелл у Джоанны также возникло устойчивое перемирие, тем более что эта эксцентричная особа большую часть дня провела в своей комнате, видимо занимаясь какими-нибудь травяными снадобьями и приворотными зельями. Таким образом, Джоанна могла позволить себе только с Рори обращаться так, словно он был жалким, мерзким слизнем, прицепившимся к подолу ее юбки.
Она присоединилась к семье Камерон во время ленча и вела себя при этом подчеркнуто сухо, хотя и вежливо. Вторую часть дня все семейство провело в музыкальной гостиной, и мало-помалу ледяная холодность, с которой она обращалась к Камеронам, начала таять.
Рейни играла на клавесине, Нина на арфе, и через некоторое время Джоанна присоединилась к ним, тронув струны лютни. К изумлению Рори и удовольствию Камеронов, она сыграла и спела ту самую балладу, которую Фергюс Макквистен исполнил на их свадьбе. И когда леди Нина стала хвалить эту прелестную вещь, Джоанна не без гордости поведала, что и музыку и стихи сочинил ее муж в ее честь ко дню их свадьбы.
Рори нахмурился, чувствуя себя очень неуютно из-за преувеличенно восторженных похвал Нины и Рейни. Встретив хитрый взгляд Алекса, он понял, что тот, хорошо зная как самого Рори, так и его братьев, мгновенно догадался, что к чему. Напоминание о том, какого дурака он тогда свалял, пытаясь угодить своей излишне романтически настроенной невесте, больно задело его гордость. Надо было послать к дьяволу все ее дурацкие фантазии. Ему следовало предстать перед ней тем, чем он и был на самом деле: жестким, циничным вождем безземельного клана.
Если Джоанна думала, что ее бесстрастное, почти ледяное обращение со своим мужем погасит его пыл, то она глубоко заблуждалась. Сидя рядом с ней на деревянной скамье с высокой спинкой, Рори от души наслаждался этой близостью, и, пока она перебирала струны лютни, он играл с ее длинными, рассыпанными по плечам локонами. Положив руку на спинку скамьи позади жены, он нежно поглаживал ее шею выше кружевного воротника, скользя пальцем по шелковистой коже. Камероны, да благослови их бог, делали вид, что ничего не замечают, и старательно отводили глаза от молодоженов.
После ужина Джоанна сама себя наказала, рано отправившись спать. Занятый игрой в карты с Алексом, Рори взглянул на нее и вежливо пожелал приятных снов. Однако после этого он постарался побыстрее закончить игру и ленивой походкой, которая, впрочем, никого не обманула, направился вверх по лестнице в их спальню.
Помедлив несколько мгновений у двери, он широко распахнул ее и вошел. До него донесся плеск воды и мягкое мурлыканье его жены, выражающее высшую степень удовольствия. Эти звуки раздавались из-за ширмы перед камином, которую туда, как он знал, недавно поставили слуги. Итак, он появился именно тогда, когда хотел, точный расчет не подвел его и на этот раз. По всем признакам Джоанна только что забралась в ванну.
Тихо прикрыв за собой дверь, он осторожно обошел ширму и обнаружил за ней свою жену, по пояс погруженную в горячую мыльную воду. Ее восхитительные, цвета взбитых сливок груди с бархатистыми темно-розовыми сосками призывно торчали над водой. Застыв от изумления, она смотрела, как он расстегивает пряжку на кожаной перевязи и бросает вместе с ножнами на ковер у своих ног.
Перед его приходом как раз кто-то подбросил дров в огонь и зажег несколько лишних свечей на каминной полке. В комнате было тепло, пахло розами, зимним остролистом и хвоей, омытой дождем. Вокруг ее обнаженного тела поднимался легкий пар, насыщая воздух влагой.
Джоанна молча смотрела, как он поднял горшочек с мылом и полотенце с трехногого табурета, стоящего возле ее деревянной кадушки, и спокойно уселся на него.
– Что это ты делаешь? – выдохнула она с возмущением.
Он самодовольно улыбнулся, не отрывая от нее глаз. Тяжелая масса ее роскошных волос была поднята вверх и заколота четырьмя гребнями, но несколько упрямых завитков все-таки вырвались из плена и облепили ее плечи, покрытые веснушками. Горячая вода разрумянила ей щеки, и на этом восхитительном фоне ее удивительные глаза казались темно-лиловыми, словно цветущий вереск в пасмурный день.
– А как ты думаешь, на что это похоже? – спросил он с ленивой улыбкой, саркастически приподняв бровь. – Я просто жду своей очереди, чтобы принять ванну.
– Ты… Ты не можешь здесь оставаться, – прошипела она. – Это… не твоя спальня! – Она подняла руку и указала пальцем на дверь. – Твоя спальня дальше по коридору. Разве леди Нина тебе не объяснила?
– Она-то как раз все мне хорошо объяснила, – отвечал Рори, спокойно снимая башмаки, а затем и чулки. – Но только потом я объяснил леди Нине, что сплю там, где спит моя жена. – Он поднял голову и добавил с мягким укором: – Если тебе не понравилась комната, в которой мы с тобой провели прошлую ночь, тебе следовало бы сказать мне, Джоанна. Возможно, там камин дымит или есть какой-нибудь другой изъян, которого я не заметил сегодня утром?
Джоанна провела мыльной мочалкой между холмиками груди и, с яростью глядя на него, воскликнула:
– Так ты что же, собираешься здесь сидеть, пока я не помоюсь?
Он отстегнул заколку, с помощью которой держался на плече его плед в черную и зеленую клетку, и вытащил из-под пояса длинный подол рубахи.
– Видишь ли, моя милая, я не вполне уверен, что мы с тобой вместе поместимся в этой ванне, поэтому, наверное, мне все-таки лучше подождать, когда ты вылезешь. Хотя, с другой стороны, ты такая маленькая, что, возможно, стоит попробовать.
Ее взгляд, казалось, мог прожечь его насквозь.
– Прикажи слугам, пусть они приготовят твою собственную ванну в твоей собственной спальне! – в ярости выпалила она.
– Но это и есть моя собственная спальня. – Он стянул рубаху через голову и бросил ее на пол к прочей одежде. – Да и зачем зря пропадать такой замечательной горячей воде? Мы лишь создадим лишние трудности для здешней прислуги.
Гордо выпятив подбородок, Джоанна принялась намыливать плечи и руки, но, когда ее рука накрыла грудь, она резко остановилась.
– Я не могу мыться в твоем присутствии, – заявила она. – Это неприлично.
Рори расстегнул пряжку, на которой держался килт.
– Я буду счастлив сделать это за тебя.
Его пояс с ножнами для кинжала упал на пол. Джоанна раздраженно вздохнула:
– Очень хорошо, Маклин, твоя взяла.
Она перегнулась через края деревянной кадушки и схватила льняное полотенце. Развернув его, она выставила вперед руки, закрываясь полотнищем от его нескромного взгляда, и встала из воды.
Но Рори в то же мгновение поднялся на ноги, позволив пледу и килту соскользнуть на пол, открывая его во всей его обнаженной красе. Галантным жестом он протянул Джоанне руку, готовый помочь ей выйти из ванны. Ее взгляд пылал, словно адское пламя. Она нагнулась и, достав из воды тряпицу, которую использовала в качестве мочалки, швырнула в него.
Мокрая, пропитанная мылом тряпка хлестнула по лицу Рори. Видимо не ожидавшая от себя такого удачного броска, Джоанна прыснула от смеха и поспешила выбраться из ванны с противоположной от него стороны.
– Ну что же ты, Джоанна, – сказал Рори ласково, снимая мокрую тряпку со своего носа. – Так бы и сказала, что хочешь поиграть.
Ее глаза раскрылись чуть шире от беспокойства при виде его широкой усмешки. Она плотнее завернулась в полотенце, придерживая его у груди, бурно вздымающейся от частого, взволнованного дыхания. Джоанна стояла сейчас перед ярко пылающим камином, с другой стороны от огромной деревянной кадки, из которой все еще поднимался пар. Легкая лукавая улыбка тронула губы, а в глазах сверкала явная решимость поднять мятеж. Она отошла на полшага назад.
– Умоляю, простите меня, милорд муж, – сказала она с грациозным поклоном.
Больше всего она напоминала сейчас пугливую лань, готовую в мгновение ока сорваться с места при виде охотника.
– Я всего лишь хотела помочь вам принять ванну.
Он ответил ей со всей учтивостью, на которую был способен:
– Сначала, моя милая, я помогу принять ванну тебе.
Он бросился к ней, но Джоанна метнулась в сторону, оставив в его руках только влажное полотенце. Из-за ширмы зазвучал ее довольный смех.
– Это абсолютно непристойное предложение, милорд Маклин. Ваша матушка должна была бы лучше учить вас хорошим манерам.
Рори не стал гоняться за женой вокруг ширмы, как она, видимо, ожидала. Вместо этого он просто опрокинул легкую преграду и бросился Джоанне наперерез, предотвращая ее попытку сбежать через дверь.
Джоанна отскочила от упавшей ширмы и оказалась между Рори и кроватью. Она попыталась схватить свою ночную рубашку и тут поняла, что оказалась в ловушке.
– Я не хочу мочить волосы, – заявила она с веселым блеском в глазах. – Они буду слишком долго сохнуть.
– Тебе следовало бы подумать об этом раньше.
Джоанна медленно двинулась назад, к противоположной стене. Она была полностью обнажена, ее кожа блестела от воды и мыльной пены, которые стекали на мягкий ковер, оставляя за ней влажные следы. Проследив за его взглядом, она поняла, что он, не отрываясь, смотрит на одну капельку, замершую на розовом бутоне ее соска. Джоанна судорожно вздохнула.
И когда он в этот вечер поднимался по лестнице к себе в спальню, он снова и снова оценивал события этого дня, продумывая все до мельчайших деталей и стараясь точно рассчитать время своего появления. При этом на его губах блуждала улыбка предвкушения, как у настоящего молодожена на следующий день после первой брачной ночи.
Как он и ожидал, Джоанна была не способна сердиться слишком долго. Она никогда не встречала жизненные проблемы, запершись одна в своей комнате и лелея свои обиды и горести. Без сомнения, она в достаточной мере насмотрелась на свою кузину Иден с ее вечно надутыми губами и дурным настроением и относилась к такому детскому поведению со здоровым скептицизмом.
Его жена была по своей природе слишком порядочным и добрым человеком, чтобы срывать свой гнев и обиду на добросердечной вдове или ни в чем не повинном ребенке. Да и Алекс проявил себя как безупречный, благородный хозяин, к которому едва ли мог предъявить какие-либо претензии как друг, так и враг. С леди Изабелл у Джоанны также возникло устойчивое перемирие, тем более что эта эксцентричная особа большую часть дня провела в своей комнате, видимо занимаясь какими-нибудь травяными снадобьями и приворотными зельями. Таким образом, Джоанна могла позволить себе только с Рори обращаться так, словно он был жалким, мерзким слизнем, прицепившимся к подолу ее юбки.
Она присоединилась к семье Камерон во время ленча и вела себя при этом подчеркнуто сухо, хотя и вежливо. Вторую часть дня все семейство провело в музыкальной гостиной, и мало-помалу ледяная холодность, с которой она обращалась к Камеронам, начала таять.
Рейни играла на клавесине, Нина на арфе, и через некоторое время Джоанна присоединилась к ним, тронув струны лютни. К изумлению Рори и удовольствию Камеронов, она сыграла и спела ту самую балладу, которую Фергюс Макквистен исполнил на их свадьбе. И когда леди Нина стала хвалить эту прелестную вещь, Джоанна не без гордости поведала, что и музыку и стихи сочинил ее муж в ее честь ко дню их свадьбы.
Рори нахмурился, чувствуя себя очень неуютно из-за преувеличенно восторженных похвал Нины и Рейни. Встретив хитрый взгляд Алекса, он понял, что тот, хорошо зная как самого Рори, так и его братьев, мгновенно догадался, что к чему. Напоминание о том, какого дурака он тогда свалял, пытаясь угодить своей излишне романтически настроенной невесте, больно задело его гордость. Надо было послать к дьяволу все ее дурацкие фантазии. Ему следовало предстать перед ней тем, чем он и был на самом деле: жестким, циничным вождем безземельного клана.
Если Джоанна думала, что ее бесстрастное, почти ледяное обращение со своим мужем погасит его пыл, то она глубоко заблуждалась. Сидя рядом с ней на деревянной скамье с высокой спинкой, Рори от души наслаждался этой близостью, и, пока она перебирала струны лютни, он играл с ее длинными, рассыпанными по плечам локонами. Положив руку на спинку скамьи позади жены, он нежно поглаживал ее шею выше кружевного воротника, скользя пальцем по шелковистой коже. Камероны, да благослови их бог, делали вид, что ничего не замечают, и старательно отводили глаза от молодоженов.
После ужина Джоанна сама себя наказала, рано отправившись спать. Занятый игрой в карты с Алексом, Рори взглянул на нее и вежливо пожелал приятных снов. Однако после этого он постарался побыстрее закончить игру и ленивой походкой, которая, впрочем, никого не обманула, направился вверх по лестнице в их спальню.
Помедлив несколько мгновений у двери, он широко распахнул ее и вошел. До него донесся плеск воды и мягкое мурлыканье его жены, выражающее высшую степень удовольствия. Эти звуки раздавались из-за ширмы перед камином, которую туда, как он знал, недавно поставили слуги. Итак, он появился именно тогда, когда хотел, точный расчет не подвел его и на этот раз. По всем признакам Джоанна только что забралась в ванну.
Тихо прикрыв за собой дверь, он осторожно обошел ширму и обнаружил за ней свою жену, по пояс погруженную в горячую мыльную воду. Ее восхитительные, цвета взбитых сливок груди с бархатистыми темно-розовыми сосками призывно торчали над водой. Застыв от изумления, она смотрела, как он расстегивает пряжку на кожаной перевязи и бросает вместе с ножнами на ковер у своих ног.
Перед его приходом как раз кто-то подбросил дров в огонь и зажег несколько лишних свечей на каминной полке. В комнате было тепло, пахло розами, зимним остролистом и хвоей, омытой дождем. Вокруг ее обнаженного тела поднимался легкий пар, насыщая воздух влагой.
Джоанна молча смотрела, как он поднял горшочек с мылом и полотенце с трехногого табурета, стоящего возле ее деревянной кадушки, и спокойно уселся на него.
– Что это ты делаешь? – выдохнула она с возмущением.
Он самодовольно улыбнулся, не отрывая от нее глаз. Тяжелая масса ее роскошных волос была поднята вверх и заколота четырьмя гребнями, но несколько упрямых завитков все-таки вырвались из плена и облепили ее плечи, покрытые веснушками. Горячая вода разрумянила ей щеки, и на этом восхитительном фоне ее удивительные глаза казались темно-лиловыми, словно цветущий вереск в пасмурный день.
– А как ты думаешь, на что это похоже? – спросил он с ленивой улыбкой, саркастически приподняв бровь. – Я просто жду своей очереди, чтобы принять ванну.
– Ты… Ты не можешь здесь оставаться, – прошипела она. – Это… не твоя спальня! – Она подняла руку и указала пальцем на дверь. – Твоя спальня дальше по коридору. Разве леди Нина тебе не объяснила?
– Она-то как раз все мне хорошо объяснила, – отвечал Рори, спокойно снимая башмаки, а затем и чулки. – Но только потом я объяснил леди Нине, что сплю там, где спит моя жена. – Он поднял голову и добавил с мягким укором: – Если тебе не понравилась комната, в которой мы с тобой провели прошлую ночь, тебе следовало бы сказать мне, Джоанна. Возможно, там камин дымит или есть какой-нибудь другой изъян, которого я не заметил сегодня утром?
Джоанна провела мыльной мочалкой между холмиками груди и, с яростью глядя на него, воскликнула:
– Так ты что же, собираешься здесь сидеть, пока я не помоюсь?
Он отстегнул заколку, с помощью которой держался на плече его плед в черную и зеленую клетку, и вытащил из-под пояса длинный подол рубахи.
– Видишь ли, моя милая, я не вполне уверен, что мы с тобой вместе поместимся в этой ванне, поэтому, наверное, мне все-таки лучше подождать, когда ты вылезешь. Хотя, с другой стороны, ты такая маленькая, что, возможно, стоит попробовать.
Ее взгляд, казалось, мог прожечь его насквозь.
– Прикажи слугам, пусть они приготовят твою собственную ванну в твоей собственной спальне! – в ярости выпалила она.
– Но это и есть моя собственная спальня. – Он стянул рубаху через голову и бросил ее на пол к прочей одежде. – Да и зачем зря пропадать такой замечательной горячей воде? Мы лишь создадим лишние трудности для здешней прислуги.
Гордо выпятив подбородок, Джоанна принялась намыливать плечи и руки, но, когда ее рука накрыла грудь, она резко остановилась.
– Я не могу мыться в твоем присутствии, – заявила она. – Это неприлично.
Рори расстегнул пряжку, на которой держался килт.
– Я буду счастлив сделать это за тебя.
Его пояс с ножнами для кинжала упал на пол. Джоанна раздраженно вздохнула:
– Очень хорошо, Маклин, твоя взяла.
Она перегнулась через края деревянной кадушки и схватила льняное полотенце. Развернув его, она выставила вперед руки, закрываясь полотнищем от его нескромного взгляда, и встала из воды.
Но Рори в то же мгновение поднялся на ноги, позволив пледу и килту соскользнуть на пол, открывая его во всей его обнаженной красе. Галантным жестом он протянул Джоанне руку, готовый помочь ей выйти из ванны. Ее взгляд пылал, словно адское пламя. Она нагнулась и, достав из воды тряпицу, которую использовала в качестве мочалки, швырнула в него.
Мокрая, пропитанная мылом тряпка хлестнула по лицу Рори. Видимо не ожидавшая от себя такого удачного броска, Джоанна прыснула от смеха и поспешила выбраться из ванны с противоположной от него стороны.
– Ну что же ты, Джоанна, – сказал Рори ласково, снимая мокрую тряпку со своего носа. – Так бы и сказала, что хочешь поиграть.
Ее глаза раскрылись чуть шире от беспокойства при виде его широкой усмешки. Она плотнее завернулась в полотенце, придерживая его у груди, бурно вздымающейся от частого, взволнованного дыхания. Джоанна стояла сейчас перед ярко пылающим камином, с другой стороны от огромной деревянной кадки, из которой все еще поднимался пар. Легкая лукавая улыбка тронула губы, а в глазах сверкала явная решимость поднять мятеж. Она отошла на полшага назад.
– Умоляю, простите меня, милорд муж, – сказала она с грациозным поклоном.
Больше всего она напоминала сейчас пугливую лань, готовую в мгновение ока сорваться с места при виде охотника.
– Я всего лишь хотела помочь вам принять ванну.
Он ответил ей со всей учтивостью, на которую был способен:
– Сначала, моя милая, я помогу принять ванну тебе.
Он бросился к ней, но Джоанна метнулась в сторону, оставив в его руках только влажное полотенце. Из-за ширмы зазвучал ее довольный смех.
– Это абсолютно непристойное предложение, милорд Маклин. Ваша матушка должна была бы лучше учить вас хорошим манерам.
Рори не стал гоняться за женой вокруг ширмы, как она, видимо, ожидала. Вместо этого он просто опрокинул легкую преграду и бросился Джоанне наперерез, предотвращая ее попытку сбежать через дверь.
Джоанна отскочила от упавшей ширмы и оказалась между Рори и кроватью. Она попыталась схватить свою ночную рубашку и тут поняла, что оказалась в ловушке.
– Я не хочу мочить волосы, – заявила она с веселым блеском в глазах. – Они буду слишком долго сохнуть.
– Тебе следовало бы подумать об этом раньше.
Джоанна медленно двинулась назад, к противоположной стене. Она была полностью обнажена, ее кожа блестела от воды и мыльной пены, которые стекали на мягкий ковер, оставляя за ней влажные следы. Проследив за его взглядом, она поняла, что он, не отрываясь, смотрит на одну капельку, замершую на розовом бутоне ее соска. Джоанна судорожно вздохнула.