Хауэлл Ханна. Мой пылкий рыцарь

   Эйнсли постоянно была начеку, стараясь следить за всем, что происходит вокруг, но ее взор нет-нет да и падал на Гейбла. Девушка дрожала от страха за его жизнь и одновременно не могла не восхищаться тем, с какой отвагой он сражается с врагами. То, что эти чувства вызывал человек, взявший ее в плен с целью выкупа, и изумляло, и злило Эйнсли.
   Резкий звук, раздавшийся справа, оторвал девушку от этих противоречивых мыслей. Один из нападавших сумел прорваться сквозь ряды норманнов и теперь стоял рядом с ней, скривив в усмешке окровавленный рот. Он явно считал, что уж женщины-то ему опасаться не стоит. Эйнсли мгновенно приняла воинственную позу, вознамерившись доказать этому ничтожеству, что он жестоко ошибается. Их мечи со звоном встретились. Звук удара стали о сталь на мгновение оглушил Эйнсли. «А не слишком ли я самонадеянна?» — промелькнула у нее мысль. Страшила подбежал к девушке и угрожающе зарычал. Пес был готов сию секунду броситься хозяйке на выручку, но знал, что нельзя делать этого без ее приказания. Эйнсли почувствовала, что ее страхи улетучились. Когда наступит решающий момент, ей достаточно сказать одно слово — и противник очутится между двух огней.
   Сокрушительный удар Гейбла поверг на землю одного из нападавших. Не успели стихнуть предсмертные крики негодяя, как до рыцаря донесся бешеный лай волкодава. Приказав своим людям оставаться на месте и не преследовать убегающих врагов, чтобы не оказаться в ловушке, Гейбл обернулся туда, где находилась Эйнсли. Надо было выяснить, какая опасность ей угрожает. Проклятие сорвалось с уст рыцаря, когда он увидел, что девушка скрестила мечи с мощным верзилой, явно превосходившим ее и ростом, и силой.
   — Она снова вооружена, — заметил Майкл, становясь рядом с Гейблом.
   — Ну да. Эта глупая женщина воображает, что она мужчина.
   Обведя окрестности быстрым взглядом и убедившись, что бой подходит к концу, Гейбл осторожно двинулся по направлению к Эйнсли.
   — Надо было получше спрятать ее оружие.
   — Я вполне понимаю ее желание встретить врага с мечом в руках. Мне бы тоже не понравилось, если бы я очутился лицом к лицу с этим отродьем, не имея оружия. Тогда единственным спасением было бы спрятаться или убежать.
   — Именно так и спасается большинство женщин. И не старайся умерить мой гнев! Если эта упрямица погибнет, мы не получим выкупа, — проворчал Гейбл, стараясь не замечать иронического взгляда кузена.
   По правде говоря, в этот момент выкуп волновал его меньше всего, но он не собирался делиться своими чувствами с не в меру проницательным родственником. Первым делом надо прекратить этот неравный поединок. И Гейбл двинулся туда, где Эйнсли все еще сражалась с верзилой. Гейбл надеялся каким-то образом отодвинуть девушку в сторону и самому закончить бой. Ведь она скоро выдохнется, а видеть ее раненой или убитой было бы выше его сил.
   — Черт бы побрал эту своенравную девчонку! — в сердцах выругался Гейбл. — Если я подойду еще ближе, то скорее буду способствовать ее смерти, чем спасению.
   Не успел Майкл ответить, как человек, с которым сражалась Эйнсли, вдруг покачнулся. Ни минуты не колеблясь, девушка воспользовалась неожиданно полученным преимуществом и нанесла удар — стремительный и точный. Шотландец рухнул на землю, не издав ни звука. Эйнсли стояла рядом и не могла отвести глаз от человека, которого только что убила. С ее меча капала кровь.
   — Эйнсли! — окликнул ее Гейбл. Она вздрогнула и обернулась, не выпуская из рук меч. Он быстро подошел к девушке, встревоженный пепельно-серым цветом ее лица и выражением ужаса, застывшим в глазах.
   — Ты и меня хочешь проткнуть? — шутливо поинтересовался он, протягивая ей руку в миролюбивом жесте.
   — Тогда я стала бы свободной, — ответила Эйнсли чуть хрипло.
   — Нет. Тогда тебя убили бы на месте, только и всего.
   — Твои люди не посмели бы убить женщину.
   — Даже если бы меч этой женщины торчал из моей груди? Сомневаюсь!
   Глубокий вздох вырвался из груди Эйнсли. Она отдала Гейблу меч, угрюмо наблюдая, как он вытирает лезвие.
   — Я скорее перерезала бы тебе глотку, чем проткнула мечом.
   К ним подошел Майкл. Эйнсли покорно отдала ему остальное свое оружие, на секунду заколебавшись, прежде чем передать второй кинжал. Внезапно на нее накатила тошнота. До сих пор Эйнсли не доводилось никого убивать. Возможно, какая-нибудь из стрел, выпущенных ею во врага, и достигала цели, но вот видеть глаза человека, когда твой меч вонзается в его живую плоть, отнимая жизнь и превращая в бесформенный куль, — с этим она столкнулась впервые. Эйнсли чувствовала слабость. То, что произошло, преисполнило ужасом ее душу.
   — Тебе никогда прежде не случалось лишать человека жизни? — спросил Гейбл, делая знак Майклу, чтобы тот убрал тело.
   — Нет. — Эйнсли пожала плечами. — Во всяком случае, я такого не помню. И уж точно не в рукопашной.
   — Первый раз всегда трудно.
   — Почему? Ведь он пытался убить меня. Я должна была бы ничего не чувствовать — ни горечи, ни сострадания, ни сожаления.
   — Пройдет немало времени, прежде чем эта истина укоренится в твоем сердце. Просто повторяй ее почаще, вот и все. Этот человек оставил тебе только три пути — убежать, но это было невозможно; спрятаться, но здесь нет укромных мест; или убить его до того, как он убьет тебя.
   Гейбл взял Эйнсли за руку.
   — Пойдем отсюда.
   — Бой окончен? — спросила девушка, оглядываясь.
   — Да. Те, кому удалось уцелеть, бежали как побитые собаки, поджав хвост.
   — Вы не стали их преследовать?
   — Нет. Я думаю, лучше всего нам поскорее убраться отсюда. Может быть, их гораздо больше. Погонишься за ними — и как раз угодишь в ловушку. Я пришел сюда не для того, чтобы драться с бандитами и тому подобным отродьем. Правда, рассчитаться с ними значило бы поступить справедливо — я уверен, что по этим негодяям давно плачет веревка.
   — Еще как давно! — откликнулась Эйнсли. Гейбл снова взобрался на коня и помог девушке сесть сзади.
   — Как ты думаешь, остальные твои люди — ну, те, что оставались с Рональдом, — они целы?
   Гейбл кивнул. Лошадь начала осторожно спускаться с холма.
   — Мы встретимся с ними разве что поздно вечером. Это сражение задержало нас, и скоро придется разбивать лагерь на ночь. Если бы все шло, как задумано, в это время мы уже были бы на моей земле.
   Эйнсли прислонилась к широкой спине Гейбла и задумалась. Убитый шотландец не выходил у нее из головы. Вряд ли ей когда-нибудь удастся забыть о случившемся… Эйнсли стало страшно. Неужели теперь до конца дней ей суждено видеть перед собой эти глаза, глаза убитого ею человека, видеть, как жизнь покидает его, а взгляд становится пустым и тусклым? Надо поговорить с Рональдом. Когда она попадала в беду, он всегда приходил ей на помощь. Остается надеяться, что Гейбл прав — с Рональдом все в порядке и они скоро повстречаются с ним.
 
   Почувствовав, что кто-то легонько трясет ее за плечо, Эйнсли негромко выругалась. Мужской смех, глубокий и мягкий, окончательно прогнал сон. Удивленно моргая и протирая глаза, Эйнсли выпрямилась и огляделась. Взгляд ее мгновенно стал суровым — она увидела, что сильные мужские руки обнимают ее за талию.
   — Как я здесь очутилась? Я ведь ехала сзади, — ничего не понимая, пробормотала она, потирая виски, чтобы окончательно развеять остатки сна.
   — Ну да, а потом уснула, — ответил Гейбл, натягивая поводья.
   — И упала с седла?
   — Почти. Я остановился, а Майкл пересадил тебя.
   — Странно! Я ничего этого не помню… А почему же я не проснулась?
   — Зато теперь ты проснулась и можешь сама его поблагодарить.
   Гейбл спешился и ссадил Эйнсли.
   — Мы остановимся здесь на ночь, утром двинемся дальше и скоро окажемся на моей земле.
   — Рональд здесь? — спросила Эйнсли, высвобождаясь из объятий Гейбла.
   — Да. Он и мои люди уже ждали нас. Они вон там, слева, под деревьями.
   Глядя вслед Эйнсли, стремительно умчавшейся разыскивать Рональда, Гейбл почувствовал внезапный укол ревности. Каждая минута, проведенная им в обществе девушки, только осложняла ситуацию. Пока его люди готовили ночлег и разжигали костер, Гейбл подошел к Джастису и сел с ним рядом.
   — Как ты себя сегодня чувствуешь, кузен? — спросил он молодого человека, протягивая ему бурдюк с вином.
   — Слишком хорошо, чтобы оставаться пленником этих носилок, — пробурчал Джастис.
   — Тебе недолго осталось мучиться на них, скоро ты переберешься в удобную постель, и тогда выздоровление пойдет полным ходом.
   — Но, Гейбл! — протестующе крикнул Джастис.
   — Только не пытайся уверить меня, что уже здоров и готов хоть завтра сражаться наравне со всеми! Ты все еще очень бледен, а любое движение причиняет тебе боль — я же вижу, как ты морщишься. Если только мы не ввяжемся в битву, где даже твоя рука, ослабевшая от раны, сможет пригодиться, было бы глупостью пренебрегать здоровьем. Так что не позволяй пустому тщеславию мешать твоему выздоровлению, а то как бы тебе не пришлось навеки остаться калекой!
   Джастис в сердцах выругался и постарался поудобнее опереться на ствол дерева, рядом с которым были установлены его носилки.
   — Да не сама рана меня беспокоит, — признался он тихим, подавленным голосом, — а то, что заработал я ее от женской руки. Эта рыжеволосая малютка шотландка повергла меня наземь, будто я и не воин вовсе, а какой-нибудь неженка паж! — Услышав откровенный смех Гейбла, молодой человек недовольно взглянул на кузена. — Ничего смешного здесь нет. Надо мной еще будут потешаться другие, так что хоть ты пощади!
   — Ты зря считаешь, что твоя гордость уязвлена тем, что тебя ранила леди Макнейрн. Скоро все в Бельфлере узнают, что она вовсе не слабое, изнеженное дитя. Сегодня она в рукопашной убила здоровенного мужчину.
   Встретив удивленный взгляд Джастиса, Гейбл кивком подтвердил, что тот не ослышался:
   — Она сумела достать оружие, а один из негодяев, напавших на нас, решил, что девушка будет легкой добычей. — Гейбл взглянул налево, туда, где рядом с Рональдом сидела Эйнсли. — Правда, это было первое ее убийство, и далось оно нелегко. Но, я думаю, она справится. Воли ей не занимать!
   — Что да, то да. Исключительно сильная женщина! Наверняка дамам Бельфлера будет непросто разгадать ее. — Взглянув на кузена, Джастис неожиданно добавил: — Такая отважная и искусная в бою женщина станет хорошей женой человеку, который собирается обосноваться на этой дикой земле.
   — Не трудись выбирать мне жену, кузен, — с улыбкой заметил Гейбл. — Я уже давно решил, какая спутница жизни мне нужна, и какой бы соблазнительной и волнующей ни была Эйнсли Макнейрн, она не та женщина, которую я ищу. В моей игре эта девушка лишь пешка.
   Произнося эти слова, Гейбл намеренно избегал пристального взгляда Джастиса, опасаясь выдать себя. То, что он только что сказал, прозвучало не слишком убедительно.
   — Эта красотка — сплошная головная боль, и чем скорее мы от нее избавимся, тем лучше.
 
   — Не тревожься понапрасну, девонька, — попытался Рональд успокоить Эйнсли, после того как она рассказала, что произошло на холме. — Да этот бандит убил бы тебя не задумываясь, если бы ты его не опередила!
   — Я знаю.
   Она внимательно посмотрела на Рональда, с удовольствием отметив, что вынужденное бегство от разбойников не причинило вреда его здоровью.
   — Кажется, ты неплохо перенес это приключение.
   — Да. Ребята старались изо всех сил — несли меня быстро, но аккуратно. Единственное, о чем я сожалею, — что их стараниями я в конце концов попаду в Бельфлер, а не в Кенгарвей.
   — Бельфлер?
   — Ну да. Так называется замок сэра Гейбла.
   — Ты говоришь — Бельфлер^[2]? Довольно странное название для рыцарского замка… Интересно, почему он его выбрал?
   — По-моему, ты вообще интересуешься этим человеком гораздо больше, чем следовало бы.
   Эйнсли слегка покраснела под пристальным взглядом Рональда, но не отвела глаза, а кивнула, соглашаясь. Не было никакого смысла скрывать от него свои чувства.
   — Боюсь, что да. Но не тревожься об этом, мой друг.
   — Ты так считаешь? Но мы можем задержаться в Бельфлере довольно долго.
   Эйнсли сама понимала возможную опасность такого поворота событий, однако улыбнулась и успокаивающе похлопала Рональда по плечу.
   — Сэр Гейбл — человек благородный, а я — взрослая женщина. Что бы между нами ни произошло, ответственность за это падет только на нас с ним.
   Услышав, как Рональд пробормотал что-то невнятное — явно ругательство, — Эйнсли безмятежно улыбнулась, желая чувствовать в душе ту же уверенность, что прозвучала в ее словах. Если Гейбл де Амальвилль испытывает к ней интерес как к женщине, длительное пребывание в Бельфлере и впрямь может оказаться опасным. И на этот раз Рональд ей не поможет. Если что-то произойдет — или не произойдет — между ними, она должна будет справиться с этим сама. Эйнсли оставалось только молиться, чтобы она, вооружившись разумом и волей, сумела совладать с соблазном, не подвергая опасности Рональда… и свое собственное сердце.

Глава 5

   Бельфлер возвышался на скале, внушительный и неприступный. Как только Эйнсли въехала на вершину небольшого холма и увидела замок Гейбла, ее охватило смешанное чувство. Награждая своего вассала-норманна, король Давид явно не поскупился. Даже на таком расстоянии замок свидетельствовал о богатстве владельца и выглядел великолепно — не то что обиталище ее собственного семейства. Эта крепость, сложенная из серого камня, представала воплощенным символом пропасти, разделявшей сэра Гейбла де Амальвилля и Эйнсли Макнейрн. Все остальные различия и препятствия, начиная от ее положения пленницы Гейбла и кончая необычным воспитанием, полученным Эйнсли, могли быть легко объяснены и отринуты. Но вот огромный замок, только что представший ее взору, не оставлял никаких иллюзий. По сравнению с Бельфлером Кенгарвей выглядел как жалкая хижина бедного фермера.
   — Вы устали, мисс Эйнсли? — спросил Гейбл, приближаясь к девушке.
   — Вовсе нет, — ответила она и пришпорила коня, стараясь держаться поближе к носилкам, на которых несли Рональда. — Просто решила немного отдохнуть, прежде чем взбираться на этот холм.
   Не обращая внимания на усмешку Гейбла, девушка бросила хмурый взгляд на рыцаря, ловко гарцевавшего на ее пепельно-сером коне:
   — По-моему, и моей лошади надо дать отдохнуть — ведь ей пришлось нести двоих на своей спине.
   — Думаю, такому сильному животному это нипочем. — Гейбл потрепал коня по мощной шее. — Как ты его зовешь?
   — Малкольм, — сквозь зубы процедила Эйнсли, уверенная, что норманн вознамерился отобрать у нее коня.
   — Малкольм? — Гейбл рассмеялся и покачал головой. — Разве можно называть боевого скакуна таким именем?
   — А почему нет? Оно кажется мне вполне подходящим.
   — Имя действительно хорошее, но довольно странное для лошади.
   — А как надо было его назвать — Непобедимый или Грозный?
   Гейбл улыбнулся, не обращая внимания на эти ехидные слова:
   — А что ты думаешь о моем Бельфлере?
   — Выглядит он внушительно. Как раз такой замок и нужен в этих суровых землях. — Она взглянула на Гейбла и с любопытством спросила: — Но почему ты, рыцарь, дал своему жилищу столь изящное имя?
   — Это название придумала моя кузина Элен, — пояснил Гейбл, как бы извиняясь. — В день, когда ей исполнилось тринадцать лет, я пообещал выполнить любое ее желание. Она решила, что больше всего ей хочется дать имя моему замку. Бельфлер — не такое уж плохое имя.
   — Да нет… — Эйнсли быстро прикинула, какие еще названия могли бы прийти в голову столь юной особе, и добродушно добавила: — Могло быть и хуже!
   Вежливо справившись о здоровье Рональда и поинтересовавшись тем, как старик переносит тяготы путешествия, Гейбл поскакал вперед, к авангарду своего отряда. Некоторое время Эйнсли боролась с желанием посмотреть ему вслед и в конце концов сдалась. Наездником Гейбл был великолепным и на спине Малкольма выглядел превосходно. Эйнсли была очень привязана к своему коню. Ей стоило немалых трудов уберечь его от алчных притязаний своей семьи, но она понимала, что если Гейблу приглянулся ее скакун, она легко смирится с потерей. В таком роскошном замке Малкольму будет гораздо лучше. Вряд ли Бельфлер страдает от жестоких шотландских зим так, как Кенгарвей, когда в период длинных холодных дней еда лошадей скудна и однообразна.
   Эйнсли вздохнула. На пути к замку, несмотря на все ее усилия, она то и дело начинала думать о возможности совместного будущего с Гейблом де Амальвиллем. Но Бельфлер ясно доказал девушке, насколько бесплодны ее мечты. В благородстве ее происхождения сомневаться не приходится, но поведение отца и деда Эйнсли не оставляло даже слабой надежды на возможность такого брака. Буйство и разбой, которым предавались Макнейрны на протяжении последних пятидесяти лет, лишили этот клан того уважения, власти и богатства, которыми он некогда обладал. При виде Бельфлера Эйнсли стало до боли ясно, что Гейбл, взяв в жены такую девушку, как она, абсолютно ничего не приобретет. Впрочем, он сам наверняка даже и не думает о такой возможности, печально добавила она про себя.
   — Не грусти, девонька, — послышался голос Рональда, мгновенно оторвавший Эйнсли от ее невеселых размышлений. — Если уж нам суждено быть пленниками, то мы попали не в самые плохие руки. Этих людей не стоит опасаться…
   — Даже если отец откажется нас выкупить? — перебила его Эйнсли. Она достаточно хорошо знала своего отца, чтобы понимать, что такая возможность существует.
   — Даже тогда. Впрочем, я не думаю, чтобы он на это пошел.
   — Рональд, мой отец…
   — …необузданный негодяй. Ты права. Но, несмотря на все свои многочисленные недостатки, он не допустит, чтобы его дочь сгнила в плену у норманнов. Он побоится замарать славное имя Макнейрнов. Правда, ему не хватает ума понять, что вся его проклятая жизнь уже покрыла несмываемым позором это имя. Но оставить дочь в руках врагов… Нет, на это он ни в коем случае не пойдет! Гораздо больше меня беспокоит другое — будет ли он соблюдать условия договора, который заключит, чтобы освободить нас.
   — Мне тоже это приходило в голову, но я решила, что слишком дурно думаю о родном отце.
   — Твоей вины в этом нет, девонька. Когда человек много лет ведет себя так, как твой отец, не мудрено, что даже самые близкие люди перестают ему верить. — Рональд ободряюще похлопал Эйнсли по руке. — Помни одно — если твой отец решит обмануть или предать сэра Гейбла, забота о твоем благополучии его не остановит. Мои слова звучат жестоко, но ты сама знаешь, что это правда. Зная, что твой отец способен на предательство, ты, возможно, спасешь себе жизнь.
   Эйнсли стиснула руку старика:
   — Ты прав. Тяжело сознавать, что не можешь доверять собственному отцу, и приходится сомневаться, вызволит ли он из плена родное дитя. Но эта жестокая истина открылась мне уже давно. Лишь иногда мысли об отце причиняют мне боль, но и это пройдет. Беспокоит меня другое — должна ли я предостеречь сэра Гейбла?
   — Он и так знает, что за человек твой отец, родная.
   — Возможно, но сам сэр Гейбл — человек исключительно благородный. Такому нелегко будет иметь дело с Дугганом Макнейрном. Рыцарю вроде де Амальвилля даже невозможно представить, до какой подлости может дойти мой отец…
   — Ну что же, поступай, как велит тебе сердце. Если ты увидишь, что твой отец строит какие-то козни и собирается нарушить соглашение, а сэр Гейбл не подозревает об этом, ты смело можешь открыть ему глаза, не опасаясь обвинений в предательстве. Пусть он знает, что хотя бы кто-то из Макнейрнов имеет представление о чести!
 
   Въезжая в массивные, обитые железом ворота Бельфлера, Эйнсли чувствовала вполне объяснимое смущение. Ее одежда сильно пострадала во время путешествия, а сама девушка была невообразимо грязна. Смыть дорожную пыль случая не представилось. Когда же две дамы бросились к Гейблу и начали обнимать его, Эйнсли ощутила еще большую неловкость. По сравнению с их прелестными платьями из мягкого дорогого материала, ниспадавшего мягкими складками, ее собственный наряд выглядел настоящим тряпьем Она понимала, что в ней говорит оскорбленная гордость, но ничего не могла с этим поделать. В голове вертелась одна мысль: что подумает Гейбл, когда сравнит этих милых темноволосых женщин с нею?
   Дамы не успели произнести приветствия, а Гейбл уже отдал приказания двум своим людям отнести Рональда в комнату и позаботиться о его удобствах. Эйнсли собралась было последовать за кузеном, но Гейбл остановил ее. Взяв девушку за руку, он провел ее в просторный зал. Впереди шли все те же дамы. Они явно сгорали от любопытства, увидев Эйнсли, но не задавали никаких вопросов. Гейбл усадил девушку справа от себя, и она застыла в напряженном ожидании, пока два проворных пажа вносили в комнату легкую закуску — сладкое вино, хлеб и сыр. Пока Гейбл представлял Эйнсли своей тетке Мари и ее дочери Элен, девушка чувствовала, что нервы ее напряжены до предела.
   — Ты должен был предупредить нас, что везешь гостей, — мягко пожурила племянника Мари.
   Гейбл откинулся на высокую спинку дубового кресла, отхлебнул вина из резного серебряного кубка и снисходительно улыбнулся, глядя на свою миниатюрную родственницу.
   — Леди Макнейрн неожиданно очутилась в нашей компании. С одной стороны, она, конечно, гостья, а с другой — нет.
   — Я тебя не понимаю, племянник.
   — Я хочу, чтобы с леди Эйнсли и ее спутником обращались как с самыми дорогими гостями, но в то же время они должны оставаться под стражей. Они — наши заложники. Я вижу, что ты удивлена, тетя. Но ведь такое случается сплошь и рядом!
   — Это так, но до сих пор сам ты никогда так с людьми не обращался.
   — Ирония судьбы! Просто до сих пор никто не попадал ко мне в руки.
   — Брать выкуп — дело обычное в Шотландии, миледи, — вмешалась Эйнсли, сама удивленная тем, что решила прийти на выручку Гейблу.
   — И вас тоже уже держали в качестве заложницы? — с любопытством спросила Элен.
   В ее карих глазах застыло смешанное выражение восхищения и ужаса.
   — Меня — нет, а вот мой брат Джордж однажды был заложником, — ответила девушка.
   — Но ведь это ужасно! Как ты мог быть таким жестоким, Гейбл?
   — Ну что вы! Я была уверена, что он не причинит мне вреда, — заверила собеседницу Эйнсли.
   — И когда же возникла у вас такая уверенность? — ехидно осведомился Гейбл. — Уж не тогда ли, когда вы пытались перерезать мне глотку?
   Эйнсли досадливо отвернулась, а Элен в испуге воскликнула:
   — Вы пытались убить Гейбла?
   — Он и его люди появились так неожиданно, что застали меня врасплох. Естественно, я пыталась защищаться, — пояснила Эйнсли, бросая недовольный взгляд на Гейбла. — Не могла же я просто стоять и покорно ждать смерти!
   — Вы, наверное, страшно перепугались! Да и сейчас, похоже, боитесь — совсем ничего не едите…
   — Не могу думать о еде. Я слишком устала, а кроме того, у меня не было возможности смыть дорожную пыль и привести себя в порядок.
   Заметив укоризненный взгляд Мари, брошенный на племянника, Эйнсли не могла удержаться от улыбки.
   — Гейбл! — с упреком произнесла дама, нежно касаясь руки рыцаря. — Ты забыл о хороших манерах? Надо немедленно отвести эту прелестную девушку в ее комнату. Пойдем, Элен! Нужно позаботиться о том, чтобы ей приготовили ванну, а заодно поискать чистую одежду для нашей гостьи.
   Мари и ее дочь поднялись. Выходя из зала, дама добавила:
   — Леди Макнейрн может расположиться в той спальне, где месяц назад останавливалась леди Сюртейль.
   — Похоже, тебе доставляет удовольствие наблюдать, как тетка отчитывает меня словно набедокурившего школьника, — заметил Гейбл, как только дверь закрылась за его родственницами.
   Эйнсли безмятежно улыбнулась:
   — Да еще какое!
   — Тогда мне лучше, пожалуй, поскорее увести тебя отсюда, а то как бы Мари не вернулась и не доставила тебе новых удовольствий. — Он встал и протянул девушке руку.
   — Похоже, у тебя множество кузенов и кузин. И часто они здесь гостят?
   Эйнсли на секунду заколебалась, прежде чем опереться на предложенную Гейблом руку. Если она откажется от его помощи, это будет выглядеть слишком подозрительно. Не надо показывать, что даже мимолетное прикосновение Гейбла так сильно волнует ее.
   Выйдя вместе с Эйнсли из зала, он подвел ее к узкой закругленной лестнице, которая вела в спальни.
   — У меня большая семья, а сейчас гораздо легче прожить здесь, в Шотландии, или даже в Англии. Среди моей родни есть женщины, которые, подобно Мари, овдовели, лишились земли и денег благодаря проискам мужниных родственников. Кто-то ведь должен о них позаботиться! Те, кого не имеют возможности приютить мои братья, приезжают сюда, а некоторым, как, например, моей бедной тетке, надо было во что бы то ни стало покинуть Францию.