Страница:
Альда неожиданно подняла глаза, словно отбрасывая от себя боль и смущение этой своей первой, неразделенной любви.
— Итак, где же ты была? — спросила она Джил. — Стража сказала, что ты ушла сразу после завтрака.
— Ну... — Джил пожала плечами, — исследовала, искала. Ты никогда не натыкалась на упоминание о чем-то вроде наблюдательной комнаты в Убежище? Нет? Комнаты с черными каменными столами внутри, с чем-то вроде огромного кристалла в середине?
— Нет, — Альда нахмурилась. — Но что удивительно — это звучит так знакомо. Речь идет о кристальном диске, вмонтированном в поверхность стола?
— Да, это часть стола, — ответила Джил. — Как ты догадалась?
— Сама не знаю. У меня такое чувство, что когда-то давно я видела что-то подобное, но это было словно во сне, потому что я уверена, что никогда не видела ничего подобного, — удивленно продолжала Альда, снова усаживаясь на свой стул.
Ее лицо было омрачено. Тир, которого она подняла себе на колени, наконец-то добрался до ее бриллиантовой застежки, скрепляющей волосы, и Альда, вынув ее, подала сыну. Ее волосы темным потоком хлынули вниз, покрыв ее плечи и ее ребенка.
Джил положила перевязанную руку на колено.
— Почему удивительно? — спросила она.
— Потому что я чувствовала нечто подобное в Убежище много раз, — обеспокоенно ответила Альда. — Словно я вспоминала что-то, вспоминала то, что случилось здесь в далеком прошлом. Иногда, когда я спускалась по лестнице или бродила одна по пустым залам, я чувствовала, что уже когда-то была здесь раньше.
— Словно дейяву (это был технический термин на языке Вос для этого явления)? — обстоятельства показались Джил интересными.
— Не совсем.
— Словно унаследованные воспоминания, подобно тем, что передаются от родителей детям в некоторых семьях? — тихо спросила Джил. — Ты говорила мне, что твоя семья была ответвлением рода Дейра.
Альда обеспокоенно оглядела ее в смутном желтоватом свете лампы.
— Но память переходит только от отца к сыну, — сказала она мягко. — И Элдор рассказал мне однажды, что его воспоминания о других жизнях были словно его собственные воспоминания. Очень ясные, словно видения. А мои — просто чувства.
— Может быть, женщина наследует память иначе? — предположила Джил. — Может быть, она у женщины не так определенна и поэтому не использовалась веками, потому что в Доме Дейра не прерывалась мужская линия. Может, раньше тебя не тревожили воспоминания, потому что в этом не было необходимости. — Джил наклонилась вперед; зерно в мешке, на котором она сидела, тихо зашуршало, и по крошечной комнате распространился затхлый запах.
— Я помню, очень давно Ингольд сказал мне, что отец Элдора не помнил ничего из жизни Дейра, потому что в этом не было настоящей необходимости, что воспоминания могут наследоваться через одно, два, три, а иногда и больше поколений. Но он сказал, что они проснулись у Элдора потому, что в них была необходимость.
Минальда сидела тихо, наблюдая за своим ребенком, таким реальным, играющим у нее на коленях. Ее распущенные волосы скрывали лицо, но когда она заговорила, голос был мягок и полон сомнения.
— Я не знаю, — сказала она.
Джил быстро встала.
— Я думаю, это здорово, — объявила она.
— Ты думаешь? — спросила Альда робко.
— Вот черт! Конечно... пойдем со мной. Пойдем со мной. Посмотрим, что ты сможешь вспомнить.
Морозы крепчали, снег покрыл Долину, превратив ее в самодовлеющий мир сплошной белизны. Джил и Минальда продолжали свои, хотя и беспочвенные, исследования Убежища Дейра.
Они забрались на четырнадцатый и пятнадцатый ярусы, где Майо Трана разместил свою резиденцию. Священник принял их приветливо в своей собственной церкви, расположенной в западной части на нижних ярусах, окруженный своей собственной стражей.
Они исследовали переполненные трущобы, теснящиеся вокруг лестниц на пятнадцатом ярусе, не услышав ничего, кроме тягучей южной речи пенамбрцев, и побывали в темных пустых залах, тянущихся дальше. Вооружившись, словно Тезей, клубками бечевки, они пересекли мили и мили темных залов, пропахших плесенью и сухой гнилью, и пыль веков поднималась от их ног, словно туман окутывал землю. Они нашли чуланы, часовни и оружейные, заполненные проржавевшим оружием. Они нашли остатки мостов, соединявших когда-то проходы на четырнадцатый и пятнадцатый ярусы, тонкую паутину тросов, скрываемых сгущающимися у потолка тенями. Они нашли кельи, выбитые почти под потолком, превращенные в настоящие лабиринты сваленной там мебелью, изготовленной в незнакомом стиле и украшенной бегущими цветными линиями и алмазами, вправленными в золотые листы. Они миновали запертые кельи, кишащие крысами, и продовольственные склады, оставленные неизвестными спекулянтами.
Они обнаружили вещи, назначения которых не могли понять. Это были полуистлевшие пергаментные свитки, исписанные какими-то полувыцветшими знаками, прочесть которые было уже невозможно, это были странные, загадочные маленькие многогранники из молочно-белого стекла. Каждый такой многогранник был размером в три четверти длины пальца Джил, назначение его было неизвестно, и разгадать его было невозможно...
— Нужно сказать Алвиру о тех пергаментных свитках, которые мы нашли, — заметила Джил на обратном пути из отдаленного угла пятого яруса. Круг чистого света от их лампы колыхался под ногами. Здесь было теплее, нависшие стены пустого прохода в полном безмолвии давили на них. Абсурдные тени плясали по стенам, искривляясь в свете пламени, словно ночные бабочки вокруг крошечной свечи. Джил почувствовала жгучую зависть к беспечной, бездумной способности Руди и Ингольда вызывать свет. «Проклятые колдуны, возможно, даже никогда не задумывались над этим».
— Я скажу, — согласилась Минальда, поднимая лампу, чтобы лучше видеть. — Он и аббатиса Джованнин уже ссорились из-за письменных источников. Алвир хочет создать летопись Убежища.
— Он должен. И у него должна быть собственная хроника.
— Да, ты права, — Альда была достаточно подкована Джил разными сведениями по истории, чтобы понять, что точка зрения Церкви на определенные события радикально отличается от светской. Но если не о чем писать, никто хроник и не ведет.
— Здорово, — подхватила Джил, — когда через три тысячи лет все это повторится снова, все снова будут в такой же гнилой дыре, в которой оказались мы сегодня.
— Ох, нет! — запротестовала Альда. — Этого не случится.
— Какого черта не случится! — Джил подняла брови и с минуту стояла молча в темном дверном проеме. — Мы не знаем, почему они появлялись раньше и сколько раз это было. Мы знаем, что у них какие-то стада под землей и что они берут пленников. Может быть, их стада из пленников, захваченных три тысячи лет назад? Загнали ли их люди обратно под землю, или они просто уходили туда на время по своей воле?
— Но почему? — воскликнула Альда, сильно встревоженная и огорченная.
— Откуда я знаю, почему? — Джил замолчала, бросив пристальный взгляд на что-то в пустом дверном проеме. Она подобрала еще один из этих маленьких белых стеклянных многогранников и задумчиво повертела его в руке, любуясь безмолвным очарованием.
— Но это как раз то, что мы должны выяснить, Альда. Мы должны как-то справиться с этим, и сейчас я вижу для этого только два пути — это само Убежище и записи, — она пожала плечами. — Может быть, мы просто теряем время, и Архимаг будет знать ответы на все вопросы, когда вернется сюда с Руди и Ингольдом. А может быть, и нет.
Они продолжали спускаться по коридору, и Джил сунула многогранник за перевязь меча, чтобы рассмотреть его позже. Эхо смеялось над ними, их шаги многократно отдавались в пустоте коридора, тени плясали на стенах. Но Убежище строго хранило свои тайны, глубоко спрятав их в извилистых лабиринтах, или загадочным образом выставляло их напоказ, изменив до неузнаваемости.
Еще в самом начале поисков они решили спросить об этой загадочной комнате с ее кристальным столом Бектиса, подумав, что, может быть, он знает о ее местонахождении.
Но у придворного мага было слишком мало времени, чтобы тратить его на девичьи игры. Он хмуро взглянул на них, когда они тихо вошли в его большую келью, упрятанную в самой середине Королевских покоев. Свет голубоватого огня отражался на его вытянутом лысом черепе и гордом кривом носу. Он едва заметно кивнул.
— Тысячу извинений, леди, — сказал он своим высоким мелодичным голосом. — В такой мантии, как эта, вас легко принять за простолюдинку. — Явное неодобрение сквозило даже в его сгорбленной, как кочерга, спине.
В полном молчании он выслушал Джил, объяснявшую, что они хотели найти. Он умудренно кивал головой все с тем же извечным выражением хмурой задумчивости, которую, как снисходительно подумала Джил, он каждый день репетировал перед зеркалом. Джил оглядела комнату и заметила, что книг в черных переплетах, лежащих на полках в маленькой гостиной в дальнем конце кельи, было очень мало. Зато бросались в глаза богато убранная постель и массивный сундук. Кровать была новая, того фасона, который был моден в Гее перед тем, как появились Дарки. Ее скорее всего доставили по частям из Карста, а затем вновь собрали здесь. Все сочувствие, которое она испытывала к лорду Алвиру и его транспортным проблемам, мигом испарилось. Раз он мог перевезти спальный гарнитур своего придворного фокусника, дела его не так уж плохи. В холодном сиянии колдовского огня рукава мерцали алой вышивкой. Приглядевшись, Джил узнала знаки Зодиака Бектиса. Она различила свой собственный символ — хвостатый меридиан Девы, однако потом сообразила, что это просто еще одна необъяснимая трансформация, пронизывающая Пустоту.
Бектис торжественно откашлялся.
— Люди древних королевств, миледи, — произнес он речитативом, — имели силы, простирающиеся гораздо дальше пределов нашего понимания. Очень мало известно нам о них, как и об их трудах.
Альда сказала задумчиво:
— Леди аббатиса говорит, что люди минувших времен были злобны и совершали мерзкие поступки.
Недобрый огонек сверкнул в темных глазах старика.
— Так она называет все, что не вызывает у нее одобрения. В те времена колдовство было составной частью жизни Королевства, а не занятием, за которое можно поплатиться жизнью. Тогда колдунов было гораздо больше, и они были гораздо могущественнее. Даже на моей памяти, миледи, колдовство не всегда предавалось анафеме. Разве не было целых цитаделей волшебства, и не только в Кво, но и в Пенамбре, и в самом Гее, и на месте, где сейчас стоит этот дворец?
— Так было? — удивилась Джил.
— Да, Джил-Шалос. Так в самом деле было. Нас почитали в те великие для магии дни; это была магия, которая помогала строить Королевство. Но Церковь изгнала нас, играя на чувствах невежд; и одна за другой эти цитадели закрывались, а колдуны, покинувшие их, разбрелись кто куда. Это было много веков назад, — продолжал он, его слова по-прежнему были мягки и мелодичны, но неожиданно наполнились бессильной злобой, — но мы этого не забыли.
Джил неловко повела рукой под своей грубой повязкой.
— А вы сохранили что-нибудь из их опыта?
— Как и все остальные, моя леди, — старик опустил глаза, его голос снова стал спокойным. — Архимаг Лохиро изучал это.
Может быть, потому, что у него не было наблюдательной комнаты, подумала Джил, поднимаясь со своего стула. Она перехватила взгляд Альды и показала, что пора уходить. Девушки покинули придворного чародея, сосредоточенно готовящего смесь из толченого жемчуга, свиной травки и сладкого укропа; он готовил средство от несварения желудка, и голубой огонь освещал паучьи движения его длинных тонких рук.
Они искали не только в темных залах Убежища, но со всей страстностью и скрупулезностью рылись в старинных записях, до которых только могли добраться. Однако события, интересные для современников и потому попавшие в хроники, не всегда то, что стремится найти историк. Джил снова блуждала по лабиринту пустяковых сообщений о любовных привязанностях исчезнувших монархов, о дуэлях давно почивших прелатов, отчетов о голоде и неурожае и о том, какой глубокий снег покрывал перевал Сарда. Очень часто эти поиски приобретали какое-то совершенно нереальное свойство. Джил казалось, что она блуждает туда и обратно во времени и в пространстве через мириады измерений бесконечной Вселенной в поисках чего-то такого, что только смутно вырисовывалось в ее сознании.
Вот почему она больше, чем кто-либо другой, ждала Ингольда. Она чувствовала себя утопающей в море фактов, языков и концепций, которые была не в состоянии воспринять. Помощь Альды была неоценима, хотя образование девушки оставляло желать лучшего: Альда много знала об истории Церкви и Королевства, но о колдовстве она не знала ничего.
В то время когда Джил тщательно расшифровывала массу грязных, истрепанных текстов, она особенно сильно чувствовала, как ей была необходима если не его помощь, то хотя бы моральная поддержка, его присутствие. В то время, когда до нее доносились голоса полночной стражи из дальних коридоров и незнакомые слова плыли перед глазами от усталости в дымном желтом свете лампы, Джил устраивала свою раненую руку на наклонной поверхности стола и удивлялась, как так могло случиться, что она здесь оказалась. Как так произошло, что шесть недель назад или около того она из мира солнечного света и голубых джинсов оказалась в морозной и окруженной опасностями цитадели в самом сердце чужих гор? Как случилось, что она копается в горе свитков, которые почти невозможно прочесть, и ищет что-то, о чем он ей когда-то рассказывал? Ей очень хотелось знать, наблюдает ли он за ней в свой маленький магический кристалл.
Между двумя лабиринтами прошлого и настоящего лежал еще один, далеко не такой всеобъемлющий, но, как она чувствовала, гораздо более важный, чем первые два. Это был лабиринт памяти, такой же иллюзорный, как дуновение ветерка или слабые звуки, которые иногда слышатся в ночи, или это только кажется, что они слышатся, лабиринт, который мог открыться только перед внутренним взором Минальды.
— Это интересно, — сказала Джил, когда они с Минальдой появились в дверях кельи, загроможденной до потолка старой мебелью и дюжинами этих бесполезных, загадочных белых многогранников. Они, словно мальчишки, которые весь день играли на стройке, были с ног до головы покрыты пылью, Альда чихнула, смахивая ее с лица. Судя по мебели, здесь было много обитателей, в то время как весь пятнадцатый ярус пустовал.
— Ничего не понимаю, — недоумевала Альда, стараясь стряхнуть пыль с рук и добившись противоположного результата. — Если у них были такие проблемы с жильем, почему они не поднялись на пятнадцатый ярус?
Джил пожала плечами и нарисовала на стене еще одну стрелку.
— Чтобы добраться сюда, нужна уйма времени, — объяснила она. — Второй уровень просто более популярен. В городах люди живут еще и не в такой давке просто для того, чтобы жить в фешенебельном районе, — она посмотрела вокруг. — Но где, черт возьми, мы находимся?
Альда подняла лампу повыше. Короткий рукав коридора заканчивался тупиком. В двадцати футах от них была черная глухая стена, судя по кладке, относящаяся к первоначальным строениям Убежища. Тени от лампы плясали на стенах, и эта картина заставила Джил содрогнуться.
Легкое дыхание теплого воздуха донесло откуда-то издалека голоса поющих монахов.
— Где-то рядом с Королевскими покоями, — ответила она на свой собственный вопрос. — Значит, здесь должна быть лестница.
— Нет, Джил, погоди, — Альда стояла притихшая и побледневшая в этой непроницаемой тьме. — Я бывала здесь прежде. Это место мне хорошо знакомо.
Джил молча наблюдала за борьбой чувств на ее лице.
Альда какое-то время пыталась вспомнить. Затем с отчаянием замотала головой.
— Нет, не получается, — прошептала она. — Но это так близко. Я помню, что была здесь много раз. Это какая-то часть моей жизни. Я проходила здесь, чтобы сделать что-то... что-то, что я делала так часто. Мне кажется, я могла пройти туда даже с закрытыми глазами.
— Тогда закрой глаза, — предложила Джил мягко, — и попробуй пройти туда.
Альда передала ей лампу, остановилась, закрыв глаза, в окутавшей ее темноте. Она сделала неуверенный шаг, затем еще один. Затем резко изменила направление. Ее шаги становились все увереннее, и тонкая голубая с лиловым юбка оставляла след на пыльном полу. Вначале Джил показалось, что она врежется в стену. Но угол был окутан тенью, а свет лампы обманчив. Как раз в тот момент, когда Джил крикнула: «Эй! Осторожно!» — темнота совсем поглотила Альду. Тихо выругавшись, Джил бросилась за нею следом и, вместо глухой стены, увидела своего рода лестницу черных ступеней, почти отвесно ведущих вверх, к темной двери со сломанным и ржавым замком.
— Это здесь?
Джил, оставив лампу, вглядывалась в дымный кристалл на поверхности стола.
— Конечно, — ответила она. — Это наблюдательная комната, которую Руди нашел за ночь до своего ухода, это то, что Ингольд просил отыскать. И ты нашла ее, — она колебалась, замечая загадочное сомнение на лице Альды. — Разве это не то, что ты искала?
Альда медленно подошла к верстаку у стены и провела рукой по его гладкой поверхности. Она подняла белый многогранник, отраженное свечение лампы заставило его засветиться нежным розовым светом.
— Нет, — сказала она тихо.
— Ты не узнаешь это место? — Джил повернулась к ней, сидя на темной поверхности стола.
Альда оторвала взгляд от маленькой граненой безделушки, которую держала.
— О да, — сказала она как само собой разумеющееся. — Но я хочу посмотреть еще.
Джил оглядела комнату. В ней была одна-единственная дверь. Их взгляды встретились снова, и Альда безнадежно покачала головой. Они не разговаривали какое-то время, и Джил содрогнулась вдруг от внезапного предчувствия. В этой тишине она постепенно стала осознавать что-то еще — слабое, едва ощутимое жужжание или биение, которое, казалось, исходило от темного камня самих стен. Джил все больше хмурилась по мере того, как этот звук овладевал ее сознанием. Он был знакомым, настолько же знакомым ей, как биение ее собственного сердца... что-то она должна узнать, что не слышала...
...Когда? Озадаченная, Джил встала и подошла к стене напротив двери, где мягкое жужжание казалось громче всего. Она перегнулась через узкий рабочий станок, чтобы коснуться пальцами камня.
— О, Боже, — прошептала она, когда что-то осенило ее. Возможные перспективы, к которым Джил не была подготовлена, казалось, разверзлись глубокой бездной под ее дрожащими ногами.
Альда уловила ее взгляд, выхваченный светом лампы, и поспешно подошла к ней.
— Что это?
Джил повернула голову, чтобы взглянуть на Альду, холодные серые глаза ее вспыхнули почти голубым в колеблющемся свете лампы.
— Прикоснись к стене, — прошептала она.
Альда повиновалась и озадаченно нахмурилась.
— Я... я не понимаю.
Голос Джил был легким дуновением, будто она боялась заглушить почти неслышный звук.
— Это машины.
Люк не был спрятан, как боялась Джил. Он просто не был выставлен напоказ. Прямо поперек него стоял станок, собранный несколько столетий назад. Полая труба, подобная норе червяка, проникала сквозь тьму черной стены Убежища и, казалось, уходила в вечность.
Когда она наконец возникла в обширном пространстве тепла, пыли и мягкого ровного пульсирования металла и воздуха, к Джил пришло осознание, что она в действительности пересекла преддверие и вступила в область, незнакомую еще никому в этом мире... включая, она была уверена, самого Ингольда. Это подсказало ей, что Убежище — это не просто цитадель и твердыня, но и загадка внутри себя, как черная и непроницаемая Тьма.
Она спустилась вниз по стволу шахты, взяв у Альды лампу. Когда она взяла этот единственный источник света, из темноты выступили мрачные очертания чудовищных труб, с низкого потолка свисали черные и блестящие кольца вьющегося кабеля, напоминающего венозные сосуды, а разинутые утробы громадных труб выдыхали теплый воздух, подобно ноздрям какого-то невиданного зверя. Шум, хотя и не громкий, отдавался в ней, подобно ударам огромного сердца.
Альда спустились по лестнице из ствола шахты и стала пристально рассматривать лабиринт — едва видимое под покровом теней громадное и пугающее устье шахты. Джил внезапно поняла, что имела дело с кем-то, кто был воспитан примерно на уровне технологий четырнадцатого века... и на том же уровне благородства. Несколько минут назад она еще не чувствовала разницы между ними, как будто они были современниками. Теперь же пропасть между временами и культурами разверзлась, подобно глубокому каньону. Сама она лишь теоретически была знакома с дамбами из валунов и чудесами Детройта, которые уступали бесконечному прогрессу подъемников, гаек и труб, чьи очертания свет лампы только обрисовывал. Для Альды это должно казаться совсем другим, новым миром.
— Что это? — прошептала Альда. — Где мы?
— В загадке, — ответила Джил тихо, будто боясь нарушить тишину, царившую среди этих мрачных джунглей металла. — Я бы сказала, что мы где-то на пятом уровне. Та лестница в шахте, кажется, уходит в вечность. А что касается того, что...
Она поддерживала лампу и вдыхала слегка маслянистый запах комнаты. Про себя она отметила, что здесь нет пыли и нет крыс. Только темнота и мягкость постоянно пульсировали в самом сердце Убежища.
— Это, должно быть, насосы.
— Что?
Джил прошлась по периметру маленького расчищенного участка около люка. Свет в ее руке играл на гладких, сияющих поверхностях, и исходящее тепло шевелило жесткие, спутавшиеся волосы.
— Насосы для подачи воздуха и воды, — сказала она задумчиво. — Я знала, что они должны были существовать.
— Почему? — спросила озадаченная Альда.
— Я уже говорила — вода и воздух не могут двигаться сами.
Джил остановилась и нагнулась подобрать еще один белый стеклянный многогранник, который лежал наполовину спрятанный в тени переплетенной груды колец такого же диаметра, как и ее талия.
— Почему о них не упомянуто в летописях? — спросила Альда.
— Как бы сказал один очень великий человек из моего собственного мира, это вопрос на шестьдесят четыре доллара, — Джил погладила массивную трубу из гладкого, черного, не поддавшегося ржавчине металла и просунула руку в огромное отверстие. В ее затененной глубине она разглядела проволочную решетку с мелкими ячейками. Очевидно, она не была тем человеком, которого интересовало, как к Даркам поступает свежий воздух.
— А вот еще один. Что же служит источником энергии?
— О чем ты?
— Источник энергии — это то, что заставляет все двигаться.
— Может быть, он сам двигается, потому что это его природа — быть в движении.
«Так толковали, — вспомнилось Джил, — средневековые ученые движение во Вселенной».
— Ничто не опускается ниже Луны, — объяснила она, углубляясь в Аристотеля и физику земли. — Каждый предмет должен иметь что-то еще, что заставляет его двигаться.
— О, — протянула Альда, услышав такое.
Невидимые стены подхватили журчание их голосов и повторяли их снова и снова в гулких ухающих трубах.
— Альда, ты понимаешь... — Джил повернулась назад, грязная и пыльная в своей рабочей униформе, с освещенным лампой лицом. — В Убежище могут быть другие места, подобные этому: другие комнаты, лаборатории, укрепления... да все, что угодно! Спрятанные и забытые. И если бы мы смогли отыскать их... Боже, как я хочу, чтобы Ингольд был здесь. Он бы смог помочь нам.
Альда вдруг взглянула на нее:
— Да, — сказала она, — да, если бы он был с нами. Потому что... послушай, Джил, скажи мне, если это имеет какой-то смысл. Мог источник энергии... быть волшебным?
Джил помедлила, размышляя, затем кивнула.
— Он должен быть таким.
«Для трехтысячелетней давности, — подумала она, — это более вероятное предположение, чем спрятанный атомный реактор».
— Вот почему ни один из них не упомянут в летописи, — Альда подалась вперед, ее темные косы упали на плечи, глаза расширились, и Джил показалось, что они подернулись страхом.
— Ты говоришь, что Убежище построено... волшебниками, которые были еще и инженерами. Но Священное писание появилось задолго до нашествия Дарков. Церковь была очень могущественной тогда, — ее голос понизился и напрягся. — Не так легко испугать волшебников, Джил. Если они владели секретом здания Убежища... и раз секрет был утерян... не стоит отыскивать его снова. И это могло случиться так легко. Горстка людей... Если что-то... что-то случилось с ними... прежде, чем они смогли научить своих преемников...
Джил молчала, вспоминая Ингольда перед влекущими вьюгами Убежища и фанатичную ненависть в змеиных глазах Джованнин.
Альда посмотрела вверх, свет от лампы сиял в ее глазах:
— Всю свою жизнь я не доверяла им и боялась их, — продолжала она. — Я знаю, как люди относятся к ним. Я знаю, Джил, у Руди есть дар, но до сих пор я боюсь его. И он исчез куда-то, я не знаю куда. Я его люблю, Джил, — произнесла она тихо. — Это, может быть, не по правилам и, может быть, глупо и безнадежно, но я не могу преодолеть это. Знаешь, говорят, что жена волшебника — вдова. Я всегда думала, что это потому, что они были отлучены от Церкви.
Она поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей вниз, на второй уровень. Встретившись взглядом с Джил, она сказала:
— Итак, где же ты была? — спросила она Джил. — Стража сказала, что ты ушла сразу после завтрака.
— Ну... — Джил пожала плечами, — исследовала, искала. Ты никогда не натыкалась на упоминание о чем-то вроде наблюдательной комнаты в Убежище? Нет? Комнаты с черными каменными столами внутри, с чем-то вроде огромного кристалла в середине?
— Нет, — Альда нахмурилась. — Но что удивительно — это звучит так знакомо. Речь идет о кристальном диске, вмонтированном в поверхность стола?
— Да, это часть стола, — ответила Джил. — Как ты догадалась?
— Сама не знаю. У меня такое чувство, что когда-то давно я видела что-то подобное, но это было словно во сне, потому что я уверена, что никогда не видела ничего подобного, — удивленно продолжала Альда, снова усаживаясь на свой стул.
Ее лицо было омрачено. Тир, которого она подняла себе на колени, наконец-то добрался до ее бриллиантовой застежки, скрепляющей волосы, и Альда, вынув ее, подала сыну. Ее волосы темным потоком хлынули вниз, покрыв ее плечи и ее ребенка.
Джил положила перевязанную руку на колено.
— Почему удивительно? — спросила она.
— Потому что я чувствовала нечто подобное в Убежище много раз, — обеспокоенно ответила Альда. — Словно я вспоминала что-то, вспоминала то, что случилось здесь в далеком прошлом. Иногда, когда я спускалась по лестнице или бродила одна по пустым залам, я чувствовала, что уже когда-то была здесь раньше.
— Словно дейяву (это был технический термин на языке Вос для этого явления)? — обстоятельства показались Джил интересными.
— Не совсем.
— Словно унаследованные воспоминания, подобно тем, что передаются от родителей детям в некоторых семьях? — тихо спросила Джил. — Ты говорила мне, что твоя семья была ответвлением рода Дейра.
Альда обеспокоенно оглядела ее в смутном желтоватом свете лампы.
— Но память переходит только от отца к сыну, — сказала она мягко. — И Элдор рассказал мне однажды, что его воспоминания о других жизнях были словно его собственные воспоминания. Очень ясные, словно видения. А мои — просто чувства.
— Может быть, женщина наследует память иначе? — предположила Джил. — Может быть, она у женщины не так определенна и поэтому не использовалась веками, потому что в Доме Дейра не прерывалась мужская линия. Может, раньше тебя не тревожили воспоминания, потому что в этом не было необходимости. — Джил наклонилась вперед; зерно в мешке, на котором она сидела, тихо зашуршало, и по крошечной комнате распространился затхлый запах.
— Я помню, очень давно Ингольд сказал мне, что отец Элдора не помнил ничего из жизни Дейра, потому что в этом не было настоящей необходимости, что воспоминания могут наследоваться через одно, два, три, а иногда и больше поколений. Но он сказал, что они проснулись у Элдора потому, что в них была необходимость.
Минальда сидела тихо, наблюдая за своим ребенком, таким реальным, играющим у нее на коленях. Ее распущенные волосы скрывали лицо, но когда она заговорила, голос был мягок и полон сомнения.
— Я не знаю, — сказала она.
Джил быстро встала.
— Я думаю, это здорово, — объявила она.
— Ты думаешь? — спросила Альда робко.
— Вот черт! Конечно... пойдем со мной. Пойдем со мной. Посмотрим, что ты сможешь вспомнить.
Морозы крепчали, снег покрыл Долину, превратив ее в самодовлеющий мир сплошной белизны. Джил и Минальда продолжали свои, хотя и беспочвенные, исследования Убежища Дейра.
Они забрались на четырнадцатый и пятнадцатый ярусы, где Майо Трана разместил свою резиденцию. Священник принял их приветливо в своей собственной церкви, расположенной в западной части на нижних ярусах, окруженный своей собственной стражей.
Они исследовали переполненные трущобы, теснящиеся вокруг лестниц на пятнадцатом ярусе, не услышав ничего, кроме тягучей южной речи пенамбрцев, и побывали в темных пустых залах, тянущихся дальше. Вооружившись, словно Тезей, клубками бечевки, они пересекли мили и мили темных залов, пропахших плесенью и сухой гнилью, и пыль веков поднималась от их ног, словно туман окутывал землю. Они нашли чуланы, часовни и оружейные, заполненные проржавевшим оружием. Они нашли остатки мостов, соединявших когда-то проходы на четырнадцатый и пятнадцатый ярусы, тонкую паутину тросов, скрываемых сгущающимися у потолка тенями. Они нашли кельи, выбитые почти под потолком, превращенные в настоящие лабиринты сваленной там мебелью, изготовленной в незнакомом стиле и украшенной бегущими цветными линиями и алмазами, вправленными в золотые листы. Они миновали запертые кельи, кишащие крысами, и продовольственные склады, оставленные неизвестными спекулянтами.
Они обнаружили вещи, назначения которых не могли понять. Это были полуистлевшие пергаментные свитки, исписанные какими-то полувыцветшими знаками, прочесть которые было уже невозможно, это были странные, загадочные маленькие многогранники из молочно-белого стекла. Каждый такой многогранник был размером в три четверти длины пальца Джил, назначение его было неизвестно, и разгадать его было невозможно...
— Нужно сказать Алвиру о тех пергаментных свитках, которые мы нашли, — заметила Джил на обратном пути из отдаленного угла пятого яруса. Круг чистого света от их лампы колыхался под ногами. Здесь было теплее, нависшие стены пустого прохода в полном безмолвии давили на них. Абсурдные тени плясали по стенам, искривляясь в свете пламени, словно ночные бабочки вокруг крошечной свечи. Джил почувствовала жгучую зависть к беспечной, бездумной способности Руди и Ингольда вызывать свет. «Проклятые колдуны, возможно, даже никогда не задумывались над этим».
— Я скажу, — согласилась Минальда, поднимая лампу, чтобы лучше видеть. — Он и аббатиса Джованнин уже ссорились из-за письменных источников. Алвир хочет создать летопись Убежища.
— Он должен. И у него должна быть собственная хроника.
— Да, ты права, — Альда была достаточно подкована Джил разными сведениями по истории, чтобы понять, что точка зрения Церкви на определенные события радикально отличается от светской. Но если не о чем писать, никто хроник и не ведет.
— Здорово, — подхватила Джил, — когда через три тысячи лет все это повторится снова, все снова будут в такой же гнилой дыре, в которой оказались мы сегодня.
— Ох, нет! — запротестовала Альда. — Этого не случится.
— Какого черта не случится! — Джил подняла брови и с минуту стояла молча в темном дверном проеме. — Мы не знаем, почему они появлялись раньше и сколько раз это было. Мы знаем, что у них какие-то стада под землей и что они берут пленников. Может быть, их стада из пленников, захваченных три тысячи лет назад? Загнали ли их люди обратно под землю, или они просто уходили туда на время по своей воле?
— Но почему? — воскликнула Альда, сильно встревоженная и огорченная.
— Откуда я знаю, почему? — Джил замолчала, бросив пристальный взгляд на что-то в пустом дверном проеме. Она подобрала еще один из этих маленьких белых стеклянных многогранников и задумчиво повертела его в руке, любуясь безмолвным очарованием.
— Но это как раз то, что мы должны выяснить, Альда. Мы должны как-то справиться с этим, и сейчас я вижу для этого только два пути — это само Убежище и записи, — она пожала плечами. — Может быть, мы просто теряем время, и Архимаг будет знать ответы на все вопросы, когда вернется сюда с Руди и Ингольдом. А может быть, и нет.
Они продолжали спускаться по коридору, и Джил сунула многогранник за перевязь меча, чтобы рассмотреть его позже. Эхо смеялось над ними, их шаги многократно отдавались в пустоте коридора, тени плясали на стенах. Но Убежище строго хранило свои тайны, глубоко спрятав их в извилистых лабиринтах, или загадочным образом выставляло их напоказ, изменив до неузнаваемости.
Еще в самом начале поисков они решили спросить об этой загадочной комнате с ее кристальным столом Бектиса, подумав, что, может быть, он знает о ее местонахождении.
Но у придворного мага было слишком мало времени, чтобы тратить его на девичьи игры. Он хмуро взглянул на них, когда они тихо вошли в его большую келью, упрятанную в самой середине Королевских покоев. Свет голубоватого огня отражался на его вытянутом лысом черепе и гордом кривом носу. Он едва заметно кивнул.
— Тысячу извинений, леди, — сказал он своим высоким мелодичным голосом. — В такой мантии, как эта, вас легко принять за простолюдинку. — Явное неодобрение сквозило даже в его сгорбленной, как кочерга, спине.
В полном молчании он выслушал Джил, объяснявшую, что они хотели найти. Он умудренно кивал головой все с тем же извечным выражением хмурой задумчивости, которую, как снисходительно подумала Джил, он каждый день репетировал перед зеркалом. Джил оглядела комнату и заметила, что книг в черных переплетах, лежащих на полках в маленькой гостиной в дальнем конце кельи, было очень мало. Зато бросались в глаза богато убранная постель и массивный сундук. Кровать была новая, того фасона, который был моден в Гее перед тем, как появились Дарки. Ее скорее всего доставили по частям из Карста, а затем вновь собрали здесь. Все сочувствие, которое она испытывала к лорду Алвиру и его транспортным проблемам, мигом испарилось. Раз он мог перевезти спальный гарнитур своего придворного фокусника, дела его не так уж плохи. В холодном сиянии колдовского огня рукава мерцали алой вышивкой. Приглядевшись, Джил узнала знаки Зодиака Бектиса. Она различила свой собственный символ — хвостатый меридиан Девы, однако потом сообразила, что это просто еще одна необъяснимая трансформация, пронизывающая Пустоту.
Бектис торжественно откашлялся.
— Люди древних королевств, миледи, — произнес он речитативом, — имели силы, простирающиеся гораздо дальше пределов нашего понимания. Очень мало известно нам о них, как и об их трудах.
Альда сказала задумчиво:
— Леди аббатиса говорит, что люди минувших времен были злобны и совершали мерзкие поступки.
Недобрый огонек сверкнул в темных глазах старика.
— Так она называет все, что не вызывает у нее одобрения. В те времена колдовство было составной частью жизни Королевства, а не занятием, за которое можно поплатиться жизнью. Тогда колдунов было гораздо больше, и они были гораздо могущественнее. Даже на моей памяти, миледи, колдовство не всегда предавалось анафеме. Разве не было целых цитаделей волшебства, и не только в Кво, но и в Пенамбре, и в самом Гее, и на месте, где сейчас стоит этот дворец?
— Так было? — удивилась Джил.
— Да, Джил-Шалос. Так в самом деле было. Нас почитали в те великие для магии дни; это была магия, которая помогала строить Королевство. Но Церковь изгнала нас, играя на чувствах невежд; и одна за другой эти цитадели закрывались, а колдуны, покинувшие их, разбрелись кто куда. Это было много веков назад, — продолжал он, его слова по-прежнему были мягки и мелодичны, но неожиданно наполнились бессильной злобой, — но мы этого не забыли.
Джил неловко повела рукой под своей грубой повязкой.
— А вы сохранили что-нибудь из их опыта?
— Как и все остальные, моя леди, — старик опустил глаза, его голос снова стал спокойным. — Архимаг Лохиро изучал это.
Может быть, потому, что у него не было наблюдательной комнаты, подумала Джил, поднимаясь со своего стула. Она перехватила взгляд Альды и показала, что пора уходить. Девушки покинули придворного чародея, сосредоточенно готовящего смесь из толченого жемчуга, свиной травки и сладкого укропа; он готовил средство от несварения желудка, и голубой огонь освещал паучьи движения его длинных тонких рук.
Они искали не только в темных залах Убежища, но со всей страстностью и скрупулезностью рылись в старинных записях, до которых только могли добраться. Однако события, интересные для современников и потому попавшие в хроники, не всегда то, что стремится найти историк. Джил снова блуждала по лабиринту пустяковых сообщений о любовных привязанностях исчезнувших монархов, о дуэлях давно почивших прелатов, отчетов о голоде и неурожае и о том, какой глубокий снег покрывал перевал Сарда. Очень часто эти поиски приобретали какое-то совершенно нереальное свойство. Джил казалось, что она блуждает туда и обратно во времени и в пространстве через мириады измерений бесконечной Вселенной в поисках чего-то такого, что только смутно вырисовывалось в ее сознании.
Вот почему она больше, чем кто-либо другой, ждала Ингольда. Она чувствовала себя утопающей в море фактов, языков и концепций, которые была не в состоянии воспринять. Помощь Альды была неоценима, хотя образование девушки оставляло желать лучшего: Альда много знала об истории Церкви и Королевства, но о колдовстве она не знала ничего.
В то время когда Джил тщательно расшифровывала массу грязных, истрепанных текстов, она особенно сильно чувствовала, как ей была необходима если не его помощь, то хотя бы моральная поддержка, его присутствие. В то время, когда до нее доносились голоса полночной стражи из дальних коридоров и незнакомые слова плыли перед глазами от усталости в дымном желтом свете лампы, Джил устраивала свою раненую руку на наклонной поверхности стола и удивлялась, как так могло случиться, что она здесь оказалась. Как так произошло, что шесть недель назад или около того она из мира солнечного света и голубых джинсов оказалась в морозной и окруженной опасностями цитадели в самом сердце чужих гор? Как случилось, что она копается в горе свитков, которые почти невозможно прочесть, и ищет что-то, о чем он ей когда-то рассказывал? Ей очень хотелось знать, наблюдает ли он за ней в свой маленький магический кристалл.
Между двумя лабиринтами прошлого и настоящего лежал еще один, далеко не такой всеобъемлющий, но, как она чувствовала, гораздо более важный, чем первые два. Это был лабиринт памяти, такой же иллюзорный, как дуновение ветерка или слабые звуки, которые иногда слышатся в ночи, или это только кажется, что они слышатся, лабиринт, который мог открыться только перед внутренним взором Минальды.
— Это интересно, — сказала Джил, когда они с Минальдой появились в дверях кельи, загроможденной до потолка старой мебелью и дюжинами этих бесполезных, загадочных белых многогранников. Они, словно мальчишки, которые весь день играли на стройке, были с ног до головы покрыты пылью, Альда чихнула, смахивая ее с лица. Судя по мебели, здесь было много обитателей, в то время как весь пятнадцатый ярус пустовал.
— Ничего не понимаю, — недоумевала Альда, стараясь стряхнуть пыль с рук и добившись противоположного результата. — Если у них были такие проблемы с жильем, почему они не поднялись на пятнадцатый ярус?
Джил пожала плечами и нарисовала на стене еще одну стрелку.
— Чтобы добраться сюда, нужна уйма времени, — объяснила она. — Второй уровень просто более популярен. В городах люди живут еще и не в такой давке просто для того, чтобы жить в фешенебельном районе, — она посмотрела вокруг. — Но где, черт возьми, мы находимся?
Альда подняла лампу повыше. Короткий рукав коридора заканчивался тупиком. В двадцати футах от них была черная глухая стена, судя по кладке, относящаяся к первоначальным строениям Убежища. Тени от лампы плясали на стенах, и эта картина заставила Джил содрогнуться.
Легкое дыхание теплого воздуха донесло откуда-то издалека голоса поющих монахов.
— Где-то рядом с Королевскими покоями, — ответила она на свой собственный вопрос. — Значит, здесь должна быть лестница.
— Нет, Джил, погоди, — Альда стояла притихшая и побледневшая в этой непроницаемой тьме. — Я бывала здесь прежде. Это место мне хорошо знакомо.
Джил молча наблюдала за борьбой чувств на ее лице.
Альда какое-то время пыталась вспомнить. Затем с отчаянием замотала головой.
— Нет, не получается, — прошептала она. — Но это так близко. Я помню, что была здесь много раз. Это какая-то часть моей жизни. Я проходила здесь, чтобы сделать что-то... что-то, что я делала так часто. Мне кажется, я могла пройти туда даже с закрытыми глазами.
— Тогда закрой глаза, — предложила Джил мягко, — и попробуй пройти туда.
Альда передала ей лампу, остановилась, закрыв глаза, в окутавшей ее темноте. Она сделала неуверенный шаг, затем еще один. Затем резко изменила направление. Ее шаги становились все увереннее, и тонкая голубая с лиловым юбка оставляла след на пыльном полу. Вначале Джил показалось, что она врежется в стену. Но угол был окутан тенью, а свет лампы обманчив. Как раз в тот момент, когда Джил крикнула: «Эй! Осторожно!» — темнота совсем поглотила Альду. Тихо выругавшись, Джил бросилась за нею следом и, вместо глухой стены, увидела своего рода лестницу черных ступеней, почти отвесно ведущих вверх, к темной двери со сломанным и ржавым замком.
— Это здесь?
Джил, оставив лампу, вглядывалась в дымный кристалл на поверхности стола.
— Конечно, — ответила она. — Это наблюдательная комната, которую Руди нашел за ночь до своего ухода, это то, что Ингольд просил отыскать. И ты нашла ее, — она колебалась, замечая загадочное сомнение на лице Альды. — Разве это не то, что ты искала?
Альда медленно подошла к верстаку у стены и провела рукой по его гладкой поверхности. Она подняла белый многогранник, отраженное свечение лампы заставило его засветиться нежным розовым светом.
— Нет, — сказала она тихо.
— Ты не узнаешь это место? — Джил повернулась к ней, сидя на темной поверхности стола.
Альда оторвала взгляд от маленькой граненой безделушки, которую держала.
— О да, — сказала она как само собой разумеющееся. — Но я хочу посмотреть еще.
Джил оглядела комнату. В ней была одна-единственная дверь. Их взгляды встретились снова, и Альда безнадежно покачала головой. Они не разговаривали какое-то время, и Джил содрогнулась вдруг от внезапного предчувствия. В этой тишине она постепенно стала осознавать что-то еще — слабое, едва ощутимое жужжание или биение, которое, казалось, исходило от темного камня самих стен. Джил все больше хмурилась по мере того, как этот звук овладевал ее сознанием. Он был знакомым, настолько же знакомым ей, как биение ее собственного сердца... что-то она должна узнать, что не слышала...
...Когда? Озадаченная, Джил встала и подошла к стене напротив двери, где мягкое жужжание казалось громче всего. Она перегнулась через узкий рабочий станок, чтобы коснуться пальцами камня.
— О, Боже, — прошептала она, когда что-то осенило ее. Возможные перспективы, к которым Джил не была подготовлена, казалось, разверзлись глубокой бездной под ее дрожащими ногами.
Альда уловила ее взгляд, выхваченный светом лампы, и поспешно подошла к ней.
— Что это?
Джил повернула голову, чтобы взглянуть на Альду, холодные серые глаза ее вспыхнули почти голубым в колеблющемся свете лампы.
— Прикоснись к стене, — прошептала она.
Альда повиновалась и озадаченно нахмурилась.
— Я... я не понимаю.
Голос Джил был легким дуновением, будто она боялась заглушить почти неслышный звук.
— Это машины.
Люк не был спрятан, как боялась Джил. Он просто не был выставлен напоказ. Прямо поперек него стоял станок, собранный несколько столетий назад. Полая труба, подобная норе червяка, проникала сквозь тьму черной стены Убежища и, казалось, уходила в вечность.
Когда она наконец возникла в обширном пространстве тепла, пыли и мягкого ровного пульсирования металла и воздуха, к Джил пришло осознание, что она в действительности пересекла преддверие и вступила в область, незнакомую еще никому в этом мире... включая, она была уверена, самого Ингольда. Это подсказало ей, что Убежище — это не просто цитадель и твердыня, но и загадка внутри себя, как черная и непроницаемая Тьма.
Она спустилась вниз по стволу шахты, взяв у Альды лампу. Когда она взяла этот единственный источник света, из темноты выступили мрачные очертания чудовищных труб, с низкого потолка свисали черные и блестящие кольца вьющегося кабеля, напоминающего венозные сосуды, а разинутые утробы громадных труб выдыхали теплый воздух, подобно ноздрям какого-то невиданного зверя. Шум, хотя и не громкий, отдавался в ней, подобно ударам огромного сердца.
Альда спустились по лестнице из ствола шахты и стала пристально рассматривать лабиринт — едва видимое под покровом теней громадное и пугающее устье шахты. Джил внезапно поняла, что имела дело с кем-то, кто был воспитан примерно на уровне технологий четырнадцатого века... и на том же уровне благородства. Несколько минут назад она еще не чувствовала разницы между ними, как будто они были современниками. Теперь же пропасть между временами и культурами разверзлась, подобно глубокому каньону. Сама она лишь теоретически была знакома с дамбами из валунов и чудесами Детройта, которые уступали бесконечному прогрессу подъемников, гаек и труб, чьи очертания свет лампы только обрисовывал. Для Альды это должно казаться совсем другим, новым миром.
— Что это? — прошептала Альда. — Где мы?
— В загадке, — ответила Джил тихо, будто боясь нарушить тишину, царившую среди этих мрачных джунглей металла. — Я бы сказала, что мы где-то на пятом уровне. Та лестница в шахте, кажется, уходит в вечность. А что касается того, что...
Она поддерживала лампу и вдыхала слегка маслянистый запах комнаты. Про себя она отметила, что здесь нет пыли и нет крыс. Только темнота и мягкость постоянно пульсировали в самом сердце Убежища.
— Это, должно быть, насосы.
— Что?
Джил прошлась по периметру маленького расчищенного участка около люка. Свет в ее руке играл на гладких, сияющих поверхностях, и исходящее тепло шевелило жесткие, спутавшиеся волосы.
— Насосы для подачи воздуха и воды, — сказала она задумчиво. — Я знала, что они должны были существовать.
— Почему? — спросила озадаченная Альда.
— Я уже говорила — вода и воздух не могут двигаться сами.
Джил остановилась и нагнулась подобрать еще один белый стеклянный многогранник, который лежал наполовину спрятанный в тени переплетенной груды колец такого же диаметра, как и ее талия.
— Почему о них не упомянуто в летописях? — спросила Альда.
— Как бы сказал один очень великий человек из моего собственного мира, это вопрос на шестьдесят четыре доллара, — Джил погладила массивную трубу из гладкого, черного, не поддавшегося ржавчине металла и просунула руку в огромное отверстие. В ее затененной глубине она разглядела проволочную решетку с мелкими ячейками. Очевидно, она не была тем человеком, которого интересовало, как к Даркам поступает свежий воздух.
— А вот еще один. Что же служит источником энергии?
— О чем ты?
— Источник энергии — это то, что заставляет все двигаться.
— Может быть, он сам двигается, потому что это его природа — быть в движении.
«Так толковали, — вспомнилось Джил, — средневековые ученые движение во Вселенной».
— Ничто не опускается ниже Луны, — объяснила она, углубляясь в Аристотеля и физику земли. — Каждый предмет должен иметь что-то еще, что заставляет его двигаться.
— О, — протянула Альда, услышав такое.
Невидимые стены подхватили журчание их голосов и повторяли их снова и снова в гулких ухающих трубах.
— Альда, ты понимаешь... — Джил повернулась назад, грязная и пыльная в своей рабочей униформе, с освещенным лампой лицом. — В Убежище могут быть другие места, подобные этому: другие комнаты, лаборатории, укрепления... да все, что угодно! Спрятанные и забытые. И если бы мы смогли отыскать их... Боже, как я хочу, чтобы Ингольд был здесь. Он бы смог помочь нам.
Альда вдруг взглянула на нее:
— Да, — сказала она, — да, если бы он был с нами. Потому что... послушай, Джил, скажи мне, если это имеет какой-то смысл. Мог источник энергии... быть волшебным?
Джил помедлила, размышляя, затем кивнула.
— Он должен быть таким.
«Для трехтысячелетней давности, — подумала она, — это более вероятное предположение, чем спрятанный атомный реактор».
— Вот почему ни один из них не упомянут в летописи, — Альда подалась вперед, ее темные косы упали на плечи, глаза расширились, и Джил показалось, что они подернулись страхом.
— Ты говоришь, что Убежище построено... волшебниками, которые были еще и инженерами. Но Священное писание появилось задолго до нашествия Дарков. Церковь была очень могущественной тогда, — ее голос понизился и напрягся. — Не так легко испугать волшебников, Джил. Если они владели секретом здания Убежища... и раз секрет был утерян... не стоит отыскивать его снова. И это могло случиться так легко. Горстка людей... Если что-то... что-то случилось с ними... прежде, чем они смогли научить своих преемников...
Джил молчала, вспоминая Ингольда перед влекущими вьюгами Убежища и фанатичную ненависть в змеиных глазах Джованнин.
Альда посмотрела вверх, свет от лампы сиял в ее глазах:
— Всю свою жизнь я не доверяла им и боялась их, — продолжала она. — Я знаю, как люди относятся к ним. Я знаю, Джил, у Руди есть дар, но до сих пор я боюсь его. И он исчез куда-то, я не знаю куда. Я его люблю, Джил, — произнесла она тихо. — Это, может быть, не по правилам и, может быть, глупо и безнадежно, но я не могу преодолеть это. Знаешь, говорят, что жена волшебника — вдова. Я всегда думала, что это потому, что они были отлучены от Церкви.
Она поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей вниз, на второй уровень. Встретившись взглядом с Джил, она сказала: