Хэндленд Лори. Пожар любви

   – Думаю, этого будет достаточно, – сказал он натянуто и забрал револьвер из ее уже вполне устойчиво держащих тяжелое оружие рук.
   Анжелина взглянула на него слегка недоуменно:
   – Вы так думаете? У меня такое ощущение, будто я сама не знаю, что делаю.
   – Чтобы стать хорошим стрелком, надо долго тренировать руку. А вы, если покажете, что умеете зарядить револьвер и знаете, как им пользоваться, сможете выйти почти из любой ситуации, не нажимая на курок.
   Она улыбнулась:
   – Вот эта идея мне уже нравится.
   – Но вы, тем не менее, всегда должны быть готовы стрелять. И еще: помните правило – либо вы, либо они. Когда ваша жизнь в опасности, не остается места ни жалости, ни монашескому милосердию. Цельтесь в середину, и во что-нибудь да попадете. В крайнем случае, сумеете остановить их, хотя бы ненадолго.
   Она посмотрела на него нерешительно, но все же кивнула.
   – А теперь нам бы надо перекусить и снова в путь.
   Они подкрепились сухим печеньем, запив его тепловатой водой. Анжелина не проронила ни слова. Она быстро проглотила то, что он ей дал, и вернулась к лошади.
   – А вы почему-то совсем не жалуетесь. Почему?
   Анжелина с удивлением подняла на него глаза:
   – А на что мне жаловаться?
   – Ну, многим женщинам не понравилось бы, если бы их тащили невесть куда против их воли, да еще в таком темпе, как сегодня.
   – Я не отношу себя к числу «многих женщин».
   – Да, это я уже слышал. – Один вопрос давно мучил Чарли, и он решил, что настал подходящий момент, чтобы получить на него ответ. – Анжелина, почему вам так не хочется возвращаться домой?
   Резкий вздох послужил единственным доказательством того, что она расслышала его неожиданный вопрос. Девушка по-прежнему смотрела прямо перед собой, устремив взгляд на быстро темнеющий горизонт. Она так долго не отвечала, что Чарли уже начал думать, что ответа не будет вовсе.
   – Мой отец... – начала она таким тихим голосом, что ему пришлось прислушиваться, чтобы разобрать слова.
   Чарли замер. После недавних воспоминаний об Энни он сразу подумал о самом плохом.
   – Что он с вами сделал? – почти вызывающе спросил он.
   Анжелина резко повернулась к нему. Даже под ее ужасным черным платком он смог заметить, как она нахмурилась.
   – Он всегда говорит, что не сделал ничего плохого. Может быть, по-своему он и прав. Это не его вина. Его так воспитали, и он думает, что женщин можно использовать только так, как считает нужным мужчина.
   – Он вас использовал?
   Анжелина могла показаться неопытной, но отнюдь не казалась глупой. Вздох, свидетельствовавший об охватившем ее омерзении, дал ему понять, что она поняла двойной смысл последнего вопроса.
   – То, что вы подумали, – гадко, – сквозь зубы прошептала она, – он же мой отец.
   – Не надо быть такой наивной. Для некоторых мужчин это не является препятствием.
   – Я понимаю, что вы знавали таких мужчин.
   – Да. – Последнее слово он произнес так, словно вбил гвоздь, предупреждая, что новые вопросы нежелательны.
   Анжелина приняла это предупреждение.
   – Мой отец хотел продать меня – отдать замуж, – чтобы удвоить свои земли.
   – Ну и какая в этом проблема? Она одарила его гневным взглядом.
   – У меня есть собственное призвание. Но ему наплевать на мою веру. Его волнует только две вещи – владение землей почти по всей Мексике и его политическая карьера.
   Чарли пожал плечами.
   – Я понял, что ваш отец хотел выдать вас замуж. Возможно, он хотел вам счастья?
   – Я счастлива в монастыре.
   – Ну и как же вы сумели убедить его, чтобы он отпустил вас в монастырь, если он так хотел выдать вас замуж?
   – У него не осталось выбора.
   Чарли от удивления приподнял одну бровь: – Мне показалось, что ваш отец так легко не сдается. И у него не осталось выбора?
   – Знаете, у меня нет желания обсуждать это сейчас, – пробормотала Анжелина.
   – Тут какой-то секрет, сестра?
   Она поджала губы в тонкую полоску.
   – Ну, поскольку вы так настаиваете, чтобы я вернулась домой, вам все равно расскажут эту историю. Отец уже приготовил все, чтобы я вышла замуж за старшего сына нашего ближайшего соседа. А когда я отказалась, он запер меня в моей комнате и держал там до самой свадьбы.
   Чарли нахмурился:
   – И долго?
   – Целый месяц. Мне не разрешали ни с кем видеться, кроме моего отца, и то, когда он сам приносил мне еду. К тому же каждый день он просил меня согласиться добром. А я только молилась и не обращала на него никакого внимания.
   – Вы упрямая, – заметил Чарли. Анжелина пожала плечами.
   – Просто я знала, что права. Если б я вышла замуж только для того, чтобы отец получил землю, то я, – так мне казалось, – совершила бы ошибку. Особенно в тот момент, когда я чувствовала, что Бог подал мне знак и я должна принадлежать церкви. И у меня даже не было никаких сомнений, что все этим и кончится.
   Чарли ухмыльнулся:
   – Ну и что же вы сделали?
   – В день свадьбы в церкви собралось больше сотни человек – вся округа за много миль. Когда меня спросили, согласна ли я выйти замуж, я ответила священнику, что отдаю себя под покровительство церкви... – Из ее горла вырвался неожиданный звук, похожий на подавленный смешок. – Вот тут-то отцу уже некуда было деваться. Слишком много народу слышало то, что я сказала, и ни один священник не обвенчал бы нас, зная о моем призвании. Но мой отец все умеет обернуть к своей выгоде. Он всегда так поступает. Теперь он каждому встречному рассказывает, что его дочь – послушница в Техасе. Он понял, что в такой религиозной стране, как Мексика, очень престижно, если твоя дочь служит церкви.
   – Ну, а что случилось с тем молодым человеком, за которого вы отказались выйти замуж?
   Пальцы Анжелины крепко сжали поводья.
   – Хуан страшно разозлился. Я ведь поставила его в нелепое положение. Я попыталась ему все объяснить толком, но он не желал ничего слышать. Быть может, он когда-нибудь и сумеет меня простить.
   – Может быть, – сказал Чарли, но внутренне с нею не согласился. Он вполне мог представить себе гнев неизвестного ему Хуана, когда тот навсегда потерял Анжелину. Но он не чувствовал жалости к этому парню. Чарли с юности привык получать все, чего он хотел. Если бы это он стоял с Анжелиной у алтаря, то сделал бы все, чтобы она вышла из церкви его женой, а не чьей-нибудь еще.
   Даже самого Господа Бога.
 
   Они скакали безостановочно до самой полуночи и сделали привал лишь потому, что лошадь Анжелины почти падала без сил. Девушка уже засыпала в седле, но признаваться в своей слабости не хотела. С самого раннего детства она привыкла ни на что не жаловаться. Будучи в семье единственной девочкой и любимицей матери, она постоянно вызывала ревность у своих братьев. Они пристально следили за ней и при первых же признаках слабости кружили вокруг как стервятники, которыми в общем-то и были. Теперь Анжелина понимала, что она стала сильной личностью именно в результате своего сопротивления их зависти и ревности, а потому благодарила Бога за Его предусмотрительность.
   Ночью похолодало, и Анжелина, вся дрожа, завернулась в одеяло и присела, чтобы наскоро съесть их сухой, холодный ужин.
   – Жаль, что нельзя развести костер, – как бы извиняясь, сказал Чарли.
   – Я понимаю. Свет может нас выдать. Не надо так волноваться обо мне, Чарли. Я чувствую себя хорошо.
   – Не думаю, что рейнджер уже сел нам на хвост. Но я могу и ошибаться. Не стоит испытывать судьбу.
   – Согласна. Не стоит.
   – Мне бы хотелось понять, – начал было Чарли, но потерял мысль, вглядываясь в темноту.
   Анжелина подождала несколько секунд, чтобы дать ему время собраться с мыслями и закончить свою фразу, потом спросила:
   – Что?
   Он рассеянно взглянул на нее, будто забыл о том, что она рядом, а потом пожал плечами.
   – Да нет, ничего особенного. Не могу понять, почему этот проклятый янки служит в конной полиции Техаса.
   – Я слышала, что сюда съезжаются мужчины отовсюду.
   – Конечно, но я-то думал, что это все южане... Но почему к ним затесался янки?
   – Не знаю. А это важно?
   – В общем-то нет. Но если ему удастся меня схватить, меня повесят. А мне совсем не хочется идти ко дну из-за этого янки.
   На последнем слове тон его глуховатого голоса стал совсем низким, и Анжелина вздрогнула от силы той ненависти, которую он сумел вложить в одно только это слово.
   – Это война была такой страшной, – начала она, – что вы стали ненавидеть даже тех, кого толком не знаете... только из-за их происхождения, потому что они родились не там, где вы?
   Она услышала, как Чарли беспокойно заворочался в темноте, и подумала, что он вообще не станет отвечать ей. Но как только раздался звук его грубоватого, больного голоса, она мгновенно догадалась, что именно он хочет сказать.
   – Я стал ненавидеть янки задолго до войны. Война, да и... – он замолчал, будто старался припомнить нечто такое, от чего ему становилось очень больно. Когда Чарли заговорил снова, его голос зазвучал мягче, нежнее, но лишь на какое-то мгновение. – То, что случилось потом, превратило эту ненависть в часть меня самого.
   – Не могу в это поверить. Вы должны научиться прощать.
   Он презрительно фыркнул:
   – Ни за что, сестра. Кое-какие вещи прощения не заслуживают.
   – Но...
   – Нет, вы же обо мне совсем ничего не знаете. И не пытайтесь спасать мою душу. Я этого не заслуживаю.
   – Я с этим не согласна. Люди могут измениться, если только очень захотят.
   Он вздохнул долгим, глухим, шедшим из глубины груди звуком.
   – Я устал изменяться. Мне надоело убегать и убивать, надоели попытки получить честную работу. Вы только посмотрите, до чего я из-за этого дошел. И меня все равно разыскивают.
   – Чарли, перемены должны идти изнутри. От вашего сердца, от истинного желания стать лучше. Нельзя убежать от своего прошлого и от всего, что вы совершили. Это не поможет.
   – Откуда вы это знаете? Надеюсь, не на собственном опыте, Анжелина? Вам-то не помогло, что вы убежали из семьи, не так ли? Вы же внутри все равно остались женщиной, а не высушенной монашкой.
   Анжелина почувствовала, как от его насмешливого тона ее тело будто что-то сжало.
   – Мы говорим не обо мне.
   – А почему бы и нет?
   – Я рассказала вам о своем отце и о своей свадьбе. Так почему бы вам не рассказать мне о своей ненависти, переполняющей ваш голос каждый раз, когда в разговоре всплывает слово «янки»?
   – А не пойти ли вам ко всем чертям, сестра?
   Неожиданный шумный и судорожный вздох, вырвавшийся у Анжелины, вызвала не столько его святотатственная грубость, сколько откровение, которое, словно небесный свет, озарило ее изнутри. Она слышала от других, что у них бывали подобные, полные значения, видения, но сама такого еще не испытывала.
   Внезапно она поняла свое предназначение, как и то, что она должна стать монахиней. Святой отец в церкви Блю-Крик оказался прав. Бог послал к ней Чарли с определенной целью. Ненависть снедала Чарли изнутри. Поэтому кто-то должен спасти его от самого себя.
   Анжелина улыбнулась своим мыслям и обхватила себя руками, покачиваясь вперед и назад, словно для того, чтобы сохранить неожиданно возникшее в ней духовное наслаждение.
   Бог ниспослал ей особую задачу и имя ей – Чарли Колтрейн.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Чарли спал редко. А если и засыпал, то сон его не бывал глубоким. Он едва ли смог бы вспомнить хоть один случай, когда расслабился полностью настолько, чтобы его бдительность притупилась, и он впал бы в забытье, по крайней мере, частью мозга, тогда как другая оставалась настороже.
   Нынешняя ночь не была исключением. Злость, вспыхнувшая в нем, когда он сказал Анжелине убираться ко всем чертям, за ночь только усилилась от того, что девушка нежно пожелала ему спокойной ночи и заснула легким глубоким сном.
   Чарли всматривался в ночь и вслушивался в тишину. «Почему благочестивые слова Анжелины так сильно меня озлобили? – задавал он себе снова и снова один и тот же вопрос. – Бедное дитя, она изо всех сил старается меня спасти».
   Дитя. Он посмеялся над собой. Быть может, если бы он продолжал называть ее так, то и сам бы поверил в это, а его тело перестало бы так реагировать на нее каждый раз, когда она подходила слишком близко. «Черт, того, что я называю ее сестрой, оказалось недостаточно».
   Возможно, он был не настолько зол на нее за то, что она сказала, сколько на то, что ему вспомнилось: несчастный случай с дилижансом, крики и смерть. Раньше память, как всегда услужливо, напоминала ему об этом случае только тогда, когда он не мог уснуть. Но этой ночью, после разговора с Анжелиной о причинах, заставивших его оставить преступный бизнес, он отчетливо вспомнил свое последнее преступление.
   Шорох слева заставил Чарли быстро поднять голову. Неужели он на минуту задремал? Он чувствовал, что не спал. Но, если это так, почему подбородок уткнулся в грудь?
   Слабый шум послышался снова, на этот раз уже ближе. Чарли протянул руку к револьверу и взглянул на лошадь. Животное спало спокойно.
   Странно.
   Он тихонько встал, стараясь расположиться между источником шума и Анжелиной. Небо затянули облака. Несмотря на свое отличное ночное зрение, Чарли не мог обнаружить в кромешной темноте даже тень. «Не буду же я сидеть в ожидании, когда «кто-то» или «что-то» нападет на нас». С детства он усвоил, что лучшая защита – нападение.
   Услышав впереди шорох, он немедленно прыгнул в темноту, навстречу ему. Рот Чарли искривился в победной гримасе, когда он сцепился с чьим-то телом и пригвоздил его к земле своим весом, прижав колотящие по нему кулаки.
   – Кто ты, черт тебя побери? Чего тебе надо? – грубо спросил он.
   – Я хочу вернуться в постель, – ответила Анжелина. – А теперь слезьте с меня.
   Услышав ее голос, Чарли так удивился, что чуть не пропустил момент, когда пришлось уклониться от резкого и точного удара согнутого колена между его ногами. Однако многолетний опыт общения с бесчестными борцами отработал у него реакцию против таких вот неожиданных движений, и он успел прижать ее ноги к жесткой земле, усыпанной камнями.
   – Для монашенки вы отлично осведомлены, куда надо бить мужчину, чтобы причинить ему боль.
   – У меня шестеро братьев. Поэтому я хорошо знаю, как защититься.
   – Может быть, от них, но не от меня. Анжелина изогнулась и выдернула свои кулачки из его рук. Этого хватило, чтобы он почувствовал под собой каждый дюйм женского тела.
   Она замычала, еще раз пытаясь выбраться из-под него. Потом затихла.
   Глаза Чарли, привыкшие к темноте, уже могли различать черты ее лица. Она смотрела на него, гневно поджав губы.
   «Совсем не напугана, – подумал он, – только взбешена. Интересно, а если бы она так вела себя в монастыре?»
   Вспомнив, как его раньше раздражал ее благочестивый тон, Чарли улыбнулся. Теперь в ней не осталось ничего от былого превосходства.
   – И что в этом смешного? – резко спросила она.
   – Я не смеюсь.
   – Лучше не стоит. Позвольте мне встать.
   – Не раньше, чем скажете, что вы здесь делали. Опять пытались удрать? – Теперь и в нем вдруг вспыхнул гнев. «И когда только до этой женщины дойдет, что у нее нет иного пути, кроме как ехать со мной в Мексику». – Вам уже давно следовало бы понять, что если вы отправитесь в путь одна, вас наверняка убьют. Может, я для вас и не самая лучшая компания, но зато я не позволю никому причинить вам вред.
   Анжелина покачала головой:
   – Я и не собиралась уезжать.
   – Тогда скажите мне, что вы здесь делали? Она отвернулась, головой потревожив камешки, с шорохом посыпавшиеся вниз.
   – Мне надо было...
   – Ох... – Гнев Чарли моментально утих и он расплылся в широкой улыбке. Ему больше нравилось видеть ее смущение, чем выслушивать назидания. А еще он почувствовал, что ее робкие попытки, извиваясь, высвободиться из-под него возбуждают его гораздо сильнее, чем любые соблазняющие ухищрения опытных профессионалок. Он прижался к Анжелине еще крепче и вдохнул неповторимый аромат волос и кожи, присущий только ей. Его тело немедленно отреагировало.
   «Пожалуй, не стоит дразнить себя, прежде чем станет по-настоящему плохо», – подумал он.
   От этих мыслей Чарли грустно покачал головой: «Совсем я потерял форму, если не могу подавить в себе страсть к двадцатилетней девственнице». Он откашлялся и вернулся к неоконченной мысли:
   – Как же вам удалось меня миновать?
   До этого она продолжала намеренно смотреть в сторону. Но при его словах повернулась и их взгляды встретились.
   – Вы же спали.
   Чарли нахмурился. Все мысли об Анжелине, о ее мягком теле и соблазнительном аромате тут же улетучились.
   – По-настоящему я сплю редко.
   – Ну, что же, а сегодня вы спали. Я встала и пошла. А вы даже не пошевелились.
   Невозможно. Или это...
   Неуверенность захлестнула его. «Эта девчушка проскользнула совсем рядом со мной, а я и не услышал? Скорее всего, так оно и было, если я считал, что она спит в своей походной постели. Но тогда получается, что кто угодно мог бы приблизиться к нам и сделать с нами все, что ни пожелал бы. А я услышал бы его только тогда, когда было бы уже поздно! «
   Одним быстрым движением Чарли вскочил на ноги и рывком потянул Анжелину за собой. Он вслушался в ночные звуки. Насколько можно было судить, они здесь пока были одни. Ему чертовски повезло, что рейнджер-янки еще не догнал их.
   «Отличный момент, чтобы спать, как ребенку. Мой слух стал подводить меня, как и все остальное».
   – Чарли? – Анжелина нарушила ход его мыслей. – Что с вами?
   – Ничего. Идите спокойно к стоянке и никуда не отходите, прежде чем не скажете мне, – проворчал он. – Любой мог бы захватить вас. Вам просто повезло, что это оказался я.
   – Никак не пойму, чего вы так разозлились?
   – Вам и не надо понимать. Идите к стоянке.
   Анжелина открыла рот и приготовилась спорить, но потом закрыла его так резко, что лязгнули зубы, и повернулась прочь. Сделав несколько коротких шагов, она резко обернулась и посмотрела на него.
   – Так вы придете?
   – Не сразу. Ложитесь спать. Отсюда я вас вижу. Не беспокойтесь, сегодня ночью мимо меня уже никто не проскользнет.
   Анжелина продолжала всматриваться в его лицо, озабоченно нахмурившись.
   – Я вовсе и не беспокоилась, Чарли. Вы правы. Я понимаю, что одна здесь погибну. Но с вами я чувствую себя в безопасности. – Она повернулась и растворилась в темноте.
   – Черт побери, – выругался вполголоса Чарли. – Таким наивным я никогда и не был.
   Он наклонился, поднял револьвер, внимательно проверил его, прежде чем вложить в кобуру, и быстрым шагом обошел стоянку, глубоко вдыхая прохладный воздух. Когда он вернулся, ровное дыхание Анжелины подсказало ему, что она спит.
   Чарли стоял над ней, размышляя. Когда он заставил ее поехать с ним, то честно надеялся, что она будет в большей безопасности. Теперь он едва ли мог сказать, что уверен в этом. Прежнее острое чувство опасности, не раз спасавшее ему жизнь на протяжении тридцати семи лет, теперь постепенно ускользало. Но при том раньше у него не было никого, нуждающегося в его защите, по крайней мере с тех пор, как не стало Энни и его матери. Хотя, чего стоила его защита для них обеих – две могилки рядом на семейном кладбище.
   Со вздохом отвращения к самому себе Чарли отвернулся от спящей Анжелины и вернулся туда, где сидел до этого. Остаток долгой ночи он провел, глядя, как мирно спит Анжелина, и раздумывая над тем, что будет делать с нею.
   Эта проблема не давала ему уснуть, но, даже когда наступило утро, он так и не приблизился к ее решению. Он мог бы оставить Анжелину в первом же городке, но у него не было тени сомнения, что рейнджер отставал от них на расстояние одного дневного перехода. Мог ли он позволить себе оставить девушку и при этом рассчитывать, что рейнджер не причинит ей зла? А если и не рейнджер, то любой другой безо всякого стеснения. Чарли сам был таким когда-то, хотя во многом таким и остался. Он слишком хорошо знал этот мир, чтобы оставить Анжелину одну. Даже его, теперь сомнительная, способность защитить ее могла оказаться лучше, чем ничего. Ему оставалось лишь надеяться, что он сможет довезти ее до родителей, прежде чем удача оставит его.
   «Жаль, что удача, которую я знавал раньше, теперь мне изменяет».
   Анжелина пошевелилась, тяжело вздохнула и села в постели. Проснувшись от лучей восходящего солнца, она часто заморгала и, встав на колени, поднялась и, прищурившись, посмотрела вдаль.
   – Чарли?
   – Доброе утро, сестра. Надеюсь, вы приготовите кофе? А то я как-то не готов...
   Она не ответила, а только еще пристальнее стала вглядываться в даль, невольным движением подняв руку к горлу, что служило у нее признаком волнения.
   – Что... эта пыль означает, что там кто-то скачет, или это просто ветер?
   Чарли выругался и вскочил. Теперь он тоже увидел облачко пыли и сообразил, что кто-то к ним приближается.
   – Быстро седлаем лошадей и уезжаем. – Говоря это, он уже бросал седла на спины лошадей.
   Анжелина спокойно паковала их пожитки и выполняла то, что он ей говорил.
   – Вы думаете, это он? – спросила она, увязывая последние вещи. – Тот рейнджер, что нас преследует?
   – Да.
   – А это не может быть кто-нибудь другой? Какой-нибудь путешественник вроде нас?
   – Мы не просто путешествуем.
   – Верно. Но как вы можете знать, что это именно он?
   – Моя уверенность в таких вот ситуациях до сих пор спасала мне жизнь. Если вы все еще хотите завтра свободно дышать, то будете слушать, что я говорю, и скакать так быстро, как сможете.
   Чарли взлетел в седло и повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на приближающееся облако пыли.
   – Вы думаете, мы сумеем скакать быстрее него?
   Он посмотрел на Анжелину. Ее побледневшее лицо отражало внутреннюю напряженность, но она встретила его взгляд без паники. Она только хотела знать правду.
   – Я могу уйти от него на Гейбе. Но с вами на этой лошади... – Он пожал плечами. – Не волнуйтесь. Все равно я не собирался обгонять его.
   – Тогда что мы станем делать?
   – Посмотрим. Просто не отставайте от меня. И не оглядывайтесь.
 
   Анжелине казалось, что накануне они ехали быстро, но к полудню ей стало понятно, что такое по-настоящему быстрая езда. Несмотря на предупреждение Чарли, она несколько раз оборачивалась назад, испытывая беспокойство, и потому ей все время казалось, что облако пыли приближается. Но она не могла сказать, что совершенно уверена.
   Чарли оглянулся назад только раз и удовлетворенно кивнул, что несколько успокоило Анжелину. Он повернул коня и съехал с проселка, углубившись в заросли кактусов и меските. Анжелина скакала следом. Острые колючки цеплялись за ее юбку и местами порвали ткань, но она не обращала на эта внимания и мчалась только вперед.
   Ей хотелось спросить, куда они едут, но она понимала, что вопросы только замедлят их бег. Чарли убегал ради спасения своей жизни, да, возможно, и ее тоже. Она полностью доверилась ему, полагая, что он знает, что лучше для них обоих. Анжелина была более чем уверена, что он и раньше бывал в подобных ситуациях и потому гораздо лучше мог спланировать их спасение. Она лишь делала то, что он ей говорил, и старалась побольше молчать.
   Примерно через час этой гонки они наткнулись на быструю речушку, огибавшую подножие скалистого холма. Чарли направил коня вброд, дав ему возможность напиться. Анжелина последовала его примеру.
   – Что теперь? – спросила она.
   Чарли не ответил. Он натянул поводья Гейба и взлетел на холм. Там он спешился.
   У Анжелины вырвался вздох облегчения. Ей казалось, что от долгой скачки у нее расшатались зубы и вот-вот отвалится голова. Она соскользнула на землю, держась одной рукой за седло, пока ослабевшие ноги не обрели своей обычной твердости. Когда она пришла в себя и огляделась, надеясь увидеть Чарли, он уже спускался к подножию холма.
   – Куда вы?
   – Оставайтесь на месте. Я сейчас вернусь. – И он исчез из виду.
   Анжелина оглядела холм, отметив про себя, что для ночлега это место, пожалуй, не совсем удобно. Она взобралась на вершину и посмотрела вокруг. Отсюда открывался прекрасный вид на речку. Появился Чарли, и она с любопытством наблюдала, как он веткой заметал следы копыт их лошадей, ведущих от речки на холм. Но следы на том берегу, которые вели к воде, он оставил нетронутыми и, сделав это, поднялся наверх.
   Чарли лег на вершине и замер в ожидании, глядя на воду. Его лицо выражало напряженную сосредоточенность. Казалось, он совсем забыл, что Анжелина находится поблизости.
   – Может, расседлать лошадей? – предложила она.
   – Нет, – огрызнулся он, даже не поглядев в ее сторону. – Скоро поедем дальше.
   Анжелина присела рядом с ним.
   – Вы думаете, он проедет мимо?
   – Нет, если только он умеет читать следы.
   – Но, – Анжелина смущенно закусила губу, – зачем тогда вы заметали следы сюда, наверх? Я подумала, что вы решили показать ему, будто мы спустились вниз по реке.