Страница:
Наконец Рэм закончил все дела и, оставив на борту вместе с Драммондом нескольких своих бандитов, сошел на берег. Гэвин был рядом со старшим братом, и Тина, подходя, усышала, как Черный Дуглас говорил ему:
— Погоди, скоро ты ее увидишь. Легкая, точеная, никому за ней не угнаться. — Направляя своего коня к невесте, он поинтересовался: — Нашла что-нибудь интересное, детка?
— Все интересно! Я взяла себе переливающегося бархата и выпросила немного специй для мсье Бюрка. Он испечет имбирных пряников.
— А он когда-нибудь делал тебе имбирных человечков?
— Да, самых лучших в мире. Уж с этими человечками никаких хлопот, они всегда молчат, а если чем-то не угодили, можно просто откусить им голову.
Они оба расхохотались. Рэму все больше нравились ее шпильки и намеки, он находил в своей невесте все новые и новые качества, очаровывающие его. Раньше его все злило, но это ведь было до того, как Тина стала принадлежать ему! Дугласу нравилась ее непосредственность и то, что она предпочитала ездить верхом, а не в экипаже, и то, как она позволяла ветру играть с ее волосами. Валентина в элегантных нарядах и с украшениями выглядела сногсшибательнее любой французской куртизанки. Но больше всего ему нравилось, как она занимается любовью, ничего не скрывая, не стесняясь, отдаваясь полностью. Однако внутренний голос подсказывал ему, что нельзя позволить ей догадаться, как он влюблен.
Они направлялись на запад, в залив Вигтаун, где стояли несколько кораблей. «Валентина», тем не менее, затмевала их все. Судно было создано для больших скоростей, поэтому его линии так же ласкали взор, как его имя — слух. Леди Кеннеди испытывала противоречивые чувства, когда любовалась кораблем. С одной стороны, она гордилась, что такая красота принадлежала раньше Кеннеди и носила ее имя, с другой — сожалела, что отец уступил судно Дугласу. Обида на отца в ее душе смешивалась с ненавистью к Сорвиголове. Когда лорд разглядывал судно, Огонек заметила на его лице то же выражение собственника, с каким он смотрел и на нее. И, хотя корабль никогда не принадежал ей лично, в эту секунду Тине захотелось стать его хозяйкой, а заодно испытать свою власть над Дугласом.
— Мне бы хотелось получить сегодня еще один подарок, — нежно вымолвила она.
— Только назови, — тихо ответил Рэм.
— «Валентина», — кивая в сторону этого чуда под парусами, ответила невеста.
Лицо лорда застыло.
— На этот раз чувство юмора тебе изменило. Пошли, я отвезу тебя на борт.
— Стой! — Голос женщины был слышен всем. — Это все еще собственность Кеннеди, пока я официально не вручу его тебе. Это я отвезу тебя на борт.
Дуглас сделал удивленное лицо, но смолчал. Все спешились и заняли места на веслах в большой лодке. Рэм торжественно вручил весло Тине.
— Вперед.
Она с неудовольствием оглядела свое дорогое голубое платье и, подняв глаза, заметила, как ее жених перемигивается с остальными мужчинами.
— Проклятье, — пробормотала она, натянула перчатки и взялась за весло.
Дуглас не ожидал от своей невесты такой твердости. Рассмеявшись, он сказал:
— Ну ладно, я пошутил.
Тина сузила глаза.
— Нет, я буду грести, даже если потом сдохну!
Всю дорогу она неумелыми движениями только мешала остальным гребцам, но, когда лодка поравнялась с грациозной кормой, по меньшей мере дюжина рук протянулись на помощь, и одобрительные улыбки на смуглых лицах расцвели ей навстречу.
На судне оставались только несколько человек Кеннеди, Огонек узнала их — это были люди Донала. Сразу пройдя на полубак, она отдала приказание:
— Лринесите мне судовой журнал.
Морской ветер играл волосами и юбками молодой женщины, открывая взорам всех ее ноги и белье. С гордо поднятым подбородком и сверкающими глазами леди Кеннеди смотрела на Дугласа. Присутствующим было интересно, чем закончится их поединок. Когда наконец журнал принесли, Валентина церемонно вручила его Рэмсею со словами:
— Теперь эта красавица принадлежит вам, милорд. У нее превосходные очертания, но ею не так-то просто управлять, как может показаться.
Двойной смысл сказанного дошел до каждого, и, любуясь победным блеском в глазах невесты, Рэм ответил:
— Как новый хозяин этой крошки, могу уверить, что она никогда еще не была в лучших руках.
Огонек прикусила губу — неужели последнее слово останется за наглецом?
— Надеюсь, вам знакомы грозовые приметы, — предупреждающе произнесла она.
— Шторм на море я люблю больше всего. Но он может быть очень свирепым.
Принять предупреждение или продолжать бросать ему вызов? Тина вгляделась в серые глаза жениха и, дернув плечиком, с небрежной улыбкой сказала:
— И это называется гостеприимством — заставлять меня стоять здесь, замерзая до смерти.
— Спустимся вниз, и я тебя согрею, — проговорил Дуглас ей на ухо.
Свежий запах соснового настила палубы смешивался е запахом мокрых парусов. Повернувшись к одному из слуг Донала, Огонек попросила:
— Передайте, пожалуйста, письмо от меня Доналу и его жене Мэгги.
Тот кивнул, а Рэм напомнил ей:
— Только пиши быстрее — я собираюсь поднять якорь и выйти в море.
Тина сразу же загорелась:
— Ладно, я пока не буду писать, Донал все равно не оценит. Просто передайте им от меня привет, а я как-нибудь приеду погостить.
Рэм повел свою невесту вниз, с удовольствием отмечая превосходную отделку внутренних помещений судна. Как только дверь главной кабины закрылась за ними, Дуглас буквально накинулся на женщину. Его жесткий рот смял ее губы, тело было вплотную прижато к телу. Жених отпустил ее только после нескольких продолжительных поцелуев.
— Бог ты мой, я весь день мечтал вновь почувствовать этот вкус.
— Я все такая же сладкая? — поддразнивала его Тина.
Лизнув ее губы, лорд ответил:
— Ну, не совсем, немного едкости добавилось. — Он намекал на ее характер. Рэм сидел на краю стола, притянув невесту к себе. Ее платье было расстегнуто прежде, чем она успела что-либо сказать. Охватив груди Тины, Дуглас принялся целовать и брать в рот ее соски.
— У тебя нет стыда, — задыхаясь, вымолвила Огонек.
— Угу, совсем нет, — согласился он, сжимая ее ягодицы. Взглянув на койку, он продолжил: — Достаточно широко для нас двоих.
— Нет, одному придется лежать на другом.
— А давай по очереди? — с энтузиазмом предложил Рэм.
Пытаясь отстраниться, Тина напомнила:
— Твои люди ждут приказа поднять якорь.
— Они пока подождут. Все слышали, как ты пригласила меня вниз, чтобы погреться. Ты намеренно возбуждала меня.
— Это не значит, что ты можешь кидаться и срывать с меня одежду, чокнутый!
— Да, я сошел с ума, — снова целуя ее и утопая в аромате женщины, согласился Сорвиголова. Касаясь губами ее шеи, уха, он прошептал: — После морского путешествия твоя кожа окажется соленой сегодня ночью.
Легкая дрожь пробежала по спине Тины.
— А если ты будешь себя хорошо вести, то я позволю тебе попробовать меня на вкус, — продолжал лорд и усмехнулся, увидев, как она покраснела. Вновь становясь серьезным, Дуглас помог своей невесте застегнуть платье. — Мне бы ничего так не хотелось, как заняться с тобой любовью, но я знаю, что ты стесняешься в окружении всех этих грубиянов. Придется потерпеть до вечера. — Откинув волосы со лба женщины, он ласково поцеловал ее висок. — Отправляемся в Ирландское море.
Тина пошла на нос судна, а Рэм, отдав необходимые приказания, стал у руля. Джок и Гэвин по обе стороны от него внимательно вглядывались в море.
— Здесь нам потребуется пушка, — произнес Джок.
— Где мы ее купим? — спросил Гэвин.
Дуглас удивленно поднял брови.
— Купим? Разве нас не называют бандитами? Украдем орудие тан же, как угоняем скот. Назавтра первым приказом будет захватить какой-нибудь английский корабль. Держите ухо востро!
Тина наблюдала, как распускались паруса. Вот было бы здорово родиться мужчиной! Отдавать приказы с капитанского мостика, иметь в своем распоряжении такое прекрасное судно, как «Валентина», с полной командой на борту! Она облокотилась на леер и любовалась морем и небом, вслушивалась в пронзительные крики чаек, так свободно несущихся над волнами. Устав смотреть на море, она взглядом отыскала Рэмсея. Огонек следила, как он разговаривал со всеми членами команды по очереди. Она заметила, что лорд очень внимательно выслушивал каждого и, переходя к следующему собеседнику, обязательно хлопал предыдущего по спине или по плечу. «Для женщин не существует лозунга „Один за всех и все за одного“, — подумала леди Кеннеди. — Две дамы могут быть близкими подругами, как они с Адой, но в большей группе женщины скорее станут относиться друг к другу враждебно». Вспомнив об Аде, Огонек вспомнила и ее совет. Сегодня она совершила тактическую ошибку — позволила гневу и ненависти вырваться наружу, язвила и вела себя неподобающе. Надо было дождаться, пока они лягут в постель, а потом попросить подарить ей судно. Рэм Дуглас опасен, нельзя забывать об этом и нельзя, чтобы он догадался о том, что все ее действия направлены на его уничтожение.
Поздно вечером лорд присоединился к невесте у кормы и, обнимая ее с видом собственника, наблюдал, как алый шар солнца погружается в черную морскую гладь.
— Надеюсь, свежий воздух пробудил твой аппетит.
— Я просто умираю с голоду!
— Хорошо! Ребята приготовили вполне съедобный ужин. Прошу заметить, они вовсе не ученики мсье Бюрка, но у нас будут устрицы, запеченные в раковинах, и крупные креветки. Поедим здесь, на палубе, ты не против?
Тина была в восторге. Ей нравилось, когда с ней обращались по-свойсни. Сидя со скрещенными ногами, в окружении мужчин, она с удовольствием поглощала пищу с тарелки на коленях и запивала еду пивом.
Ветер утих, как только они вошли в устье реки Ди. Паруса «Валентины» были свернуты, и судно пошло вверх по реке вместе с вечерним приливом. Рэм хотел проверить, как близко к замку он может подойти на корабле с такой осадкой.
— Останемся сегодня на борту? — предложил он невесте. — Завтра я отправляюсь патрулировать эту чертову границу, и неизвестно, как часто мне удастся проводить ночи с тобой. Ведь все набеги совершаются по ночам.
Раз ему этого хотелось, Тина решила исполнить желание жениха. Она ни в чем ему не откажет. В тесноте каюты Огонек позволила Рэму раздеть себя, затем он сам скинул одежду. В золотых отблесках корабельной лампы мужчина увлек ее на кровать.
— Здесь у меня кое-что есть между ног, чем ты должна распорядиться, — сказал он со смеющимися глазами. Подав Тине острый кинжал, он раздвинул бедра. Она с недоумением смотрела на Дугласа, не понимая, какую жестокую игру он затеял на этот раз. — Вытащи из шва свои нитки, — объяснил он. — О Боже, женщина, а ты что решила?
— Какая глупость с твоей стороны доверять оружие Кеннеди, — ехидно произнесла Огонек, прикасаясь острием кинжала к его животу.
«Я могла бы изувечить этого нахала, — подумала она. — Конечно, я буду убита, но зато он останется кастрированным». Но, вспомнив о подаренном ей наслаждении, Тина поняла, что никогда этого не сделает. Она придвинула лампу ближе, и свет пролился на темную кожу мужчины, открыв нечто, похожее на ствол дерева, вздымающийся из зарослей. Глаза лорда пожирали женщину, ее рот, соски, бедра. Корабль все время слегка покачивался, словно баюкая своих пассажиров. Невеста Дугласа оторвалась от созерцания его мужской мощи и сосредоточилась на шве. За такое короткое время рана закрылась удивительно хорошо, и Тина подумала — жаль, что он тан мало мучился. Она принялась осторожно перерезать нитки и вытаскивать их, гордясь тем, что с ее помощью шрам станет почти незаметным. Огонек почувствовала какое-то движение и пробормотала:
— Лежи спокойно.
— Это не я, это ты виновата, — объяснил Рэм.
— Врешь, Дуглас. Твои гадкие мысли превращают тебя в барана, у которого наступил брачный период.
— Послушай, лиса, ты крутишься вокруг меня, обнаженная, терзаешь мою плоть, так что я уже не знаю, в раю я или в аду. И еще обвиняешь меня в гадких мыслях! Они не просто гадкие, они развратные!
— Мерзкий Дуглас, — промурлыкала Огонек. Она заканчивала работу, высунув от старания язычок.
Жених сжал ее в объятиях, обхватил ногами, впился в рот юной соблазнительницы. Острие кинжала вонзилось в его тело, потекла кровь, но Рэмсей не обращал внимания ни на что, кроме ее влекущего тепла. Горячие губы мужчины двинулись вниз по шее Тины, лаская, касаясь, захватывая. Он приподнял ее выше, чтобы получить доступ к груди женщины, пробуя, покусывая, дотрагиваясь кончиком языка до твердеющих сосков, которые напомнили ему лесные ягоды. Его язык скользнул ниже, обводя пупок Тины, лаская округлость ее живота. Огонек вскрикнула, настойчивые губы мужчины сильно будоражили ее плоть. Лорд уложил ее на кровать, любуясь медными кудрями, которые, как потоки лавы, устремились вниз по простыням. Он знал, что должен вкусить всю ее сладость, или сойдет с ума.
Ладонь Сорвиголовы накрыла треугольник между ног женщины, и она призывно изогнулась. Наклонив голову, он покрыл поцелуями внутреннюю сторону ее коленей и бедер. Руки Тины обхватили темноволосую голову, черные пряди змеями обвили ее пальцы. Губы мужчины продвигались все выше, и внезапно она поняла, что будет дальше. Вспыхнув до самой груди, женщина попыталась протестовать. Ее протесты перешли в стоны, когда Рэм, раздвинув нежные складки плоти, легко коснулся языком розового бутона. Дуглас продолжал ласкать его, пробуждая все новые и новые ощущения в самом центре тела своей невесты. Это было ни на что не похоже, и Огонек не могла этому сопротивляться. Когда она почувствовала, что сейчас взорвется от наслаждения, язык мужчины проник внутрь самой сокровенной части ее тела.
— Рэм! — выкрикнула она.
Впервые она назвала его по имени, и лорд накрыл ее рот своим. Ощущая свой вкус на губах жениха, Тина подумала, что это самое интимное, что их объединяет. Дуглас приподнялся на руках, не сводя с женщины завороженного взгляда. За секунду до того, как он окунулся в ее плоть, кровь из раны мужчины хлынула ей на живот. С той ураганной интенсивностью, к которой Огонек уже начала привыкать, ее жених спешил довершить начатое. Его кровь уже была повсюду, и, к удивлению женщины, это немыслимо возбуждало ее. Она извивалась под ним, целуя его, прижимаясь к мощному телу, двигаясь вместе с ним. Казалось, они шагнули в вечность. Мужчина и женщина не знали, была ли их любовь цветом жизни или пляской смерти, и не хотели этого знать.
Через продолжительное время, обретя вновь способность мыслить, Тина произнесла:
— У тебя снова кровотечение, постель похожа на поле боя.
— Так оно и есть, — прижимая ее к себе, пробормотал Рэм. — Ты меня только поцарапала, к утру все затянется.
— А если будет заражение? — серьезно спросила она.
— Не будет. Раны, полученные на море, всегда чистые и хорошо заживают. — Он внимательно вглядывался в лицо невесты. — Ты беспокоишься о любой моей царапине. Для меня так непривычно, что кого-то это волнует.
«Вовсе нет, — подумала Огонек. — Я притворяюсь, что озабочена состоянием мелких ран, для того чтобы потом нанести смертельную».
Лорд указал на графин:
— Подай мне виски.
Возвращаясь к постели, Тина уловила выражение незащищенности на его лице, которое тотчас исчезло, и Дуглас потянулся к спиртному. Она игриво помотала головой:
— Позволь мне, так приятно доставлять тебе боль.
Огонек плеснула висни на рану, и Рэм задергался, изображая агонию. Женщина с неудовольствием оглядывала постельное белье:
— Боже, придется это все сжечь, пока никто не видел. Похоже на то, что здесь была оргия.
— А что ты знаешь об оргиях, конфетка моя? — вытягиваясь во весь рост с заложенными за голову руками, спросил лорд.
— Не так много, как ты, конечно, — дотрагиваясь пальчиком до его крайней плоти, прощебетала Тина. Орган начал набухать, и сладостное чувство власти над мужчиной охватило ее. — Какое необычное орудие. Я так невежественна, Дуглас.
— Называй меня Рэм, как раньше, — приказал он.
— Я никогда, никогда не называла тебя по имени.
— Называла, — настаивал лорд. — В порыве страсти.
— Чепуха! Я ничего не помню, — соврала Огонек.
За долю секунды он опрокинул ее на спину, раздвигая ноги.
— А я отлично помню, что заставило тебя выкрикнуть мое имя. — С этими словами он решил напомнить ей.
— Рэм, Рэм, не надо!
— Нет, надо.
И вновь все мысли покинули ее.
Когда Тина открыла глаза, уже рассветало, она лежала на широкой груди Дугласа, а он — на слишком узкой для двоих койке. Огонек принялась мысленно повторять себе, что все это — лишь часть ее мести.
Полностью одетые, они прошли на палубу.
— Мы всего в трех милях от замка Дугласов, — сказал Рэм. — Колин отвезет тебя домой, он отправился за лошадьми. Я вернусь сегодня ночью, самое крайнее — завтра. Скорее всего, к нам пожалует Ангус с отрядом в 50 человек, о которых я просил.
Лицо Дугласа этим утром ничего не выражало, и Тина поняла, что внимание лорда уже занимают другие проблемы. Когда прибыл Колин, она оставила своего жениха стоящим на палубе. Женщина ласково погладила Индиго, обещая себе не оглядываться, но, конечно, оглянулась, проехав сотню ярдов, и испытала шок. Судно уже не было сверкающим бело-золотым. Ночью его перекрасили в серый цвет, и оно не носило теперь имя «Валентина». На борту красовалось слово «Месть». Огонек в ужасе смотрела на новое название. Неужели он догадался, что она намерена мстить ему? Или тоже участвует в этой смертельной игре? Может, Дуглас никак не простит ей того, что был обручен насильно, и теперь готовится отплатить за все сполна? Тина вспомнила о судьбе Дамарис и вздрогнула.
Глава 23
— Погоди, скоро ты ее увидишь. Легкая, точеная, никому за ней не угнаться. — Направляя своего коня к невесте, он поинтересовался: — Нашла что-нибудь интересное, детка?
— Все интересно! Я взяла себе переливающегося бархата и выпросила немного специй для мсье Бюрка. Он испечет имбирных пряников.
— А он когда-нибудь делал тебе имбирных человечков?
— Да, самых лучших в мире. Уж с этими человечками никаких хлопот, они всегда молчат, а если чем-то не угодили, можно просто откусить им голову.
Они оба расхохотались. Рэму все больше нравились ее шпильки и намеки, он находил в своей невесте все новые и новые качества, очаровывающие его. Раньше его все злило, но это ведь было до того, как Тина стала принадлежать ему! Дугласу нравилась ее непосредственность и то, что она предпочитала ездить верхом, а не в экипаже, и то, как она позволяла ветру играть с ее волосами. Валентина в элегантных нарядах и с украшениями выглядела сногсшибательнее любой французской куртизанки. Но больше всего ему нравилось, как она занимается любовью, ничего не скрывая, не стесняясь, отдаваясь полностью. Однако внутренний голос подсказывал ему, что нельзя позволить ей догадаться, как он влюблен.
Они направлялись на запад, в залив Вигтаун, где стояли несколько кораблей. «Валентина», тем не менее, затмевала их все. Судно было создано для больших скоростей, поэтому его линии так же ласкали взор, как его имя — слух. Леди Кеннеди испытывала противоречивые чувства, когда любовалась кораблем. С одной стороны, она гордилась, что такая красота принадлежала раньше Кеннеди и носила ее имя, с другой — сожалела, что отец уступил судно Дугласу. Обида на отца в ее душе смешивалась с ненавистью к Сорвиголове. Когда лорд разглядывал судно, Огонек заметила на его лице то же выражение собственника, с каким он смотрел и на нее. И, хотя корабль никогда не принадежал ей лично, в эту секунду Тине захотелось стать его хозяйкой, а заодно испытать свою власть над Дугласом.
— Мне бы хотелось получить сегодня еще один подарок, — нежно вымолвила она.
— Только назови, — тихо ответил Рэм.
— «Валентина», — кивая в сторону этого чуда под парусами, ответила невеста.
Лицо лорда застыло.
— На этот раз чувство юмора тебе изменило. Пошли, я отвезу тебя на борт.
— Стой! — Голос женщины был слышен всем. — Это все еще собственность Кеннеди, пока я официально не вручу его тебе. Это я отвезу тебя на борт.
Дуглас сделал удивленное лицо, но смолчал. Все спешились и заняли места на веслах в большой лодке. Рэм торжественно вручил весло Тине.
— Вперед.
Она с неудовольствием оглядела свое дорогое голубое платье и, подняв глаза, заметила, как ее жених перемигивается с остальными мужчинами.
— Проклятье, — пробормотала она, натянула перчатки и взялась за весло.
Дуглас не ожидал от своей невесты такой твердости. Рассмеявшись, он сказал:
— Ну ладно, я пошутил.
Тина сузила глаза.
— Нет, я буду грести, даже если потом сдохну!
Всю дорогу она неумелыми движениями только мешала остальным гребцам, но, когда лодка поравнялась с грациозной кормой, по меньшей мере дюжина рук протянулись на помощь, и одобрительные улыбки на смуглых лицах расцвели ей навстречу.
На судне оставались только несколько человек Кеннеди, Огонек узнала их — это были люди Донала. Сразу пройдя на полубак, она отдала приказание:
— Лринесите мне судовой журнал.
Морской ветер играл волосами и юбками молодой женщины, открывая взорам всех ее ноги и белье. С гордо поднятым подбородком и сверкающими глазами леди Кеннеди смотрела на Дугласа. Присутствующим было интересно, чем закончится их поединок. Когда наконец журнал принесли, Валентина церемонно вручила его Рэмсею со словами:
— Теперь эта красавица принадлежит вам, милорд. У нее превосходные очертания, но ею не так-то просто управлять, как может показаться.
Двойной смысл сказанного дошел до каждого, и, любуясь победным блеском в глазах невесты, Рэм ответил:
— Как новый хозяин этой крошки, могу уверить, что она никогда еще не была в лучших руках.
Огонек прикусила губу — неужели последнее слово останется за наглецом?
— Надеюсь, вам знакомы грозовые приметы, — предупреждающе произнесла она.
— Шторм на море я люблю больше всего. Но он может быть очень свирепым.
Принять предупреждение или продолжать бросать ему вызов? Тина вгляделась в серые глаза жениха и, дернув плечиком, с небрежной улыбкой сказала:
— И это называется гостеприимством — заставлять меня стоять здесь, замерзая до смерти.
— Спустимся вниз, и я тебя согрею, — проговорил Дуглас ей на ухо.
Свежий запах соснового настила палубы смешивался е запахом мокрых парусов. Повернувшись к одному из слуг Донала, Огонек попросила:
— Передайте, пожалуйста, письмо от меня Доналу и его жене Мэгги.
Тот кивнул, а Рэм напомнил ей:
— Только пиши быстрее — я собираюсь поднять якорь и выйти в море.
Тина сразу же загорелась:
— Ладно, я пока не буду писать, Донал все равно не оценит. Просто передайте им от меня привет, а я как-нибудь приеду погостить.
Рэм повел свою невесту вниз, с удовольствием отмечая превосходную отделку внутренних помещений судна. Как только дверь главной кабины закрылась за ними, Дуглас буквально накинулся на женщину. Его жесткий рот смял ее губы, тело было вплотную прижато к телу. Жених отпустил ее только после нескольких продолжительных поцелуев.
— Бог ты мой, я весь день мечтал вновь почувствовать этот вкус.
— Я все такая же сладкая? — поддразнивала его Тина.
Лизнув ее губы, лорд ответил:
— Ну, не совсем, немного едкости добавилось. — Он намекал на ее характер. Рэм сидел на краю стола, притянув невесту к себе. Ее платье было расстегнуто прежде, чем она успела что-либо сказать. Охватив груди Тины, Дуглас принялся целовать и брать в рот ее соски.
— У тебя нет стыда, — задыхаясь, вымолвила Огонек.
— Угу, совсем нет, — согласился он, сжимая ее ягодицы. Взглянув на койку, он продолжил: — Достаточно широко для нас двоих.
— Нет, одному придется лежать на другом.
— А давай по очереди? — с энтузиазмом предложил Рэм.
Пытаясь отстраниться, Тина напомнила:
— Твои люди ждут приказа поднять якорь.
— Они пока подождут. Все слышали, как ты пригласила меня вниз, чтобы погреться. Ты намеренно возбуждала меня.
— Это не значит, что ты можешь кидаться и срывать с меня одежду, чокнутый!
— Да, я сошел с ума, — снова целуя ее и утопая в аромате женщины, согласился Сорвиголова. Касаясь губами ее шеи, уха, он прошептал: — После морского путешествия твоя кожа окажется соленой сегодня ночью.
Легкая дрожь пробежала по спине Тины.
— А если ты будешь себя хорошо вести, то я позволю тебе попробовать меня на вкус, — продолжал лорд и усмехнулся, увидев, как она покраснела. Вновь становясь серьезным, Дуглас помог своей невесте застегнуть платье. — Мне бы ничего так не хотелось, как заняться с тобой любовью, но я знаю, что ты стесняешься в окружении всех этих грубиянов. Придется потерпеть до вечера. — Откинув волосы со лба женщины, он ласково поцеловал ее висок. — Отправляемся в Ирландское море.
Тина пошла на нос судна, а Рэм, отдав необходимые приказания, стал у руля. Джок и Гэвин по обе стороны от него внимательно вглядывались в море.
— Здесь нам потребуется пушка, — произнес Джок.
— Где мы ее купим? — спросил Гэвин.
Дуглас удивленно поднял брови.
— Купим? Разве нас не называют бандитами? Украдем орудие тан же, как угоняем скот. Назавтра первым приказом будет захватить какой-нибудь английский корабль. Держите ухо востро!
Тина наблюдала, как распускались паруса. Вот было бы здорово родиться мужчиной! Отдавать приказы с капитанского мостика, иметь в своем распоряжении такое прекрасное судно, как «Валентина», с полной командой на борту! Она облокотилась на леер и любовалась морем и небом, вслушивалась в пронзительные крики чаек, так свободно несущихся над волнами. Устав смотреть на море, она взглядом отыскала Рэмсея. Огонек следила, как он разговаривал со всеми членами команды по очереди. Она заметила, что лорд очень внимательно выслушивал каждого и, переходя к следующему собеседнику, обязательно хлопал предыдущего по спине или по плечу. «Для женщин не существует лозунга „Один за всех и все за одного“, — подумала леди Кеннеди. — Две дамы могут быть близкими подругами, как они с Адой, но в большей группе женщины скорее станут относиться друг к другу враждебно». Вспомнив об Аде, Огонек вспомнила и ее совет. Сегодня она совершила тактическую ошибку — позволила гневу и ненависти вырваться наружу, язвила и вела себя неподобающе. Надо было дождаться, пока они лягут в постель, а потом попросить подарить ей судно. Рэм Дуглас опасен, нельзя забывать об этом и нельзя, чтобы он догадался о том, что все ее действия направлены на его уничтожение.
Поздно вечером лорд присоединился к невесте у кормы и, обнимая ее с видом собственника, наблюдал, как алый шар солнца погружается в черную морскую гладь.
— Надеюсь, свежий воздух пробудил твой аппетит.
— Я просто умираю с голоду!
— Хорошо! Ребята приготовили вполне съедобный ужин. Прошу заметить, они вовсе не ученики мсье Бюрка, но у нас будут устрицы, запеченные в раковинах, и крупные креветки. Поедим здесь, на палубе, ты не против?
Тина была в восторге. Ей нравилось, когда с ней обращались по-свойсни. Сидя со скрещенными ногами, в окружении мужчин, она с удовольствием поглощала пищу с тарелки на коленях и запивала еду пивом.
Ветер утих, как только они вошли в устье реки Ди. Паруса «Валентины» были свернуты, и судно пошло вверх по реке вместе с вечерним приливом. Рэм хотел проверить, как близко к замку он может подойти на корабле с такой осадкой.
— Останемся сегодня на борту? — предложил он невесте. — Завтра я отправляюсь патрулировать эту чертову границу, и неизвестно, как часто мне удастся проводить ночи с тобой. Ведь все набеги совершаются по ночам.
Раз ему этого хотелось, Тина решила исполнить желание жениха. Она ни в чем ему не откажет. В тесноте каюты Огонек позволила Рэму раздеть себя, затем он сам скинул одежду. В золотых отблесках корабельной лампы мужчина увлек ее на кровать.
— Здесь у меня кое-что есть между ног, чем ты должна распорядиться, — сказал он со смеющимися глазами. Подав Тине острый кинжал, он раздвинул бедра. Она с недоумением смотрела на Дугласа, не понимая, какую жестокую игру он затеял на этот раз. — Вытащи из шва свои нитки, — объяснил он. — О Боже, женщина, а ты что решила?
— Какая глупость с твоей стороны доверять оружие Кеннеди, — ехидно произнесла Огонек, прикасаясь острием кинжала к его животу.
«Я могла бы изувечить этого нахала, — подумала она. — Конечно, я буду убита, но зато он останется кастрированным». Но, вспомнив о подаренном ей наслаждении, Тина поняла, что никогда этого не сделает. Она придвинула лампу ближе, и свет пролился на темную кожу мужчины, открыв нечто, похожее на ствол дерева, вздымающийся из зарослей. Глаза лорда пожирали женщину, ее рот, соски, бедра. Корабль все время слегка покачивался, словно баюкая своих пассажиров. Невеста Дугласа оторвалась от созерцания его мужской мощи и сосредоточилась на шве. За такое короткое время рана закрылась удивительно хорошо, и Тина подумала — жаль, что он тан мало мучился. Она принялась осторожно перерезать нитки и вытаскивать их, гордясь тем, что с ее помощью шрам станет почти незаметным. Огонек почувствовала какое-то движение и пробормотала:
— Лежи спокойно.
— Это не я, это ты виновата, — объяснил Рэм.
— Врешь, Дуглас. Твои гадкие мысли превращают тебя в барана, у которого наступил брачный период.
— Послушай, лиса, ты крутишься вокруг меня, обнаженная, терзаешь мою плоть, так что я уже не знаю, в раю я или в аду. И еще обвиняешь меня в гадких мыслях! Они не просто гадкие, они развратные!
— Мерзкий Дуглас, — промурлыкала Огонек. Она заканчивала работу, высунув от старания язычок.
Жених сжал ее в объятиях, обхватил ногами, впился в рот юной соблазнительницы. Острие кинжала вонзилось в его тело, потекла кровь, но Рэмсей не обращал внимания ни на что, кроме ее влекущего тепла. Горячие губы мужчины двинулись вниз по шее Тины, лаская, касаясь, захватывая. Он приподнял ее выше, чтобы получить доступ к груди женщины, пробуя, покусывая, дотрагиваясь кончиком языка до твердеющих сосков, которые напомнили ему лесные ягоды. Его язык скользнул ниже, обводя пупок Тины, лаская округлость ее живота. Огонек вскрикнула, настойчивые губы мужчины сильно будоражили ее плоть. Лорд уложил ее на кровать, любуясь медными кудрями, которые, как потоки лавы, устремились вниз по простыням. Он знал, что должен вкусить всю ее сладость, или сойдет с ума.
Ладонь Сорвиголовы накрыла треугольник между ног женщины, и она призывно изогнулась. Наклонив голову, он покрыл поцелуями внутреннюю сторону ее коленей и бедер. Руки Тины обхватили темноволосую голову, черные пряди змеями обвили ее пальцы. Губы мужчины продвигались все выше, и внезапно она поняла, что будет дальше. Вспыхнув до самой груди, женщина попыталась протестовать. Ее протесты перешли в стоны, когда Рэм, раздвинув нежные складки плоти, легко коснулся языком розового бутона. Дуглас продолжал ласкать его, пробуждая все новые и новые ощущения в самом центре тела своей невесты. Это было ни на что не похоже, и Огонек не могла этому сопротивляться. Когда она почувствовала, что сейчас взорвется от наслаждения, язык мужчины проник внутрь самой сокровенной части ее тела.
— Рэм! — выкрикнула она.
Впервые она назвала его по имени, и лорд накрыл ее рот своим. Ощущая свой вкус на губах жениха, Тина подумала, что это самое интимное, что их объединяет. Дуглас приподнялся на руках, не сводя с женщины завороженного взгляда. За секунду до того, как он окунулся в ее плоть, кровь из раны мужчины хлынула ей на живот. С той ураганной интенсивностью, к которой Огонек уже начала привыкать, ее жених спешил довершить начатое. Его кровь уже была повсюду, и, к удивлению женщины, это немыслимо возбуждало ее. Она извивалась под ним, целуя его, прижимаясь к мощному телу, двигаясь вместе с ним. Казалось, они шагнули в вечность. Мужчина и женщина не знали, была ли их любовь цветом жизни или пляской смерти, и не хотели этого знать.
Через продолжительное время, обретя вновь способность мыслить, Тина произнесла:
— У тебя снова кровотечение, постель похожа на поле боя.
— Так оно и есть, — прижимая ее к себе, пробормотал Рэм. — Ты меня только поцарапала, к утру все затянется.
— А если будет заражение? — серьезно спросила она.
— Не будет. Раны, полученные на море, всегда чистые и хорошо заживают. — Он внимательно вглядывался в лицо невесты. — Ты беспокоишься о любой моей царапине. Для меня так непривычно, что кого-то это волнует.
«Вовсе нет, — подумала Огонек. — Я притворяюсь, что озабочена состоянием мелких ран, для того чтобы потом нанести смертельную».
Лорд указал на графин:
— Подай мне виски.
Возвращаясь к постели, Тина уловила выражение незащищенности на его лице, которое тотчас исчезло, и Дуглас потянулся к спиртному. Она игриво помотала головой:
— Позволь мне, так приятно доставлять тебе боль.
Огонек плеснула висни на рану, и Рэм задергался, изображая агонию. Женщина с неудовольствием оглядывала постельное белье:
— Боже, придется это все сжечь, пока никто не видел. Похоже на то, что здесь была оргия.
— А что ты знаешь об оргиях, конфетка моя? — вытягиваясь во весь рост с заложенными за голову руками, спросил лорд.
— Не так много, как ты, конечно, — дотрагиваясь пальчиком до его крайней плоти, прощебетала Тина. Орган начал набухать, и сладостное чувство власти над мужчиной охватило ее. — Какое необычное орудие. Я так невежественна, Дуглас.
— Называй меня Рэм, как раньше, — приказал он.
— Я никогда, никогда не называла тебя по имени.
— Называла, — настаивал лорд. — В порыве страсти.
— Чепуха! Я ничего не помню, — соврала Огонек.
За долю секунды он опрокинул ее на спину, раздвигая ноги.
— А я отлично помню, что заставило тебя выкрикнуть мое имя. — С этими словами он решил напомнить ей.
— Рэм, Рэм, не надо!
— Нет, надо.
И вновь все мысли покинули ее.
Когда Тина открыла глаза, уже рассветало, она лежала на широкой груди Дугласа, а он — на слишком узкой для двоих койке. Огонек принялась мысленно повторять себе, что все это — лишь часть ее мести.
Полностью одетые, они прошли на палубу.
— Мы всего в трех милях от замка Дугласов, — сказал Рэм. — Колин отвезет тебя домой, он отправился за лошадьми. Я вернусь сегодня ночью, самое крайнее — завтра. Скорее всего, к нам пожалует Ангус с отрядом в 50 человек, о которых я просил.
Лицо Дугласа этим утром ничего не выражало, и Тина поняла, что внимание лорда уже занимают другие проблемы. Когда прибыл Колин, она оставила своего жениха стоящим на палубе. Женщина ласково погладила Индиго, обещая себе не оглядываться, но, конечно, оглянулась, проехав сотню ярдов, и испытала шок. Судно уже не было сверкающим бело-золотым. Ночью его перекрасили в серый цвет, и оно не носило теперь имя «Валентина». На борту красовалось слово «Месть». Огонек в ужасе смотрела на новое название. Неужели он догадался, что она намерена мстить ему? Или тоже участвует в этой смертельной игре? Может, Дуглас никак не простит ей того, что был обручен насильно, и теперь готовится отплатить за все сполна? Тина вспомнила о судьбе Дамарис и вздрогнула.
Глава 23
— Теперь, когда у меня есть краски, я могу попытаться запечатлеть вас на холсте, — произнес Колин, чтобы нарушить молчание по пути в крепость.
Несколько лошадей везли товары с «Антигоны».
— Да, — рассеянно ответила Огонек.
— Тина, здесь неровная дорога, надо быть внимательной, — предупредил Колин.
— Простите, — ответила она. — Я в мыслях унеслась за сотни миль. — А как вы рисуете портреты?
— Как-нибудь мы отправимся на прогулку, и я захвачу альбом для набросков. Постараюсь углем наметить несколько поз, потом выберу лучший набросок и перенесу его на холст.
— Значит, мне не придется часами позировать?
Он кивнул.
— У меня цепкая память, и я не упускаю деталей.
Тина пообещала:
— Мы начнем поскорее, пока не наступила осень. Красный вереск на холмах уже потемнел, и папоротник засыхает.
— Наши места красивы в это время года. Замок уже за следующим холмом.
Подъезжая к воротам, женщина заметила красный бумажный цветок, выглядывающий из куста, и сразу же поняла, что это значит. Такие цветы делали цыгане, выходит, Хит подает ей знак. Уронив перчатку, она спешилась, чтобы поднять ее, и заодно захватила цветок. Слова на лепестке гласили: «В долине реки Ур».
Во дворе Огонек приказала пажу отнести рулон ткани и гобелен Аде, а сама понесла пряности мсье Бюрку. Когда Тина вошла в спальню, гувернантка уже приготовила ей ванну и разворачивала материю. Внутри рулона был флакончик с духами, и леди Кеннеди добавила несколько капель в горячую воду.
— Этот изумительный бархат — самый красивый из всего, что я видела, — с восторгом произнесла англичанка. — Должно быть, он из Вира.
— Ада, ты ведь все знаешь. Здесь хватит и на платье и на халат?
Наблюдая за своей воспитанницей, входящей в ванну, Ада ответила:
— Я знаю не все, но одно мне известно — ты сейчас похожа на холеную кошечку.
— Это потому, что я полна сливок, — с порочной улыбкой и вздохом удовольствия ответила Тина, погружаясь в воду.
Гувернантка улыбнулась.
— Когда в женщине пробуждается чувственность, даже простая вода доставляет ей наслаждение.
— Угу, ты такая опытная и мудрая, Ада!
Прислушиваясь к биению пульса между ног, Огонек застенчиво проговорила:
— Ада, я хотела тебя кое о чем спросить, но я… то есть ты можешь сказать, бесстыдство это или нет?
— Ну, если это касается того, что делал с тобой Черный Дуглас, то я в этом не сомневаюсь, — подначила ее англичанка.
— Ада, он… ласкал меня ртом… вот здесь.
— Тебе можно позавидовать.
С залившимся краской лицом молодая женщина продолжала:
— Мне… мне понравилось, но как он мог?
— Некоторые мужчины могут. Очень немногие. Не беспокойся о вкусе своего тела — ты молода и свежа. Можешь попробовать сама, послюнив пальчик, чтобы удостовериться.
— Боже, Ада, я не могу этого сделать!
— Чувственная женщина может все. Обычно телу передается вкус того, что ты ешь. Выпей побольше фруктового сока, а потом попробуй себя.
Тина поднялась из воды и энергично растерлась полотенцем.
Англичанка искоса посмотрела на нее.
— А ты никогда не хотела приласкать его ртом?
Секунду Огонек не понимала, о чем речь, но потом эта мысль шокировала ее до самой глубины души. Она немедленно сменила тему разговора:
— Ты не занималась переделкой моих юбок?
— Да, перешила парочку, теперь ты можешь без проблем ездить верхом. Опять покидаешь замок?
— Да, цыгане стали табором в паре миль на востоке, в долине реки Ур.
Взяв с собой только грума Кеннеди, Тина отправилась навестить Хита, она не хотела, чтобы рассказ об этой поездке достиг ушей Рэма. Галопом въезжая в табор, Огонек сразу же заметила высокую фигуру ее преданного друга.
— Хит! Хит! — радостно окликнула она молодого цыгана, который подхватил ее с лошади, закружил и поцеловал. Ставя леди на землю, Хит тревожно всматривался в ее лицо.
— Я беспокоился о тебе, дорогая. Дугласы хорошо с тобой обращаются?
Он был вне себя, когда узнал, что Тину насильно заставили обручиться с Черным Рэмом. Из ее собственных уст Хит желал услышать, что Огонька никто не обижает, иначе он не остановился бы и перед убийством.
— Спасибо за заботу, ты же сам видишь, как я выгляжу.
— Я вижу только то, что снаружи, а хотелось бы узнать о твоих чувствах, — тихо ответил цыган.
Они сидели на ступеньках его фургончика и ели кролика, зажаренного на вертеле.
— Ты уверен, что это не ежик? — хихикая, спросила Огонек.
Он с нежностью посмотрел на подругу, и она решила, что доверится Хиту, как всегда это делала. Тина покачала головой.
— Я думала, что так хорошо все устроила. Уже была почти у алтаря с Патриком Гамильтоном, когда вмешалась сама судьба.
— Свадьба с Нэн Ховард так и не состоялась. Мы были в Эдинбурге. Старая Мэг устроила ей аборт.
Леди Кеннеди ошарашенно глядела на цыгана. Она не сомневалась, что тот в курсе всех дворцовых интриг.
— Значит… Патрик все еще свободен?
Хит кивнул.
— Да. Но ты уже — нет.
— Я тоже свободна! — вспыльчиво ответила она. — То есть буду свободна. Я никогда не выйду за Дугласа!
— А если появится ребенок? Лорд обещал жениться на тебе.
— Ты не понимаешь, это моя месть. Месть за все. Они захватили Дэви и пытали его. Когда я освободила брата, Черный Рэм примчался в Дун и устроил побоище. Это было самое унизительное для всех Кеннеди, но и это еще не все. Король приказал установить кровную связь между нашими кланами, и отцу пришлось платить Сорвиголове, чтобы тот меня взял! И даже после этого Дуглас на мне не женился. Унижение — это такая рана, которая никогда не заживает.
— Валентина, игра, затеянная тобой, слишком опасна. Старая Мэг рассказала мне об отраве, которую подсыпали Дамарис много лет назад. И еще она открыла имя того, кому продала этот яд.
Тина задержала дыхание, ей хотелось, чтобы Хит замолчал, не продолжал дальше. Наконец она прошептала:
— Рэмсей?
Цыган кивнул.
Отшвырнув кроличью косточку, Тина побежала к реке. Слова Чокнутого Малкольма эхом звучали в ее голове: «Это была другая сволочь». Хит медленно шел сзади.
— Тина, есть еще кое-что, о чем я хотел тебя предупредить. Граница небезопасна. Мы прошли от Эдинбурга до Бервика обычным путем, а потом вдоль границы через Шевиотские горы. Англичане совершают набеги повсюду на востоке и в центральной, болотистой части страны.
Огонек дернула плечиком.
— Набеги и кража скота — их обычное времяпрепровождение.
— Нет, их цель — не скот. Англичане совершают жуткие преступления, они грабят, поджигают дома, убивают и насилуют. Пообещай, что ты не станешь покидать крепость в одиночку.
Тина вспомнила о набеге, который случился сразу после их приезда в замок Дугласов. Рэм почти ничего не рассказал ей об этом, но он явно побывал в жестокой битве.
Несколько лошадей везли товары с «Антигоны».
— Да, — рассеянно ответила Огонек.
— Тина, здесь неровная дорога, надо быть внимательной, — предупредил Колин.
— Простите, — ответила она. — Я в мыслях унеслась за сотни миль. — А как вы рисуете портреты?
— Как-нибудь мы отправимся на прогулку, и я захвачу альбом для набросков. Постараюсь углем наметить несколько поз, потом выберу лучший набросок и перенесу его на холст.
— Значит, мне не придется часами позировать?
Он кивнул.
— У меня цепкая память, и я не упускаю деталей.
Тина пообещала:
— Мы начнем поскорее, пока не наступила осень. Красный вереск на холмах уже потемнел, и папоротник засыхает.
— Наши места красивы в это время года. Замок уже за следующим холмом.
Подъезжая к воротам, женщина заметила красный бумажный цветок, выглядывающий из куста, и сразу же поняла, что это значит. Такие цветы делали цыгане, выходит, Хит подает ей знак. Уронив перчатку, она спешилась, чтобы поднять ее, и заодно захватила цветок. Слова на лепестке гласили: «В долине реки Ур».
Во дворе Огонек приказала пажу отнести рулон ткани и гобелен Аде, а сама понесла пряности мсье Бюрку. Когда Тина вошла в спальню, гувернантка уже приготовила ей ванну и разворачивала материю. Внутри рулона был флакончик с духами, и леди Кеннеди добавила несколько капель в горячую воду.
— Этот изумительный бархат — самый красивый из всего, что я видела, — с восторгом произнесла англичанка. — Должно быть, он из Вира.
— Ада, ты ведь все знаешь. Здесь хватит и на платье и на халат?
Наблюдая за своей воспитанницей, входящей в ванну, Ада ответила:
— Я знаю не все, но одно мне известно — ты сейчас похожа на холеную кошечку.
— Это потому, что я полна сливок, — с порочной улыбкой и вздохом удовольствия ответила Тина, погружаясь в воду.
Гувернантка улыбнулась.
— Когда в женщине пробуждается чувственность, даже простая вода доставляет ей наслаждение.
— Угу, ты такая опытная и мудрая, Ада!
Прислушиваясь к биению пульса между ног, Огонек застенчиво проговорила:
— Ада, я хотела тебя кое о чем спросить, но я… то есть ты можешь сказать, бесстыдство это или нет?
— Ну, если это касается того, что делал с тобой Черный Дуглас, то я в этом не сомневаюсь, — подначила ее англичанка.
— Ада, он… ласкал меня ртом… вот здесь.
— Тебе можно позавидовать.
С залившимся краской лицом молодая женщина продолжала:
— Мне… мне понравилось, но как он мог?
— Некоторые мужчины могут. Очень немногие. Не беспокойся о вкусе своего тела — ты молода и свежа. Можешь попробовать сама, послюнив пальчик, чтобы удостовериться.
— Боже, Ада, я не могу этого сделать!
— Чувственная женщина может все. Обычно телу передается вкус того, что ты ешь. Выпей побольше фруктового сока, а потом попробуй себя.
Тина поднялась из воды и энергично растерлась полотенцем.
Англичанка искоса посмотрела на нее.
— А ты никогда не хотела приласкать его ртом?
Секунду Огонек не понимала, о чем речь, но потом эта мысль шокировала ее до самой глубины души. Она немедленно сменила тему разговора:
— Ты не занималась переделкой моих юбок?
— Да, перешила парочку, теперь ты можешь без проблем ездить верхом. Опять покидаешь замок?
— Да, цыгане стали табором в паре миль на востоке, в долине реки Ур.
Взяв с собой только грума Кеннеди, Тина отправилась навестить Хита, она не хотела, чтобы рассказ об этой поездке достиг ушей Рэма. Галопом въезжая в табор, Огонек сразу же заметила высокую фигуру ее преданного друга.
— Хит! Хит! — радостно окликнула она молодого цыгана, который подхватил ее с лошади, закружил и поцеловал. Ставя леди на землю, Хит тревожно всматривался в ее лицо.
— Я беспокоился о тебе, дорогая. Дугласы хорошо с тобой обращаются?
Он был вне себя, когда узнал, что Тину насильно заставили обручиться с Черным Рэмом. Из ее собственных уст Хит желал услышать, что Огонька никто не обижает, иначе он не остановился бы и перед убийством.
— Спасибо за заботу, ты же сам видишь, как я выгляжу.
— Я вижу только то, что снаружи, а хотелось бы узнать о твоих чувствах, — тихо ответил цыган.
Они сидели на ступеньках его фургончика и ели кролика, зажаренного на вертеле.
— Ты уверен, что это не ежик? — хихикая, спросила Огонек.
Он с нежностью посмотрел на подругу, и она решила, что доверится Хиту, как всегда это делала. Тина покачала головой.
— Я думала, что так хорошо все устроила. Уже была почти у алтаря с Патриком Гамильтоном, когда вмешалась сама судьба.
— Свадьба с Нэн Ховард так и не состоялась. Мы были в Эдинбурге. Старая Мэг устроила ей аборт.
Леди Кеннеди ошарашенно глядела на цыгана. Она не сомневалась, что тот в курсе всех дворцовых интриг.
— Значит… Патрик все еще свободен?
Хит кивнул.
— Да. Но ты уже — нет.
— Я тоже свободна! — вспыльчиво ответила она. — То есть буду свободна. Я никогда не выйду за Дугласа!
— А если появится ребенок? Лорд обещал жениться на тебе.
— Ты не понимаешь, это моя месть. Месть за все. Они захватили Дэви и пытали его. Когда я освободила брата, Черный Рэм примчался в Дун и устроил побоище. Это было самое унизительное для всех Кеннеди, но и это еще не все. Король приказал установить кровную связь между нашими кланами, и отцу пришлось платить Сорвиголове, чтобы тот меня взял! И даже после этого Дуглас на мне не женился. Унижение — это такая рана, которая никогда не заживает.
— Валентина, игра, затеянная тобой, слишком опасна. Старая Мэг рассказала мне об отраве, которую подсыпали Дамарис много лет назад. И еще она открыла имя того, кому продала этот яд.
Тина задержала дыхание, ей хотелось, чтобы Хит замолчал, не продолжал дальше. Наконец она прошептала:
— Рэмсей?
Цыган кивнул.
Отшвырнув кроличью косточку, Тина побежала к реке. Слова Чокнутого Малкольма эхом звучали в ее голове: «Это была другая сволочь». Хит медленно шел сзади.
— Тина, есть еще кое-что, о чем я хотел тебя предупредить. Граница небезопасна. Мы прошли от Эдинбурга до Бервика обычным путем, а потом вдоль границы через Шевиотские горы. Англичане совершают набеги повсюду на востоке и в центральной, болотистой части страны.
Огонек дернула плечиком.
— Набеги и кража скота — их обычное времяпрепровождение.
— Нет, их цель — не скот. Англичане совершают жуткие преступления, они грабят, поджигают дома, убивают и насилуют. Пообещай, что ты не станешь покидать крепость в одиночку.
Тина вспомнила о набеге, который случился сразу после их приезда в замок Дугласов. Рэм почти ничего не рассказал ей об этом, но он явно побывал в жестокой битве.