Хенли Вирджиния. Совращенная

   – Свадьба состоится через неделю. Я попросил брата Оливии стать моим шафером. – Руперт явно смирился со своей участью.
   – Полагаю, выбора у тебя не было, ведь Кристофер Хаттон до сих пор в трауре. По правилам хорошего тона Оливия должна сделать ответный шаг и пригласить твою сестру в качестве подружки. Такие короткие сроки просто неприличны! – Дотти тут же пожалела, что не сумела вовремя прикусить язык, и добавила, пытаясь сгладить оплошность: – Что ж, ничего не остается, как отвести Александру к мадам Мартен на Бонд-стрит. – Она аккуратно отсчитала причитающиеся Руперту пятьсот фунтов и тяжело вздохнула, оплакивая предстоящие расходы на платье для Алекс. – Вот, мой мальчик, ты заслужил это, ухватив удачу за хвост. Я горжусь тобой, Руперт.
   Дотти очень хотелось послать Аннабель Хардинг к чертовой бабушке, но ей пришлось сдержать свои порывы и позволить леди Хардинг и Оливии сопровождать их в салон парижского платья, поскольку мадам Мартен трудилась и над свадебным нарядом невесты.
   – Я всегда представляла подружек невесты в розовом. – Это был любимый цвет Оливии, выгодно оттенявший ее смуглую кожу.
   – У тебя будет всего одна подружка, милая, но, уверена, Александра учтет твое пожелание.
   – Вообще-то нет! – отрезала Алекс. – Для розового у меня слишком яркие волосы.
   – А как насчет лилового? – предложила Оливия.
   – Лиловый не просто розовый, это неприлично розовый, – заявила Дотти. – Полагаю, вы будете великолепны в зеленом оттенка гусиного помета, Аннабель.
   Оливия захихикала.
   – Младенческий голубой не пойдет вразрез с цветом ваших волос, Александра, – сказала она, с тоской отбросив надежды на розовое.
   Алекс едва не передернуло от отвращения.
   – Вам не кажется, что цвет незабудок более насыщенный, к тому же создает нужное настроение для свадьбы?
   Цвет выбрали, настал черед фасона.
   – Я просто помешана на французском ампире, а вы, Александра?
   – Я тоже, – улыбнулась Алекс.
   – А вы знаете, что Жозефина Бонапарт ввела этот стиль в моду, дабы скрыть беременность? – не выдержала Дотти.
   Аннабель густо покраснела, а Оливия побледнела, утвердив Дотти в ее подозрениях.
   – Мадам особенно удаются наряды в стиле ампир, – поспешно затараторила Алекс. – Мое последнее платье просто прелесть.
   «Значит, Руперт действительно стал козлом отпущения! Теперь, когда Аннабель знает, что я в курсе, можно выжать из этой гарпии утешительный приз», – усмехнулась про себя Дотти.
   – Оливия, милая, вы не задумывались над собственным домом в городе? Виконтессе не пристало жить с мамочкой и папочкой.
   Оливия с вызовом посмотрела на мать.
   – Знаете, мама, на Кларджес-стрит есть пустой дом, совсем недалеко от нашего особняка. Может, папочка не откажется подарить нам его на свадьбу?
   Поскольку папочка никогда ей ни в чем не отказывал, начиная с двухлетнего возраста, Оливия сочла дело решенным.
   Дотти с видом победительницы взглянула на Аннабель. Леди Хардинг сдержанно улыбнулась. Чего не сделаешь, когда речь идет о чести дочери!
   Алекс не только заметила их игру, но, что гораздо хуже, понимала ее смысл.
   «Оливия ждет ребенка, и Дотти это знает! А Руперт? Он категорически отмел все инсинуации, но согласился на поспешную свадьбу, выходит, он тоже в курсе!» Алекс решила прогнать прочь эти опасные мысли.
   После визита к модистке Алекс старалась избегать любой темы, прямо или косвенно затрагивающей тайну Руперта и Оливии.
   Сообщение Оливии о том, что у нее есть для него сюрприз, раззадорило и встревожило Руперта. Это уже не первый сюрприз. Когда он сделал Оливии предложение, она бросилась ему на шею. Ее приятные округлости разожгли в его крови огонь. Он робко поцеловал ее, а она ответила ему с таким жаром, что он начал подумывать – может, брак вовсе не та вещь, которой стоит опасаться. Если бы не слоняющиеся по дому родители, Руперту наверняка удалось бы уговорить Оливию на нечто большее.
   Отправляясь на Кларджес-стрит, Руперт решил захватить подарок для Оливии. Сначала он хотел купить ей цветы, но быстро отказался от этой идеи, остановив выбор на шоколадных конфетах. С коробкой под мышкой он легко взбежал по ступенькам и взялся за медный молоточек. Дверь открыл дворецкий, но Руперт увидел, что Оливия уже спускается по лестнице в розовом утреннем платье и шляпке, с сумочкой в руке. Значит, она ждала его и они куда-то идут.
   – Руперт… – Она подставила ему щеку для поцелуя. – О, конфеты! Как мило! Я возьму их с собой. У меня для вас изумительный сюрприз.
   – Я заинтригован, драгоценная моя! – улыбнулся Руперт.
   Оливия взяла его под руку, они вышли из дома и направились вниз по улице. Прошли три дома, свернули к четвертому и поднялись по ступенькам.
   Любопытства у Руперта поубавилось, когда он понял, что они собираются в гости. Похоже, у его невесты весьма странные представления о сюрпризах. Оливия вошла внутрь без стука, и Руперт подумал, что здесь живут ее друзья. И у него тут же пропала охота следовать за ней. Он шагнул на выложенный черно-белой плиткой пол холла и осмотрелся. Неплохо, однако, ее друзья устроились.
   – Чей это дом? – недовольно буркнул он.
   В глазах Оливии загорелся еле скрываемый восторг.
   – Он наш, Руперт! Это папочкин подарок к свадьбе!
   Руперт лишился дара речи. Вот это сюрприз! Мысль о совместном проживании с Хардингами приводила его в ужас.
   – Ваш батюшка весьма щедр, Оливия.
   – Пойдемте. – Она снова взяла его за руку, прижав коробку конфет к груди, поднялась по лестнице и завела в богато обставленную спальню. Конфеты поставила на туалетный столик, вынула из сумочки ключик. – Заприте дверь.
   Руперт сразу понял, что все спланировано заранее, но тело его предательски отреагировало на намек. Он запер дверь, вернул ей ключ, снял с нее шляпку и раскрыл объятия.
   Когда она шагнула к нему и подняла голову, приглашая к поцелую, Руперт уже знал, что не сможет устоять. Наедине с будущей женой, в запертой комнате с призывно распахнутой кроватью его твердое намерение сохранять благопристойность до первой брачной ночи развеялось как дым. Он нашел губами ее губы и не успел проявить настойчивость, как ее губы раскрылись, ее язык коснулся его языка, и он забыл обо всем на свете.
   Заманчивые округлости потерлись о его мускулы, приглашая исследовать их поближе. Он накрыл ладонью нежное полушарие. Груди у Оливии полные, тугие, соски превратились в две твердые косточки. Она задохнулась от удовольствия, пальчики потянули за шнуровку, давая ему доступ к тому, что скрывается под платьем. Стоило ему коснуться ее обнаженной кожи, как ее руки принялись лихорадочно раздевать его.
   Через несколько секунд он стоял перед ней совершенно голый. Его первым порывом было прикрыться, уберечь ее взор от откровенного проявления мужской сексуальности, но он даже с мыслями собраться не успел. Оливия взялась за его петушок, да так сладко, что он окончательно лишился рассудка.
   Трясущимися руками он поднял ее юбки и стянул через голову ее наряд. Оливия поспешно избавилась от шикарного нижнего белья – Руперту еще никогда в жизни не удавалось так быстро раздеть даму. Его белье полетело на ковер, смешавшись с ее кружевами. Оливия встала на цыпочки, обвила руками его шею и поднялась навстречу его естеству. Она не меньше его жаждала воссоединения.
   Он отнес ее на кровать, взяв под ягодицы, и их тела сплелись в неистовой пляске. Оливия быстро приняла положение сверху, прижавшись к его груди своими мягкими полукружиями и обхватив ногами его бедра, затем нависла над ним и со стоном опустилась вниз.
   Руперт не отрываясь смотрел на Оливию. Он знал, что не сумеет ее удовлетворить, пока не окажется сверху и не возьмет ситуацию под контроль. Но прежде чем он успел перекатить ее на спину, она вознеслась на вершину блаженства, прихватив с собой и его. Он растворился в ней, излив в нее свое семя, и она рухнула на спину рядом с ним. Он закрыл глаза и почувствовал, как она потерлась о его бок.
   – Руперт?
   Он оторвал голову от подушки и увидел, как она кладет в рот шоколадную конфетку. Оливия взяла еще одну, впилась в нее своими маленькими острыми зубками, с наслаждением слизнула розовую начинку, провела языком по губам и одарила его чувственным взглядом. «Еще? Она хочет еще?» Руперт решил, что он умер и попал в рай.

Глава 16

   За несколько дней до свадьбы Александра вызвалась помочь Руперту с отправкой вещей в дом на Кларджес-стрит. При поддержке Сары заговорщицы перетряхнули весь гардероб Руперта и отложили в сторону поношенную одежду, которая, по заявлению Алекс, не годилась новобрачному виконту. В итоге у Алекс появилась целая куча мужских рубашек, шейных платков, брюк и фраков на все случаи жизни.
   Руперт мельком просмотрел свои чемоданы.
   – А где мой черный выходной костюм? – спросил он Сару.
   – Ты его в Лонгфорд-Мэноре оставил, вместе с кипой других вещей, – затараторила Алекс, прекрасно зная, что Сара ненавидит лгать.
   – И пара париков пропала, – озадаченно хмыкнул Руперт.
   – Я как раз хотела поговорить с тобой об этом, Руперт. Парики выходят из моды. Сейчас в моде собственные волосы.
   – Что-то я не заметил этого в «Олмаксе». Ты точно их не брала, Алекс? – Он подозрительно уставился на сестру.
   – Зачем мне мужской парик?
   – Видимо, память сыграла со мной злую шутку. Ну ладно, придется съездить в деревню. У Кита новый фаэтон и пара гнедых, заодно проверим их в деле.
   – Не терпится взять бразды правления в свои руки, да?
   – Иронизируешь по поводу моей свадьбы, госпожа Хитрюга? – добродушно рассмеялся Руперт. – Ничего, наступит когда-нибудь и твой черед.
   Оставшись наедине с Сарой, Александра начала переодеваться.
   – Я слышала о заведениях, называемых «притонами», где мальчишек обучают воровскому ремеслу. Тебе что-нибудь известно о них?
   – Конечно. Там и девочки есть, но страх попасть в тюрьму толкает их на другую стезю. Повзрослев, они становятся проститутками.
   – В каком именно возрасте? Уточни.
   – Лет в двенадцать-тринадцать, если хотите знать правду, мисс.
   – Хочу, несмотря на то что это горькая правда. Говорят, притоны располагаются в трущобах Сент-Джайлса. Где это?
   – К северу от Сохо, возле Хай-стрит, – ответила Сара.
   – Не там ли ты жила?
   Сара вспыхнула и поджала губы.
   – Ты не хочешь, чтобы я увидела район, в котором ты выросла? – не сдавалась Алекс.
   – Нет, мисс. Моя мать была счастлива, когда мне удалось получить должность служанки в богатом доме и сбежать из этого жуткого места, от той несчастной жизни, которую влачит большинство тамошних обитателей. Я поклялась ей не появляться там чаще чем два-три раза в год.
   – Мы непременно пойдем туда сегодня.
   – Леди не следовало бы появляться в этом районе.
   – В таком случае я оденусь мужчиной, и ты будешь звать меня Алекс.
   – Не надевайте ничего модного, иначе вас ограбят, не успеете вы ступить в Сент-Джайлс.
   Алекс в старой одежде Руперта и Сара в потрепанной шали направились по Чаринг-Кросс-роуд. Постепенно улицы становились все более запущенными, а здания обшарпанными. В грязных переулках босые оборванные дети копались в отбросах вместе с бродячими псами и крысами. Мужчины спали прямо на порогах, по улицам шатались пьяные девицы. Казалось, каждая женщина была на сносях и при этом кормила недавно родившегося младенца.
   Алекс взяла служанку за руку и пожала ее ладонь:
   – Прости, Сара. Я понятия не имела.
   «Понятия не имела, что такие трущобы вообще существуют!»
   – Если Хопкинс узнает, откуда я родом, он тут же вышвырнет меня вон.
   – Ты никогда не потеряешь место на Беркли-сквер, Сара, обещаю. И Хопкинсу ничего не скажу. Слуги обычно куда большие снобы, чем их хозяева.
   Сара привела Алекс в ветхое здание с однокомнатными конурками. Вонь стояла такая, что пришлось зажать нос в ожидании, пока Сара постучит в облупленную дверь. Им открыла очень пожилая женщина. Алекс догадалась, что это мать Сары. Сорокалетняя женщина выглядела настоящей старухой.
   – Божечка, ну зачем ты притащила сюда сваво молодова человека?
   Сара пустилась в пространные объяснения на кокни, причем тараторила с такой скоростью, что из десяти слов Алекс понимала максимум одно.
   Мать Сары была опрятно одета, комната чистая, аккуратная – яркий контраст по сравнению с остальными квартирками четырехэтажного дома.
   – Ты единственный ребенок? – Алекс искренне не понимала, как подобный квартал мог произвести на свет Сару.
   – Нет, нас у матери было семеро, я младшая. Мальчишки давно выросли и разбрелись кто куда, две старшие сестры умерли, упокой Господи их душу.
   – Кто научил тебя правильно говорить? И откуда у тебя манеры леди, Сара?
   – Мэгги, она напротив через коридор живет. Она взяла меня к себе крошкой, у матери и без меня слишком много ртов было. Мэгги – благородная дама, попавшая в затруднительную ситуацию. Я всем ей обязана. Я отведу вас к ней, только не подходите слишком близко, – предупредила Сара. – У нее чахотка.
   Алекс заметила, что перед уходом Сара дала матери денег. «Надо будет поговорить с Дотти, чтобы повысила Саре жалованье», – подумала Алекс. Затем они пошли навестить соседку. При виде Сары лицо Мэгги осветилось радостью, но у Алекс ком в горле встал, когда она взглянула на запавшие глаза и щеки женщины, которая спасла Сару от ада.
   – Это мой друг Алекс, Мэгги.
   – Очень приятно, сэр. Рада познакомиться с джентльменом и другом Сары.
   Была ли Мэгги когда-то красива? Если да, то от ее красоты остался только голос. Алекс постаралась представить ее высокой, стройной и элегантной, однако теперь она превратилась в ходячий скелет. Алекс отошла в сторонку, давая возможность женщинам поговорить. «Такая жизнь просто невыносима для дамы, рожденной в благородной семье. Как она это выносит?» Алекс вынула из кармана семь шиллингов, заработанных в газете, и положила на каминную полку над пустым очагом.
   Когда они вышли, Сара показала ей четырехэтажное здание на противоположной стороне улицы:
   – Это и есть притон, два верхних этажа.
   Теперь Александра поняла, что дети не просто так становятся ворами. Поскольку обществу нет никакого дела до обездоленных, им ничего не остается, как самим о себе заботиться.
   – Я тоже оказалась бы там, если бы не Мэгги Филд.
   – Расскажи мне о ней поподробнее. Что с ней случилось?
   Сара покачала головой.
   – Скорее всего я заменила ей родную дочь, которую она потеряла при трагических обстоятельствах и винила в этом себя.
 
   Дома, на Беркли-сквер, юных любительниц приключений застукала Дотти. Леди Лонгфорд окинула неодобрительным взглядом закутанную в шаль Сару и плохо одетую Алекс.
   – Мне нужно поговорить с тобой, Александра.
   Дотти направилась в свою комнату, Алекс последовала за ней.
   – В прошлый раз я решила, что ты шутки ради переоделась мужчиной. В какие игры ты играешь, Александра?
   – Я занимаюсь тем, что мне по душе, Дотти: изучаю общество и пишу статьи в газету. В мире столько несправедливости! С ней надо бороться! Хотите, я покажу вам свою заметку про мальчиков-трубочистов?
   – Я читала ее в «Политикал реджистер». Впечатляет, конечно, но что сталось с твоим предполагаемым романом? Подобное занятие в утреннем платье за письменным столом куда больше подходит леди.
   – Все романы – чушь несусветная! Нам нужны реформы, а правительство и не чешется. Мои статьи помогут воспламенить сердца публики, а она, в свою очередь, заставит правительство действовать. Следующая моя статья будет на тему притонов. В мужской одежде передвигаться по Лондону и проще, и безопаснее.
   – А если я запрещу тебе это? – с воинственным видом спросила Дотти.
   – Умоляю вас! – взмолилась Алекс, сложив ладошки у груди. – Прогулки с Сарой дают мне долгожданную свободу и открывают глаза на то, что происходит за пределами высшего света. Я чувствую себя живой и нужной. Они также расширяют мой кругозор, ведь ни в одной книге не прочтешь о том, что я вижу собственными глазами.
   – Бред! Думаешь, подобные аргументы способны меня убедить? Ты должна извлечь максимальную выгоду из пребывания в Лондоне, Александра. Вращаться в свете и пользоваться его благами. Мужчинам не нужны барышни, посвятившие жизнь благим деяниям, они считают их фанатичками!
   – Обещаю не превращаться в фанатичку! Прошу вас, позвольте мне изведать жизнь до того, как приговорите меня к браку.
   – Ты должна пообещать мне гораздо больше, Александра.
   Готовая на любые уступки, Алекс ухватилась за соломинку:
   – Что угодно в пределах разумного.
   – Я позволяю тебе слоняться по Лондону, как того требует твое призвание, а ты клянешься в будущем году выйти замуж за лорда Хаттона.
   – Я… а вдруг Кристофер не захочет на мне жениться?
   – Что за чепуха, Александра! Не мужчины выбирают женщин, а женщины мужчин. Умная женщина способна приручить любого мужчину и заставить его плясать под свою дудку.
   – И вы дадите мне полную свободу?
   Дотти задумалась, не ограничить ли ее пределами разумного, но решила не делать этого.
   – Полная свобода в обмен на клятву стать леди Хаттон.
   Алекс вспомнила свою первую любовь, Николаса. Любовь, которая уже умерла. Она оплакала ее, освободилась и теперь стояла перед неизбежностью брака с Кристофером.
   – Клянусь, Дотти.
   – А я клянусь, что ты не пожалеешь об этом.

* * *

   Несмотря на то что свадьба, по меркам высшего света, была довольно скромной, все горели желанием отпраздновать союз Оливии Хардинг и Руперта Шеффилда, виконта Лонгфорда. На невесте был свадебный наряд, подружка невесты выглядела сногсшибательно в наряде цвета незабудки, а мать нарядилась в лиловое.
   Леди Лонгфорд облачилась в изысканный серый костюм, но нацепила ярко-рыжий парик, надеясь оскорбить чувства Аннабель Хардинг. На выходе из церкви она окинула ироничным взглядом лиловое платье новоиспеченной родственницы и прошептала на ушко лорду Хардингу:
   – Лучше бы она последовала моему совету и надела зеленое оттенка гусиного помета.
   Александра с шафером Гарри Хардингом ехали на прием в карете жениха и невесты. «Могу поклясться, все четверо присутствующих знают о секрете Оливии. А она улыбается так, будто ей никакого дела до этого нет. Но в какое положение поставили меня, ведь Оливия стала моей невесткой!» Алекс посмотрела на брата и устыдилась подобных мыслей. «Чем жалеть себя, лучше посочувствовала бы Руперту!» Но почему брат все же решился жениться на Оливии? Видимо, он ее полюбил. Сердце Алекс наполнилось состраданием. Когда они выходили из кареты на Кларджес-стрит, Алекс пожала брату руку:
   – Будь счастлив, Руперт.
   В доме собралось огромное количество гостей, многие из них не присутствовали на церемонии в церкви. Леди Спенсер пришла, поскольку была старинной подругой Дотти. Ее сопровождал внук, Харт Кавендиш, явившийся из-за Александры. Его подарок поражал воображение – набор георгианского серебра с гербом Лонгфордов в виде оленя-самца.
   Руперт с облегчением вздохнул, заметив своего друга Кита, прибывшего поддержать его морально. Дар лорда Хаттона превзошел все ожидания. Он купил новобрачным карету и вручил Руперту карту «Таттерсоллз» на приобретение любой понравившейся ему пары лошадей.
   Кристофер Хаттон произнес пламенный тост в честь новобрачных. Подарок, конечно, пробил большую брешь в банковском счете, зато его перестало терзать чувство вины.
   Оливия наблюдала за Китом из-под опущенных ресниц. Вне всякого сомнения, он один из самых красивых мужчин, встречавшихся ей на пути, и его близость заставляла трепетать ее глупое сердечко. Однако жизнь преподнесла Оливии суровый урок. Теперь ею двигал разум, а не эмоции, она была уверена, что Руперт будет превосходным мужем. Из Кита Хаттона такой не получился бы. Руперта купили, и он будет танцевать под ее дудку и днем, и ночью. Особенно ночью!
   Александру осаждали три кавалера. Харту Кавендишу не составило труда оттеснить Гарри Хардинга, но вот отмахнуться от Кита Хаттона было не так просто. Время близилось к ночи, и Харт решительно обнял Александру за плечи.
   – Свадьбы оказывают благоприятный эффект на дам, – прошептал он ей на ушко. – Может, поедем домой, дорогая?
   Алекс рассмеялась ему в лицо:
   – Вы, видимо, спутали меня с оперной певичкой, милостивый сэр. Сегодня я твердо намерена уйти с Дотти, но если на этой неделе вам захочется провести вечер с мистером Алексом, я подумаю над вашим приглашением.
   Через некоторое время Кит предложил проводить ее:
   – Траур не позволяет мне танцевать, но я бы не отказался прокатиться с вами по городу, Александра.
   – Вы искушаете меня, лорд Хаттон. Но бабушка не позволит мне уйти с вами в столь поздний час.
   Отвергнутые друзья, основательно заправившись спиртным, ушли вместе искать утешения в «Уайтс», «Брукс», потом «Уотиерз», где игра идет на серьезные ставки.
   В два часа ночи жених и невеста покинули гостей. Когда жена уснула, Руперт принялся размышлять над тем, с каким нетерпением он ожидал первой брачной ночи и с каким вожделением увез Оливию в их собственный дом на Кларджес-стрит. Оливия же оказалась куда более требовательной, чем он предполагал. По правде говоря, ее аппетиты в плотских утехах не знали границ, и хотя он совершенно выдохся, сон бежал от него. Он припомнил герб Лонгфордов на георгианском серебре, подарке Харта Кавендиша. Олень-самец – чем не подходящий образ! У него не только имелись рога, он лежал – позиция, которую он будет занимать всякий раз, стоит Оливии щелкнуть пальцами. На ум пришло одно из высказываний Дотти: «Кто платит, тот и заказывает музыку».

Глава 17

   Когда неделю спустя Харт Кавендиш заехал за Алекс Шеффилд, она снова оделась молодым человеком.
   – Куда ваша беспутная фантазия влечет вас сегодня, старина? – поддел он ее. – Могу я предложить вам паб под названием «Ноубл рот» – «Благородное гниение»?
   – Сегодня у меня нет беспутных фантазий, только распутные. Мне хочется посмотреть на проституток, – как ни в чем не бывало заявила Алекс. Ей срочно требовался материал для очередной статьи в «Политикал реджистер».
   – Истинной леди не пристало интересоваться проституцией.
   – А вот и зря! Каждой женщине следует знать, какие страдания выпадают на долю ее сестер. Проституцию нужно запретить.
   Харт расхохотался.
   – Алекс, любовь моя, – он взял ее за руку, – если вы выскажете свое мнение шлюхе, она скорее всего выцарапает вам глаза. Это их личный выбор, милая.
   – Чушь собачья! В жизни не слышала большей белиберды! – «Господи, я превращаюсь в свою бабушку!» – Шлюхи становятся шлюхами, потому что у них нет выбора. Кстати, если будете обращаться ко мне «Алекс, любовь моя», вас сочтут одним из тех, кого влечет к мальчикам.
   Он поднес ее руку к губам.
   – Что поделаешь, если к этому мальчику меня и в самом деле влечет. – Он игриво прикусил кончик ее пальца.
   – Прекратите это немедленно! – Алекс высвободила руку.
   – Вы же сказали, что нынче ваши фантазии распутны, любовь моя.
   Она задумчиво посмотрела на него, врожденный авантюризм не давал девушке покоя.
   – У меня родилось пари.
   – Ну, я человек азартный.
   – Спорим, вы не сможете называть меня «любовь моя» весь вечер?
   – Смогу, если вы позволите мне поцеловать вас.
   Ее губы изогнулись в усмешке.
   – Целуйте сколько хотите, но только на публике.
   – Похоже, возмутительное поведение возбуждает вас. Я стану называть вас «любовь моя» на публике, поцелуи же будут тет-а-тет.
   – Не поцелуи, а поцелуй. Один, – уточнила Александра.
   Наступил черед Харта усмехнуться. Он постучал тростью с серебряным набалдашником по потолку кареты, а когда кучер опустил панель, приказал:
   – Клуб «У Молли».
   Экипаж притормозил в конце Пиккадилли. Харт велел кучеру подождать их, протянул швейцару пропуск, открыл дверь и придержал ее.
   – Позвольте, любовь моя.
   Алекс сняла цилиндр, отдала портье и с обожанием посмотрела на Харта:
   – Спасибо, милый.
   К ее удивлению – и разочарованию, – портье не просто не был шокирован, он вообще никак не отреагировал на их диалог.
   Клуб был полон джентльменов в вечерних костюмах и леди в дорогих, но безвкусных платьях. Шум стоял неимоверный. Парочки толпились вокруг игровых столиков, шутили, хохотали, пили, флиртовали.
   – Видимо, им тут нравится.
   Харт рассмеялся.
   – Что здесь смешного? – прошипела она.
   – Вы, любовь моя. Что желаете выпить, ромовый коктейль?
   – Шампанского, милый, – процедила она сквозь зубы.
   Алекс отпила глоток, пузырьки ударили в нос. Взгляд прошелся по утонувшей в полумраке комнате. Большинство дамочек в париках с перьями возвышались над своими партнерами, точно статуи. Некоторые были тощими, без всякого намека на округлости. Алекс восхищенно разглядывала бриллиантовое колье на женщине в черном, когда заметила у нее кадык.
   Александра наклонилась к Харту и прошептала:
   – Мне кажется, женщина за рулеткой мужчина.
   Тот едва не поперхнулся бренди.
   – У вас извращенный ум, любовь моя.
   Мимо их столика прошла парочка из танцевального зала.
   – Привет, Харт.
   Оказалось, это зять Харта, граф Карлайл. Однако компанию ему составляла вовсе не Дороти, а очень милая дама с броским макияжем и тонкими запястьями и лодыжками.