Она нарочно заставила его ждать целых два часа. Он в гневе расхаживал по пирсу и, когда она наконец появилась, не мог бы сказать, чего ему больше хочется: задать ей хорошую трепку или обнять ее. Но, взглянув в эти светлые зеленые глаза, он сказал только:
- Довести мужчину до исступления - это у тебя ловко получается, моя дикая кошка.
Это признание доставило ей несказанное удовольствие.
Он не сводил с нее глаз все то время, пока лодочник выбирался на фарватер Темзы, а затем вел свой ялик к указанному месту, искусно пройдя под двумя мостами.
Шейн размышлял, пытаясь понять природу своего необычного влечения к ней. Да, конечно, она была одной из самых очаровательных, самых ярких женщин, которых он повидал на своем веку.
Ее стройная фигура, ее соблазнительные формы могли бы мертвого поднять из гроба.
Но он затруднялся даже подобрать название для той неуловимой ауры, из-за которой обладание именно этой девушкой казалось ему столь необходимым.
Он покачал головой, и на этот раз не найдя ответа.
Они поравнялись с великолепным дворцом Сомерсет-Хаус и пешком прошли небольшое расстояние до Стрэнда и римских бань. На улицах толпился народ; торговцы и ремесленники - от молочниц до крысоловов - зазывали прохожих, предлагая свои услуги. Он купил ей целую охапку золотых роз. Они были в полном цвету и не могли бы дожить до завтрашнего дня, но сейчас, когда они являли себя миру во всей красе, их запах опьянял.
Сабби уткнулась в букет лицом и глубоко вдохнула этот аромат. В Хоке тут же вспыхнуло желание: она ничего не делала наполовину. Он верил, что она еще не принадлежала ни одному мужчине, и тем не менее ее образ не был образом невинной девочки; он угадывал в ней древнее, как мир, искусство обольщения, унаследованное, быть может, от самой праматери Евы. И он понимал, что, если ему дано будет разбудить ее, она приведет его в райские кущи.
От вида роскошного мраморного бассейна у Сабби просто дух захватило. Вода мерцала нежной голубизной, звала, манила и искушала.
Но когда Сабби увидела, как Шейн поднялся на галерею, она уже точно знала, как поступит.
Для того чтобы раздеться, она вошла в одну из небольших кабинок, но, вместо того чтобы остаться в короткой нижней юбке, как она намеревалась вначале, она сняла с себя все до последней ниточки. Она будет плавать для него вот в таком виде.
Она распустила волосы, так что они окутали ее как плащом, поднесла к груди охапку роз и подошла к краю бассейна. Грациозно шагнув в воду, она выпустила из рук розы, и они медленно заскользили по светло-голубой глади воды. Медленно, с необыкновенным изяществом, она оттолкнулась от мраморной ступени и поплыла, и вода относила назад прекрасные пряди ее светлых, отливающих медью волос. Она достигла дальнего конца бассейна и столь же медленно вернулась обратно. Снова оказавшись среди покачивающихся на воде роз, она перевернулась на спину и взглянула на него.
Он стоял, прислонясь к перилам галереи, - стоял, словно зачарованный тем представлением, которое она для него устроила. Она была подобна русалке из волшебной сказки, и ее красота пронзала и сердце его, и душу. Она плавала больше часа, и он чувствовал, что мог бы так стоять и смотреть целую вечность.
Наконец она улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Святые угодники, вот и ответ, которого он домогался! Она дала ему этот ответ без слов, но так, что не понять его было невозможно. Только возлюбленная может подарить мужчине такое блистательное, красноречивое зрелище, предвещающее близость и единение. Внезапно он понял и то, что именно привлекало его к ней. То была ее смелость. Она не побоится риска, она отважится на все. Увидев, что он собрался спуститься к ней, и торопясь одеться, прежде чем он до нее доберется, она стремительно вышла из воды и скрылась в кабинке. Но он был слишком проворен: она успела натянуть лишь тонкую сорочку, а прелестное желтое шелковое платье с серебряными лентами так и осталось лежать там, где лежало.
Он поднял ее, прижал к груди и радостно закричал:
- Ты просто настоящая русалка! Чем не пара для бога морей! Твой ответ - решительное "да" - я правильно понял, любовь моя?
- Конечно. А разве были какие-нибудь сомнения? - безжалостно дразнила она его. - Одень меня, - прошептала она ему на ушко.
- Нет! - возмутился он. - Я хочу тебя... здесь.., сейчас же!
Его руки, обвившиеся вокруг нее, говорили яснее слов: он считал, что она уже принадлежит ему.
На мгновение Сабби поддалась панике. Неужели она воспламенила его до того, что он утратил власть над собой? Она готова была признать, что действительно повела себя как доступная женщина, так чего же она могла ожидать от такого мужчины, как Шейн Хокхерст?
Его руки уже почти скинули с нее сорочку, а губы при этом творили с ней что-то явно недозволенное. Пришлось прибегнуть к единственной отговорке, которая могла бы показаться убедительной:
- У меня волосы совсем мокрые.., пожалуйста.., не надо...
Он расстегнул пуговицы своей рубашки.
- Возьми мою рубашку и вытри волосы, - настаивал он.
Внезапно она почувствовала, что ноги ее не держат, и ей ничего не оставалось другого, как прильнуть к нему.
- О, умоляю, только не выставляй дракона напоказ, иначе я просто умру.
Сейчас она его не дразнила: не подумав, она сказала именно то, что чувствовала.
На этот раз он спустил постылую сорочку у нее с плеч, и, когда ее груди освободились из тесных границ прозрачной ткани, он почувствовал, что и его не удержат уже никакие границы. Он швырнул свой черный плащ на беломраморный пол и бросился перед ней на колени. Жаркими поцелуями он проложил дорожку от ее пупка до треугольника рыжевато-медных завитков, который столько раз возникал в его горячечных фантазиях...
- Шейн.., не надо.., не здесь.., не так...
- Нет! Здесь , и только так...
- Шейн, мне холодно.., прошу тебя, не здесь.., не в этом здании.., оно ничье.., оно для всех... Я хочу, чтобы ТЫ любил меня... в своей постели.
У него вырвался стон.
- Конечно. Ты права. Прости меня, моя ненаглядная.
Он помог ей надеть платье, тихонько чертыхаясь, когда его пальцам не сразу удавалось справиться с пуговицами и застежками.
Когда она была уже полностью одета, он закутал ее в свой плащ и крепко обнял.
- Когда же ты придешь ко мне, Сабби?
Сегодня?
- Нет, - последовал мягкий ответ.
- Когда? - хрипло потребовал он.
- Я приду.., когда приду, - уклончиво посулила она.
Он был близок к исступлению и с трудом владел собой. А она ликовала от сознания, что может заставить его дергаться, как рыбку на крючке!
- Ты имеешь в виду - когда тебе блажь в голову ударит?
Она победоносно улыбнулась:
- Именно так!
***
Она провела утро, прилежно разнося по местам отброшенные королевой одежды и драгоценности, как это было всегда после важной церемонии облачения. Ее собственным нарядам - хотя по цвету все они были один лучше другого - катастрофически не хватало украшений, да и их малочисленность могла вызвать нежелательные пересуды. "Ну погодите, дайте только срок", думала она, расправляя роскошные платья, перед тем как отнести их в гардеробную.
Выполнив все, что ей надлежало, она поспешила на встречу с Пенелопой Рич и успела в Эссекс-Хаус как раз вовремя, чтобы застать Пенелопу в ее элегантном будуаре. Лицо у Сабби разрумянилось, а глаза сверкали как изумруды.
- Сабби, у тебя такой вид, будто ты влюблена, - объявила Пенелопа. Неужели это мой братец Робин сумел зажечь такие звезды у тебя в глазах?
- Нет, - честно ответила Сабби. - Я обещала Хокхерсту, что стану его любовницей.
Пенелопа, я хочу, чтобы ты свезла меня к своей портнихе: у тебя самые чудесные платья в Лондоне! А я одета как девчонка-нищенка! Мне нужно так много вещей, а я не знаю даже, с чего начать. Сезон уже начался, и я не намерена допускать, чтобы меня дважды видели в одном и том же платье. Я придумала себе совершенно сказочный наряд для маскарада в день рождения королевы и... 0-о-ох, мне нужны костюмы для верховой езды... Мне нужно все!
- А платить он будет? - спросила Пенелопа.
Сабби взглянула на нее и засмеялась:
- Есть много такого, чего я пока еще не знаю о лорде Девонпорте, Пенелопа, но в одном я уверена твердо: он будет платить, и платить, и платить!
- О Матерь Божья, - вырвалось у Пенелопы, когда та поняла, что планам ее брата насчет предсказателя судьбы не суждено сбыться.
- В чем дело? - удивилась Сабби.
- Робин состряпал план, как ему заманить тебя.., с моей помощью. Звездочетом-то он сам собирался нарядиться.
Они весело посмеялись над неудачей, постигшей Эссекса.
- Давай уж к звездочету не ездить. Лучше отвези меня к портнихе. Если Робин вглядится получше в свой хрустальный шарик, ему все это там должно открыться, - сказала Сабби.
Сабби не могла этого знать, но день для Эссекса был уже безнадежно испорчен. Началось с того, что он встретился с Хоком в дворцовом саду, в Гринвиче.
- Дама - моя, - заявил Хок с нескрываемым удовлетворением. - Завтра пришлю конюха за вашим Арабом.
- Черта с два! У меня назначена встреча с леди сегодня, ближе к вечеру. Завтра можете получить то, что после этого останется, - глумливо хохотнул он.
Глаза у Хока опасно сузились.
- Возьмите свои слова назад, милорд Эссекс, или приготовьтесь защищаться, - прорычал он.
- Я готов встретиться с вами в любом месте, которое вы предложите, отозвался Эссекс холодно и угрожающе.
- Разрази меня гром, мы уладим это дело сейчас же, - рявкнул Хокхерст, сбрасывая камзол и вытаскивая из ножен узкую шпагу.
Зазвенела сталь; звуки ударов далеко разносились в воздухе, и вскоре вокруг собралась толпа.
Обоих знали как превосходных фехтовальщиков, причем оба предпочитали не защищаться, а нападать. Хок атаковал, вихреобразные движения его клинка заставляли Эссекса отступать, но тот, парируя удары, переходил в наступление, и его выпады становились все более стремительными и уверенными. Пот стекал по их лицам, рубашки на спинках взмокли.
Почти одновременно обоим удалось задеть противника, и на белых рубашках выступили кровавые пятна. И именно в этот момент появилась Елизавета, возвращавшаяся с утренней прогулки.
- Смерть Господня, прекратите немедленно! - Она разъярилась превыше всякой меры.
Королева ненавидела ссоры и запретила дуэли. - От таких сцен меня тошнит! Деверо, Хокхерст, - приказала она, умышленно не называя их титулы, - я разберусь в этом лично.
Ступайте в тронный зал.
Королева решила дать задирам время поостыть, и вот оба неподвижно стояли в тронном зале, ожидая ее появления. Через полчаса их глаза встретились; прошло еще несколько долгих минут, и граф Эссекс, которому чаще приходилось наблюдать вспышки монаршего гнева, заговорил:
- Нам надо бы сочинить оправдание, чтобы комар носу не подточил.
- То есть? - переспросил Хок.
- Если она заподозрит, что ссора была из-за женщины, то да поможет нам Бог. Она взбесится так, что никому не поздоровится.
- Тогда придется сказать, что мы повздорили из-за нее самой, последовал немедленный ответ.
Открылась дверь, и в зал вплыла королева.
Она села на трон, и обоим соперникам не оставалось ничего другого, как опуститься перед ней на колени. Внезапно раздался тихий стук в дверь, и появившаяся на пороге фрейлина обратилась к королеве:
- Ваше величество...
Она не успела вымолвить больше ни слова" ибо государыня сорвала у себя с ноги башмак и через весь зал запустила им в голову несчастной женщине.
- Пошла вон! - завопила она.
Провинившимся дуэлянтам не приходилось гадать, каково настроение их повелительницы.
- Кто зря чужую кровь прольет, и сам недолго проживет!
- Ваше величество, умоляю простить мне, что я обнажил шпагу вблизи от вашей бесценной особы, - смиренно начал Эссекс.
- Приношу самые сердечные извинения, ваше величество, - пробормотал Хокхерст.
- Плевала я на ваши извинения! Я желаю знать причины этой непристойной ссоры!
Граф Эссекс поспешил ответить тоном самого чистосердечного признания:
- Мы оба присмотрели одну и ту же драгоценность для дня рождения вашего величества.
Брови у нее поползли вверх, и выражение неудовольствия почти исчезло. Хокхерст, который нипочем не желал позволить Эссексу взять верх, подхватил:
- Да-да, большую черную жемчужину на цепочке из алмазов. Но я отказываюсь от дальнейшей борьбы и уступаю победу милорду Эссексу. Пусть честь преподнести вам жемчужину достанется ему.
Она придирчиво взглянула на них, заподозрив сговор, но сочла более выгодным для себя их простить.
- Никогда впредь не смейте затевать ссору при моем дворе, или вам будет запрещено показываться мне на глаза. Можете идти.
Едва они вышли из тронного зала, как повеселевший Эссекс фыркнул:
- Где, черт побери, я добуду черную жемчужину на цепочке из алмазов?
- У меня совершенно случайно есть такая вещица на продажу, - со смехом признался Хок.
- Я так и думал, мошенник вы этакий, - отозвался Эссекс, от души наслаждаясь всем происходящим.
***
Каждый вечер лорд Девонпорт усердно предавался развлечениям в залах Совета и на музыкальной галерее. Это ни в коей мере не препятствовало его ночным похождениям совсем иного рода. Он планировал их на поздние часы, далеко за полночь, и принимался за дело, когда королева удалялась в свои покои и двор погружался в сон. В последнее время у него появилось ощущение, что за ним следят. Следит ли так называемый друг или враг - он пока не знал, но был полон решимости в следующий раз это выяснить.
Ему совсем не хотелось, чтобы снова в воздухе начали разноситься слухи о Черном Призраке.
***
Второй вечер, отведенный для танцев, был в разгаре, когда Хок решил, что Сабби слишком долго испытывает его терпение и этому пора положить конец. Она позволила ему найти для них во дворце достаточно укромный уголок и не отказала в поцелуях, которых он так жаждал. Он бесстыдно ласкал ее, пока не почувствовал, что и ее томит желание.., и все-таки она сумела ускользнуть. Когда же разговор зашел о дне и часе ее прихода к нему домой, то, при всей его напористости, он не мог добиться ничего, кроме смутных и уклончивых обещаний.
Третий вечер стал повторением второго.
Хок был подобен человеку, умирающему от голода, и целовал ее так страстно, что она в конце концов лишилась чувств в его объятиях.
Но на четвертый вечер его терпение истощилось. Хватит с него этих лобзаний по углам.
В первом же танце, который они танцевали вместе, он бросил ей только одно слово: "Сегодня!" Это был приказ. Она вскинула голову и весело упорхнула с другим кавалером. Через несколько танцев он снова оказался ее партнером и не стал пускаться в долгие объяснения.
- Ровно в полночь! На площадке перед дворцом.
Она понимала, что не сможет и дальше морочить ему голову. Время для уловок прошло. Когда танец кончился, он, с алчным блеском в глазах, сказал:
- Можешь пока подумать, чем бы таким необыкновенным мы могли бы заняться в постели.
Он вышел из толпы танцующих и покинул зал, даже не оглянувшись.
Через несколько минут после полуночи Сабби пересекала площадку перед дворцом.
Сентябрь кончался, но ночь была теплой. Серая кошка перебежала ей дорогу; от реки еще доносились какие-то звуки. Внезапно она увидела темную фигуру всадника. Он направил коня прямо к ней, и в первое мгновение это ее испугало, когда он придвинулся вплотную и протянул сильную руку, чтобы поднять ее в седло, она увидела его лицо.
Он втянул ее к себе под плащ, и она с изумлением ощутила прикосновение его горячей обнаженной груди.
- Вы без камзола.., и даже без рубашки, - выдохнула она.
- Да. Я однажды собственными глазами видел, как это на тебя действует, и хочу увидеть снова.
Ее руки скользнули по его литому торсу и обвили могучую шею.
- Ты безумец! - прошептала она.
- Вот-вот, и ты - причина моего безумия.
Она с трудом скрывала воодушевление.
В этом было нечто захватывающее - улизнуть из дворца в столь поздний час, когда всем добропорядочным людям полагается спать и видеть сны. Риск и опасность будоражили сердце. Если королева узнает о подобной авантюре - их ждет наказание и отлучение от двора.
Он привлек ее к себе, поцеловал требовательно и пылко, а потом дал шпоры коню, и они пустились вдоль реки по залитой лунным светом дороге к его дому. Там он спешился, снял Сабби с седла и на руках внес в дом, а потом по лестнице в свою спальню.
Он сбросил плащ, открыв взгляду широкий разворот плеч и рельефно выступающие мускулы. Непокорная темная грива рассыпалась по плечам, и белые зубы блеснули на загорелом лице, когда он улыбнулся своей хищной улыбкой. Черные бриджи облегали его бедра так плотно, словно были отлиты вместе с ними. Светло-зеленые глаза ночной гостьи восторженно следили за каждым его движением: сейчас его телом владела лишь страсть - необузданное влечение к ней, и это она видела совершенно ясно. На ней было надето ее кремовое свадебное платье с глубоким вырезом.
Дразнящим прикосновением пальца он обвел высокий изгиб ее груди, а потом наклонился, чтобы поцелуями воздать должное каждому склону этих восхитительных холмиков. Его губы поднялись выше; пламенные поцелуи ложились вдоль невидимой дорожки - к шее и к уху. Кончиком языка он коснулся мочки уха и прошептал:
- Ты придумала что-нибудь новенькое, чем мы могли бы заняться в постели?
- Да.., давай поедим в постели. Я ужасно голодна, а ты?
- Просто умираю от голода.., но мне нужна не еда.
- Ну пожалуйста, - попросила она. - Если уж мне суждено проводить здесь много времени.., ты не разрешишь мне позвать кого-нибудь из прислуги и послать за едой?
- Сейчас? Посреди ночи? - спросил он, не веря собственным ушам.
- Ты же сам сказал, что хочешь чего-нибудь особенного.., необычного...
- Ты в самом деле настолько невинна? - Он удивленно покачал головой. Ну, знаешь ли, надо еще посмотреть, будет ли от тебя в постели хоть какой-нибудь прок.
- Не смейся надо мной!
Она обиженно выпятила губку, которую он незамедлительно поцеловал, а затем широким жестом обвел комнату.
- Ты здесь госпожа. Делай все, что пожелаешь.
Она потянула за шнурок звонка, а Шейн встал позади нее, чтобы расстегнуть платье у нее на спине.
- Что ты делаешь! - воскликнула она, когда он положил руки на ее груди. - Слуга увидит!
- Ну и что? Им надо к этому привыкнуть.
Ты так не считаешь?
Он вынул шпильки из ее прически, и тяжелая шелковистая масса упала поверх его подставленных рук. Это заставило его вздрогнуть от предвкушения.
Раздался деликатный стук в дверь, и Сабби откликнулась:
- Войдите!
Дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет. С самым бесстрастным выражением на лице он произнес:
- Да, милорд?
Глаза Шейна бессовестно блеснули:
- Мэйсон, это госпожа Сабби Уайлд. Она будет проводить с нами очень много времени.
Я думаю, она хочет начать знакомство именно с вас.
Мэйсон не выразил ни малейшего удивления. Даже бровью не повел. Его давно перестали удивлять причуды хозяина.
Сабби метнула на Шейна уничижительный взгляд, протянула руку и спросила:
- Мэйсон - это фамилия. А как ваше имя?
На этот раз он все-таки удивился:
- Имя?.. Меня зовут Чарлз, миледи.
Она понимала, что это всего лишь дань вежливости, но он был первым, кто в обращении к ней правильно назвал ее титул, и это доставило ей скрытое, но несомненное удовольствие.
- Отлично, Чарлз. Мне очень хочется чего-нибудь вкусного. Что там хранится в кладовых у Бога Морей? Амброзия?
Его губы слегка изогнулись.
- Нет, миледи, но, может быть, вы позволите предложить вам черную смородину со сливками?
- О да, пожалуйста. Две миски. Мы собираемся поесть в постели.
Она подмигнула ему, и слуга понял, что молодого Хокхерста кто-то сможет наконец прибрать к рукам.
- Ей-богу, ну и наглая же ты штучка, - высказался Шейн, когда ему удалось довести до конца трудную работу - снять с нее платье.
- А минуту назад я была невинной овечкой.
- Возможно, ты и то и другое одновременно.
Он развязал ленточки ее нижних юбок, и когда они упали на пол, она осталась в коротенькой подкорсетной манишке, панталончиках и чулках.
- Мое белье, милорд, слишком неказисто для метрессы, но вам будет приятно узнать, что я уже заказала несколько дюжин самых скандальных вещичек, какие только можно вообразить. Портниха Пенелопы Рич - и та была шокирована, когда я объяснила ей, какие фасоны придумала!
- Твои неказистые штанишки очаровательны.
Он поцеловал ее в нос, а затем налил по стакану сака - сухого шерри, смешанного с барбадосским сахаром и специями. В дверь снова тихо постучали, и она умоляюще взглянула на Шейна. Он злорадно покачал головой:
- Э нет, это уж твоя забота - впустить его и принять заказанный десерт.
Сабби собралась с духом, храбро прошествовала к дверям в своих панталончиках и приняла от Мэйсона серебряный поднос. Она закрыла дверь задом, но Шейн мгновенно перехватил у нее поднос.
- Сначала мы разденемся, потом заберемся в постель, а уж потом поедим! - Он чувствовал, что от вожделения готов разорваться на части. - Сердце мое, твой рот создан для поцелуев, а вовсе не для смородины со сливками!
Он прижался губами к губам Сабби, а потом наклонился ниже, чтобы целовать ее в шею. Его пальцы прошлись вдоль верхнего края манишки, а потом нырнули в долину между поднявшимися, налитыми грудями.
- У тебя есть кое-что послаще, чем смородина, - бормотал он. - Твои груди - как спелые медовые дыньки с твердыми ягодками на концах.
Он медленно снял с нее манишку и, приняв в сильные ладони освободившиеся груди, поднес их к своим губам, словно изысканное лакомство, которое ему предстояло отведать.
- Сабби, ты так хороша.., это просто грешно - быть такой прекрасной... - шептал он между поцелуями.
Он мягко опустил ее спиной на кровать, чтобы снять с нее чулки. Ни один дюйм шелковистой плоти, открывающейся взгляду, не остался обойденным поцелуями. Он заставлял Сабби ощутить красоту каждой клеточки ее тела - от лодыжек до ушей; последними были сняты панталончики, и все это время он не скупился на ласковые слова и нежные прозвища. Он хотел, чтобы часы близости длились как можно дольше, даруя каждому из них полное и глубокое наслаждение.
Скинув бриджи, он встал перед ней. Их глаза уже начали любовную игру. И, лаская ее взглядом, он чувствовал, как разгорается жар у него в крови и как наливаются его чресла нестерпимо-сладостной мукой.
Но и в ее глазах он читал восторг и восхищение. Она без стеснения разглядывала его.
Вот ее взор задержался на его губах, потом на плечах... На руках. На животе. И наконец ее взгляд устремился туда, где победоносно вздымалось могучее мужское копье.
В этот момент она подумала, что нет и не было на земле другого такого великолепного мужчины. Ничего нет удивительного в том, что королева называла его своим Богом Морей. У Сабби просто в голове не укладывалось, что именно ей выпало столь невероятное счастье - стать женой такого убийственно-красивого мужчины. Да, он распутник, мерзавец, совратитель.., но, силы небесные, он - мужчина! С головы до пят мужчина! Она никогда ничего подобного не испытывала и даже не подозревала, что способна на такие чувства.
И он не сделает с ней ничего дурного или нечестивого - в этом она не сомневалась.
И еще она понимала: если она сейчас хоть краешком глаза увидит дракона - она просто рухнет на тело мужа и станет его целовать.
Она потянулась к мискам со смородиной и, когда Шейн передал ей поднос, пристроила между ними этот "столовый прибор", как бы воздвигнув барьер на пути мужского вожделения. Сама она уселась на кровати, скрестив ноги по-турецки. Медно-рыжеватые волосы в беспорядке рассыпались вокруг нее. В его глазах ее красота была несравненной. Шейн лежал на боку, подперев голову рукой, и зачарованно наблюдал за Сабби. Он считал ее несравненной красавицей. У него вырывался непроизвольный стон каждый раз, когда она розовым язычком слизывала сливки с ягоды.
Кончив есть, она начала кормить его, и стоило ей поднести ягоду к его губам, как он немедленно предпринимал попытку захватить ртом вместе с ягодой и пальцы Сабби.
Наконец он поставил поднос на пол.
- Иди ко мне, милая.
Он встал над ней на колени и протянул руки к ее груди: совершенное тело притягивало его, словно магнит, и лицо у него застыло от страсти. Едва он прикоснулся к ней, как она превратилась в огонь, в расплавленную лаву. Казалось, даже кости ее тают, словно воск. Он уткнулся головой в ее грудь. Руки Сабби блуждали по его телу, и все, что она осязала, воспламеняло ее: его непомерная сила, его широкие плечи, крепкие бедра. Ей хотелось касаться его еще и еще. Ее пальцы пробирались через густую поросль волос, покрывающих его мускулистый торс. Кончиками пальцев она дотронулась до его сосков, а потом прижала ладони к мощной шее.
Ее губы, казалось, расплющились под стремительным натиском его губ, и она с готовностью раскрылась, словно он научил ее этому, - раскрылась навстречу его поцелуям. Но его рот не задержался у ее губ, а, оторвавшись от них, двинулся вниз, к ее животу и еще ниже.
Она чувствовала силу его рук, она чувствовала, как они напрягались, сжимая ее стан. Его рот жадно приникал к ее плоти, словно впитывая несравненную красоту. И вот он оказался еще ниже, достиг треугольничка медно-рыжих завитков - и Сабби ахнула, потрясенная собственным бесстыдством: она не хотела, чтобы он остановился.
- Довести мужчину до исступления - это у тебя ловко получается, моя дикая кошка.
Это признание доставило ей несказанное удовольствие.
Он не сводил с нее глаз все то время, пока лодочник выбирался на фарватер Темзы, а затем вел свой ялик к указанному месту, искусно пройдя под двумя мостами.
Шейн размышлял, пытаясь понять природу своего необычного влечения к ней. Да, конечно, она была одной из самых очаровательных, самых ярких женщин, которых он повидал на своем веку.
Ее стройная фигура, ее соблазнительные формы могли бы мертвого поднять из гроба.
Но он затруднялся даже подобрать название для той неуловимой ауры, из-за которой обладание именно этой девушкой казалось ему столь необходимым.
Он покачал головой, и на этот раз не найдя ответа.
Они поравнялись с великолепным дворцом Сомерсет-Хаус и пешком прошли небольшое расстояние до Стрэнда и римских бань. На улицах толпился народ; торговцы и ремесленники - от молочниц до крысоловов - зазывали прохожих, предлагая свои услуги. Он купил ей целую охапку золотых роз. Они были в полном цвету и не могли бы дожить до завтрашнего дня, но сейчас, когда они являли себя миру во всей красе, их запах опьянял.
Сабби уткнулась в букет лицом и глубоко вдохнула этот аромат. В Хоке тут же вспыхнуло желание: она ничего не делала наполовину. Он верил, что она еще не принадлежала ни одному мужчине, и тем не менее ее образ не был образом невинной девочки; он угадывал в ней древнее, как мир, искусство обольщения, унаследованное, быть может, от самой праматери Евы. И он понимал, что, если ему дано будет разбудить ее, она приведет его в райские кущи.
От вида роскошного мраморного бассейна у Сабби просто дух захватило. Вода мерцала нежной голубизной, звала, манила и искушала.
Но когда Сабби увидела, как Шейн поднялся на галерею, она уже точно знала, как поступит.
Для того чтобы раздеться, она вошла в одну из небольших кабинок, но, вместо того чтобы остаться в короткой нижней юбке, как она намеревалась вначале, она сняла с себя все до последней ниточки. Она будет плавать для него вот в таком виде.
Она распустила волосы, так что они окутали ее как плащом, поднесла к груди охапку роз и подошла к краю бассейна. Грациозно шагнув в воду, она выпустила из рук розы, и они медленно заскользили по светло-голубой глади воды. Медленно, с необыкновенным изяществом, она оттолкнулась от мраморной ступени и поплыла, и вода относила назад прекрасные пряди ее светлых, отливающих медью волос. Она достигла дальнего конца бассейна и столь же медленно вернулась обратно. Снова оказавшись среди покачивающихся на воде роз, она перевернулась на спину и взглянула на него.
Он стоял, прислонясь к перилам галереи, - стоял, словно зачарованный тем представлением, которое она для него устроила. Она была подобна русалке из волшебной сказки, и ее красота пронзала и сердце его, и душу. Она плавала больше часа, и он чувствовал, что мог бы так стоять и смотреть целую вечность.
Наконец она улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Святые угодники, вот и ответ, которого он домогался! Она дала ему этот ответ без слов, но так, что не понять его было невозможно. Только возлюбленная может подарить мужчине такое блистательное, красноречивое зрелище, предвещающее близость и единение. Внезапно он понял и то, что именно привлекало его к ней. То была ее смелость. Она не побоится риска, она отважится на все. Увидев, что он собрался спуститься к ней, и торопясь одеться, прежде чем он до нее доберется, она стремительно вышла из воды и скрылась в кабинке. Но он был слишком проворен: она успела натянуть лишь тонкую сорочку, а прелестное желтое шелковое платье с серебряными лентами так и осталось лежать там, где лежало.
Он поднял ее, прижал к груди и радостно закричал:
- Ты просто настоящая русалка! Чем не пара для бога морей! Твой ответ - решительное "да" - я правильно понял, любовь моя?
- Конечно. А разве были какие-нибудь сомнения? - безжалостно дразнила она его. - Одень меня, - прошептала она ему на ушко.
- Нет! - возмутился он. - Я хочу тебя... здесь.., сейчас же!
Его руки, обвившиеся вокруг нее, говорили яснее слов: он считал, что она уже принадлежит ему.
На мгновение Сабби поддалась панике. Неужели она воспламенила его до того, что он утратил власть над собой? Она готова была признать, что действительно повела себя как доступная женщина, так чего же она могла ожидать от такого мужчины, как Шейн Хокхерст?
Его руки уже почти скинули с нее сорочку, а губы при этом творили с ней что-то явно недозволенное. Пришлось прибегнуть к единственной отговорке, которая могла бы показаться убедительной:
- У меня волосы совсем мокрые.., пожалуйста.., не надо...
Он расстегнул пуговицы своей рубашки.
- Возьми мою рубашку и вытри волосы, - настаивал он.
Внезапно она почувствовала, что ноги ее не держат, и ей ничего не оставалось другого, как прильнуть к нему.
- О, умоляю, только не выставляй дракона напоказ, иначе я просто умру.
Сейчас она его не дразнила: не подумав, она сказала именно то, что чувствовала.
На этот раз он спустил постылую сорочку у нее с плеч, и, когда ее груди освободились из тесных границ прозрачной ткани, он почувствовал, что и его не удержат уже никакие границы. Он швырнул свой черный плащ на беломраморный пол и бросился перед ней на колени. Жаркими поцелуями он проложил дорожку от ее пупка до треугольника рыжевато-медных завитков, который столько раз возникал в его горячечных фантазиях...
- Шейн.., не надо.., не здесь.., не так...
- Нет! Здесь , и только так...
- Шейн, мне холодно.., прошу тебя, не здесь.., не в этом здании.., оно ничье.., оно для всех... Я хочу, чтобы ТЫ любил меня... в своей постели.
У него вырвался стон.
- Конечно. Ты права. Прости меня, моя ненаглядная.
Он помог ей надеть платье, тихонько чертыхаясь, когда его пальцам не сразу удавалось справиться с пуговицами и застежками.
Когда она была уже полностью одета, он закутал ее в свой плащ и крепко обнял.
- Когда же ты придешь ко мне, Сабби?
Сегодня?
- Нет, - последовал мягкий ответ.
- Когда? - хрипло потребовал он.
- Я приду.., когда приду, - уклончиво посулила она.
Он был близок к исступлению и с трудом владел собой. А она ликовала от сознания, что может заставить его дергаться, как рыбку на крючке!
- Ты имеешь в виду - когда тебе блажь в голову ударит?
Она победоносно улыбнулась:
- Именно так!
***
Она провела утро, прилежно разнося по местам отброшенные королевой одежды и драгоценности, как это было всегда после важной церемонии облачения. Ее собственным нарядам - хотя по цвету все они были один лучше другого - катастрофически не хватало украшений, да и их малочисленность могла вызвать нежелательные пересуды. "Ну погодите, дайте только срок", думала она, расправляя роскошные платья, перед тем как отнести их в гардеробную.
Выполнив все, что ей надлежало, она поспешила на встречу с Пенелопой Рич и успела в Эссекс-Хаус как раз вовремя, чтобы застать Пенелопу в ее элегантном будуаре. Лицо у Сабби разрумянилось, а глаза сверкали как изумруды.
- Сабби, у тебя такой вид, будто ты влюблена, - объявила Пенелопа. Неужели это мой братец Робин сумел зажечь такие звезды у тебя в глазах?
- Нет, - честно ответила Сабби. - Я обещала Хокхерсту, что стану его любовницей.
Пенелопа, я хочу, чтобы ты свезла меня к своей портнихе: у тебя самые чудесные платья в Лондоне! А я одета как девчонка-нищенка! Мне нужно так много вещей, а я не знаю даже, с чего начать. Сезон уже начался, и я не намерена допускать, чтобы меня дважды видели в одном и том же платье. Я придумала себе совершенно сказочный наряд для маскарада в день рождения королевы и... 0-о-ох, мне нужны костюмы для верховой езды... Мне нужно все!
- А платить он будет? - спросила Пенелопа.
Сабби взглянула на нее и засмеялась:
- Есть много такого, чего я пока еще не знаю о лорде Девонпорте, Пенелопа, но в одном я уверена твердо: он будет платить, и платить, и платить!
- О Матерь Божья, - вырвалось у Пенелопы, когда та поняла, что планам ее брата насчет предсказателя судьбы не суждено сбыться.
- В чем дело? - удивилась Сабби.
- Робин состряпал план, как ему заманить тебя.., с моей помощью. Звездочетом-то он сам собирался нарядиться.
Они весело посмеялись над неудачей, постигшей Эссекса.
- Давай уж к звездочету не ездить. Лучше отвези меня к портнихе. Если Робин вглядится получше в свой хрустальный шарик, ему все это там должно открыться, - сказала Сабби.
Сабби не могла этого знать, но день для Эссекса был уже безнадежно испорчен. Началось с того, что он встретился с Хоком в дворцовом саду, в Гринвиче.
- Дама - моя, - заявил Хок с нескрываемым удовлетворением. - Завтра пришлю конюха за вашим Арабом.
- Черта с два! У меня назначена встреча с леди сегодня, ближе к вечеру. Завтра можете получить то, что после этого останется, - глумливо хохотнул он.
Глаза у Хока опасно сузились.
- Возьмите свои слова назад, милорд Эссекс, или приготовьтесь защищаться, - прорычал он.
- Я готов встретиться с вами в любом месте, которое вы предложите, отозвался Эссекс холодно и угрожающе.
- Разрази меня гром, мы уладим это дело сейчас же, - рявкнул Хокхерст, сбрасывая камзол и вытаскивая из ножен узкую шпагу.
Зазвенела сталь; звуки ударов далеко разносились в воздухе, и вскоре вокруг собралась толпа.
Обоих знали как превосходных фехтовальщиков, причем оба предпочитали не защищаться, а нападать. Хок атаковал, вихреобразные движения его клинка заставляли Эссекса отступать, но тот, парируя удары, переходил в наступление, и его выпады становились все более стремительными и уверенными. Пот стекал по их лицам, рубашки на спинках взмокли.
Почти одновременно обоим удалось задеть противника, и на белых рубашках выступили кровавые пятна. И именно в этот момент появилась Елизавета, возвращавшаяся с утренней прогулки.
- Смерть Господня, прекратите немедленно! - Она разъярилась превыше всякой меры.
Королева ненавидела ссоры и запретила дуэли. - От таких сцен меня тошнит! Деверо, Хокхерст, - приказала она, умышленно не называя их титулы, - я разберусь в этом лично.
Ступайте в тронный зал.
Королева решила дать задирам время поостыть, и вот оба неподвижно стояли в тронном зале, ожидая ее появления. Через полчаса их глаза встретились; прошло еще несколько долгих минут, и граф Эссекс, которому чаще приходилось наблюдать вспышки монаршего гнева, заговорил:
- Нам надо бы сочинить оправдание, чтобы комар носу не подточил.
- То есть? - переспросил Хок.
- Если она заподозрит, что ссора была из-за женщины, то да поможет нам Бог. Она взбесится так, что никому не поздоровится.
- Тогда придется сказать, что мы повздорили из-за нее самой, последовал немедленный ответ.
Открылась дверь, и в зал вплыла королева.
Она села на трон, и обоим соперникам не оставалось ничего другого, как опуститься перед ней на колени. Внезапно раздался тихий стук в дверь, и появившаяся на пороге фрейлина обратилась к королеве:
- Ваше величество...
Она не успела вымолвить больше ни слова" ибо государыня сорвала у себя с ноги башмак и через весь зал запустила им в голову несчастной женщине.
- Пошла вон! - завопила она.
Провинившимся дуэлянтам не приходилось гадать, каково настроение их повелительницы.
- Кто зря чужую кровь прольет, и сам недолго проживет!
- Ваше величество, умоляю простить мне, что я обнажил шпагу вблизи от вашей бесценной особы, - смиренно начал Эссекс.
- Приношу самые сердечные извинения, ваше величество, - пробормотал Хокхерст.
- Плевала я на ваши извинения! Я желаю знать причины этой непристойной ссоры!
Граф Эссекс поспешил ответить тоном самого чистосердечного признания:
- Мы оба присмотрели одну и ту же драгоценность для дня рождения вашего величества.
Брови у нее поползли вверх, и выражение неудовольствия почти исчезло. Хокхерст, который нипочем не желал позволить Эссексу взять верх, подхватил:
- Да-да, большую черную жемчужину на цепочке из алмазов. Но я отказываюсь от дальнейшей борьбы и уступаю победу милорду Эссексу. Пусть честь преподнести вам жемчужину достанется ему.
Она придирчиво взглянула на них, заподозрив сговор, но сочла более выгодным для себя их простить.
- Никогда впредь не смейте затевать ссору при моем дворе, или вам будет запрещено показываться мне на глаза. Можете идти.
Едва они вышли из тронного зала, как повеселевший Эссекс фыркнул:
- Где, черт побери, я добуду черную жемчужину на цепочке из алмазов?
- У меня совершенно случайно есть такая вещица на продажу, - со смехом признался Хок.
- Я так и думал, мошенник вы этакий, - отозвался Эссекс, от души наслаждаясь всем происходящим.
***
Каждый вечер лорд Девонпорт усердно предавался развлечениям в залах Совета и на музыкальной галерее. Это ни в коей мере не препятствовало его ночным похождениям совсем иного рода. Он планировал их на поздние часы, далеко за полночь, и принимался за дело, когда королева удалялась в свои покои и двор погружался в сон. В последнее время у него появилось ощущение, что за ним следят. Следит ли так называемый друг или враг - он пока не знал, но был полон решимости в следующий раз это выяснить.
Ему совсем не хотелось, чтобы снова в воздухе начали разноситься слухи о Черном Призраке.
***
Второй вечер, отведенный для танцев, был в разгаре, когда Хок решил, что Сабби слишком долго испытывает его терпение и этому пора положить конец. Она позволила ему найти для них во дворце достаточно укромный уголок и не отказала в поцелуях, которых он так жаждал. Он бесстыдно ласкал ее, пока не почувствовал, что и ее томит желание.., и все-таки она сумела ускользнуть. Когда же разговор зашел о дне и часе ее прихода к нему домой, то, при всей его напористости, он не мог добиться ничего, кроме смутных и уклончивых обещаний.
Третий вечер стал повторением второго.
Хок был подобен человеку, умирающему от голода, и целовал ее так страстно, что она в конце концов лишилась чувств в его объятиях.
Но на четвертый вечер его терпение истощилось. Хватит с него этих лобзаний по углам.
В первом же танце, который они танцевали вместе, он бросил ей только одно слово: "Сегодня!" Это был приказ. Она вскинула голову и весело упорхнула с другим кавалером. Через несколько танцев он снова оказался ее партнером и не стал пускаться в долгие объяснения.
- Ровно в полночь! На площадке перед дворцом.
Она понимала, что не сможет и дальше морочить ему голову. Время для уловок прошло. Когда танец кончился, он, с алчным блеском в глазах, сказал:
- Можешь пока подумать, чем бы таким необыкновенным мы могли бы заняться в постели.
Он вышел из толпы танцующих и покинул зал, даже не оглянувшись.
Через несколько минут после полуночи Сабби пересекала площадку перед дворцом.
Сентябрь кончался, но ночь была теплой. Серая кошка перебежала ей дорогу; от реки еще доносились какие-то звуки. Внезапно она увидела темную фигуру всадника. Он направил коня прямо к ней, и в первое мгновение это ее испугало, когда он придвинулся вплотную и протянул сильную руку, чтобы поднять ее в седло, она увидела его лицо.
Он втянул ее к себе под плащ, и она с изумлением ощутила прикосновение его горячей обнаженной груди.
- Вы без камзола.., и даже без рубашки, - выдохнула она.
- Да. Я однажды собственными глазами видел, как это на тебя действует, и хочу увидеть снова.
Ее руки скользнули по его литому торсу и обвили могучую шею.
- Ты безумец! - прошептала она.
- Вот-вот, и ты - причина моего безумия.
Она с трудом скрывала воодушевление.
В этом было нечто захватывающее - улизнуть из дворца в столь поздний час, когда всем добропорядочным людям полагается спать и видеть сны. Риск и опасность будоражили сердце. Если королева узнает о подобной авантюре - их ждет наказание и отлучение от двора.
Он привлек ее к себе, поцеловал требовательно и пылко, а потом дал шпоры коню, и они пустились вдоль реки по залитой лунным светом дороге к его дому. Там он спешился, снял Сабби с седла и на руках внес в дом, а потом по лестнице в свою спальню.
Он сбросил плащ, открыв взгляду широкий разворот плеч и рельефно выступающие мускулы. Непокорная темная грива рассыпалась по плечам, и белые зубы блеснули на загорелом лице, когда он улыбнулся своей хищной улыбкой. Черные бриджи облегали его бедра так плотно, словно были отлиты вместе с ними. Светло-зеленые глаза ночной гостьи восторженно следили за каждым его движением: сейчас его телом владела лишь страсть - необузданное влечение к ней, и это она видела совершенно ясно. На ней было надето ее кремовое свадебное платье с глубоким вырезом.
Дразнящим прикосновением пальца он обвел высокий изгиб ее груди, а потом наклонился, чтобы поцелуями воздать должное каждому склону этих восхитительных холмиков. Его губы поднялись выше; пламенные поцелуи ложились вдоль невидимой дорожки - к шее и к уху. Кончиком языка он коснулся мочки уха и прошептал:
- Ты придумала что-нибудь новенькое, чем мы могли бы заняться в постели?
- Да.., давай поедим в постели. Я ужасно голодна, а ты?
- Просто умираю от голода.., но мне нужна не еда.
- Ну пожалуйста, - попросила она. - Если уж мне суждено проводить здесь много времени.., ты не разрешишь мне позвать кого-нибудь из прислуги и послать за едой?
- Сейчас? Посреди ночи? - спросил он, не веря собственным ушам.
- Ты же сам сказал, что хочешь чего-нибудь особенного.., необычного...
- Ты в самом деле настолько невинна? - Он удивленно покачал головой. Ну, знаешь ли, надо еще посмотреть, будет ли от тебя в постели хоть какой-нибудь прок.
- Не смейся надо мной!
Она обиженно выпятила губку, которую он незамедлительно поцеловал, а затем широким жестом обвел комнату.
- Ты здесь госпожа. Делай все, что пожелаешь.
Она потянула за шнурок звонка, а Шейн встал позади нее, чтобы расстегнуть платье у нее на спине.
- Что ты делаешь! - воскликнула она, когда он положил руки на ее груди. - Слуга увидит!
- Ну и что? Им надо к этому привыкнуть.
Ты так не считаешь?
Он вынул шпильки из ее прически, и тяжелая шелковистая масса упала поверх его подставленных рук. Это заставило его вздрогнуть от предвкушения.
Раздался деликатный стук в дверь, и Сабби откликнулась:
- Войдите!
Дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет. С самым бесстрастным выражением на лице он произнес:
- Да, милорд?
Глаза Шейна бессовестно блеснули:
- Мэйсон, это госпожа Сабби Уайлд. Она будет проводить с нами очень много времени.
Я думаю, она хочет начать знакомство именно с вас.
Мэйсон не выразил ни малейшего удивления. Даже бровью не повел. Его давно перестали удивлять причуды хозяина.
Сабби метнула на Шейна уничижительный взгляд, протянула руку и спросила:
- Мэйсон - это фамилия. А как ваше имя?
На этот раз он все-таки удивился:
- Имя?.. Меня зовут Чарлз, миледи.
Она понимала, что это всего лишь дань вежливости, но он был первым, кто в обращении к ней правильно назвал ее титул, и это доставило ей скрытое, но несомненное удовольствие.
- Отлично, Чарлз. Мне очень хочется чего-нибудь вкусного. Что там хранится в кладовых у Бога Морей? Амброзия?
Его губы слегка изогнулись.
- Нет, миледи, но, может быть, вы позволите предложить вам черную смородину со сливками?
- О да, пожалуйста. Две миски. Мы собираемся поесть в постели.
Она подмигнула ему, и слуга понял, что молодого Хокхерста кто-то сможет наконец прибрать к рукам.
- Ей-богу, ну и наглая же ты штучка, - высказался Шейн, когда ему удалось довести до конца трудную работу - снять с нее платье.
- А минуту назад я была невинной овечкой.
- Возможно, ты и то и другое одновременно.
Он развязал ленточки ее нижних юбок, и когда они упали на пол, она осталась в коротенькой подкорсетной манишке, панталончиках и чулках.
- Мое белье, милорд, слишком неказисто для метрессы, но вам будет приятно узнать, что я уже заказала несколько дюжин самых скандальных вещичек, какие только можно вообразить. Портниха Пенелопы Рич - и та была шокирована, когда я объяснила ей, какие фасоны придумала!
- Твои неказистые штанишки очаровательны.
Он поцеловал ее в нос, а затем налил по стакану сака - сухого шерри, смешанного с барбадосским сахаром и специями. В дверь снова тихо постучали, и она умоляюще взглянула на Шейна. Он злорадно покачал головой:
- Э нет, это уж твоя забота - впустить его и принять заказанный десерт.
Сабби собралась с духом, храбро прошествовала к дверям в своих панталончиках и приняла от Мэйсона серебряный поднос. Она закрыла дверь задом, но Шейн мгновенно перехватил у нее поднос.
- Сначала мы разденемся, потом заберемся в постель, а уж потом поедим! - Он чувствовал, что от вожделения готов разорваться на части. - Сердце мое, твой рот создан для поцелуев, а вовсе не для смородины со сливками!
Он прижался губами к губам Сабби, а потом наклонился ниже, чтобы целовать ее в шею. Его пальцы прошлись вдоль верхнего края манишки, а потом нырнули в долину между поднявшимися, налитыми грудями.
- У тебя есть кое-что послаще, чем смородина, - бормотал он. - Твои груди - как спелые медовые дыньки с твердыми ягодками на концах.
Он медленно снял с нее манишку и, приняв в сильные ладони освободившиеся груди, поднес их к своим губам, словно изысканное лакомство, которое ему предстояло отведать.
- Сабби, ты так хороша.., это просто грешно - быть такой прекрасной... - шептал он между поцелуями.
Он мягко опустил ее спиной на кровать, чтобы снять с нее чулки. Ни один дюйм шелковистой плоти, открывающейся взгляду, не остался обойденным поцелуями. Он заставлял Сабби ощутить красоту каждой клеточки ее тела - от лодыжек до ушей; последними были сняты панталончики, и все это время он не скупился на ласковые слова и нежные прозвища. Он хотел, чтобы часы близости длились как можно дольше, даруя каждому из них полное и глубокое наслаждение.
Скинув бриджи, он встал перед ней. Их глаза уже начали любовную игру. И, лаская ее взглядом, он чувствовал, как разгорается жар у него в крови и как наливаются его чресла нестерпимо-сладостной мукой.
Но и в ее глазах он читал восторг и восхищение. Она без стеснения разглядывала его.
Вот ее взор задержался на его губах, потом на плечах... На руках. На животе. И наконец ее взгляд устремился туда, где победоносно вздымалось могучее мужское копье.
В этот момент она подумала, что нет и не было на земле другого такого великолепного мужчины. Ничего нет удивительного в том, что королева называла его своим Богом Морей. У Сабби просто в голове не укладывалось, что именно ей выпало столь невероятное счастье - стать женой такого убийственно-красивого мужчины. Да, он распутник, мерзавец, совратитель.., но, силы небесные, он - мужчина! С головы до пят мужчина! Она никогда ничего подобного не испытывала и даже не подозревала, что способна на такие чувства.
И он не сделает с ней ничего дурного или нечестивого - в этом она не сомневалась.
И еще она понимала: если она сейчас хоть краешком глаза увидит дракона - она просто рухнет на тело мужа и станет его целовать.
Она потянулась к мискам со смородиной и, когда Шейн передал ей поднос, пристроила между ними этот "столовый прибор", как бы воздвигнув барьер на пути мужского вожделения. Сама она уселась на кровати, скрестив ноги по-турецки. Медно-рыжеватые волосы в беспорядке рассыпались вокруг нее. В его глазах ее красота была несравненной. Шейн лежал на боку, подперев голову рукой, и зачарованно наблюдал за Сабби. Он считал ее несравненной красавицей. У него вырывался непроизвольный стон каждый раз, когда она розовым язычком слизывала сливки с ягоды.
Кончив есть, она начала кормить его, и стоило ей поднести ягоду к его губам, как он немедленно предпринимал попытку захватить ртом вместе с ягодой и пальцы Сабби.
Наконец он поставил поднос на пол.
- Иди ко мне, милая.
Он встал над ней на колени и протянул руки к ее груди: совершенное тело притягивало его, словно магнит, и лицо у него застыло от страсти. Едва он прикоснулся к ней, как она превратилась в огонь, в расплавленную лаву. Казалось, даже кости ее тают, словно воск. Он уткнулся головой в ее грудь. Руки Сабби блуждали по его телу, и все, что она осязала, воспламеняло ее: его непомерная сила, его широкие плечи, крепкие бедра. Ей хотелось касаться его еще и еще. Ее пальцы пробирались через густую поросль волос, покрывающих его мускулистый торс. Кончиками пальцев она дотронулась до его сосков, а потом прижала ладони к мощной шее.
Ее губы, казалось, расплющились под стремительным натиском его губ, и она с готовностью раскрылась, словно он научил ее этому, - раскрылась навстречу его поцелуям. Но его рот не задержался у ее губ, а, оторвавшись от них, двинулся вниз, к ее животу и еще ниже.
Она чувствовала силу его рук, она чувствовала, как они напрягались, сжимая ее стан. Его рот жадно приникал к ее плоти, словно впитывая несравненную красоту. И вот он оказался еще ниже, достиг треугольничка медно-рыжих завитков - и Сабби ахнула, потрясенная собственным бесстыдством: она не хотела, чтобы он остановился.