Хенриксен Вера. Серебряный молот

   — Хакон обещал сделать все возможное, чтобы помочь мне получить в жены Ингерид, — сказал Финн. — Интересно, не он ли рассказал об этом Блотульфу?
   — Нет, — ответил Турир, — Ингерид сама ему об этом рассказала. И она вела себя хуже, чем иная служанка, когда он сказал, что хочет насильно выдать ее за Ране.
   Финн опустил глаза.
   — Значит, ничего уже не изменить?
   — Думаю, тебе лучше выбросить это из головы, — сказал Эльвир. — Завтра утром я поскачу в Гьевран — и надеюсь, что Турир тоже отправится со мной, — и попробую замолвить о тебе слово. Но я не думаю, что тебе следует надеяться на согласие Блотульфа.
   Некоторое время Финн сидел молча, опустив глаза. И когда он поднял голову, лицо его было мрачным.
   Они поднялись и вместе направились в большой зал. Но когда они шли через двор, Финн спросил Эльвира, не будет ли тот против, если он не пойдет с ними.
   Эльвир покачал головой, хорошо понимая, что мальчику нужно побыть одному.
   Эльвир проснулся от криков во дворе и звона мечей. Он вскочил с кровати и моментально оделся, так что Сигрид, протирая в полусне глаза, увидела его уже во всеоружии.
   — Что… — начала она, но Эльвир не дал ей сказать, прикрыв ее рот ладонью. Ему нужно было слышать, о чем говорили во дворе.
   Слышался разъяренный голос Блотульфа и успокаивающий его голос Гутторма.
   — Приведи сюда Эльвира! — крикнул Блотульф. — Он ответит за то, что этот Финн похитил мою дочь!
   Сигрид побледнела.
   — Успокойся, — сказал Эльвир, — И не вздумай снова вмешиваться в подобные дела!
   — Постарайся защитить себя, Эльвир, — умоляюще произнесла она.
   — Я не намерен первым обнажать меч, обещаю тебе.
   Выходя из спальни, он был совершенно спокоен.
   Блотульф привел с собой около двадцати вооруженных людей. Один из местных парней был ранен, но тут явился Гутторм и приостановил бой. И когда Эльвир вышел во двор, Блотульф бросился к нему, бледный от ярости.
   — Где Финн Харальдссон?
   — Я послал за ним.
   Но человек, посланный за Финном, явился ни с чем; Финн удрал.
   — Зря я послушался тебя, Эльвир, — дрожащим голосом произнес Блотульф. — Если бы я вчера прикончил бы этого негодяя, беды бы не случилось!
   — Ты полагаешь, что Ингерид тоже сбежала?
   — Я берег ее как самое дорогое сокровище, я приказал ей спать с матерью в одной постели, а у двери поставил дружинника…
   — И все-таки она исчезла?
   — Да. Когда Гюда проснулась утром, ее рядом не было. Дружинник клялся, что она не выходила через дверь, но когда я насел на него, он сознался, что выбегал по нужде во двор…
   — Меня это радует не больше, чем тебя, — сказал Эльвир. — Ты послал людей на поиски?
   — Еще нет, — ответил Блотульф, досадуя на то, что не подумал об этом.
   — Я вижу, ты явился с большим подкреплением, — сказал Эльвир. — Но я не думаю, что кто-то из нас выиграет, если мы станем врагами. Давай пошлем на поиски людей, эти двое не могли уйти далеко. — Повернувшись к своим людям, он сказал: — Ты, Хальвдан, возьми с собой пару людей, ступай на берег и проверь, все ли лодки на месте. А ты, Гутторм, собери побольше людей и проверь все сараи и рыбацкие хижины и сообщи в соседние усадьбы, что объявлен розыск.
   — И я думаю, — обратился он к Блотульфу, — что нам не повредит небольшой завтрак. Или ты другого мнения?
   Блотульф заметил, что Эльвир почти так же озабочен происходящим, как и он сам. И он направился с ним на поварню, где служанки уже накрывали на стол под неусыпным оком Торы.
   Вскоре явился и Турир; узнав, что случилось, он вполголоса выругался. Сигрид тоже пришла. Ей тяжело было ходить, и она села на скамейку, чтобы давать распоряжения девушкам.
   Эльвир рассказал, что они узнали от Финна, а Блотульф поведал, что удалось выяснить в тот же вечер ему. Но во время разговора Эльвир внезапно замолк: он вспомнил бездумные слова, которые сам же сказал в присутствии Финна — слова о том, что если бы тот вел себя с Ингерид менее благородно…
 
   Они сидели в зарослях кустарника на западном склоне холма Эгга. Финн обнимал ее, она плакала, и ее худенькое тело сотрясала дрожь.
   — Моя Ингерид… — шептал он, обнимая ее так нежно и осторожно, словно она могла тут же рассыпаться на куски.
   — Ты не должен покидать меня, Финн, — всхлипывала она. — После этой ночи!
   — Мне нужно уладить это дело, — сказал Финн.
   — Обещай мне! — умоляюще произнесла она.
   — Обещаю, — ответил Финн.
   Он смотрел на сидящее рядом с ним отчаявшееся существо, и постепенно до него стало доходить, какую ответственность он взвалил на свои плечи.
   Направляясь к дому, они увидели, как Блотульф выехал из Гьеврана в сопровождении вооруженных людей, — и поняли, что ее отсутствие обнаружено. Ингерид прижалась к нему и стала упрашивать взять с собой.
   Внезапно ему захотелось покончить со всеми этими хлопотами, и он подумал, что прошедшая ночь мало что ему дала.
   Видя его замешательство, она посмотрела на него. Ее серо-голубые глаза наполнились слезами. Но на губах все же появилась слабая, дрожащая улыбка.
   — Ведь я люблю тебя, Финн, — сказала она.
   Видя ее доверчивый взгляд и робкую улыбку, он ощутил прилив нежности к ней, не смея признаться себе в том, что перед этим думал о бегстве.
   — Я никогда не изменю тебе, Ингерид, — сказал он, вполне осознавая смысл сказанных им слов.
   — У тебя были другие? — все еще всхлипывая, спросила она. Финну не хотелось отвечать на этот вопрос, но и лгать он тоже не хотел.
   — Для меня это было впервые, — сказал он.
   Увидев на его лице смущенную улыбку, она тоже улыбнулась ему сквозь слезы.
   — О, Финн, — прошептала она, — тебе тоже было страшно?
   — Чуть-чуть, — признался он.
   — Но почему ты это сделал? — спросила она.
   — Потому что я хотел этого, — ответил он. — И я не мог допустить, чтобы ты вышла замуж за этого Ране.
   — Теперь он не захочет на мне жениться, — сказала она, и ей стало не по себе при мысли о том, что теперь она представляет собой меньшую ценность, чем прежде.
   Финн отшатнулся, увидев ее унылое лицо.
   — Ведь ты не жалеешь о том, что произошло? — испуганно произнес он.
   — Нет, если ты не отвернешься от меня…
   Финн прижал ее к себе; теперь ему нечего было терять; во всяком случае, у него теперь появились основания для того, чтобы жениться на ней.
   — Если ты будешь моей, другой у меня никогда не будет, — прошептал он. — И пусть Тор услышит мою клятву, — вслух добавил он.
   Закрыв глаза, она положила голову ему на плечо. Но вскоре он осторожно высвободился.
   — Мне нужно сходить в усадьбу, — сказал он. — А ты подожди здесь, пока я не вернусь или не пришлю за тобой.
   — Не покидай меня! — опять повторила она, испуганно глядя на него.
   — Будет лучше, если я пойду туда один, — сказал Финн, — а ты подожди, пока опасность не минует.
   — Какой ты храбрый! — округлив глаза, сказала она.
   Финн еще раз прижал ее к себе, потом встал и направился в усадьбу. Он думал о том, что ей невдомек, как он напуган…
 
   Когда на пороге появился Финн, в поварне воцарилась мертвая тишина. Блотульф вскочил с места.
   — Где Ингерид? — закричал он, метнулся вперед и остановился перед Финном, схватившись за рукоять меча.
   — Я расскажу, если ты обещаешь мне не причинять ей зла, — ответил Финн.
   — К-какой наглец! — заикаясь от ярости, произнес Блотульф. — Ты будешь учить меня, как я должен поступать с моей дочерью?
   — Она и моя, — ответил Финн.
   — Ты настолько бесстыден, что говоришь мне об этом в лицо! — воскликнул Блотульф, выхватывая меч.
   — Ты можешь зарубить меня, — сказал Финн, не притрагиваясь к своему мечу. — Но я не скажу тебе, где она, пока ты не пообещаешь мне не наказывать ее. И я не обнажу меча против отца Ингерид.
   Турир и Эльвир встали и подошли к ним, но Блотульф уже вложил меч в ножны.
   — Ты смел, ничего не скажешь, — сказал он Финну, — хотя у тебя еще и молоко на губах не обсохло. И поскольку ты признаешь за собой вину, я обещаю не наказывать ее. Так где же она?
   — Я приведу ее.
   — Нет, вы снова сбежите, — сказал Блотульф. — Будет лучше, если с тобой пойдут двое моих людей.
   — Даю слово, что приведу ее с собой сюда.
   — Ты не производишь впечатление человека, на которого можно положиться.
   — Я не говорил, что собираюсь бросить Ингерид.
   — Верно, — сказал Блотульф, — но ты водил дружбу с моим сыном Хаконом…
   — Мы с Хаконом еще друзья.
   — Думаю, что уже нет!
   — Хакон передал от меня известие Ингерид, — сказал Финн, — и он сказал, что я могу сообщить тебе об этом.
   У Блотульфа опустились руки, вид у него был такой, словно он получил пощечину. Повернувшись, он пошел на свое место и тяжело опустился на скамью.
   — Приведи ее, — сказал он.
   И он молча сидел до тех пор, пока Финн не вернулся, держа за руку Ингерид.
   Финн хотел отпустить ее руку, войдя в дом, но она с силой вцепилась в него и потащила его прямо к Блотульфу.
   Блотульф сидел и смотрел на дочь; она покраснела под его взглядом и опустила глаза, не смея взглянуть на отца. Он берег свою единственную дочь и хотел выдать ее за богатого человека, способного позаботиться о ней. И вот этот мальчишка стал поперек дороги, этот Финн, молокосос, которому только и было гордиться тем, что его сестре удалось выскочить замуж за Турира Собаку.
   Он переводил взгляд с одного на другого.
   И Хакон, его собственный сын, вступил в заговор с Финном! Он даже не подозревал, что дело зашло так далеко, если Хакон старается помочь сестре выйти замуж за того, кто ей нравится…
   Ингерид не выдержала: она бросилась с плачем на колени перед отцом. Блотульф положил руку на голову дочери и взглянул на Финна, стоявшего с опущенной головой.
   — Ты горд тем, что натворил? — спросил он.
   — Нет, — ответил Финн, — я бы вообще не делал этого, если бы мог получить ее иным способом.
   — Ты, по крайней мере, честен, — сказал Блотульф, — но ведь тебе нечем платить виру!
   — У меня есть кое-что, — ответил Финн, — я привез кое-какую добычу из похода в прошлом году, и зимой я выгодно продал все это.
   Турир встал.
   — То, чего недостает у Финна, добавлю я, — сказал он.
   — И как же ты думаешь прокормить жену и ребенка? — спросил Блотульф.
   — Отцовская усадьба не из самых больших, — ответил Финн, — но она и не маленькая. А я — единственный сын.
   — Я позабочусь о том, чтобы Финн стал более богатым и могущественным, чем его отец, — снова сказал Турир. — И я сделаю это не только потому, что он мой шурин. Я сделаю это потому, что знаю, какие способности кроются в мальчишке.
   Блотульф повернулся к нему.
   — Не забывай, что мне мало что известно о его способностях, разве что о способностях совращать девушек и валяться с ними на сеновале или не знаю где!
   Ингерид перестала плакать, но голова ее по-прежнему лежала на коленях отца. Она задрожала, услышав, в каком тоне отец говорит о том, что было между ней и Финном. Финн же прикусил губу.
   Блотульф снова повернулся к нему.
   — Сколько тебе лет, парень? — спросил он.
   — Мы с Хаконом ровесники, — ответил он.
   — Семнадцать лет, — сказал Блотульф, — и ты берешь на себя ответственность за жену и ребенка?
   — Я не желаю ничего другого, как жениться на Ингерид.
   Ингерид подняла голову, переводя взгляд с Финна на отца и улыбаясь. Отец погладил ее по голове.
   — Дитя, — сказал он. — я не уверен в том, что ты делаешь наилучший выбор. Но дело сделано; брак, который я собирался устроить, не состоится. Но я не знаю, стоит ли отдавать тебя в руки этому мальчишке. Финн!
   Финн вздрогнул: Блотульф впервые назвал его по имени.
   — Мне кажется, ты должен, по крайней мере, броситься мне в ноги! — сказал Блотульф.
   Финн тут же бухнулся перед ним на колени, рядом с Ингерид.
   — Я поступил по отношению к тебе хуже, чем сам ожидал от себя, — сказал он. — Я заслуживаю того, чтобы ты выпорол меня, и я отдаюсь на твой суд!
   — Посмотри на меня, — сказал Блотульф. Финн посмотрел ему в лицо. В глазах Блотульфа была горечь, а не гнев.
   Блотульф долго сидел и смотрел в лицо Финну.
   Мальчик был еще незрел, но подбородок у него был волевым, а взгляд открытым. Он вспомнил, что первой мыслью этого мальчика было защитить его дочь. И если он и поступил дурно, то это было сделано не с мыслью об измене. Блотульф начал сомневаться в том, что его дочери будет лучше, если он отошлет этого парня прочь. Конечно, он был не знатного рода, но за спиной у него стоял Турир Собака, а может быть, и Эльвир. И мог ли он теперь подыскать для нее лучшую партию?
   — Я готов поручиться за Финна, — сказал Эльвир и встал перед ними, и его слова прозвучали ответом на мысли Блотульфа.
   — В прошлом году я брал его с собой в поход, — сказал Турир, — и у меня никогда не было лучшего новобранца. Я уже сказал, что помогу ему выплатить виру, и я готов поручиться за него во всем остальном.
   Блотульф снова посмотрел на Финна, стоящего перед ним на коленях.
   — Сколько у тебя денег? — спросил он.
   Финн сказал. Брови Блотульфа поползли вверх: это было больше, чем он ожидал.
   — На что ты думаешь их потратить? — спросил он.
   — Я хотел заняться торговлей, — ответил Финн, — а для этого мне нужен какой-нибудь корабль.
   — И чем же ты собираешься торговать?
   — Я думаю купить вяленую рыбу и другие товары к северу от Халогаланда и отправиться в Трондхеймский фьорд или, возможно, плыть вдоль берега до самого Вика, чтобы торговать с местными жителями. А потом, если дело пойдет хорошо, я надеюсь построить корабль побольше, чтобы торговать с другими странами.
   — И ты думаешь, Ингерид достойна этого?
   — Она достойна большего.
   — Я не знал, что ты собираешься торговать, Финн, — сказал Турир. — У меня есть один старый корабль, который я могу тебе одолжить, если хочешь.
   Взгляд Блотульфа перебегал с Финна на Турира и обратно на Финна.
   — Ты отдался на мой суд, Финн, — сказал он.
   Финн кивнул.
   — Когда тебе исполняется восемнадцать лет? — спросил Блотульф.
   — Весной.
   Блотульф погладил левой рукой свою бороду.
   — Я ставлю перед тобой условия, — сказал он наконец. — Ты переселяешься в Гьевран, где будешь находиться год под моим присмотром. В этом случае ты женишься на Ингерид летом. Но если это условие тебе не подходит, свадьба откладывается на год и ты поклянешься, что не приблизишься к ней за все это время. В обоих случаях ты можешь сейчас посвататься к ней…
   Финн не поверил своим ушам. Немного придя в себя, он сказал:
   — Я предпочитаю уехать на год…
   — Финн! — заплакала Ингерид, не обращая внимания на то, что в поварне толпились люди. — Ты не можешь покинуть меня!
   — Если я уеду на год, — сказал Финн, — я смогу, возможно, доказать твоему отцу, что умею не только соблазнять девушек. Может быть, я разбогатею, а это лучше, чем идти к тебе с пустыми руками. Разве ты не можешь подождать меня, Ингерид?
   — Нет, — заплакала она, — нет, я не могу ждать, Финн! Подумай о том, что ты можешь и не вернуться назад, что с тобой может что-то случиться!
   Она прижалась к нему.
   — Если ты любишь меня, — всхлипывала она, — то не будь таким гордым и останься на год е Гьевране ради меня!
   — Не надо плакать, — сказал он, — я не могу этого выносить! Никому из нас не будет легче, если ты будешь плакать…
   — Ты можешь встать, Финн, — сказал Блотульф.
   И когда Финн встал, Ингерид снова положила отцу голову на колени. Он взял дочь за подбородок и стал смотреть на ее заплаканное лицо.
   — Твой нареченный показал себя более толковым, чем казался мне вначале, — сказал он. — Ты можешь им гордиться, и, мне кажется, ты могла бы и подождать его.
   Но Ингерид покачала головой и внезапно повернулась к Финну,
   — Вот уж не думал, что наступит день — и тем более, так скоро, — когда я объединюсь с тобой против Ингерид, — сказал Блотульф. — Но завтра утром ты приедешь в Гьевран вместе с Эльвиром и Туриром, раз уж все так получилось. Мы договоримся о вире и о свадьбе.
   Вставая со скамьи, он пожал Финну руку.
   — Я пришел к мысли, что у меня мог бы быть зять хуже, чем ты, — сказал он.
   И он вышел вместе с Эльвиром и своими людьми, сделав знак Ингерид, чтобы та шла за ним. Финн тоже пошел с ними.
   Они остановились у стены дома, ожидая, когда выведут лошадей.
   Финн положил левую руку на ее длинные каштановые волосы и повернул ее к себе, так что его лицо оказалось напротив ее лица.
   — Не надо! — сказала она. — Люди смотрят на нас!
   — Теперь я твой жених, — сказал Финн, — и я имею право прикасаться к тебе.
   — Ты и так прикасался, — ответила она.
   — Я не знал, что ты можешь быть такой упрямой! — сказал он. — Но со временем я привыкну к этому…
   — Не сердись, — печально произнесла она, — я вела себя так только потому, что люблю тебя и не допускаю даже мысли о расставании.
   — Я и не думал сердиться на тебя, — ответил он, улыбаясь. — Мы уладим это дело.
   Финн и Эльвир стояли и смотрели, как они уезжают со двора, Блотульф и сидящая впереди него на коне Ингерид.
   Повернувшись к Эльвиру, Финн сказал:
   — Спасибо за твой совет!
   — Если хоть кто-нибудь узнает, что я причастен к этому, — сказал Эльвир, — я постараюсь сделать так, чтобы тебе пришлось кое в чем раскаяться.

***

   — Страх один, как быстро она родила! — покачав головой, сказала Гюда из Гьеврана. — Я вышла из дома среди ночи, я так торопилась, но все-таки опоздала!
   Она сидела в поварне в Эгга и болтала с Торой.
   — Да, — сказала Тора, — все обошлось. Наверное, ей помогло то, что Эльвир был рядом.
   Вошло несколько женщин; все заговорили о родах, и Эльвир, который тоже был на поварне, отправился в дом.
   Там теперь было пусто. Он огляделся по сторонам: щиты и оружие на стенах, закопченный потолок, высокое резное сидение. В этом старинном зале Сигрид родила ему двух сыновей, разница между ними была чуть больше года. Он был рад тому, что присутствовал при родах, был горд за нее.
   Теперь у него два сына. И однажды кто-нибудь из них сядет на его резное сидение. Этот прочный, высокий стул стоял, по старинному обычаю, у короткой стены зала, сын наследовал его от отца; поколение за поколением, все восседали на этом месте. Ему самому было восемнадцать зим, когда он стал перед почетным сидением и поклялся совершить великие подвиги, прежде, чем взойти на него.
   Это были заносчивые юношеские клятвы умереть смертью героя, отправиться в дальние странствия, биться в сражениях. И он сдержал свои обещания; он уехал в чужие страны и сражался там до тех пор, пока ему не приелась борьба и подвиги. Потом он вернулся в свою усадьбу, где у него появилась новая цель: улучшить законы.
   Теперь же, стоя в этом старинном зале, он впервые почувствовал привязанность к своей усадьбе, к дому и к земле. Раньше право владения было для него чем-то бесспорным, и он не сомневался в том, что ему надо жениться и иметь сыновей. Но только теперь он почувствовал, что обрел свое место в цепочке поколений; ему отводилось в этой цепочке лишь короткое время, и он должен был использовать его для продления рода.
   Он сидел на своем почетном сидении, подперев рукой подбородок, когда вошел Турир.
   — Я искал тебя, — сказал он, усаживаясь рядом. — Я слышал, что ты назвал мальчика в честь моего отца. Я пришел поблагодарить тебя за это.
   — Ты можешь поблагодарить за это и себя, — сказал Эльвир. — Если я и назвал его в честь твоего отца, то это потому, что ты сам назван в честь него.
   — Так захотела Сигрид?
   — Так захотели мы оба, — ответил Эльвир. — Хочешь взглянуть на мальчика?
   — Сигрид уже проснулась?
   — Скорее всего, ведь уже время завтракать.
   Сигрид кормила ребенка грудью, когда вошел Турир. На всякий случай они договорились с кормилицей, но Сигрид решила сначала попробовать сама.
   Турир в нерешительности остановился в дверях, и когда она кивнула, что он может войти, подошел и сел на табурет рядом с ее постелью.
   Мальчик уже устал сосать и отпустил грудь, и Турир сидел и смотрел на него, пока Сигрид приводила себя в порядок. Потом она взяла мальчика и протянула его Туриру.
   — Познакомься со своим тезкой, — сказала она и сделал знак служанкам, чтобы те ушли.
   Туриру было трудно отказать ей: он взял мальчика и подержал его, хотя ему и казалось, что руки его такие неловкие, будто сделаны из дерева.
   — Смотри не на меня! — засмеялась Сигрид. — Смотри на мальчика! Разве ты не видишь, что он похож на тебя?
   И Турир невольно бросил взгляд на маленькое личико.
   Внезапно у него перехватило дыханье, и он тут же вернул ребенка матери. Он с такой силой сжал кулаки, что Сигрид увидела, как напряглись под одеждой мускулы его рук.
   — Ты думаешь, я не понимаю, чего ты хочешь? Единственное, чего ты желаешь, так это чтобы я забрал домой сына!
   — Ты ошибаешься, если думаешь, что именно по этой причине мы назвали мальчика твоим именем.
   Турир вдруг почувствовал усталость.
   — Он так похож на моего собственного сына, что я не могу смотреть на него, — признался он.
   — Твой сын сейчас вдвое старше него, — сказала Сигрид. — Он теперь умеет сидеть и поворачиваться во все стороны, и он наверняка узнает тех, кто за ним ухаживает.
   — Но не меня, ты хочешь сказать… — невольно вырвалось у него.
   Дверь открылась, вошел Эльвир. Он направился прямо к постели и сел возле Сигрид. Потом положил голову на подушку и прижался щекой к личику ребенка, обняв рукой жену. И в его взгляде она прочла все то, что он не мог выразить в словах.
   Турир встал и хотел уйти, но Эльвир остановил его.
   — Мне нужно кое о чем поговорить с тобой, — сказал он.
   — Если ты тоже собираешься уговаривать меня вернуть Сигурда в Бьяркей, то напрасно.
   Эльвир и в самом деле собирался сказать ему об этом, но быстро понял, что толку от этого не будет.
   — Мне хочется сказать тебе совсем о другом, — сказал он. — Я еще не отблагодарил тебя за доверие, которое ты оказал мне, отдав за меня Сигрид. Я думал, что ты преувеличиваешь, говоря, как много она для тебя значит. Но теперь я это понял.
   — Тебе понадобилось время, чтобы усвоить это, — сухо ответил Турир.
   Эльвир бросил на него молниеносный взгляд.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Ты знаешь, что я имею в виду. Если бы я приехал в Эгга прошлой весной, в живых остался бы только один из нас. И тогда я был трезв.
   — По какому это закону мужчина не может иметь наложницу?
   Турир не ответил, и Эльвир продолжал:
   — Давай не будем подвергать испытанию нашу дружбу из-за дела, давно решенного между мной и Сигрид!
   — Счет дружбы не портит, — ответил Турир. — Я же просил тебя быть приветливым с Сигрид. Какой дружбы ты ждешь от меня, если тебе плевать на мои слова?
   — Ты плохо смотрел по сторонам, когда первый раз приехал в Эгга, и не заметил, что в доме у меня живет наложница, — сказал Эльвир, с угрозой посмотрев на него.
   — Не было никакой необходимости заставлять Сигрид страдать из-за этого!
   Оба встали, вызывающе глядя друг на друга.
   Сигрид так резко приподнялась, что потревожила ребенка, и он заплакал.
   — Тебе не следует так кричать, Турир, если ты, зная о Кхадийе, отправил меня на юг, не предупредив об этом! — сказала она.
   — Я думал, что так будет лучше для тебя.
   — И в прошлом году ты ни разу не приезжал сюда!
   — Видя ваши отношения до того, как вы уехали из Бьяркея, я даже представить себе не мог, что все обернется так плохо.
   — Я вижу, вы оба совершили несправедливость по отношению ко мне, — в гневе произнесла Сигрид. — И, мне кажется, ради меня вы должны остаться друзьями.
   Оба они посмотрели друг на друга; было ясно, что никому из них не нравится, когда ему выговаривают, как провинившемуся мальчишке. И Эльвир натянуто хохотнул.
   — Может быть, Сигрид и права, — сказал он, протягивая Туриру руку.
   Но Турир помедлил, прежде чем взять ее, так что его рукопожатие получилось неискренним. И сразу после этого он вышел.
   — Тебе не следовало рассказывать ему о Кхадийе, — раздраженно произнес Эльвир, когда дверь закрылась.
   — Я думала, что рассказ о моих трудностях поможет ему пережить свои, — ответила она.
   — Хороша помощь, разжигать вражду между свояками! И впредь не впутывай Турира в наши дела. Двуличие — это неверность.
   Эльвир хотел уйти, но остановился, увидев печальное лицо Сигрид.
   — Я был несправедлив к тебе, — с сожалением произнес он. — Я забыл о том, что ты сделала для меня этой ночью!
   Он посмотрел на ребенка и улыбнулся. И прежде чем уйти, нагнулся и поцеловал ее в волосы.
   Летом в Гьевране была свадьба. Хотя замужество дочери и не было поводом для большого торжества, Блотульф собрал всех друзей и родственников.
   Финн не чувствовал себя особенно уютно под перекрестным огнем взглядов его новых родичей. Но Блотульф горой стоял за своего зятя; и когда один из сыновей Олвисхауга обругал его, он строго сказал, что любое оскорбление Финна он будет расценивать как оскорбление себя самого.
   Но у самих новобрачных не все шло гладко. И однажды, вернувшись из Гьеврана, Эльвир озабоченно произнес:
   — Если Ингерид думает, что может надеть на Финна узду и понукать его, то боюсь, ее ожидает малоприятный сюрприз.
   Сигрид удивленно взглянула на него.
   — Мне казалось, что Ингерид такая покладистая, — сказала она.
   — Да, — язвительно ответил Эльвир, — это было заметно уже тогда, когда она ослушалась отца и удрала в лес с Финном! Ингерид может ввести кого-то в заблуждение, но только не меня. На вид она нежна, как гусенок, и плачет по каждому поводу. Но она умеет также врать и хитрить, к тому же у нее железная воля… Все эти годы она водила Блотульфа за нос. И ты сама убедишься в том, что она не побрезгует ничем, чтобы добиться своего.