Херберт Брайан. Дом Атрейдесов

   - Да-да. Но это же...
   - Шантаж, сир?
   Шаддам вдохнул холодный воздух.
   - Будь он проклят!
   Теперь кронпринц был действительно похож на императора, принимающего решения.
   - Будь он проклят! Если ты прав, Хазимир, то у нас нет выбора. Нам придется ему помогать.
   Писаный Закон Империи незыблем. Его нельзя изменить независимо от того, какой Великий Дом находится у власти и какой конкретно император сидит на Троне Золотого Льва. Документы имперской конституции утверждались на тысячелетия. Но это не значит, что в правовом отношении все режимы идентичны друг другу; разнообразие возникает от тонкостей толкования законодательных актов и от микроскопических лазеек, которые могут разрастись до таких размеров, что сквозь них сможет пролететь лайнер Космической Гильдии.
   Закон Империи: комментарии и поправки
   Лето лежал на подвесной кровати, ощущая тепло от прикосновений массажной машины, которая разминала затекшие мышцы спины и шеи. Герцог все еще не знал, что делать дальше.
   Не получая никакого ответа от кронпринца. Лето все больше проникался убеждением, что его дикий блеф не сработал. Было ясно, что присланное ему сообщение было выстрелом с дальним прицелом, но сам Лето не понимал, что оно могло означать. Отказавшись от попыток понять это, они с ментатом Туфиром Гаватом проводили бесконечные часы в рассуждениях об особенностях их дела и все больше склонялись к выводу, что надо полагаться только на собственные силы.
   Долгие часы скуки, ожидания и искушения скрашивали разнообразные удобства, окружавшие Лето в камере: фильмы, красивая одежда, письменные приборы и даже курьер, ожидавший у дверей приказаний доставить то или иное послание какому-либо адресату. Все знали, сколь высоки ставки процесса, и не все на Кайтэйне желали Лето успеха и выигрыша.
   Формально, поскольку соблюдались условия суда, в котором участвовал Лето, он не являлся владельцем этих вещей, но герцог находил удовольствие в самой возможности пользоваться ими. Фильмы и одежда создавали иллюзию стабильности, связывая его с тем, что он называл "прежней жизнью". С того таинственного нападения на тлейлаксов в грузовом отсеке лайнера жизнь превратилась в сплошной хаос.
   Все будущее Лето, его судьба повисли на тонкой ниточке непредсказуемого решения Конфискационного Суда: победитель получает, а проигравший теряет все. Если он проиграет, то Дом Атрейдесов ждет участь, по сравнению с которой раем покажется даже отступничество Верниусов. Дом Атрейдесов просто перестанет существовать - совсем.
   По крайней мере, думал он с мысленной кривой усмешкой, мне не придется ломать голову над женитьбой, которая обеспечит меня необходимыми связями в Ландсрааде. Он тяжело вздохнул, вспомнив о бронзововолосой Кайлее и о том, что ее мечтам никогда не суждено сбыться. Если его лишат титулов и владений. Лето Атрейдес сможет жениться на ней, не думая о политике и династических интересах, но захочет ли она, с ее мечтами о блеске императорского двора, связать свою жизнь с ним, когда он перестанет быть герцогом?
   Я всегда нахожу преимущества в любой ситуации, сказал как-то Ромбур. Ради друга он мог бы сейчас проявить побольше оптимизма.
   За заваленным листами ридулианской бумаги столом из синего плаза сидел Туфир Гават, усиленно разбираясь в уликах, которые могут быть использованы против Лето. Кроме этого, надо было проанализировать законы Ландсраада, донесения адвокатов и собственные ментатские проекции Гавата. Эта адская работа требовала от Гавата исключительной концентрации внимания.
   Исход дела полностью зависел от свидетельств очевидцев и привходящих обстоятельств, а они весьма красноречиво говорили в пользу обвинения, начиная с гневной речи Лето в Ландсрааде, которую можно было расценить как вербальное объявление войны.
   - Все указывает на мою виновность, не так ли? - спросил Лето, садясь на кровати. Массажный автомат выключился.
   Гават кивнул.
   - И весьма недвусмысленно, милорд. Причем улики становятся все весомее. Пускатели многофазных снарядов были осмотрены экспертами Ландсраада, которые поняли, что из них стреляли. Будь они прокляты: это добавило еще одну улику.
   - Туфир, мы же прекрасно знаем, что из пускателей действительно стреляли. Мы доложили об этом с самого начала. Мы же практиковались в стрельбе по движущимся мишеням перед отлетом на Кайтэйн. Все члены нашего экипажа могут подтвердить этот факт.
   - Члены магистрата могут не поверить этим свидетельствам. Объяснение звучит слишком обыденно и похоже на заранее состряпанное алиби. Могут сказать, что мы практиковались в стрельбе, зная, что предстоит нападение на корабль тлейлаксов. Это достаточно нехитрый трюк.
   - Ты всегда был хорош в анализе мелких сложных деталей, - сказал Лето, мягко улыбнувшись. - Так тебя учили в школе корпуса безопасности. Ты тщательно просеиваешь все возможности, ищешь ходы в многослойных комбинациях, строишь проекции и делаешь расчеты.
   - Именно в этом мы сейчас нуждаемся больше всего, мой герцог.
   - Не забывай, что на нашей стороне истина, Туфир, а это очень мощный союзник. Мы предстанем перед трибуналом Великих Домов с высоко поднятой головой и расскажем им обо всем, что произошло, и, самое главное, о том, чего не было. Они должны поверить нам, иначе чего стоят столетия, овеянные честью и достоинством Атрейдесов.
   - Хотелось бы мне обладать вашей силой... вашим оптимизмом, - ответил Гават. - Вы выказываете замечательную твердость и самообладание.
   В глазах Туфира мелькнуло горькое выражение.
   - Ваш отец хорошо учил вас и мог бы вами гордиться. - Он выключил голографический проектор, и листы законоположений растворились в спертом тюремном воздухе. - Но если рассчитывать на реальность, то надо сказать, что среди членов магистрата и голосующих членов Ландсраада мало найдется таких, кто выскажется за вашу невиновность, полагаясь на старые заслуги Дома Атрейдесов.
   Лето улыбался, но от него не ускользнуло, насколько подавлен его ментат. Он спрыгнул с кровати на пол. Одетый в синюю форму, Лето не стал обуваться и ступил на пол босиком. Руки его ощутили холод, и он немного повысил температуру в камере.
   - У меня появится больше сторонников после того, как члены магистрата выслушают мое заявление и оценят мои улики.
   Гават посмотрел на Лето таким же взглядом, каким он смотрел на него, когда тот был еще совсем маленьким ребенком.
   - У нас есть только одно преимущество - за вас будут голосовать те, в ком чувство справедливости уступит чувству традиционной неприязни к тлейлаксам. Что бы они ни думали о вашей виновности, в первую очередь эти люди возьмут в расчет то, что вы из благородного семейства и полноправный член Ландсраада. Вы - один из них, и они не уничтожат Великий Дом в угоду какому-то Бене Тлейлаксу. Несколько Домов уже выразили готовность поддержать нас из уважения к вашему отцу. По меньшей мере на одного из членов магистрата произвело неизгладимое впечатление ваше смелое выступление на Совете Ландсраада несколько месяцев назад.
   - Но все до сих пор верят, что я мог совершить это немыслимое злодейство? - По лицу герцога пробежала гримаса отвращения. - Все другие причины случайны.
   - Вы для них незнакомец, почти мальчик, дерзкий и импульсивный. Сейчас, мой герцог, вы в первую очередь должны озаботиться самим вердиктом, а не основаниями его вынесения. Если вы выиграете, то у вас в распоряжении будет достаточно времени для того, чтобы восстановить свою репутацию..
   - А если я проиграю, то все это не будет играть никакой роли.
   Многозначительно кивнув, Гават застыл на месте, как монолит.
   - Не существует отработанной процедуры проведения Конфискационного Суда. Это свободное волеизъявление участников, не ограниченное никакими процедурными или законодательными рамками, это контейнер без содержимого. Без открытого процесса нам не придется откровенно рассказывать суду об уликах, которые мы собираемся представить, но этого не потребуют и от противной стороны. Мы не можем знать, к какой лжи прибегнут наши враги и какие улики они состряпали. Мы не в состоянии предугадать, какими законными уликами располагают тлейлаксы, какие свидетели выступят в их пользу, и паче всего, мой герцог, приготовьтесь услышать множество гадостей, которые станут говорить в адрес Дома Атрейдесов.
   Услышав шум. Лето поднял голову и увидел, что охранники отключили защитное поле, чтобы позволить войти в камеру Ромбуру. Иксианский принц был одет в белую рубашку с иксианским завитком на воротнике. Лицо его раскраснелось от физических упражнений, которыми он только что занимался. Волосы были мокры от недавнего мытья. На правой руке сверкало драгоценное кольцо.
   Лето подумал о том, как похожи их с Ромбуром судьбы: они оба отпрыски разогнанных и почти уничтоженных Великих Домов. Ромбур, которому предоставили временное убежище при дворе, являлся к Лето каждый день в одно и то же время.
   - Уже позанимался? - приветливо спросил Лето, невзирая на мрачный пессимизм, которому, не скрывая этого, предался Туфир Гават.
   - Сегодня я сломал их тренировочную машину, - ответил Ромбур с озорной усмешкой. - Эту халтуру поставляет сюда какой-то из Малых Домов. Никакого контроля качества, не сравнить с иксианской работой.
   Лето рассмеялся, и друзья сцепили кончики пальцев в имперском рукопожатии.
   Ромбур почесал свои взлохмаченные мокрые волосы.
   - Интенсивные упражнения помогают мне думать. В такие дни очень трудно сосредоточиться. Э, моя сестра прислала письмо о своей поддержке со специальным курьером с Каладана. Мне хотелось, чтобы ты узнал об этом. Может, оно придаст тебе бодрости духа.
   Лицо Ромбура стало серьезным, на нем отразились следы многих испытаний, которые не следует переживать мальчику в шестнадцать лет. Такие испытания приводят к преждевременному возмужанию и ранней зрелости. Лето понимал, что Ромбур и Кайлея озабочены сейчас тем, что станется с ними, если Дом Атрейдесов будет осужден. Два Великих Дома, сокрушенные в неправдоподобно короткий промежуток времени. Возможно, брату и сестре придется отправиться на поиски своего находящегося в изгнании отца...
   - Мы с Туфиром только что обсуждали выигрышные стороны нашего дела, сказал Лето, - или, как предпочел бы выразиться Туфир, отсутствие выигрышных сторон.
   - Я не говорил этого, мой герцог, - запротестовал Гават.
   - Я принес хорошую новость, - объявил Ромбур. - Бене Гессерит собирается привезти на процесс Вещающую Истину. Эти Преподобные Матери могут распознать в ком угодно лживость и фальшь.
   - Превосходно, - произнес Лето. - Они в момент разберутся со всеми проблемами. Как только я заговорю, они смогут удостоверить, что я говорю правду. Неужели все может быть так просто?
   - Обычно свидетельства Вещающих Истину не принимаются во внимание судами. Это относится к обычной судебной процедуре, в данном случае может быть сделано исключение, но я в этом сомневаюсь, - сказал Туфир Гават. - У ведьм могут быть свои интересы, и магистрат может сказать, что Сестер просто подкупили.
   Лето едва не задохнулся от удивления.
   - Подкупили? Значит, члены магистрата плохо знают Преподобных Матерей.
   Он задумался, проигрывая в уме различные возможности.
   - Но какие тайные интересы... Зачем Бене Гессерит делает это предложение? Чего они достигнут, если будет доказана моя невиновность - или, напротив, моя вина?
   - Будьте осторожны, мой герцог, - предостерегающе произнес Гават.
   - Стоит, однако, попробовать, - сказал Ромбур. - Даже если это не примут во внимание члены магистрата, то все равно это лишний вес на нашу чашу весов, это лишний довод в пользу версии Лето. Ты и все люди, окружающие тебя - Туфир, я, экипаж фрегата и даже твои слуги с Каладана, - все могут быть проверены Вещающим Истину. И мы хорошо знаем, что все их рассказы не будут противоречить друг другу. Эти рассказы не оставят камня на камне от убеждения членов Ландсраада в твоей виновности. - Он улыбнулся. - Мы вернемся на Каладан скорее, чем ты думаешь.
   Гават явно не разделял оптимизма иксианского принца.
   - Кто именно сообщил вам об этом, юный принц? Кто из Бене Гессерит сделал это великодушное и щедрое предложение? И о чем они попросили взамен?
   - Она... э... ни о чем не просила, - ответил удивленный Ромбур.
   - Пока не просила, - поправил принца Гават, - но эти ведьмы обычно вынашивают далеко идущие планы.
   Принц задумчиво почесал висок.
   - Ее зовут Марго, она из свиты леди Анирул и прибыла сюда, как мне кажется, в связи с бракосочетанием императора.
   Лето вдруг осенило:
   - Сестра Бене Гессерит собирается замуж за императора. Уж не принадлежит ли эта идея Шаддаму? Не ответ ли это на наше послание?
   - Сестры Бене Гессерит - не девочки на побегушках, - возразил Гават. - Они известны своей независимостью. Они сделали это предложение по своей инициативе, потому что это отвечает каким-то их собственным интересам.
   - Не перестаю удивляться, почему из всех людей она выбрала именно меня, чтобы сообщить о своем предложении, - сказал Ромбур. - Но подумайте: ее предложение может оказаться бесполезным для нас, кроме того случая, если он в самом деле не виновен.
   - И я действительно не виновен!
   Гават восхищенно улыбнулся Ромбуру.
   - Это естественно. Но теперь у нас есть доказательства того, что у Сестер Бене Гессерит есть доказательства невиновности Лето, иначе они не стали бы делать такого предложения.
   Ментату было неясно, что знают Сестры и что они надеялись получить.
   - Но нельзя исключить, что они просто проверяют меня, - предположил Лето. - Если я приму помощь Вещающей Истину, то одного этого будет достаточно для подтверждения моей невиновности. Если же я отклоню их предложение, значит, мне есть что скрывать.
   Остановившись у стены камеры, Гават посмотрел в окно из бронированного плаза.
   - Помните, что мы участвуем в процессе, который представляет собой всего лишь пустую оболочку. Многие разделяют предубеждения против Бене Гессерит и их тайных мистических уловок. Вещающая Истину может нарушить свою клятву и солгать во имя какой-то высшей цели Бене Гессерит. Ведьмовство, колдовство... Может быть, нам не стоит столь поспешно принимать их предложение.
   - Ты думаешь, это трюк? - спросил Лето.
   - Я всегда подозреваю обман, - ответил ментат. Глаза его сверкнули. Такова моя натура.
   Он перешел на тайный боевой язык Атрейдесов.
   - Эти ведьмы могут состоять на службе у императора. Сколько союзов скрыто от наших глаз?
   Самые худшие союзы - это те, которые ослабляют нас. Еще худшая ситуация складывается, когда император не в состоянии понять, что данный союз является именно таковым.
   Принц Рафаэль Коррино. "Дискурс о вожде"
   Кронпринц Шаддам сделал все от него зависящее, чтобы представитель Тлейлаксу не испытывал комфорта и не чувствовал себя во дворце желанным гостем. Шаддаму была нестерпимо противна сама мысль о том, чтобы оказаться за одним столом с этим человеком, но этой встречи было не избежать. Вооруженные до зубов сардаукары препроводили Хайдара Фен Аджидику в задние покои по черной лестнице, провели по техническим коридорам через безлюдные помещения. Когда тлейлакса ввели в предназначенные для аудиенции покои, двери были надежно заперты.
   Шаддам выбрал одну из самых потайных комнат, ее не было даже на секретном плане императорского дворца. Давным-давно, через несколько лет после смерти кронпринца Фафнира, эту комнату обнаружил Фенринг во время своих обычных разведывательных походов по дворцу. Очевидно, эти покои покойный император Эльруд использовал в ранние годы своего нескончаемого правления для встреч со своими многочисленными официальными и неофициальными наложницами.
   В холодной комнате, освещенной новыми лампами, доставленными по случаю аудиенции, стоял единственный стол. Стены и пол пропитались пылью. Простыни и одеяла на узкой кровати, прижатой к стене, почти истлели. В углу валялся брошенный туда много десятилетий назад букет, листья и ветви которого давно почернели и окаменели. Помещение производило нужное впечатление, хотя Шаддам знал, что тлейлаксы малочувствительны к деталям и нюансам.
   Сидя за грубо сработанным столом, Хайдар фен Аджидика завернулся в бордовую накидку и сложил на деревянной поверхности свои сероватые руки. Поморгав близко посаженными глазами, он посмотрел на кронпринца.
   - Вы звали меня, сир? Я прервал свои исследования по вашему приказу.
   Шаддам неохотно пододвинул гостю блюдо с политым сливочным грибным соусом мясом слиньи, которое подал ему охранник - Шаддам сегодня не имел времени на обед, - но тлейлакс отодвинул блюдо, отказавшись притронуться к пище.
   Шаддам нахмурился.
   - Вы сами производите это мясо. Разве вы, тлейлаксы, не едите свои собственные деликатесы?
   Аджидика отрицательно покачал головой:
   - Хотя мы и разводим этих тварей, сами мы не употребляем их в пищу. Прошу простить меня, сир, но не предлагайте мне деликатесов. Давайте обсудим то, ради чего мы встретились. Я горю желанием вернуться на Ксуттух, в лабораторию.
   Шаддам хмыкнул, почувствовав невероятное облегчение от того, что ему не надо было больше проявлять притворную вежливость. Он не испытывал никакого желания соблюдать этикет по отношению к этому человеку. Он потер виски, стараясь избавиться от изматывающей головной боли, которая давно мучила его, грозя через несколько часов стать невыносимой.
   - Я хочу обратиться к тебе с просьбой, нет, с приказом, как твой император.
   - Простите меня, лорд принц, - перебил Шаддама Аджидика, - но вас еще не короновали.
   Охрана у дверей оцепенела в ожидании приказа. Глаза Шаддама широко открылись от изумления.
   - Неужели во всей Империи найдется человек, приказания которого являются более весомыми, нежели мои?
   - Нет, милорд, но я просто решил исправить маленькую семантическую погрешность.
   Шаддам отодвинул в сторону тарелку с едой и склонился над столом, словно хищник. Он так приблизил свое лицо к крошечному человечку, что ощутил исходящий от него неприятный запах.
   - Слушай меня, Хайдар Фен Аджидика. Ваши люди должны отказаться от своих обвинений, выдвинутых против Лето Атрейдеса. Я не хочу, чтобы это дело дошло до открытого суда. - Он снова откинулся на спинку стула и положил в рот кусок мяса. - Просто откажитесь от обвинения. Я пошлю вам ценности, и мы все уладим.
   В устах кронпринца решение выглядело очень простым. Видя, что тлейлакс не отвечает, Шаддам продолжил, стараясь проявить максимум благоволения:
   - После обсуждения вопросов с моими советниками я решил, что Тлейлаксу получит компенсацию в виде кровных денег в возмещение своих потерь. - Шаддам сурово сдвинул брови. - Реальных потерь гхола - не в счет.
   - Я все понял, сир, но с сожалением вынужден сказать, что вы просите о невозможном. - Голос Аджидики оставался тихим и ровным. - Мы не можем игнорировать такое преступление, совершенное против народа Тлейлаксу. Оно задело нашу честь.
   Шаддам едва не поперхнулся куском мяса.
   - "Тлейлаксу" и "честь" - эти два слова не употребляются в одном разговоре.
   Аджидика пропустил оскорбление мимо ушей.
   - Как бы то ни было, все члены Ландсраада знают об этом ужасающем преступлении. Если мы откажемся от обвинения, то Дом Атрейдесов нападет на нас в открытую, почувствовав свою безнаказанность. - Кончик крошечного носа тлейлакса задергался. - Несомненно, у вас достанет государственной мудрости, сир, чтобы понять, что мы не можем отступать.
   Шаддам едва не задымился от злости. Головная боль стала нестерпимой.
   - Я не прошу вас, а приказываю.
   Маленький человечек некоторое время раздумывал, потом его темные глаза вспыхнули.
   - Позволительно ли мне узнать, почему судьба Лето Атрейдеса так важна для вас, сир? Герцог представляет один не самый важный Дом. Почему не бросить его на съедение волкам и не дать нам удовлетворение?
   Шаддам издал горловой рык.
   - Потому что Лето каким-то образом узнал о том, чем вы занимаетесь на Иксе.
   На бесстрастном до этого маскообразном лице тлейлакса впервые проступило выражение тревоги.
   - Это невозможно! Мы приняли все меры безопасности.
   - Тогда почему он прислал мне сообщение? - спросил Шаддам, угрожающе приподнявшись со стула. - Лето использует свое знание как ставку в сделке, он шантажирует меня. Если его признают виновным, то он раскроет вашу работу и мой с вами сговор. Я столкнусь с мятежом в Ландсрааде. Подумать только - мой отец, с моей помощью, допускает свержение Великого Дома Ландсраада. Беспрецедентно! И не одним из соперничающих Великих Домов, а вами... Тлейлаксу.
   На этот раз исследователь понял, что его оскорбляют, но не стал отвечать.
   Шаддам застонал, потом вспомнил о необходимости держать себя в руках и распалился еще больше.
   - Если станет известно, что я сделал все это для того, чтобы получить частный доступ к искусственной пряности, лишив таким образом Ландсраад, Бене Гессерит и Гильдию их доходов, то мое правление не продлится и недели.
   - Значит, мы находимся в тупике, милорд.
   - Нет, не в тупике! - заорал Шаддам. - Пилот уцелевшего корабля - ваш ключевой свидетель. Пусть он изменит свои показания. Возможно, он не столь ясно все видел, как это показалось ему с первого раза. Вы будете хорошо вознаграждены, как из моих сокровищниц, так и из достояния Атрейдесов.
   - Этого недостаточно, сир, - произнес Аджидика с неподражаемым спокойствием. - Атрейдес должен быть унижен за то, что он сделал. Их надо проучить. Лето должен заплатить за свое преступление.
   Император опустил глаза, выражая свое негодование по поводу наглости тлейлакса. Тон Шаддама, когда он заговорил, был холодным и сдержанным.
   - Ты хочешь, чтобы я послал на Икс еще сардаукаров. Несколько дополнительных легионов пройдут по улицам Икса и разберутся, чем вы там занимаетесь.
   Аджидика хранил невозмутимое молчание.
   Взгляд Шаддама стал каменным.
   - Месяц за месяцем я ждал, но вы не сделали того, что было мне так нужно. Теперь ты говоришь, что потребуются десятилетия. Никто из нас не протянет так долго, если Лето публично раскроет нашу тайну.
   Кронпринц закончил трапезу и отодвинул от себя тарелку. Мясо было приготовлено отменно, но Шаддам не почувствовал его вкуса. Голова буквально разрывалась от пульсирующей боли. Ну почему так тяжело быть императором?
   - Поступайте как знаете, сир, - сказал Аджидика. Шаддам ни разу не слышал, чтобы этот тлейлакс говорил так резко. - Лето Атрейдес не прощен и должен быть наказан.
   Сморщив нос, кронпринц отпустил маленького человечка, жестом приказав сардаукарам выпроводить его прочь. Скоро он станет императором Известной Вселенной и у него будет масса важных и великих дел, которые он будет решать. Если только удастся избавиться от этой проклятой головной боли.
   Худший способ защиты - доверие. Лучший - подозрение.
   Хазимир Фенринг
   Туфир Гават и Ромбур Верниус могли покидать камеру в любое время по своему усмотрению, а Лето, связанный словом чести, оставался, отчасти из соображений собственной безопасности. Ментат и иксианский принц часто ходили в город, встречались с членами экипажа фрегата, другими свидетелями, обсуждая с ними детали показаний, которые предстояло давать в суде.
   Во время этих отлучек Лето, оставшись в одиночестве, садился за стол. Хотя старый ментат много раз предупреждают его не сидеть спиной к двери, Лето считал это излишней предосторожностью; настолько сильна была приставленная к его персоне охрана.
   Несколько мгновений он наслаждался наступившей тишиной и возможностью сосредоточить все внимание на многочисленные проекции, оставленные ему для изучения. Он не чувствовал бы себя в безопасности в императорском дворце даже под охраной дюжины сардаукаров, зная, что тень обвинение продолжает висеть на нем. Скоро он предстанет перед судом равных себе и во весь голос заявит о своей невиновности.
   Он услышал какой-то шум, раздавшийся у защитного поля, прикрывавшего дверь, но не стал оглядываться. Как раз в этот момент, держа в руке жужжащую автоматическую ручку, он заканчивал абзац о полном разрушении первого тлейлаксианского корабля, упоминая технические детали, которые он не принял во внимание раньше.
   - Туфир, - спросил Лето, - ты что-то забыл?
   Он небрежно оглянулся через плечо.
   Высокий военный в живописной форме охраны Ландсраада стоял в дверях. На широком лице этого человека застыло странное выражение, особенно необычными были его темные, какие-то бездонные глаза. Кожа выглядела одутловатой, словно нарисованной. Во всем облике незнакомца было что-то необычное, больше всего Лето поразили неуклюжие, резкие движения. Кожа рук была серой, хотя лицо отличалось почти неестественной белизной...
   Сунув руку под стол, Лето нащупал там рукоятку кинжала, который Гават пронес в камеру специально для него. Для такого мастера это было сущим пустяком. Лето схватил рукоятку и крепко сжал клинок в руке, не меняя позы и не двигаясь, на лице его застыло бесстрастное выжидательное выражение.
   Все, чему учили Лето на тренировках по боевым искусствам, словно кипяток, пробежало по мышцам. Он стал словно сжатая пружина, приготовившись к молниеносному броску. Лето молчал и не шевелился, ожидая, что предпримет пришелец. Он понимал, что что-то не так и что его жизнь висит на волоске.