Херберт Брайан. Дюна - Дом Коррино (Том 2)

   - Я не знаю, как приступить к этой теме, мой супруг, но надеюсь, что ты воспримешь это как хорошую новость.
   Ромбур игриво улыбнулся.
   - Действительно, с меня хватит плохих новостей. Она сжала его новую искусственную руку.
   - Вспомни, как посол Пилру записал речь твоего сводного брата Тироса Реффы. В тот вечер он также взял у него пробы на генетический анализ. Он хотел получить исчерпывающие доказательства.
   Ромбур, ничего не понимая, уставился на жену.
   - Я сохранила образцы клеток, любовь моя. Сперма оказалась жизнеспособна.
   От неожиданности Ромбур едва не потерял равновесие.
   - Ты хочешь сказать, что мы можем воспользоваться ею, что будет возможно...
   - Из любви к тебе я хочу родить для тебя сына от твоего сводного брата. В его жилах будет течь кровь твоей матери. Это будет твой сын по материнской линии. Конечно, он не будет истинным Верниусом, но все же...
   ***
   - Черт побери, это же будет очень близко! Я смогу формально его усыновить и назначить официальным наследником престола. Ни один человек в Ландсрааде не посмеет упрекнуть меня за это.
   Своими мощными руками он заключил жену в объятия. Тессия застенчиво улыбнулась.
   - Я гожусь для любого дела, мой принц. Он рассмеялся.
   - Я уже не простой принц, любовь моя, я граф Дома Верниусов, и теперь он не пресечется. Ты родишь мне много детей, и их смех наполнит Гран-Пале.
   ***
   Нет сомнения в том, что пустыня обладает некими мистическими свойствами. В пустынях зародились все религии.
   Доклад Защитной Миссии Школе Матерей
   Какие бы великие события ни сотрясали империю, они не могли изменить море песка.
   На скалистом плато стояли два суровых человека. Капюшоны их накидок были отброшены назад, маски защитных костюмов болтались на шеях. Они внимательно оглядывали своими зоркими глазами залитые лунным светом дюны эрга Хаббания у западной оконечности Ложного Вала. Эти фримены высматривали признаки взрыва пряности.
   С раннего утра Лиет Кинес и его товарищи принюхивались к запаху пряности, который ветер разносил по всему эргу. Запах говорил о том, что где-то внизу под их ногами находятся огромные залежи меланжи, готовой вырваться на поверхность. Из чрева пустыни доносились рокочущие звуки, говорившие о глубоких смещениях почвы. Что-то происходило под волнами дюн. Однако взрыв пряности обычно происходит быстро, развивается внезапно и без предупреждения, сопровождаясь большими разрушениями. Это озадачивало даже бывалого планетолога.
   Ночь была тиха, как дыхание летучей мыши. Над головой, освещая весь небосклон, виднелась огромная комета, окруженная молочным туманом. Это зрелище было важным, но не расшифрованным пока знамением. Кометы часто возвещают о рождении нового царя или о смерти старого. Знамения множились, но даже наибы и сайаддины затруднялись сказать, предвещают они добро или зло.
   Высоко в скалах находились мужчины и юноши, готовые по первому сигналу разведчиков броситься в пустыню с мешками и инструментами, чтобы опередить приход червя.
   Фримены собирали пряность таким способом с незапамятных времен, с тех пор, как сюда пришли странствующие дзенсунни, первые беглецы, появившиеся на этой пустынной планете.
   Собирание пряности при свете кометы... Когда синеватая вторая луна взошла на небо, Лиет посмотрел на тени, бегущие по ее освещенной стороне, напоминавшие по форме пустынную мышь.
   - Муаддиб хочет взглянуть на нас.
   Стилгар, стоявший рядом с планетологом, продолжал смотреть в пустыню своими острыми, как у хищной птицы, глазами. Внезапно, еще до того, как последовал взрыв пряности, Стилгар издал предупреждающий крик. Он увидел приближение червя. Гора песка, вздымаясь из-под земли, стремительно двигалась параллельно скалам, прикрывавшим Сиетч Красной Стены. Другие разведчики тоже заметили червя. В воздухе зазвучали предостерегающие крики.
   - Черви никогда не подходили так близко к нашему сиетчу, - пробормотал Лиет, - если только для этого не было особых причин.
   - Кто мы такие, чтобы знать о причинах Шаи-Хулуда, Лиет?
   Медленным движением, издавая мощный рев, исполинский зверь поднялся из песка под скалистым барьером. В тишине ночи Лиет услышал, как его фрименские товарищи затаили дыхание. Огромный червь был так стар, что, казалось, был сделан из потрескавшихся костей самой земли.
   С вершины другой скалы донесся голос еще одного разведчика - из земли показался новый червь, потом еще один, потом еще. Левиафаны выплывали из глубины дюн, собираясь вместе. Шуршание песка создавало впечатление приглушенного грома.
   Один за другим из песка выползали все новые и новые чудовища, образуя гигантский круг. Из громадных глоток вылетали искры пламени. Был слышен только шорох песка. В остальном исполинские животные сохраняли зловещую тишину. Лиет насчитал больше дюжины монстров, вытянувших длинные тела к небу, словно стремясь достать с него комету.
   ***
   Обычно черви свято блюли свою территорию. Их никогда не видели вместе больше двух, и то при этом они дрались. То, что происходило сейчас, больше напоминало... сход.
   Сквозь подошвы сапог Лиет чувствовал вибрацию камней горы. Острый кремнистый запах поднимался кверху, смешиваясь с ароматом меланжи, испарявшейся из глубин песков.
   - Вызовите всех из сиетча. Приведите ко мне моих жену и детей.
   Посыльные бегом скрылись в туннеле.
   Огромные, извивающиеся чудовища двигались со странной синхронностью, собравшись вокруг первого исполина, словно поклоняясь ему.
   Видя это зрелище, фримены осеняли себя знамением Шаи-Хулуда. Лиет смотрел во все глаза. Весть об этом событии будет передаваться из поколения в поколение.
   Согласным движением черви подняли свои круглые безглазые головы к небу. Древний колосс, находившийся в середине круга, возвышался как монолит над другими червями. Над головой, ярче, чем Первая Луна, светила комета, заливая своими лучами пустынных чудовищ.
   - Шаи-Хулуд! - зашептали фримены.
   - Надо передать весть сайаддине Рамалло, - сказал Стилгар Лиету. - Мы должны рассказать ей о том, что видели. Только она сможет растолковать такое.
   Рядом с Лиетом, шурша одеждами, появилась Фарула с детьми. Она передала ему полуторагодовалую дочку Чани, и он высоко поднял девочку, чтобы она могла видеть все. Лиет-чих выбрался вперед, чтобы лучше видеть небывалое зрелище.
   На залитой лунным светом поверхности песка черви начали исполнять странный танец, извиваясь своими длинными телами и шурша песком. По-прежнему стояла зловещая тишина. Черви двигались против часовой стрелки, словно хотели создать водоворот в пустыне. Находившийся в центре круга древний червь начал опадать, словно уменьшаясь в размерах. С него начала отшелушиваться кожа и спадать кольца. Мало-помалу старый червь распался на великое множество живых существ - целую серебристую реку эмбрионов песчаных форелей, которые пробуравливали песок и зарывались в него.
   Пораженные суеверным ужасом фримены приглушенно переговаривались между собой. Дети прыгали вокруг возбужденных родителей, задавая бесчисленные вопросы, на которые никто не мог ответить.
   - Это сон, мой супруг? - спросила Фарула. Чани смотрела на происходящее широко открытыми глазами. Белки ее глаз еще не посинели от регулярного потребления меланжи. Девочка навсегда запомнит эту ночь.
   - Нет, не сон, но я не знаю, что это. - Держа дочь на одной руке, Лиет другой сжал ладонь Фарулы. Глаза Лиет-чиха лихорадочно блестели от зрелища стольких песчаных червей.
   Остальные черви пришли в неистовство, когда самый старый из них распался на мириады эмбрионов. От огромного тела остались только хрящевые ребра и кольца. Сияющая река песчаных форелей зарылась в песок и исчезла из виду.
   Спустя мгновение оставшиеся черви стремительно нырнули в песок, мистический ритуал окончился. Звери расползлись в разных направлениях, зная, что перемирие между ними не продлится долго.
   Дрожа, Лиет обнял Фарулу, ощутив ее бешеное сердцебиение. Малыш Лиет-чих не мог произнести ни слова.
   Исполины исчезли, и песок постепенно успокоился, сложившись обычными складками. Поверхность пустыни стала такой же, какой была в начале ночи. Бесконечные дюны, как волны в океане.
   - Благословен Творец и Вода его, - затянул Стилгар, и фримены принялись вторить ему. - Благословен приход и уход Его. Да будет Его приход очищением мира. Да хранит Он мир и людей Его.
   Что означает это событие? - подумал Лиет. Во вселенной произошло какое-то громадное изменение.
   Шаи-Хулуд, царь песчаных червей, вернулся в песок, открыв путь новому властителю. В устройстве мира, величайшей из всех схем, рождение и смерть тесно переплетены друг с другом, образуя ткань природы. Пардот Кинес учил фрименов: "Жизнь - вся жизнь - находится на службе жизни. Оживают целые ландшафты, заполненные отношениями и отношениями в отношениях".
   Фримены только что стали свидетелями замечательного знамения того, что где-то во вселенной произошло важнейшее рождение, рождение, которое отзовется эхом в грядущих тысячелетиях. Планетолог Лиет Кинес зашептал в ухо своей маленькой дочери свои мысли, которые он мог перевести в слова. Он замолчал, почувствовав, что она понимает его.
   ***
   Процесс нельзя понять, остановив его. Понимание должно двигаться вместе с процессом, должно соединиться и слиться с ним.
   Первый закон ментата
   На мягком, ухоженном садовом мху, под пеленой брызг питательного фонтана, Верховная Мать Харишка выполняла свои ежедневные упражнения, навек запечатленные во все волокна ее стареющего тела. На ней было надето черное трико. Невдалеке десять послушниц в белых костюмах занимались своей калисфеникой. Они украдкой посматривали на жилистую старуху, мечтая быть хотя бы отчасти такими же гибкими.
   Закрыв свои миндалевидные глаза, Верховная Мать направила внутрь поток энергии, стараясь добраться до самых глубоких источников своего мышления. В молодые годы она была селекционной куртизанкой, родила больше тридцати детей, и в каждом текла кровь одного из ведущих Домов Ландсраада.
   Все эти дети были частью ее беззаветного служения Общине Сестер.
   Утренний воздух на Валлахе IX был полон прохлады. Дул легкий ветерок. Вершины близлежащих холмов были покрыты клочковатыми пятнами подтаявшего снега. Маленькое сине-белое солнце, слабое сердце местной солнечной системы, пыталось своими тусклыми лучами пробиться сквозь серую пелену облаков.
   Из белого здания комплекса Школы Матерей, расположенного за спиной Верховной Матери, вышла Преподобная Мать и приблизилась к Харишке. Неся в руках небольшой, украшенный драгоценными камнями ящичек, Гайус Элен Мохиам мягко ступала по шахматной доске поляны, покрытой светлыми и темными участками садового мха, не оставляя на нем следов. Мохиам остановилась в нескольких метрах от Верховной Матери, ожидая, когда та закончит свои упражнения. Не открывая глаз, Харишка развернулась и нанесла удар в направлении Мохиам, а потом обманным движением ушла в сторону. Левая нога Верховной Матери, которой она нанесла удар кончиками пальцев, остановилась в нескольких миллиметрах от лица Вещающей Истину.
   - Ваши движения отточены, как никогда, Верховная Мать, - не потеряв присутствия духа, заметила Мохиам.
   - Не пытайся говорить покровительственным тоном со старой женщиной. Харишка открыла темные глаза и внимательно посмотрела на ящичек в руках Мохиам. - Что ты мне принесла?
   Преподобная Мать открыла ящичек, извлекла оттуда перстень с голубым камнем су и надела перстень на один из искривленных пальцев Верховной Матери. Нажав на невидимую кнопку в боковой поверхности перстня, Мохиам активировала виртуальный дневник, голографическое изображение которого повисло в воздухе.
   - Дневник Матери Квисаца, обнаруженный в ее императорских покоях после ее смерти.
   - Что это за текст?
   - Я просмотрела только первую страницу, Верховная Мать, и то только для того, чтобы идентифицировать находку по принадлежности. Я посчитала невозможным читать дальше. - Она низко склонила голову.
   Харишка принялась нажимать на кнопку, медленно листая в воздухе виртуальные страницы. Прочитывая записи, она продолжала вести разговор с Мохиам.
   - Некоторые считают, что здесь холодно. Ты согласна с ними?
   - Человеку холодно настолько, насколько это подсказывает ему разум.
   - Ты отвечаешь цитатой из руководства. Отвечай сама. Мохиам подняла глаза.
   - Я считаю, что здесь холодно.
   - А мне здесь очень комфортно, Мохиам. Как ты думаешь, ты могла бы меня чему-нибудь научить?
   - Я никогда не думала об этом, Верховная Мать.
   - Так подумай.
   Старуха продолжала просматривать дневниковые записи Анирул.
   Глядя на Харишку и стараясь понять смысл вопросов, Мохиам не могла отделаться от мысли, что Верховная Мать навсегда осталась инструктором, наставницей, несмотря на то что достигла очень высокого положения в Общине Сестер.
   - Мы учим того, кто нуждается в обучении, - сказала она наконец.
   - Еще одна цитата из учебника. Мохиам вздохнула.
   - Да, я думаю, что могла бы чему-нибудь вас научить. Каждый из нас знает то, чего не знает другой. Рождение мальчика доказывает, что никто из нас никогда не знает, чего следует ожидать.
   - Это верно. - Харишка кивнула, но на ее лице появилось недовольное выражение. - Слова, которые я произношу в данный момент, и мои мысли не те же самые, какие были в прошлом или будут произнесены и продуманы в будущем. Каждый момент уникален в самом себе, как уникален во всей вселенной каждый камень су. Так обстоит дело и с человеческой жизнью, которая всегда не похожа на другие жизни. Мы учимся друг у друга и учим друг друга. В этом и заключается вся жизнь, так как, пока мы учимся, мы прогрессируем как вид.
   Мохиам согласно кивнула.
   - Мы учимся до самой смерти.
   После полудня, уединившись в своем рабочем кабинете, Верховная Мать села за полированный стол и раскрыла сенсорно-концептуальный дневник. Справа от Харишки горели благовония, наполняя воздух слабым ароматом мяты.
   Она принялась читать ежедневные записи Анирул, касавшиеся ее жизни в качества Матери Квисаца, и заметки о ее жизни в качестве супруги императора Коррино. Были там и надежды, которые Анирул возлагала на дочь Ирулан. Харишка несколько раз перечитала один из разделов, который звучал пронзительно пророчески.
   ***
   "Я не одна. Другая Память сопутствует мне всюду, везде и всегда. Имея такое хранилище коллективной памяти, многие Преподобные Матери считают лишним вести дневник. Мы предполагаем, что в случае нашей смерти передадим нашу память другим Сестрам. Но что будет, если я умру в одиночестве, и никто из Преподобных Матерей не сумеет получить доступ к моей памяти и сохранить ее?"
   Харишка опустила голову, не в силах справиться с овладевшей ею печалью. Так как Анирул была убита до того, как к ней успела подойти Мохиам, все, что знала и помнила императрица, было утрачено навсегда. Все, кроме фрагментов этого дневника.
   Она продолжила чтение.
   "Я веду эти записи не из личных побуждений. Как Мать Квисаца, несущая ответственность за кульминацию нашей работы, я веду подробные записи для просвещения тех, кто последует за мной. Если случится страшное - я молю Бога, чтобы этого не произошло! - и наш план потерпит неудачу, то мой дневник послужит бесценным источником информации для следующего руководителя. Иногда самое мелкое с виду событие может сыграть решающую роль. Каждая Сестра знает это".
   Харишка отвернулась от страницы дневника. Какое-то время она и Анирул Садоу-Тонкин Коррино были очень близки.
   Собравшись с духом, старуха снова начала читать. К несчастью, чем дальше она читала, тем все более неразборчивыми становились записи, иногда это были просто бессвязные слова и фразы, лишенные смысла. Создавалось впечатление, что слишком многие голоса дрались между собой за право водить виртуальным пером. Большая часть информации оказалась весьма тревожной. Даже медицинская Сестра Йохса не предполагала, насколько далеко зашла психическая деградация Анирул.
   Переворачивая виртуальные страницы, Харишка читала все быстрее и быстрее. В дневнике были описаны ночные кошмары Анирул, ее подозрения. Целые страницы были заполнены литанией против страха, которую Анирул переписывала по несколько раз.
   ***
   Многие записи показались Верховной Матери просто безумными, полной бессмыслицей. Она тихо выругалась. Одни разрозненные куски мозаики, но Джессика родила мальчика вместо девочки!
   Не стоило винить в этом Анирул.
   Харишка решила показать виртуальный дневник Сестре Торе, которая в свое время изобрела несколько сложных кодовых языков, которые использовал Орден в своей переписке. Может быть, ей удастся расшифровать слоги и фрагменты фраз, кажущиеся на первый взгляд бессмысленными.
   Самой большой тайной, однако, оставался сын Джессики. Харишке было не совсем понятно, почему Анирул пожертвовала своей жизнью ради этого младенца. Неужели она считала эту... генетическую ошибку... значимой, или за этим скрывается что-то еще? Или это всего-навсего глупая демонстрация человеческой слабости?
   Помолившись за то, чтобы селекционная программа, на выполнение которой ушло несколько тысяч лет, не пропала даром, Харишка закрыла сенсорно-концептуальный дневник. Он превратился в сероватое облачко, а потом скрылся в камне перстня.
   Но прочитанные слова остались в памяти Верховной Матери.