Херберт Джеймс. Гробница

   Холлоран заметил, как девушка быстро опустила ресницы; она казалась усталой и больной: темные круги под глазами обозначились еще резче, выделяясь на бледном осунувшемся лице.
   — Кажется, мои нервы еще не успокоились после вчерашнего неприятного происшествия, — сказала Кора. — Запоздалая реакция, я полагаю.
   — Вы имеете в виду неудачное покушение? — спросил Клин таким тоном, словно он был очень доволен представившимся случаем воскресить в памяти все подробности вчерашнего дня. — Это пустяки, нам нечего бояться, когда мы находимся под надежной защитой нашего героя. У тех ублюдков не было ни единого шанса. Я прав, Холлоран? Где им тягаться с таким мастером! Они слабаки против вас. Могу поспорить на что угодно — они не поверили своим глазам, когда увидели, как ловко вы развернулись прямо у них под носом, и потом... — он не закончил фразу, сделав большой глоток кофе.
   — К счастью, ваш личный шофер, Палузинский, скоро обучится этой технике вождения, и еще многим полезным трюкам — например, как оторваться от преследователей, как проехать через блокаду на дороге, — Холлоран придвинул к себе тарелку и продолжал есть с не меньшим аппетитом, чем в самом начале их трапезы. Это был на редкость хорошо приготовленный плотный английский завтрак — Холлоран не ожидал такого поварского мастерства от двух арабов. Он заметил, что Клин, отпускавший нелестные замечания по поводу плохого аппетита Коры, сам почти не притронулся к еде. Монк, очевидно, был на кухне и уплетал за двоих.
   — Вы служили в армии, Холлоран?
   Неожиданный вопрос Клина застал его врасплох.
   — Ваше снаряжение в основном армейское, — продолжал Клин. — Вам приходилось убивать людей? Стрелять в них или бить ножом? Приходилось ли вам делать что-нибудь в этом роде?
   Кора подняла голову; теперь на Холлорана внимательно смотрели две пары глаз — ее и Клина.
   Холлоран выпрямился, слегка откинувшись на спинку стула.
   — Почему вы спросили меня об этом?
   — О, простое любопытство. Мне интересно знать, на что вы способны. Наверняка не так просто отнять у человека жизнь. Должно быть, это самая трудная вещь на свете. Очень тяжело заставить себя совершить убийство. Или это не так? Может быть, после того, как сделаешь это в первый раз, приобретаешь опыт... привычку?.. У вас уже есть эта привычка? Можете ли вы убить?
   — Все зависит от ситуации.
   — Ха! Позвольте, я опишу вам одну ситуацию. Допустим, этим охотничкам вчера удалось бы остановить нашу машину и они нацелили на меня свои пушки. Пустили бы вы тогда в ход свое оружие?
   — Именно для того я и нахожусь здесь, Клин.
   — Хорошо. А теперь слегка изменим наш сценарий. Скажем, они приставили дуло револьвера к голове Коры и пригрозили, что будут стрелять, если вы хоть пальцем шевельнете. Вы успели вытащить свой револьвер и направить его в их сторону. А ребята времени даром не теряют — они тащат меня к своей машине, и один из них прикрывает отход — стоит прямо перед вами, держа свою пушку у виска Коры. Что вы будете делать в такой ситуации? Рискнете ее жизнью, чтобы спасать меня? Мне интересно знать, — он усмехнулся в лицо Коре. — Да и ей, наверно, тоже.
   Холлоран помолчал несколько секунд, переводя свой взгляд с одного лица на другое — Клин ухмылялся, наслаждаясь моментом, Кора была внешне спокойна, словно вопрос Клина ничем ее не затронул.
   — Я позволил бы им увести вас, — ответил он.
   Усмешка Клина стала кривой, потом окончательно увяла.
   — А затем я начал бы переговоры с ними о выкупе за ваше освобождение. Его клиент ударил кулаком по столу.
   — Что за дурацкий ответ! Вам платят за то, чтобы вы защищали меня, Холлоран, вы слышите! Меня, а не ее! И никого другого!
   Голос Холлорана был все так же спокоен:
   — Если я застрелю того, кто держит Кору, — и, вероятнее всего, мне удалось бы сделать это так, что ее не успели бы ранить — я только подвергну вашу жизнь большему риску. Каждый из них может быть отменным стрелком, не забывайте, а вы наверняка будете второй по счету мишенью... после меня. В описанной вами ситуации я бы прилагал все усилия, чтобы обойтись без единого выстрела, а уж потом стал бы торговаться с ними, определяя выкуп за вашу жизнь.
   Клин дрожал всем телом:
   — Торговаться? Вы сумасшедший осел. Они заберут деньги, а потом прикончат меня.
   — Обычно они так не поступают. Эти люди — профессионалы в том деле, которым они занимаются. Нарушив условия заключенного договора, они тем самым подвергнут риску все свое предприятие и лишатся доверия партнера.
   — Вы рассуждаете так, как будто речь идет об обыкновенном бизнесе.
   — Это и есть своего рода бизнес, причем его годовой оборот исчисляется не одним миллионом фунтов. Похищения и выкуп заложников стали одним из наиболее быстро развивающихся промыслов в мире. Конечно, чисто случайно можно нарваться на неумелых любителей, не знающих неписаных законов этого мира, но такие одиночки очень редки и малочисленны. Обычно они действуют небольшими компаниями в несколько человек и долго не протягивают. К тому же их преследует не только полиция, но и их собственные более смышленые и хорошо организованные «собратья по ремеслу»: их неумелая работа портит игру профессионалам подпольного бизнеса. Для такой организации, как «Ахиллесов Щит» или для полиции не составит большого труда узнать, с кем мы сейчас имеем дело. Насколько я могу судить по своему опыту, профессионалы более предсказуемы, и с ними легче договориться.
   — А та вчерашняя компания? Вы можете хотя бы приблизительно оценить, кто они?
   Губы Клина были плотно сжаты, стиснутые кулаки лежали на столе.
   — Пока еще я ни в чем не могу быть твердо уверен. Но могу сказать, что эти ребята знали толк в том, что они делали. Нам до сих пор не удалось выследить их; они действовали очень осторожно и выжидали до тех пор, пока им не представился удобный случай. Они выбрали самый верный момент. Нам повезло — мы засекли их до того, как они сделали свой первый ход в этой игре.
   — И проиграли. Видно, не такие уж хорошие игроки.
   — Не думаю. Просто мы оказались лучше. А то, что они сумели уйти, не оставив после себя следов, говорит в пользу моего предположения: это было спланированное покушение. Работали хорошо подготовленные люди. Когда их первая попытка не удалась, они не стали усугублять свою ошибку — не погнались за нами снова. Новички, пожалуй, так и поступили бы на их месте. Я полагаю, теперь они затаятся на некоторое время, поджидая, когда им представится удобный случай заманить нас в ловушку. Или сами придумают какую-нибудь мышеловку. Теперь они знают, что мы начеку, и станут действовать более осторожно.
   — Они сделают новую попытку? — тревожно спросила Кора.
   Холлоран удивленно посмотрел на нее:
   — Конечно. Но у нас есть одно небольшое преимущество: мы знаем, откуда исходит угроза для нашего клиента.
   — Я говорил вам! — Клин сердито сверкнул глазами на Холлорана; он все еще не мог окончательно успокоиться, хотя визгливые нотки уже исчезли из его голоса. — С самого начала я говорил вам об этом! Вы думаете, «Магма» наняла вас только потому, что ей некуда девать деньги? По-вашему, мой чудовищный эгоизм толкает меня на ложный путь? Или я страдаю паранойей? Мне «действительно» грозит опасность, Холлоран, и я уже устал повторять это изо дня в день!
   — Хорошо, тогда вернемся к вопросу, который я вам задавал раньше: как вы думаете, кто стоит за всем этим? Какая организация или, может быть, человек? Я никак не могу поверить вашим словам, что вы совсем ничего не знаете.
   — Неужели все ваши предыдущие так называемые «объекты» знали, кто покушался на них?.. Почему вы думаете, что я должен об этом знать?
   — Потому что вы заранее знали о том, что на вас готовятся напасть. Вы узнали об этом еще до того, как противник сделал свой первый ход.
   Клин тяжело вздохнул:
   — После всего, что я показал вам, вы все еще мне не верите.
   — Именно теперь, когда я знаю о ваших способностях, я не понимаю, почему вы не можете распознать своих врагов, почувствовать, кто они. Казалось, Клин колеблется. Несколько секунд он молчал; его глаза перебегали с лица Коры на лицо Холлорана.
   — Это тайна, Холлоран, — неуверенно ответил он. И затем повторил уже более твердым тоном, словно стараясь убедить самого себя:
   — Да, это тайна.

* * *

   Холлоран снова обходил весь дом. Блуждая по бесконечным коридорам, он проверял, не остались ли где-нибудь незапертыми окна или двери, выходящие на внешний двор. Даже днем он старался держать все замки в Нифе на запоре. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он шагнул в дверной проем лестничной площадки, глянув в окно, выходящее во внутренний дворик, и остановился. Дверь на противоположной стороне дома, полускрытая от него разрушенным фонтаном, была распахнута.
   Он остановился у окна и стал смотреть во двор. В дверном проеме появился Кайед. Араб нес круглый металлический сосуд, держа его перед собой за две боковые ручки, чуть наклонившись под тяжестью своей ноши. Мелкими шажками он торопливо вышел во двор, несколько раз обернувшись назад и что-то крикнув на ходу. Следом за ним появился Юсиф Даад; в руках у него был еще один металлический сосуд. Оба араба, облаченные, по обычаю своей страны, в длинные широкие одеяния, смеясь и перекидываясь репликами, направились к противоположной двери, ведущей в центральный корпус здания и расположенной как раз напротив парадного подъезда.
   Поддавшись неожиданному порыву, Холлоран сбежал вниз по лестнице и вышел во внутренний двор, быстро пересек его и вошел в ту дверь, из которой недавно появились два араба. Он оказался в знакомом маленьком коридоре, где вечером первого дня, проведенного в поместье, он неожиданно столкнулся с одним из арабов. Наверх вела узкая лестница; в противоположном конце коридора виднелась тяжелая запертая дверь. Он прошел вглубь коридора и подергал дверную ручку — дверь была заперта. Очевидно, никто не открывал ее с тех пор, как Холлоран побывал здесь в прошлый раз. Или, может быть, ее снова заперли арабы, выносившие свои сосуды из покоев, в которые вела эта дверь.
   Холлоран присел на корточки, чтобы осмотреть замок. Из замочной скважины еле заметно повеяло сыростью и прохладой. Он оперся рукой о каменную плиту пола возле двери — здесь дуло сильнее. Очевидно, дверь вела в подвал — может быть, там был винный погреб.
   Снаружи послышался шум — арабы возвращались. Холлоран выпрямился, напоследок окинув взглядом прочно запертую дверь с врезанным в нее старым, массивным кованым замком. Для такого замка нужен длинный ключ, подумал он. Хотя его совсем не сложно было бы открыть, даже не имея ключа. Он удивился неожиданной мысли, пришедшей ему в голову. Почему его так волнует запертая дверь? Ведь в любую минуту можно спросить у Клина или у Коры, куда она ведет. Но Холлорану не хотелось говорить об этом с Корой или Клином по какой-то непонятной ему самому причине.
   Голоса раздавались все громче — двое мужчин приближались ко входу со внутреннего двора.
   Он быстро прошел обратно по коридору и шагнул в открытый дверной проем. Двое арабов остановились, заметив его. На лице первого из них не дрогнул ни один мускул — очевидно, Кайед лучше владел собой, чем его товарищ. Второй араб кинул на Холлорана враждебный, подозрительный взгляд. Кайед слегка поклонился на восточный манер, вопросительно глядя на Холлорана:
   — "Ассайед"?
   — Я увидел, что там открыто, — Холлоран кивком головы указал на дверь за своей спиной.
   — А, — сказал Кайед. Повернувшись к приятелю, он прибавил на своем непонятном языке: — «Сади куна хазхур».
   Даад улыбнулся Холлорану, который не прибавил ни слова к своему объяснению.
   Холлоран чувствовал необычный, острый и терпкий запах, исходивший от двоих мужчин. Он подумал, что они так и будут стоять, словно каменные изваяния, не шевелясь и не произнося ни слова, пока он не уберется отсюда. Ему захотелось еще раз спросить у них, что находится за той запертой дверью; но, рассудив, что вряд ли дождется ответа на свой вопрос, он решил не тратить слов попусту. Еще раз окинув взглядом фигуры арабов, он заметил длинный ключ, висевший у пояса Кайеда.
   Холлоран шагнул навстречу двум неподвижным фигурам, но они не двинулись с места, вежливо показав ему, что он должен пропустить их вперед.
   — "Мин фадлак, ассайед", — произнес Кайед.
   Пожав плечами, он пошел обратно через двор, направляясь к коридору, ведущему в холл возле главного входа. Он нахмурился, увидев, что обе створки дверей дома распахнуты настежь, и решил, что Кайед и Даад не закрыли за собой дверей. Выйдя на парадное крыльцо, он увидел белый «Ровер» с открытым багажником. Там стояли два металлических сосуда. Холлоран подошел к машине, чтобы рассмотреть их вблизи. Легонько постучав по стенкам, он услышал глухой звук — значит, внутри что-то было. Оба сосуда были плотно закупорены.
   Он попытался открыть один из них, крепко зажав в пальцах крышку. Услышав скрип гравия за спиной, он оглянулся. К нему спешил Кайед; маска безразличия не долго держалась на лице араба — вне всякого сомнения, сейчас он был чем-то взволнован, может быть, даже напуган. Он был один; очевидно, его товарищ отправился куда-то по своим делам. У Холлорана промелькнула мысль, что арабы следят за ним с тех пор, как в первый раз Юсиф Даад заметил его возле запертой двери.
   — "Кала, ассайед", — сказал Кайед, овладев собою и улыбаясь Холлорану.
   Холлоран приподнял одну бровь.
   — Что в них? — спросил он, указав рукой на сосуды.
   — Ничего интересного для дорогого господина, — ответил араб.
   — Я хочу посмотреть.
   — Ах, нет, господин, там нет ничего интересного для вас. Это еда, корм, вы понимаете?
   — Что?
   — Я хотел сказать, в них корм для собак.
   В дверях показался второй араб с ношей в руках; сделав несколько шагов под аркой, он остановился, глядя на двоих мужчин, стоявших у крыльца. Казалось, Даад внимательно прислушивается к словам своего товарища. Наконец, он направился к машине; почтительно обойдя Холлорана — очевидно, чтобы случайно не толкнуть его — он нагнулся и поставил в багажник третий сосуд. Выпрямившись, он улыбнулся Холлорану — в темных глазах Даада прятались лукавые огоньки.
   — Для собак, — сказал он. — «Акел лькалеб». Их будут хорошо кормить сегодня ночью, — Даад тихонько хихикнул. Его товарищ смеялся вместе с ним.

Глава 23

Домик у ворот

   Вечерело; сумерки быстро окутывали землю. После обеда погода переменилась, на небо набежали тяжелые серые тучи, однако дождя еще не было; в воздухе, тяжелом и душном, чувствовалось приближение грозы. Холлоран снял куртку, шагая по дороге, ведущей внутрь поместья от главных ворот Нифа, не беспокоясь о том, что станет видно пристегнутую к его поясу кобуру — сейчас он находился вдали от дорог, на которых можно случайно встретиться с каким-нибудь прохожим.
   Он только что закончил небольшое совещание с двумя командами агентов «Ахиллесова Щита», задержав их всего на десять минут, чтобы надолго не оставлять без надзора дороги вокруг усадьбы. Он отлично понимал, что даже если бы в его распоряжении было вдвое больше машин и людей, все равно этого было бы недостаточно для надежной охраны Нифа — ведь «нежданные гости» могли подождать, пока патруль не проедет мимо, и проникнуть в усадьбу в то время, когда дорога будет абсолютно пустой; тем не менее, две дежурные машины помогут ему нести службу: они вовремя обнаружат подозрительные объекты — например, оставленный вблизи от ограды автомобиль или мотоцикл — заметят постороннего прохожего, если этот гуляка забредет в окрестности поместья, и предупредят о возможной опасности. Во всяком случае, две машины намного лучше одной, а одна — лучше, чем ничего. Холлоран не был спокоен, но, зная, что для защиты его клиента в Нифе от всех возможных бед потребовался бы целый полк вооруженных охранников, радовался уже хотя бы тому, что теперь его дублеры были вооружены. Он размышлял, оправдается ли надежда Клина на сторожевых собак.
   Сегодня был странный день (неважно, что он еще не кончился, думал Холлоран, припоминая все события этого дня). Даже начался он необычно. Холлоран вспомнил свои галлюцинации во время прогулки на лодке по озеру. Теперь он знал, что это была всего лишь шутка его клиента — Клин пробовал на нем свои силы, не удержавшись от искушения слегка напугать его, чтобы дать ему почувствовать: он имеет дело с человеком, обладающим уникальными психическими способностями, ставящими их обладателя выше всех остальных. Было совершенно ясно, что Клин может использовать скрытые возможности своего разума в любой момент и для самых разных целей, по своему желанию, не ограничиваясь скромной ролью искателя скрытых под землей кладов и колдуна-ясновидящего. Отлично. Хотя это утреннее приключение было не из приятных и отняло у него много сил, оно доставило удовольствие его клиенту, и Холлоран надеялся, что теперь ему удастся найти общий язык с Клином, когда речь зайдет о том, что нужно сделать для обеспечения его собственной безопасности.
   Внезапный приступ гнева у его клиента во время завтрака, свидетелем которого он оказался, не смутил Холлорана: он уже знал, что «объект» был просто помешан на своем эгоизме, и в то же время отличался некоторой эксцентричностью, так что его забота только о собственной шкуре целиком укладывалась в рамки представлений Холлорана о Клине. Его удивляло другое: как может такая девушка, как Кора, терпеть грубые выходки своего начальника? Некоторые моменты в ее поведении до сих пор смущали и ставили в тупик Холлорана. Целый день он ломал голову над вопросом: в чем причина ее сильной зависимости от Клина?
   Он хотел поговорить с Корой наедине, но она, казалось, нарочно избегала его компании, поднявшись в свою комнату сразу после завтрака. Когда он пришел к ней, девушка лишь едва приоткрыла дверь спальни; потупив взор, она не решалась встретиться с прямым взглядом Холлорана, словно стыдилась того, что случилось прошедшей ночью, сказав, что у нее мигрень, что ей нужно прилечь на несколько часов, пока не пройдет головная боль. Он оставил молодую женщину в покое, досадуя на такую неожиданную перемену ее чувств к нему. Припомнив свои грубые ласки во время интимной близости, которые она заставила его делать, он немного смутился (а если быть до конца откровенным, то даже слегка испугался); но нежность, с которой девушка прильнула к нему после того, как он развязал ее, ее слезы, падавшие к нему на грудь, трепет ее тела — все говорило о том, что ей доставляет удовольствие быть с ним, лежать в его объятиях.
   Где-то далеко раздавался мерный звон церковного колокола. Мысли Холлорана унеслись в далекую страну его детства. Маленький городок в Килкенни, где власть приходского священника была почти абсолютной: его слово являлось законом, его храм — судилищем, его строгий приговор не подлежал обжалованию... Холлоран одернул себя. Не время предаваться воспоминаниям. Он должен зорко следить за всем, что происходит вокруг него сейчас, и быть готовым к молниеносным действиям в любую минуту. Прошлое лучше всего оставить там, где оно лежит — на дне глубокого колодца своей памяти.
   Ко всем неприятностям, связанным с Нифом, добавились еще плохие новости из «Ахиллесова Щита». После обеда позвонил Матер, сообщив, что Дитер Штур бесследно исчез. Его квартира в полном порядке, но самого Организатора не могут найти с самого утра. Руководство «Щита» собралось в конторе; все попытки выяснить, что случилось с немцем, были безуспешными. Джеральд Снайф считает, что пока еще не время сообщать в полицию. Штур мог отправиться по какому-нибудь важному делу, и суета вокруг этого только помешает ему. Если же с ним все-таки стряслась беда, промедление может обернуться опасностью для его жизни. Матер обещал позвонить Холлорану, как только что-нибудь прояснится.
   Размышляя, Холлоран медленно шел по дороге и сам не заметил, как оказался возле двухэтажного домика, стоящего чуть поодаль главных ворот. Его стены были сложены из того же красного кирпича, что и пристройки самого Нифа, но казались более темными — вероятно, сторожка пострадала от непогоды больше, чем главное здание поместья. Домик имел заброшенный, нежилой вид. Серая крыша, крытая шифером, во многих местах прохудилась, давно не мытые окна потускнели от грязи. Похоже, сюда уже давно никто не заходил. Но кто же тогда пропустил его через ворота, к которым подходила подъездная аллея? Дом глядел слепыми окнами прямо на них, и Холлоран вспомнил, как ему почудилось мелькание призрачной тени в верхнем этаже, когда он в первый раз разглядывал сторожку через лобовое стекло «Мерседеса». (Проходя через железные ворота Нифа, Холлоран внимательно осмотрел их, но так и не смог обнаружить на них никаких признаков замка или электронного запирающего устройства, и ему оставалось только гадать, каким образом охранялись эти ворота; однако при первой попытке открыть их они не поддались, и ему пришлось подождать некоторое время, прежде чем он смог выйти из усадьбы.) Холлоран еще немного постоял в раздумье перед ветхой сторожкой, потом решительно направился к ее двери. Ржавый звонок у двери издал приглушенный звук, когда он нажал на него, и Холлоран громко постучал по деревянному косяку. В доме царила мертвая тишина. Никто не вышел открыть дверь или просто посмотреть, кто стучится. Он постучал еще раз, затем потряс дверь, взявшись за ручку — она не сдвинулась ни на дюйм, словно вросла в землю. С таким же успехом он мог пытаться взломать каменную кладку стен.
   Холлоран шагнул назад, заглянув в окна первого этажа, но увидел лишь собственное мутное отражение в грязных стеклах. Он пошел обратно к дороге, чтобы посмотреть на окна дома с небольшого расстояния — вдруг, как в прошлый раз, ему удастся что-нибудь заметить — но угол зрения все время оставался таким, что тусклые блики на темных стеклах мешали ему разглядеть, что творится внутри. Он сделал еще несколько шагов назад. Внезапно по его телу пробежал озноб, словно он неожиданно попал в струю холодного воздуха. Кто-то смотрел на него.
   Это чувство было знакомо Холлорану и часто выручало его в решающий момент. Опыт, приобретенный за долгие годы занятия опасным ремеслом, выработал у него особую чувствительность к прицельному взгляду невидимого наблюдателя. Однако на сей раз чувство опасности было таким сильным и острым, что по телу у него побежали мурашки. Он перебросил снятую куртку на другое плечо, чтобы легче было вытащить оружие из кобуры.
   В доме по-прежнему все было тихо; на вид сторожка казалась нежилой — Холлоран не приметил ни промелька тени в окне, не услышал ни звука — но гнетущее предчувствие все нарастало, побуждая его как можно скорее уйти прочь от этого заброшенного жилища, и он еле сдерживал себя, чтобы не побежать по заросшей травою тропинке к посыпанной гравием проезжей дороге. Шепот, раздававшийся где-то в глубине его мозга, предупреждал его, чтобы он ни в коем случае не предпринимал дальнейших попыток заглянуть в таинственный дом. Неразумно, подумал он. «Ты так думаешь?» — иронично ответило ему подсознание.
   Он поднес руку ко лбу, словно пытаясь унять этот вкрадчивый шепот, намекавший, что в за дверями дома скрывается что-то ужасное и отвратительное, может быть, даже опасное, что этот дом содержит тайны, о которых лучше совсем не знать; однако это не помогло ему прогнать навязчивые мысли. Зловещий шепот продолжал звучать.
   Холлоран почти поддался этому внушению. Он собрал всю свою волю, отгоняя страх, и понемногу его взволнованные чувства успокоились, сознание прояснилось, и он почувствовал, как невидимый собеседник начал терять контроль над ним. Он снова стал самим собой.
   Потому что эти тревожные предчувствия были не его собственными. Он был уверен, что они не сами собой родились во глубине его души — кто-то «внушил» их ему. Он обернулся, оглядывая рощу за своей спиной и дорогу, ведущую вглубь поместья. «Клин». Вот кому мог принадлежать беззвучный предостерегающий шепот. Но «объект» сейчас находится в своем готическом особняке. Во всяком случае, «должен» быть там... Холлоран еще раз огляделся вокруг. Играло ли какую-нибудь роль расстояние между ними при передаче мыслей? Или для сильного медиума было сущим пустяком внушить какое-нибудь чувство человеку, удаленному от него на добрый пяток миль? «А может быть, сам Феликс Клин скрывался в заброшенном доме?»
   Мурашки все еще бегали по телу, и он накинул куртку на плечи. Затем сделал шаг по направлению к дому.
   Чувство приближающейся опасности снова нахлынуло на него, но теперь к страху примешивалось странное нежелание идти вперед, а тем более входить в дом; что-то удерживало его на месте, и он остановился, не в силах двинуться дальше.
   Глядя на слепые окна сторожки, Холлоран не мог видеть, что происходит внутри нее, но даже сквозь стены он ощущал чье-то присутствие в доме. Он растерял свою решимость обследовать заброшенное жилище изнутри, ему совсем не хотелось встречаться с тем, что таилось за этими стенами. Нет, только не сейчас, думал он, я вернусь сюда, когда буду более... подготовленным. Холлоран попятился назад.
   В последний раз окинув дом долгим взглядом, он повернулся и вышел на проезжую дорогу, направляясь к особняку, возле которого он оставил «Мерседес», решив, что полезнее будет проделать весь неблизкий путь до главных ворот усадьбы пешком, чтобы не упустить ни одной из тех мелких деталей, которые трудно будет разглядеть из окна автомобиля. Холлорану хотелось «прощупать» окрестности; особое чувство тревоги вызывала у него эта дорога: петляющая по густой роще, укрытая от взоров проходящих мимо путников, равно как и от самих обитателей Нифа, она была идеальным местом для засад. Сумрак сгущался, и в воздухе начинала разливаться вечерняя прохлада. Теперь, когда прошел внезапный страх, охвативший его перед заброшенным домом, Холлоран пожалел о том, что не вошел внутрь. Упрекая себя в нерешительности, он в то же время удивлялся тому, что могло так сильно повлиять на его чувства. Да, сегодня выдался поистине странный день, подумал он.