Страница:
– И ты еще утверждаешь, что не попал в переделку! Неужели твоя семья поверила этому вранью?
– Нет-нет! Конечно, Фредерика и Джессами поняли, что я это выдумал. Фредерика потом запретила мне приставать к вам. Но я ведь не пристаю, а прошу вас, сэр! Она говорит, что вам неинтересно смотреть на полет воздушного шара, но я думаю, это доставит вам удовольствие!
– Ах вот как? – не выдержал маркиз. – Так вот что я тебе скажу, нахальный щенок…
– Еще какое удовольствие! – вмешалась леди Элизабет. – Я бы сама с радостью на это посмотрела – в жизни не видела подъем воздушного шара! Дорогой Вернон, ты ведь ломал себе голову над тем, как лучше меня развлечь, не так ли? Теперь ты это знаешь! Повези меня и Феликса в Гайд-парк смотреть полет!
– Ладно! – махнул рукой маркиз.
– Я говорил Джессами, что вы согласитесь! – обрадованно воскликнул Феликс. – Поедем в вашем фаэтоне, сэр?
– Тебе ведь неинтересны ни фаэтоны, ни лошади, верно? – осведомился Элверстоук. – Ты предпочел бы, чтобы я повез тебя в Гайд-парк на паровозе!
– Конечно! – Глаза Феликса заблестели от подобной перспективы. – Только это невозможно, сэр, потому что паровоз ездит по рельсам! Сил нет терпеть, как Джессами задирает нос из-за того, что вы разрешили ему пользоваться вашими лошадьми! Так что будет здорово, если вы повезете не его, а меня! – Внезапно его одолело сомнение – он посмотрел на леди Элизабет и вежливо добавил: – Если вы не будете возражать, мэм!
– Разумеется, не буду! Мне бы не хотелось наблюдать подъем воздушного шара из душной кареты! – быстро отозвалась она. – Кроме того, как иначе мы сможем утереть нос кузену Бакстиду?
Этот ответ завоевал горячую признательность Феликса, утвердив его во мнении, что леди Элизабет – «классная тетка». Предостережение Элверстоука, что фаэтоны не предназначены для троих, было с ходу отвергнуто, и Феликс удалился, дав, наконец, возможность леди Элизабет предаваться обуревавшему ее веселью.
Глава 18
– Нет-нет! Конечно, Фредерика и Джессами поняли, что я это выдумал. Фредерика потом запретила мне приставать к вам. Но я ведь не пристаю, а прошу вас, сэр! Она говорит, что вам неинтересно смотреть на полет воздушного шара, но я думаю, это доставит вам удовольствие!
– Ах вот как? – не выдержал маркиз. – Так вот что я тебе скажу, нахальный щенок…
– Еще какое удовольствие! – вмешалась леди Элизабет. – Я бы сама с радостью на это посмотрела – в жизни не видела подъем воздушного шара! Дорогой Вернон, ты ведь ломал себе голову над тем, как лучше меня развлечь, не так ли? Теперь ты это знаешь! Повези меня и Феликса в Гайд-парк смотреть полет!
– Ладно! – махнул рукой маркиз.
– Я говорил Джессами, что вы согласитесь! – обрадованно воскликнул Феликс. – Поедем в вашем фаэтоне, сэр?
– Тебе ведь неинтересны ни фаэтоны, ни лошади, верно? – осведомился Элверстоук. – Ты предпочел бы, чтобы я повез тебя в Гайд-парк на паровозе!
– Конечно! – Глаза Феликса заблестели от подобной перспективы. – Только это невозможно, сэр, потому что паровоз ездит по рельсам! Сил нет терпеть, как Джессами задирает нос из-за того, что вы разрешили ему пользоваться вашими лошадьми! Так что будет здорово, если вы повезете не его, а меня! – Внезапно его одолело сомнение – он посмотрел на леди Элизабет и вежливо добавил: – Если вы не будете возражать, мэм!
– Разумеется, не буду! Мне бы не хотелось наблюдать подъем воздушного шара из душной кареты! – быстро отозвалась она. – Кроме того, как иначе мы сможем утереть нос кузену Бакстиду?
Этот ответ завоевал горячую признательность Феликса, утвердив его во мнении, что леди Элизабет – «классная тетка». Предостережение Элверстоука, что фаэтоны не предназначены для троих, было с ходу отвергнуто, и Феликс удалился, дав, наконец, возможность леди Элизабет предаваться обуревавшему ее веселью.
Глава 18
На следующее утро леди Элизабет отправилась с визитом к леди Дживингтон. Было удивительно, но вполне понятно, что Элверстоук питал интерес к столь забавному юному джентльмену, однако из слов Феликса явствовало, что этот интерес распространялся и на Джессами, кому маркиз даже позволял править своими лошадьми. Это уже было куда менее понятно, если только не имело целью угодить красавице Кэрис. Элиза все знала о ней из писем подруги, но не придавала особого значения пророчеству Салли Джерси, что Элверстоук женится на девушке, которой еще не исполнилось двадцати лет. Салли утверждала, что так всегда бывает с закоренелыми холостяками, но Элиза не сомневалась, что знает своего брата лучше Салли, поэтому отмела это предсказание как простую сплетню.
Обедая наедине с Элверстоуком, она остерегалась проявлять любопытство относительно сестер Мерривилл, ограничившись замечанием:
– Надеюсь, ты представишь меня им. Если они так же очаровательны, как Феликс, неудивительно, что ты согласился им помогать! Как они поживают? Тебе удалось успешно их представить?
– Да, и без малейших усилий. Видела бы ты физиономию Луизы, когда они вошли в комнату! Она уже встречалась с Фредерикой и, думаю, была приятно удивлена, что та не юная красавица, а просто миловидная и толковая молодая женщина. Поэтому к Кэрис Луиза была совершенно неподготовлена. – Воспоминание вызвало улыбку на губах маркиза. – Я повидал красоток примерно двадцати сезонов, но должен признаться, что никто из них не может сравниться с Кэрис Мерривилл! – Он поднял бокал и отпил немного вина. – В ней все безупречно – и лицо, и фигура, и осанка! К тому же все сошлись на том, что у нее в высшей степени приятные манеры.
– Боже милостивый! – воскликнула удивленная и обеспокоенная Элиза. – Я непременно должна познакомиться с этим образцом совершенства!
– Если хочешь, можешь сделать это завтра. Думаю, Кэрис будет на приеме у Сефтонов. Тебе лучше отправиться туда со мной, хотя бы для того, чтобы избавить меня от упреков Марии Сеф-тон, которые непременно последуют, если я тебя не приведу. Буду удивлен, если при виде Кэрис у тебя не перехватит дыхание.
В отличие от сестер Элиза никогда не пыталась найти брату подходящую жену. Между ними всегда существовала дружба и даже привязанность, но члены их семьи не испытывали друг к другу сильных родственных чувств. Счастливая в браке с Джоном Кеитмиром, поглощенная заботами о потомстве и редко бывающая в Лондоне, Элиза не слишком интересовалась будущим Элверстоука и однажды вывела Луизу из себя, заявив, что его брак ее не касается. Но, снова оказавшись в Элверстоук-Хаус, она ощутила некоторое беспокойство, ибо ей казалось, что ее брат вот-вот заключит союз, который не может обернуться ничем, кроме краха. Как бы прекрасна ни была Кэрис, она наскучит ему через год, а может быть, еще раньше! Элиза не придала большого внимания откровениям леди Джерси, а тем более письму Луизы, рекомендующей ей использовать ее предполагаемое влияние на Элверстоука, дабы уберечь его (и семью) от чудовищного мезальянса, однако дифирамб, спетый им во славу Кэрис Мерривилл, побудил ее на следующий день посетить Огасту, которая, при всех своих недостатках, не была лишена здравомыслия.
Леди Дживингтон приняла сестру с умеренной радостью, вежливо осведомилась о здоровье ее семьи и выразила надежду, что она пополнит свой гардероб во время пребывания в Лондоне.
– Несомненно, ты приехала в Лондон с этой целью, – закончила Огаста, – ибо я пренебрегла бы долгом старшей сестры, Элиза, не сказав тебе, что в этом вышедшем из моды платье ты выглядишь крайне непрезентабельно.
– Нет, – покачала головой Элиза. – Я приехала убедиться, действительно ли Вернон по уши влюбился в некое чудо красоты, еще не достигшее двадцатилетнего возраста.
– Насколько я знаю, нет, – с невозмутимым спокойствием ответила леди Дживингтон. Она одарила сестру улыбкой, в которой сочетались снисходительность и презрение. – Очевидно, Луиза уже написала тебе. Но Луиза – дура.
– Да, зато Салли – не дура, а она тоже написала мне, что Вернон вот-вот совершит поступок, который, как мне кажется, будет самым опрометчивым в его жизни!
– Я никогда не считала Салли Фейн исключительно проницательной, – заявила леди Дживингтон.
– Огаста, вчера вечером он описывал мне эту девушку в таких выражениях, которые я еще ни разу от него не слышала!
– Он тебя дурачил, – промолвила леди Дживингтон.
Элиза недоуменно нахмурилась:
– Ты имеешь в виду, что она вовсе не такая писаная красавица? Но если так, почему он…
– Не думаю, чтобы я когда-нибудь видела более красивую девушку, чем Кэрис Мерривилл, и редко – более хорошо воспитанную, – справедливо заметила ее милость. – Она сразу же произвела фурор на балу у Вернона, что вовсе неудивительно, и теперь у ее ног больше половины выгодных женихов. Грегори – в их числе, – добавила она с непоколебимой сдержанностью. – Но из этого ничего не выйдет, а я только рада, что его первое серьезное чувство обратилось на скромную девушку высоких моральных принципов. Думаю, это пойдет ему на пользу.
– Да, но как же Вернон? – перебила Элиза. – Если он не влюблен в эту девушку, то что заставляет его проявлять заботу не только о ней, но и о ее братьях? Этот совсем на него не похоже!
– Не стану притворяться, будто пользуюсь его доверием, но я достаточно хорошо его знаю и думаю, что он представил обществу сестер Мерривилл, только чтобы позлить Луизу и Лукрецию. Та женщина, – добавила Огаста, по-прежнему не теряя самообладания, – уговаривала его дать бал в Элверстоук-Хаус не только в честь Джейн, но и в честь Хлои. Можно только догадываться, какие средства использовал Вернон, чтобы вынудить Луизу оказать покровительство этим девушкам. Конечно, он вправе потворствовать любым своим причудам, но я считаю его поведение весьма предосудительным. Ведь я убеждала его не уступать домогательствам Луизы и Лукреции.
Подавив импульс напомнить ей, что Элверсто-ук никогда не отличался склонностью прислушиваться к сестринским советам, Элиза промолвила:
– Конечно, Вернон мог пригласить девиц Мерривилл на свой бал, чтобы наказать Луизу, но это объясняет далеко не все. Один из его так называемых подопечных, Феликс, – кстати, очаровательный мальчуган! – вчера явился к нему в дом, и было совершенно ясно, что он смотрит на Вернона как на источник поблажек своим желаниям. Феликс ни капельки его не боится, что уже говорит о многом. Зачем же Верпону, абсолютно равнодушному к нашим детям, проявлять интерес к братьям Мерривилл, если только не с целью понравиться их сестре?
– В этом, несомненно, есть определенный смысл. Но, если я не ошибаюсь, нежные чувства у него вызывает не младшая, а старшая сестра.
Элиза уставилась па нее:
– Господи! Вернон говорил мне, что она всего лишь миловидна, уже не первой молодости, весьма толковая и энергичная!
– Совершенно верно, – согласилась леди Дживингтон. – Думаю, ей года двадцать четыре, но из-за ранней смерти матери, сделавшей ее хозяйкой дома, она выглядит старше. Очевидно, это девушка с характером, и я пришла к выводу, что она отлично подойдет Элверстоуку.
– Огаста! – ахнула Элиза. – Девушка, которая всего лишь миловидная, подойдет Элверстоуку? Должно быть, ты спятила! Когда это он интересовался кем-нибудь, кроме ослепительных красавиц?
– А когда, моя дорогая Элиза, какая-нибудь из этих, как ты их называешь, ослепительных красавиц, не надоедала ему через несколько месяцев? – возразила Огаста, – Признаю, что Фредерика не может соперничать с Кэрис красотой, зато у нее вполне достаточно самообладания и энергии, которых недостает Кэрис. Они обе – приятные, хорошо воспитанные девушки, но Кэрис – красивая дурочка, а Фредерика, по-моему, на редкость толковая женщина.
Озадаченная этим заявлением, Элиза осведомилась:
– Может быть, у меня не в порядке с головой, Огаста? Ты в самом деле имеешь в виду, что одна из дочерей Фреда Мерривилла – подходящая партия для Элверстоука?
– Ну, возможно, это не та партия, которую я бы для него выбрала, – согласилась ее милость. – Но, подумав как следует, я пришла к выводу, что это не так уж плохо. Если ты не готова примириться с перспективой увидеть этого тупицу Эндимиона в качестве наследника Элверстоука, ты должна признать, как важно, чтобы Вернон поскорее женился и обзавелся потомством. Я не жалела сил, чтобы подобрать для него хорошую партию среди моих знакомых. Признаюсь, что мои старания оказались тщетными – как и старания Луизы. Но этого и следовало ожидать! – вздохнула она, на момент спустившись с олимпийских высот. – Если бы я тебе рассказала о всех глупостях Луизы… – Вовремя сдержавшись, Огаста с достоинством произнесла: – Хотя это не важно. Достаточно сказать, что ни ее, ни мои усилия не увенчались успехом. – Сделав еще одну паузу, она продолжила с суровой решимостью: – Моя естественная пристрастность никогда не мешала мне видеть все недостатки характера Элверстоука, но, хотя я их и осуждаю, справедливость требует заметить, что в них повинен не только он один. Не говоря о снисходительности, которую проявляли к нему с момента рождения, не следует забывать, что женщины постоянно охотились за ним, буквально вешаясь ему па шею, так что его циничное к ним отношение достойно порицания, но не должно вызывать удивления. Уверяю тебя, Элиза, я часто краснела за свой пол! Полагаю, именно поэтому его и заинтересовала Фредерика. Можешь не сомневаться, я пристально за ней наблюдала, но, если бы ты меня спросила, осведомлена ли она о том интересе, который питает к ней Вернон, или приняла бы она его предложение, мне бы пришлось ответить, что я не знаю. Могу лишь сказать, что никогда не замечала за ней попыток его завлечь или проявлений к нему хотя бы малейших признаков каких-либо иных чувств, кроме дружеских, вполне подобающих кузине.
– Понятно, – промолвила Элиза, выслушав этот монолог. – Ты считаешь, что это его интригует, и, возможно, так оно и есть. Но мне кажется очень странным, что Луиза и Салли полагают, будто он влюблен в другую сестру.
– Вернон ведет себя крайне осторожно, – объяснила Огаста.
– Должно быть, впервые!
– Вот именно! Думаю, он еще сам не уверен в своих чувствах. Но мне кажется весьма многозначительным, что он впервые предпринимает усилия с целью не допустить, чтобы Фредерика стала предметом злобных сплетен. Даже Луиза не заметила, что у него совсем другой взгляд, когда он разговаривает с Фредерикой, чем когда он с усмешкой смотрит на Кэрис.
– Я и понятия не имела, что дело обстоит настолько серьезно! – сказала Элиза. – Правда, когда вчера Феликс явился к Вернону со своими приставаниями, мне показалось, будто он… ну, не такой бесчувственный, как обычно! Если это влияние Фредерики… Но этого не может быть, Огаста! Только подумай, какая на Фредерике лежит ответственность! Сам Вернон говорил мне, что на ее попечении Феликс и его брат, – неужели ты думаешь, что он хочет взвалить часть этого бремени на себя?
– Судя по тому, что я слышала, – сухо ответила Огаста, – он уже начал это делать. Я искренне рада – это заставит его подумать о чем-то еще, кроме собственных развлечений. Я никогда не делала секрета из своего мнения, что праздность губит Элверстоука. Богатство позволяет ему удовлетворять самые дорогие причуды, даже не заботясь о том, чтобы подсчитывать их стоимость; ему никогда не приходилось думать о ком-либо, кроме себя, и каков результат? Он стал скучать, когда ему еще не исполнилось тридцати!
– Выходит, ты рассматриваешь опеку над двумя школьниками как целительное средство? – усмехнулась Элиза, представив себе собственных сыновей. – Ну, скучать ему теперь не придется! – Она стала натягивать перчатки. – Я надеюсь этим вечером познакомиться с сестрами Мерривилл – после разговора с тобой мне еще сильнее не терпится это сделать. Но меня будет нелегко убедить, что женщина, которую ты мне описала, была бы подходящей женой для Элверстоука.
Однако, когда Элиза вечером ехала от Сефто-нов, она начала думать, что Огаста, возможно, была права. Ей пришлись по душе искренние, естественные манеры Фредерики, ее неброская элегантность и искорки смеха в глазах. Должно быть, это и привлекло Элверстоука, решила она, если только его и в самом деле интересовала Фредерика. На этот вопрос было нелегко ответить, так как он хотя и поддерживал с ней дружеские отношения, но па приеме не задерживался возле нее больше, чем на несколько минут, тут же начиная флиртовать с миссис Илфорд. Леди Элизабет с одобрением отметила, что взгляд Фредерики не следовал за ним и не отыскивал его в переполненном помещении. «Огаста права – у этой девушки есть достоинство», – думала она. Но описывать Фредерику как всего лишь миловидную было величайшей несправедливостью: конечно, ее затмевала сестра, но в любой другой компании она выглядела бы очень хорошенькой. Кроме того, Фредерика обладала неуловимым очарованием, которое, в отличие от хрупкой красоты Кэрис, сохранится до конца ее дней.
– Должна вам признаться, – сказала ей на приеме леди Элизабет, – что я просто влюбилась в вашего брата Феликса! Наверное, вы уже слышали, что мы познакомились вчера. На редкость забавный ребенок!
Фредерика засмеялась и покачала головой:
– Да, но я очень сердита на этого скверного мальчишку! Я ведь запретила ему приставать к лорду Элверстоуку, который и так был слишком добр к нему – ко всем нам!
– Но Феликс к нему не приставал! Он сообщил нам, что вы запретили ему это делать, и заверил моего брата, что пришел только попросить его…
– Что за негодник! Пожалуйста, простите! Феликс заявил, будто вы хотите посмотреть на подъем воздушного шара, но я уверена, это не так, мэм!
– Что вы, совсем наоборот! Мне это доставит огромное удовольствие – особенно зрелище моего брата в компании маленького и, возможно, не слишком опрятного мальчугана!
– Разумеется, неопрятного! – с горечью согласилась Фредерика. – Его выпускаешь из дому аккуратно одетым и причесанным, а через полчаса он уже похож на уличного оборванца!
– Да, в этом отношении все мальчики одинаковы. У меня три сына, мисс Мерривилл… Хотя мы можем называть друг друга по имени, Фредерика. Ведь мы с вами родственницы, верно?
– Ну, вообще-то верно, – отозвалась Фредерика. – Только, боюсь, довольно дальние! – Поколебавшись, она добавила: – Должно быть, вам кажется странным, что я обратилась к лорду Элверстоуку с просьбой о покровительстве. Но дело в том, что он был единственным родственником, чье имя я знала. Мой отец несколько раз говорил о нем, поэтому я рискнула к нему обратиться. Мне обязательно нужно было вывести в свет мою сестру.
– Я хорошо вас понимаю, – кивнула Элиза, посмотрев на Кэрис, которая стояла в противоположном конце комнаты, окруженная молодыми людьми. – Вижу, Эндимион Донтри от нее без ума – внешне он ей под стать. Ужасно, что такая красота досталась этому тупице! Кажется, это его сестра Хлоя разговаривает с молодым Ренторпом? – Она улыбнулась Фредерике. – Элверстоук говорил мне, что вы живете с тетей, но ее здесь нет, а мне бы очень хотелось с ней познакомиться. Как вы думаете, она не будет недовольна, если я нанесу ей утренний визит?
– Может, и не будет, но боюсь, что вы не застанете ее дома, – со вздохом ответила Фредерика. – К сожалению, мой дядя, который живет на Харли-стрит, уже давно страдает мучительной и неизлечимой болезнью. Тетя Серафина считает своим долгом поддерживать сестру и проводит почти целые дни на Харли-стрит. Тетя Амелия очень расстроена и стала почти недееспособной. Понимаете, она слишком чувствительна, и любая мелочь выбивает ее из колеи. – Фредерика поспешно добавила: – Я не имею в виду, что болезнь дяди – мелочь!
– Я вас поняла, – промолвила Элиза. – Мне искренне жаль бедняжку, но я избавлю вас от цветистых банальностей. Думаю, мы можем не лицемерить: крайне неудачно, что это случилось именно теперь! Должно быть, вы чувствуете себя очень неловко, проживая в доме без старшей компаньонки. Я намерена оставаться в Лондоне несколько недель, так что, возможно, сумею прийти вам на помощь.
– Нет-нет! Вы очень любезны, но это не имеет значения! Моя тетя не любит светские приемы и редко сопровождает нас. Она согласилась поселиться на Аппер-Уимпоул-стрит при условии, что ей не придется этого делать. Конечно, выглядело бы приличнее, если она всюду с нами бывала. Но по сути дела, я всегда являлась старшей компаньонкой Кэрис. Когда ей исполнилось семнадцать, я уже вышла из возраста, в котором нуждаются в компаньонке, – что бы ни говорил кузен Элверстоук!
– А что он говорит? – поинтересовалась Элиза.
– Самые неприятные вещи! – смеясь, ответила Фредерика. – Он считает меня чуть ли не падшей женщиной, потому что, выходя из дому, я не беру с собой служанку! Просто абсурд какой-то! Каждому видно, Что я уже не девочка!
– Конечно, хотя, простите за откровенность, до смертного одра вам далеко.
Фредерика улыбнулась:
– Думаю, никакая женщина не признается, что она уже одной ногой в могиле. Но это не важно. Будет весьма некстати, если мой дядя умрет сейчас, так как Кэрис уже не сможет тогда посещать такие приемы, как этот. – В ее глазах снова заплясали искорки смеха. – Боже, как гнусно это звучит! Но когда привозишь красивую и любимую сестру на один сезон в Лондон, кажется несправедливым, если приходится отказываться от всех планов, потому что дядя, которого мы едва знаем и который даже не наш кровный родствен-ни (хотя он добрый и достойный человек), умирает в такой неподходящий момент!
Глаза леди Элизабет весело блеснули в ответ, но она отозвалась вполне серьезным тоном:
– Да, понимаю, это действительно некстати. Но если он ваш родственник только благодаря браку с тетей, то полагаю, все, что вы должны будете делать в случае его кончины, это носить черные перчатки.
– Но не танцевать в черных перчатках! – возразила Фредерика.
Леди Элизабет задумалась над этим.
– Возможно, вы правы. Я не уверена насчет танцев, но знаю, что мы были в черных перчатках после смерти одной из двоюродных бабушек, когда наша мать представляла Луизу, которая, как я припоминаю, посещала приемы каждый вечер. Впрочем, я не слишком забочусь об условностях – думаю, что вы тоже.
– Мне приходится заботиться ради сестры. То, что сочтут всего лишь эксцентричностью в леди Элизабет Донтри, могут заклеймить как неподобающее поведение, когда речь идет о мисс Мерривилл, – сухо промолвила Фредерика.
Элиза брезгливо поморщилась:
– Очевидно, так оно и есть. Как же это отвратительно! Ну, тогда остается только…
Но ее прервала леди Джерси, подбежавшая к ней с распростертыми объятиями:
– Элиза! Господи, а я и понятия не имела… Как же ты осмелилась приехать в Лондон, не предупредив меня?
Вынужденная отойти, Фредерика так и не узнала, что, по мнению леди Элизабет, ей остается делать. Она могла лишь надеяться, что мистер Ней-венби, почтительно попросивший у нее разрешения обратиться к Кэрис, сможет добиться успеха и завоевать ее мягкое сердце. Правда, надежда была не очень сильной, так как Кэрис едва не разражалась слезами при каждом упоминании его имени. Когда Фредерика сравнивала Нейвенби с Эндимионом, она с трудом верила, что Кэрис, какой бы дурочкой она ни была, может предпочесть смазливого тупицу такому достойному молодому человеку. Фредерика так рассердилась при виде Кэрис, с обожанием смотревшей на Эндимиона два дня назад в Олмак-се, что довольно резко потребовала от нее не делать из себя посмешище на приеме у Сефтонов.
– Ты смотрела точно такими же овечьими глазами на молодого Фрэддона, когда вообразила, будто влюблена в него, – напомнила она сестре. – Но тогда тебе было всего семнадцать лет, а сейчас уже за девятнадцать, моя дорогая, так что пора и поумнеть! Но вместо этого ты становишься еще глупее! Если бы у Фрэддопа были какие-нибудь достоинства, помимо смазливой физиономии, и если бы твои чувства к нему выдержали испытание временем, ни я, ни его родители не стали бы возражать против вашего брака. Но этого не произошло, и теперь ты нашла себе другого, еще более безмозглого красавчика! Ты должна понимать, Кэрис, что миссис Донтри и, я уверена, лорд Элверстоук не в меньшей степени, чем я, против вашего союза! Нет-нет, не плачь! Я не хотела тебя обидеть и понимаю, что тебя ослепил этот блистательный олух! Постарайся быть хоть немного благоразумной! Как ты сможешь быть счастлива с человеком, которого даже собственная родня считает тупицей?
Эта нотация внушила Кэрис дурные предчувствия, о которых она сообщила Эпдимиопу при первой представившейся возможности. Как только ему удалось на приеме у Сефтопов увести ее в сторону от толпы поклонников, она поведала обо всем своему возлюбленному, умоляя его больше не приближаться к ней весь вечер.
– Я чувствую, что Фредерика уже сообщила Элверстоуку о нашей привязанности! – трагическим тоном заявила Кэрис. – Заметил, как он наблюдал за нами, когда ты подошел ко мне? Я была готова сквозь землю провалиться, когда увидела этот пронизывающий взгляд!
Эндимион не обратил внимание на это тревожное обстоятельство, но согласился, что это зловещий признак.
– Остается одно, – сказал он после мучительных раздумий. – Я должен выйти в отставку.
– О нет! – воскликнула Кэрис. – Я не позволю тебе поступить так ради меня!
– По правде говоря, мне не слишком по душе военная служба, – признался Эндимион. – Но дело в том, что, если я уйду, кузен Элверстоук наверняка лишит меня содержания, и тогда нам придется немного поприжаться. Хотя если я займусь фермерством, разведением лошадей или чем-нибудь в таком роде, то мы скоро встанем на ноги.
– Мне всю жизнь приходилось, как ты выражаешься, «прижиматься», – заверила его Кэрис. – Но ты – другое дело! Ты не должен губить себя из-за меня!
– Все не настолько плохо, – отозвался Эндимион. – Мое положение не блестяще, но я не нищий. И если я уйду в отставку, кузен не сможет отправить меня за границу.
– А разве сейчас он может это сделать? – с беспокойством спросила она. – Харри говорит, что лейб-гвардию отправляют за границу только в военное время.
– Да, но он мог бы устроить, чтобы меня послали с какой-нибудь миссией.
Глаза Кэрис расширились от испуга.
– С какой еще миссией, любовь моя?
– Ну, не знаю, но мы вечно посылаем миссии куда только можно и очень часто в сопровождении военных. Разные дипломатические дела, – неопределенно объяснил Эндимион. – Пару лет назад лорд Эмхерст поехал в Китай и торчал там целый год – что-то улаживал с мандаринами. Трудно сказать, что может случиться со мной, если я не уйду в отставку. Элверстоук пользуется чертовски сильным влиянием!
Так как Кэрис до сих пор не приходило в голову, что какое-либо влияние, помимо королевского, способно обеспечить Эндимиону место в дипломатической миссии, ей тут же представились кошмарные видения. Если корабль со столь драгоценной ношей избежит крушения, Эндимион наверняка попадет в руки загадочных, но, несомненно, свирепых мандаринов или заразится какой-нибудь смертельной болезнью, распространенной в восточных странах. Побледнев, Кэрис произнесла тихим дрожащим голосом, что готова отказаться от Эндимиона, дабы избавить его от такой судьбы. Эндимион был весьма тронут, но, не предвидя никаких страшных катастроф, считал, что ситуация не требует подобных жертв. Однако, когда Кэрис внезапно попросила его отойти, так как леди Элизабет смотрит на них, он заявил, что больше им уже невозможно прятаться от всех.
Обедая наедине с Элверстоуком, она остерегалась проявлять любопытство относительно сестер Мерривилл, ограничившись замечанием:
– Надеюсь, ты представишь меня им. Если они так же очаровательны, как Феликс, неудивительно, что ты согласился им помогать! Как они поживают? Тебе удалось успешно их представить?
– Да, и без малейших усилий. Видела бы ты физиономию Луизы, когда они вошли в комнату! Она уже встречалась с Фредерикой и, думаю, была приятно удивлена, что та не юная красавица, а просто миловидная и толковая молодая женщина. Поэтому к Кэрис Луиза была совершенно неподготовлена. – Воспоминание вызвало улыбку на губах маркиза. – Я повидал красоток примерно двадцати сезонов, но должен признаться, что никто из них не может сравниться с Кэрис Мерривилл! – Он поднял бокал и отпил немного вина. – В ней все безупречно – и лицо, и фигура, и осанка! К тому же все сошлись на том, что у нее в высшей степени приятные манеры.
– Боже милостивый! – воскликнула удивленная и обеспокоенная Элиза. – Я непременно должна познакомиться с этим образцом совершенства!
– Если хочешь, можешь сделать это завтра. Думаю, Кэрис будет на приеме у Сефтонов. Тебе лучше отправиться туда со мной, хотя бы для того, чтобы избавить меня от упреков Марии Сеф-тон, которые непременно последуют, если я тебя не приведу. Буду удивлен, если при виде Кэрис у тебя не перехватит дыхание.
В отличие от сестер Элиза никогда не пыталась найти брату подходящую жену. Между ними всегда существовала дружба и даже привязанность, но члены их семьи не испытывали друг к другу сильных родственных чувств. Счастливая в браке с Джоном Кеитмиром, поглощенная заботами о потомстве и редко бывающая в Лондоне, Элиза не слишком интересовалась будущим Элверстоука и однажды вывела Луизу из себя, заявив, что его брак ее не касается. Но, снова оказавшись в Элверстоук-Хаус, она ощутила некоторое беспокойство, ибо ей казалось, что ее брат вот-вот заключит союз, который не может обернуться ничем, кроме краха. Как бы прекрасна ни была Кэрис, она наскучит ему через год, а может быть, еще раньше! Элиза не придала большого внимания откровениям леди Джерси, а тем более письму Луизы, рекомендующей ей использовать ее предполагаемое влияние на Элверстоука, дабы уберечь его (и семью) от чудовищного мезальянса, однако дифирамб, спетый им во славу Кэрис Мерривилл, побудил ее на следующий день посетить Огасту, которая, при всех своих недостатках, не была лишена здравомыслия.
Леди Дживингтон приняла сестру с умеренной радостью, вежливо осведомилась о здоровье ее семьи и выразила надежду, что она пополнит свой гардероб во время пребывания в Лондоне.
– Несомненно, ты приехала в Лондон с этой целью, – закончила Огаста, – ибо я пренебрегла бы долгом старшей сестры, Элиза, не сказав тебе, что в этом вышедшем из моды платье ты выглядишь крайне непрезентабельно.
– Нет, – покачала головой Элиза. – Я приехала убедиться, действительно ли Вернон по уши влюбился в некое чудо красоты, еще не достигшее двадцатилетнего возраста.
– Насколько я знаю, нет, – с невозмутимым спокойствием ответила леди Дживингтон. Она одарила сестру улыбкой, в которой сочетались снисходительность и презрение. – Очевидно, Луиза уже написала тебе. Но Луиза – дура.
– Да, зато Салли – не дура, а она тоже написала мне, что Вернон вот-вот совершит поступок, который, как мне кажется, будет самым опрометчивым в его жизни!
– Я никогда не считала Салли Фейн исключительно проницательной, – заявила леди Дживингтон.
– Огаста, вчера вечером он описывал мне эту девушку в таких выражениях, которые я еще ни разу от него не слышала!
– Он тебя дурачил, – промолвила леди Дживингтон.
Элиза недоуменно нахмурилась:
– Ты имеешь в виду, что она вовсе не такая писаная красавица? Но если так, почему он…
– Не думаю, чтобы я когда-нибудь видела более красивую девушку, чем Кэрис Мерривилл, и редко – более хорошо воспитанную, – справедливо заметила ее милость. – Она сразу же произвела фурор на балу у Вернона, что вовсе неудивительно, и теперь у ее ног больше половины выгодных женихов. Грегори – в их числе, – добавила она с непоколебимой сдержанностью. – Но из этого ничего не выйдет, а я только рада, что его первое серьезное чувство обратилось на скромную девушку высоких моральных принципов. Думаю, это пойдет ему на пользу.
– Да, но как же Вернон? – перебила Элиза. – Если он не влюблен в эту девушку, то что заставляет его проявлять заботу не только о ней, но и о ее братьях? Этот совсем на него не похоже!
– Не стану притворяться, будто пользуюсь его доверием, но я достаточно хорошо его знаю и думаю, что он представил обществу сестер Мерривилл, только чтобы позлить Луизу и Лукрецию. Та женщина, – добавила Огаста, по-прежнему не теряя самообладания, – уговаривала его дать бал в Элверстоук-Хаус не только в честь Джейн, но и в честь Хлои. Можно только догадываться, какие средства использовал Вернон, чтобы вынудить Луизу оказать покровительство этим девушкам. Конечно, он вправе потворствовать любым своим причудам, но я считаю его поведение весьма предосудительным. Ведь я убеждала его не уступать домогательствам Луизы и Лукреции.
Подавив импульс напомнить ей, что Элверсто-ук никогда не отличался склонностью прислушиваться к сестринским советам, Элиза промолвила:
– Конечно, Вернон мог пригласить девиц Мерривилл на свой бал, чтобы наказать Луизу, но это объясняет далеко не все. Один из его так называемых подопечных, Феликс, – кстати, очаровательный мальчуган! – вчера явился к нему в дом, и было совершенно ясно, что он смотрит на Вернона как на источник поблажек своим желаниям. Феликс ни капельки его не боится, что уже говорит о многом. Зачем же Верпону, абсолютно равнодушному к нашим детям, проявлять интерес к братьям Мерривилл, если только не с целью понравиться их сестре?
– В этом, несомненно, есть определенный смысл. Но, если я не ошибаюсь, нежные чувства у него вызывает не младшая, а старшая сестра.
Элиза уставилась па нее:
– Господи! Вернон говорил мне, что она всего лишь миловидна, уже не первой молодости, весьма толковая и энергичная!
– Совершенно верно, – согласилась леди Дживингтон. – Думаю, ей года двадцать четыре, но из-за ранней смерти матери, сделавшей ее хозяйкой дома, она выглядит старше. Очевидно, это девушка с характером, и я пришла к выводу, что она отлично подойдет Элверстоуку.
– Огаста! – ахнула Элиза. – Девушка, которая всего лишь миловидная, подойдет Элверстоуку? Должно быть, ты спятила! Когда это он интересовался кем-нибудь, кроме ослепительных красавиц?
– А когда, моя дорогая Элиза, какая-нибудь из этих, как ты их называешь, ослепительных красавиц, не надоедала ему через несколько месяцев? – возразила Огаста, – Признаю, что Фредерика не может соперничать с Кэрис красотой, зато у нее вполне достаточно самообладания и энергии, которых недостает Кэрис. Они обе – приятные, хорошо воспитанные девушки, но Кэрис – красивая дурочка, а Фредерика, по-моему, на редкость толковая женщина.
Озадаченная этим заявлением, Элиза осведомилась:
– Может быть, у меня не в порядке с головой, Огаста? Ты в самом деле имеешь в виду, что одна из дочерей Фреда Мерривилла – подходящая партия для Элверстоука?
– Ну, возможно, это не та партия, которую я бы для него выбрала, – согласилась ее милость. – Но, подумав как следует, я пришла к выводу, что это не так уж плохо. Если ты не готова примириться с перспективой увидеть этого тупицу Эндимиона в качестве наследника Элверстоука, ты должна признать, как важно, чтобы Вернон поскорее женился и обзавелся потомством. Я не жалела сил, чтобы подобрать для него хорошую партию среди моих знакомых. Признаюсь, что мои старания оказались тщетными – как и старания Луизы. Но этого и следовало ожидать! – вздохнула она, на момент спустившись с олимпийских высот. – Если бы я тебе рассказала о всех глупостях Луизы… – Вовремя сдержавшись, Огаста с достоинством произнесла: – Хотя это не важно. Достаточно сказать, что ни ее, ни мои усилия не увенчались успехом. – Сделав еще одну паузу, она продолжила с суровой решимостью: – Моя естественная пристрастность никогда не мешала мне видеть все недостатки характера Элверстоука, но, хотя я их и осуждаю, справедливость требует заметить, что в них повинен не только он один. Не говоря о снисходительности, которую проявляли к нему с момента рождения, не следует забывать, что женщины постоянно охотились за ним, буквально вешаясь ему па шею, так что его циничное к ним отношение достойно порицания, но не должно вызывать удивления. Уверяю тебя, Элиза, я часто краснела за свой пол! Полагаю, именно поэтому его и заинтересовала Фредерика. Можешь не сомневаться, я пристально за ней наблюдала, но, если бы ты меня спросила, осведомлена ли она о том интересе, который питает к ней Вернон, или приняла бы она его предложение, мне бы пришлось ответить, что я не знаю. Могу лишь сказать, что никогда не замечала за ней попыток его завлечь или проявлений к нему хотя бы малейших признаков каких-либо иных чувств, кроме дружеских, вполне подобающих кузине.
– Понятно, – промолвила Элиза, выслушав этот монолог. – Ты считаешь, что это его интригует, и, возможно, так оно и есть. Но мне кажется очень странным, что Луиза и Салли полагают, будто он влюблен в другую сестру.
– Вернон ведет себя крайне осторожно, – объяснила Огаста.
– Должно быть, впервые!
– Вот именно! Думаю, он еще сам не уверен в своих чувствах. Но мне кажется весьма многозначительным, что он впервые предпринимает усилия с целью не допустить, чтобы Фредерика стала предметом злобных сплетен. Даже Луиза не заметила, что у него совсем другой взгляд, когда он разговаривает с Фредерикой, чем когда он с усмешкой смотрит на Кэрис.
– Я и понятия не имела, что дело обстоит настолько серьезно! – сказала Элиза. – Правда, когда вчера Феликс явился к Вернону со своими приставаниями, мне показалось, будто он… ну, не такой бесчувственный, как обычно! Если это влияние Фредерики… Но этого не может быть, Огаста! Только подумай, какая на Фредерике лежит ответственность! Сам Вернон говорил мне, что на ее попечении Феликс и его брат, – неужели ты думаешь, что он хочет взвалить часть этого бремени на себя?
– Судя по тому, что я слышала, – сухо ответила Огаста, – он уже начал это делать. Я искренне рада – это заставит его подумать о чем-то еще, кроме собственных развлечений. Я никогда не делала секрета из своего мнения, что праздность губит Элверстоука. Богатство позволяет ему удовлетворять самые дорогие причуды, даже не заботясь о том, чтобы подсчитывать их стоимость; ему никогда не приходилось думать о ком-либо, кроме себя, и каков результат? Он стал скучать, когда ему еще не исполнилось тридцати!
– Выходит, ты рассматриваешь опеку над двумя школьниками как целительное средство? – усмехнулась Элиза, представив себе собственных сыновей. – Ну, скучать ему теперь не придется! – Она стала натягивать перчатки. – Я надеюсь этим вечером познакомиться с сестрами Мерривилл – после разговора с тобой мне еще сильнее не терпится это сделать. Но меня будет нелегко убедить, что женщина, которую ты мне описала, была бы подходящей женой для Элверстоука.
Однако, когда Элиза вечером ехала от Сефто-нов, она начала думать, что Огаста, возможно, была права. Ей пришлись по душе искренние, естественные манеры Фредерики, ее неброская элегантность и искорки смеха в глазах. Должно быть, это и привлекло Элверстоука, решила она, если только его и в самом деле интересовала Фредерика. На этот вопрос было нелегко ответить, так как он хотя и поддерживал с ней дружеские отношения, но па приеме не задерживался возле нее больше, чем на несколько минут, тут же начиная флиртовать с миссис Илфорд. Леди Элизабет с одобрением отметила, что взгляд Фредерики не следовал за ним и не отыскивал его в переполненном помещении. «Огаста права – у этой девушки есть достоинство», – думала она. Но описывать Фредерику как всего лишь миловидную было величайшей несправедливостью: конечно, ее затмевала сестра, но в любой другой компании она выглядела бы очень хорошенькой. Кроме того, Фредерика обладала неуловимым очарованием, которое, в отличие от хрупкой красоты Кэрис, сохранится до конца ее дней.
– Должна вам признаться, – сказала ей на приеме леди Элизабет, – что я просто влюбилась в вашего брата Феликса! Наверное, вы уже слышали, что мы познакомились вчера. На редкость забавный ребенок!
Фредерика засмеялась и покачала головой:
– Да, но я очень сердита на этого скверного мальчишку! Я ведь запретила ему приставать к лорду Элверстоуку, который и так был слишком добр к нему – ко всем нам!
– Но Феликс к нему не приставал! Он сообщил нам, что вы запретили ему это делать, и заверил моего брата, что пришел только попросить его…
– Что за негодник! Пожалуйста, простите! Феликс заявил, будто вы хотите посмотреть на подъем воздушного шара, но я уверена, это не так, мэм!
– Что вы, совсем наоборот! Мне это доставит огромное удовольствие – особенно зрелище моего брата в компании маленького и, возможно, не слишком опрятного мальчугана!
– Разумеется, неопрятного! – с горечью согласилась Фредерика. – Его выпускаешь из дому аккуратно одетым и причесанным, а через полчаса он уже похож на уличного оборванца!
– Да, в этом отношении все мальчики одинаковы. У меня три сына, мисс Мерривилл… Хотя мы можем называть друг друга по имени, Фредерика. Ведь мы с вами родственницы, верно?
– Ну, вообще-то верно, – отозвалась Фредерика. – Только, боюсь, довольно дальние! – Поколебавшись, она добавила: – Должно быть, вам кажется странным, что я обратилась к лорду Элверстоуку с просьбой о покровительстве. Но дело в том, что он был единственным родственником, чье имя я знала. Мой отец несколько раз говорил о нем, поэтому я рискнула к нему обратиться. Мне обязательно нужно было вывести в свет мою сестру.
– Я хорошо вас понимаю, – кивнула Элиза, посмотрев на Кэрис, которая стояла в противоположном конце комнаты, окруженная молодыми людьми. – Вижу, Эндимион Донтри от нее без ума – внешне он ей под стать. Ужасно, что такая красота досталась этому тупице! Кажется, это его сестра Хлоя разговаривает с молодым Ренторпом? – Она улыбнулась Фредерике. – Элверстоук говорил мне, что вы живете с тетей, но ее здесь нет, а мне бы очень хотелось с ней познакомиться. Как вы думаете, она не будет недовольна, если я нанесу ей утренний визит?
– Может, и не будет, но боюсь, что вы не застанете ее дома, – со вздохом ответила Фредерика. – К сожалению, мой дядя, который живет на Харли-стрит, уже давно страдает мучительной и неизлечимой болезнью. Тетя Серафина считает своим долгом поддерживать сестру и проводит почти целые дни на Харли-стрит. Тетя Амелия очень расстроена и стала почти недееспособной. Понимаете, она слишком чувствительна, и любая мелочь выбивает ее из колеи. – Фредерика поспешно добавила: – Я не имею в виду, что болезнь дяди – мелочь!
– Я вас поняла, – промолвила Элиза. – Мне искренне жаль бедняжку, но я избавлю вас от цветистых банальностей. Думаю, мы можем не лицемерить: крайне неудачно, что это случилось именно теперь! Должно быть, вы чувствуете себя очень неловко, проживая в доме без старшей компаньонки. Я намерена оставаться в Лондоне несколько недель, так что, возможно, сумею прийти вам на помощь.
– Нет-нет! Вы очень любезны, но это не имеет значения! Моя тетя не любит светские приемы и редко сопровождает нас. Она согласилась поселиться на Аппер-Уимпоул-стрит при условии, что ей не придется этого делать. Конечно, выглядело бы приличнее, если она всюду с нами бывала. Но по сути дела, я всегда являлась старшей компаньонкой Кэрис. Когда ей исполнилось семнадцать, я уже вышла из возраста, в котором нуждаются в компаньонке, – что бы ни говорил кузен Элверстоук!
– А что он говорит? – поинтересовалась Элиза.
– Самые неприятные вещи! – смеясь, ответила Фредерика. – Он считает меня чуть ли не падшей женщиной, потому что, выходя из дому, я не беру с собой служанку! Просто абсурд какой-то! Каждому видно, Что я уже не девочка!
– Конечно, хотя, простите за откровенность, до смертного одра вам далеко.
Фредерика улыбнулась:
– Думаю, никакая женщина не признается, что она уже одной ногой в могиле. Но это не важно. Будет весьма некстати, если мой дядя умрет сейчас, так как Кэрис уже не сможет тогда посещать такие приемы, как этот. – В ее глазах снова заплясали искорки смеха. – Боже, как гнусно это звучит! Но когда привозишь красивую и любимую сестру на один сезон в Лондон, кажется несправедливым, если приходится отказываться от всех планов, потому что дядя, которого мы едва знаем и который даже не наш кровный родствен-ни (хотя он добрый и достойный человек), умирает в такой неподходящий момент!
Глаза леди Элизабет весело блеснули в ответ, но она отозвалась вполне серьезным тоном:
– Да, понимаю, это действительно некстати. Но если он ваш родственник только благодаря браку с тетей, то полагаю, все, что вы должны будете делать в случае его кончины, это носить черные перчатки.
– Но не танцевать в черных перчатках! – возразила Фредерика.
Леди Элизабет задумалась над этим.
– Возможно, вы правы. Я не уверена насчет танцев, но знаю, что мы были в черных перчатках после смерти одной из двоюродных бабушек, когда наша мать представляла Луизу, которая, как я припоминаю, посещала приемы каждый вечер. Впрочем, я не слишком забочусь об условностях – думаю, что вы тоже.
– Мне приходится заботиться ради сестры. То, что сочтут всего лишь эксцентричностью в леди Элизабет Донтри, могут заклеймить как неподобающее поведение, когда речь идет о мисс Мерривилл, – сухо промолвила Фредерика.
Элиза брезгливо поморщилась:
– Очевидно, так оно и есть. Как же это отвратительно! Ну, тогда остается только…
Но ее прервала леди Джерси, подбежавшая к ней с распростертыми объятиями:
– Элиза! Господи, а я и понятия не имела… Как же ты осмелилась приехать в Лондон, не предупредив меня?
Вынужденная отойти, Фредерика так и не узнала, что, по мнению леди Элизабет, ей остается делать. Она могла лишь надеяться, что мистер Ней-венби, почтительно попросивший у нее разрешения обратиться к Кэрис, сможет добиться успеха и завоевать ее мягкое сердце. Правда, надежда была не очень сильной, так как Кэрис едва не разражалась слезами при каждом упоминании его имени. Когда Фредерика сравнивала Нейвенби с Эндимионом, она с трудом верила, что Кэрис, какой бы дурочкой она ни была, может предпочесть смазливого тупицу такому достойному молодому человеку. Фредерика так рассердилась при виде Кэрис, с обожанием смотревшей на Эндимиона два дня назад в Олмак-се, что довольно резко потребовала от нее не делать из себя посмешище на приеме у Сефтонов.
– Ты смотрела точно такими же овечьими глазами на молодого Фрэддона, когда вообразила, будто влюблена в него, – напомнила она сестре. – Но тогда тебе было всего семнадцать лет, а сейчас уже за девятнадцать, моя дорогая, так что пора и поумнеть! Но вместо этого ты становишься еще глупее! Если бы у Фрэддопа были какие-нибудь достоинства, помимо смазливой физиономии, и если бы твои чувства к нему выдержали испытание временем, ни я, ни его родители не стали бы возражать против вашего брака. Но этого не произошло, и теперь ты нашла себе другого, еще более безмозглого красавчика! Ты должна понимать, Кэрис, что миссис Донтри и, я уверена, лорд Элверстоук не в меньшей степени, чем я, против вашего союза! Нет-нет, не плачь! Я не хотела тебя обидеть и понимаю, что тебя ослепил этот блистательный олух! Постарайся быть хоть немного благоразумной! Как ты сможешь быть счастлива с человеком, которого даже собственная родня считает тупицей?
Эта нотация внушила Кэрис дурные предчувствия, о которых она сообщила Эпдимиопу при первой представившейся возможности. Как только ему удалось на приеме у Сефтопов увести ее в сторону от толпы поклонников, она поведала обо всем своему возлюбленному, умоляя его больше не приближаться к ней весь вечер.
– Я чувствую, что Фредерика уже сообщила Элверстоуку о нашей привязанности! – трагическим тоном заявила Кэрис. – Заметил, как он наблюдал за нами, когда ты подошел ко мне? Я была готова сквозь землю провалиться, когда увидела этот пронизывающий взгляд!
Эндимион не обратил внимание на это тревожное обстоятельство, но согласился, что это зловещий признак.
– Остается одно, – сказал он после мучительных раздумий. – Я должен выйти в отставку.
– О нет! – воскликнула Кэрис. – Я не позволю тебе поступить так ради меня!
– По правде говоря, мне не слишком по душе военная служба, – признался Эндимион. – Но дело в том, что, если я уйду, кузен Элверстоук наверняка лишит меня содержания, и тогда нам придется немного поприжаться. Хотя если я займусь фермерством, разведением лошадей или чем-нибудь в таком роде, то мы скоро встанем на ноги.
– Мне всю жизнь приходилось, как ты выражаешься, «прижиматься», – заверила его Кэрис. – Но ты – другое дело! Ты не должен губить себя из-за меня!
– Все не настолько плохо, – отозвался Эндимион. – Мое положение не блестяще, но я не нищий. И если я уйду в отставку, кузен не сможет отправить меня за границу.
– А разве сейчас он может это сделать? – с беспокойством спросила она. – Харри говорит, что лейб-гвардию отправляют за границу только в военное время.
– Да, но он мог бы устроить, чтобы меня послали с какой-нибудь миссией.
Глаза Кэрис расширились от испуга.
– С какой еще миссией, любовь моя?
– Ну, не знаю, но мы вечно посылаем миссии куда только можно и очень часто в сопровождении военных. Разные дипломатические дела, – неопределенно объяснил Эндимион. – Пару лет назад лорд Эмхерст поехал в Китай и торчал там целый год – что-то улаживал с мандаринами. Трудно сказать, что может случиться со мной, если я не уйду в отставку. Элверстоук пользуется чертовски сильным влиянием!
Так как Кэрис до сих пор не приходило в голову, что какое-либо влияние, помимо королевского, способно обеспечить Эндимиону место в дипломатической миссии, ей тут же представились кошмарные видения. Если корабль со столь драгоценной ношей избежит крушения, Эндимион наверняка попадет в руки загадочных, но, несомненно, свирепых мандаринов или заразится какой-нибудь смертельной болезнью, распространенной в восточных странах. Побледнев, Кэрис произнесла тихим дрожащим голосом, что готова отказаться от Эндимиона, дабы избавить его от такой судьбы. Эндимион был весьма тронут, но, не предвидя никаких страшных катастроф, считал, что ситуация не требует подобных жертв. Однако, когда Кэрис внезапно попросила его отойти, так как леди Элизабет смотрит на них, он заявил, что больше им уже невозможно прятаться от всех.