Страница:
Аманда глубоко вздохнула в совершенном восторге. Мистер Тиль ошибочно принял это за добрый знак и похлопал ее по руке, с симпатией произнося:
– Ну-ну! Только расскажите мне все-все!
– Я сирота, – сказала Аманда, трагично добавив: – Скитаюсь по свету без всяких средств к существованию.
– Бедное дитя! – сказал мистер Тиль. – У вас нет родных, которых заботило бы, что с вами будет?
– Увы, нет, – горестно произнесла Аманда.
– Давайте пройдемся по саду! – предложил мистер Тиль, чрезвычайно ободренный этим открытием.
VII
– Ну-ну! Только расскажите мне все-все!
– Я сирота, – сказала Аманда, трагично добавив: – Скитаюсь по свету без всяких средств к существованию.
– Бедное дитя! – сказал мистер Тиль. – У вас нет родных, которых заботило бы, что с вами будет?
– Увы, нет, – горестно произнесла Аманда.
– Давайте пройдемся по саду! – предложил мистер Тиль, чрезвычайно ободренный этим открытием.
VII
Когда Аманда покончила с изложением своих воображаемых секретов, было бы неверно говорить, что мистер Тиль прекрасно разобрался во всех переплетениях ее истории. Определенные моменты, такие, как точные обстоятельства, вовлекшие сэра Гарета в ее жизнь, остались неясными, но это не слишком его беспокоило. Одно было ему совершенно ясно, сэр Гарет чудовищно испортил многообещающую ситуацию, что, размышлял мистер Тиль, было еще одним примером, как неразумно доверять внешности. Нельзя было и заподозрить, что человек с такой речью и с такими манерами совершенно не мог управиться с пугливой кобылкой, которая, как догадался бы любой с головой на плечах, отзовется даже на самое легкое движение повода. Что Аманде он не понравился с самого начала, мистер Тиль не поверил бы ни на мгновение, поскольку история, выбранная Амандой для его просвещения, принадлежала перу мистера Ричардсона. Сэр Гарет узнал источник и очень нелюбезно сказал об этом; мистер Тиль, круг чтения которого не охватывал труды романистов, почитаемых его родителями, не узнал его. Грубо говоря, он поверил истории, но сделал из нее совсем не те выводы, на которые рассчитывал прекрасный плагиатор. Без сомнений, маленькая птичка поощряла овдовевшего родителя своей молодой хозяйки в ухаживании за ней; возможно, думал циничный мистер Тиль, она надеялась завлечь его в узы брака. Этим могла объясняться очевидная бесчеловечность сестры джентльмена, немедленно выгнавшей ее за дверь. Сколько именно времени прошло или что произошло между этим бессердечным изгнанием и прибытием Аманды в Бранкастер под покровительством сэра Гарета, мистер Тиль не знал и не пытался разузнать. Она сказала, что познакомилась с сэром Гаретом только днем раньше, но это, естественно, было ложью. Конечно, объяснимой, но мистер Тиль был куда как хитер, чтобы этому поверить. По его собственному признанию, сэр Гарет не спешил по дороге из Лондона. Он преподнес им кентерберийскую историю о визите к старым друзьям в Хертфордшире: с точки зрения мистера Тиля, именно юная подруга задержала его и так преуспела в пробуждении интереса, что опасаясь ее потерять, он выбрал рискованный курс и привез ее в Бранкастер. Мистер Тиль счел это смелым приемом, но слегка глуповатым: десять к одному, что именно тогда девчушка испугалась. В конце концов, думал он, прихорашиваясь, опытный пятидесятилетний мужчина, даже если и располнел слегка, может дать Ладлоу несколько очков вперед и выиграть. Красивое лицо и стройная фигура хороши по – своему, но в этом деле нужна была деликатность.
Мистер Тиль самым деликатным образом, какой только можно представить, предложил Аманде убежище. Он сделала это так красиво, что даже если бы она слушала внимательно, то затруднилась бы решить, предлагает ли он ей стать обитательницей охотничьего домика под видом горничной или приемной дочери. В любом случае она обращала очень мало внимания на его многословно убедительные фразы, будучи полностью поглощена размышлениями, как и на какой стадии путешествия в Мелтон Моубри освободиться от его дальнейшего сопровождения. Только в одном не смог мистер Тиль ободрить ее. Она боялась сэра Гарета, и ничто не могло ее разуверить в том, что как только ее побег обнаружится, он станет неутомимо, возможно загоняя лошадей самым безрассудным образом, преследовать ее и наверняка, если она не обгонит его на несколько часов, догонит, и она снова окажется в его власти.
– Нет, нет, он не станет этого делать! – сказал мистер Тиль успокаивающе.
– Ну а я думаю, станет! – ответила Аманда. – Он решил не позволить мне удрать, он сам так сказал.
– Да, я его слышал, – произнес мистер Тиль, посмеиваясь про себя. – Он обманывал вас, милая. Единственное, чего он не может сделать, это отобрать вас у меня. Он дурачил вас больше, чем вы можете себе представить. Могу спорить, он не сказал вам, что привело его сюда, верно?
– Нет, – призналась Аманда. – Но…
– Так вот, он приехал сделать предложение моей племяннице, – объявил мистер Тиль.
– Леди Эстер? – ахнула Аманда, глаза которой округлились от неожиданности.
– Вот именно. Это его связывает. Хорошенький поднимется шум, если станет известна правда об этом деле! Достаточно скверно уже и то, что он привез вас сюда. Объясним, что я взялся отвезти вас к этим вашим родственникам в Ондль. Конечно, он поймет, что я ничего подобного не сделаю, ведь он знает, никаких родственников в Ондле нет, но он не осмелится сказать об этом; а насчет попытки заставить меня отдать вас ему – ну так, не родился еще такой человек, у которого хватило бы наглости это сделать!
– Я думаю, – твердо сказала Аманда, – что нам следует выехать отсюда на рассвете.
– Нет, не следует, – ответил мистер Тиль еще более твердо. – Не на рассвете, милая.
– Ну, очень рано утром, прежде чем кто-нибудь встанет, – согласилась она. Мистер Тиль, хотя и не приверженец раннего вставания, согласился, сообразив, что было бы желательно покинуть Бранкастер прежде, чем сэр Гарет появится из своей спальни. Его невозможно было склонить в пользу предложенного Амандой немыслимого времени, но после некоторого спора был достигнут компромисс, и они расстались; мистер Тиль направился в библиотеку, где позже был обнаружен отсыпавшимся, очевидно, от обильно выпитого бренди; а Аманда устроилась под великолепным тисом на лужайке. Здесь ее нашла леди Эстер, которая попросила ее вернуться в дом, прежде чем она подхватит простуду. Аманде, обдумывающей потрясающий секрет, сообщенный ей мистером Rилем, страшно хотелось спросить ее, правда ли, что она почти обручилась с сэром Гаретом. Вопрос висел у нее на кончике языка, когда она сообразила, что если это неправда, леди Эстер может выйти из себя от такого вопроса. С точки зрения ее юности, леди Эстер давно уже вышла из возраста, когда выходят замуж, но Аманда одобряла ее и была склонна думать, что она была бы как раз подходящей женой для джентльмена, также умудренного годами. Неожиданное проявление зрелости, скрытое за ее детским непостоянством, дало ей возможность понять в свете разоблачения, сделанного мистером Тилем, до сих пор непонятную враждебность камеристки леди Эстер; и хотя она не слишком привыкла учитывать чьи-либо интересы, кроме своих собственных, она чувствовала, что было бы ужасно жаль, если бы по ее невольной вине брак не состоялся. Это привело ее к удобному убеждению, что покидая Бранкастер без формального прощания со своей любезной хозяйкой, она действует почти полностью в интересах Эстер. Поэтому она отправилась вместе с Эстер обратно в гостиную в прекрасном настроении, вызванном приятным чувством решимости выбрать очень бескорыстный образ действий. Она только сожалела, что невозможно догадаться по поведению ни сэра Гарета, ни леди Эстер, были ли они вправду помолвлены, или эта история – просто выдумка. Еще более сильное желание узнать, что произошло в утренней гостиной, горело в сердцах остальных членов компании. По лицам главных действующих лиц ничего нельзя было прочесть, но герцог, несколько раз безуспешно пытавшийся поймать взгляд сэра Гарета, был в унынии.
Только через некоторое время после того, как дамы отправились спать, правда выплыла наружу. Мистер Тиль, взбираясь по лестнице на пути в кровать, добрался до верхнего холла как раз в тот момент, когда леди Видмор, гораздо краснее чем обычно, появилась из комнаты Эстер, явно хлопнув дверью. Обнаружив мистера Тиля, она воскликнула со всем раздражением человека, худшие опасения которого оправдались:
– Она ему отказала!
– Скажи ей, чтобы не валяла дурака! – посоветовал мистер Тиль.
– Боже! Думаете, я не сказала? Но это он во всем виноват! Что это на него нашло – притащить сюда эту девицу? Мистер Тиль вульгарно подмигнул одним глазом.
– Не может быть! – воскликнула ее светлость. – Дьявол его возьми! Клянусь душой, если это не величайшее оскорбление… Да, но она не верит этому, Фабиан! Вот что совершенно выводит меня из терпения. Можете не сомневаться, я ей сказала, что это ерунда, хотя по тому, как он не сводил глаз с маленькой нахалки… Ну, знаете ли! Но Эстер такая дура! «Поверь мне, милочка, – сказала я, – он влюблен в нее не больше, чем Катберт». И что, вы думаете, она на это ответила? Клянусь, я чуть не влепила ей пощечину. Вы-то знаете эту ее манеру отвечать, словно она и половины сказанного не слышала! «Нет, – сказала она, – нет пока!» Понятия не имею, как я сдержалась, ведь если есть что-то, чего я не выношу, так это людей, которые говорят загадками, и как раз так, позвольте вам сказать, она и делает! Пока нет, надо же! «Да что же ты имеешь в виду?» – говорю я. И тогда она посмотрела на меня, словно я была за сотню миль, и сказала: «Я думаю, что, может быть, он ее полюбит». Знаете, Фабиан, бывают случаи, когда я не могу не задумываться, все ли у нее в порядке на чердаке! Можете не сомневаться, я сказала ей совершенно откровенно, что если она так считает, ей бы лучше сцапать его прежде, чем случится неприятность. И что же она на это ответила? Она не собирается этого делать, ради всего святого, словно я предложила ей кусок пирога или что-то вроде. Я говорила с ней целую вечность, но если она слышала хоть что-нибудь, это просто чудо. Ну, у меня лопнуло терпение, и я так ей и сказала! Отказать Ладлоу в ее возрасте, и эти дела, если это правда – да на все это у меня зла не хватает. Он был готов прилично раскошелиться, знаете ли. Ну, я не говорю, что Эстер частенько не раздражала меня до смерти, но вот уж я никогда не думала, что она станет вести себя так эгоистично! Надеюсь, мне не придется услышать, что скажет по этому поводу его светлость! Мне придется достаточно вынести от Видмора, ведь от этих новостей его вывернет наизнанку, вот увидите!
– Знаешь что, Алмерия? – прервал ее мистер Тиль с видом глубокой сосредоточенности на цветущем лице. – Я думаю, она неравнодушна к нему! Леди Видмор уставилась на него с презрением и подозрением.
– Я полагаю, вы перепили, – заметила она. Не в первый раз мистер Тиль удивился, что заставило его племянника жениться на этой грубой и непривлекательной женщине.
– Нет, не перепил. – кротко ответил он.
– О, простите! Но что заставляет вас говорить такую немыслимую вещь, если не бренди?
– Это не немыслимо, хотя смею предположить, тебе может так показаться. Никто здесь не замечает того, что происходит у вас под самым носом. Это пришло мне в голову, когда я заметил, как Эстер смотрит на Ладлоу.
– Клянусь, она никогда не давала ни малейшего повода так думать! – недоверчиво сказала она. – Что, черт возьми, вы можете иметь в виду?
– Просто определенное выражение глаз, – со знанием дела сказал мистер Тиль. – Нет смысла просить меня объяснить это, потому что я не смогу, но держу пари, она согласилась бы, если бы он не приехал с этой птичкой на руках!
– Я готова свернуть ей шею! – воскликнула леди Видмор; ее щеки покраснели от злости.
– В этом нет нужды: я собираюсь ранним утром избавить вас от нее. Отвезти ее к родственникам в Ондле, – добавил он, еще раз вульгарно подмигивая. Она очень пристально поглядела на него.
– И она поедет с вами?
– Конечно! Готова на все, чтобы удрать от Ладлоу! Глупый парень, похоже, напугал ее, бедняжку!
– Ее? В жизни не видела никого менее испуганного!
– Ну, это ничего не значит. Суть в том, что я собираюсь ее увезти. Ладлоу придется примириться с этим, и я не удивлюсь, если он поймет, когда Аманда исчезнет с глаз долой, что свалял дурака, и обратится к Эстер еще раз.
– Если удастся убедить его остаться здесь, – сказала она. – Он знает?
– Конечно, нет! Он даже не знает, что я уезжаю завтра. Я подождал, пока он ушел спать, и сказал брату, что собираюсь ехать рано и отвезу мисс Смит в Ондль.
– Что он сказал?
– Ничего не сказал, но я видел, что ему это понравилось. Если хочешь помочь, позаботься, чтобы никто не помешал ребенку присоединиться ко мне утром. Я заказал экипаж на семь часов. Позавтракаем в Хантингдоне.
– Я скажу Поуви! – сказала леди Видмор с заговорщицким светом в глазах. – Моя горничная говорила, что она чертовски зла на эту девчонку за то, что та приехала и испортила шанс Эстер. Поверите ли, что Эстер может быть такой простофилей? Она пригласила несчастную девушку остаться здесь на неделю! Можете положиться, Поуви позаботится, чтобы никто не помешал ей уехать с вами. Я полагаю, можно не бояться, что Ладлоу бросится за вами?
– Боже, ты не лучше Аманды! – нетерпеливо произнес мистер Тиль. – Конечно, можно не бояться! Ведь тогда ему придется рассказать о ней правду, а этого он никогда не сделает.
– Ну, надеюсь, что вы правы. Во всяком случае, не повредит, если Поуви скажет Эстер во время завтрака, что девушка еще спит. Я бы не удивилась, если бы Эстер сама послала Ладлоу ей вдогонку!
– Какого дьявола она станет это делать? – спросил мистер Тиль. – Ведь она будет считать, что я отвожу девушку к родственникам!
– Сделаю все, что смогу, чтобы убедить ее в этом, – мрачно ответила леди Видмор, – хотя простофиля-то она простофиля, но уж вас, Фабиан, она отлично знает! Он нисколько не обиделся на это оскорбление, а посмеиваясь, отправился в постель, где, как и Аманда, насладился великолепным сном.
Они были практически единственными членами компании, которым это удалось. Сон прервал горестные размышления леди Эстер только на рассвете; ее отец лежал без сна, сначала припоминая все ее недостатки, потом обвиняя сэра Гарета за ее непокорное поведение и, наконец, убеждая себя в том, что какие !k планы ни затеял Фабиан, в его обязанности не входит вмешиваться; леди Видмор мучили плохие сны; а у ее мужа, как она и напророчила, случился приступ острой диспепсии, что вынудило его на следующее утро оставаться в постели, подкрепляя организм тостом и жидкой кашей. Он потребовал, чтобы жена, если она не хочет снова вызвать у него боли, не упоминала при нем имя сестры. Леди Видмор была первой, кто появился к завтраку. Она единственная из всей семьи присутствовала на богослужении, которое ежедневно совершал мистер Уайтлиф в маленькой частной часовне. Герцог и всегда-то не часто посещал службы, но было большой редкостью, чтобы леди Эстер проспала и не принимала участие в утренней службе. Однако в это утро она отсутствовала. Сэр Гарет, еще вечером тайно информированный своим хозяином, что священника наняли для наставления слуг и женской половины семейства, также не счел обязательным свое присутствие; но в столовую он вошел вторым. Леди Видмор, отрывисто пожелав ему доброго утра, откровенно выразила ему свое сожаление по поводу неуспеха его предложения.
– Спасибо, мне тоже очень жаль, – спокойно ответил сэр Гарет.
– Ну, на вашем месте я бы не теряла надежду, – сказала ее светлость. – Беда в том, что Эстер – самое застенчивое существо на свете, знаете ли.
– Знаю, – ответил сэр Гарет, не поощряя разговора.
– Дайте ей время, и, готова поклясться, она согласится! – настаивала она.
– Вы имеете в виду, мадам, что ее будут бранить до тех пор, пока он не согласится? – спросил он. – Надеюсь, никто не станет делать таких попыток, ведь как бы сильно я ни желал, чтобы ее ответ вчера вечером не был окончательным, я совершенно определенно не хочу иметь жену, которая согласилась бы выйти за меня, только чтобы избежать попреков своей семьи.
– Ну, знаете! – воскликнула леди Видмор, покраснев.
– Я знаю, что ваша светлость предпочитает откровенность, – приятно сказал сэр Гарет.
– О, совершенная правда, – ответствовала она. – Поэтому осмелюсь сказать вам – это вы виноваты в том, что из этого ничего не вышло! Он холодно посмотрел на нее со стальным блеском в глазах.
– Поверьте, мадам, хотя вы, может быть, действуете исходя из ложной предпосылки, так же мало льстящей вам, как и мне, но леди Эстер этого не делает! К счастью, поскольку ее нрав был вспыльчив, именно в этот момент вошел герцог, сопровождаемый священником; и к тому времени как хозяин дома поздоровался с гостем с максимальной жизнерадостностью, какую только сумел изобразить, и выразил, как принято, надежду, что тот хорошо спал, она вспомнила, что неразумно ссориться с сэром Гаретом, сумела, хотя и не без суровой борьбы с собой, проглотить свое раздражение и попросила свекра убедить сэра Гарета не сокращать свой визит в Бранкастер. Герцог, хотя отозвался на это с неплохо изображенным энтузиазмом, в глубине души считал, что задержка сэра Гарета под его крышей бесполезна. Его дочери, решил он, предназначено оставаться одинокой до конца своих дней; и он решил, пока брился, выбросить все это дело из головы и, не теряя времени, отправиться в куда более подходящий для него Брайтон. Он был готов к выполнению своих обязанностей в качестве хозяина и отца, пока Эстер будет бродить по парку с будущим мужем, но раз этот очень простой способ развлекать сэра Гарета не удался, как это определенно произошло, он не представлял себе, что, черт возьми, он должен делать с этим парнем целую неделю в середине июля.
– Спасибо, сэр, вы очень добры, но боюсь, что остаться не в моей власти, – ответил сэр Гарет. – Я должен сопроводить моею подопечную в Ондль или, возможно, обратно к ее родителям.
– О, вам нет ни малейшей нужды утруждать себя, – вмешалась леди Видмор. – Фабиан говорил мне вчера вечером, что будет рад довезти ее до самого Ондля, поскольку он сегодня, знаете, отправляется в Мелтон и ему это будет почти по дороге!
– Я ему очень признателен, но не должен злоупотреблять его добротой, – ответил сэр Гарет с ноткой определенности в голосе.
– Ничего подобного! – пылко заявила леди Видмор. – Для Фабиана это не составит труда, и я совершенно не понимаю, почему вы должны быть слугой для этой школьницы, сэр Гарет! В глазах ее был вызов, но прежде чем сэр Гарет успел принять его, мистер Уайтлиф изысканно произнес:
– Я вынужден известить вашу светлость об обстоятельстве, которое не может не воспрепятствовать мистеру Тилю предложить свои услуги мисс Смит. Дорожный экипаж мистера Тиля, сопровождаемый наемной каретой с его багажом, проехал под моим окном ровно в семь часов четырнадцать минут. Мне следует объяснить, что я могу говорить об этом с точностью, поскольку случилось так, что желая узнать время, именно в этот момент я смотрел на часы. Герцог всегда недолюбливал своего священника, но до сих пор не считал его активно злорадным. Теперь он осознал, что пригрел на груди змею. Сэру Гарету, конечно, суждено было узнать правду, но его светлость намеревался позаботиться о том, чтобы это не случилось в его присутствии. Чем больше он обдумывал этот вопрос, тем сильнее становилось его убеждение, что открытие приведет к неприятной сцене, а избежание неприятных сцен было одним из главных принципов в его жизни. В попытке сгладить неприятный момент он произнес:
– Да, да, теперь вы мне напомнили. Кажется, мой брат сказал, что предпочитает отправиться пораньше. Не любит путешествовать по жаре, – добавил он, обращаясь к сэру Гарету. Дверь отворилась, и в комнату вошла Эстер. Сэр Гарет, поднявшись с места, с огорчением заметил, что она бледна, с мешками под глазами.
– Доброе утро, – сказала она своим тихим голосом. – Боюсь, что я безобразно поздно сегодня, а что касается мисс Смит, моя горничная сказала, что она еще спит.
– Леди Эстер, вы сами видели Аманду? – отрывисто спросил сэр Гарет. Она покачала головой, глядя на него вопросительно.
– Нет, я не хотела ее беспокоить. Я должна была? О Боже, не думаете ли вы, что она могла?
– Да, я думаю, она могла, – сказал сэр Гарет. – Я только что узнал, что ваш дядя уехал из Бранкастера два часа назад, и ничто не представляется более вероятным, чем то, что он взял Аманду с собой.
– Ну а если и так? – спросила леди Видмор. – Я бы назвала это большой любезностью с его стороны, и нечего устраивать из этого шум! Конечно, чрезвычайно невежливо с ее стороны уехать, ни с кем не попрощавшись, но уж я – то не удивляюсь.
– Я немедленно поднимусь в ее комнату, – сказала леди Эстер, не обращая внимания на невестку. Она обнаружила, что спальня Аманды пуста. На туалетном столике лежала адресованная ей записка. Пока она читала несколько строчек извинений и объяснений, вошла Поуви, остановилась при виде ее и сказала в некотором смущении:
– Простите, миледи! Я как раз хотела посмотреть, проснулась ли мисс.
– Поуви, когда ты сказала мне, что мисс Смит спит, ты знала, что она уехала, – спокойно произнесла Эстер. – Нет, не пытайся отвечать. Ты поступила очень плохо. Я не хочу с тобой говорить. По правде говоря, я чувствую, что вряд ли сумею простить тебя. Поуви мгновенно разразилась слезами, но это к ее совершенному отчаянию как будто нисколько не тронуло добросердечную хозяйку, которая оставила комнату, даже не взглянув в ее сторону. Леди Эстер обнаружила сэра Гарета поджидающим ее у подножия лестницы. Она вложила в его руку записку Аманды, произнося полным раскаяния голосом:
– Все точно так, как вы подозревали. Я страшно виновата!
– Вы! Нет, что вы! – ответил он, пробегая глазами записку. – Да, она вам этого не сообщает, но я полагаю, нет сомнений, что она уехала с вашим дядей. Он вернул ей записку, добавив при виде ее расстроенного лица:
– Моя дорогая! Не надо выглядеть такой потрясенной! В конце концов, ничего страшного не произошло. Признаюсь, мне бы хотелось знать, куда мистер Тиль ее повез, но осмелюсь сказать, это будет несложно проследить.
– Какое бесстыдство со стороны Фабиана! – сказала она глубоко подавленным тоном. Он беспечно ответил:
– Насколько мы пока можем судить, она могла убедить его отвезти ее в Nндль, где, не сомневаюсь, попытается от него удрать.
– Вы говорите это, чтобы успокоить меня, но умоляю, не надо! – сказала она. – Оправдания его поведению нет и, что самое ужасное, быть не может. Даже если она внушила ему, что вправду у нее есть в Ондле родственники, не мог он посчитать приличным увезти ее из Бранкастера таким образом. И я очень боюсь, что он повез ее не в Ондль. В сущности, куда больше на него похоже – отвезти ее в свой охотничий домик, и я бы не колеблясь сказала, что так он и сделал. Только должен же он понимать, что это первое место, где вы будете ее искать.
– Ну уж, если говорить откровенно о вашем дяде, я должен признать, что, боюсь, именно это он и мог сделать, – сказал сэр Гарет.
– О да, умоляю, говорите все, что хотите! Уверяю вас, никто из нас не станет с вами спорить, как бы плохо вы о нем ни думали, потому что он самый тяжкий крест, выпавший на нашу долю. Но отвезти ее в Мелтон Моубри было бы совершенной глупостью с его стороны!
– Подозреваю, он думает, что я не буду пытаться следовать за ним, – сухо ответил сэр Гарет. – Ваш брат и его жена определенно считают, что я привез в Бранкастер свою любовницу, и поведение вашего дяди теперь наводит меня на мысль, что они не одиноки в своем мнении.
– Я не очень много понимаю в этих делах, – задумчиво сказала Эстер, – но я бы не подумала, что вы такое сделаете.
– Можете быть совершенно уверены, что не сделал бы!
– О да, я уверена! Я так и сказала Алмерии. У меня такое ощущение, что это было бы ужасно глупо!
– Это было бы также чрезвычайно оскорбительно, – сказал он, улыбаясь ее серьезно-задумчивому тону. – Как Тиль может считать меня настолько дурно воспитанным – вот это он, возможно, вскоре мне объяснит.
– Ну, – сказала Эстер, нахмурившись. – Я думаю, именно так поступил бы он сам, и это все объясняет. Но для меня загадка – почему вы думаете, как в таком случае он может предположить, что вы за ним не последуете? Я бы подумала, что вы совершенно определенно так поступите, если, конечно, не преследовать людей, которые крадут вашу любовницу, – это одно из правил джентльменского этикета, о котором я, естественно, ничего не знаю.
– Нет, – рассмеявшись, ответил он. – Это не так! Но если бы я настолько потерял всякое понятие о приличии, что привез с собой любовницу, когда моя задача была – просить вас принять мою руку, я бы действительно счел это, мягко говоря, довольно неудобным – отобрать Аманду у вашего дяди.
– Да, должно быть, – согласилась она, удовлетворенная объяснением. – Боже мой, какая невероятная подлость со стороны Фабиана пытаться воспользоваться вашим положением! Вы знаете, когда он попадает в переделку, каждый раз надеешься, что это уже предел, но похоже, ему совсем несложно придумать что-нибудь еще хуже. Как это для вас досадно! Что вы собираетесь делать?
– Попытаюсь обнаружить, по какой дороге он отправился, выехав отсюда, и поеду за ним. Что еще я могу сделать? Я взял на себя ответственность за Аманду, и хотя она заслуживает хорошей трепки, я не могу позволить ей попасть в беду, которая может так легко ее погубить. Я уже попросил вашего дворецкого известить конюшню. Он протянул руку, и она вложила в нее свою, взглянув ему в лицо.
– Я должен попросить у вас прощения, – сказал он. – Поверьте, если бы я подозревал, сколько неприятностей она доставит, я бы не обременил вас Амандой. – Внезапно он улыбнулся. – Однако здесь все же есть одно преимущество. Я был вынужден сказать вашему отцу правду или часть ее, и он, очевидно, решил, что у меня голова не в порядке. Полагаю, он поздравит вас и ваш здравый смысл с тем, что вы не захотели иметь со мной дела! Она вспыхнула и слегка покачала головой.
Мистер Тиль самым деликатным образом, какой только можно представить, предложил Аманде убежище. Он сделала это так красиво, что даже если бы она слушала внимательно, то затруднилась бы решить, предлагает ли он ей стать обитательницей охотничьего домика под видом горничной или приемной дочери. В любом случае она обращала очень мало внимания на его многословно убедительные фразы, будучи полностью поглощена размышлениями, как и на какой стадии путешествия в Мелтон Моубри освободиться от его дальнейшего сопровождения. Только в одном не смог мистер Тиль ободрить ее. Она боялась сэра Гарета, и ничто не могло ее разуверить в том, что как только ее побег обнаружится, он станет неутомимо, возможно загоняя лошадей самым безрассудным образом, преследовать ее и наверняка, если она не обгонит его на несколько часов, догонит, и она снова окажется в его власти.
– Нет, нет, он не станет этого делать! – сказал мистер Тиль успокаивающе.
– Ну а я думаю, станет! – ответила Аманда. – Он решил не позволить мне удрать, он сам так сказал.
– Да, я его слышал, – произнес мистер Тиль, посмеиваясь про себя. – Он обманывал вас, милая. Единственное, чего он не может сделать, это отобрать вас у меня. Он дурачил вас больше, чем вы можете себе представить. Могу спорить, он не сказал вам, что привело его сюда, верно?
– Нет, – призналась Аманда. – Но…
– Так вот, он приехал сделать предложение моей племяннице, – объявил мистер Тиль.
– Леди Эстер? – ахнула Аманда, глаза которой округлились от неожиданности.
– Вот именно. Это его связывает. Хорошенький поднимется шум, если станет известна правда об этом деле! Достаточно скверно уже и то, что он привез вас сюда. Объясним, что я взялся отвезти вас к этим вашим родственникам в Ондль. Конечно, он поймет, что я ничего подобного не сделаю, ведь он знает, никаких родственников в Ондле нет, но он не осмелится сказать об этом; а насчет попытки заставить меня отдать вас ему – ну так, не родился еще такой человек, у которого хватило бы наглости это сделать!
– Я думаю, – твердо сказала Аманда, – что нам следует выехать отсюда на рассвете.
– Нет, не следует, – ответил мистер Тиль еще более твердо. – Не на рассвете, милая.
– Ну, очень рано утром, прежде чем кто-нибудь встанет, – согласилась она. Мистер Тиль, хотя и не приверженец раннего вставания, согласился, сообразив, что было бы желательно покинуть Бранкастер прежде, чем сэр Гарет появится из своей спальни. Его невозможно было склонить в пользу предложенного Амандой немыслимого времени, но после некоторого спора был достигнут компромисс, и они расстались; мистер Тиль направился в библиотеку, где позже был обнаружен отсыпавшимся, очевидно, от обильно выпитого бренди; а Аманда устроилась под великолепным тисом на лужайке. Здесь ее нашла леди Эстер, которая попросила ее вернуться в дом, прежде чем она подхватит простуду. Аманде, обдумывающей потрясающий секрет, сообщенный ей мистером Rилем, страшно хотелось спросить ее, правда ли, что она почти обручилась с сэром Гаретом. Вопрос висел у нее на кончике языка, когда она сообразила, что если это неправда, леди Эстер может выйти из себя от такого вопроса. С точки зрения ее юности, леди Эстер давно уже вышла из возраста, когда выходят замуж, но Аманда одобряла ее и была склонна думать, что она была бы как раз подходящей женой для джентльмена, также умудренного годами. Неожиданное проявление зрелости, скрытое за ее детским непостоянством, дало ей возможность понять в свете разоблачения, сделанного мистером Тилем, до сих пор непонятную враждебность камеристки леди Эстер; и хотя она не слишком привыкла учитывать чьи-либо интересы, кроме своих собственных, она чувствовала, что было бы ужасно жаль, если бы по ее невольной вине брак не состоялся. Это привело ее к удобному убеждению, что покидая Бранкастер без формального прощания со своей любезной хозяйкой, она действует почти полностью в интересах Эстер. Поэтому она отправилась вместе с Эстер обратно в гостиную в прекрасном настроении, вызванном приятным чувством решимости выбрать очень бескорыстный образ действий. Она только сожалела, что невозможно догадаться по поведению ни сэра Гарета, ни леди Эстер, были ли они вправду помолвлены, или эта история – просто выдумка. Еще более сильное желание узнать, что произошло в утренней гостиной, горело в сердцах остальных членов компании. По лицам главных действующих лиц ничего нельзя было прочесть, но герцог, несколько раз безуспешно пытавшийся поймать взгляд сэра Гарета, был в унынии.
Только через некоторое время после того, как дамы отправились спать, правда выплыла наружу. Мистер Тиль, взбираясь по лестнице на пути в кровать, добрался до верхнего холла как раз в тот момент, когда леди Видмор, гораздо краснее чем обычно, появилась из комнаты Эстер, явно хлопнув дверью. Обнаружив мистера Тиля, она воскликнула со всем раздражением человека, худшие опасения которого оправдались:
– Она ему отказала!
– Скажи ей, чтобы не валяла дурака! – посоветовал мистер Тиль.
– Боже! Думаете, я не сказала? Но это он во всем виноват! Что это на него нашло – притащить сюда эту девицу? Мистер Тиль вульгарно подмигнул одним глазом.
– Не может быть! – воскликнула ее светлость. – Дьявол его возьми! Клянусь душой, если это не величайшее оскорбление… Да, но она не верит этому, Фабиан! Вот что совершенно выводит меня из терпения. Можете не сомневаться, я ей сказала, что это ерунда, хотя по тому, как он не сводил глаз с маленькой нахалки… Ну, знаете ли! Но Эстер такая дура! «Поверь мне, милочка, – сказала я, – он влюблен в нее не больше, чем Катберт». И что, вы думаете, она на это ответила? Клянусь, я чуть не влепила ей пощечину. Вы-то знаете эту ее манеру отвечать, словно она и половины сказанного не слышала! «Нет, – сказала она, – нет пока!» Понятия не имею, как я сдержалась, ведь если есть что-то, чего я не выношу, так это людей, которые говорят загадками, и как раз так, позвольте вам сказать, она и делает! Пока нет, надо же! «Да что же ты имеешь в виду?» – говорю я. И тогда она посмотрела на меня, словно я была за сотню миль, и сказала: «Я думаю, что, может быть, он ее полюбит». Знаете, Фабиан, бывают случаи, когда я не могу не задумываться, все ли у нее в порядке на чердаке! Можете не сомневаться, я сказала ей совершенно откровенно, что если она так считает, ей бы лучше сцапать его прежде, чем случится неприятность. И что же она на это ответила? Она не собирается этого делать, ради всего святого, словно я предложила ей кусок пирога или что-то вроде. Я говорила с ней целую вечность, но если она слышала хоть что-нибудь, это просто чудо. Ну, у меня лопнуло терпение, и я так ей и сказала! Отказать Ладлоу в ее возрасте, и эти дела, если это правда – да на все это у меня зла не хватает. Он был готов прилично раскошелиться, знаете ли. Ну, я не говорю, что Эстер частенько не раздражала меня до смерти, но вот уж я никогда не думала, что она станет вести себя так эгоистично! Надеюсь, мне не придется услышать, что скажет по этому поводу его светлость! Мне придется достаточно вынести от Видмора, ведь от этих новостей его вывернет наизнанку, вот увидите!
– Знаешь что, Алмерия? – прервал ее мистер Тиль с видом глубокой сосредоточенности на цветущем лице. – Я думаю, она неравнодушна к нему! Леди Видмор уставилась на него с презрением и подозрением.
– Я полагаю, вы перепили, – заметила она. Не в первый раз мистер Тиль удивился, что заставило его племянника жениться на этой грубой и непривлекательной женщине.
– Нет, не перепил. – кротко ответил он.
– О, простите! Но что заставляет вас говорить такую немыслимую вещь, если не бренди?
– Это не немыслимо, хотя смею предположить, тебе может так показаться. Никто здесь не замечает того, что происходит у вас под самым носом. Это пришло мне в голову, когда я заметил, как Эстер смотрит на Ладлоу.
– Клянусь, она никогда не давала ни малейшего повода так думать! – недоверчиво сказала она. – Что, черт возьми, вы можете иметь в виду?
– Просто определенное выражение глаз, – со знанием дела сказал мистер Тиль. – Нет смысла просить меня объяснить это, потому что я не смогу, но держу пари, она согласилась бы, если бы он не приехал с этой птичкой на руках!
– Я готова свернуть ей шею! – воскликнула леди Видмор; ее щеки покраснели от злости.
– В этом нет нужды: я собираюсь ранним утром избавить вас от нее. Отвезти ее к родственникам в Ондле, – добавил он, еще раз вульгарно подмигивая. Она очень пристально поглядела на него.
– И она поедет с вами?
– Конечно! Готова на все, чтобы удрать от Ладлоу! Глупый парень, похоже, напугал ее, бедняжку!
– Ее? В жизни не видела никого менее испуганного!
– Ну, это ничего не значит. Суть в том, что я собираюсь ее увезти. Ладлоу придется примириться с этим, и я не удивлюсь, если он поймет, когда Аманда исчезнет с глаз долой, что свалял дурака, и обратится к Эстер еще раз.
– Если удастся убедить его остаться здесь, – сказала она. – Он знает?
– Конечно, нет! Он даже не знает, что я уезжаю завтра. Я подождал, пока он ушел спать, и сказал брату, что собираюсь ехать рано и отвезу мисс Смит в Ондль.
– Что он сказал?
– Ничего не сказал, но я видел, что ему это понравилось. Если хочешь помочь, позаботься, чтобы никто не помешал ребенку присоединиться ко мне утром. Я заказал экипаж на семь часов. Позавтракаем в Хантингдоне.
– Я скажу Поуви! – сказала леди Видмор с заговорщицким светом в глазах. – Моя горничная говорила, что она чертовски зла на эту девчонку за то, что та приехала и испортила шанс Эстер. Поверите ли, что Эстер может быть такой простофилей? Она пригласила несчастную девушку остаться здесь на неделю! Можете положиться, Поуви позаботится, чтобы никто не помешал ей уехать с вами. Я полагаю, можно не бояться, что Ладлоу бросится за вами?
– Боже, ты не лучше Аманды! – нетерпеливо произнес мистер Тиль. – Конечно, можно не бояться! Ведь тогда ему придется рассказать о ней правду, а этого он никогда не сделает.
– Ну, надеюсь, что вы правы. Во всяком случае, не повредит, если Поуви скажет Эстер во время завтрака, что девушка еще спит. Я бы не удивилась, если бы Эстер сама послала Ладлоу ей вдогонку!
– Какого дьявола она станет это делать? – спросил мистер Тиль. – Ведь она будет считать, что я отвожу девушку к родственникам!
– Сделаю все, что смогу, чтобы убедить ее в этом, – мрачно ответила леди Видмор, – хотя простофиля-то она простофиля, но уж вас, Фабиан, она отлично знает! Он нисколько не обиделся на это оскорбление, а посмеиваясь, отправился в постель, где, как и Аманда, насладился великолепным сном.
Они были практически единственными членами компании, которым это удалось. Сон прервал горестные размышления леди Эстер только на рассвете; ее отец лежал без сна, сначала припоминая все ее недостатки, потом обвиняя сэра Гарета за ее непокорное поведение и, наконец, убеждая себя в том, что какие !k планы ни затеял Фабиан, в его обязанности не входит вмешиваться; леди Видмор мучили плохие сны; а у ее мужа, как она и напророчила, случился приступ острой диспепсии, что вынудило его на следующее утро оставаться в постели, подкрепляя организм тостом и жидкой кашей. Он потребовал, чтобы жена, если она не хочет снова вызвать у него боли, не упоминала при нем имя сестры. Леди Видмор была первой, кто появился к завтраку. Она единственная из всей семьи присутствовала на богослужении, которое ежедневно совершал мистер Уайтлиф в маленькой частной часовне. Герцог и всегда-то не часто посещал службы, но было большой редкостью, чтобы леди Эстер проспала и не принимала участие в утренней службе. Однако в это утро она отсутствовала. Сэр Гарет, еще вечером тайно информированный своим хозяином, что священника наняли для наставления слуг и женской половины семейства, также не счел обязательным свое присутствие; но в столовую он вошел вторым. Леди Видмор, отрывисто пожелав ему доброго утра, откровенно выразила ему свое сожаление по поводу неуспеха его предложения.
– Спасибо, мне тоже очень жаль, – спокойно ответил сэр Гарет.
– Ну, на вашем месте я бы не теряла надежду, – сказала ее светлость. – Беда в том, что Эстер – самое застенчивое существо на свете, знаете ли.
– Знаю, – ответил сэр Гарет, не поощряя разговора.
– Дайте ей время, и, готова поклясться, она согласится! – настаивала она.
– Вы имеете в виду, мадам, что ее будут бранить до тех пор, пока он не согласится? – спросил он. – Надеюсь, никто не станет делать таких попыток, ведь как бы сильно я ни желал, чтобы ее ответ вчера вечером не был окончательным, я совершенно определенно не хочу иметь жену, которая согласилась бы выйти за меня, только чтобы избежать попреков своей семьи.
– Ну, знаете! – воскликнула леди Видмор, покраснев.
– Я знаю, что ваша светлость предпочитает откровенность, – приятно сказал сэр Гарет.
– О, совершенная правда, – ответствовала она. – Поэтому осмелюсь сказать вам – это вы виноваты в том, что из этого ничего не вышло! Он холодно посмотрел на нее со стальным блеском в глазах.
– Поверьте, мадам, хотя вы, может быть, действуете исходя из ложной предпосылки, так же мало льстящей вам, как и мне, но леди Эстер этого не делает! К счастью, поскольку ее нрав был вспыльчив, именно в этот момент вошел герцог, сопровождаемый священником; и к тому времени как хозяин дома поздоровался с гостем с максимальной жизнерадостностью, какую только сумел изобразить, и выразил, как принято, надежду, что тот хорошо спал, она вспомнила, что неразумно ссориться с сэром Гаретом, сумела, хотя и не без суровой борьбы с собой, проглотить свое раздражение и попросила свекра убедить сэра Гарета не сокращать свой визит в Бранкастер. Герцог, хотя отозвался на это с неплохо изображенным энтузиазмом, в глубине души считал, что задержка сэра Гарета под его крышей бесполезна. Его дочери, решил он, предназначено оставаться одинокой до конца своих дней; и он решил, пока брился, выбросить все это дело из головы и, не теряя времени, отправиться в куда более подходящий для него Брайтон. Он был готов к выполнению своих обязанностей в качестве хозяина и отца, пока Эстер будет бродить по парку с будущим мужем, но раз этот очень простой способ развлекать сэра Гарета не удался, как это определенно произошло, он не представлял себе, что, черт возьми, он должен делать с этим парнем целую неделю в середине июля.
– Спасибо, сэр, вы очень добры, но боюсь, что остаться не в моей власти, – ответил сэр Гарет. – Я должен сопроводить моею подопечную в Ондль или, возможно, обратно к ее родителям.
– О, вам нет ни малейшей нужды утруждать себя, – вмешалась леди Видмор. – Фабиан говорил мне вчера вечером, что будет рад довезти ее до самого Ондля, поскольку он сегодня, знаете, отправляется в Мелтон и ему это будет почти по дороге!
– Я ему очень признателен, но не должен злоупотреблять его добротой, – ответил сэр Гарет с ноткой определенности в голосе.
– Ничего подобного! – пылко заявила леди Видмор. – Для Фабиана это не составит труда, и я совершенно не понимаю, почему вы должны быть слугой для этой школьницы, сэр Гарет! В глазах ее был вызов, но прежде чем сэр Гарет успел принять его, мистер Уайтлиф изысканно произнес:
– Я вынужден известить вашу светлость об обстоятельстве, которое не может не воспрепятствовать мистеру Тилю предложить свои услуги мисс Смит. Дорожный экипаж мистера Тиля, сопровождаемый наемной каретой с его багажом, проехал под моим окном ровно в семь часов четырнадцать минут. Мне следует объяснить, что я могу говорить об этом с точностью, поскольку случилось так, что желая узнать время, именно в этот момент я смотрел на часы. Герцог всегда недолюбливал своего священника, но до сих пор не считал его активно злорадным. Теперь он осознал, что пригрел на груди змею. Сэру Гарету, конечно, суждено было узнать правду, но его светлость намеревался позаботиться о том, чтобы это не случилось в его присутствии. Чем больше он обдумывал этот вопрос, тем сильнее становилось его убеждение, что открытие приведет к неприятной сцене, а избежание неприятных сцен было одним из главных принципов в его жизни. В попытке сгладить неприятный момент он произнес:
– Да, да, теперь вы мне напомнили. Кажется, мой брат сказал, что предпочитает отправиться пораньше. Не любит путешествовать по жаре, – добавил он, обращаясь к сэру Гарету. Дверь отворилась, и в комнату вошла Эстер. Сэр Гарет, поднявшись с места, с огорчением заметил, что она бледна, с мешками под глазами.
– Доброе утро, – сказала она своим тихим голосом. – Боюсь, что я безобразно поздно сегодня, а что касается мисс Смит, моя горничная сказала, что она еще спит.
– Леди Эстер, вы сами видели Аманду? – отрывисто спросил сэр Гарет. Она покачала головой, глядя на него вопросительно.
– Нет, я не хотела ее беспокоить. Я должна была? О Боже, не думаете ли вы, что она могла?
– Да, я думаю, она могла, – сказал сэр Гарет. – Я только что узнал, что ваш дядя уехал из Бранкастера два часа назад, и ничто не представляется более вероятным, чем то, что он взял Аманду с собой.
– Ну а если и так? – спросила леди Видмор. – Я бы назвала это большой любезностью с его стороны, и нечего устраивать из этого шум! Конечно, чрезвычайно невежливо с ее стороны уехать, ни с кем не попрощавшись, но уж я – то не удивляюсь.
– Я немедленно поднимусь в ее комнату, – сказала леди Эстер, не обращая внимания на невестку. Она обнаружила, что спальня Аманды пуста. На туалетном столике лежала адресованная ей записка. Пока она читала несколько строчек извинений и объяснений, вошла Поуви, остановилась при виде ее и сказала в некотором смущении:
– Простите, миледи! Я как раз хотела посмотреть, проснулась ли мисс.
– Поуви, когда ты сказала мне, что мисс Смит спит, ты знала, что она уехала, – спокойно произнесла Эстер. – Нет, не пытайся отвечать. Ты поступила очень плохо. Я не хочу с тобой говорить. По правде говоря, я чувствую, что вряд ли сумею простить тебя. Поуви мгновенно разразилась слезами, но это к ее совершенному отчаянию как будто нисколько не тронуло добросердечную хозяйку, которая оставила комнату, даже не взглянув в ее сторону. Леди Эстер обнаружила сэра Гарета поджидающим ее у подножия лестницы. Она вложила в его руку записку Аманды, произнося полным раскаяния голосом:
– Все точно так, как вы подозревали. Я страшно виновата!
– Вы! Нет, что вы! – ответил он, пробегая глазами записку. – Да, она вам этого не сообщает, но я полагаю, нет сомнений, что она уехала с вашим дядей. Он вернул ей записку, добавив при виде ее расстроенного лица:
– Моя дорогая! Не надо выглядеть такой потрясенной! В конце концов, ничего страшного не произошло. Признаюсь, мне бы хотелось знать, куда мистер Тиль ее повез, но осмелюсь сказать, это будет несложно проследить.
– Какое бесстыдство со стороны Фабиана! – сказала она глубоко подавленным тоном. Он беспечно ответил:
– Насколько мы пока можем судить, она могла убедить его отвезти ее в Nндль, где, не сомневаюсь, попытается от него удрать.
– Вы говорите это, чтобы успокоить меня, но умоляю, не надо! – сказала она. – Оправдания его поведению нет и, что самое ужасное, быть не может. Даже если она внушила ему, что вправду у нее есть в Ондле родственники, не мог он посчитать приличным увезти ее из Бранкастера таким образом. И я очень боюсь, что он повез ее не в Ондль. В сущности, куда больше на него похоже – отвезти ее в свой охотничий домик, и я бы не колеблясь сказала, что так он и сделал. Только должен же он понимать, что это первое место, где вы будете ее искать.
– Ну уж, если говорить откровенно о вашем дяде, я должен признать, что, боюсь, именно это он и мог сделать, – сказал сэр Гарет.
– О да, умоляю, говорите все, что хотите! Уверяю вас, никто из нас не станет с вами спорить, как бы плохо вы о нем ни думали, потому что он самый тяжкий крест, выпавший на нашу долю. Но отвезти ее в Мелтон Моубри было бы совершенной глупостью с его стороны!
– Подозреваю, он думает, что я не буду пытаться следовать за ним, – сухо ответил сэр Гарет. – Ваш брат и его жена определенно считают, что я привез в Бранкастер свою любовницу, и поведение вашего дяди теперь наводит меня на мысль, что они не одиноки в своем мнении.
– Я не очень много понимаю в этих делах, – задумчиво сказала Эстер, – но я бы не подумала, что вы такое сделаете.
– Можете быть совершенно уверены, что не сделал бы!
– О да, я уверена! Я так и сказала Алмерии. У меня такое ощущение, что это было бы ужасно глупо!
– Это было бы также чрезвычайно оскорбительно, – сказал он, улыбаясь ее серьезно-задумчивому тону. – Как Тиль может считать меня настолько дурно воспитанным – вот это он, возможно, вскоре мне объяснит.
– Ну, – сказала Эстер, нахмурившись. – Я думаю, именно так поступил бы он сам, и это все объясняет. Но для меня загадка – почему вы думаете, как в таком случае он может предположить, что вы за ним не последуете? Я бы подумала, что вы совершенно определенно так поступите, если, конечно, не преследовать людей, которые крадут вашу любовницу, – это одно из правил джентльменского этикета, о котором я, естественно, ничего не знаю.
– Нет, – рассмеявшись, ответил он. – Это не так! Но если бы я настолько потерял всякое понятие о приличии, что привез с собой любовницу, когда моя задача была – просить вас принять мою руку, я бы действительно счел это, мягко говоря, довольно неудобным – отобрать Аманду у вашего дяди.
– Да, должно быть, – согласилась она, удовлетворенная объяснением. – Боже мой, какая невероятная подлость со стороны Фабиана пытаться воспользоваться вашим положением! Вы знаете, когда он попадает в переделку, каждый раз надеешься, что это уже предел, но похоже, ему совсем несложно придумать что-нибудь еще хуже. Как это для вас досадно! Что вы собираетесь делать?
– Попытаюсь обнаружить, по какой дороге он отправился, выехав отсюда, и поеду за ним. Что еще я могу сделать? Я взял на себя ответственность за Аманду, и хотя она заслуживает хорошей трепки, я не могу позволить ей попасть в беду, которая может так легко ее погубить. Я уже попросил вашего дворецкого известить конюшню. Он протянул руку, и она вложила в нее свою, взглянув ему в лицо.
– Я должен попросить у вас прощения, – сказал он. – Поверьте, если бы я подозревал, сколько неприятностей она доставит, я бы не обременил вас Амандой. – Внезапно он улыбнулся. – Однако здесь все же есть одно преимущество. Я был вынужден сказать вашему отцу правду или часть ее, и он, очевидно, решил, что у меня голова не в порядке. Полагаю, он поздравит вас и ваш здравый смысл с тем, что вы не захотели иметь со мной дела! Она вспыхнула и слегка покачала головой.