У Женевьевы так пересохло в горле, что она едва могла говорить. Повернувшись, она показала рукой на занавески, которые слегка колыхались на легком сквозняке.
— Мне кажется, я что-то слышала там, на балконе. Фогель постоял в нерешительности, потом шагнул вперед. Крэйг схватил его рукой за горло, уперся коленями в спину и выгнул назад, как лук. Женевьева даже не увидела, как скользнул нож, быстро отвернулась и услышала только слабый хрип. Почему-то вспомнила, как хорошо танцевал этот мальчик, и к горлу подкатил тяжелый комок. Послышалось шуршание — это Крэйг потащил тело в ванную. Потом вернулся в комнату, держа в руках шмайсер.
— Все в порядке?
— Да. — Она глубоко вздохнула. — Да, конечно, со мной все в порядке.
— Тогда пошли.
Гортензия сидела в постели и читала книгу, набросив на плечи шаль. Она совершенно не удивилась, как всегда, полностью владея собой.
— Я вижу, Женевьева, ты успела обзавестись другом?
— Не обращай внимания на его мундир, тетя.
— Майор Осборн, мадам.
— Полагаю, вы пришли за моей племянницей?
— И за вами. Она не может жить без вас. Гортензия достала сигарету из ящика секретера и прикурила от серебряной зажигалки. Женевьева быстро вытащила свой пустой портсигар и наполнила его.
— Вы знакомы с творчеством английского романиста Чарльза Диккенса, майор Осборн? — спросила Гортензия. — Вы читали "Сказку о двух городах", в которой некто мистер Сидней Картон в славном акте самопожертвования идет на гильотину вместо другого человека? Мы всегда были привержены подобным жестам в нашей семье. — Она выпустила дым длинной струйкой. — Де Вуанкуры всегда слишком высоко ценили благородные жесты. — Она повернулась к Женевьеве: — Как бы ни были они неуместны.
— У нас очень мало времени, мадам, — терпеливо произнес Крэйг.
— Тогда, майор, побыстрее уходите, пока это еще возможно. Уходите оба. — Женевьеву вдруг охватила такая паника, что она потянулась к тетке, чтобы стащить с нее пижаму. Но Гортензия с удивительной силой схватила ее за запястье. — Слушай меня! — В ее голосе слышались железные нотки. — Однажды ты сказала мне, будто знаешь, что у меня больное сердце?
— Но это неправда! Еще одна ложь, которую вбили мне в голову, чтобы заставить отправиться сюда.
— Анн-Мари знала и верила. Это я сама придумала, чтобы как-то объяснять окружающим тот озноб, который в последнее время донимает меня все чаще. Я никому об этом не говорила. У каждого своя гордость.
В комнате воцарилась такая тишина, что было слышно, как тикают часы.
— А на самом деле? — прошептала Женевьева.
— Пройдет месяц, может быть, два, и начнутся боли. Я уже сейчас чувствую их. Доктор Марэ не пытался меня успокаивать. Он слишком старый друг для этого.
— Это неправда, — рассердилась Женевьева. — В этом нет ни слова правды!
— Ты когда-нибудь внимательно смотрела на меня, cherie? — Гортензия взяла ее за обе руки. — Посмотри получше. — Прозрачная, с зеленоватым оттенком кожа. Гортензия говорила правду, Женевьева знала это. Почудилось вдруг, что детство безвозвратно ушло. Ее охватило чувство абсолютной опустошенности, которое было почти невыносимым. — Ради меня, девочка, — Гортензия поцеловала ее в обе щеки. — Сделай это для меня. Ты всегда отдавала мне свою любовь, щедрую, неэгоистичную. Это было самым ценным в моей жизни, теперь я могу признаться тебе в этом. Неужели ты откажешь мне в праве вернуть тебе долг? — Женевьева с дрожью отшатнулась, не в силах ответить. Гортензия продолжила: — Оставьте мне один из ваших пистолетов, майор.
Это прозвучало как команда. Крэйг достал свой вальтер и положил его на кровать рядом с ней.
— Гортензия… — Женевьева потянулась к тетке, но Крэйг перехватил ее.
— Теперь уходите, — сказала графиня. — Пожалуйста, поторопитесь.
Крэйг открыл дверь и начал выталкивать Женевьеву из комнаты. Ее глаза заволокло горячей пеленой. Слез не было. Она видела свою тетку последний раз: та сидела на кровати, положив одну руку на вальтер, с улыбкой на губах.
В тишине они спустились по главной лестнице. Внизу было тихо и пусто.
— Где Прим? — шепотом спросил Крэйг.
— В кабинете, в библиотеке. Он и спит там. Из-под двери библиотеки пробивался свет. Крэйг остановился, держа на изготовку шмайсер, осторожно повернул ручку двери, и они вошли внутрь.
Прим сидел у камина и работал с какими-то бумагами, совершенно поглощенный своим занятием. Он посмотрел на них, не выразив никакого удивления, как всегда, полностью владея собой.
— А, любовник… Не совсем тот, за кого себя выдавал?
— Возьмите его пистолет, — сказал Крэйг Женевьеве по-английски.
— Американец… — Прим кивнул. — Конечно, стрельба из этого шмайсера поднимет на ноги все имение.
— Но вы-то уже будете мертвы.
— Да, мне эта мысль тоже пришла в голову.
Прим встал, держа руки на столе. Женевьева обошла его и вытащила вальтер из кобуры.
— А теперь, — сказал Крэйг, — бумаги. Материалы совещания по Атлантическому валу. Может быть, они в этом сейфе у вас за спиной?
— Вы напрасно теряете время, — улыбнулся Прим. — Когда я видел их в последний раз, они были в дипломате фельдмаршала Роммеля. Теперь он уже на полпути в Париж, насколько я понимаю. Но вы можете проверить.
— Нет необходимости, Крэйг. — Женевьева достала из кармана портсигар и показала ему. — Эти документы были у меня в комнате в течение пяти минут сегодня вечером, и полковник это знает. Я постаралась сделать все так, как вы меня учили. Все двадцать снимков.
— Вот это действительно красиво, — сказал Крэйг. — Согласны, полковник?
— Я же говорил, что вы замечательная женщина, Женевьева, — вздохнул Прим, — не так ли? Итак… — Он обошел вокруг стола. — Что дальше?
— Мы выйдем через боковую дверь, — сказал Крэйг, — через выход в гардероб. Потом пройдем на задний двор. Я видел там «мерседес» генерала. Он нас вполне устроит.
Прим ответил, обращаясь к Женевьеве:
— Вам не удастся выбраться на нем отсюда. Сегодня ночью у ворот дежурит сам Райсшлингер.
— Скажете ему, что фельдмаршал забыл важные бумаги, — сказал Крэйг. — Если что-то пойдет не так, я убью вас, а если я не убью, то это сделает Женевьева. Она будет у вас за спиной.
Прим удивился:
— Думаете, вы сможете выстрелить, Женевьева? Я сомневаюсь в этом.
Он был прав, и Женевьева знала это. Она вся покрылась мурашками, руки дрожали, она мертвой хваткой вцепилась в рукоятку вальтера.
— Хватит болтать, — сказал Крэйг. — Теперь наденьте фуражку и спокойно идите на улицу.
Они выбрались из дома и пошли по булыжникам заднего двора. Было удивительно тихо, замок утопал в темноте и покое. Женевьева крепче сжала вальтер в правом кармане своего охотничьего жакета. Они добрались до «мерседеса». Женевьева открыла заднюю дверцу и спряталась между сиденьями, держа вальтер на изготовку. Прим сел за руль, Крэйг рядом с ним. Никто не произнес ни слова. Мотор ожил, и они двинулись к воротам. Спустя несколько минут машина замедлила ход и остановилась. Женевьева услышала вопрос часового, потом он щелкнул каблуками и вытянулся:
— Прошу прощения, штурмбаннфюрер.
Приму не требовалось ничего говорить. Послышался слабый скрип, шлагбаум поднялся, и вдруг совершенно неожиданно другой голос резко прокричал что-то из сторожевой будки. Райсшлингер.
У Женевьевы перехватило дыхание, когда она услышала скрип шагов по гравию. Возможно, он сразу не узнал Прима в рассеянном свете фонаря у сторожевой будки. Он наклонился, что-то говоря по-немецки, она не поняла его слов. Прим отвечал ему. Единственное, что она смогла разобрать, было слово «Роммель», так что Прим, судя по всему, играл в игру Крэйга. Райсшлингер ответил. Короткая пауза, его сапоги снова заскрипели по гравию, и, решив, что он уходит, Женевьева осторожно взглянула вверх. К своему ужасу, она увидела над собой его лицо: он смотрел на нее через боковое стекло.
Он резко отпрыгнул назад, хватаясь за пистолет, Крэйг поднял шмайсер и дал по нему очередь прямо через стекло. На них посыпались осколки, а Райсшлингер, как в каком-то странном танце, откинулся назад. Крэйг ткнул автоматом в шею Прима.
Они рванулись вперед, в ночь. Прим резко швырял машину из стороны в сторону, потому что патруль открыл им вслед огонь. Наконец они скрылись в темноте, поглотившей их.
— У вас там все в порядке? — спросил Крэйг.
На правой щеке Женевьевы, порезанной осколком стекла, была кровь. Она машинально вытерла ее тыльной стороной ладони. Ей не было больно, воздух холодил лицо, и дождь врывался через разбитое окно.
— Да, у меня все в порядке.
— Молодец, девочка.
Они миновали Довиньи, тихий, словно могила, и свернули на горную дорогу.
— Все это напрасно, — сказал Прим. — Каждый пост на многие мили вокруг поднят по радио по тревоге. Через час все дороги будут блокированы.
— Нам хватит и этого времени, — ответил ему Крэйг. — Ведите машину и делайте все, что вам говорят.
Гортензия де Вуанкур лежала в постели, подложив под спину подушки и прислушиваясь к кромешному аду, который поднялся во дворе после стрельбы у главных ворот. В прихожей раздавались крики, минутой позже послышался грохот шагов по коридору, потом громкий стук в дверь. Она взяла сигарету из серебряного портсигара и закурила. Дверь распахнулась, и появился Земке с пистолетом в руке, за ним стоял капрал СС, держа шмайсер.
— Что такое, Карл? — сказала Гортензия. — Вы так возбуждены…
— Что происходит?! — выкрикнул он. — Мне доложили, что Анн-Мари, Прим и французский штандартенфюрер только что выехали через главные ворота. Райсшлингер мертв. Этот проклятый француз застрелил его. Часовой видел все из будки.
— Это самые хорошие новости за последнее время, — усмехнулась Гортензия. — Мне никогда не нравился Райсшлингер.
Земке словно окаменел, на его лице отразилось недоумение:
— Гортензия… Что вы говорите?
— Игра окончена, Карл. Пришло время вести себя так, как подобает де Вуанкурам, и вспомнить, что вы оккупировали мою страну.
— Гортензия… — Земке выглядел совершенно ошеломленным.
— Вы приятный мужчина, Карл, но этого недостаточно. Видите ли, вы еще и враг. Прощайте, мой дорогой. — Она выстрелила дважды, послав пули прямо ему в сердце, так, что его отбросило в коридор. Капрал нырнул в сторону, сунул дуло шмайсера в дверь и послал в комнату длинную автоматную очередь, опустошив весь магазин. И для Гортензии де Вуанкур наступила тьма, мгновенная и милосердная.
Беглецы миновали Сен-Морис. В городе было тихо, как на кладбище. Через двадцать минут они добрались до дороги на Лион. Луна вышла из-за тучи в тот момент, когда они оказались возле леса на скалах над Гросне. Крэйг положил руку на плечо Прима:
— Остановитесь здесь.
Немец остановил машину и выключил мотор.
— Что теперь? Пуля в голову?
— Ну нет, все не так просто, — улыбнулся Крэйг. — Вы поедете с нами в Англию. Там есть человек, который очень хотел встретиться с вами. Уверен, он найдет в вас целый кладезь информации. — Он вышел из машины. — Большой Пьер! — позвал он.
Сверху, из леса, спускались люди в беретах и куртках из овчины. Некоторые из них были с автоматами, другие с ружьями. Они остановились, глядя вниз, и Большой Пьер выступил вперед:
— Эй вы, там, привет!
На лице Прима, смотревшего в этот момент на Женевьеву в зеркальце, застыла легкая улыбка:
— У вас на щеке кровь.
— Это ерунда. Просто порез.
— Рад за вас. — Крэйг открыл дверцу, а Прим стал шарить рукой под панелью управления. Неожиданно Женевьева заметила у него люгер и отреагировала инстинктивно, в слепой панике приставив вальтер к его позвоночнику и дважды нажав на спусковой крючок. Его тело вздрогнуло, в ноздри ударил запах паленой плоти и пороховой гари. Прим очень медленно приподнялся и застыл в полуобороте, в его глазах она прочла искреннее удивление. Потом из уголка его рта вытекла струйка крови, и он рухнул на руль.
Женевьева почти выпала из машины, Крэйг бросился к ней, но она оттолкнула его:
— Оставьте меня!
Он стоял с потемневшим лицом, глядя на нее, потом расстегнул черный плащ СС и швырнул его в «мерседес». Большой Пьер кинул ему куртку из овечьей кожи, повернулся и сделал знак одному из своих людей. Тот склонился над телом Прима и отпустил ручной тормоз. Столкнуть «мерседес» со скалы было минутным делом, и машина, качнувшись, рухнула в море.
Женевьева вдруг поняла, что все еще сжимает в руке вальтер, содрогнулась и положила его в карман.
— Он не допускал мысли, что я способна это сделать, — прошептала она. — Да и я, честно говоря, тоже.
— Ну что же, теперь вы знаете, что при этом чувствуешь, — сказал Крэйг. — Добро пожаловать в клуб.
Его люди оставались на верхнем причале, пока Большой Пьер провожал Крэйга и Женевьеву туда, где их ждала "Лили Марлен".
Послышался голос Шмидта:
— Черт возьми, он это сделал! Он вытащил ее оттуда! Экипаж издал гул восхищения, и Хейр крикнул с мостика:
— Поздравляю! Теперь вперед!
Двигатели ожили. Крэйг перелез через леер, повернулся и подал руку Женевьеве. Она обратилась к Большому Пьеру:
— Спасибо вам за все.
— Смятые лепестки роз, мисс Треванс. Я предупреждал вас.
— Смогу ли я когда-нибудь пережить то, что только что сделала?
— Все проходит. Теперь отчаливайте. Женевьева потянулась к руке Крэйга. Как только она вступила на палубу, швартовы отдали и "Лили Марлен" скользнула во тьму моря.
Глава 16
— Мне кажется, я что-то слышала там, на балконе. Фогель постоял в нерешительности, потом шагнул вперед. Крэйг схватил его рукой за горло, уперся коленями в спину и выгнул назад, как лук. Женевьева даже не увидела, как скользнул нож, быстро отвернулась и услышала только слабый хрип. Почему-то вспомнила, как хорошо танцевал этот мальчик, и к горлу подкатил тяжелый комок. Послышалось шуршание — это Крэйг потащил тело в ванную. Потом вернулся в комнату, держа в руках шмайсер.
— Все в порядке?
— Да. — Она глубоко вздохнула. — Да, конечно, со мной все в порядке.
— Тогда пошли.
Гортензия сидела в постели и читала книгу, набросив на плечи шаль. Она совершенно не удивилась, как всегда, полностью владея собой.
— Я вижу, Женевьева, ты успела обзавестись другом?
— Не обращай внимания на его мундир, тетя.
— Майор Осборн, мадам.
— Полагаю, вы пришли за моей племянницей?
— И за вами. Она не может жить без вас. Гортензия достала сигарету из ящика секретера и прикурила от серебряной зажигалки. Женевьева быстро вытащила свой пустой портсигар и наполнила его.
— Вы знакомы с творчеством английского романиста Чарльза Диккенса, майор Осборн? — спросила Гортензия. — Вы читали "Сказку о двух городах", в которой некто мистер Сидней Картон в славном акте самопожертвования идет на гильотину вместо другого человека? Мы всегда были привержены подобным жестам в нашей семье. — Она выпустила дым длинной струйкой. — Де Вуанкуры всегда слишком высоко ценили благородные жесты. — Она повернулась к Женевьеве: — Как бы ни были они неуместны.
— У нас очень мало времени, мадам, — терпеливо произнес Крэйг.
— Тогда, майор, побыстрее уходите, пока это еще возможно. Уходите оба. — Женевьеву вдруг охватила такая паника, что она потянулась к тетке, чтобы стащить с нее пижаму. Но Гортензия с удивительной силой схватила ее за запястье. — Слушай меня! — В ее голосе слышались железные нотки. — Однажды ты сказала мне, будто знаешь, что у меня больное сердце?
— Но это неправда! Еще одна ложь, которую вбили мне в голову, чтобы заставить отправиться сюда.
— Анн-Мари знала и верила. Это я сама придумала, чтобы как-то объяснять окружающим тот озноб, который в последнее время донимает меня все чаще. Я никому об этом не говорила. У каждого своя гордость.
В комнате воцарилась такая тишина, что было слышно, как тикают часы.
— А на самом деле? — прошептала Женевьева.
— Пройдет месяц, может быть, два, и начнутся боли. Я уже сейчас чувствую их. Доктор Марэ не пытался меня успокаивать. Он слишком старый друг для этого.
— Это неправда, — рассердилась Женевьева. — В этом нет ни слова правды!
— Ты когда-нибудь внимательно смотрела на меня, cherie? — Гортензия взяла ее за обе руки. — Посмотри получше. — Прозрачная, с зеленоватым оттенком кожа. Гортензия говорила правду, Женевьева знала это. Почудилось вдруг, что детство безвозвратно ушло. Ее охватило чувство абсолютной опустошенности, которое было почти невыносимым. — Ради меня, девочка, — Гортензия поцеловала ее в обе щеки. — Сделай это для меня. Ты всегда отдавала мне свою любовь, щедрую, неэгоистичную. Это было самым ценным в моей жизни, теперь я могу признаться тебе в этом. Неужели ты откажешь мне в праве вернуть тебе долг? — Женевьева с дрожью отшатнулась, не в силах ответить. Гортензия продолжила: — Оставьте мне один из ваших пистолетов, майор.
Это прозвучало как команда. Крэйг достал свой вальтер и положил его на кровать рядом с ней.
— Гортензия… — Женевьева потянулась к тетке, но Крэйг перехватил ее.
— Теперь уходите, — сказала графиня. — Пожалуйста, поторопитесь.
Крэйг открыл дверь и начал выталкивать Женевьеву из комнаты. Ее глаза заволокло горячей пеленой. Слез не было. Она видела свою тетку последний раз: та сидела на кровати, положив одну руку на вальтер, с улыбкой на губах.
В тишине они спустились по главной лестнице. Внизу было тихо и пусто.
— Где Прим? — шепотом спросил Крэйг.
— В кабинете, в библиотеке. Он и спит там. Из-под двери библиотеки пробивался свет. Крэйг остановился, держа на изготовку шмайсер, осторожно повернул ручку двери, и они вошли внутрь.
Прим сидел у камина и работал с какими-то бумагами, совершенно поглощенный своим занятием. Он посмотрел на них, не выразив никакого удивления, как всегда, полностью владея собой.
— А, любовник… Не совсем тот, за кого себя выдавал?
— Возьмите его пистолет, — сказал Крэйг Женевьеве по-английски.
— Американец… — Прим кивнул. — Конечно, стрельба из этого шмайсера поднимет на ноги все имение.
— Но вы-то уже будете мертвы.
— Да, мне эта мысль тоже пришла в голову.
Прим встал, держа руки на столе. Женевьева обошла его и вытащила вальтер из кобуры.
— А теперь, — сказал Крэйг, — бумаги. Материалы совещания по Атлантическому валу. Может быть, они в этом сейфе у вас за спиной?
— Вы напрасно теряете время, — улыбнулся Прим. — Когда я видел их в последний раз, они были в дипломате фельдмаршала Роммеля. Теперь он уже на полпути в Париж, насколько я понимаю. Но вы можете проверить.
— Нет необходимости, Крэйг. — Женевьева достала из кармана портсигар и показала ему. — Эти документы были у меня в комнате в течение пяти минут сегодня вечером, и полковник это знает. Я постаралась сделать все так, как вы меня учили. Все двадцать снимков.
— Вот это действительно красиво, — сказал Крэйг. — Согласны, полковник?
— Я же говорил, что вы замечательная женщина, Женевьева, — вздохнул Прим, — не так ли? Итак… — Он обошел вокруг стола. — Что дальше?
— Мы выйдем через боковую дверь, — сказал Крэйг, — через выход в гардероб. Потом пройдем на задний двор. Я видел там «мерседес» генерала. Он нас вполне устроит.
Прим ответил, обращаясь к Женевьеве:
— Вам не удастся выбраться на нем отсюда. Сегодня ночью у ворот дежурит сам Райсшлингер.
— Скажете ему, что фельдмаршал забыл важные бумаги, — сказал Крэйг. — Если что-то пойдет не так, я убью вас, а если я не убью, то это сделает Женевьева. Она будет у вас за спиной.
Прим удивился:
— Думаете, вы сможете выстрелить, Женевьева? Я сомневаюсь в этом.
Он был прав, и Женевьева знала это. Она вся покрылась мурашками, руки дрожали, она мертвой хваткой вцепилась в рукоятку вальтера.
— Хватит болтать, — сказал Крэйг. — Теперь наденьте фуражку и спокойно идите на улицу.
Они выбрались из дома и пошли по булыжникам заднего двора. Было удивительно тихо, замок утопал в темноте и покое. Женевьева крепче сжала вальтер в правом кармане своего охотничьего жакета. Они добрались до «мерседеса». Женевьева открыла заднюю дверцу и спряталась между сиденьями, держа вальтер на изготовку. Прим сел за руль, Крэйг рядом с ним. Никто не произнес ни слова. Мотор ожил, и они двинулись к воротам. Спустя несколько минут машина замедлила ход и остановилась. Женевьева услышала вопрос часового, потом он щелкнул каблуками и вытянулся:
— Прошу прощения, штурмбаннфюрер.
Приму не требовалось ничего говорить. Послышался слабый скрип, шлагбаум поднялся, и вдруг совершенно неожиданно другой голос резко прокричал что-то из сторожевой будки. Райсшлингер.
У Женевьевы перехватило дыхание, когда она услышала скрип шагов по гравию. Возможно, он сразу не узнал Прима в рассеянном свете фонаря у сторожевой будки. Он наклонился, что-то говоря по-немецки, она не поняла его слов. Прим отвечал ему. Единственное, что она смогла разобрать, было слово «Роммель», так что Прим, судя по всему, играл в игру Крэйга. Райсшлингер ответил. Короткая пауза, его сапоги снова заскрипели по гравию, и, решив, что он уходит, Женевьева осторожно взглянула вверх. К своему ужасу, она увидела над собой его лицо: он смотрел на нее через боковое стекло.
Он резко отпрыгнул назад, хватаясь за пистолет, Крэйг поднял шмайсер и дал по нему очередь прямо через стекло. На них посыпались осколки, а Райсшлингер, как в каком-то странном танце, откинулся назад. Крэйг ткнул автоматом в шею Прима.
Они рванулись вперед, в ночь. Прим резко швырял машину из стороны в сторону, потому что патруль открыл им вслед огонь. Наконец они скрылись в темноте, поглотившей их.
— У вас там все в порядке? — спросил Крэйг.
На правой щеке Женевьевы, порезанной осколком стекла, была кровь. Она машинально вытерла ее тыльной стороной ладони. Ей не было больно, воздух холодил лицо, и дождь врывался через разбитое окно.
— Да, у меня все в порядке.
— Молодец, девочка.
Они миновали Довиньи, тихий, словно могила, и свернули на горную дорогу.
— Все это напрасно, — сказал Прим. — Каждый пост на многие мили вокруг поднят по радио по тревоге. Через час все дороги будут блокированы.
— Нам хватит и этого времени, — ответил ему Крэйг. — Ведите машину и делайте все, что вам говорят.
Гортензия де Вуанкур лежала в постели, подложив под спину подушки и прислушиваясь к кромешному аду, который поднялся во дворе после стрельбы у главных ворот. В прихожей раздавались крики, минутой позже послышался грохот шагов по коридору, потом громкий стук в дверь. Она взяла сигарету из серебряного портсигара и закурила. Дверь распахнулась, и появился Земке с пистолетом в руке, за ним стоял капрал СС, держа шмайсер.
— Что такое, Карл? — сказала Гортензия. — Вы так возбуждены…
— Что происходит?! — выкрикнул он. — Мне доложили, что Анн-Мари, Прим и французский штандартенфюрер только что выехали через главные ворота. Райсшлингер мертв. Этот проклятый француз застрелил его. Часовой видел все из будки.
— Это самые хорошие новости за последнее время, — усмехнулась Гортензия. — Мне никогда не нравился Райсшлингер.
Земке словно окаменел, на его лице отразилось недоумение:
— Гортензия… Что вы говорите?
— Игра окончена, Карл. Пришло время вести себя так, как подобает де Вуанкурам, и вспомнить, что вы оккупировали мою страну.
— Гортензия… — Земке выглядел совершенно ошеломленным.
— Вы приятный мужчина, Карл, но этого недостаточно. Видите ли, вы еще и враг. Прощайте, мой дорогой. — Она выстрелила дважды, послав пули прямо ему в сердце, так, что его отбросило в коридор. Капрал нырнул в сторону, сунул дуло шмайсера в дверь и послал в комнату длинную автоматную очередь, опустошив весь магазин. И для Гортензии де Вуанкур наступила тьма, мгновенная и милосердная.
Беглецы миновали Сен-Морис. В городе было тихо, как на кладбище. Через двадцать минут они добрались до дороги на Лион. Луна вышла из-за тучи в тот момент, когда они оказались возле леса на скалах над Гросне. Крэйг положил руку на плечо Прима:
— Остановитесь здесь.
Немец остановил машину и выключил мотор.
— Что теперь? Пуля в голову?
— Ну нет, все не так просто, — улыбнулся Крэйг. — Вы поедете с нами в Англию. Там есть человек, который очень хотел встретиться с вами. Уверен, он найдет в вас целый кладезь информации. — Он вышел из машины. — Большой Пьер! — позвал он.
Сверху, из леса, спускались люди в беретах и куртках из овчины. Некоторые из них были с автоматами, другие с ружьями. Они остановились, глядя вниз, и Большой Пьер выступил вперед:
— Эй вы, там, привет!
На лице Прима, смотревшего в этот момент на Женевьеву в зеркальце, застыла легкая улыбка:
— У вас на щеке кровь.
— Это ерунда. Просто порез.
— Рад за вас. — Крэйг открыл дверцу, а Прим стал шарить рукой под панелью управления. Неожиданно Женевьева заметила у него люгер и отреагировала инстинктивно, в слепой панике приставив вальтер к его позвоночнику и дважды нажав на спусковой крючок. Его тело вздрогнуло, в ноздри ударил запах паленой плоти и пороховой гари. Прим очень медленно приподнялся и застыл в полуобороте, в его глазах она прочла искреннее удивление. Потом из уголка его рта вытекла струйка крови, и он рухнул на руль.
Женевьева почти выпала из машины, Крэйг бросился к ней, но она оттолкнула его:
— Оставьте меня!
Он стоял с потемневшим лицом, глядя на нее, потом расстегнул черный плащ СС и швырнул его в «мерседес». Большой Пьер кинул ему куртку из овечьей кожи, повернулся и сделал знак одному из своих людей. Тот склонился над телом Прима и отпустил ручной тормоз. Столкнуть «мерседес» со скалы было минутным делом, и машина, качнувшись, рухнула в море.
Женевьева вдруг поняла, что все еще сжимает в руке вальтер, содрогнулась и положила его в карман.
— Он не допускал мысли, что я способна это сделать, — прошептала она. — Да и я, честно говоря, тоже.
— Ну что же, теперь вы знаете, что при этом чувствуешь, — сказал Крэйг. — Добро пожаловать в клуб.
Его люди оставались на верхнем причале, пока Большой Пьер провожал Крэйга и Женевьеву туда, где их ждала "Лили Марлен".
Послышался голос Шмидта:
— Черт возьми, он это сделал! Он вытащил ее оттуда! Экипаж издал гул восхищения, и Хейр крикнул с мостика:
— Поздравляю! Теперь вперед!
Двигатели ожили. Крэйг перелез через леер, повернулся и подал руку Женевьеве. Она обратилась к Большому Пьеру:
— Спасибо вам за все.
— Смятые лепестки роз, мисс Треванс. Я предупреждал вас.
— Смогу ли я когда-нибудь пережить то, что только что сделала?
— Все проходит. Теперь отчаливайте. Женевьева потянулась к руке Крэйга. Как только она вступила на палубу, швартовы отдали и "Лили Марлен" скользнула во тьму моря.
Глава 16
Гиммлер часто проводил ночь в маленьком кабинете, расположенном рядом с его рабочим кабинетом на Принц-Альбертштрассе. Было четыре часа утра, когда гауптштурмфюрер Розманн с некоторым трепетом приблизился к его двери, постоял в нерешительности и наконец постучал. Когда он вошел, рейхсфюрер уже зажег маленькую лампу и сидел на узкой походной кровати.
— В чем дело, Розманн?
— Боюсь, я принес плохие вести, рейхсфюрер. — Розманн подал ему телеграмму: — Это о замке Вуанкур.
Гиммлер потянулся за очками, надел их и протянул руку.
— Дайте, я посмотрю. — Он быстро прочел телеграмму и отложил ее. — Гнездо предателей — вот что это такое. Видите, я был прав, Розманн. А Прим бесследно исчез?
— Да, рейхсфюрер.
— Ну что же, это к лучшему. Это французские террористы, Розманн. Звери, которые никогда не остановятся.
— Но что все это значит? — спросил Розманн. — Для чего они это устроили?
— Все очень просто. Им нужен был Роммель. Они собирались нанести внезапный удар, но он оставил бал рано и уехал в Париж ночью. Они неверно рассчитали время, вот и все.
— Конечно, рейхсфюрер. Теперь я понимаю. Войска в том районе приведены в полную боевую готовность. Все сельские районы перевернуты вверх дном. Будут еще распоряжения?
— Да, заложники. Думаю, сто человек, взятых из каждой деревни в том районе. Казнить в полдень. Мы должны преподать этим людям урок. — Он снял очки и положил их на столик, стоявший сбоку.
— Как прикажете, рейхсфюрер.
— Разбудите меня в шесть, — спокойно сказал Генрих Гиммлер и выключил свет.
Было еще темно, когда Дугал Мунро отправился из Гранчестер-Эбби вниз, в Холодную гавань. Он раскрыл зонт, его старая шляпа была глубоко надвинута на голову, свободной рукой он придерживал воротник кавалерийского плаща, застегнутого у горла. Сквозь задвинутые шторы из окон «Висельника» пробивался свет, вывеска раскачивалась из стороны в сторону. Когда он открыл дверь и вошел, то сразу увидел Джулию Легран, сидевшую у огня со стаканом в руке.
— Вот вы где, — сказал он, стряхивая воду с зонта и ставя его в угол. — Не спится, как и мне?
— Что-нибудь слышно? — спросила она.
— Пока нет. Джек дежурит у рации. — Он снял плащ и шляпу и протянул руки к огню. — Что вы пьете?
— Виски, — ответила она. — Немного лимона, сахару и горячей воды. Когда я была маленькой, моя бабушка пользовалась этим снадобьем от гриппа. Теперь это просто лекарство.
— А не рановато ли для такого лекарства?
— Я пью его по многим причинам, бригадир.
— Не нужно начинать сначала, Джулия. Я уже сказал, что готов забыть о вашем участии в этом несчастном деле. Не надо нам обвинять друг друга. Давайте оставим все как есть. Есть ли у меня шанс получить чашку чаю?
— Конечно. Чайник вы найдете на печке на кухне, коробка с чаем и пинта молока рядом с ним.
— О, дорогая, вот вы как со мной? — Мунро обошел стойку бара и прошел на кухню. Джулия помешала дрова в камине, потом подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу. Там уже занимался рассвет. Она опустила занавеску, вернулась к огню, и тут вошел Мунро, помешивая чай в чашке. В этот момент послышался звук мотора приближающейся машины. Дверь открылась, впустив ветер, Джека Картера и Еджа. Едж с трудом закрыл дверь, и Мунро спросил: — Итак?
Картер улыбался с выражением благоговения на лице.
— Он сделал это, сэр. Крэйг практически вытащил ее на себе. Забрал ее оттуда.
Джулия вскочила:
— Вы уверены?
— Абсолютно. — Картер расстегнул мокрый дождевик. — Мы получили сообщение от Большого Пьера пятнадцать минут назад. Хейр ждал на "Лили Марлен" у Гросне, пока Крэйг был в замке. Они отошли сразу после полуночи. Если все будет в порядке, они появятся здесь через полтора часа.
Джулия обняла его за шею, а Мунро заметил:
— Я всегда говорил, что он — Гудини, который вернулся, чтобы доставлять нам неприятности.
На Едже был военный черный дождевик поверх форменной одежды. Он медленно расстегнул его, зашел за стойку бара и налил себе большую порцию джина. Его лицо было совершенно спокойным, но глаза горели гневом и безумием.
— Разве это не великолепно, сэр? — спросил Картер, обращаясь к Мунро.
— Это очень драматично, Джек, но совершенно бессмысленно, — ответил бригадир.
Джулия резко расхохоталась:
— Крэйг разрушил вашу маленькую гнилую схему, не так ли? Вас бы гораздо больше устроило, если бы он не вернулся? Если бы никто из них не вернулся?
— Это неплохая идея, хотя и слегка истеричная. — Мунро взял свой плащ и накинул его. — Мне нужно кое-что сделать. Вы отвезете меня в дом, Картер. — Потом спросил Еджа: — Вы с нами?
— Нет, спасибо, сэр. Я доберусь пешком. Мне нужно продышаться.
Они вышли. Джулия, все еще не остывшая от гнева, ходила взад и вперед.
— Эта сволочь! Эта проклятая сволочь!
— Вы уже все ему высказали. — Едж взял бутылку джина со стойки бара и засунул ее в карман. — В любом случае мне нужно немного вздремнуть. Это была долгая ночь. — На улице был сильный ветер. Он прошел на край причала и долго смотрел на море. Потом открыл бутылку и стал жадно пить. — Черт с тобой, Осборн, — тихо сказал он. — Черт с тобой и с твоей сукой! Черт с вами со всеми! — Он положил бутылку в карман, повернулся и побрел вверх по мощеной дороге через поселок.
Море все больше покрывалось белыми барашками, ветер крепчал. "Лили Марлен" стремительно летела к корнуолльскому берегу, словно спущенный с привязи гончий пес. Рассвет окрасил небо на востоке, и Женевьева, глядя в маленький иллюминатор кают-компании, засмотрелась на пустынный морской простор.
Крэйг сидел напротив нее, так и не сняв куртки. С камбуза вошел Шмидт с чаем.
— Англия, дом и красота. Теперь уже недолго. — На нем был спасательный жилет поверх желтого комбинезона.
— А это зачем? — резко спросил Крэйг.
— По приказу капитана. Он считает, что будет штормить. — Шмидт поставил чашки на стол. — Ваши спасательные жилеты вы найдете в рундуке под скамейкой, — добавил он и вышел.
Женевьева отодвинулась, чтобы не мешать. Крэйг открыл рундук и достал пару спасательных жилетов Кригс-марин. Он помог ей влезть в один из них, другой надел на себя. Потом снова сел напротив нее и начал пить чай.
Женевьева предложила ему сигарету.
— Думаю, вам следует взять это. — Она протянула ему свой портсигар. — Будет ужасно глупо, если вода попадет в него и испортит негативы.
— Не беспокойтесь. Эту вещь сделал гений.
Они посидели минуту молча. Потом Женевьева спросила:
— Что будет дальше, Крэйг?
— Кто знает? Теперь ситуация изменилась. Вы, в общем-то, достали все, что нужно. Скопировали эти планы Атлантического вала, и, что самое главное, немцы об этом не знают. Они ничего не изменят.
— Ну и что?
— Вы теперь вроде как героиня, разве не так? И если бы Мартин и я не пошли за вами… — Он пожал плечами. — Мунро придется смириться, причем со всем. Ему ведь тоже достанется кусок пирога. Айк решит, что он маг, когда увидит эти фотографии.
— А потом?
— Давайте-ка делать один шаг за один раз. — Он похлопал ее по руке. — Пойдемте наверх и немного подышим.
Они стали пробираться по палубе. Вода за матерчатыми экранами, установленными на леерах, расходилась каскадами. У обоих крупнокалиберных пулеметов, 20-мм противовоздушного — на передней палубе и системы Бофорса — на задней, находились удвоенные боевые расчеты, все моряки были в желтых комбинезонах, спасательных жилетах и зюйдвестках. Женевьева поднялась по трапу наверх, за ней взобрался Крэйг, и оба скрылись в рулевой рубке. Лангсдорф стоял у руля, а Хейр наносил на карту последний участок пути.
— Ну, как наши дела? — спросил Крэйг.
— Прекрасно. Осталось максимум час пути. Может, и меньше. Море уже у нас за спиной. — Хейр выглянул наружу. — Видимо, погода испортится, потом улучшится, но мы уже будем на месте.
Крэйг обнял Женевьеву за плечи.
— У меня возникла одна по настоящему великолепная идея. Ужин в «Савое», шампанское, танцы…
Прежде чем она успела ответить, в разговор вмешался Мартин Хейр:
— А у меня есть идея получше. — Он покопался в кармане и извлек полкроны. — Я кину монетку, и посмотрим, кто получит право на первый танец.
В половине шестого в Холодной гавани шел сильный дождь. Джо Едж сидел у окна своей комнаты в Гранчестер-Эбби и пил джин из оловянной кружки, мрачно глядя на серый рассвет. Он выпил уже половину бутылки и теперь был в состоянии злобного возбуждения. Теперь уже недолго, скоро "Лили Марлен" войдет в гавань. Возвращение героев — Хейра и этой глупой суки Треванс. Потом он вспомнил о Крэйге и о том, как этот американец унизил его, и ярость переполнила ему душу. Он плеснул еще глоток джина в кружку. Подняв ее к губам, он вдруг нашел великолепный способ отплатить им за все. Им всем.
— Боже мой, это же великолепно! — Он пьяно расхохотался. — Я заставлю этих подонков натерпеться страху.
Он взял телефон и набрал номер своего старшего механика, сержанта Гендерсона, который, как и остальные члены наземного экипажа, жил в металлических сводчатых помещениях позади ангара. Трубку долго не брали, но наконец сонный голос Гендерсона ответил:
— Да? Кто это?
— Это я, дурень, — ответил Едж. — У тебя десять минут на то, чтобы подготовить для меня "юнкерс".
— В чем дело, сэр? Тревога? — Гендерсон быстро пришел в себя.
— Можно сказать и так. До встречи. — Едж положил трубку, взял летную куртку из гардероба, оделся и спустился вниз.
В ожидании "Лили Марлен" Мунро совсем не спал. Он работал в библиотеке с какими-то документами, когда вдруг хлопнула входная дверь. Он поднялся, подошел к окну и успел увидеть, как Едж отъезжает от дома на одном из джипов. Открылась дверь, и в комнату проскользнул Картер с подносом в руке:
— Чаю, сэр?
Мунро повернулся к нему:
— Едж только уехал. Что у него на уме, хотелось бы знать?
— Он поехал к «Висельнику», сэр. Наши скоро будут в гавани.
— Наверное, — ответил Мунро. — Нам тоже пора, так что налейте мне чаю.
Сержант Гендерсон все еще был в пижаме под формой. Он уже вывел «юнкерс» из ангара и как раз вылезал из самолета, когда появился Едж на джипе. Пока Едж, слегка покачиваясь, шел к нему, он натянул шлем, летные очки и застегнул ремешок под подбородком.
— Все в порядке, сержант?
— К полету готов, сэр. — Едж покачнулся, и Гендерсон подставил руки, чтобы поддержать его. — С вами все о\'кей, сэр? — В этот момент он почувствовал густой запах джина в утреннем воздухе.
— Конечно, в порядке, идиот, — ответил Едж. — Я собираюсь немного развлечься. Думаю преподать урок этому И-боту. — Он расхохотался. — Когда я закончу, Хейр и Осборн узнают, кто на самом деле герой. Разве Мунро не будет мне благодарен? — Он повернулся к самолету, и Гендерсон схватил его за руку:
— Минуту, сэр. Кажется, вам не следует лететь. Едж резко оттолкнул его и достал из кобуры вальтер.
— А ну, прочь с дороги! — Он начал беспорядочно стрелять в землю под ноги сержанта, тот отбежал и нырнул под брюхо «юнкерса», пытаясь спрятаться с другой стороны. Он услышал, как захлопнулась дверца на фюзеляже. Минуту спустя сдвоенный радиальный двигатель ожил. Самолет пришел в движение. Гендерсон кинулся в ангар, добрался до служебного помещения и схватил трубку телефона.
В Гранчестер-Эбби Мунро и Джек Картер как раз допивали чай, когда над их головами раздалось рычание мотора.
— Господи, это еще что такое? — удивился бригадир. Он подошел к двери, открыл ее и вышел на террасу, успев заметить, как Ю-88 С прошел на бреющем полете над гаванью и взмыл в серое небо. — Что за чертовщина здесь творится, Джек? — спросил он требовательно. — В этот момент зазвонил телефон. Картер взял трубку. Мунро наблюдал, как самолет уходит все выше, прислушиваясь к бормотанию разговора у себя за спиной. Потом повернулся и увидел обеспокоенное лицо Картера. — В чем дело, Джек?
— В чем дело, Розманн?
— Боюсь, я принес плохие вести, рейхсфюрер. — Розманн подал ему телеграмму: — Это о замке Вуанкур.
Гиммлер потянулся за очками, надел их и протянул руку.
— Дайте, я посмотрю. — Он быстро прочел телеграмму и отложил ее. — Гнездо предателей — вот что это такое. Видите, я был прав, Розманн. А Прим бесследно исчез?
— Да, рейхсфюрер.
— Ну что же, это к лучшему. Это французские террористы, Розманн. Звери, которые никогда не остановятся.
— Но что все это значит? — спросил Розманн. — Для чего они это устроили?
— Все очень просто. Им нужен был Роммель. Они собирались нанести внезапный удар, но он оставил бал рано и уехал в Париж ночью. Они неверно рассчитали время, вот и все.
— Конечно, рейхсфюрер. Теперь я понимаю. Войска в том районе приведены в полную боевую готовность. Все сельские районы перевернуты вверх дном. Будут еще распоряжения?
— Да, заложники. Думаю, сто человек, взятых из каждой деревни в том районе. Казнить в полдень. Мы должны преподать этим людям урок. — Он снял очки и положил их на столик, стоявший сбоку.
— Как прикажете, рейхсфюрер.
— Разбудите меня в шесть, — спокойно сказал Генрих Гиммлер и выключил свет.
Было еще темно, когда Дугал Мунро отправился из Гранчестер-Эбби вниз, в Холодную гавань. Он раскрыл зонт, его старая шляпа была глубоко надвинута на голову, свободной рукой он придерживал воротник кавалерийского плаща, застегнутого у горла. Сквозь задвинутые шторы из окон «Висельника» пробивался свет, вывеска раскачивалась из стороны в сторону. Когда он открыл дверь и вошел, то сразу увидел Джулию Легран, сидевшую у огня со стаканом в руке.
— Вот вы где, — сказал он, стряхивая воду с зонта и ставя его в угол. — Не спится, как и мне?
— Что-нибудь слышно? — спросила она.
— Пока нет. Джек дежурит у рации. — Он снял плащ и шляпу и протянул руки к огню. — Что вы пьете?
— Виски, — ответила она. — Немного лимона, сахару и горячей воды. Когда я была маленькой, моя бабушка пользовалась этим снадобьем от гриппа. Теперь это просто лекарство.
— А не рановато ли для такого лекарства?
— Я пью его по многим причинам, бригадир.
— Не нужно начинать сначала, Джулия. Я уже сказал, что готов забыть о вашем участии в этом несчастном деле. Не надо нам обвинять друг друга. Давайте оставим все как есть. Есть ли у меня шанс получить чашку чаю?
— Конечно. Чайник вы найдете на печке на кухне, коробка с чаем и пинта молока рядом с ним.
— О, дорогая, вот вы как со мной? — Мунро обошел стойку бара и прошел на кухню. Джулия помешала дрова в камине, потом подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу. Там уже занимался рассвет. Она опустила занавеску, вернулась к огню, и тут вошел Мунро, помешивая чай в чашке. В этот момент послышался звук мотора приближающейся машины. Дверь открылась, впустив ветер, Джека Картера и Еджа. Едж с трудом закрыл дверь, и Мунро спросил: — Итак?
Картер улыбался с выражением благоговения на лице.
— Он сделал это, сэр. Крэйг практически вытащил ее на себе. Забрал ее оттуда.
Джулия вскочила:
— Вы уверены?
— Абсолютно. — Картер расстегнул мокрый дождевик. — Мы получили сообщение от Большого Пьера пятнадцать минут назад. Хейр ждал на "Лили Марлен" у Гросне, пока Крэйг был в замке. Они отошли сразу после полуночи. Если все будет в порядке, они появятся здесь через полтора часа.
Джулия обняла его за шею, а Мунро заметил:
— Я всегда говорил, что он — Гудини, который вернулся, чтобы доставлять нам неприятности.
На Едже был военный черный дождевик поверх форменной одежды. Он медленно расстегнул его, зашел за стойку бара и налил себе большую порцию джина. Его лицо было совершенно спокойным, но глаза горели гневом и безумием.
— Разве это не великолепно, сэр? — спросил Картер, обращаясь к Мунро.
— Это очень драматично, Джек, но совершенно бессмысленно, — ответил бригадир.
Джулия резко расхохоталась:
— Крэйг разрушил вашу маленькую гнилую схему, не так ли? Вас бы гораздо больше устроило, если бы он не вернулся? Если бы никто из них не вернулся?
— Это неплохая идея, хотя и слегка истеричная. — Мунро взял свой плащ и накинул его. — Мне нужно кое-что сделать. Вы отвезете меня в дом, Картер. — Потом спросил Еджа: — Вы с нами?
— Нет, спасибо, сэр. Я доберусь пешком. Мне нужно продышаться.
Они вышли. Джулия, все еще не остывшая от гнева, ходила взад и вперед.
— Эта сволочь! Эта проклятая сволочь!
— Вы уже все ему высказали. — Едж взял бутылку джина со стойки бара и засунул ее в карман. — В любом случае мне нужно немного вздремнуть. Это была долгая ночь. — На улице был сильный ветер. Он прошел на край причала и долго смотрел на море. Потом открыл бутылку и стал жадно пить. — Черт с тобой, Осборн, — тихо сказал он. — Черт с тобой и с твоей сукой! Черт с вами со всеми! — Он положил бутылку в карман, повернулся и побрел вверх по мощеной дороге через поселок.
Море все больше покрывалось белыми барашками, ветер крепчал. "Лили Марлен" стремительно летела к корнуолльскому берегу, словно спущенный с привязи гончий пес. Рассвет окрасил небо на востоке, и Женевьева, глядя в маленький иллюминатор кают-компании, засмотрелась на пустынный морской простор.
Крэйг сидел напротив нее, так и не сняв куртки. С камбуза вошел Шмидт с чаем.
— Англия, дом и красота. Теперь уже недолго. — На нем был спасательный жилет поверх желтого комбинезона.
— А это зачем? — резко спросил Крэйг.
— По приказу капитана. Он считает, что будет штормить. — Шмидт поставил чашки на стол. — Ваши спасательные жилеты вы найдете в рундуке под скамейкой, — добавил он и вышел.
Женевьева отодвинулась, чтобы не мешать. Крэйг открыл рундук и достал пару спасательных жилетов Кригс-марин. Он помог ей влезть в один из них, другой надел на себя. Потом снова сел напротив нее и начал пить чай.
Женевьева предложила ему сигарету.
— Думаю, вам следует взять это. — Она протянула ему свой портсигар. — Будет ужасно глупо, если вода попадет в него и испортит негативы.
— Не беспокойтесь. Эту вещь сделал гений.
Они посидели минуту молча. Потом Женевьева спросила:
— Что будет дальше, Крэйг?
— Кто знает? Теперь ситуация изменилась. Вы, в общем-то, достали все, что нужно. Скопировали эти планы Атлантического вала, и, что самое главное, немцы об этом не знают. Они ничего не изменят.
— Ну и что?
— Вы теперь вроде как героиня, разве не так? И если бы Мартин и я не пошли за вами… — Он пожал плечами. — Мунро придется смириться, причем со всем. Ему ведь тоже достанется кусок пирога. Айк решит, что он маг, когда увидит эти фотографии.
— А потом?
— Давайте-ка делать один шаг за один раз. — Он похлопал ее по руке. — Пойдемте наверх и немного подышим.
Они стали пробираться по палубе. Вода за матерчатыми экранами, установленными на леерах, расходилась каскадами. У обоих крупнокалиберных пулеметов, 20-мм противовоздушного — на передней палубе и системы Бофорса — на задней, находились удвоенные боевые расчеты, все моряки были в желтых комбинезонах, спасательных жилетах и зюйдвестках. Женевьева поднялась по трапу наверх, за ней взобрался Крэйг, и оба скрылись в рулевой рубке. Лангсдорф стоял у руля, а Хейр наносил на карту последний участок пути.
— Ну, как наши дела? — спросил Крэйг.
— Прекрасно. Осталось максимум час пути. Может, и меньше. Море уже у нас за спиной. — Хейр выглянул наружу. — Видимо, погода испортится, потом улучшится, но мы уже будем на месте.
Крэйг обнял Женевьеву за плечи.
— У меня возникла одна по настоящему великолепная идея. Ужин в «Савое», шампанское, танцы…
Прежде чем она успела ответить, в разговор вмешался Мартин Хейр:
— А у меня есть идея получше. — Он покопался в кармане и извлек полкроны. — Я кину монетку, и посмотрим, кто получит право на первый танец.
В половине шестого в Холодной гавани шел сильный дождь. Джо Едж сидел у окна своей комнаты в Гранчестер-Эбби и пил джин из оловянной кружки, мрачно глядя на серый рассвет. Он выпил уже половину бутылки и теперь был в состоянии злобного возбуждения. Теперь уже недолго, скоро "Лили Марлен" войдет в гавань. Возвращение героев — Хейра и этой глупой суки Треванс. Потом он вспомнил о Крэйге и о том, как этот американец унизил его, и ярость переполнила ему душу. Он плеснул еще глоток джина в кружку. Подняв ее к губам, он вдруг нашел великолепный способ отплатить им за все. Им всем.
— Боже мой, это же великолепно! — Он пьяно расхохотался. — Я заставлю этих подонков натерпеться страху.
Он взял телефон и набрал номер своего старшего механика, сержанта Гендерсона, который, как и остальные члены наземного экипажа, жил в металлических сводчатых помещениях позади ангара. Трубку долго не брали, но наконец сонный голос Гендерсона ответил:
— Да? Кто это?
— Это я, дурень, — ответил Едж. — У тебя десять минут на то, чтобы подготовить для меня "юнкерс".
— В чем дело, сэр? Тревога? — Гендерсон быстро пришел в себя.
— Можно сказать и так. До встречи. — Едж положил трубку, взял летную куртку из гардероба, оделся и спустился вниз.
В ожидании "Лили Марлен" Мунро совсем не спал. Он работал в библиотеке с какими-то документами, когда вдруг хлопнула входная дверь. Он поднялся, подошел к окну и успел увидеть, как Едж отъезжает от дома на одном из джипов. Открылась дверь, и в комнату проскользнул Картер с подносом в руке:
— Чаю, сэр?
Мунро повернулся к нему:
— Едж только уехал. Что у него на уме, хотелось бы знать?
— Он поехал к «Висельнику», сэр. Наши скоро будут в гавани.
— Наверное, — ответил Мунро. — Нам тоже пора, так что налейте мне чаю.
Сержант Гендерсон все еще был в пижаме под формой. Он уже вывел «юнкерс» из ангара и как раз вылезал из самолета, когда появился Едж на джипе. Пока Едж, слегка покачиваясь, шел к нему, он натянул шлем, летные очки и застегнул ремешок под подбородком.
— Все в порядке, сержант?
— К полету готов, сэр. — Едж покачнулся, и Гендерсон подставил руки, чтобы поддержать его. — С вами все о\'кей, сэр? — В этот момент он почувствовал густой запах джина в утреннем воздухе.
— Конечно, в порядке, идиот, — ответил Едж. — Я собираюсь немного развлечься. Думаю преподать урок этому И-боту. — Он расхохотался. — Когда я закончу, Хейр и Осборн узнают, кто на самом деле герой. Разве Мунро не будет мне благодарен? — Он повернулся к самолету, и Гендерсон схватил его за руку:
— Минуту, сэр. Кажется, вам не следует лететь. Едж резко оттолкнул его и достал из кобуры вальтер.
— А ну, прочь с дороги! — Он начал беспорядочно стрелять в землю под ноги сержанта, тот отбежал и нырнул под брюхо «юнкерса», пытаясь спрятаться с другой стороны. Он услышал, как захлопнулась дверца на фюзеляже. Минуту спустя сдвоенный радиальный двигатель ожил. Самолет пришел в движение. Гендерсон кинулся в ангар, добрался до служебного помещения и схватил трубку телефона.
В Гранчестер-Эбби Мунро и Джек Картер как раз допивали чай, когда над их головами раздалось рычание мотора.
— Господи, это еще что такое? — удивился бригадир. Он подошел к двери, открыл ее и вышел на террасу, успев заметить, как Ю-88 С прошел на бреющем полете над гаванью и взмыл в серое небо. — Что за чертовщина здесь творится, Джек? — спросил он требовательно. — В этот момент зазвонил телефон. Картер взял трубку. Мунро наблюдал, как самолет уходит все выше, прислушиваясь к бормотанию разговора у себя за спиной. Потом повернулся и увидел обеспокоенное лицо Картера. — В чем дело, Джек?