— Анри Дюбуа. Он в таком же положении. Обо всем знают только Рене и еще двое, которые были с ним, когда он нашел ее, но они из горной местности и уже вернулись к себе. Большой Пьер доставит вас к Дюбуа до рассвета. У него чемоданы Анн-Мари. У вас будет достаточно времени, чтобы переодеться, пока Рене проверит машину. Ночной поезд из Парижа прибывает в семь тридцать. В это время года в семь тридцать еще темно. Он останавливается всего на три минуты и тут же отправляется дальше. Никто в деревне не сочтет странным, даже если не увидит вас сходящей с поезда. Эта деревня — оплот Сопротивления в районе.
Он говорил, не глядя на нее, как будто очень спокойно, но его правая щека подергивалась.
— Эй, — обратилась к нему Женевьева, накрыв своей рукой его ладонь. — Не говорите мне, что начинаете за меня беспокоиться…
Крэйг не успел ответить, дверь с грохотом отворилась, и в помещение влетел Мунро.
— Я видел командира базы, — заявил он Гранту. — Он разрешает нам лететь. Если мы не сможем сесть, то нам придется вернуться назад. У вас достаточно топлива?
— Конечно, сэр, — ответил Грант.
— Тогда вылетаем немедленно!
Все завертелось, и Женевьева вдруг поняла, что уже бежит под дождем к «лизандру». Крэйг втиснул ее на заднее сиденье стеклянной кабины, они с Рене взгромоздились перед ней. Мунро последовал за ними и занял сиденье стрелка позади Гранта. Женевьева так старательно пристегивала себя к сиденью, что совершенно не обращала внимания на происходящее. Потом она услышала, как изменился звук мотора; самолет накренился, и они оторвались от земли.
Это было неприятное путешествие, шумное и беспорядочное, грохот двигателя мешал разговаривать. Снаружи была графитово-серая стена дождя, барабанившего по капоту. Самолет непрерывно трясло, они то и дело проваливались в воздушные ямы.
Через некоторое время она почувствовала унизительные спазмы в желудке, но на этот случай ее снабдили пакетом. Рене вскоре последовал ее примеру, что несколько утешило Женевьеву. Вероятно, она уснула, потому что вдруг кто-то потряс ее за плечо. Она открыла глаза и увидела, что ее ноги закутаны в одеяло. Крэйг держал в руке термос.
— Кофе? Хорошего американского кофе?
Она ужасно замерзла, ей даже показалось, что ноги вообще потеряли всякую чувствительность.
— Сколько нам осталось?
— Пятнадцать минут, если все пойдет нормально.
Она принялась за кофе. Он был как раз такой, как нужно, — горячий, крепкий и очень сладкий, а по аромату она поняла, что туда влили кое-что покрепче. Допив, она протянула чашку Крэйгу, и он наполнил ее для Рене.
Грант включил переговорное устройство. Женевьева услышала потрескивание, потом чей-то голос произнес:
— «Лизандр», Шугар-нан-тэйр. Облачность шестьсот футов. Никаких проблем не должно быть.
Мунро повернулся и заботливо спросил:
— Как дела, дорогая?
— Превосходно.
Это было не так, потому что их вдруг начало трясти, словно осенний листок, когда они пошли на посадку. Внезапно мотор громко взвыл: «лизандр» попал в поток от винта большой черной птицы, которая вынырнула из-за облаков, просто из ниоткуда, так близко, что Женевьева увидела свастику на хвосте.
— Бах, бах, ты убит, старик! — громко прозвучало в переговорном устройстве, и «юнкерс» исчез так же внезапно, как и появился.
Грант, ухмыляясь, обернулся:
— Сожалею. Сегодня Джо Едж сходит с ума даже больше, чем обычно.
— Дерзкий молодой идиот, — проворчал Мунро, но в этот момент они прорывали облака и оказались на высоте шестьсот футов, прежде чем Женевьева успела спросить, что произошло.
Внизу простирался берег Корнуолла, залив Холодная гавань, рассыпанные вдоль берега коттеджи и И-бот около причала. Ю-88 С уже скользил внизу над Гранчестер-Эбби и озером и приземлился на травяном поле с ветровым конусом.
— Вышли точно на цель, — бросил через плечо Грант и повел машину вниз над полосой сосен. Приземлившись, он подрулил к ангару.
Ю-88С уже заглушил мотор возле механиков с Мартином Хейром во главе. Джо Едж вылез из кабины и присоединился к ним.
— Господи, форма, — произнесла Женевьева и вцепилась в рукав Крэйга.
— Все в порядке, — сказал он ей, — мы приземлились не на другой стороне Ла-Манша. Я вам все объясню.
В помещении бара «Висельник» все еще не пришедшая в себя Женевьева сидела за одним из грубо сколоченных столов у окна в компании бригадира, Крэйга и Мартина Хейра, наслаждаясь жареным беконом с яйцами, приготовленным Джулией Легран на кухне и поданным Шмидтом. Экипаж «Лили Марлен» отдыхал, расположившись у огня, негромко беседуя, некоторые играли в карты.
— Что-то уж больно хорошо они ведут себя сегодня утром, — сказал Мунро.
— О, сэр, это из-за нашей компании. Шмидт поставил на стол свежие тосты.
— Позволю себе заметить, что мисс Треванс здесь словно дыхание весны.
— Чертов щекастый негодяй, — сказал Мунро, — а ну-ка прекрати свои штучки!
Шмидт ретировался, и Мартин Хейр налил Женевьеве новую чашку чаю.
— Все это должно казаться вам очень странным.
— Да, пожалуй.
Он ей понравился сразу, как только она увидела его на летном поле, точно так же, как она сразу невзлюбила Джо Еджа.
— Вы сами, должно быть, чувствуете себя иногда довольно странно, когда смотритесь в зеркало и видите эту форму.
— А ведь она права, Мартин, — сказал Мунро.
— Вы когда-нибудь задавались вопросом, на чьей стороне воюете на самом деле?
— Иногда. — Хейр закурил. — В основном когда имею дело с Джо Еджем. Тогда я испытываю отвращение к форме.
— К любой форме, — добавил Крэйг. — Он совершенно неуправляем, по-моему. Грант рассказал мне довольно странную историю, которая очень точно характеризует его. Во время битвы за Британию у одного Ю-88 С был выведен из строя двигатель, и он сдался двум пилотам «спитфайров», которые летели по бокам и конвоировали его на наш ближайший аэродром. Это была удача.
— И что произошло? — спросила Женевьева.
— Внезапно с тыла появился Едж и, смеясь, словно маньяк, — все это было слышно по радио — расстреливает его в упор.
— Это ужасно, — поежилась Женевьева.
— Конечно, командир должен был отдать его под трибунал.
— Он пробовал, но его остановили сверху. Едж был асом битвы за Британию, награжден двумя Крестами за летные заслуги. Поэтому вся эта история плохо выглядела бы в газетах.
Крэйг повернулся к Хейру:
— Я уже говорил вам, герой войны — психопат.
— Я слышал эту историю, — ответил тот. — Но вы опустили одну деталь: командиром Еджа был американец. Бывший офицер эскадрильи Орлов или что-то в этом роде. Едж так и не простил его и с тех пор ненавидит американцев.
— Да, но он лучший пилот из всех, кого я когда-либо встречал, черт возьми, — отпарировал Мунро.
— Если это так, то почему в четверг летит не он, а Грант? — спросила Женевьева.
— Потому что он не летает на «лизандре», а управляет немецким самолетом «шторк», и то лишь в исключительных обстоятельствах, — ответил ей Мунро. — Полет в четверг — рутинное мероприятие.
Дверь открылась, и вошел Едж, как обычно с незажженной сигаретой в уголке рта.
— Все довольны? — Когда он подошел к столу, в помещении сразу воцарилась тишина. — Грант благополучно отбыл, сэр, — сообщил он Мунро. — Вернется назад в четверг к полудню.
— Прекрасно, — удовлетворенно пробурчал Мунро. Едж наклонился к Женевьеве так близко, что она почувствовала на своем ухе его дыхание:
— Хорошо устроились, моя сладкая? Если вам понадобится совет, дядя Джо всегда к вашим услугам.
Она сердито отшатнулась и встала:
— Пойду посмотрю, не нужна ли помощь мадам Легран.
Когда она встала, Едж расхохотался. Хейр, подняв брови, взглянул на Крэйга:
— Ему нравится во все влезать, да?
Когда Женевьева вошла в кухню, Джулия мыла посуду, наклонившись над раковиной.
— Мадам Легран, завтрак был просто великолепный. — Она взяла полотенце. — Давайте помогу.
— Меня зовут Джулия, cherie, [2]— ответила она с теплой улыбкой.
Женевьева внезапно вспомнила, что так ее всегда называла Гортензия. Только ее, никогда Анн-Мари. Джулия Легран сразу завоевала ее симпатию. Она взяла тарелку и улыбнулась:
— Женевьева.
— Все в порядке?
— Думаю, да. Мне нравится Мартин Хейр. Великолепный человек.
— А Крэйг?
— О, он тоже… кажется… — Она пожала плечами.
— Это значит, что он вам здорово нравится, — вздохнула Джулия. — К сожалению, это всегда получается само собой, cherie, но, мне кажется, этот парень слишком часто ставит свой кувшин на край колодца.
— А Едж? — спросила Женевьева.
— Этот просто живой мертвец. Держитесь подальше от него.
Женевьева продолжала вытирать тарелки.
— А что вы здесь делаете?
— Я управляю домом и всем этим местом. Я отведу вас туда попозже. Чтобы вы устроились.
Дверь открылась, и в кухню заглянул бригадир:
— Мы с Крэйгом отправляемся в дом. У нас полно дел. Джулия ответила:
— Я приведу к вам Женевьеву попозже.
— Прекрасно. — Он вытащил из кармана письмо и протянул его Женевьеве: — Это вам. Сегодня утром я послал Картера в ваш госпиталь, чтобы он объяснил старшей сестре, что ваш отпуск следует продлить из-за тяжелой семейной утраты. Она не посылала вам свое письмо, потому что ждала, что вы вот-вот появитесь.
Конверт был аккуратно вскрыт.
— Вы прочли его? — спросила Женевьева.
— Конечно. — Он вышел, закрыв за собой дверь.
— Ах, какой он вежливый, — сказала Джулия с сарказмом.
Женевьева отложила письмо в сторону и продолжила вытирать посуду.
— Что вы делали раньше?
— Я жила во Франции. Мой муж был профессором философии в Сорбонне.
— А теперь?
— Он умер. Они пришли за нами однажды ночью — гестапо, — а он задержал их, дав возможность мне и другим скрыться. — На секунду Джулия замолчала, уставившись в пространство. — Но Крэйг вернулся за ним. Спас ему жизнь. Помог нам уехать в Англию. — Она вздохнула. — Он умер от сердечного удара в прошлом году, мой муж.
— И Крэйг Осборн спас его?
— Да, он.
— Расскажите мне о нем, — сказала Женевьева. — Все, что знаете.
— Почему бы и нет? — пожала в ответ плечами Джулия. — Его отец был американским дипломатом, мать француженкой. В детстве он жил то в Берлине, то в Париже, поэтому так свободно владеет языками. Он работал для журнала «Лайф», когда немцы взяли Париж.
— Да, как раз тогда он познакомился с моей сестрой. Вы встречались с ней?
— Лично ни разу. Крэйг связался с подпольем, в котором проводили операции по спасению евреев, отправляя их через Испанию, и едва спасся сам, когда немцы узнали, чем он занимается. Именно тогда он впервые появился в Англии и присоединился к их Секретной службе. Они называют ее ИСО. Позднее, когда американцы вступили в войну, его перевели в ОСС. — Она пожала плечами. — Но это просто названия. Все заняты одним-единственным делом. Воюют.
— Он вернулся во Францию?
— Его дважды сбрасывали с парашютом. В третий раз использовали «лизандр». Он командовал диверсионной группой маки в долине Луары несколько месяцев, пока их не предали.
— И куда он отправился?
— В Париж, в одно кафе на Монмартре, там встречались подпольщики по пути в Испанию… — Она замолчала.
— А дальше?
— Гестаповцы ждали его. Они отправили его на Рю де Сюссе, в здание министерства внутренних дел.
— Продолжайте… — Женевьева побледнела.
— Его сфотографировали, взяли отпечатки пальцев — все, как обычно, а потом начался допрос, который длился трое суток, его ужасно пытали. Посмотрите при случае на его руки. Его ногти деформированы, потому что они их ему вырвали.
— Но ему удалось бежать?
— Да, ему повезло. Машина, на которой его везли, столкнулась с грузовиком. Он сбежал и спрятался в церкви. Священник, который обнаружил его, связался с моим мужем, который был руководителем подполья в одном из районов Парижа.
— А кто отвлекал гестапо, пока вы с Крэйгом пытались скрыться?..
— Сейчас я вам все объясню, cherie, — терпеливо ответила Джулия. — Крэйг не мог идти сам, потому что они изуродовали и его ноги. — Она крепко держала Женевьеву за руку. — Это не голливудский боевик с Эрролом Флинном в главной роли, который вы идете смотреть в субботу вечером в ваш местный кинотеатр. Это реальность. Такое может случиться и с вами. Вот об этом вы должны подумать сейчас. Ночью в четверг будет уже поздно, слишком поздно. — Женевьева сидела, глядя на нее широко открытыми глазами. Джулия продолжала: — Нас привезли в Амьен в крытом грузовичке. Через три дня за нами прислали «лизандр».
— Что случилось с Крэйгом потом?
— Они сделали его кавалером ордена Почетного легиона, соотечественники наградили его Крестом за боевые заслуги и перевели в ОСС. Ирония судьбы в том, что он опять попал в лапы Дугала Мунро.
— А что в нем такого страшного? — спросила Женевьева.
— Я думаю, что этот человек любит смерть, — ответила Джулия. — Иногда мне кажется, что он не будет знать что делать, если выживет в этой войне.
— Но это глупо, — заметила Женевьева, ее била сильная дрожь.
— Может быть, — пожала плечами Джулия. — Не забудьте про письмо. Вы его так и не прочли.
Она была права. Женевьева вскрыла письмо. Прочтя, она скатала его в шарик.
— Плохие новости? — спросила Джулия.
— Приглашение на вечеринку в предстоящий выходной, на которую я в любом случае не пошла бы. Это дает ощущение постоянного поиска.
Джулия расхохоталась:
— Это в вашем-то возрасте, cherie?
— Мы встречались какое-то время. Вот и все. Скорее всего, от одиночества.
— А дальше?
— Он просил меня выйти за него замуж, перед тем как его послали служить на Восток.
— И вы отказали?
— Он только что приехал. Проводит отпуск в доме своих родителей в Суррее.
— И все еще надеется? Женевьева кивнула.
— И я ничего не могу объяснить ему! Дрянной способ прекращать отношения.
— Но ведь вам все равно, я не ошиблась?
— Вчера утром это, возможно, так и было, но теперь… — Женевьева пожала плечами. — Временами я чувствую в себе что-то странное, как будто мне все подвластно.
— Так что вас, судя по всему, спасли от серьезной ошибки. Мне кажется, вы теперь поймете Крэйга немного лучше.
Дверь открылась прежде, чем Женевьева успела ответить, и вошел Едж:
— Женщины у раковины на кухне. Прекрасное зрелище!
— Почему бы вам не уйти и не заняться своими игрушками, Джо? Это единственное, что у вас хорошо получается, — бросила Джулия.
— Но, дорогая, здесь тоже много такого, чем можно заняться. — Он обошел Женевьеву сзади и обнял за талию, прижимая к себе. Она почувствовала его возбуждение, когда он начал водить носом по ее шее и поднял руки к груди.
— Оставьте меня! — возмущенно воскликнула она.
— Смотри-ка, ей нравится, — съязвил он.
— Нравится? У меня от вас мурашки по коже, — ответила ему Женевьева.
— Правда? Так это здорово, милашка. Мне действительно хочется, чтобы тебя знобило от меня!
Она продолжала отбиваться от него, и вдруг Едж завопил от боли.
На поле боя появился Мартин Хейр: он держал Еджа за руку, заломив за спину, даже после того, как тот отпустил Женевьеву.
— Вы мерзкий червяк, Джо. Убирайтесь отсюда! Откуда ни возьмись возник Шмидт и открыл заднюю дверь. Хейр швырнул туда Еджа, и тот упал на одно колено. Он вскочил на ноги и повернулся с искаженным от злобы лицом:
— Я отплачу тебе за это, Хейр! А ты, ты, сука!..
Он поспешил прочь. Шмидт закрыл дверь.
— Он просто мина замедленного действия, сэр, так мне кажется.
— Я больше не мог его выносить. Ладно, сбегайте на корабль и найдите пару морских сапог для мисс Треванс.
— Цу бефель, герр капитан, — весело сказал Шмидт и вышел.
Женевьева все еще дрожала от возмущения.
— Морские сапоги? Зачем? — попробовала она отвлечься.
— Мы сходим прогуляться, — ответил Хейр, улыбаясь. — Соленый воздух, берег моря. Нет ничего лучше природы, она все ставит на свои места.
Мартин оказался прав. Они шли по узкой полоске берега за причалом, где залив расширялся, соединяясь с морем и устремляясь в него в водовороте белой пены и брызг, поднимавшихся высоко вверх.
Женевьева заметила:
— Боже, какая прелесть. Каждый вдох, который вы делаете в Лондоне, заражен дымом. Весь город пропах войной. Всюду смерть и разрушение.
— Море смывает грязь. Еще когда я был совсем мальчиком и проводил каникулы у мыса Код, я плавал по морю, — сказал Хейр. — Неважно, как дела на берегу; даже если у тебя все плохо, ты оставляешь это за спиной, на суше.
— А ваша жена? — спросила Женевьева. — Она думает так же?
— Думала. — Ответил Мартин. — Она умерла от лейкемии в 1938-м.
— Я очень сожалею. — Она повернулась, засунув руки в карманы куртки Кригсмарин горохового цвета, которую для нее раздобыл Шмидт. — У вас есть дети?
— Это было невозможно. Она была слишком истощена. Боролась с этой проклятой болезнью с двадцати одного года. — Он улыбнулся: — Она оставила мне несколько самых лучших акварелей, которые я видел в жизни. Она была прекрасным художником.
Инстинктивно она взяла его за руку. Они обогнули мыс, и берег стал намного шире, изгибаясь вдоль линии скал.
— Мне кажется, для вас это была долгая война. Он отрицательно покачал головой:
— Да нет. Я веду ее день за днем и живу только сегодняшним днем. — Он улыбнулся, став внезапно необыкновенно привлекательным: — Я бы даже сказал, ночью. Ведь мы действуем в большинстве случаев именно ночью.
— Ну а потом, когда все кончится?
— Такого не будет. Я же сказал вам. Только сегодня.
— А Крэйг? Он думает так же?
— Вам он нравится, не так ли? — Он прижал ее руку к себе. — Не нужно. Нет никакой надежды. У таких людей, как я и Крэйг, нет будущего, так что нет будущего и у вас.
— Вы говорите ужасные вещи. — Она посмотрела ему в глаза. Хейр положил ей руки на плечи:
— Слушайте меня, Женевьева Треванс. Война, если в нее играть так, как играем мы с Крэйгом, очень напоминает поездку в Монако на выходной день для азартной игры. Вы должны помнить, что судьба всегда против вас. Контора выигрывает, вы проигрываете.
Она отшатнулась от него:
— Я не могу этого принять.
Но он не ответил, глядя куда-то за ее спину с кривой улыбкой на лице. Она повернулась и увидела в волнах прибоя человека в спасательном жилете. Хейр бросился к нему, и Женевьева последовала за ним, остановившись у воды. Хейр зашел по пояс в воду, ухватился за спасательный жилет и возвратился, вытащив тело за собой на берег.
— Он мертв? — крикнула она.
— Да, — кивнул Хейр.
Это был труп молодого человека в черной форме с немецким орлом на правой стороне груди, без обуви. У него были красивые волосы и тонкая бородка, глаза закрыты, как будто он спал. Он выглядел удивительно мирно. Хейр осмотрел тело и обнаружил бумажник, размокший в воде. Он достал оттуда удостоверение, настолько раскисшее, что оно расползалось в руках. Хейр прочел его и поднялся на ноги:
— Немецкий моряк. С подводной лодки. Имя — Альтрогге. Возраст — двадцать три года.
Чайка кинулась на них сверху, резко крикнула и улетела в сторону моря. Набежала волна. Женевьева заметила:
— Даже здесь, в таком тихом месте, война чувствуется во всем.
— Контора всегда выигрывает, помните об этом. — Он обнял ее. — Пошли назад, я распоряжусь, чтобы кто-нибудь из экипажа занялся им.
Комната, в которой ее устроила Джулия Легран, была очень уютной. Там стояла кровать, на полу лежал китайский ковер, из сводчатого окна открывался прекрасный вид на сад.
Женевьева остановилась, глядя в окно, и Джулия обняла ее одной рукой, как это делал Хейр.
— Вам грустно, cherie?
— Этот парень на берегу, я не могу забыть его.
— Я знаю. — Джулия подошла к постели и расправила ее. — Эта война продолжается слишком долго, но у нас нет выбора. Для вас он просто мальчик, но для таких людей, как я… — Она пожала плечами. — Если бы вы видели, что боши сделали с моей страной… Поверьте мне, нацистов необходимо разбить. У нас нет выбора.
Дверь открылась, и вошел Крэйг Осборн:
— А, вот вы где.
— Вы даже не дали себе труда постучать в дверь, — возмутилась Женевьева. — Неужели у меня здесь никогда не будет покоя?
— Боюсь, что нет, — спокойно ответил он. — У нас ведь в запасе всего два полных дня, поэтому я решил, что мне следует познакомить вас с тем, что вас ждет. — Он сел на подоконник и закурил. — Самое главное, с этого момента мы говорим только по-французски. Чтобы вы восстановили привычку. Я буду помогать вам.
Он выглядел теперь совсем по-другому, в нем появилась какая-то жесткая настойчивость, и это раздражало Женевьеву.
— Вы уверены, что это так необходимо?
— Мне — нет, а вот вам — жизненно важно, — ответил он.
Джулия Легран положила ей руку на правое плечо и слегка надавила. Женевьева перешла на французский:
— Хорошо. Я к вашим услугам. Что дальше?
— Как сказал Мунро, мы не собираемся делать из вас профессионала, на это просто нет времени. У нас три основные задачи и два дня, чтобы заняться ими. Первая — ввести вас в курс дел в замке: слуги, немцы и так далее. Для этого потребуется долгий разговор с Рене, кроме того, у нас масса фотографий для вас.
— А потом?
— Вы должны полностью уяснить цель задания, его подоплеку, чтобы не только знать, что следует искать, но и понимать, что важно, а что нет.
— Это слишком сложно.
— Ничего. Я буду с вами, и Мунро поможет.
Он начал подниматься со стула, но Женевьева вдруг спохватилась:
— Вы сказали, есть три задачи, не так ли? Но упомянули только две.
— Совершенно верно. Третья задача более практическая. Вам не надо будет беспокоиться о радио и связи, потому что Рене и его маки возьмут это на себя, но есть несколько вещей, важных с точки зрения выживания. Вы умеете стрелять? — Она уставилась на Крэйга, широко раскрыв глаза. — Пистолеты, — терпеливо объяснял он, — вы когда-нибудь стреляли из пистолета?
— Нет.
— Не беспокойтесь. Это просто, когда знаешь, что надо делать; удостоверьтесь, что стоите достаточно близко, и нажмите на курок, впрочем, этим мы займемся позднее. — Он посмотрел на часы: — Мне пора. Приходите в библиотеку в восемь часов.
Он вышел. Джулия скорчила гримасу:
— Началось, cherie.
— Да, началось, — подхватила Женевьева, повернулась и выглянула в окно.
Глава 7
Он говорил, не глядя на нее, как будто очень спокойно, но его правая щека подергивалась.
— Эй, — обратилась к нему Женевьева, накрыв своей рукой его ладонь. — Не говорите мне, что начинаете за меня беспокоиться…
Крэйг не успел ответить, дверь с грохотом отворилась, и в помещение влетел Мунро.
— Я видел командира базы, — заявил он Гранту. — Он разрешает нам лететь. Если мы не сможем сесть, то нам придется вернуться назад. У вас достаточно топлива?
— Конечно, сэр, — ответил Грант.
— Тогда вылетаем немедленно!
Все завертелось, и Женевьева вдруг поняла, что уже бежит под дождем к «лизандру». Крэйг втиснул ее на заднее сиденье стеклянной кабины, они с Рене взгромоздились перед ней. Мунро последовал за ними и занял сиденье стрелка позади Гранта. Женевьева так старательно пристегивала себя к сиденью, что совершенно не обращала внимания на происходящее. Потом она услышала, как изменился звук мотора; самолет накренился, и они оторвались от земли.
Это было неприятное путешествие, шумное и беспорядочное, грохот двигателя мешал разговаривать. Снаружи была графитово-серая стена дождя, барабанившего по капоту. Самолет непрерывно трясло, они то и дело проваливались в воздушные ямы.
Через некоторое время она почувствовала унизительные спазмы в желудке, но на этот случай ее снабдили пакетом. Рене вскоре последовал ее примеру, что несколько утешило Женевьеву. Вероятно, она уснула, потому что вдруг кто-то потряс ее за плечо. Она открыла глаза и увидела, что ее ноги закутаны в одеяло. Крэйг держал в руке термос.
— Кофе? Хорошего американского кофе?
Она ужасно замерзла, ей даже показалось, что ноги вообще потеряли всякую чувствительность.
— Сколько нам осталось?
— Пятнадцать минут, если все пойдет нормально.
Она принялась за кофе. Он был как раз такой, как нужно, — горячий, крепкий и очень сладкий, а по аромату она поняла, что туда влили кое-что покрепче. Допив, она протянула чашку Крэйгу, и он наполнил ее для Рене.
Грант включил переговорное устройство. Женевьева услышала потрескивание, потом чей-то голос произнес:
— «Лизандр», Шугар-нан-тэйр. Облачность шестьсот футов. Никаких проблем не должно быть.
Мунро повернулся и заботливо спросил:
— Как дела, дорогая?
— Превосходно.
Это было не так, потому что их вдруг начало трясти, словно осенний листок, когда они пошли на посадку. Внезапно мотор громко взвыл: «лизандр» попал в поток от винта большой черной птицы, которая вынырнула из-за облаков, просто из ниоткуда, так близко, что Женевьева увидела свастику на хвосте.
— Бах, бах, ты убит, старик! — громко прозвучало в переговорном устройстве, и «юнкерс» исчез так же внезапно, как и появился.
Грант, ухмыляясь, обернулся:
— Сожалею. Сегодня Джо Едж сходит с ума даже больше, чем обычно.
— Дерзкий молодой идиот, — проворчал Мунро, но в этот момент они прорывали облака и оказались на высоте шестьсот футов, прежде чем Женевьева успела спросить, что произошло.
Внизу простирался берег Корнуолла, залив Холодная гавань, рассыпанные вдоль берега коттеджи и И-бот около причала. Ю-88 С уже скользил внизу над Гранчестер-Эбби и озером и приземлился на травяном поле с ветровым конусом.
— Вышли точно на цель, — бросил через плечо Грант и повел машину вниз над полосой сосен. Приземлившись, он подрулил к ангару.
Ю-88С уже заглушил мотор возле механиков с Мартином Хейром во главе. Джо Едж вылез из кабины и присоединился к ним.
— Господи, форма, — произнесла Женевьева и вцепилась в рукав Крэйга.
— Все в порядке, — сказал он ей, — мы приземлились не на другой стороне Ла-Манша. Я вам все объясню.
В помещении бара «Висельник» все еще не пришедшая в себя Женевьева сидела за одним из грубо сколоченных столов у окна в компании бригадира, Крэйга и Мартина Хейра, наслаждаясь жареным беконом с яйцами, приготовленным Джулией Легран на кухне и поданным Шмидтом. Экипаж «Лили Марлен» отдыхал, расположившись у огня, негромко беседуя, некоторые играли в карты.
— Что-то уж больно хорошо они ведут себя сегодня утром, — сказал Мунро.
— О, сэр, это из-за нашей компании. Шмидт поставил на стол свежие тосты.
— Позволю себе заметить, что мисс Треванс здесь словно дыхание весны.
— Чертов щекастый негодяй, — сказал Мунро, — а ну-ка прекрати свои штучки!
Шмидт ретировался, и Мартин Хейр налил Женевьеве новую чашку чаю.
— Все это должно казаться вам очень странным.
— Да, пожалуй.
Он ей понравился сразу, как только она увидела его на летном поле, точно так же, как она сразу невзлюбила Джо Еджа.
— Вы сами, должно быть, чувствуете себя иногда довольно странно, когда смотритесь в зеркало и видите эту форму.
— А ведь она права, Мартин, — сказал Мунро.
— Вы когда-нибудь задавались вопросом, на чьей стороне воюете на самом деле?
— Иногда. — Хейр закурил. — В основном когда имею дело с Джо Еджем. Тогда я испытываю отвращение к форме.
— К любой форме, — добавил Крэйг. — Он совершенно неуправляем, по-моему. Грант рассказал мне довольно странную историю, которая очень точно характеризует его. Во время битвы за Британию у одного Ю-88 С был выведен из строя двигатель, и он сдался двум пилотам «спитфайров», которые летели по бокам и конвоировали его на наш ближайший аэродром. Это была удача.
— И что произошло? — спросила Женевьева.
— Внезапно с тыла появился Едж и, смеясь, словно маньяк, — все это было слышно по радио — расстреливает его в упор.
— Это ужасно, — поежилась Женевьева.
— Конечно, командир должен был отдать его под трибунал.
— Он пробовал, но его остановили сверху. Едж был асом битвы за Британию, награжден двумя Крестами за летные заслуги. Поэтому вся эта история плохо выглядела бы в газетах.
Крэйг повернулся к Хейру:
— Я уже говорил вам, герой войны — психопат.
— Я слышал эту историю, — ответил тот. — Но вы опустили одну деталь: командиром Еджа был американец. Бывший офицер эскадрильи Орлов или что-то в этом роде. Едж так и не простил его и с тех пор ненавидит американцев.
— Да, но он лучший пилот из всех, кого я когда-либо встречал, черт возьми, — отпарировал Мунро.
— Если это так, то почему в четверг летит не он, а Грант? — спросила Женевьева.
— Потому что он не летает на «лизандре», а управляет немецким самолетом «шторк», и то лишь в исключительных обстоятельствах, — ответил ей Мунро. — Полет в четверг — рутинное мероприятие.
Дверь открылась, и вошел Едж, как обычно с незажженной сигаретой в уголке рта.
— Все довольны? — Когда он подошел к столу, в помещении сразу воцарилась тишина. — Грант благополучно отбыл, сэр, — сообщил он Мунро. — Вернется назад в четверг к полудню.
— Прекрасно, — удовлетворенно пробурчал Мунро. Едж наклонился к Женевьеве так близко, что она почувствовала на своем ухе его дыхание:
— Хорошо устроились, моя сладкая? Если вам понадобится совет, дядя Джо всегда к вашим услугам.
Она сердито отшатнулась и встала:
— Пойду посмотрю, не нужна ли помощь мадам Легран.
Когда она встала, Едж расхохотался. Хейр, подняв брови, взглянул на Крэйга:
— Ему нравится во все влезать, да?
Когда Женевьева вошла в кухню, Джулия мыла посуду, наклонившись над раковиной.
— Мадам Легран, завтрак был просто великолепный. — Она взяла полотенце. — Давайте помогу.
— Меня зовут Джулия, cherie, [2]— ответила она с теплой улыбкой.
Женевьева внезапно вспомнила, что так ее всегда называла Гортензия. Только ее, никогда Анн-Мари. Джулия Легран сразу завоевала ее симпатию. Она взяла тарелку и улыбнулась:
— Женевьева.
— Все в порядке?
— Думаю, да. Мне нравится Мартин Хейр. Великолепный человек.
— А Крэйг?
— О, он тоже… кажется… — Она пожала плечами.
— Это значит, что он вам здорово нравится, — вздохнула Джулия. — К сожалению, это всегда получается само собой, cherie, но, мне кажется, этот парень слишком часто ставит свой кувшин на край колодца.
— А Едж? — спросила Женевьева.
— Этот просто живой мертвец. Держитесь подальше от него.
Женевьева продолжала вытирать тарелки.
— А что вы здесь делаете?
— Я управляю домом и всем этим местом. Я отведу вас туда попозже. Чтобы вы устроились.
Дверь открылась, и в кухню заглянул бригадир:
— Мы с Крэйгом отправляемся в дом. У нас полно дел. Джулия ответила:
— Я приведу к вам Женевьеву попозже.
— Прекрасно. — Он вытащил из кармана письмо и протянул его Женевьеве: — Это вам. Сегодня утром я послал Картера в ваш госпиталь, чтобы он объяснил старшей сестре, что ваш отпуск следует продлить из-за тяжелой семейной утраты. Она не посылала вам свое письмо, потому что ждала, что вы вот-вот появитесь.
Конверт был аккуратно вскрыт.
— Вы прочли его? — спросила Женевьева.
— Конечно. — Он вышел, закрыв за собой дверь.
— Ах, какой он вежливый, — сказала Джулия с сарказмом.
Женевьева отложила письмо в сторону и продолжила вытирать посуду.
— Что вы делали раньше?
— Я жила во Франции. Мой муж был профессором философии в Сорбонне.
— А теперь?
— Он умер. Они пришли за нами однажды ночью — гестапо, — а он задержал их, дав возможность мне и другим скрыться. — На секунду Джулия замолчала, уставившись в пространство. — Но Крэйг вернулся за ним. Спас ему жизнь. Помог нам уехать в Англию. — Она вздохнула. — Он умер от сердечного удара в прошлом году, мой муж.
— И Крэйг Осборн спас его?
— Да, он.
— Расскажите мне о нем, — сказала Женевьева. — Все, что знаете.
— Почему бы и нет? — пожала в ответ плечами Джулия. — Его отец был американским дипломатом, мать француженкой. В детстве он жил то в Берлине, то в Париже, поэтому так свободно владеет языками. Он работал для журнала «Лайф», когда немцы взяли Париж.
— Да, как раз тогда он познакомился с моей сестрой. Вы встречались с ней?
— Лично ни разу. Крэйг связался с подпольем, в котором проводили операции по спасению евреев, отправляя их через Испанию, и едва спасся сам, когда немцы узнали, чем он занимается. Именно тогда он впервые появился в Англии и присоединился к их Секретной службе. Они называют ее ИСО. Позднее, когда американцы вступили в войну, его перевели в ОСС. — Она пожала плечами. — Но это просто названия. Все заняты одним-единственным делом. Воюют.
— Он вернулся во Францию?
— Его дважды сбрасывали с парашютом. В третий раз использовали «лизандр». Он командовал диверсионной группой маки в долине Луары несколько месяцев, пока их не предали.
— И куда он отправился?
— В Париж, в одно кафе на Монмартре, там встречались подпольщики по пути в Испанию… — Она замолчала.
— А дальше?
— Гестаповцы ждали его. Они отправили его на Рю де Сюссе, в здание министерства внутренних дел.
— Продолжайте… — Женевьева побледнела.
— Его сфотографировали, взяли отпечатки пальцев — все, как обычно, а потом начался допрос, который длился трое суток, его ужасно пытали. Посмотрите при случае на его руки. Его ногти деформированы, потому что они их ему вырвали.
— Но ему удалось бежать?
— Да, ему повезло. Машина, на которой его везли, столкнулась с грузовиком. Он сбежал и спрятался в церкви. Священник, который обнаружил его, связался с моим мужем, который был руководителем подполья в одном из районов Парижа.
— А кто отвлекал гестапо, пока вы с Крэйгом пытались скрыться?..
— Сейчас я вам все объясню, cherie, — терпеливо ответила Джулия. — Крэйг не мог идти сам, потому что они изуродовали и его ноги. — Она крепко держала Женевьеву за руку. — Это не голливудский боевик с Эрролом Флинном в главной роли, который вы идете смотреть в субботу вечером в ваш местный кинотеатр. Это реальность. Такое может случиться и с вами. Вот об этом вы должны подумать сейчас. Ночью в четверг будет уже поздно, слишком поздно. — Женевьева сидела, глядя на нее широко открытыми глазами. Джулия продолжала: — Нас привезли в Амьен в крытом грузовичке. Через три дня за нами прислали «лизандр».
— Что случилось с Крэйгом потом?
— Они сделали его кавалером ордена Почетного легиона, соотечественники наградили его Крестом за боевые заслуги и перевели в ОСС. Ирония судьбы в том, что он опять попал в лапы Дугала Мунро.
— А что в нем такого страшного? — спросила Женевьева.
— Я думаю, что этот человек любит смерть, — ответила Джулия. — Иногда мне кажется, что он не будет знать что делать, если выживет в этой войне.
— Но это глупо, — заметила Женевьева, ее била сильная дрожь.
— Может быть, — пожала плечами Джулия. — Не забудьте про письмо. Вы его так и не прочли.
Она была права. Женевьева вскрыла письмо. Прочтя, она скатала его в шарик.
— Плохие новости? — спросила Джулия.
— Приглашение на вечеринку в предстоящий выходной, на которую я в любом случае не пошла бы. Это дает ощущение постоянного поиска.
Джулия расхохоталась:
— Это в вашем-то возрасте, cherie?
— Мы встречались какое-то время. Вот и все. Скорее всего, от одиночества.
— А дальше?
— Он просил меня выйти за него замуж, перед тем как его послали служить на Восток.
— И вы отказали?
— Он только что приехал. Проводит отпуск в доме своих родителей в Суррее.
— И все еще надеется? Женевьева кивнула.
— И я ничего не могу объяснить ему! Дрянной способ прекращать отношения.
— Но ведь вам все равно, я не ошиблась?
— Вчера утром это, возможно, так и было, но теперь… — Женевьева пожала плечами. — Временами я чувствую в себе что-то странное, как будто мне все подвластно.
— Так что вас, судя по всему, спасли от серьезной ошибки. Мне кажется, вы теперь поймете Крэйга немного лучше.
Дверь открылась прежде, чем Женевьева успела ответить, и вошел Едж:
— Женщины у раковины на кухне. Прекрасное зрелище!
— Почему бы вам не уйти и не заняться своими игрушками, Джо? Это единственное, что у вас хорошо получается, — бросила Джулия.
— Но, дорогая, здесь тоже много такого, чем можно заняться. — Он обошел Женевьеву сзади и обнял за талию, прижимая к себе. Она почувствовала его возбуждение, когда он начал водить носом по ее шее и поднял руки к груди.
— Оставьте меня! — возмущенно воскликнула она.
— Смотри-ка, ей нравится, — съязвил он.
— Нравится? У меня от вас мурашки по коже, — ответила ему Женевьева.
— Правда? Так это здорово, милашка. Мне действительно хочется, чтобы тебя знобило от меня!
Она продолжала отбиваться от него, и вдруг Едж завопил от боли.
На поле боя появился Мартин Хейр: он держал Еджа за руку, заломив за спину, даже после того, как тот отпустил Женевьеву.
— Вы мерзкий червяк, Джо. Убирайтесь отсюда! Откуда ни возьмись возник Шмидт и открыл заднюю дверь. Хейр швырнул туда Еджа, и тот упал на одно колено. Он вскочил на ноги и повернулся с искаженным от злобы лицом:
— Я отплачу тебе за это, Хейр! А ты, ты, сука!..
Он поспешил прочь. Шмидт закрыл дверь.
— Он просто мина замедленного действия, сэр, так мне кажется.
— Я больше не мог его выносить. Ладно, сбегайте на корабль и найдите пару морских сапог для мисс Треванс.
— Цу бефель, герр капитан, — весело сказал Шмидт и вышел.
Женевьева все еще дрожала от возмущения.
— Морские сапоги? Зачем? — попробовала она отвлечься.
— Мы сходим прогуляться, — ответил Хейр, улыбаясь. — Соленый воздух, берег моря. Нет ничего лучше природы, она все ставит на свои места.
Мартин оказался прав. Они шли по узкой полоске берега за причалом, где залив расширялся, соединяясь с морем и устремляясь в него в водовороте белой пены и брызг, поднимавшихся высоко вверх.
Женевьева заметила:
— Боже, какая прелесть. Каждый вдох, который вы делаете в Лондоне, заражен дымом. Весь город пропах войной. Всюду смерть и разрушение.
— Море смывает грязь. Еще когда я был совсем мальчиком и проводил каникулы у мыса Код, я плавал по морю, — сказал Хейр. — Неважно, как дела на берегу; даже если у тебя все плохо, ты оставляешь это за спиной, на суше.
— А ваша жена? — спросила Женевьева. — Она думает так же?
— Думала. — Ответил Мартин. — Она умерла от лейкемии в 1938-м.
— Я очень сожалею. — Она повернулась, засунув руки в карманы куртки Кригсмарин горохового цвета, которую для нее раздобыл Шмидт. — У вас есть дети?
— Это было невозможно. Она была слишком истощена. Боролась с этой проклятой болезнью с двадцати одного года. — Он улыбнулся: — Она оставила мне несколько самых лучших акварелей, которые я видел в жизни. Она была прекрасным художником.
Инстинктивно она взяла его за руку. Они обогнули мыс, и берег стал намного шире, изгибаясь вдоль линии скал.
— Мне кажется, для вас это была долгая война. Он отрицательно покачал головой:
— Да нет. Я веду ее день за днем и живу только сегодняшним днем. — Он улыбнулся, став внезапно необыкновенно привлекательным: — Я бы даже сказал, ночью. Ведь мы действуем в большинстве случаев именно ночью.
— Ну а потом, когда все кончится?
— Такого не будет. Я же сказал вам. Только сегодня.
— А Крэйг? Он думает так же?
— Вам он нравится, не так ли? — Он прижал ее руку к себе. — Не нужно. Нет никакой надежды. У таких людей, как я и Крэйг, нет будущего, так что нет будущего и у вас.
— Вы говорите ужасные вещи. — Она посмотрела ему в глаза. Хейр положил ей руки на плечи:
— Слушайте меня, Женевьева Треванс. Война, если в нее играть так, как играем мы с Крэйгом, очень напоминает поездку в Монако на выходной день для азартной игры. Вы должны помнить, что судьба всегда против вас. Контора выигрывает, вы проигрываете.
Она отшатнулась от него:
— Я не могу этого принять.
Но он не ответил, глядя куда-то за ее спину с кривой улыбкой на лице. Она повернулась и увидела в волнах прибоя человека в спасательном жилете. Хейр бросился к нему, и Женевьева последовала за ним, остановившись у воды. Хейр зашел по пояс в воду, ухватился за спасательный жилет и возвратился, вытащив тело за собой на берег.
— Он мертв? — крикнула она.
— Да, — кивнул Хейр.
Это был труп молодого человека в черной форме с немецким орлом на правой стороне груди, без обуви. У него были красивые волосы и тонкая бородка, глаза закрыты, как будто он спал. Он выглядел удивительно мирно. Хейр осмотрел тело и обнаружил бумажник, размокший в воде. Он достал оттуда удостоверение, настолько раскисшее, что оно расползалось в руках. Хейр прочел его и поднялся на ноги:
— Немецкий моряк. С подводной лодки. Имя — Альтрогге. Возраст — двадцать три года.
Чайка кинулась на них сверху, резко крикнула и улетела в сторону моря. Набежала волна. Женевьева заметила:
— Даже здесь, в таком тихом месте, война чувствуется во всем.
— Контора всегда выигрывает, помните об этом. — Он обнял ее. — Пошли назад, я распоряжусь, чтобы кто-нибудь из экипажа занялся им.
Комната, в которой ее устроила Джулия Легран, была очень уютной. Там стояла кровать, на полу лежал китайский ковер, из сводчатого окна открывался прекрасный вид на сад.
Женевьева остановилась, глядя в окно, и Джулия обняла ее одной рукой, как это делал Хейр.
— Вам грустно, cherie?
— Этот парень на берегу, я не могу забыть его.
— Я знаю. — Джулия подошла к постели и расправила ее. — Эта война продолжается слишком долго, но у нас нет выбора. Для вас он просто мальчик, но для таких людей, как я… — Она пожала плечами. — Если бы вы видели, что боши сделали с моей страной… Поверьте мне, нацистов необходимо разбить. У нас нет выбора.
Дверь открылась, и вошел Крэйг Осборн:
— А, вот вы где.
— Вы даже не дали себе труда постучать в дверь, — возмутилась Женевьева. — Неужели у меня здесь никогда не будет покоя?
— Боюсь, что нет, — спокойно ответил он. — У нас ведь в запасе всего два полных дня, поэтому я решил, что мне следует познакомить вас с тем, что вас ждет. — Он сел на подоконник и закурил. — Самое главное, с этого момента мы говорим только по-французски. Чтобы вы восстановили привычку. Я буду помогать вам.
Он выглядел теперь совсем по-другому, в нем появилась какая-то жесткая настойчивость, и это раздражало Женевьеву.
— Вы уверены, что это так необходимо?
— Мне — нет, а вот вам — жизненно важно, — ответил он.
Джулия Легран положила ей руку на правое плечо и слегка надавила. Женевьева перешла на французский:
— Хорошо. Я к вашим услугам. Что дальше?
— Как сказал Мунро, мы не собираемся делать из вас профессионала, на это просто нет времени. У нас три основные задачи и два дня, чтобы заняться ими. Первая — ввести вас в курс дел в замке: слуги, немцы и так далее. Для этого потребуется долгий разговор с Рене, кроме того, у нас масса фотографий для вас.
— А потом?
— Вы должны полностью уяснить цель задания, его подоплеку, чтобы не только знать, что следует искать, но и понимать, что важно, а что нет.
— Это слишком сложно.
— Ничего. Я буду с вами, и Мунро поможет.
Он начал подниматься со стула, но Женевьева вдруг спохватилась:
— Вы сказали, есть три задачи, не так ли? Но упомянули только две.
— Совершенно верно. Третья задача более практическая. Вам не надо будет беспокоиться о радио и связи, потому что Рене и его маки возьмут это на себя, но есть несколько вещей, важных с точки зрения выживания. Вы умеете стрелять? — Она уставилась на Крэйга, широко раскрыв глаза. — Пистолеты, — терпеливо объяснял он, — вы когда-нибудь стреляли из пистолета?
— Нет.
— Не беспокойтесь. Это просто, когда знаешь, что надо делать; удостоверьтесь, что стоите достаточно близко, и нажмите на курок, впрочем, этим мы займемся позднее. — Он посмотрел на часы: — Мне пора. Приходите в библиотеку в восемь часов.
Он вышел. Джулия скорчила гримасу:
— Началось, cherie.
— Да, началось, — подхватила Женевьева, повернулась и выглянула в окно.
Глава 7
Мунро сидел в библиотеке в кресле у огня, уйдя с головой в стопку документов, лежавших у него на колене. Стол, стоявший в центре, был завален картами, фотографиями и множеством разных документов. Рене сидел сбоку и молча курил свою маленькую сигару, ожидая, когда понадобится Мунро. Крэйг и Женевьева сидели рядом напротив него.
Крэйг продолжил:
— Самое важное, что вам следует помнить, въехав в замок, это то, что вы Анн-Мари Треванс. Те, кто вас знает, примут этот факт без всяких колебаний. Это настолько естественно, что вам останется только не делать досадных ошибок.
— Да, это обнадеживает, — сказала она. — Хочу вам напомнить, между прочим, что мой немецкий практически не существует.
— Это не имеет значения. Все входящие в штат замка офицеры в той или иной мере говорят по-французски. Теперь давайте поговорим о том, что хорошо знала Анн-Мари. Например, немецкая военная форма. — Он открыл книгу: — Иллюстрации здесь вполне приличные.
Она пролистала несколько страниц.
— Господи, и мне нужно все это выучить?
— Хотя бы поверхностно. Что до Кригсмарин, тут проблем не будет, кроме того, вы видели форму Люфтваффе на Едже; она заметно отличается от армейской — серо-голубая с желтыми погонами.
Она задержалась на одной странице, где был изображен боец в маскировочной накидке.
— Кто это? Он даже не похож на немца. Каска совершенно другая.
— Это фальсширмягер — парашютист-десантник. Они носят особую стальную каску без окантовки, но пусть это вас не волнует. Большинство армейских мундиров выглядят как в кино. Вот форма, которую вы должны запомнить.
Он показал ей картинку, где был изображен немецкий солдат с металлическим нагрудным знаком, свисавшим с шеи.
— Фельджандармерия, — прочла Женевьева.
— Военная полиция. Эти парни могут остановить вашу машину на дороге, они же стоят на часах у ворот замка. Он может быть армейским жандармом, может служить в СС, но эта металлическая пластинка всегда отличает полицию.
— И я всегда должна быть с ними вежливой?
— Ну, в общем, ножка, показавшаяся из машины, никогда лишней не будет. — Крэйг даже не улыбнулся. — Второй важной для вас группой является СС; этих у вас в замке предостаточно. Зеленовато-серая форма, как в армии, с голубовато-зеленой окантовкой. Все остальное может меняться, но не забивайте себе этим голову. Никто не потребует от вас знания рангов. Вы всегда сможете узнать эсэсовца — от рядового до Гиммлера — по серебряному черепу с костями крест-накрест на фуражке. Ясно?
Женевьева кивнула:
— Думаю, да. Люди из Люфтваффе выглядят, как Едж, дальше идет полиция с нагрудными знаками, армия, а потом СС с черепом.
— Прекрасно, давайте перейдем к замку, — сказал Крэйг.
У них была крупномасштабная карта окрестностей и план дома, замка Вуанкур, очень подробный. Когда Женевьева посмотрела на него вблизи, воспоминания нахлынули на нее. Вспомнилась каждая лестница, каждый коридорчик и закоулок, каждая щель, в которую она залезала в детстве. Внезапно мысль о возвращении опьянила. Она успела забыть, как любила это место.
Крэйг продолжил:
— Самое важное, что вам следует помнить, въехав в замок, это то, что вы Анн-Мари Треванс. Те, кто вас знает, примут этот факт без всяких колебаний. Это настолько естественно, что вам останется только не делать досадных ошибок.
— Да, это обнадеживает, — сказала она. — Хочу вам напомнить, между прочим, что мой немецкий практически не существует.
— Это не имеет значения. Все входящие в штат замка офицеры в той или иной мере говорят по-французски. Теперь давайте поговорим о том, что хорошо знала Анн-Мари. Например, немецкая военная форма. — Он открыл книгу: — Иллюстрации здесь вполне приличные.
Она пролистала несколько страниц.
— Господи, и мне нужно все это выучить?
— Хотя бы поверхностно. Что до Кригсмарин, тут проблем не будет, кроме того, вы видели форму Люфтваффе на Едже; она заметно отличается от армейской — серо-голубая с желтыми погонами.
Она задержалась на одной странице, где был изображен боец в маскировочной накидке.
— Кто это? Он даже не похож на немца. Каска совершенно другая.
— Это фальсширмягер — парашютист-десантник. Они носят особую стальную каску без окантовки, но пусть это вас не волнует. Большинство армейских мундиров выглядят как в кино. Вот форма, которую вы должны запомнить.
Он показал ей картинку, где был изображен немецкий солдат с металлическим нагрудным знаком, свисавшим с шеи.
— Фельджандармерия, — прочла Женевьева.
— Военная полиция. Эти парни могут остановить вашу машину на дороге, они же стоят на часах у ворот замка. Он может быть армейским жандармом, может служить в СС, но эта металлическая пластинка всегда отличает полицию.
— И я всегда должна быть с ними вежливой?
— Ну, в общем, ножка, показавшаяся из машины, никогда лишней не будет. — Крэйг даже не улыбнулся. — Второй важной для вас группой является СС; этих у вас в замке предостаточно. Зеленовато-серая форма, как в армии, с голубовато-зеленой окантовкой. Все остальное может меняться, но не забивайте себе этим голову. Никто не потребует от вас знания рангов. Вы всегда сможете узнать эсэсовца — от рядового до Гиммлера — по серебряному черепу с костями крест-накрест на фуражке. Ясно?
Женевьева кивнула:
— Думаю, да. Люди из Люфтваффе выглядят, как Едж, дальше идет полиция с нагрудными знаками, армия, а потом СС с черепом.
— Прекрасно, давайте перейдем к замку, — сказал Крэйг.
У них была крупномасштабная карта окрестностей и план дома, замка Вуанкур, очень подробный. Когда Женевьева посмотрела на него вблизи, воспоминания нахлынули на нее. Вспомнилась каждая лестница, каждый коридорчик и закоулок, каждая щель, в которую она залезала в детстве. Внезапно мысль о возвращении опьянила. Она успела забыть, как любила это место.