— А это ты читал, Фэллон?
— Читал когда-то.
Левой рукой он взял сигарету.
— Хорошая книга, — проговорил Миган. — Он знал, о чем пишет. Бог и Дьявол, добро и зло. Только они и существуют. И еще разница полов.
Он допил виски и рыгнул.
— Он действительно расставил точки над "i" в этой книге. Женщина существует для того, что тянуть соки из мужчины, чтобы лишить его сил; я все время толкую об этом Билли, да он не желает слушать. Он готов трахать все, что ходит в юбке. Ты видел кобеля, который гонится за сучкой, высунув язык? Так вот, это наш Билли собственной персоной двадцать четыре часа в сутки.
Он подлил себе виски, Фэллон ждал. Ждали все. Миган смотрел в одну точку.
— Нет, эти грязные маленькие девки ни для кого не годятся, да и парни не лучше. Я спрашиваю себя, куда девались милые чистенькие мальчики шестнадцати-семнадцати лет, которых было так много в прежние времена? А теперь со спины они все похожи на девушек.
Фэллон ничего не ответил. Снова воцарилось молчание, и Миган снова протянул руку к бутылке виски.
— Альберт! — позвал он. — Чего ты ждешь, иди к нам!
Дверь открылась. Немного спустя в комнату вошел человек, такой высокий, что ему пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о притолоку. Это был ходячий анахронизм. Неандерталец в плохо сшитом сером костюме, который весил, по меньшей мере, сто двадцать пять килограммов. Он был полностью лысым, а руки его доставали до колен.
Он приблизился тяжелым шагом, устремив маленькие свиные глазки на Фэллона. Билли опасливо посторонился, и Альберт грузно плюхнулся в кресло по другую сторону Мигана, возле огня.
— Так, Фэллон. Ты провалил дело.
— Вы требовали, чтобы Краско был мертв. В настоящее время он находится на мраморной плите в морге, — возразил Фэллон.
— А священник, который все видел? Отец Да Коста?
— Нет проблем.
— Он может опознать тебя, так ведь? Уорли говорит, что он был так близко, что мог сосчитать морщины у тебя на лбу.
— Это так, но это неважно. Я заставил его молчать.
— Ты хочешь сказать, что шлепнул его, да? — спросил Билли.
— В этом нет необходимости, — сказал Фэллон и спросил у Мигана: — Вы ведь католик?
Миган пожал плечами и удивленно поднял брови:
— Какое это имеет значение?
— Когда вы ходили на исповедь в последний раз?
— Как я могу это помнить? Это было так давно, что я забыл.
— А я ходил сегодня. Там я и задержался. Я дождался своей очереди на исповедь в час дня у Да Коста. Оказавшись в исповедальне, я сказал ему, что убил Краско.
— Но ведь это же безумие! — вскричал Билли.
— Но он не знал, что в исповедальне нахожусь я, прежде чем он не посмотрел за решетку и не узнал меня, но я уже исповедался.
— Ну и что? — выкрикнул Билли.
Но его брат прервал его взмахом руки. Лицо его было серьезным.
— Я понял. Естественно. Все, что сказано священнику на исповеди, должно оставаться в секрете. И ведь это гарантировано, так ведь?
— Вот именно, — сказал Фэллон.
— Это самая чудовищная из всех глупостей, которую я когда-либо слышал! — заявил Билли. — Ведь он жив? И он знает. Так что же является гарантией того, что ему не вздумается однажды открыть пасть и все разболтать?
— Это неправдоподобно, скажем так, — ответил Фэллон. — И даже если он заговорит, в этом не будет ничего страшного. Я должен покинуть город в воскресенье вечером... вы не забыли об этом?
— Не знаю, — сказал Миган. — Возможно, Билли прав?
— Билли самостоятельно не найдет туалет, если только вы его туда не отведете за руку, — съязвил Фэллон.
Миган долго бесстрастно смотрел на него, а Альберт вытащил из камина стальную кочергу и, не отрывая глаз от лица Фэллона, согнул ее в форму подковы. Миган внезапно рассмеялся.
— Вот это хорошо. Очень хорошо. Это мне нравится.
Он встал, подошел к письменному столу в углу, отпер один из ящиков, вытащил оттуда конверт и вернулся в кресло. Затем кинул конверт на низкий столик.
— Здесь полторы тысячи фунтов, — сказал он. — Получишь еще две тонны, когда поднимешься на палубу в воскресенье вечером, и паспорт тогда же. И мы квиты.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Фэллон.
— Но при одном условии: священника нужно убрать.
Фэллон покачал головой.
— Не может быть и речи.
— Так не годится? Ты что, боишься? Ты думаешь, что Всевышний испепелит тебя? А мне говорили, что на родине тебя считают головорезом. Что ты носился по Белфасту, подстреливая солдат и отправляя в воздух малышей. Но священник, это другое дело, да?
Фэллон ответил почти шепотом:
— Не трогать священника. Я требую, чтобы дело обстояло именно так. И так и будет.
— Кто это здесь диктует условия? Ты? — повысил голос Миган, и на этот раз в нем звучал гнев.
Альберт швырнул кочергу в камин и встал. Он произнес грубым жестким тоном.
— Какую руку сломать ему для начала, мистер Миган? Правую или левую?
Фэллон выхватил «чешку» из кармана и выстрелил. Пуля пробила правое колено Альберта, он упал, перевернув кресло. Теперь он лежал на полу, изрыгая проклятия и сжимая ногу обеими руками; сквозь его пальцы сочилась кровь.
Некоторое время все молчали, затем Миган воскликнул, обращаясь к Билли:
— Ну я же говорил, что он великолепен!
Фэллон взял конверт и сунул в карман. Затем, не говоря ни слова, он отступил в кухню, ударом ноги захлопнул дверь, несмотря на то, что Миган окликнул его, и принялся спускаться.
Миган схватил свою куртку и устремился к лифту.
— За мной, Билли!
Пока он открывал дверь, Доннер поинтересовался:
— А что с Альбертом?
— Позови пакистанца. Ты знаешь его. Он все уладит.
Спускаясь в кабине, Билли проворчал:
— Слушай, что мы делаем?
— Иди за мной и делай что тебе говорят!
Миган побежал по коридору и вышел в вестибюль. Фэллон уже перешел улицу и находился в одной из аллей сквера.
Миган позвал его и сам перебежал дорогу, не обращая внимания на автомобильное движение. Ирландец оглянулся через плечо, но не остановился; он уже был у фонтана, когда Миган и Билли догнали его.
Он повернулся к ним, держа правую руку в кармане, и Миган поднял руки вверх, словно капитулировал.
— Я хочу всего лишь поговорить.
Он сел на скамью, слегка запыхавшись, и вытащил свой платок, чтобы обтереть вспотевшее лицо. Билли присоединился к ним через мгновение, и тут дождь хлынул с новой силой.
— Это безумие, — захныкал он. — Мой костюм будет испорчен!
Его брат не обратил на него внимания, он взглянул на Фэллона с обезоруживающей улыбкой.
— Ты ведь струхнул, а? В городе нет парня, который не наложил бы в штаны при виде Верзилы Альберта, но ты-то каков! Ты поставил его на костыли на полгода!
— Ему не следовало бы вмешиваться, — сказал Фэллон.
— Истинная правда, но к черту Альберта! Ты был прав, Фэллон, насчет этого священника, — признал Миган и рассмеялся, увидев недоумение на лице Фэллона. — Слово чести, с его головы не упадет ни волоска.
— Смотрите-ка! Вы передумали?
— Совершенно верно, что, однако, не снимает одного вопроса. Что с тобой делать, пока твой корабль не отчалит в воскресенье? Думаю, что тебе следовало бы вернуться на ферму.
— Не может быть и речи.
— Честно говоря, я догадывался, что ты так скажешь, — сказал Миган, не меняя своего радушного тона. — Но все-таки мы должны что-нибудь придумать... А может быть, — Дженни, а, Билли? Дженни Фокс? Она не могла бы его приютить?
— Возможно, — пробормотал Билли.
— Милая девочка, — объяснил Миган, обращаясь к Фэллону. — Она работала на меня одно время. Я помог ей, когда она ждала своего карапуза. Она в долгу передо мной.
— Она шлюха, — сказал Билли.
— Ну и что с того? Надежная квартира и не так далеко. Билли сможет тебя проводить туда.
Он добродушно улыбался — улыбались даже его глаза, — но Фэллон не давал себя обмануть. Грустная правда была такова, что он нуждался в крыше над головой.
— Ладно, — сказал он.
Миган обнял его за плечи.
— Лучше ты нигде не устроишься. Она так готовит — просто мечта, а в постели это просто огонь, я тебе говорю.
Они снова прошли через площадь и попали на улочку, которая тянулась вдоль старых конюшен и вела к автомобильной стоянке.
Уиппет лежал там, дрожа под дождем. Когда появился Билли, он понесся к нему и побежал следом в гараж. Потом Билли вырулил на красном «Симитаре», а собака устроилась на заднем сиденье. Фэллон сел в машину, и Миган захлопнул дверцу.
— На твоем месте я не высовывался бы. Нет никакой надобности рисковать сейчас.
Фэллон не ответил, и Билли тронулся с места.
Доннер вышел из приемной.
— Я позвонил пакистанцу-целителю, мистер Миган. Куда поехал Фэллон?
— Билли отвезет его к Дженни Фокс. Пойди разыщи Уорли, он моет машину. Мне нужно, чтобы он находился возле дома Дженни через полчаса. Если Фэллон пойдет куда-нибудь, он должен мне сразу же позвонить.
— Не понимаю, мистер Миган.
— Время работает на нас, Фрэнк. И мы прихлопнем обоих. И его и священника.
Доннер расплылся в улыбке. Все устраивалось наилучшим образом.
— Дай-то Бог!
— Я так и знал, что ты согласишься, — сказал Миган и пошел к себе.
Она появилась, одетая в простую белую блузку и черную плиссированную мини-юбку, в туфлях на высоком каблуке. Когда он шла, то двигались не только ее ноги, но и все тело, так что мужчины находили ее походку более чем соблазнительной.
Билли Миган ждал ее у подножия лестницы, и когда она оказалась рядом с ним, он запустил руку ей под юбку. Она немного напряглась, а он покачал головой с нехорошей усмешкой.
— Опять колготки, Дженни! Сколько раз тебе повторять, что мне нравятся чулки.
— Извини, Билли, — сказала она испуганно. — Я не знала, что ты сегодня придешь.
— Мой тебе совет: будь поосторожнее, если не хочешь, чтобы я тебя обслужил специально, — с угрозой произнес он, и она слегка задрожала. — Ну, что Фэллон? Он тебе что-нибудь говорил?
— Он спросил, не найдется ли у меня бритва. А кто это?
— Тебя не касается. Он не должен выходить из дома, а если он все-таки куда-нибудь намылится, сразу же звони Джеку. И постарайся узнать, куда он идет.
— Хорошо, Билли.
Она пошла к выходу, чтобы открыть ему дверь. Он подошел к ней и обхватил за талию. Она почувствовала его напряженный член, прижатый к ее ляжкам, и отвращение, смешанное с ненавистью, горьким комом поднялось в ее горле, грозя задушить.
— Еще одно. Затащи его в постель. Я хочу знать, из какого теста он сделан.
— А если он не захочет?
— Пояс для чулок и подвязки. Это именно то, что нравится парням его возраста. Ты справишься.
Он шлепнул ее по ляжке и вышел. Она закрыла дверь и на секунду застыла, прислонившись к косяку, чтобы отдышаться. Странно, но всегда, когда они встречались, он вызывал у нее удушье.
Она поднялась по лестнице, прошла по коридору и деликатно постучалась в дверь комнаты Фэллона. Когда она вошла, он вытирал руки, стоя возле умывальника у окна.
— Теперь хотелось бы знать, будет у меня бритва или нет?
Он аккуратно повесил полотенце на крючок и покачал головой.
— Ладно, займусь этим позже. А сейчас я должен выйти ненадолго.
Внезапно ее охватила паника.
— Разумно ли это? Куда вы собираетесь?
Фэллон улыбнулся, натягивая свой френчкот. Он коснулся указательным пальцем ее лба и провел вдоль носа; жест его был очень доверительным. У нее от этого почему-то сжалось горло.
— Мой милый кролик, делайте что должны делать, полагаю, что в данном случае речь пойдет о телефонном звонке Джеку Мигану, и вы сообщите ему, что я собрался погулять. Вот только я не скажу вам куда.
— Вы вернетесь обедать?
— Я не пожертвую обедом ради всего чая из Китая.
Он улыбнулся еще раз и вышел. Его слова оказались старой пословицей; она вспомнила, что ее бабушка часто так говаривала. Она не слышала ее в течение долгих лет. Странно, но ей захотелось плакать.
— Мне кажется, у вас есть кое-что для меня, — сказал Миллер.
Джонсон был шотландцем, медлительным и осторожным. Он зажал пинцетом бесформенный кусочек свинца и ответил:
— Это будет неплохо, шеф. Вот что послужило причиной смерти. Это было найдено на земле примерно в трех метрах от жертвы.
— Через полчаса после того, как вы уехали, — добавил Фитцджеральд.
— Есть ли возможность определить тип оружия?
— О, теперь я почти уверен, что мне это удалось. Держите...
Возле Джонсона лежала книга под названием «Ручное стрелковое оружие мира». Он быстро пролистал ее, нашел нужную страницу и показал ее Миллеру. В правом верхнем углу находилась фотография «чешки».
— Я в жизни ничего подобного не встречал! — воскликнул Миллер. — Почему вы так уверены?
— Ну, мне еще остается исследовать кое-что, но дело в общем-то ясное. Взгляните, в данном типе оружия существуют четыре постоянных параметра. Бороздки и следы от удара на пуле, их число, их ширина и направленность, то есть: склоняются ли они вправо или влево и каков угол их наклона. Если у меня есть эти параметры, я нахожу их в «Атласе оружия», это не составляет большого труда благодаря кропотливой работе двух немцев, составивших его.
— Срочно отправьте эту информацию в информационную службу Скотланд-Ярда, — сказал Миллер Фитцджеральду. — Эта «чешка» — редкое оружие. Если они поместят ее в компьютер, то может быть всплывет какое-нибудь имя. Возможно, этим пистолетом уже пользовались. Результат может оказаться самым неожиданным. Я буду ждать в кабинете.
Фитцджеральд сразу же вышел, а Миллер обратился к Джонсону:
— Если обнаружится еще что-нибудь, срочно поставьте меня в известность.
Он прошел в свой кабинет, где уже находилось досье с краткими сведениями об отце Да Коста. Но этого было достаточно, несмотря на то, что Фитцджеральд располагал ограниченным периодом времени для сбора необходимой информации.
Молодой полицейский вошел, когда Миллер заканчивал просматривать бумаги и закрыл папку.
— Я же говорил вам, что это почти что святой, шеф!
— Да вы об этом и половины не знаете, — возразил Миллер, после чего он рассказал обо всем, что произошло в домике священника.
Фитцджеральд был ошеломлен.
— Да это же ни в какие ворота не лезет!
— А вам не кажется, что ему угрожали?
— Кто, Миган? — воскликнул Фитцджеральд. — Отец Да Коста — не тот человек, которого можно легко напугать. Он всегда искренен. Он говорит только то, что думает, даже если сам страдает от этого. Вы вспомните его биографию! Это настоящий эрудит, два диплома, по философии и иностранным языкам, а что это ему принесло? Приходская церковь, которая умирает в самом сердце индустриального города, и притом довольно неприятного. Церковь, которая в буквальном смысле вот-вот обрушится.
— Согласен, согласен, убедили, — сказал Миллер. — Значит, в его правилах говорить в полный голос тогда, когда остальные предпочтут побыстрее смыться. Это бесспорно не трус. Во время войны он дважды был сброшен с парашютом в Албанию и трижды в Югославию. В 1944 году его наградили орденом, два ранения... Ну должно же быть объяснение! Это просто рок какой-то! Совершенно невозможно найти причину того, что он внезапно отказался сотрудничать с нами.
— Он отказался наотрез?
Миллер подумал, напряг память, вспоминая, что в точности сказал ему священник.
— Нет, — наконец произнес он. — Нет. Он только сказал, что это ни к чему не приведет, что он не сможет нам помочь.
— Очень странная манера объясняться.
— Кому вы говорите! Даже больше того: когда я сказал ему, что могу выписать специальный документ и официально привлечь его к делу, он ответил, что никакая сила в мире неспособна заставить его говорить на эту тему, если он сам не хочет этого.
Фитцджеральд сильно побледнел. Он поднялся и обеими руками оперся о крышку стола.
— Он так сказал? Вы в этом уверены?
— Абсолютно! А что? Это вам о чем-нибудь говорит?
Фитцджеральд выпрямился и сделал несколько шагов к окну.
— Я знаю только одну ситуацию, когда священник может так высказываться.
— Вот как? Что же это за ситуация?
— Когда информация, которой он располагает, получена во время исповеди.
Миллер вытаращил глаза.
— Не может быть! Он собственными глазами видел этого типа на кладбище. Концы с концами не сходятся.
— Как раз наоборот, — возразил Фитцджеральд. — Если кто-нибудь входит в исповедальню и кается в грехах, то священник не видит его лица. Да Коста вполне мог не разглядеть его в темноте.
— И вы хотите меня убедить в том, что стоило этому типу расколоться, как Да Коста сломался?
— Ни малейшего сомнения.
— Но ведь это же глупость, вздор!
— Ничуть, ведь речь идет о католиках. В этом состоит вся суть исповеди. То, что происходит между священником и прихожанином, как бы важно это ни было, должно остаться абсолютно конфиденциальным. Это так же неумолимо, как пуля, шеф... На кладбище разве он не говорил вам, что торопится, потому что близится час исповеди?
Миллер поднялся и стал торопливо натягивать плащ.
— Поедем со мной, — сказал он. — Может быть, он вас послушается.
— А вскрытие? Вы же собирались присутствовать? — напомнил Фитцджеральд.
— У нас в распоряжении еще час. Это уйма времени.
Поскольку все лифты были заняты, он побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки; сердце его билось от чрезвычайного возбуждения, он был уверен, что Фитцджеральд прав. Это было единственным логичным объяснением, Но как быть в этой ситуации? Это уже другое дело.
— Мистер Миган? Это я. Он вошел в церковь на Рокингам стрит. Это церковь Святого Имени.
— Я буду там через пять минут, — ответил Миган и швырнул трубку.
Он приехал на своем богатом «Симитаре» с Билли за рулем и нашел Уорли на углу; он дрожал под дождем и устремился к ним навстречу.
— Он еще там, мистер Миган. Сам я туда не ходил.
— Хороший мальчик, — похвалил Миган, поднимая глаза на церковь. — Такое впечатление, что эта развалюха рухнет с минуты на минуту.
— Однако, она приносит пользу, — объяснил Уорли. — Бедным. Здесь есть убежище для бездомных. Я был там, отец Да Коста и его племянница управляются здесь вдвоем. Она слепая. Хорошенькая девчонка. И на органе играет.
— Прекрасно. Подожди возле двери. Когда он выйдет, иди следом. Пошли, Билли.
Миган прошел под свод портала и тихо толкнул дверь. Они проскользнули внутрь, и он торопливо закрыл ее.
Девушка сидела за органом; виднелась ее макушка из-за зеленой шторы. Священник молился, стоя на коленях возле балюстрады алтаря. Фэллон сидел на скамье посреди церковного зала.
Направо находилась небольшая часовенка, посвященная святому Мартину Порресскому. Там не горело ни одной свечи, поэтому вся часовня была погружена в темноту. Миган увлек Билли туда и сел в уголке.
— Какого черта мы здесь делаем? — спросил Билли вполголоса.
— Заткни пасть и слушай.
В этот момент отец Да Коста поднялся с колен и перекрестился. Повернувшись, он заметил Фэллона.
— Здесь вам нечего делать, вам это известно, — сказал он сурово.
Анна перестала играть. Она осторожно перешагивала через скамью в то время, когда Фэллон направился навстречу. Билли присвистнул сквозь зубы:
— Бог ты мой, ты видел ее ножки?
— Заткнись! — злобно прошипел Джек.
— Я же сказал вам, что займусь кое чем, и вот я выполняю обещание, — сказал Фэллон, подходя к балюстраде. — Я только хотел вам сказать об этом.
— Ну и что я должен делать, сказать «спасибо»?
Дверь стукнула, свечи замигали на сквозняке, когда она закрылась, и тут, к великому изумлению Мигана, на пороге показались Миллер и Фитцджеральд.
— Вот и вы, отец мой, — сказал Миллер. — Я хотел бы сказать вам пару слов.
— Вот дерьмо, — прошептал Билли, охваченный паникой. — Пора смываться!
— Заткнись, говорю тебе! — прорычал Миган, ударив кулаком по колену брата. — Не двигайся и открой уши пошире. Это может быть очень интересно.
Глава седьмая
— Читал когда-то.
Левой рукой он взял сигарету.
— Хорошая книга, — проговорил Миган. — Он знал, о чем пишет. Бог и Дьявол, добро и зло. Только они и существуют. И еще разница полов.
Он допил виски и рыгнул.
— Он действительно расставил точки над "i" в этой книге. Женщина существует для того, что тянуть соки из мужчины, чтобы лишить его сил; я все время толкую об этом Билли, да он не желает слушать. Он готов трахать все, что ходит в юбке. Ты видел кобеля, который гонится за сучкой, высунув язык? Так вот, это наш Билли собственной персоной двадцать четыре часа в сутки.
Он подлил себе виски, Фэллон ждал. Ждали все. Миган смотрел в одну точку.
— Нет, эти грязные маленькие девки ни для кого не годятся, да и парни не лучше. Я спрашиваю себя, куда девались милые чистенькие мальчики шестнадцати-семнадцати лет, которых было так много в прежние времена? А теперь со спины они все похожи на девушек.
Фэллон ничего не ответил. Снова воцарилось молчание, и Миган снова протянул руку к бутылке виски.
— Альберт! — позвал он. — Чего ты ждешь, иди к нам!
Дверь открылась. Немного спустя в комнату вошел человек, такой высокий, что ему пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о притолоку. Это был ходячий анахронизм. Неандерталец в плохо сшитом сером костюме, который весил, по меньшей мере, сто двадцать пять килограммов. Он был полностью лысым, а руки его доставали до колен.
Он приблизился тяжелым шагом, устремив маленькие свиные глазки на Фэллона. Билли опасливо посторонился, и Альберт грузно плюхнулся в кресло по другую сторону Мигана, возле огня.
— Так, Фэллон. Ты провалил дело.
— Вы требовали, чтобы Краско был мертв. В настоящее время он находится на мраморной плите в морге, — возразил Фэллон.
— А священник, который все видел? Отец Да Коста?
— Нет проблем.
— Он может опознать тебя, так ведь? Уорли говорит, что он был так близко, что мог сосчитать морщины у тебя на лбу.
— Это так, но это неважно. Я заставил его молчать.
— Ты хочешь сказать, что шлепнул его, да? — спросил Билли.
— В этом нет необходимости, — сказал Фэллон и спросил у Мигана: — Вы ведь католик?
Миган пожал плечами и удивленно поднял брови:
— Какое это имеет значение?
— Когда вы ходили на исповедь в последний раз?
— Как я могу это помнить? Это было так давно, что я забыл.
— А я ходил сегодня. Там я и задержался. Я дождался своей очереди на исповедь в час дня у Да Коста. Оказавшись в исповедальне, я сказал ему, что убил Краско.
— Но ведь это же безумие! — вскричал Билли.
— Но он не знал, что в исповедальне нахожусь я, прежде чем он не посмотрел за решетку и не узнал меня, но я уже исповедался.
— Ну и что? — выкрикнул Билли.
Но его брат прервал его взмахом руки. Лицо его было серьезным.
— Я понял. Естественно. Все, что сказано священнику на исповеди, должно оставаться в секрете. И ведь это гарантировано, так ведь?
— Вот именно, — сказал Фэллон.
— Это самая чудовищная из всех глупостей, которую я когда-либо слышал! — заявил Билли. — Ведь он жив? И он знает. Так что же является гарантией того, что ему не вздумается однажды открыть пасть и все разболтать?
— Это неправдоподобно, скажем так, — ответил Фэллон. — И даже если он заговорит, в этом не будет ничего страшного. Я должен покинуть город в воскресенье вечером... вы не забыли об этом?
— Не знаю, — сказал Миган. — Возможно, Билли прав?
— Билли самостоятельно не найдет туалет, если только вы его туда не отведете за руку, — съязвил Фэллон.
Миган долго бесстрастно смотрел на него, а Альберт вытащил из камина стальную кочергу и, не отрывая глаз от лица Фэллона, согнул ее в форму подковы. Миган внезапно рассмеялся.
— Вот это хорошо. Очень хорошо. Это мне нравится.
Он встал, подошел к письменному столу в углу, отпер один из ящиков, вытащил оттуда конверт и вернулся в кресло. Затем кинул конверт на низкий столик.
— Здесь полторы тысячи фунтов, — сказал он. — Получишь еще две тонны, когда поднимешься на палубу в воскресенье вечером, и паспорт тогда же. И мы квиты.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Фэллон.
— Но при одном условии: священника нужно убрать.
Фэллон покачал головой.
— Не может быть и речи.
— Так не годится? Ты что, боишься? Ты думаешь, что Всевышний испепелит тебя? А мне говорили, что на родине тебя считают головорезом. Что ты носился по Белфасту, подстреливая солдат и отправляя в воздух малышей. Но священник, это другое дело, да?
Фэллон ответил почти шепотом:
— Не трогать священника. Я требую, чтобы дело обстояло именно так. И так и будет.
— Кто это здесь диктует условия? Ты? — повысил голос Миган, и на этот раз в нем звучал гнев.
Альберт швырнул кочергу в камин и встал. Он произнес грубым жестким тоном.
— Какую руку сломать ему для начала, мистер Миган? Правую или левую?
Фэллон выхватил «чешку» из кармана и выстрелил. Пуля пробила правое колено Альберта, он упал, перевернув кресло. Теперь он лежал на полу, изрыгая проклятия и сжимая ногу обеими руками; сквозь его пальцы сочилась кровь.
Некоторое время все молчали, затем Миган воскликнул, обращаясь к Билли:
— Ну я же говорил, что он великолепен!
Фэллон взял конверт и сунул в карман. Затем, не говоря ни слова, он отступил в кухню, ударом ноги захлопнул дверь, несмотря на то, что Миган окликнул его, и принялся спускаться.
Миган схватил свою куртку и устремился к лифту.
— За мной, Билли!
Пока он открывал дверь, Доннер поинтересовался:
— А что с Альбертом?
— Позови пакистанца. Ты знаешь его. Он все уладит.
Спускаясь в кабине, Билли проворчал:
— Слушай, что мы делаем?
— Иди за мной и делай что тебе говорят!
Миган побежал по коридору и вышел в вестибюль. Фэллон уже перешел улицу и находился в одной из аллей сквера.
Миган позвал его и сам перебежал дорогу, не обращая внимания на автомобильное движение. Ирландец оглянулся через плечо, но не остановился; он уже был у фонтана, когда Миган и Билли догнали его.
Он повернулся к ним, держа правую руку в кармане, и Миган поднял руки вверх, словно капитулировал.
— Я хочу всего лишь поговорить.
Он сел на скамью, слегка запыхавшись, и вытащил свой платок, чтобы обтереть вспотевшее лицо. Билли присоединился к ним через мгновение, и тут дождь хлынул с новой силой.
— Это безумие, — захныкал он. — Мой костюм будет испорчен!
Его брат не обратил на него внимания, он взглянул на Фэллона с обезоруживающей улыбкой.
— Ты ведь струхнул, а? В городе нет парня, который не наложил бы в штаны при виде Верзилы Альберта, но ты-то каков! Ты поставил его на костыли на полгода!
— Ему не следовало бы вмешиваться, — сказал Фэллон.
— Истинная правда, но к черту Альберта! Ты был прав, Фэллон, насчет этого священника, — признал Миган и рассмеялся, увидев недоумение на лице Фэллона. — Слово чести, с его головы не упадет ни волоска.
— Смотрите-ка! Вы передумали?
— Совершенно верно, что, однако, не снимает одного вопроса. Что с тобой делать, пока твой корабль не отчалит в воскресенье? Думаю, что тебе следовало бы вернуться на ферму.
— Не может быть и речи.
— Честно говоря, я догадывался, что ты так скажешь, — сказал Миган, не меняя своего радушного тона. — Но все-таки мы должны что-нибудь придумать... А может быть, — Дженни, а, Билли? Дженни Фокс? Она не могла бы его приютить?
— Возможно, — пробормотал Билли.
— Милая девочка, — объяснил Миган, обращаясь к Фэллону. — Она работала на меня одно время. Я помог ей, когда она ждала своего карапуза. Она в долгу передо мной.
— Она шлюха, — сказал Билли.
— Ну и что с того? Надежная квартира и не так далеко. Билли сможет тебя проводить туда.
Он добродушно улыбался — улыбались даже его глаза, — но Фэллон не давал себя обмануть. Грустная правда была такова, что он нуждался в крыше над головой.
— Ладно, — сказал он.
Миган обнял его за плечи.
— Лучше ты нигде не устроишься. Она так готовит — просто мечта, а в постели это просто огонь, я тебе говорю.
Они снова прошли через площадь и попали на улочку, которая тянулась вдоль старых конюшен и вела к автомобильной стоянке.
Уиппет лежал там, дрожа под дождем. Когда появился Билли, он понесся к нему и побежал следом в гараж. Потом Билли вырулил на красном «Симитаре», а собака устроилась на заднем сиденье. Фэллон сел в машину, и Миган захлопнул дверцу.
— На твоем месте я не высовывался бы. Нет никакой надобности рисковать сейчас.
Фэллон не ответил, и Билли тронулся с места.
Доннер вышел из приемной.
— Я позвонил пакистанцу-целителю, мистер Миган. Куда поехал Фэллон?
— Билли отвезет его к Дженни Фокс. Пойди разыщи Уорли, он моет машину. Мне нужно, чтобы он находился возле дома Дженни через полчаса. Если Фэллон пойдет куда-нибудь, он должен мне сразу же позвонить.
— Не понимаю, мистер Миган.
— Время работает на нас, Фрэнк. И мы прихлопнем обоих. И его и священника.
Доннер расплылся в улыбке. Все устраивалось наилучшим образом.
— Дай-то Бог!
— Я так и знал, что ты согласишься, — сказал Миган и пошел к себе.
* * *
Дженни Фокс оказалась симпатичной пухленькой брюнеткой маленького роста, девятнадцати лет. У нее был соблазнительный бюст, высокие скулы и миндалевидные глаза. Ее черные прямые волосы падали на плечи темным занавесом. Единственным ее недостатком можно было назвать избыток макияжа.Она появилась, одетая в простую белую блузку и черную плиссированную мини-юбку, в туфлях на высоком каблуке. Когда он шла, то двигались не только ее ноги, но и все тело, так что мужчины находили ее походку более чем соблазнительной.
Билли Миган ждал ее у подножия лестницы, и когда она оказалась рядом с ним, он запустил руку ей под юбку. Она немного напряглась, а он покачал головой с нехорошей усмешкой.
— Опять колготки, Дженни! Сколько раз тебе повторять, что мне нравятся чулки.
— Извини, Билли, — сказала она испуганно. — Я не знала, что ты сегодня придешь.
— Мой тебе совет: будь поосторожнее, если не хочешь, чтобы я тебя обслужил специально, — с угрозой произнес он, и она слегка задрожала. — Ну, что Фэллон? Он тебе что-нибудь говорил?
— Он спросил, не найдется ли у меня бритва. А кто это?
— Тебя не касается. Он не должен выходить из дома, а если он все-таки куда-нибудь намылится, сразу же звони Джеку. И постарайся узнать, куда он идет.
— Хорошо, Билли.
Она пошла к выходу, чтобы открыть ему дверь. Он подошел к ней и обхватил за талию. Она почувствовала его напряженный член, прижатый к ее ляжкам, и отвращение, смешанное с ненавистью, горьким комом поднялось в ее горле, грозя задушить.
— Еще одно. Затащи его в постель. Я хочу знать, из какого теста он сделан.
— А если он не захочет?
— Пояс для чулок и подвязки. Это именно то, что нравится парням его возраста. Ты справишься.
Он шлепнул ее по ляжке и вышел. Она закрыла дверь и на секунду застыла, прислонившись к косяку, чтобы отдышаться. Странно, но всегда, когда они встречались, он вызывал у нее удушье.
Она поднялась по лестнице, прошла по коридору и деликатно постучалась в дверь комнаты Фэллона. Когда она вошла, он вытирал руки, стоя возле умывальника у окна.
— Теперь хотелось бы знать, будет у меня бритва или нет?
Он аккуратно повесил полотенце на крючок и покачал головой.
— Ладно, займусь этим позже. А сейчас я должен выйти ненадолго.
Внезапно ее охватила паника.
— Разумно ли это? Куда вы собираетесь?
Фэллон улыбнулся, натягивая свой френчкот. Он коснулся указательным пальцем ее лба и провел вдоль носа; жест его был очень доверительным. У нее от этого почему-то сжалось горло.
— Мой милый кролик, делайте что должны делать, полагаю, что в данном случае речь пойдет о телефонном звонке Джеку Мигану, и вы сообщите ему, что я собрался погулять. Вот только я не скажу вам куда.
— Вы вернетесь обедать?
— Я не пожертвую обедом ради всего чая из Китая.
Он улыбнулся еще раз и вышел. Его слова оказались старой пословицей; она вспомнила, что ее бабушка часто так говаривала. Она не слышала ее в течение долгих лет. Странно, но ей захотелось плакать.
* * *
Когда Миллер приехал в отдел судебной медицины при полицейском управлении, он нашел в лаборатории Фитцджеральда и Джонсона — специалиста по баллистике. Фитцджеральд был очень возбужден, а Джонсон — очень доволен собой.— Мне кажется, у вас есть кое-что для меня, — сказал Миллер.
Джонсон был шотландцем, медлительным и осторожным. Он зажал пинцетом бесформенный кусочек свинца и ответил:
— Это будет неплохо, шеф. Вот что послужило причиной смерти. Это было найдено на земле примерно в трех метрах от жертвы.
— Через полчаса после того, как вы уехали, — добавил Фитцджеральд.
— Есть ли возможность определить тип оружия?
— О, теперь я почти уверен, что мне это удалось. Держите...
Возле Джонсона лежала книга под названием «Ручное стрелковое оружие мира». Он быстро пролистал ее, нашел нужную страницу и показал ее Миллеру. В правом верхнем углу находилась фотография «чешки».
— Я в жизни ничего подобного не встречал! — воскликнул Миллер. — Почему вы так уверены?
— Ну, мне еще остается исследовать кое-что, но дело в общем-то ясное. Взгляните, в данном типе оружия существуют четыре постоянных параметра. Бороздки и следы от удара на пуле, их число, их ширина и направленность, то есть: склоняются ли они вправо или влево и каков угол их наклона. Если у меня есть эти параметры, я нахожу их в «Атласе оружия», это не составляет большого труда благодаря кропотливой работе двух немцев, составивших его.
— Срочно отправьте эту информацию в информационную службу Скотланд-Ярда, — сказал Миллер Фитцджеральду. — Эта «чешка» — редкое оружие. Если они поместят ее в компьютер, то может быть всплывет какое-нибудь имя. Возможно, этим пистолетом уже пользовались. Результат может оказаться самым неожиданным. Я буду ждать в кабинете.
Фитцджеральд сразу же вышел, а Миллер обратился к Джонсону:
— Если обнаружится еще что-нибудь, срочно поставьте меня в известность.
Он прошел в свой кабинет, где уже находилось досье с краткими сведениями об отце Да Коста. Но этого было достаточно, несмотря на то, что Фитцджеральд располагал ограниченным периодом времени для сбора необходимой информации.
Молодой полицейский вошел, когда Миллер заканчивал просматривать бумаги и закрыл папку.
— Я же говорил вам, что это почти что святой, шеф!
— Да вы об этом и половины не знаете, — возразил Миллер, после чего он рассказал обо всем, что произошло в домике священника.
Фитцджеральд был ошеломлен.
— Да это же ни в какие ворота не лезет!
— А вам не кажется, что ему угрожали?
— Кто, Миган? — воскликнул Фитцджеральд. — Отец Да Коста — не тот человек, которого можно легко напугать. Он всегда искренен. Он говорит только то, что думает, даже если сам страдает от этого. Вы вспомните его биографию! Это настоящий эрудит, два диплома, по философии и иностранным языкам, а что это ему принесло? Приходская церковь, которая умирает в самом сердце индустриального города, и притом довольно неприятного. Церковь, которая в буквальном смысле вот-вот обрушится.
— Согласен, согласен, убедили, — сказал Миллер. — Значит, в его правилах говорить в полный голос тогда, когда остальные предпочтут побыстрее смыться. Это бесспорно не трус. Во время войны он дважды был сброшен с парашютом в Албанию и трижды в Югославию. В 1944 году его наградили орденом, два ранения... Ну должно же быть объяснение! Это просто рок какой-то! Совершенно невозможно найти причину того, что он внезапно отказался сотрудничать с нами.
— Он отказался наотрез?
Миллер подумал, напряг память, вспоминая, что в точности сказал ему священник.
— Нет, — наконец произнес он. — Нет. Он только сказал, что это ни к чему не приведет, что он не сможет нам помочь.
— Очень странная манера объясняться.
— Кому вы говорите! Даже больше того: когда я сказал ему, что могу выписать специальный документ и официально привлечь его к делу, он ответил, что никакая сила в мире неспособна заставить его говорить на эту тему, если он сам не хочет этого.
Фитцджеральд сильно побледнел. Он поднялся и обеими руками оперся о крышку стола.
— Он так сказал? Вы в этом уверены?
— Абсолютно! А что? Это вам о чем-нибудь говорит?
Фитцджеральд выпрямился и сделал несколько шагов к окну.
— Я знаю только одну ситуацию, когда священник может так высказываться.
— Вот как? Что же это за ситуация?
— Когда информация, которой он располагает, получена во время исповеди.
Миллер вытаращил глаза.
— Не может быть! Он собственными глазами видел этого типа на кладбище. Концы с концами не сходятся.
— Как раз наоборот, — возразил Фитцджеральд. — Если кто-нибудь входит в исповедальню и кается в грехах, то священник не видит его лица. Да Коста вполне мог не разглядеть его в темноте.
— И вы хотите меня убедить в том, что стоило этому типу расколоться, как Да Коста сломался?
— Ни малейшего сомнения.
— Но ведь это же глупость, вздор!
— Ничуть, ведь речь идет о католиках. В этом состоит вся суть исповеди. То, что происходит между священником и прихожанином, как бы важно это ни было, должно остаться абсолютно конфиденциальным. Это так же неумолимо, как пуля, шеф... На кладбище разве он не говорил вам, что торопится, потому что близится час исповеди?
Миллер поднялся и стал торопливо натягивать плащ.
— Поедем со мной, — сказал он. — Может быть, он вас послушается.
— А вскрытие? Вы же собирались присутствовать? — напомнил Фитцджеральд.
— У нас в распоряжении еще час. Это уйма времени.
Поскольку все лифты были заняты, он побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки; сердце его билось от чрезвычайного возбуждения, он был уверен, что Фитцджеральд прав. Это было единственным логичным объяснением, Но как быть в этой ситуации? Это уже другое дело.
* * *
Когда Фэллон повернул за угол дома на узкой улочке, ведущей к церкви Святого Имени, Уорли был всего в тридцати метрах от него. Выйдя от Дженни, Фэллон две минуты спустя заметил его присутствие, однако не придал этому никакого значения. Когда он входил в церковь, Уорли направился к телефонной будке на углу, чтобы предупредить Мигана.— Мистер Миган? Это я. Он вошел в церковь на Рокингам стрит. Это церковь Святого Имени.
— Я буду там через пять минут, — ответил Миган и швырнул трубку.
Он приехал на своем богатом «Симитаре» с Билли за рулем и нашел Уорли на углу; он дрожал под дождем и устремился к ним навстречу.
— Он еще там, мистер Миган. Сам я туда не ходил.
— Хороший мальчик, — похвалил Миган, поднимая глаза на церковь. — Такое впечатление, что эта развалюха рухнет с минуты на минуту.
— Однако, она приносит пользу, — объяснил Уорли. — Бедным. Здесь есть убежище для бездомных. Я был там, отец Да Коста и его племянница управляются здесь вдвоем. Она слепая. Хорошенькая девчонка. И на органе играет.
— Прекрасно. Подожди возле двери. Когда он выйдет, иди следом. Пошли, Билли.
Миган прошел под свод портала и тихо толкнул дверь. Они проскользнули внутрь, и он торопливо закрыл ее.
Девушка сидела за органом; виднелась ее макушка из-за зеленой шторы. Священник молился, стоя на коленях возле балюстрады алтаря. Фэллон сидел на скамье посреди церковного зала.
Направо находилась небольшая часовенка, посвященная святому Мартину Порресскому. Там не горело ни одной свечи, поэтому вся часовня была погружена в темноту. Миган увлек Билли туда и сел в уголке.
— Какого черта мы здесь делаем? — спросил Билли вполголоса.
— Заткни пасть и слушай.
В этот момент отец Да Коста поднялся с колен и перекрестился. Повернувшись, он заметил Фэллона.
— Здесь вам нечего делать, вам это известно, — сказал он сурово.
Анна перестала играть. Она осторожно перешагивала через скамью в то время, когда Фэллон направился навстречу. Билли присвистнул сквозь зубы:
— Бог ты мой, ты видел ее ножки?
— Заткнись! — злобно прошипел Джек.
— Я же сказал вам, что займусь кое чем, и вот я выполняю обещание, — сказал Фэллон, подходя к балюстраде. — Я только хотел вам сказать об этом.
— Ну и что я должен делать, сказать «спасибо»?
Дверь стукнула, свечи замигали на сквозняке, когда она закрылась, и тут, к великому изумлению Мигана, на пороге показались Миллер и Фитцджеральд.
— Вот и вы, отец мой, — сказал Миллер. — Я хотел бы сказать вам пару слов.
— Вот дерьмо, — прошептал Билли, охваченный паникой. — Пора смываться!
— Заткнись, говорю тебе! — прорычал Миган, ударив кулаком по колену брата. — Не двигайся и открой уши пошире. Это может быть очень интересно.
Глава седьмая
Прелюдия и фуга
Фэллон сразу же понял, кто такой Миллер и спокойно ждал того, что произойдет, ссутулившись, засунув руки в карманы и расставив ноги. Этот человек обладал грубой силой, которую можно было ощутить физически. Отец Да Коста чувствовал, как она исходит от Фэллона и разливается в воздухе. Мысль о том, что может сейчас произойти в стенах его церкви, наполнила его ужасом.
Он торопливо приблизился и встал между Фэллоном и полицейскими. Анна в нерешительности замерла в метре или двух от них, по другую сторону балюстрады.
Миллер остановился, держа шляпу в руках, Фитцджеральд стоял чуть сзади. После неловкой паузы священник сказал:
— Думаю, вы помните мою племянницу, инспектор. Дитя мое, вместе с мистером Миллером пришел инспектор Фитцджеральд.
— Добрый день, мисс, — пробормотал Миллер, глядя на Фэллона.
— А это мистер Фэллон, — сказал отец Да Коста.
— Здравствуйте, инспектор, — проговорил Фэллон, не дрогнув.
Легкая улыбка играла на его губах, и глядя на это бледное лицо с решительным выражением глубоких черных глаз, Миллер испытал странное ощущение холода, у него возникло чувство, словно он увидел собственную могилу; это было необъяснимо. Затем внезапно ему в голову пришла странная и безумная мысль, его осенило, и он невольно отступил на шаг. Воцарилось молчание. Все ждали. Дождь барабанил в окна.
Анна нарушила тягостную тишину. Она направилась к балюстраде и оступилась. Фэллон подскочил к ней и поддержал.
— Все в порядке, мисс?
— Спасибо, мистер Фэллон. Какая я глупая, — произнесла она с очаровательной улыбкой, повернув лицо в Миллеру. — У меня были проблемы с органом. Боюсь, что как и все в этой церкви, он не в очень хорошем состоянии. Мистер Фэллон оказал нам любезность и дал несколько ценных советов.
— Ах вот как? — сказал Миллер.
Девушка повернулась к своему дяде.
— Вам не помешает, если мы сейчас посмотрим орган, дядя? У мистера Фэллона мало времени.
— Пойдемте в ризницу, инспектор, — предложил отец Да Коста. — Или, может быть, вам будет удобнее в домике?
— Честно говоря, мне хотелось бы задержаться здесь еще на некоторое время. Я сам играю на фортепьяно, но, признаюсь, всегда питал слабость к органной музыке. Если, конечно, это не помешает работе мистера Фэллона.
Фэллон любезно улыбнулся.
— Ну конечно, и вообще нет ничего дороже внимания публики, инспектор, ибо оно побуждает нас к наиболее полному проявлению творческих сил.
После чего он взял Анну за руку и повел ее в глубь храма мимо скамей хоров.
В темноте часовенки святого Мартина застыл Миган, он напряженно следил за происходящим. Билли прошептал:
— Я же говорил, что он тронутый. Как, интересно, он выпутается из этой заморочки?
— Голыми руками, Билли, голыми руками, — ответил Миган. — Готов поспорить на кучу денег. Знаешь, что я тебе скажу, — прибавил он с выражением искреннего восхищения, — я наслаждаюсь каждой минутой этого представления. Мне всегда доставляло удовольствие видеть настоящего профессионала за работой. А сегодня представился редчайший случай.
Фэллон скинул френчкот и оставил его на спинке скамьи. Он сел и пододвинул табурет, чтобы удобнее было доставать до педалей. Анна стояла справа от него.
— Вы пробовали клапан в том положении, как я вам говорил? — спросил он.
— Да, совсем другое дело.
— Ну хорошо. Сейчас я сыграю что-нибудь, и мы посмотрим, что еще не в порядке. Что вы скажете, например, о «Прелюдии и фуге ре мажор» Баха?
— Но у меня есть только ноты для слепых...
— Это не страшно. Я помню эту вещь наизусть.
Он повернулся и взглянул на отца Да Косту и полицейских, стоявших с другой стороны балюстрады.
— Если вас интересует, это был любимейший отрывок Альберта Швейцера.
Никто не проронил ни слова. Они ждали, затаив дыхание, и Фэллон снова повернулся к органу. В последний раз он играл давно, очень давно, и однако ему показалось, что это было вчера.
Он подготовил мехи, ловко настроил регистры (кроме голоса и челесты), а также проверил диапазоны и ход педалей. Затем он обратился к Анне:
— Что касается педалей, я посоветовал бы вам не пользоваться регистрами из дерева. Только диапазоном в шестнадцать футов и басами, да еще регистром тридцати двух футов, чтобы звучало громче. Что вы скажете по этому поводу?
— Интересное начало, что ни говори.
Ее охватил ужас, когда он спросил совсем тихо:
— Почему вы вмешались?
Он торопливо приблизился и встал между Фэллоном и полицейскими. Анна в нерешительности замерла в метре или двух от них, по другую сторону балюстрады.
Миллер остановился, держа шляпу в руках, Фитцджеральд стоял чуть сзади. После неловкой паузы священник сказал:
— Думаю, вы помните мою племянницу, инспектор. Дитя мое, вместе с мистером Миллером пришел инспектор Фитцджеральд.
— Добрый день, мисс, — пробормотал Миллер, глядя на Фэллона.
— А это мистер Фэллон, — сказал отец Да Коста.
— Здравствуйте, инспектор, — проговорил Фэллон, не дрогнув.
Легкая улыбка играла на его губах, и глядя на это бледное лицо с решительным выражением глубоких черных глаз, Миллер испытал странное ощущение холода, у него возникло чувство, словно он увидел собственную могилу; это было необъяснимо. Затем внезапно ему в голову пришла странная и безумная мысль, его осенило, и он невольно отступил на шаг. Воцарилось молчание. Все ждали. Дождь барабанил в окна.
Анна нарушила тягостную тишину. Она направилась к балюстраде и оступилась. Фэллон подскочил к ней и поддержал.
— Все в порядке, мисс?
— Спасибо, мистер Фэллон. Какая я глупая, — произнесла она с очаровательной улыбкой, повернув лицо в Миллеру. — У меня были проблемы с органом. Боюсь, что как и все в этой церкви, он не в очень хорошем состоянии. Мистер Фэллон оказал нам любезность и дал несколько ценных советов.
— Ах вот как? — сказал Миллер.
Девушка повернулась к своему дяде.
— Вам не помешает, если мы сейчас посмотрим орган, дядя? У мистера Фэллона мало времени.
— Пойдемте в ризницу, инспектор, — предложил отец Да Коста. — Или, может быть, вам будет удобнее в домике?
— Честно говоря, мне хотелось бы задержаться здесь еще на некоторое время. Я сам играю на фортепьяно, но, признаюсь, всегда питал слабость к органной музыке. Если, конечно, это не помешает работе мистера Фэллона.
Фэллон любезно улыбнулся.
— Ну конечно, и вообще нет ничего дороже внимания публики, инспектор, ибо оно побуждает нас к наиболее полному проявлению творческих сил.
После чего он взял Анну за руку и повел ее в глубь храма мимо скамей хоров.
В темноте часовенки святого Мартина застыл Миган, он напряженно следил за происходящим. Билли прошептал:
— Я же говорил, что он тронутый. Как, интересно, он выпутается из этой заморочки?
— Голыми руками, Билли, голыми руками, — ответил Миган. — Готов поспорить на кучу денег. Знаешь, что я тебе скажу, — прибавил он с выражением искреннего восхищения, — я наслаждаюсь каждой минутой этого представления. Мне всегда доставляло удовольствие видеть настоящего профессионала за работой. А сегодня представился редчайший случай.
Фэллон скинул френчкот и оставил его на спинке скамьи. Он сел и пододвинул табурет, чтобы удобнее было доставать до педалей. Анна стояла справа от него.
— Вы пробовали клапан в том положении, как я вам говорил? — спросил он.
— Да, совсем другое дело.
— Ну хорошо. Сейчас я сыграю что-нибудь, и мы посмотрим, что еще не в порядке. Что вы скажете, например, о «Прелюдии и фуге ре мажор» Баха?
— Но у меня есть только ноты для слепых...
— Это не страшно. Я помню эту вещь наизусть.
Он повернулся и взглянул на отца Да Косту и полицейских, стоявших с другой стороны балюстрады.
— Если вас интересует, это был любимейший отрывок Альберта Швейцера.
Никто не проронил ни слова. Они ждали, затаив дыхание, и Фэллон снова повернулся к органу. В последний раз он играл давно, очень давно, и однако ему показалось, что это было вчера.
Он подготовил мехи, ловко настроил регистры (кроме голоса и челесты), а также проверил диапазоны и ход педалей. Затем он обратился к Анне:
— Что касается педалей, я посоветовал бы вам не пользоваться регистрами из дерева. Только диапазоном в шестнадцать футов и басами, да еще регистром тридцати двух футов, чтобы звучало громче. Что вы скажете по этому поводу?
— Интересное начало, что ни говори.
Ее охватил ужас, когда он спросил совсем тихо:
— Почему вы вмешались?