Хилстрем Мэри. Немеркнущие надежды

   - Мне удалось побеседовать с учительницей Элли и миссис Бритл, - сообщила она, снова разливая кофе по чашкам. - Они подтвердили практически все, что вы предполагали. Элли, оказывается, отвратительно вела себя с первого дня появления в школе и сейчас расплачивается за это.
   - Иногда страдание - единственный способ стать умнее. Во всяком случае, часто это важнейший урок.
   - Я очень благодарна за ваш интерес к Элли. Только не говорите, что это ваша работа.
   - Не скажу, но так оно и есть.
   Ее рот чуть округлился, на щеках тут же появились ямочки-близнецы, а у него снова разыгралось воображение. Несколько украденных поцелуев вчера ночью, повторенные сегодня утром. Теперь ему захотелось, чтобы Надя сама предложила ему свои мягкие губы.
   - Я заметил, что вы нечасто упоминаете отца Элли. Да и она тоже.
   - Фред мало значил в ее жизни.
   - Он вроде работает в Европе?
   - Да, в известной телекомпании. Как я поняла, он пользуется там большим успехом.
   - Это вас задевает?
   - Уже нет. Но я долго считала его виноватым во многом. Даже в том, в чем и не было его вины.
   - Например?
   - Например, в моем переходе на телевидение, хотя моя первая любовь газета.
   - Но разве лидирует в информационном деле не телевидение?
   - Не для дочери Робертсона. Он присвистнул.
   - Того Робертсона, что удостоился двух премий Пулитцера и появился на обложке "Таймса"?
   - Того самого. Отец спланировал мое будущее: университет, практика в газете и затем небольшая колонка на женской полосе, пока я не буду готова взяться за "крутые" новости.
   - А ваш бывший муж? Тоже часть папиного плана?
   - Отнюдь. Иногда мне кажется, что поэтому-то я и вышла замуж за Фреда. Отец считал, что телеобозреватели немногим лучше актеров, зачитывающих тексты.
   - Проклятое наследование семейной профессии. По себе знаю.
   Выражение ее лица смягчилось.
   - Ваш отец, должно быть, жутко расстроился, когда вы посвятили себя медицине, а не угледобыче.
   - Так оно и было примерно. Почувствовав, что ему не по себе, Надя опустила глаза.
   - Я часто говорю себе, что отец гордился бы мною, узнав, что я издатель "Пресс". Ну разумеется, в те дни, когда все идет как задумано.
   Ален припомнил выражение глаз отца в их последнюю встречу. Ему не хватило бы и нескольких жизней на совершение чего-то такого, чем мог бы гордиться отец.
   Не в силах усидеть на месте, Ален встал и потянулся. Удивившись, Надя тоже поднялась со стула.
   - Я вас вполне понимаю. У вас был долгий и трудный день.
   Обрамляющие его рот линии обозначились резче.
   - Это надо понимать как намек, что пора прощаться?
   Надю удивило ощущение разочарования, словно оказались обманутыми ее надежды на еще один поцелуй.
   - Я принесу ваше пальто.
   - Не беспокойтесь, я знаю, где оно. - Ален приблизился к ней с таким решительным выражением лица, что у нее перехватило дыхание.
   Он взял ее руки и положил их себе на плечи, потом обнял за шею.
   - Спасибо за полуночную кормежку, - хрипло произнес он.
   - Не за что. - Надя жаждала его поцелуя, а он не спешил.
   - Значит ли это, что я и дальше могу заходить к вам?
   - Разве что со своей провизией - мне вас не прокормить.
   Пальцы Алена перебирали завитки ее волос, нежно касались кожи, вызывая у нее легкую дрожь. Ей так хотелось прижаться к нему, прильнуть к его губам.
   Ощущение власти над мужчиной было новым для нее. Ее отец, Фред и продюсер программы новостей, в которого она была влюблена несколько лет назад, были мужчинами сильными, волевыми 1.и избалованными успехом. Так соблазнительно было укрыться в их тени, пока она не сообразила, как много она отдавала всякий раз, когда говорила "да" вместо "нет".
   Вам лучше уйти, - прошептала Надя. Ну если вы так хотите, - проворчал доктор Смит.
   Догадался бы лучше прижать свои губы к моим, думала она. Решился бы и взял на себя ответственность. Как Фред, когда-то подсказал ее внутренний голос. Как папа.
   Надя протянула ему руку.
   - Вы должны понять - у меня есть свое дело, обязанности. Элли и газета. Ален нахмурился.
   - Можете не щадить моего самолюбия. Я уже большой мальчик. Меня выгоняли и раньше.
   - Я вас не выгоняю.
   У него дернулся уголок рта.
   - Называйте это как хотите. Я спросил - вы отказали. Разговор окончен.
   Надя сжала губы. Никогда еще ей не попадался столь трудный мужчина. Столь своенравный. И отчаянно жаждущий любви.
   - Теперь, когда все сказано, может, вы забудете о своей непомерной гордости и поцелуете меня?
   Глава 9
   Алена ввела в заблуждение дрожь в голосе Нади. Чего он уж совсем не ожидал, так это того, что она может остерегаться близости.
   Она почти упала в его объятия, и он застонал. Ощущения были столь приятны, что их не хотелось прерывать.
   Руки женщины ласкали его лицо, шею, гладили волосы. И Ален убеждал себя, что может обойтись без этого? И обходился столько лет!
   - Медленно, быстро? Как ты предпочитаешь? Надя беспомощно застонала, потом прошептала:
   - Медленно. Я уже все забыла. Его губы приоткрылись, а в глазах засветилась обаятельная улыбка.
   - Милая, тебе достался достойный партнер. Я и сам уже не помню что к чему.
   Поцелуй был долгим и старательным. У Нади начало пощипывать губы, но Ален переключился на ее ухо, нежно покусывая его мочку.
   Действия Алена вызывали новые ощущения, возбуждали ее так, что она не в силах была сдержать стон. Ее поражала нежность этого огромного человека. Его пальцы умело, искусно массировали напрягшиеся мышцы ее плеч...
   Оторвавшись от губ Нади, Ален хрипло спросил:
   - Дверь спальни запирается? Ее глаза открылись.
   - Если это медленно, Смит, то что значит быстро?
   - Никогда не бойся меня, любимая.
   Она содрогнулась, сообразив, о чем он говорит.
   - Я не боюсь, - прошептала она. - Только не тебя.
   Ален впитывал окружавшие Надю запахи, напоминавшие утонченный аромат редких роз. Опустив свою сильную руку на ее талию, он продолжал целовать ее, пока они пересекли коридор...
   Оказавшись с ней за запертой дверью спальни, он вдруг смешался. Ален понял, что с Надей все может быть только всерьез.
   А он пока еще не был уверен, что она значит для него или могла бы значить. Алену не хотелось разочаровать ее своим уже не первой молодости телом или еще чем-нибудь.
   Он нервно провел ладонями по ее рукам, и она помогла ему снять с себя свитер. Под ним было нечто кружевное, мерцающее, прозрачное настолько, что явственно проступали холмики ее грудей с сосками, похожими на редкие темные жемчужины.
   Наконец он обнажил ее грудь. Сердце бешено стучало, все чувства обострились.
   - Ты так прекрасна, что у меня, кажется, вот-вот остановится сердце, хрипло прошептал он. - Я растерялся... Боюсь сделать тебе больно.
   - Не бойся, - прошептала Надя, глядя на него доверчивыми глазами. Прикусив нижнюю губу, она стала расстегивать его рубашку. Получалось у нее неловко, словно она забыла, как это делается.
   Алену хотелось самому сорвать с себя и рубашку и всю остальную одежду. Но он почувствовал, что не следует торопить Надю, и стоял спокойно, сдерживая дрожь. Однако она никак не могла справиться с пуговицами, с беспомощной и стеснительной улыбкой показала жестом, чтобы он занялся одеждой сам.
   Ален моментально сорвал рубашку, чувствуя себя неуклюжим, как юноша на первом свидании.
   Он знал свои недостатки: громадный, как медведь, и так же тяжел, да, честно говоря, и не спортивен.
   Ален задержал дыхание, пока Надя внимательно смотрела на него. Между бровями появилась глубокая морщина, невозможно было понять выражение потемневших глаз.
   - Я знала, что ты сильный, - прошептала она. - Сильный и красивый.
   Надя протянула руки, чтобы коснуться его, ее пальцы стали поглаживать волосы. Но вот руки двинулись по его груди, и сладостная дрожь пробежала по телу Алена.
   Обмениваясь поцелуями, они продолжали раздевать друг друга, роняя одежду где придется.
   Когда Ален вновь заключил ее в объятия, ничто уже не разделяло их. Его руки заскользили по ее теплой шелковой коже...
   Одной рукой Ален откинул покрывало с ее постели, а другой потянул Надю за собой. Простыни были прохладные, хранили аромат ее тела.
   Она переплела пальцы на его затылке, влажные губы жадно прильнули к нему. Его пальцы нежно гладили ее.
   Задохнувшись, она изогнулась всем телом, с силой притягивая его к себе.
   - Ненаглядная, - прошептал он в ее ухо. - Я не слишком тороплюсь?
   - Нет, ты медлишь, - прошептала Надя, упираясь в его ладонь, а ее лицо отражало целую гамму чувств. Алена ошеломило то, как она отреагировала на его прикосновение. Ее руки потянулись к нему, лицо отразило растущее напряжение, она тяжело дышала, постанывая.
   Повторяя и повторяя его имя, она выгнулась, ее глаза застыли, а пальцы сжались. И он вошел в нее одним яростным движением.
   Ощущения, в которых Ален отказывал себе так долго, оглушили его, как удар в солнечное сплетение.
   Стараясь быть нежным, он двигался медленно и осторожно. Руки женщины гладили его спину и ягодицы, побуждая продолжать и продолжать.
   Когда-то Алену трудно давалось умение владеть собой. Теперь он соразмерял все свои движения с силой ее реакции.
   Ален поднимался все выше и выше и вот достиг вершины. Наконец Надя прижалась лицом к его плечу, подавив крик восторга. Такого экстаза он еще не испытывал никогда...
   Надя почувствовала прохладу, открыла глаза и увидела комнату, залитую лунным светом. Ален смотрел на нее, опершись на локоть.
   В ее жизни не было более счастливой минуты.
   Мягкая улыбка осветила лицо, и тихая радость наполнила все ее существо.
   - Спи, милая, еще слишком рано.
   - Ты уходишь? - Надя потянулась к Алену.
   - Мне пора. Моя машина стоит у твоего дома. Не хотелось бы давать пищу слухам.
   - Который час?
   - Почти три.
   Тонкие пальцы Нади играли с завитками мягких волос на его груди. Ален нахмурился.
   - Должен предупредить, миленькая, ты затягиваешь нас в опасный водоворот.
   - Знаю. - Подвинувшись поближе к нему, Надя прикоснулась языком к его губам, мягко раздвинула их. - Я умею плавать. А ты?
   - Чуть-чуть, - ответил он тихим голосом.
   - Мы поплывем медленно. - Язык женщины поддразнивал его, и кровь начинала закипать.
   - Тогда я должен кое-что сказать тебе.
   - Что?
   - Здесь рассветает только в пять. По привычке, приобретенной еще в колледже, Надя проснулась за несколько секунд до того, как прозвенел будильник. Она сразу поняла, что в постели одна, и достаточно давно, поскольку простыня Алена была уже прохладной.
   Миссис Адам подписала последний чек на зарплату и отложила ручку. Денег в банке осталось на четыре месяца. На пять, если урезать собственную зарплату. После этого придется искать покупателя.
   Нужна сенсация, думала Надя. Нечто своевременное, очень важное и свежее. Опубликованное раньше всех. Что-то вроде разоблачения ее отцом коррупции в профсоюзе лесорубов.
   Правда, из-за этого отец и потерял свой "Ньюсвик". Но она не намерена терять "Пресс". Слишком много сил вложено. Хотелось доказать, что отец ошибался на ее счет. Она газетчик не хуже его.
   Вместе с креслом Надя повернулась к портрету отца. В детстве он был ее богом. Заботился о ней, особенно после смерти матери: возил ее дважды в год в Сан-Франциско, где покупал одежду, следил за здоровьем, прививками и школьными делами. Но в его отношении к ней было маловато ласки, юмора и, в общем, всего того, что зовется любовью.
   Кажется, так просто - любовь. Улыбка, которая согревает, сочувствие в печали, восхищенный взгляд, когда женщина вдруг почувствует себя привлекательной. Внимание не по обязанности, а из желания доставить удовольствие.
   Ален давал ей все это, даже не особенно сознавая. На дины губы раскрылись в улыбке при одной мысли, что скоро она увидит его снова. Сегодня. В полночь. Горячий шоколад.
   Теперь он раздевал ее медленно, неторопливо, уверенными и недрожащими руками. Вот уже месяц каждый день они встречались наедине.
   В спальне, пока Элли была в школе, а Ник - на дежурстве. В гостиной перед камином, где они устраивали пикник на полу с сандвичами и шоколадным мороженым. В непостижимых позах в ее старом кресле.
   Он никак не мог до конца насладиться ею и совершенно не заботился о последствиях.
   - Не могу поверить, что ты освободился на все утро, - шептала она, крепко прижимаясь к нему.
   - Как раз вовремя, ты не считаешь? - спрашивал он, нежно обнимая ее и лаская теплую мягкую кожу.
   - Элли все просит снова пригласить тебя к обеду. - Надя уткнулась носом в его плечо, и ее волосы рассыпались по нему веером.
   - Согласен на одном условии; только не спагетти.
   Надя рассмеялась.
   - Я уже подумываю о лапше. На коробке есть способ приготовления: вскипятить воду и бросить в нее лапшу.
   - И все?
   Ален гладил ее по обнаженной спине расслабленными ленивыми пальцами. Последние четыре дня каждое утро начиналось в операционной, и теперь приятно было занять руки другим.
   - Ну надо еще открыть коробку...
   В наказание Ален закрыл ее рот поцелуем. Встав на цыпочки, она всем телом потянулась к нему - такому большому и надежному.
   Его власть над ней была абсолютной, и он сдавался перед ней, стоило ей лишь посмотреть на него.
   Ален опустился с ней на пол. Руки Нади выражали нетерпение, а обжигающие прикосновения лишали его разума. Он хотел ее, нуждался в ней. Именно она, Надя, открыла для него краски жизни после долгих и тоскливых бесцветных лет.
   Его поцелуй был жестким, взрывным. В нем, казалось, не осталось нежности, только жажда. Надя на ярость отвечала яростью, становясь все более страстной. Он был очень силен, и все же ей удалось перевернуть его на спину.
   Ален застонал, протестуя и сдаваясь, одновременно вызывая в Наде ликование, побуждающее ее к новым доказательствам любви.
   Возможно, Ален не готов еще воспринимать слова любви, тогда она покажет ему своими руками, ртом, всем телом, как обожает его. Ее рука гладила и ласкала его тело. Пальцы расчесывали мягкие тонкие волоски.
   Дрожащим голосом Ален произнес ее имя, и его лицо исказилось в последнем усилии сохранить контроль над собой.
   Руки Алена обняли ее, перевернули на спину, и они слились в обжигающем сладчайшем поцелуе.
   Надя зашептала о своем желании, побуждая его поторопиться. В огне страсти она отвечала на каждое его движение. И, когда наступил взрыв наслаждения и освобождения, она почувствовала, что такого накала чувств она до сих пор еще не знала.
   Глава 10
   В последнюю неделю марта в долине случился ураган. Он с корнем вырывал деревья и переполнял реки. Пострадали даже линии электропередач. И больнице, и газете осталось полагаться только на дизельные движки.
   К счастью, наступили весенние каникулы, школы закрылись, и большинство детей пережидали пик наводнения дома.
   Два дня Ален не выходил из больницы, спал урывками час-два, меняясь с не менее занятым Ником.
   Команда Нади тоже работала круглосуточно, готовя специальные выпуски газеты. К тому времени, когда реки вошли в свои берега и засветило солнце, все дошли до предела.
   Ален привычно оставлял свой "брондо" у больницы и добирался пешком до ее квартиры, приурочивая свой приход к тому времени, когда Элли спала, а Надя заканчивала работу в редакции.
   В их первую свободную ночь после наводнения Надя чуть запоздала и нашла Элли и Алена лежащими на полу в кухне и делающими макет вулкана из папье-маше. Он выглядел совершенно измученным и тем не менее послушно выкладывал слой за слоем бумаги под руководством Эл, как и подобало бы любящему отцу.
   - Мы спасли тебе немного шоколадного мороженого, - сообщил он, не отрываясь от работы. Элли проворчала:
   - Ален и Джон съели бы все, если бы я их не остановила.
   - Домой-то Джон дошел? - спросила Надя, украдкой вытирая глаза кухонным полотенцем.
   - Конечно, и он пригласил меня на свой день рождения в следующую субботу. Нужно приготовить для него подарок.
   Элли прилежно старалась наладить дружеские отношения. Ален считал ее такой же прямодушной, как мать. Надя - просто практичной.
   - Напомни мне завтра, - сказала Надя. - В новом магазине в Риддле есть большой отдел детской книги.
   - У меня на завтра намечены прививки от гриппа в Риддле, - сообщил Ален. Так что могу подвезти Элли и даже угощу ленчем, если она согласится таскать мой саквояж.
   - С удовольствием! - воскликнула девочка. Надя сбросила туфли и стала растирать уставшие стопы.
   - В какое время вы собираетесь выехать?
   - Рано, самое позднее в шесть.
   - Не возражаю, - сказала Элли, прежде чем мать успела произнести хоть слово. - Мне нравится вставать рано.
   - Эльвира Адам, ты нагло лжешь. Сегодня я едва вытащила тебя из постели в полдень. Элли была сама застенчивость.
   - По крайней мере, я попытаюсь встать рано. Ален поднялся на ноги.
   - Договоримся так, Элли. Я заеду рано и посигналю. Если встанешь, поедешь со мной.
   Элли собрала неиспользованную бумагу и выбросила в мусорное ведро, Может, вам лучше остаться здесь на ночь? Все ведь знают, что вы спите с мамой, так в чем дело?
   - Устами младенца...
   Ален провел ладонью по руке Нади. Элли спала уже почти час. В типографии внизу было тихо.
   - У Элли нюх отца на сенсации. - Она прижалась к груди Алена, не в силах подняться с дивана, чтобы принести еще мороженого.
   - Тебя не беспокоит, что нас связывают вместе?
   - Если честно, меня поздравляют с победой, если иметь в виду твою репутацию.
   - Какую репутацию?
   Она высвободилась из его объятий, чтобы взглянуть ему в глаза.
   - Удивительно мрачный и скверный характер, человек, ищущий одиночества, хотя никто не знает, почему. Сексуальный, - она ухмыльнулась. - Иными словами, идеальный мужчина, по мнению женщин.
   Ален нахмурился, не поддаваясь на ее уколы.
   - Должен тебе сказать, милая, я совсем не идеален.
   Надя поцеловала его в подбородок.
   - Ты слишком скромен, - прошептала она и попыталась поцеловать его еще раз, но он взял ее лицо в свои руки.
   - Надя, что, если я скажу тебе, что в прошлой своей жизни я делал такие вещи, о которых мне стыдно даже думать?
   Надя насторожилась. Что-то связанное со смертью друга, подумала она. То, что загнало Алена в добровольную ссылку.
   - Все мы время от времени признаемся в наших ошибках и стараемся стать лучше.
   - И все же, как человеку узнать, что он изменился в достаточной мере? И что значит достаточно? Надя притронулась к его могучим плечам.
   - Как я понимаю, ты смотришь на себя и свои дела глазами людей, которых уважаешь и любишь, людей вроде Эдды, Ника и Элли. И меня. - Она улыбнулась, глядя на Алена влюбленными глазами. - Признают они тебя, и это может стать началом принятия тобой самого себя. И если они любят тебя, а это так, ты, возможно, научишься и сам любить себя.
   Он сделал медленный, глубокий вдох.
   - В твоих устах это звучит так просто, дорогая. Ее губы сжались.
   - Я не уверена, что что-то стоящее бывает простым. У меня так не получалось. - Она повела плечами. - Полжизни я пыталась быть идеальной дочерью, потом идеальной женой, идеальной матерью. Я так жаждала признания и любви, что делала вещи, которые не следовало делать. Я говорила себе, что делала их из любви, но на самом деле так просто было легче.
   - Легче?
   - Конечно. Зачем делать выбор, когда кто-то мог сделать его за меня? Если потом что-нибудь получалось не так, я в этом не была виновата. Надя усмехнулась, но внутри у нее похолодело. Мой брак не удался потому, что Фред оказался никудышным мужем. Разве я не делала все так, как он говорил? Отец был разочарован во мне. А разве я не была хорошей дочерью? - горько подумала Надя.
   Вот и сейчас ей так хотелось уткнуться носом в грудь Алена, но что-то останавливало ее.
   - Разве человек не делает странные вещи, когда ему хочется, чтобы его приняли?
   Ален медленно вдохнул. Вместо ответа он притянул ее к себе, и голова Нади оказалась на его плече. Сильные руки уверенно держали ее, дышал он глубоко и ровно.
   О чем он задумался? Что-то настораживало в его прошлом. Надя чувствовала, что он несет в себе какую-то боль. В один прекрасный день он доверится ей. И когда этот день наступит, она поймет, что он по-настоящему любит ее.
   - Ален, - прошептала она, почти засыпая.
   - Чего ты хочешь, милая?
   Она улыбнулась этим словам. Как может мужчина, дающий так много, так мало просить для себя?
   - Ничего. Я хотела сказать тебе кое-что, прежде чем засну.
   - Что, милая?
   - Ничего особенного. Просто я люблю тебя.
   Ален сбрил остатки щетины со своих щек и вымыл бритву под струей воды. Его тело устало от постоянных переработок и недосыпа. Приложив полотенце к лицу, Ален зажмурился. Он оставил Надю спящей, свернувшейся калачиком на софе.
   Приехав домой, принял душ, двигаясь механически и мысленно вспоминая список пациентов, которых должен был принять сегодня.
   Затем навел порядок в ванной комнате и как был неодетый прошлепал в спальню, не обратив внимания на незанавешенные окна.
   Да в этом и не было нужды. Никто, даже потерявшийся охотник, не добирался до этой части леса. Бывший лесоруб, уступивший ему этот дом за операцию на желчном пузыре, уверял, что он населен , призраками, но Ален так и не встретился с ними.
   Одевался Ален быстро. Каждая секунда, потерянная попусту, означала потерянную секунду сна.
   Он натянул на себя трикотажную футболку. Его губы вдруг скривились в усмешке, когда он представил Надю рядом с собой на еще не разобранной постели.
   Он ни разу не приводил сюда женщину. Его дом был домом холостяка, в нем не было места для сопутствующего женщинам беспорядка или для буйных детских игр.
   Надев джинсы и чистые носки, Ален нашел фланелевую рубашку и обнаружил в ней порядочную дырку на локте. Он взял другую и быстро натянул на себя.
   Посмотрев на будильник, Ален нахмурился. Он обещал Элли ровно в шесть. Нельзя ее разочаровывать, даже если придется пропустить завтрак.
   Он надел часы, взял ключи и бумажник и стал спускаться по ступенькам к ожидавшему его кофейнику, который он включил, как только приехал.
   Ален налил кофе и быстро выпил его, добавил еще. Кофе напомнил ему о стыде, который он испытал девять, лет назад. Ненависть к человеку, которым он был, была заглушена годами ревностного служения своим пациентам.
   Ален уверился в том, что стал новым человеком, и потому позволил себе приблизиться к Наде.
   Слово "любовь" тоже приходило ему на ум. Но оно не было словом, которым он часто пользовался и которое уважал. Как раз этому слову он привык не доверять.
   Но произнесенное Надей, оно задело его сильнее обычного. Ален не был готов услышать его. Не был готов поверить ему, но, Боже, как он хотел быть готовым!
   Началась весна. Река вернулась в свои берега, дети пошли в школу. Надя подхватила простуду и была к тому же в отвратительном настроении.
   В туалете редакции обнаружилась течь, а ее лучшая добытчица рекламы объявила о своей беременности и уходе в отпуск.
   Ощущение рока нависло над газетой как грозовая туча. Принесенные Аденом фиалки выглядели такими же удрученными, как и она, несмотря на нежную любовь Алена.
   Надя улыбалась всякий раз, когда думала об утешении, которое находила в объятиях Алена. Такова любовь, думала она. Даже худшие дни не казались ей теперь такими уж черными.
   Медленно потягивая кофе, она смотрела сквозь запотевшее окно на то, что происходит на Главной улице. Через дорогу она увидела синий "бронко" Алена на месте только что отъехавшего пикапа.
   Он выбрался из машины грациозным движением спешившегося всадника, захлопнул дверцу с видом делового человека и решительно направился к аптеке.
   Из-за вновь выпавшего снега он надел меховые сапоги и коричневые джинсы.
   Надя подумала о том, как трудно представить большие руки Алена со скальпелем. Ему подошло бы что-нибудь более капитальное. И тем не менее все знали, какие изящные швы с крошечными узелками получаются у доктора Смита.
   И эти же руки приносили столько удовольствия ей. Надя улыбнулась, как бы почувствовав на губах вкус поцелуя.
   Она все еще улыбалась, когда Ален вышел из аптеки с небольшим белым пакетом в одной руке и огромной плиткой шоколада в другой.
   Он забрался в "бронко", завел мотор и отъехал так же быстро, как и приехал. Ален не был у нее уже три дня. В долине появилась ветрянка, и он с Ником пытался объехать всех заболевших.
   Поскольку Элли не болела ветрянкой, они договорились, что он пока не будет заходить. Но Надя страшно скучала по нему и никак не могла дождаться встречи, хотя и понимала, что они должны быть очень осторожны. Миртл - городок маленький, с типичными для такого места обычаями и предрассудками, а они оба в добывании средств существования зависели от расположения его обитателей.
   Более того, они оба любили и уважали своих соседей. И не хотели обижать тех, кого считали друзьями.
   И была еще Элли.
   С тяжелым вздохом Надя вернулась за свой письменный стол. Может, позднее наступление весны и было причиной ее мрачного настроения. Реклама приносила меньше доходов, чем ожидали. Хотя Надя и ввела кое-какие изменения во внешний вид "Пресс" и редакторский стиль - все это почти не приносило результатов. Но оставалась призрачная надежда, что редакция все же каким-то чудом сможет решить финансовые проблемы: конечно, если старые трубы в здании удастся еще раз починить и если подвернется такая же классная добытчица рекламы, как уходящая через месяц в отпуск.
   Надя открыла папку с заявлениями о приеме на работу, оставшуюся от ее предшественника, в поисках необходимого ей работника. Их было несколько, но все уже нашли работу, как она узнала, сделав шесть телефонных звонков.