Хингстон Сэнди. Безрассудная леди

   Леди Борнмут решительно взяла Татьяну под руку.
   — Не беспокойтесь, мы вернемся еще до окончания первого танца.
   Наверху Бертрам тотчас принялась пришивать оторванный подол, но Татьяна не спешила, выжидая удобный момент.
   Когда подол был подшит, хозяйка раута отпустила горничную и остановилась перед зеркалом, поправляя шаль.
   — Ужасные холода стоят этим летом, мисс Гримальди, вы не находите?
   — Вы правы, — согласилась Татьяна. — Но вашим дочерям погода, видимо, идет на пользу — я никогда еще не видела их более оживленными и привлекательными, чем сегодня.
   Леди Борнмут не могла скрыть удивления.
   — Вы так думаете?
   — Абсолютно уверена. Эта безупречная английская кожа… — Татьяна словно нечаянно прикоснулась к своей щеке. — Вы и понятия не имеете, как мы все ей завидуем!
   — Что ж, ни одну из них не назовешь красавицей, однако…
   — Позвольте не согласиться с вами! Я многое дала бы, чтобы иметь глаза, как у Сельмы, — в них такая глубина! Именно это говорил мне на днях мой кузен Лукас.
   — Вот как? Это и неудивительно. Лорд Борнмут, упокой Господь его душу, всегда говорил, что влюбился в мои глаза, а Сельма как две капли воды похожа на меня.
   — И как только ее до сих пор не поймал в сети какой-нибудь удачливый джентльмен? — продолжала Татьяна, поправляя перед зеркалом прическу.
   — Для меня это тоже странно, — призналась леди Борнмут. — Иногда мне кажется, что она выросла слишком разборчивой. Было время, когда я возлагала надежды на капитана Роули, но… он переключился на другой объект.
   — Вы имеете в виду капитана Джеймса Роули? — переспросила Татьяна, сделав вид, что с трудом вспоминает имя. — Такого нескладного долговязого парня? Мне кажется, что он ее недостоин.
   — Да, он всего лишь второй сын… Но Сельма уже не молоденькая девочка.
   — На континенте, — заявила Татьяна, поправляя на шейке изумруды графини, — девушка считается созревшей для замужества только по достижении двадцати трех лет.
   — Неужели? — ЛеДи Борнмут прищурилась. — Вы, кажется, упоминали, что граф восторгался глазами Сельмы? Как вы думаете, не собирается ли ваш кузен жениться?
   — Конечно! Что еще могло заставить его вернуться в общество после столь долгого перерыва? Графине пришлось приложить немало усилий, но в конце концов она убедила сына, что не следует из-за одной-единственной ошибки портить себе жизнь.
   — Она тысячу раз права, — согласилась леди Борнмут. — Никто из нас никогда не верил, что Лукас может быть в чем-то виноват, тем более после ее вызывающего поведения во всей этой истории.
   — Вы имеете в виду Джиллиан Иннисфорд? — переспросила Татьяна, делая вид, будто ей обо всем известно.
   — Кого же еще? Воспитание всегда необходимо, про нее же с самого начала можно было сказать: она абсолютно невоспитанна. Знаете, когда он впервые встретил ее, она работала в игорном доме!
   Татьяна изобразила изумление:
   — Я об этом никогда не слышала!
   — Уверяю вас, это так — мне говорил об этом сам лорд Борнмут. Конечно, он не являлся завсегдатаем заведения, но до него доходили слухи. Нельзя отрицать, что она была красива, однако красота не вечна… С другой стороны, не могу не сказать, что как только пройдет первое цветение юности, тут-то и становится ясно, что за человек перед тобой.
   Татьяна улыбнулась:
   — Почти то же говорил мой кузен Лукас о вашей дочери.
   — В самом деле? — Леди Борнмут усадила Татьяну в кресло, горя желанием продолжить разговор, и, вдохновленная первым успехом, девушка сделала еще один выстрел наудачу:
   — Значит, вы не стали бы возражать против внимания кузена Лукаса к Сельме?
   — Вы имеете в виду — из-за убийства?
   Татьяна вздрогнула, но постаралась скрыть свое замешательство.
   — Кажется, на чулке спустилась петля, — сказала она, наклонившись и проведя по ноге ногтем.
   — Не беспокойтесь, совсем незаметно, — утешила ее леди Борнмут и тут же вернулась к прерванной теме: — Уверена, многих девушек это отпугнуло бы, но я надеюсь, что моя Сельма проявит больше здравомыслия. Его все-таки оправдали, хотя в то время скандал был грандиозный.
   — Графиня не раз рассказывала мне об этом, — солгала Татьяна, сдерживая участившееся дыхание. — Трагедия причинила ей немалые страдания.
   — Еще бы! Что делал ваш кузен в поместье лорда Иннисфорда на рассвете, если это была не дуэль? Однако тогда почему не присутствовали ни доктора, ни секунданты? Даже огромные деньги Сомерли не смогли замять этот скандал. Адмирал не захотел этого делать!
   — Конечно, не захотел, — услужливо поддакнула Татьяна.
   — Вы же понимаете — это выглядело слишком подозрительно: все в свете знают, что Лукас Стратмир по уши влюблен в эту вульгарную особу. Она выходит замуж за лорда Иннисфорда, а через три месяца ее супруга находят в саду с пулей в затылке!
   — Слишком подозрительно, вы правы.
   — Если не сказать больше! Ситуация отнюдь не улучшилась, когда Лукас так стремительно уехал в Россию. Это было похоже на бегство. Кстати, судя по всему, особенно по ее дальнейшему поведению, эта особа отнюдь не возражала бы, если бы он пожелал продолжить с ней близкие отношения. Конечно, сначала некоторые сочувствовали ей как молодой безутешной вдове, но никто из нас, людей, имеющих вес в обществе, не стал бы ее принимать у себя.
   «Молодая безутешная вдова». Татьяна приготовилась сделать еще один — последний — ход:
   — Судя по всему, вы весьма здравомыслящий человек, леди Борнмут. Что, по-вашему, произошло на самом деле?
   Почтенная дама задумчиво проговорила:
   — Я знаю лишь, что заключение, сделанное коронером, гласило: непреднамеренное убийство.
   — Вы очень проницательны, — смиренно сказала Татьяна, хотя в душе не поверила ни единому слову. Еще удивительнее показалось ей то, что эта женщина была готова с распростертыми объятиями встретить Лукаса Стратмира в качестве претендента на руку своей дочери — ведь он совершил убийство! Неужели мать может быть такой бессердечной? — Но ли пора ли нам спуститься вниз, к гостям?
   — Теперь я понимаю, почему вы являетесь для графини таким утешением, — сказала с одобрением леди Борнмут, когда они шли к лестнице. — Пожалуйста, будьте откровенны: есть ли у моей Сельмы шанс с вашим кузеном?
   — Клянусь жизнью, — заверила ее Татьяна, сложив пальцы крестиком.

Глава 11

   Лукас не сопровождал мать и кузину к леди Борнмут; когда они вернулись домой, он сидел в Голубой гостиной с книгой в руках.
   — Надеюсь, хорошо провели время? — спросил он, поздоровавшись.
   — Не то слово! Налей мне, хересу, Татьяна. Большой бокал. — Графиня упала на диван. — Эта женщина суетилась вокруг меня, как будто я впала в старческое слабоумие… Мне кажется, Лукас, что она надеется женить тебя на своей невзрачной дочери.
   — А у нее есть дочь? — без малейшего интереса спросил Лукас.
   — Даже две, причем обе не блещут ни красотой, ни умом. Спасибо, дорогая. — Далси приняла из рук Татьяны стакан. — А что до компании… престарелые вояки, самодовольные отпрыски древних родов, жеманные девицы — разумеется, все с безупречной родословной, и ни одной индивидуальности, ни одной личности! Вот почему я так не люблю брайтонское общество.
   — А вы что думаете о рауте, кузина? — спросил Лукас, не отрываясь от книги.
   Татьяна исподтишка взглянула на него. Как это она раньше не замечала, что он опасен?
   — По-моему, там было много… поучительного.
   — Вот как? Вы научились какому-нибудь новому танцу?
   — Скорее еще одному варианту того, который я уже прежде умела танцевать.
   Лукас поднял бокал с кларетом. Какие у него красивые руки! Татьяна без труда представила себе его палец на спусковом крючке пистолета, готового выстрелить.
   — Значит, вечер не потрачен впустую?
   — Нет. — Девушка отвернулась, собираясь налить себе хереса. — Вам тоже вина? — спросила она у графини.
   — О нет, нет, я иду спать. Должна сказать, что это нудное сборище людей имеет одно положительное свойство — оно заставляет красоту блистать еще ярче. Ты представляешь, Лукас, за ужином Татьяна сидела между генералом Нэшем и этим болваном Эндрю Борнмутом. Можешь себе представить что-нибудь более отвратительное — старый зануда и молодой идиот…
   Лукас молча поднял глаза на Татьяну.
   — Я едва не рассмеялась, когда ты так ловко оторвала подшивку на подоле, — с улыбкой продолжала графиня. — Наверное, надеялась отдохнуть несколько минут наверху — а тут Антея лично вызвалась сопровождать тебя! Именно тогда я и начала подозревать, что она хочет что-то у тебя выпытать.
   — Кажется, она считает, что ее старшая дочь была бы вашему сыну подходящей парой, — негромко произнесла Татьяна.
   — Эта глупая Сельма? Мне следовало бы догадаться! Бедный Лукас. Ну, по крайней мере мне нечего бояться, что ты попадешься в один из капканов, которые, несомненно, постарается расставить Антея.
   — Не попадусь. — Лукас так резко захлопнул книгу, что Татьяна вздрогнула. — Как вам кажется, дорогая кузина, подходящая я кандидатура на роль мужа Сельмы? — Голос его приобрел бархатные баритональные нотки, отозвавшиеся дрожью где-то внутри ее тела.
   Она быстро овладела собой и ответила обычным насмешливым тоном, к которому он привык:
   — О, я думаю, очень подойдет. С ее лошадиной физиономией она вполне может сойти за лошадь, которую вы с таким усердием выбираете.
   Далси издала сдавленный смешок и тут же прикрыла рот рукой.
   — Татьяна! Как ты можешь!
   — Должно быть, на меня плохо повлиял нынешний вечер. — Девушка предложила графине руку и была благодарна, что та не отказалась опереться на нее. — А теперь, ради Бога, пойдемте спать.
 
   Каррутерс расчесывала волосы хозяйки, когда в дверь постучали. Татьяна не успела остановить горничную, и та, открыв дверь, онемела от удивления, увидев на пороге не графиню, а хозяина.
   — О, милорд, — пролепетала она и оглянулась на Татьяну, сидевшую в ночной сорочке, — прошу прощения…
   — Пойди и принеси хозяйке теплого молока, — холодно сказал Лукас.
   Каррутерс присела в поклоне, потом бросилась исполнять приказание.
   Он закрыл дверь.
   — В том, что горничная глупа, есть один недостаток: она сломя голову бросается выполнять ваши приказания, но, как видите, с не меньшим усердием готова выполнять и мои.
   Татьяна встала и потянулась за пеньюаром.
   — Вы не имеете права…
   — Бросьте. Я видел вас в бриджах и в расстегнутой рубахе — вы в грош не ставите приличия, и я это знаю. Не понимаю только, что за игру вы затеяли и с какой целью.
   Татьяна накинула пеньюар на обнаженные плечи.
   — Мне казалось, что игру затеяла ваша мать.
   — Не спорю, но вы ведь тоже не просто послушное орудие в ее руках. Интересно, играют ли в Мишакове в шахматы? В Санкт-Петербурге я нередко проводил вечера за шахматной доской. Кажется, вы намерены объявить мне шах, мисс Гримальди; видимо, леди Борнмут рассказала вам что-то такое, из-за чего вы стали меня бояться.
   — Я вовсе не боюсь вас, — усмехнувшись, заявила Татьяна. — С какой стати бояться того, кто убивает людей, стреляя в спину?
   — Мне нередко приходилось стрелять и в лицо.
   Такого поворота она не ожидала. Куда исчез этот любитель бренди, увлеченный своими розами? Перед ней был другой человек, сумевший выбраться из охваченной войной России с немой, растрепанной и неряшливо одетой девчонкой на руках. Она его недооценила.
   — Рискну снова показаться вам невоспитанным, но, должен сказать, временами я искренне сожалею, что встретил вас.
   «Не странно ли, — подумала Татьяна, — что временами я чувствую абсолютно то же самое?»

Глава 12

   Концерт был великолепен: квартет струнных инструментов и новый итальянский тенор, по которому с ума сходило все высшее общество, превзошли все ожидания. Однако Татьяне было не до музыки.
   Сюзанна поднялась с кресла и как-то странно посмотрела на свою подругу.
   — Мама зарезервировала для нас столик в «Лонгчемп». Я подумала, что мы могли бы прогуляться по парку…
   — С удовольствием. Сегодня такой чудесный день.
   Девушки присоединились к толпе, выходящей с концерта. Миссис Катберт и ее младшая дочь Сара шли впереди.
   — Может быть, мы встретим мистера Паркера, — робко заметила Сюзанна.
   — Графиня еще не получила от него ответа на приглашение. Я имею в виду четырнадцатое.
   — Он уехал в Лондон по каким-то скучным делам, и я сомневаюсь, что ему удастся вернуться вовремя.
   — Как ты думаешь, чем занимаются мужчины, когда уезжают по делам?
   — Наверное, играют и пьют, как за карточным столом. — Сюзанна неожиданно сжала локоть Татьяны. — Ох, силы небесные! Ты только взгляни!
   По дорожке к ним приближалось удивительное создание — прежде Татьяне не приходилось видеть ничего подобного. На женщине были платье и короткий плащ в коричневую полоску; шляпка в форме кивера прикрывала копну рыжевато-каштановых кудряшек. Она держала на поводке пару борзых, а следом за ней, неся ее шлейф, шествовали два мальчика в ливреях горчичного цвета. Рядом шел высокий седовласый мужчина, он держал над своей спутницей раскрытый зонт.
   — Гордая, как будто она член королевской семьи, — пробормотала Сюзанна.
   Татьяна незаметно разглядывала женщину — было в ней что-то смутно знакомое, хотя она могла бы поклясться, что никогда прежде ее не видела.
   Поравнявшись с матерью Сюзанны, та вежливо произнесла:
   — Как поживаете?
   Однако миссис Катберт, высоко подняв голову, прошествовала мимо, не удостоив ее даже кивком головы.
   — Боже мой, — прошептала Сюзанна, вцепившись в руку Татьяны. — Глазам своим не верю! Чтобы мама, кроткая, как овечка, так резко кого-нибудь поставила на место! Я даже не подозревала, что она способна столь демонстративно нагрубить! Интересно, кто эта дама?
   Татьяна, забыв о приличиях, оглянулась. Эти блестящие волосы цвета бронзы…
   Толпа гуляющих повлекла их дальше. Миссис Катберт встретилась на дорожке с миссис Бельстэрс, и дамы тут же заговорили вполголоса. «Она может гулять где хочет, — услышала Татьяна слова одной из них, — но ни в одном приличном доме ее не примут, тем более сейчас, когда в городе находится Сомерли!»
   Джиллиан Иннисфорд. Должно быть, это она!
   — Пойдемте, — капризно потребовала Сара. — Я хочу выпить чаю.
   Щеки Татьяны порозовели.
   — Сара права, идите.
   — Я не пойду без тебя, — заявила Сюзанна.
   Татьяна оглянулась через плечо, но дама с бронзовыми волосами уже скрылась вдали.
   — Хорошо, если ты так настаиваешь. — Она взяла подругу под руку и быстро направилась по дорожке к выходу.
   — Я приеду в «Лонгчемп» в наемном экипаже! — крикнула матери Сюзанна. — Послушай, зачем ты так бежишь? — обратилась она к Татьяне.
   — Видишь, там впереди идет один джентльмен. Я очень хочу с ним познакомиться.
   Сюзанна охнула от неожиданности, ее серые глаза удивленно округлились.
   — И кто же он?
   — Мне не хотелось бы называть его имя, пока я не буду убеждена, что он тоже интересуется мной.
   — Ах ты, негодница! Я открыла тебе душу, рассказала о Паркере…
   Шляпка в виде кивера виднелась уже у ворот парка.
   — Сюзанна! Я тебя умоляю!
   — Но ты не можешь знакомиться с ним, если тебя никто не сопровождает! Что он о тебе подумает?
   — Я скажу, что потерялась в толпе. Он наверняка предложит проводить меня домой.
   Сюзанна улыбнулась:
   — Какая ты смелая! Я бы на твоем месте побоялась быть такой настойчивой!
   Татьяна торопливо поцеловала подругу.
   — Возвращайся, а я попробую то, что задумала.
   — Поклянись, что потом расскажешь мне обо всем!
   — Клянусь! — Татьяна торопливо двинулась к выходу.
   Когда девушка подошла к воротам, кивера нигде не было видно, и она остановилась, переведя дыхание.
   — Хотите наемный экипаж, мисс? — спросил поджидавший пассажиров извозчик.
   — Даже и не знаю… — пробормотала Татьяна, сделав шаг в его сторону. — Я потеряла в толпе… свою тетушку. — Она не могла бы с уверенностью сказать, сколько лет Джиллиан Иннисфорд, но для тетушки достаточно. — Леди с волосами бронзового цвета, с парой борзых на поводке. С ней еще был джентльмен…
   — Вы чуть-чуть опоздали, — сказал извозчик. — Она только что уехала в экипаже в направлении Хай-стрит.
   — Вы не могли бы поехать следом? У меня были другие планы, но теперь мне придется… — Татьяна достала носовой платочек и промокнула глаза.
   У извозчика оказалось доброе сердце, и он помог Татьяне сесть в экипаж, при этом ободряюще похлопав ее по плечу.
   — Не тревожьтесь, мисс. Я доставлю вас в целости и сохранности к вашей тетушке.
   Экипаж тронулся, и через несколько минут извозчик сообщил, что видит впереди тех, кого они преследовали. Вскоре он остановился перед входом в «Савой» — самый роскошный отель во всем Брайтоне. Татьяна рассыпалась в благодарностях и дала щедрые чаевые, внимательно наблюдая при этом, как леди, ее собаки, лакеи и элегантный джентльмен выходят из экипажа.
   — Вы спасли мне жизнь, — искренне сказала она извозчику.
   — Рад служить, — ответил тот, а затем, прикоснувшись рукой к шляпе, уехал.
   Татьяна торопливо вошла в холл отеля. После уличного шума и суеты здесь было особенно прохладно и тихо. Она оглянулась вокруг, еще не зная, что делать дальше.
   Молодой человек в униформе подошел к ней и приветливо улыбнулся:
   — Могу я чем-нибудь помочь вам, мисс?
   — Думаю, да. На улице я только что увидела приятельницу моей матери, но никак не могу вспомнить ее имя. Она вошла сюда — очень высокая женщина, на ней шляпка в форме кивера, и еще у нее две собаки…
   — Должно быть, это леди Иннисфорд, мисс.
   — Ну конечно! Джиллиан Иннисфорд! Вы очень любезны, что помогли мне вспомнить. Она остановилась здесь?
   — Да, мисс, приехала нынче утром.
   Значит, Лукас еще не знает. Однако слухи очень быстро достигнут ушей графини — в этом не было сомнений. Нельзя терять ни минуты!
   — Мне не хотелось бы беспокоить ее — она не одна, — нерешительно произнесла Татьяна. — Может быть, лучше послать ей записку?
   — Как скажете, мисс. Перо и бумагу найдете в ящике стола.
   Девушка поблагодарила служащего кивком и ослепительной улыбкой и уселась к столу, лихорадочно соображая, что ей следует написать. Она уже взялась за перо, как вдруг за ее спиной раздался знакомый голос:
   — Татьяна!
   Боже милостивый! Это графиня. И Лукас с ней! Татьяна повернулась, и перо оказалось на полу.
   — Не ожидала увидеть тебя здесь. — Далси радостно бросилась к ней. Татьяна опустила глаза и взглянула на бумагу, на которой, слава Богу, не успела написать ни строчки. — У меня большая радость! — как ни в чем не бывало продолжала графиня. — Лукас согласился на покупку столика!
   — Ах, столика…
   — В магазине Крискома! Помнишь, я тебе говорила?
   — Помню. — Татьяна действительно вспомнила о разговоре, а также о том, что магазин Крискома находится в двухстах ярдах отсюда.
   — Я решила выпить чаю и отпраздновать это событие; а теперь и ты можешь присоединиться к нам!
   — Чаю? Здесь? — Взгляд Татьяны непроизвольно метнулся к лестнице.
   — Вас это чем-то не устраивает, мисс Гримальди? — спросил Лукас, прищурившись.
   — Нет-нет, что вы! Просто на концерте у меня неожиданно началась мигрень…
   — И чтобы облегчить боль, вы через весь город приехали в «Савой»?
   Черт бы побрал его проницательный взгляд!
   — «Савой»? Так называется это место? — озабоченно спросила Татьяна и, вскочив на ноги, покачнулась.
   — Боже мой, Лукас!
   Он поймал ее, не дав рухнуть на пол. Не открывая глаз, Татьяна заставила себя обмякнуть в его руках, потом почувствовала запах нюхательной соли и поняла, что графиня поднесла к ее носу свой флакончик.
   — Положи ее сюда, — скомандовала Далси, и Татьяна, почувствовав, как ее опустили в кресло, чуть слышно застонала.
   — Я хочу домой…
   — Разумеется, дорогая.
   — Я хочу домой сейчас же!
   — Ну что ж, возможно, так будет лучше, — согласилась графиня. — Лукас, помоги кузине добраться до экипажа.
   Сильные руки снова подняли ее, но теперь Татьяна даже не осмелилась взглянуть на него.
   Лукас вынес ее из отеля и жестом велел кучеру подогнать карету к входу.
   Оказавшись внутри, Татьяна с облегчением откинулась на спинку сиденья. Графиня уселась рядом с ней, обмахивая ее лоб и похлопывая по рукам.
   — Я всегда говорила, что посещать концерты в парке — настоящее безумие, — сказала она, поднося к носу девушки нюхательную соль. — Такое скопление людей на солнцепеке!
   Татьяна чуть приоткрыла глаза. Слава Богу, Лукас тоже усаживается в карету. Пока все идет хорошо.
   — Какой ужас, у нас дома нет порошков от головной боли! — неожиданно воскликнула графиня. — Будь умницей, Лукас, сбегай в ближайшую аптеку, она рядом.
   — Мне ничего не нужно… — начала Татьяна и чуть не потеряла сознание, заметив сквозь окошко кареты пару красивых борзых, выскочивших из дверей «Савоя».
   Лукас выпрыгнул из кареты, но неожиданно снова с поразительной скоростью забрался обратно и с грохотом захлопнул дверцу.
   — А как же порошки, Лукас? — с упреком спросила графиня.
   — Мне не нужны порошки, — спокойно сказала Татьяна и решительно опустила шторку на окошке.
   — Но здесь душно как в аду! Тебе нужен свежий воздух!
   — Извините, миледи, мне почему-то ужасно холодно.
   — Господи, только этого не хватало! — еще больше встревожилась Далси. — Уж не начинается ли у тебя лихорадка? Это было бы ужасно, ведь до четырнадцатого осталось совсем мало времени! Мы должны срочно пригласить доктора Трэвиса. Домой, Бронтон! — крикнула она кучеру, и карета помчалась.
   Татьяна снова закрыла глаза. И зачем только она, поддавшись импульсу, последовала за леди Иннисфорд? Что он теперь ей сделает? Убьет? Вышвырнет на улицу? И что ей тогда делать? Всем, что у нее есть, она обязана ему и графине, и если они лишат ее своего попечения, что тогда будет с ней? Лукас влиятелен, и что бы он о ней ни рассказал, ему обязательно поверят.
   Всю дорогу Татьяна просидела в молчании, а когда они приехали домой, Лукас, ни слова не говоря, поднялся по лестнице в свои апартаменты.
   — Миледи, мне не нужен доктор, я совсем поправилась. — Татьяна, попыталась успокоить графиню.
   — Но ты плохо выглядишь, дорогая, и ужасно бледна…
   — Ничего страшного, я просто хочу прилечь.
   Однако вместо того, чтобы лечь в постель, Татьяна забралась в кресло, стоявшее у окна спальни, и стала смотреть на крыши Брайтона, за которыми вдали виднелось море. Итак, думала она печально, все это великолепие, балы, рауты, наряды и толпы молодых поклонников, комплименты, от которых кружилась голова, и букеты — все это было всего-навсего промежуточным эпизодом, приятной интерлюдией. Хорошо еще, что она не влюбилась. Какой бы способ ни выбрал Лукас для наказания, сердце ее не будет разбито. Он, разумеется, вернется в Дорсет, к своим розам: она дала ему хороший предлог для того, чтобы положить конец их затее, а ведь он так долго его искал!
   В дверь громко постучали.
   — Кто? — спросила она тихо.
   — А как вы думаете, черт побери? — Лукас Стратмир вошел в комнату и захлопнул за собой дверь с таким грохотом, что задребезжали оконные стекла.
   На нем был костюм для верховой езды, и его глаза, похожие на штормовое море, метали молнии.
   Неожиданно Татьяне изменили силы, и она с трудом заставила себя встать.
   — Я предупреждал вас о том, чтобы вы не играли со мной в игры, не так ли?
   Она, чуть помедлив, кивнула.
   — Однако вы ведете себя легкомысленно. Вы знали, что Джиллиан находится в Брайтоне. Отрицать это не имеет смысла. Любопытно было узнать, о чем вы собирались сообщить ей в записке? Наверное, хотели предложить объединить усилия, чтобы отомстить мне? — Он нанес точно рассчитанный удар, и у нее перехватило дыхание.
   — Я только сегодня узнала, что она здесь — когда увидела ее в парке!
   Лукас наконец сумел овладеть собой.
   — Какая жалость, что вы не поделились новостью с теми, кого она касается больше всего. Я могу понять все, что бы вы ни надумали сделать со мной, но как вам не стыдно устраивать заговор против моей матери, от которой вы видели только доброту и заботу?
   — Я не устраивала заговор! — воскликнула Татьяна, покраснев до корней волос.
   — Вот как? Разве не вы выведали у Тернер подробности моего прошлого?
   — Как вам не стыдно шпионить!
   — Когда-то это было моим ремеслом, а теперь осталась только привычка.
   — Я не знаю, какой вы человек, так как видела, что вы устроили в Мишакове. Думаете, я забыла? Кровавая бойня, запах горелой плоти…
   — Ты из-за этого ненавидишь меня, Татьяна? Считаешь, что я в этом виноват?
   — Кто же еще? — воскликнула девушка. — Если бы вы туда не явились, Петр и все другие были бы живы до сих пор, а Мишаково было бы цело.
   — Сядь! — приказал Лукас, и Татьяна испуганно опустилась в кресло. — Послушай, если ты хотела узнать, зачем я приехал в Мишаково, то почему не спросила меня?
   Она стиснула губы и сидела молча.
   — Черт бы побрал твое коварство! — заорал он. — Продолжай в том же духе, взращивай свою злобу всю оставшуюся жизнь. Я уезжаю туда, где человек еще может найти покой, где его не будут на каждом шагу терзать своими выходками несмышленые девчонки!