* * *
Александре нравилась ее работа. Она чувствовала благотворное влияние возобновившихся тренировок и полной отрезанности от внешнего мира. С хозяином она общалась мало, остальные охранники и персонал были не разговорчивей каменных истуканов, украшавших китайский садик на территории особняка.Саша нашла удовольствие в молчаливом созерцании гладкой поверхности пруда, которым она занималась по вечерам, после обхода территории. Единственным другом здесь был доберман Поль, который мог часами лежать недвижно у ее ног и бросится на любого, кто подойдет слишком близко.
В один из таких вечеров ее позвали к телефону. Звонила взволнованная Оксана, которая сбивчиво рассказала ей о какой-то автокатастрофе с участием Катиного мужа. С трудом вникнув в суть дела, Саша поняла, что от нее требуется только привлечь к расследованию Бориса.
Она набрала его номер, объяснила ситуацию, и, не испытывая ровно никакого волнения, легла спать.
* * *
К приезду Бориса, который сорвался вполне оперативно, обе машины уже были потушены, а тела были увезены на опознание. На месте еще оставались пожарники и оперативники. Среди них Лобов заметил Петрова, с которым его не раз сталкивала служебная деятельность. Обычно меду представителями властей и их коллегами-частниками была обоюдная и ничем не истребимая неприязнь. В данном случае же, как ни странно, все было наоборот. Петров вел себя с Лобовым хотя и высокомерно, но никогда не отказывал поделиться с ним имеющейся в его распоряжении информацией.Иван Семенович устало посмотрел на Бориса:
– Что, сынок, и ты здесь? Тебя кто нанял?
– Прости, Семеныч, не могу нарушать конфиденциальность.
– Ладно. По пиву?
– Идет.
Расположившись за столиком дешевой рюмочной, они стали потягивать разведенное пиво и терзать пересушенную воблу. Чем объяснялась такая любовь к дешевому антуражу у неплохо зарабатывающих людей, неизвестно. Видимо, душная атмосфера и дремлющая за стойкой обрюзгшая продавщица придавали беседе дополнительную непринужденность.
Беседовали о всяком. О том, как хорош нынче клев на Волге, после того, как судоходство приостановилось. Как неплохо играет «Сокол», пробиваясь в высшую лигу. О похищенных и вернувшися людях и о сгоревшем сегодня бизнесмене.
– А кто был во второй машине?
– Неизвестно. Но был один человек. А машина, кстати, краденая. Причем, заявление о пропаже поступило примерно за час до аварии. Машину видели после этого в центре, а потом снова потеряли из виду. И «всплыла» она снова только здесь.
– Краденая? Вы думаете, столкновение – это случайность?
– Два раза повторившаяся случайность – уже закономерность. Подобное в нашем городе происходит в последнее время очень часто. Случайность на случайности. Но если всем управляет судьба, то в последнее время она что-то уж очень не полюбила людей непростых. Скажем прямо, скоро в Тарасове перебьют всех банкиров и миллионеров. Просто мор на них какой-то. Я в эти дела не лезу – слишком уж там много наворочено. Только что-то там в теньке еще остается…
К столику протолкался бритый наголо молодой человек с мармеладной улыбкой на губах и сандаловыми бусами на шее. В руках его были толстые книжки, украшенные яркими картинками:
– Работы духовного учителя и другую светоносную литературу – не желаете? – наклонился к их столику он.
– Подите, юноша – строго посмотрел на него следователь, – Другому кому-нибудь толкнете свой опиум для народа.
– А что, Семеныч, не взять ли нам еще по кружечке? – невозмутимо предложил Борис, глядя в спину удаляющегося сектанта.
– И то дело, парень!
Принеся пиво, Борис стал вытирать руки об обрывок газеты.
– Слушай, Иван Семеныч, можно просьбу? Твои добры молодцы труп-то у меня из под носа увезли. Ты не мог бы мне помочь смальца?
Семеныч задумчиво дул на пену:
– Помочь? Отчего не помочь, помогу. Чем?
– Мне бы результаты опознания как-нибудь по блату получит. А?
– Можно и результаты. А ты мне за то потом расскажешь, что за дела такие решаются такими оригинальными способами.
– Ладушки, Семеныч. Расскажу. Как только сам узнаю.
И они стали молча и с достоинством потягивать горьковатый напиток, то и дело слизывая с губ пену.
ГЛАВА 6
Странная была квартира. В просторной от практически полного отсутствия мебели комнате было хронически накурено. С высокого потолка свисала на искривленных проводах яркая лампочка, обернутая пожелтевшей газетой в качестве абажура.
Главной достопримечательностью комнаты был большой бильярдный стол, на котором была постелена клеенка и разложена закуска. Бутылка дешевого портвейна красовалась посреди стола, вторую открывал зубами бородатый дядька, по всему видно, что художник. Человек пятнадцать расположились вокруг стола в самых живописных позах, кто верхом на пластиковом ящике, а кто и на скрипучих стульях. По всему было видно, что люди здесь собрались интеллигентные.
Лариса пробиралась к стулу, цепляясь шелковым подолом за шероховатые мебельные остовы, слегка пошатываясь и крепко держась за своего спутника. Бывать в таких местах ей было привычно. Уж чего-чего, а пить портвейн из железной кружки было для нее делом несложным.
– О, Вадя! Представь нам свою фею, – пробасил, видимо, художник.
– Знакомьтесь, Лора, – охотно отозвался Вадик.
– Дай поцелую, – потянулся кто-то из близсидящих к Ларисиным губам и получил от нее оплеуху.
– Ой, она дерется! – прогнусавил этот наглый кто-то.
– Киска с коготками, – прокомментировал Вадим и усадил Лору на колени к какому-то пожилому юноше. Юноша был близорук и противен, но имел очень мягкие коленки. Лора сопротивляться не стала. Ей тут же выделили липкий стакан и выдали соленый огурец на вилке.
Разговор побежал по своему странному руслу, а Лариса старалась вспомнить, где она встретила этого Вадика, и кто он вообще был такой. У нее был явный отходняк, но куда и отчего она отходила, вспомнить не было никакой возможности.
Немного послушав всеобщий гон и пару раз затянувшись папиросой с анашой, Лариса подумала, что ей пора ознакомится с планировкой квартиры:
– Дяденька, – обратилась она к своему сиденью, – где тут у вас можно проблеваться?
– Я тебя отнесу, кисонька, – сказал «дяденька» и понес ее из комнаты.
Их недолгое путешествие прошло под бурные овации и крики «браво». Кто-то кинул им вслед огурец, целясь в макушку носильщика. Тот ловко увернулся и пнул дверь ногой.
То место, куда он ее принес, по назначению своему было неопределенным. Тут находился разложенный диван, но тут же в углу стоял и унитаз. Лариса долго проломала голову над этой загадкой и решила, что тут новый вид планировки – спальня, совмещенная с санузлом. Так бывает в иностранных публичных домах, она где-то читала.
От дальнейших попыток разгадать загадку комнаты ее отвлекли странные звуки, которые раздавались у самого ее уха. Собрав все свое внимание, она попыталась сфокусировать взгляд и понять, что происходит.
Звуками оказалось натужное сопение, которое раздавалось из вонючего рта «юноши», который стягивал уже с Ларисы последнюю деталь ее туалета и пытался взгромоздить на нее свое пузатое тело.
– Уйди, урод! – крикнула Лариса, выдернула свое платье из-под его коленок и направилась к унитазу, пошатываясь и с трудом напяливая на себя белье.
– Свинья! – прошипела она и свет для нее снова померк.
Просидев всю ночь у кровати Катерины, истерика которой вылилась в обострение невроза, Оксана лишь к утру задремала, просыпаясь от малейшего шума.
Никита с Родионом о чем-то беседовали на кухне в ожидании телефонного звонка от Лобова. Лобов позвонил ближе к утру и сообщил все известные ему новости о происшествии, упомянув о том, что опознание трупа затянется еще на несколько дней – он порядочно обгорел. Была надежда на то, что кто-нибудь из родственников неизвестного заявит о его пропаже. Пока было тихо.
Оксана проснулась окончательно, вспомнив о том, что ей сегодня нужно идти на работу. Она вскочила и побежала умываться, на ходу расстегивая коктейльное платье, которое ей так и не пригодилось. Переодевшись в старое, она посмотрела на часы и кинулась к двери с воплем:
– О, мои усики! О мои ушки! Как я опаздываю! Герцогиня убьет меня!
– Оксана, погоди, я тебя провожу! – спохватился Никита, но та уже прыгала по лестнице, перелетая через две ступеньки:
– Пока-а-а!!!
В последние дни у Саши было очень много работы. Хозяин часто уезжал, да и усадьбу посещало слишком большое количество народу, чтобы запомнить, сколько машин в день проезжало на территорию. Один из дней был особенно суетливым. Видимо, в доме был прием, потому что во дворе столпился целый автопарк лимузинов и спортивных автомобилей. «Ни одной отечественной модели, да и импортные все не особенно простые», – автоматически отметила для себя Сашка.
К должности личного телохранителя ее еще не допустили. На ответственные мероприятия ей поручалась внешняя охрана. Она бродила с Полем на коротком поводке по саду вокруг дома и прислушивалась к хохоту и музыке в ярко освещенной зале.
Она мало знала о своем хозяине. Но ей, честно говоря, было на это глубоко наплевать. Она впервые в жизни попала в атмосферу, в которой она чувствовала себя, как рыба в воде. Она не хотела думать. Мир за решеткой сада становился для нее все более эфемерным и далеким. О подругах она вспоминала все реже.
– Ну, Веретенникова, допрыгалась! Опаздывать, значит полюбила, да?
– Эльза Федоровна, я больше не буду!
– Иди, деточка, работай, – мерзко протянула администраторша и толкнула ее в раздевалку.
Оксана быстро переоделась и понеслась с подносом в зал. Она довольно рассеянно слушала клиентов, краем глаза наблюдая за тем, когда Эльза скроется в служебке.
Та довольно долго елозила вислым задом по пуфику и, облокотившись на стойку, что-то внушала Юле. Та корчила ей рожи и поводила плечами так, что было ясно: Юле неприятно.
Наконец администраторша с достоинством удалилась и Ксеня, оформив заказ, подбежала к телефону. К ее удивлению, барменша положила на него свою жирную ладошку и сказала:
– Прости, мать, не велено.
– Кем не велено? Что не велено? – ошарашено спросила Оксана.
– Пользоваться телефоном не велено. Тебе – в особенности.
– Вот проститутка старя, – ругнулась Оксана и зная, что крыть ей нечем, пошла работать.
«Как же там моя зайка?» – целый день свербило в ее голове.
Когда к ней вернулась способность соображать и оформлять свои мысли в слова, она подумала: «Родик, идиот, не мог поставить автоответчик…» Мысль о муже вернула ее к действительности:
– Родик!!! – подскочила она на кровати.
Воспоминание о том, что случилось что-то ужасное, заставило ее подняться с кровати, и держась за стены, отправиться в путешествие по квартире.
Она поволокла свое тело на кухню, где с облегчением свалилась на табурет, увидев приготовленный на столе завтрак.
«Да это же кто-то из девчонок накрыл», – осенило ее и она снова стала тревожно озираться, в поисках свидетельств произошедшего вчера. Потом постепенно пришло осознание того, что звонит телефон. Она с трудом дотянулась до трубки:
– Да? – просипела она. Потом прочистила горло и снова спросила:
– Кто это?
– Котик, это я! С тобой все хорошо? Я тебе полдня названиваю. Ты как там?
– Родя, милый, я-то что, а ты?
– Со мной все нормально. Ты что, ничего не помнишь?
– Ты разбился и…
Постепенно Катя стала припоминать его фигуру, которая появилась на пороге комнаты. Кажется, тогда она и потеряла сознание.
– А… Да, кажется, все в порядке…
– Девочка моя, просыпайся, уже вечер скоро! Я приеду поздно, мне нужно тут разобраться… Звони, если что.
– Давай…
Только она повесила трубку, как та снова истерически заверещала. На этот раз звонила Аделаида Александровна, мама Ларисы:
– Катя? Здравствуй. Позови-ка мне Лорочку, она мне нужна.
– Ларису? А ее у меня нет…
– Как это нет? Она же вчера к тебе отправилась, я ее только под тем условием отпустила, что она будет под твоим присмотром.
После той замечательной истории с пропажей повредившейся в рассудке Ларисы, ее мама просто не спускала с нее глаз. Отрывной Лорке это приносило одни страдания: богемные тусовки были вынуждены смириться с ее отсутствием в их нестройных рядах, а ее саму немного поламывало от невозможности иногда оттянуться на наркотическом сейшне. Потому злость и тревога в голосе Аделаиды Катьке были понятны:
– Катя, не морочь мне голову! Где Лорочка?
– Она ушла вчера, Аделаида Александровна. Я не знаю куда, у меня тут…
– Господи, что за детский сад! Где опять моя дочь? Когда это уже прекратиться…
В ухо Кати полезли истерические короткие гудки.
«Это не театр. Это цирк», – подумала Катя, вешая трубку и направляясь к спальне. «Сейчас посплю часик, а потом все образуется», – и провалилась в приятное тепло дремоты.
Главной достопримечательностью комнаты был большой бильярдный стол, на котором была постелена клеенка и разложена закуска. Бутылка дешевого портвейна красовалась посреди стола, вторую открывал зубами бородатый дядька, по всему видно, что художник. Человек пятнадцать расположились вокруг стола в самых живописных позах, кто верхом на пластиковом ящике, а кто и на скрипучих стульях. По всему было видно, что люди здесь собрались интеллигентные.
Лариса пробиралась к стулу, цепляясь шелковым подолом за шероховатые мебельные остовы, слегка пошатываясь и крепко держась за своего спутника. Бывать в таких местах ей было привычно. Уж чего-чего, а пить портвейн из железной кружки было для нее делом несложным.
– О, Вадя! Представь нам свою фею, – пробасил, видимо, художник.
– Знакомьтесь, Лора, – охотно отозвался Вадик.
– Дай поцелую, – потянулся кто-то из близсидящих к Ларисиным губам и получил от нее оплеуху.
– Ой, она дерется! – прогнусавил этот наглый кто-то.
– Киска с коготками, – прокомментировал Вадим и усадил Лору на колени к какому-то пожилому юноше. Юноша был близорук и противен, но имел очень мягкие коленки. Лора сопротивляться не стала. Ей тут же выделили липкий стакан и выдали соленый огурец на вилке.
Разговор побежал по своему странному руслу, а Лариса старалась вспомнить, где она встретила этого Вадика, и кто он вообще был такой. У нее был явный отходняк, но куда и отчего она отходила, вспомнить не было никакой возможности.
Немного послушав всеобщий гон и пару раз затянувшись папиросой с анашой, Лариса подумала, что ей пора ознакомится с планировкой квартиры:
– Дяденька, – обратилась она к своему сиденью, – где тут у вас можно проблеваться?
– Я тебя отнесу, кисонька, – сказал «дяденька» и понес ее из комнаты.
Их недолгое путешествие прошло под бурные овации и крики «браво». Кто-то кинул им вслед огурец, целясь в макушку носильщика. Тот ловко увернулся и пнул дверь ногой.
То место, куда он ее принес, по назначению своему было неопределенным. Тут находился разложенный диван, но тут же в углу стоял и унитаз. Лариса долго проломала голову над этой загадкой и решила, что тут новый вид планировки – спальня, совмещенная с санузлом. Так бывает в иностранных публичных домах, она где-то читала.
От дальнейших попыток разгадать загадку комнаты ее отвлекли странные звуки, которые раздавались у самого ее уха. Собрав все свое внимание, она попыталась сфокусировать взгляд и понять, что происходит.
Звуками оказалось натужное сопение, которое раздавалось из вонючего рта «юноши», который стягивал уже с Ларисы последнюю деталь ее туалета и пытался взгромоздить на нее свое пузатое тело.
– Уйди, урод! – крикнула Лариса, выдернула свое платье из-под его коленок и направилась к унитазу, пошатываясь и с трудом напяливая на себя белье.
– Свинья! – прошипела она и свет для нее снова померк.
Просидев всю ночь у кровати Катерины, истерика которой вылилась в обострение невроза, Оксана лишь к утру задремала, просыпаясь от малейшего шума.
Никита с Родионом о чем-то беседовали на кухне в ожидании телефонного звонка от Лобова. Лобов позвонил ближе к утру и сообщил все известные ему новости о происшествии, упомянув о том, что опознание трупа затянется еще на несколько дней – он порядочно обгорел. Была надежда на то, что кто-нибудь из родственников неизвестного заявит о его пропаже. Пока было тихо.
Оксана проснулась окончательно, вспомнив о том, что ей сегодня нужно идти на работу. Она вскочила и побежала умываться, на ходу расстегивая коктейльное платье, которое ей так и не пригодилось. Переодевшись в старое, она посмотрела на часы и кинулась к двери с воплем:
– О, мои усики! О мои ушки! Как я опаздываю! Герцогиня убьет меня!
– Оксана, погоди, я тебя провожу! – спохватился Никита, но та уже прыгала по лестнице, перелетая через две ступеньки:
– Пока-а-а!!!
В последние дни у Саши было очень много работы. Хозяин часто уезжал, да и усадьбу посещало слишком большое количество народу, чтобы запомнить, сколько машин в день проезжало на территорию. Один из дней был особенно суетливым. Видимо, в доме был прием, потому что во дворе столпился целый автопарк лимузинов и спортивных автомобилей. «Ни одной отечественной модели, да и импортные все не особенно простые», – автоматически отметила для себя Сашка.
К должности личного телохранителя ее еще не допустили. На ответственные мероприятия ей поручалась внешняя охрана. Она бродила с Полем на коротком поводке по саду вокруг дома и прислушивалась к хохоту и музыке в ярко освещенной зале.
Она мало знала о своем хозяине. Но ей, честно говоря, было на это глубоко наплевать. Она впервые в жизни попала в атмосферу, в которой она чувствовала себя, как рыба в воде. Она не хотела думать. Мир за решеткой сада становился для нее все более эфемерным и далеким. О подругах она вспоминала все реже.
* * *
Прибежав на работу с приличным опозданием, Ксюха по привычке хотела прошмыгнуть через черный ход и, как ни в чем не бывало, приступить к сервировке столов в банкетном зале, будто она с работы и не уходила. Но на самой лестнице она столкнулась с Эльзой. Старушенция больно схватила ее за руку:– Ну, Веретенникова, допрыгалась! Опаздывать, значит полюбила, да?
– Эльза Федоровна, я больше не буду!
– Иди, деточка, работай, – мерзко протянула администраторша и толкнула ее в раздевалку.
Оксана быстро переоделась и понеслась с подносом в зал. Она довольно рассеянно слушала клиентов, краем глаза наблюдая за тем, когда Эльза скроется в служебке.
Та довольно долго елозила вислым задом по пуфику и, облокотившись на стойку, что-то внушала Юле. Та корчила ей рожи и поводила плечами так, что было ясно: Юле неприятно.
Наконец администраторша с достоинством удалилась и Ксеня, оформив заказ, подбежала к телефону. К ее удивлению, барменша положила на него свою жирную ладошку и сказала:
– Прости, мать, не велено.
– Кем не велено? Что не велено? – ошарашено спросила Оксана.
– Пользоваться телефоном не велено. Тебе – в особенности.
– Вот проститутка старя, – ругнулась Оксана и зная, что крыть ей нечем, пошла работать.
«Как же там моя зайка?» – целый день свербило в ее голове.
* * *
Катя, нашпигованная таблетками, долго не могла заставить себя встать и подойти к телефону. Она туго соображала, поэтому ей пришлось слушать телефонные трели в течении чуть ли не получаса.Когда к ней вернулась способность соображать и оформлять свои мысли в слова, она подумала: «Родик, идиот, не мог поставить автоответчик…» Мысль о муже вернула ее к действительности:
– Родик!!! – подскочила она на кровати.
Воспоминание о том, что случилось что-то ужасное, заставило ее подняться с кровати, и держась за стены, отправиться в путешествие по квартире.
Она поволокла свое тело на кухню, где с облегчением свалилась на табурет, увидев приготовленный на столе завтрак.
«Да это же кто-то из девчонок накрыл», – осенило ее и она снова стала тревожно озираться, в поисках свидетельств произошедшего вчера. Потом постепенно пришло осознание того, что звонит телефон. Она с трудом дотянулась до трубки:
– Да? – просипела она. Потом прочистила горло и снова спросила:
– Кто это?
– Котик, это я! С тобой все хорошо? Я тебе полдня названиваю. Ты как там?
– Родя, милый, я-то что, а ты?
– Со мной все нормально. Ты что, ничего не помнишь?
– Ты разбился и…
Постепенно Катя стала припоминать его фигуру, которая появилась на пороге комнаты. Кажется, тогда она и потеряла сознание.
– А… Да, кажется, все в порядке…
– Девочка моя, просыпайся, уже вечер скоро! Я приеду поздно, мне нужно тут разобраться… Звони, если что.
– Давай…
Только она повесила трубку, как та снова истерически заверещала. На этот раз звонила Аделаида Александровна, мама Ларисы:
– Катя? Здравствуй. Позови-ка мне Лорочку, она мне нужна.
– Ларису? А ее у меня нет…
– Как это нет? Она же вчера к тебе отправилась, я ее только под тем условием отпустила, что она будет под твоим присмотром.
После той замечательной истории с пропажей повредившейся в рассудке Ларисы, ее мама просто не спускала с нее глаз. Отрывной Лорке это приносило одни страдания: богемные тусовки были вынуждены смириться с ее отсутствием в их нестройных рядах, а ее саму немного поламывало от невозможности иногда оттянуться на наркотическом сейшне. Потому злость и тревога в голосе Аделаиды Катьке были понятны:
– Катя, не морочь мне голову! Где Лорочка?
– Она ушла вчера, Аделаида Александровна. Я не знаю куда, у меня тут…
– Господи, что за детский сад! Где опять моя дочь? Когда это уже прекратиться…
В ухо Кати полезли истерические короткие гудки.
«Это не театр. Это цирк», – подумала Катя, вешая трубку и направляясь к спальне. «Сейчас посплю часик, а потом все образуется», – и провалилась в приятное тепло дремоты.
ГЛАВА 7
Случай с пенсионером, который мастерски ограбил банк, но попался из-за своей собственной немощи, заронил в душу Петрова тревоги и сомнения, которые были пока настолько мутны и неопределенны, что высказать их или записать на бумаге было совершенно невозможно.
Иван Семенович раскладывал перед собой бумаги по текущему делу, тасуя их, как гигантскую колоду карт, а узор все не складывался и не складывался. Посидев вот так, глядя в пустоту, два дня, Петров снял телефонную трубку и набрал номер архива:
– Мне Зою, пожалуйста.
Поговорив несколько минут с милой его сердцу девушкой, Петров снова углубился в бумаги. Через пятнадцать минут вертлявая блондинка принесла ему пару тонких папок, которые он принял, не глядя, и сразу же снова приступил к задумчивому чтению документов.
После недолгого молчания, Петров снова снял трубку:
– Справочная? Девушка, мне Областную психиатрическую больницу, пожалуйста!
Молодая нянечка сидела на стульчике, и окруженная детьми, читала им вслух сказку. Сидевший у нее на коленях малыш играл с кулоном, который видел на ее тонкой шее.
– Здрасть, Инночка! Прости, я задержалась… Где Андрюшка? – отдуваясь спросила Оксана, ища глазами темную головку своего сына среди галдящих малышей.
– Здравствуйте, Оксана. А разве он должен быть здесь? – спросила нянечка, наклонившись, чтобы освободить волосы от цепких пальцев мальчугана.
– Мама должна была его привести…
– Нет, не приводила. Мы уж думали, что он заболел. А что случилось?.. – подняла голову нянечка и увидела перед собой только пустой дверной проем.
Оксана бежала по улице, всхлипывая на ходу: «Мама! Мамочка!..» Она поломала каблук и вывихнула лодыжку. Ругнувшись, она сняла туфли и побежала дальше босиком, раня ноги об асфальт.
Влетела во двор и одним махом взлетела по лестнице на второй этаж. Дверь в квартиру родителей была открыта. Оксана рванула ее и влетела в комнату. Мама лежала на полу и бессвязно бормотала. Рядом лежала собака и лапами толкала ее в бок. Мама мычала и отбивалась. В комнате пахло перегаром, стол был заставлен бутылками, одна из них лежала на полу. Следов присутствия ребенка в комнате не было.
Оксана с плачем выбежала во двор и стала звать сына по имени. На ее крики сбежались соседи и из окна высунулась сонная Катька:
– Ксюха, ты чего разоралась? Погоди, я сейчас спущусь.
Спустившись вниз Катя застала Оксанку сидящей в песочнице и рыдающей над синей пластиковой лопаткой. Грозная тетя Света разгоняла любопытных пинками и матами.
Катя взяла подругу за плечи и, приговаривая какие-то невнятные утешения, повела ее в свой подъезд. Сзади бежала тетя Света.
Втолкнув Оксану в квартиру, Катерина резко повернулась на пороге к пыхтящей и отдувающейся старушенции и спросила:
– Тебе-то что тут надо?
– Знаю я, кто ребеночка украл! Видела. Вчера с утра с ним какой-то мужчина очень приличный поговорил, а потом увел.
– Какой мужчина?
– Кто его знает – какой! Я разве за всеми вашими ухажерами услежу?.. Был он уже здесь, недавно к Оксане заходил…
Из глубины прихожей раздался Ксюшин вскрик:
– Вася!
– Ты знаешь что, теть Свет, иди пока домой и никому ничего не говори. А мы тебя найдем, если нужно будет, – сказала Катя и захлопнула перед самым носом соседки железную дверь.
Петров помедлил на входе в нужный коридор, анализируя все, что он узнал от главного врача.
– Знаете, – задушевно говорил тот в состоявшейся приватной беседе, – российская психиатрия, конечно, не австрийская. Но мы тоже делаем, что можем. Конечно, электротерапия – это не выход и не средство. От этого все уже давно отказались. А вот ваши преступники – те вообще отдельная история.
Врач снял очки и стал постукивать ими по полированной поверхности стола.
– Понимаете, – продолжал он, понижая голос – все процедуры, которые мы прописываем подобным маниакально-депрессивным психам, на эту категорию больных не распространяется. Более того, ни одна процедура не возымела вообще никакого действия. Признаться вам, господин следователь, мы уже ради эксперимента проводили те курсы, которые вообще не приписываем обычно никому… Не то, чтобы им ничего не помогало. На них это вообще никак не отражается. То есть – абсолютно. Вот, например, даешь ударную дозу ТГК простому смертному – и он лежит в истерике и смеется так, что у него спазмы лицевых мышц начинаются…
– Дозу чего-чего? – перебил его следователь.
– ТГК, тетра-гидро-каннабиола, – торопливо произнес врач, – Так вот, у этих граждан нет никакой реакции. То же – с другими препаратами – антидепрессантами, транквилизаторами. И даже – снотворным. Медсестры просто отказываются инъекции делать: бестолково.
– А что, часто вы на больных наркотики испытываете?
Доктор суетливо заерзал и сказал:
– Сажать будете?
– Нет, а что?
– Просто это секретный проект, который санкционирован высшим руководством и проводится только в двух клиниках на территории России. Конечно, дело уголовное, но нас прикрывают… – доверительным шепотом сказал главврач, – Зато знаете, какие результаты? Эге! Стопроцентное излечение шизофрении и значительные улучшения по некоторым другим видам умственных расстройств! Это свойство было уже давно открыто…
– Спасибо большое, – поднялся со своего места Петров, – значит, я могу пойти в палату и побеседовать с кем посчитаю нужным?
– Идите, – махнул рукой доктор, – все равно у вас ничего не получится.
Теперь Петров стоял перед дверью указанной палаты, в которой содержались нужные ему люди, и думал, что все без исключения в этих стенах – сумасшедшие. А главврач – самый сумашедший из всех.
Толкнув дверь, которая оказалась почему-то открытой, следователь шагнул через порог и остановился, пораженный представшим перед ним зрелищем.
Ему стало вдруг понятно, почему на этом этаже так тихо, почему не заперта дверь и почему больных никто не охраняет. Собравшиеся здесь люди вряд ли нуждались в том, чтобы их охраняли. Они были похожи на заводные игрушки, у которых кончился завод или сели батарейки. Никто не говорил, не ходил, не двигался. Те десять человек, которые обитали в этой палате, просто лежали или сидели кто где, и каждый из них смотрел прямо перед собой. Их лица были похожи в той степени, в которой похожи друг на друга все китайцы для европейского человека. То есть, в каждом из лиц было что-то характерное, но вместе с тем, они были одинаковы своим отсутствием какого-либо выражения.
Было видно, что эти люди не нуждались не в чем, как не нуждаются ни в чем покойники, которые окончили свой земной путь. По словам главврача выходило, что если бы не некоторое насилие, эти люди просто бы погибли с голоду – они не проявляли не малейший инициативы в обеспечении себя самым необходимым.
Петров, немало озадаченный, присел на край одной из кроватей. Лежащий на ней больной даже не пошевелился. Что теперь делать, следователь просто не знал. Он пришел сюда в поисках свидетелей, которые хоть и не совсем здоровы душой, н все-таки подают какие-то надежды.
Все эти люди когда-то числились в списках похищенных, а потом снова вернулись домой. Ненадолго.
Ее разбудил стук в дверь – сперва осторожный, потом все более настойчивый.
Зная, что в этом доме у нее нет ни сна, ни отдыха, пока того не захочет хозяин, она поспешно натянула кимоно и прошлепала босиком к двери. На пороге стояла горничная с круглыми глазами и телефоном в руках. Она протянула трубку Саше и приложила палец к губам. Было еще очень рано. Саша кивнула и заперлась с телефоном в комнате:
– Да? – вполголоса сказала она.
– Саша, ты не знаешь, где Лариса? – раздался в трубке голос Аделаиды Александровны, – Она пошла к Кате, а оттуда куда-то делась. Она тебе, случайно не звонила?
– Аделаида Александровна, зачем бы она мне звонила? – начала раздражаться спросонья Сашка, – Я же здесь не увеселительный притон держу… И перестаньте беспокоиться – вы что, свою дочь не знаете? Погуляет пару денечков и вернется… Извините, мне нужно идти, – прервала она негодующую речь Ларисиной мамы.
После этого она повесила трубку, засунула телефон под подушку и снова уснула.
Через некоторое время телефон снова зазвонил. Злая Александра взяла трубку с твердым намерением сказать тому, кто опять не дал ей поспать, пару слов, которые ему запомнятся навсегда.
Однако на этот раз в трубке раздавался истерический голос Катерины, которая выпуливала слова со скоростью пулемета. Смысл ее горячей речи несколько секунд оставался для Саши за пределами понимания. После до нее наконец дошло, что у Оксаны пропал ребенок, по поводу чего они просят ее приехать или хотя бы прислать своего друга.
Сон окончательно улетучился.
– Сама пока не смогу, нужно попробовать отпроситься. А Борису позвоню прямо сейчас. Ждите меня! – прокричала Сашка в трубку и промчалась по коридору в офис дежурного по смене.
Сидя на балконе, Катя старалась заставить себя успокоиться и осознать до конца, что произошло и как теперь быть. Бросив взгляд вниз, она увидела Никиту, выходящего из подъезда Оксаны и нерешительно оглядывающегося.
– Никита! – закричала Катя и замахала рукой.
Никита поднял голову и улыбнулся:
– Добрый день, Катя.
– Привет. Идем скорее к нам! Оксана тоже здесь. Код подъезда – 213.
Никита кивнул и не торопясь пошел к подъезду Кати. В это же время из арки вынырнул Борис и, увидев Никиту, открывающего кодовый замок, ускорил шаги.
На другой стороне кровати молча сидел Никита, опустив голову и сжав руки.
На кухне происходило заседание импровизированной комиссии по расследованию исчезновения Андрея. Комиссия состояла из Кати, Алины и Бориса. Девушки пили десятую чашку кофе и докуривали пачку «Voge», время от времени выдвигая свои версии случившегося. Борис прохаживался по кухне от холодильника к подоконнику и на ходу опровергал их.
Имелись определенные результаты. Детектив навестил Оксанину маму, которая по-прежнему была в бессознательном состоянии, и собрал улики с места преступления. Они включали в себя пустые бутылки с остатками жуткого на запах пойла и пару граненых стаканов. Со всего этого добра были сняты отпечатки, которые вместе образцами жидкости были отправлены на анализ в криминалистическую лабораторию, где очаровательная знакомая Бориса – Оленька обещала поскорее разобраться с находками. Ее звонка все и ждали.
Иван Семенович раскладывал перед собой бумаги по текущему делу, тасуя их, как гигантскую колоду карт, а узор все не складывался и не складывался. Посидев вот так, глядя в пустоту, два дня, Петров снял телефонную трубку и набрал номер архива:
– Мне Зою, пожалуйста.
Поговорив несколько минут с милой его сердцу девушкой, Петров снова углубился в бумаги. Через пятнадцать минут вертлявая блондинка принесла ему пару тонких папок, которые он принял, не глядя, и сразу же снова приступил к задумчивому чтению документов.
После недолгого молчания, Петров снова снял трубку:
– Справочная? Девушка, мне Областную психиатрическую больницу, пожалуйста!
* * *
Оксана сдала выручку и побежала в садик, чтобы забрать Андрюшку.Молодая нянечка сидела на стульчике, и окруженная детьми, читала им вслух сказку. Сидевший у нее на коленях малыш играл с кулоном, который видел на ее тонкой шее.
– Здрасть, Инночка! Прости, я задержалась… Где Андрюшка? – отдуваясь спросила Оксана, ища глазами темную головку своего сына среди галдящих малышей.
– Здравствуйте, Оксана. А разве он должен быть здесь? – спросила нянечка, наклонившись, чтобы освободить волосы от цепких пальцев мальчугана.
– Мама должна была его привести…
– Нет, не приводила. Мы уж думали, что он заболел. А что случилось?.. – подняла голову нянечка и увидела перед собой только пустой дверной проем.
Оксана бежала по улице, всхлипывая на ходу: «Мама! Мамочка!..» Она поломала каблук и вывихнула лодыжку. Ругнувшись, она сняла туфли и побежала дальше босиком, раня ноги об асфальт.
Влетела во двор и одним махом взлетела по лестнице на второй этаж. Дверь в квартиру родителей была открыта. Оксана рванула ее и влетела в комнату. Мама лежала на полу и бессвязно бормотала. Рядом лежала собака и лапами толкала ее в бок. Мама мычала и отбивалась. В комнате пахло перегаром, стол был заставлен бутылками, одна из них лежала на полу. Следов присутствия ребенка в комнате не было.
Оксана с плачем выбежала во двор и стала звать сына по имени. На ее крики сбежались соседи и из окна высунулась сонная Катька:
– Ксюха, ты чего разоралась? Погоди, я сейчас спущусь.
Спустившись вниз Катя застала Оксанку сидящей в песочнице и рыдающей над синей пластиковой лопаткой. Грозная тетя Света разгоняла любопытных пинками и матами.
Катя взяла подругу за плечи и, приговаривая какие-то невнятные утешения, повела ее в свой подъезд. Сзади бежала тетя Света.
Втолкнув Оксану в квартиру, Катерина резко повернулась на пороге к пыхтящей и отдувающейся старушенции и спросила:
– Тебе-то что тут надо?
– Знаю я, кто ребеночка украл! Видела. Вчера с утра с ним какой-то мужчина очень приличный поговорил, а потом увел.
– Какой мужчина?
– Кто его знает – какой! Я разве за всеми вашими ухажерами услежу?.. Был он уже здесь, недавно к Оксане заходил…
Из глубины прихожей раздался Ксюшин вскрик:
– Вася!
– Ты знаешь что, теть Свет, иди пока домой и никому ничего не говори. А мы тебя найдем, если нужно будет, – сказала Катя и захлопнула перед самым носом соседки железную дверь.
* * *
В доме на Алтынке было так тихо и жутко, как только тихо и жутко бывает в помещениях, где предполагается присутствие большого количества народа, но никто не подает признаков жизни. Окрашенные в белое стены угнетали, перемещающиеся в мягких тапочках медсестры были похожи на призраков в своей ужасающей белизне.Петров помедлил на входе в нужный коридор, анализируя все, что он узнал от главного врача.
– Знаете, – задушевно говорил тот в состоявшейся приватной беседе, – российская психиатрия, конечно, не австрийская. Но мы тоже делаем, что можем. Конечно, электротерапия – это не выход и не средство. От этого все уже давно отказались. А вот ваши преступники – те вообще отдельная история.
Врач снял очки и стал постукивать ими по полированной поверхности стола.
– Понимаете, – продолжал он, понижая голос – все процедуры, которые мы прописываем подобным маниакально-депрессивным психам, на эту категорию больных не распространяется. Более того, ни одна процедура не возымела вообще никакого действия. Признаться вам, господин следователь, мы уже ради эксперимента проводили те курсы, которые вообще не приписываем обычно никому… Не то, чтобы им ничего не помогало. На них это вообще никак не отражается. То есть – абсолютно. Вот, например, даешь ударную дозу ТГК простому смертному – и он лежит в истерике и смеется так, что у него спазмы лицевых мышц начинаются…
– Дозу чего-чего? – перебил его следователь.
– ТГК, тетра-гидро-каннабиола, – торопливо произнес врач, – Так вот, у этих граждан нет никакой реакции. То же – с другими препаратами – антидепрессантами, транквилизаторами. И даже – снотворным. Медсестры просто отказываются инъекции делать: бестолково.
– А что, часто вы на больных наркотики испытываете?
Доктор суетливо заерзал и сказал:
– Сажать будете?
– Нет, а что?
– Просто это секретный проект, который санкционирован высшим руководством и проводится только в двух клиниках на территории России. Конечно, дело уголовное, но нас прикрывают… – доверительным шепотом сказал главврач, – Зато знаете, какие результаты? Эге! Стопроцентное излечение шизофрении и значительные улучшения по некоторым другим видам умственных расстройств! Это свойство было уже давно открыто…
– Спасибо большое, – поднялся со своего места Петров, – значит, я могу пойти в палату и побеседовать с кем посчитаю нужным?
– Идите, – махнул рукой доктор, – все равно у вас ничего не получится.
Теперь Петров стоял перед дверью указанной палаты, в которой содержались нужные ему люди, и думал, что все без исключения в этих стенах – сумасшедшие. А главврач – самый сумашедший из всех.
Толкнув дверь, которая оказалась почему-то открытой, следователь шагнул через порог и остановился, пораженный представшим перед ним зрелищем.
Ему стало вдруг понятно, почему на этом этаже так тихо, почему не заперта дверь и почему больных никто не охраняет. Собравшиеся здесь люди вряд ли нуждались в том, чтобы их охраняли. Они были похожи на заводные игрушки, у которых кончился завод или сели батарейки. Никто не говорил, не ходил, не двигался. Те десять человек, которые обитали в этой палате, просто лежали или сидели кто где, и каждый из них смотрел прямо перед собой. Их лица были похожи в той степени, в которой похожи друг на друга все китайцы для европейского человека. То есть, в каждом из лиц было что-то характерное, но вместе с тем, они были одинаковы своим отсутствием какого-либо выражения.
Было видно, что эти люди не нуждались не в чем, как не нуждаются ни в чем покойники, которые окончили свой земной путь. По словам главврача выходило, что если бы не некоторое насилие, эти люди просто бы погибли с голоду – они не проявляли не малейший инициативы в обеспечении себя самым необходимым.
Петров, немало озадаченный, присел на край одной из кроватей. Лежащий на ней больной даже не пошевелился. Что теперь делать, следователь просто не знал. Он пришел сюда в поисках свидетелей, которые хоть и не совсем здоровы душой, н все-таки подают какие-то надежды.
Все эти люди когда-то числились в списках похищенных, а потом снова вернулись домой. Ненадолго.
* * *
После трудного дежурства (гости разъехались только к утру), Александра отсыпалась, спрятав свою комнату от солнечного света при помощи старомодных ставней.Ее разбудил стук в дверь – сперва осторожный, потом все более настойчивый.
Зная, что в этом доме у нее нет ни сна, ни отдыха, пока того не захочет хозяин, она поспешно натянула кимоно и прошлепала босиком к двери. На пороге стояла горничная с круглыми глазами и телефоном в руках. Она протянула трубку Саше и приложила палец к губам. Было еще очень рано. Саша кивнула и заперлась с телефоном в комнате:
– Да? – вполголоса сказала она.
– Саша, ты не знаешь, где Лариса? – раздался в трубке голос Аделаиды Александровны, – Она пошла к Кате, а оттуда куда-то делась. Она тебе, случайно не звонила?
– Аделаида Александровна, зачем бы она мне звонила? – начала раздражаться спросонья Сашка, – Я же здесь не увеселительный притон держу… И перестаньте беспокоиться – вы что, свою дочь не знаете? Погуляет пару денечков и вернется… Извините, мне нужно идти, – прервала она негодующую речь Ларисиной мамы.
После этого она повесила трубку, засунула телефон под подушку и снова уснула.
Через некоторое время телефон снова зазвонил. Злая Александра взяла трубку с твердым намерением сказать тому, кто опять не дал ей поспать, пару слов, которые ему запомнятся навсегда.
Однако на этот раз в трубке раздавался истерический голос Катерины, которая выпуливала слова со скоростью пулемета. Смысл ее горячей речи несколько секунд оставался для Саши за пределами понимания. После до нее наконец дошло, что у Оксаны пропал ребенок, по поводу чего они просят ее приехать или хотя бы прислать своего друга.
Сон окончательно улетучился.
– Сама пока не смогу, нужно попробовать отпроситься. А Борису позвоню прямо сейчас. Ждите меня! – прокричала Сашка в трубку и промчалась по коридору в офис дежурного по смене.
* * *
Катя сидела на телефоне и обзванивала всех в подряд, пытаясь собрать как можно больше народу – одна она в такой ситуации чувствовала себя совершенно неуютно. От непрекращающегося воя Оксаны в соседней комнаты ее постепенно охватывала паника. Найти ей удалось только Сашу и Алину. Ларисин телефон стоял на автоответчике, Васин телефон не отвечал. Последнее обстоятельство только подтверждало возникшее у Оксаны подозрение. «Где же вы все пропали?» – думала Катя, в который раз набирая номер Ларисы. Нажимая на последнюю кнопку, Катерина вдруг отчетливо вспомнила, что, до того, как ее разбудил крик Оксаны, она просыпалась еще раз. «Блин, еще и Лариска куда-то делась. Как вовремя!» – подумала Катя и отправилась на балкон, чтобы покурить и отдохнуть от зрелища отчаянья несчастной мамочки.Сидя на балконе, Катя старалась заставить себя успокоиться и осознать до конца, что произошло и как теперь быть. Бросив взгляд вниз, она увидела Никиту, выходящего из подъезда Оксаны и нерешительно оглядывающегося.
– Никита! – закричала Катя и замахала рукой.
Никита поднял голову и улыбнулся:
– Добрый день, Катя.
– Привет. Идем скорее к нам! Оксана тоже здесь. Код подъезда – 213.
Никита кивнул и не торопясь пошел к подъезду Кати. В это же время из арки вынырнул Борис и, увидев Никиту, открывающего кодовый замок, ускорил шаги.
* * *
Оксана лежала на двуспальной кровати Майоровых, повернувшись лицом к окну. Она уже перестала плакать, но с кем-либо общаться по-прежнему не хотела. Ее распухшее лицо было неподвижно, а красные глаза смотрели в одну точку. Время от времени Оксана хлюпала носом.На другой стороне кровати молча сидел Никита, опустив голову и сжав руки.
На кухне происходило заседание импровизированной комиссии по расследованию исчезновения Андрея. Комиссия состояла из Кати, Алины и Бориса. Девушки пили десятую чашку кофе и докуривали пачку «Voge», время от времени выдвигая свои версии случившегося. Борис прохаживался по кухне от холодильника к подоконнику и на ходу опровергал их.
Имелись определенные результаты. Детектив навестил Оксанину маму, которая по-прежнему была в бессознательном состоянии, и собрал улики с места преступления. Они включали в себя пустые бутылки с остатками жуткого на запах пойла и пару граненых стаканов. Со всего этого добра были сняты отпечатки, которые вместе образцами жидкости были отправлены на анализ в криминалистическую лабораторию, где очаровательная знакомая Бориса – Оленька обещала поскорее разобраться с находками. Ее звонка все и ждали.