Хмелевская Иоанна. Две трети успеха

   Таким, присевшим на корточки, и отыскал Павлика Хабр. Видимо, у дома что-то происходило. Вдруг Баранский куда отправился? Вскочив, мальчик со всех ног кинулся вслед за собакой к калитке.
   Нет, Баранский никуда не отправлялся. Наоборот, из остановившейся у калитки машины такси вылезал Зютек.
   Ага, значит, так... У Баранского уже сидит Очкарик, теперь вот приехал и Зютек. Прямо сборище преступников! Наверняка собрались здесь для того, чтобы обсуждать свои преступные планы. Значит, он, Павлик, обязан, хоть тресни, подслушать, о чем будут совещаться!
   Может, кто-то более рассудительный и отказался бы от этой мысли, но не Павлик. Попытаться во всяком случае можно? И мальчик решился. Собаку придется оставить на улице, Хабру самому не перемахнуть через ограду, ему надо подставить спину, а кто знает, при каких обстоятельствах Павлику придется покидать негостеприимный двор Баранского. Нет, лучше не рисковать.
   - Хабр, здесь, сторожи! - приказал мальчик.
   На участок Баранского он проник разведанным раньше путем, через соседние участки. Штакетник? Пустяки. Под протянутой проволокой пролезть было и вовсе делом одной минуты. Соседний с Баранским участок Павлик преодолел в три прыжка, успев услышать, как в доме залилась лаем какая-то маленькая собачка. А теперь только съехать с крыши сарая...
   Обежав кругом дом Баранского, мальчик подкрался к одному из освещенных окон. Оно оказалось приоткрытым. Дом одноэтажный, но окна довольно высоко. Мальчик вскочил на цоколь, на мгновение удержав равновесие благодаря тому, что уцепился за жестяной подоконник. Но только на мгновение, мокрая жесть выскользнула из-под пальцев, и Павлик шлепнулся в траву. Мгновения хватило, чтобы сквозь тюлевую занавеску разглядеть каких-то людей в комнате.
   Как хорошо, что он предварительно успел сделать рекогносцировку местности! У сарая громоздилась куча каких-то досок, скорее туда! Почти ощупью, ибо свет далеких фонарей лишь немного рассеивал тьму осеннего вечера, Павлик выискивал в куче досок что-нибудь подходящее и обрадовался, нащупав старую тачку. То, что надо! Правда, у тачки отвалилось колесо, но это не беда, Павлик не собирался на ней ездить. Впрягшись в нее, как конь, мальчик проволок за собой тяжеленную тачку напрямик к дому, пропахав по пути какие-то грядки, поставил ее под окном вверх ногами и взобрался на нее. Если встать на цыпочки, можно дотянуться до окна. Вот здорово, оказывается занавеска немного не доходила до подоконника, внизу оставалась узкая щель. Вполне достаточно.
   И тут мальчик чуть снова не слетел в траву, ибо первым, кого он разглядел в эту щель, был Файксат! Вот уж кого Павлик не ожидал здесь увидеть! "А может, Файксат и есть таинственный Баранский?" - мелькнуло в голове, но тут же мальчик увидел в комнате человека, который не был ни Зютеком, ни Очкариком, ни Файксатом. И этого человека они с Яночкой давно знали. Лягуш! Значит, он и есть Баранский?
   Оглушенный своим открытием, Павлик какое-то время ничего не слышал. И очень плохо видел. Пришлось взять себя в руки. Оказалось, что Очкарик сидит, а остальные стоят, и все повернулись к Зютеку, который представлял собой жалкое зрелище: красный, растерянный, поникший. На столике у самого окна были разложены марки, изнанкой вверх. И на всех были проставлены маленькие печати экспертов!
   Тут Павлик наконец понял, что практически ничего не слышит, только невнятный гул голосов. Окна в старом особняке были двойные, причем створка наружной рамы открывалась наружу, а внутренней - внутрь. И наружная была немного приоткрыта, а вот внутренняя совсем закрыта.
   Все внимание мальчика привлекали марки на столе. Он прекрасно знал, как выглядят печати экспертов, много раз видел их у дедушки, но вот на каких марках они проставлены - не мог разглядеть. Вроде бы по размеру и цвету подходящие... И тут он заметил что-то, до сих пор не заинтересовавшее его. Пригляделся внимательнее к тому, что лежало рядом с марками на маленьком подносике...
   Уставившись на марки, Павлик забыл обо всем на свете, а главное - об осторожности. Он не заметил, как Файксат вдруг глянул в окно, не обратил внимания на то, как он куда-то скрылся, за ним остальные. Лишь увидев, что в комнате остался один только Очкарик, Павлик подумал - куда же делись остальные? Тут Очкарик включил вдруг радио на полную мощность, и Павлик решил - это сделано специально, для конспирации, чтобы никто не мог услышать, о чем станут говорить преступники. Но вот Баранский и Файксат опять появились в поле видения мальчика, а тот преисполнился решимости попытаться разобрать слова по движениям губ. И он все внимание обратил на губы Очкарика, единственные, доступные ему, ибо Баранский и Файксат встали спиной к окну.
   Видимо, из-за музыки и не услышал Павлик тихих, крадущихся шагов у себя за спиной. Зато их отлично слышал оставшийся за оградой Хабр. И видел темный силуэт человека, подкрадывавшегося к его хозяину. Инстинктивно собака догадывалась о его нехороших намерениях относительно Павлика, но ведь ей ведено было оставаться на посту...
   Движение за спиной Павлик почувствовал в тот момент, когда на него набросили толстую колючую ткань, приглушившую вскрик мальчика и опутавшую дрыгающие ноги. Он попытался вырваться, но оказался стянут, как обручами. Павлик почувствовал, как его понесли, без особых церемоний, вниз головой, и, задыхаясь, крикнул изо всех сил:
   - Хабр, к Яночке!
   Крик его, приглушенный несколькими слоями толстой ткани, донесся изнутри как нечленораздельное бормотанье, которое тем не менее чрезвычайно разгневало врага. Павлика крепко встряхнули, чтобы замолчал, и что-то так больно ударило его по голове, что искры из глаз посыпались.
   Что касается Хабра, тот отреагировал правильно. И вообще, с самого начала инцидента вел себя как существо разумное. Пес безошибочно умел определять намерения людей, особенно если они относились к его хозяевам, и сразу понял, что хозяину грозит опасность. Если бы он оказался по ту сторону изгороди, несомненно, защитил бы Павлика, во всяком случае, вовремя предупредил бы его об опасности. Теперь же, за оградой, он был бессилен помочь своему хозяину.
   Пес не стал метаться в бессильной ярости, с лаем бросаться на прутья решетки, тем более что ему приказали оставаться на месте. Теперь он получил другой приказ. Хабр остался для противника невидим и неслышим. Он лишь издал тихий угрожающий рык, обнажив блеснувшие в ночном мраке белые зубы. Секунду стоял Хабр как окаменевший, потом, повернувшись и стартовав с такой силой, что из-под лап брызнул мелкий щебень, помчался в сторону Верхнего Мокотова.
   ***
   Очнувшись, Павлик не сразу понял, где он и что с ним было. Память возвращалась постепенно. Ага, к нему подкрались сзади, оглушили и понесли. Голова еще болит, но почти не кружится. И дышать можно свободно, значит, уже сняли с него ту колючую ткань. Лежа неподвижно с закрытыми глазами, Павлик медленно приходил в себя.
   И тут он услышал тихие голоса, какое-то перешептывание. Хорошо, что не открыл глаз, пусть враг думает, что он все еще без сознания.
   - Оно так, если бы не одно обстоятельство, - услышал он чей-то спокойный и холодный голос. - А именно - я его знаю. Это внук старого Хабровича.
   - Холера! - раздраженно прохрипел другой голос. - А вы уверены?
   - Без сомнения. А тут еще вы разложили на подносе штампы...
   - Неужели вы думаете, что он их успел разглядеть? И сообразить, что к чему?
   - Не знаю. Но может рассказать о них. А кроме того, он видел меня...
   Хриплый голос удрученно прошипел:
   - Да, Хабровичу этого будет достаточно. Он давно охотится за мной.
   - И теперь в руках у него появится мощное оружие, - ехидно заметил холодный голос.
   - Ну, нет, не появится! - разъяренно прошипел хриплый. - Наоборот, он кое-что потеряет. Внука! Этот сопляк все еще без сознания. Жаль, сразу же не подох.
   - Пошли к ним, надо посоветоваться.
   Павлик услышал звук удаляющихся шагов и стук закрывшейся двери.
   Мальчик получил передышку для приведения в порядок хаотично клубящихся мыслей. Страх среди них занимал последнее место, на первое выдвигалось величайшее открытие, которое ему удалось сделать.
   Уши свидетельствовали, что в комнате никого нет, и мальчик решился наконец открыть глаза. Комната и в самом деле была пуста, а он валялся на диване под включенным торшером. Павлик попытался сесть и с ужасом обнаружил, что у него не действуют ни руки, ни ноги. Неужели удар по голове привел к параличу? Он не сразу понял, что просто связан по рукам и ногам. Нет, не так. Связан целиком, руки привязаны к телу, обмотан веревкой начиная от шеи и кончая пальцами ног. И той же веревкой привязан к дивану, на котором лежит.
   И тут мальчик снова услышал голоса. Они доносились до него откуда-то из-за головы. Неужели все-таки кто-то еще находится в этой комнате? Хотя голова и жутко болела, Павлик заставил себя повернуть ее и убедился, что в комнате он один, а голоса доносятся из соседнего помещения благодаря дыре над его головой, в которую уходила труба парового отопления. Видимо, трубы недавно меняли и дыру в стене не успели заделать.
   Напрягая все силы, извиваясь всем телом, Павел попытался пододвинуться поближе к дыре, и это ему удалось. Мальчик затаил дыхание.
   Голоса за стеной были ему знакомы. Когда эти люди разговаривают вот так, нормально, а не шепчутся, он их голоса без труда различает. Зютек, Файксат, Очкарик. А хрипяще-шипящий должен принадлежать Лягушу-Баранскому, значит, это он и Файксат переговаривались тут у него над головой. Впрочем, не один он хрипел и нервничал, остальные тоже, все, кроме Файксата. Лишь он оставался холодно-спокойным.
   - Да не оглушал я его! - оправдывался Зютек. - Он сам ударился своей башкой о косяк двери, нес я его вниз головой.
   - Надо решать поскорее, пока не пришел в себя, - послышался голос Очкарика. - Потом будет поздно.
   - Заткнуть глотку, - прохрипел Баранский.
   - Может, обойдемся без крайних мер? - предложил Файксат.
   - Без крайних, без крайних! - разозлился Баранский. - Мне подвернулся хороший покупатель, заплатит и уедет с товаром. Неужто из-за этого засранца терпеть такие убытки? Да с ним и делов-то - пристукнуть и закопать. И дело с концом.
   - Грубые методы! - осудил Файксат. - Мы же вроде бы решили - потеря памяти. Наилучший выход. Инъекция инсулина... Инсулиновый удар...
   - А у вас есть инсулин? - спросил Очкарик.
   - Есть, - ответил Баранский. - Удар так удар. Подохнет от него!
   Файксат опять воспротивился:
   - Нет, устойчивый, стабильный дебилизм намного лучше. Мальчишку кто-нибудь подберет на этих участках, доставит в больницу...
   - Правильно, - поддержал Файксата Очкарик. - Пусть думают, что сам кололся. Сейчас подростки сплошь сидят на игле.
   Павлика постепенно стал охватывать страх. Нет, после того, как он раскрыл эту преступную шайку, знает их тайны, он просто не имеет права покорно дать им лишить себя памяти. Тогда он ничего не сможет никому рассказать. Надо что-то делать. Выбраться из комнаты - раз плюнуть, вот только бы эти веревки развязать!
   - Холера! - опять послышался из-за стены голос Баранского. - Шприца нет!
   - Как это нет? - рассердился Очкарик. - Во всем доме не найдется ни одного шприца?
   - Да, собирался купить и забыл. Эй ты, недоумок! Вот деньги, мигом смотайся. Купи сразу десяток одноразовых.
   Павлик понял, что Зютека посылают в аптеку, и немного взбодрился. Как-никак отсрочка. Луч надежды целительно сказался на способности соображать и на памяти, и мальчик вспомнил о перочинном ноже в кармане. Руками двигать он не может, а вот пальцами можно попытаться извлечь ножик. Маленький, но замечательный. Крохотное острие выскакивает от одного нажатия на кнопку.
   Где-то в глубине дома хлопнула дверь. Наверное, Зюгек помчался в аптеку...
   ***
   Чрезвычайно довольная, испытывая какое-то мстительное чувство удовлетворения, вернулась Яночка после встречи с пани Пекарской.
   Павлика еще не было, а жаль, очень хотелось поделиться с ним потрясающими новостями. Ну и узнать, каковы его соображения относительно складирования во дворе Баранского воровского имущества. Наверное, брат вот-вот явится.
   Девочка поднялась в квартиру дедушки и бабушки, но тех не оказалось дома. Спускаясь, она наткнулась на Рафала, который только что вернулся домой.
   - Не знаешь, куда все подевались? - спросил он сестру. И, услышав ее отрицательный ответ, жалобно поинтересовался:
   - У вас не найдется чего пожрать? У нас - шаром покати, холодильник тоже пуст, а у меня брюхо подвело. Может, у вас что осталось?
   - Есть суп, клецки и мясной соус, - ответила Яночка. - Все готовое, только разогреть. И шарлотка. Но мать еще не ела, так что не сожри всего...
   - Постараюсь воздержаться, - пообещал Рафал, зажигая газ под кастрюлей с супом. - Это надо мешать?
   - Суп не надо. Мешать надо клецки, разогрей их вместе с соусом. Ладно уж, сама помешаю, пока ты будешь есть суп. Подкрепившись, Рафал обрел способность соображать и рассуждать. Он поинтересовался, как обстоит дело с подготовкой намечающейся операции. Яночка информировала, что в данный момент Павлик производит рекогносцировку на местности. Со своей стороны, Рафал доложил, что с корешем в принципе договорился. И Анджей согласен предоставить заговорщикам свою машину. Так что все о'кей. Можно хоть завтра ночью и провернуть намеченное.
   И тут у входной двери послышался какой-то шум. Стукнула ручка двери, кто-то толкнулся в дверь. И раздался лай! Лай Хабра, явление чрезвычайно редкое.
   Побледнев, Яночка вскочила с табуретки и кинулась к двери.
   - Это Хабр! Что-то случилось!
   Рафал, не доев шарлотку, бросился вслед за сестрой. Он знал, что Хабр никогда не лает. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Такого лая ему еще не приходилось слышать!
   Яночка распахнула дверь, и Хабр ворвался в прихожую, как буря, тяжело дыша, забрызганный грязью по уши. Сделав круг по прихожей, он, жалобно скуля, снова бросился к двери, оглядываясь на Яночку. Даже совершенно посторонний человек сразу бы понял - пес чрезвычайно встревожен, предупреждает о какой-то опасности и дает понять, что промедление смерти подобно. Так выразительно было поведение этой необыкновенной собаки. Хабр опять пролаял отрывисто и громко и выскочил во двор, оглядываясь и торопя Яночку. Не убегал, ждал, когда отправятся с ним, но весь извелся от нетерпения: беспокойно крутился, на секунду садился и вскакивал и взлаивал коротко и тревожно.
   Всегда хладнокровную Яночку охватила паника.
   - Езус-Мария, что-то случилось с Павликом! Сейчас, песик, бежим! Только вот кеды.., и куртку... Рафал!
   Рафал мгновенно оценил ситуацию.
   - Моя машина стоит на улице. Только за курткой сбегаю... Да скажи собаке, пускай перестанет, нет сил смотреть. Я мигом!
   Через минуту оба мчались за псом к калитке. На бегу Яночка кричала:
   - На Садыбу! Бонифация, сто тридцать! Павлик там! Хабр покажет!
   Рафал приехал недавно, двигатель машины еще не успел остыть. Включенный, он сразу заработал, и машина рванулась с места. Переднее сиденье рядом с водителем занял Хабр. Упершись передними лапами в распределительный щит, он, поскуливая, торопил Рафала.
   За их спинами, на заднем сиденье, Яночка, стиснув зубы и лихорадочно сжимая руки, пыталась догадаться, что же могло случиться там, на улице Бонифация. Случилось что-то плохое, в этом нет сомнений, Хабр сам не похож на себя, но надо надеяться, Павлик жив, иначе собака бы выла. Или Хабр не умеет выть? До сих пор они не оказывались в таком отчаянном положении, неизвестно, как ведет себя пес в экстремальных ситуациях.
   До Бонифация домчались за рекордно короткое время. На улице Рафал немного сбросил скорость, всматриваясь в номера домов.
   - Дальше! - крикнула Яночка. - Я знаю дом! Дальше!
   - А ты уверена, что он там?
   - Не видишь, что ли, Хабр говорит - там! Если бы ты не туда поехал, он бы давно тебе сказал. Вот этот дом! Не останавливайся, сверни за угол, чтобы не видели нас.
   Свернув за угол соседнего участка, Рафал остановил машину. Хабр пулей выскочил из машины и помчался куда-то в сторону. Яночка знала - на собаку можно положиться, значит, Павлик шел этим путем.
   - Быстрее! - шепнула она Рафалу. - За Хабром.
   Собака привела к штакетнику. Яночка велела парню наклониться, Хабр вскочил ему на спину и спрыгнул на чей-то чужой участок. Рафал и Яночка последовали за ним, не думая о том, что ночью проникают на частную территорию. Значит, именно отсюда Павлик пробрался во двор Баранского.
   Следуя по пути, проделанному Павликом, они пересекли два участка, пролезли под проволокой, ограждающей один из них, влезли на крышу сарая и скатились по ней во двор дома Баранского. Тут Хабр привел их к окну, куда еще совсем недавно заглядывал Павлик. А потом, внимательно понюхав воздух и чьи-то следы на земле, вывел Яночку и Рафала к другому окну, всем своим поведением давая понять, что именно там находится Павлик. Да, в комнате, за окном, находится Павлик, и ему угрожает смертельная опасность!
   Тихонько скуля и подталкивая носом то Ра-фала, то Яночку, пес заставлял их действовать. Поторопитесь! - казалось, умолял он.
   - Что происходит? - допытывался Рафал. - Скажи хоть, что это означает? Я же ничего не понимаю!
   Тяжело дыша после кросса по пересеченной местности, Яночка быстрым шепотом сообщила, что находятся они у дома Баранского, преступника и одного из заправил марочной мафии, именно здесь они задумали сложить уведенное у воров имущество, именно сюда отправился Павлик на разведку, и вот, Хабр говорит, его схватили! Надо спасать брата!
   Рафал тоже принялся лихорадочно думать, что тут можно предпринять. У Яночки сомнений не было:
   - Туда надо проникнуть. И не через дверь! Рафал потрогал занавешенное шторой окно, сквозь которое пробивался неяркий свет.
   - Заперто. И как ты себе это представляешь? Полезем в окно в чужой дом?
   - А почему нет? Вдруг какое-нибудь не заперто...
   - Учти, я совершеннолетний и буду отвечать по всей строгости перед законом. Это вы себе можете позволить...
   - В таком случае полезу я, а ты мне только поможешь. Давай посмотрим...
   Приоткрытое окно оказалось не так уж далеко. То самое, к которому их в первую очередь привел Хабр. Рама открывалась наружу, но изнутри закреплялось на держалку с зубчиками. Эх, нет никакой железки, чтобы поддеть ее. Можно, конечно, посильнее дернуть, но тогда без грохота не откроется, а им надо действовать бесшумно.
   - Я поищу железку, а ты возьми пока мой фонарик, попробуй им. Испортишь не жалко...
   ***
   Пальцами прикрученной к телу руки Павлик наконец нащупал перочинный нож в кармане брюк. Теперь надо проверить, в каком положении он там лежит, ведь очень бы не хотелось, чтобы выскочившее острие впилось в тело. Нож лежал в подходящей позиции. Мальчик нажал пальцем на кнопку, и острое лезвие, длиной всего в какой-то сантиметр, прорвало карман с такой легкостью, словно он был не из плотной джинсовой ткани, а просто бумажный. Теперь надо сделать так, чтобы веревка оказалась как раз над лезвием. Справится ли перочинный ножичек с веревкой?
   Только теперь мальчик попытался разглядеть, чем же его связали, какой толщины веревки, и увидел странную вещь: связан он был не веревкой, а длинными полосками какой-то ткани, разной толщины и расцветок. Не сразу Павлик догадался, что это галстуки. Мужские галстуки. Выходит, связали второпях, первым, что оказалось под рукой. Ну с галстуками его ножик справится! Только вот интересно, они связывали его каждым галстуком отдельно или предварительно сделали из них что-то вроде веревки? Это имеет принципиальное значение.
   Ну да ладно, медлить нельзя. Крепко ухватив пальцами ножик, извиваясь всем телом, мальчик попытался подставить под острое, двустороннее лезвие одну из полосок галстука. Кажется, удалось перерезать. Так, теперь следующая...
   Весь вспотев, сжав изо всех сил металлическую рукоятку ножика, мальчик с огромным трудом подобрался к следующей полоске галстука. Сквозь дыру в стене доносились голоса, но теперь все внимание пленника было занято тонким лезвием. И все-таки механически сознание отмечало, что Очкарик добивается подробностей насчет инсулинового удара, а Баранский продолжает ссориться с компаньонами из-за марок, которые именно сейчас можно выгодно спустить. Вот Файксат упомянул что-то о ксерокопиях...
   Тут Павлик услышал донесшийся издалека звук звонка у калитки. Зютек вернулся со шприцами...
   ***
   Очень непросто в темноте отыскать в чужом дворе какую-нибудь подходящую железку, но Яночка ее отыскала. Правда, она не была уверена, железная ли палка попалась ей под руку, но это не важно, главное, прочная. И достаточно длинная.
   - Подходит! - пробурчал Рафал, просунув ее в щель и пытаясь с помощью палки поддеть и вытащить из зубчиков держалки закрепляющий штырек. - О, пошло!
   - Тихо! - прошипела Яночка. - Кто-то идет! Слезай!
   Это Хабр, как всегда, бдительный, чуть слышно предостерегающе зарычал.
   Рафал отскочил от окна, и они оба с Яночкой побежали вслед за Хабром, который вел их к калитке. На углу дома, не высовываясь и не позволяя высунуться им, Хабр остановился и сделал стойку, информируя, что там появился враг.
   Вблизи дома не горел ни один фонарь, окна дома тоже были темными, поэтому разглядеть быстрым шагом бегущего к дому врага не удалось. Только когда он оказался у самой калитки, Яночка его узнала. Зютек! Там, в доме, находится Павлик, ему угрожает смертельная опасность, а тут еще на помощь захватившим его негодяям спешит этот подонок. Наверное, есть причины спешить...
   - Это Зютек! - чуть слышно прошептала Яночка Рафалу. - Зловредный тип! Один из них!
   Скорее надо.
   - А я почти открыл! - прошептал в ответ Рафал, - Еще немного поднажать...
   Зютек нажал на кнопку звонка у калитки...
   ***
   Стефек близко к сердцу принял приказ присматривать за Зютеком. Почти весь день, ну точнее, три четверти дня выполнение приказа не требовало от мальчика особых усилий. Зютек торчал дома как прикованный, телевизионные марки с успехом заменяли оковы и наручники. Парень сиднем сидел за столом и не делал попыток выйти из дома. Стефек навязался ему в помощники и с большим усердием тоже вырезал марки, для замедления процесса изобретая все доступные ему способы. Способов было много. Ну, к примеру, можно было каждую вырезанную марку подсовывать Зютеку под нос, якобы для того, чтобы увериться, пригодится ли она, можно было хаять марки, можно было перемешать уже обработанные конверты с еще не обработанными, можно было потерять ножницы. Зютек не замечал происков, ибо все его внимание было направлено на то, чтобы из этой кучи массовки выловить какие-нибудь мало-мальски ценные экземпляры.
   В шесть часов он вдруг вскочил со стула как ошпаренный.
   - Холера! Опоздал! Слушай, бросай все к чертям и сам туда же катись! Отваливай! Стефек решил обидеться.
   - Ага, марки от меня получил, а теперь отваливай! Пожалуйста, не хочешь не надо, найдутся такие, которые еще и спасибо скажут. Это от тебя благодарности не дождешься, еще и ругается!
   - Кто говорит, что не надо? - сбавил тон Зютек. - Только я страшно опаздываю, должен быть к шести. Пока это все оставим, ну, ходу!
   Стефек обижался все больше:
   - А, раз так - не скажу тебе об иностранных! Уже рванувшийся к двери Зютек затормозил на месте:
   - Каких иностранных?
   Стефек еще не придумал, какие иностранные марки могут соблазнить парня, поэтому стал тянуть резину:
   - Тоже мне опоздание! Всего на несколько минут. Что, очень далеко ехать?
   - На Бонифация, кретин! Знаешь ведь, как ходят автобусы. Воскресенье, такси днем с огнем...
   - Фиии! До Бонифация рукой подать... Зютек разозлился. Он прекрасно помнил, как из-за этого щенка уже не раз опаздывал на условленную встречу. И вообще послал бы его куда подальше, но ведь щенок такую кучу марок раздобыл! И вместо того, чтобы выволочь паршивца силой из квартиры и дать пинка под зад, сдержал себя и снизошел до объяснений:
   - Бонифация, сто тридцать. Улица длиннющая, автобус останавливается на углу, потом на своих двоих топаешь. Так какие иностранные марки, говори скорей, не то убью!
   И тут на Стефека снизошло вдохновение. Даже два вдохновения.
   - Та пани, что дала марки, говорила - у нее еще и иностранные есть, порядочно. Я договорился с ней, что сегодня вечером заберу их у нее. Если не заберу, отдаст другим, там желающих навалом.
   Зютек заколебался.
   - А где она живет?
   - Да здесь совсем недалеко, вон там, считай, рядом.
   По Зютеку было видно, как в душе его борются противоречивые чувства. С одной стороны.., но и с другой! Боролись они недолго.
   - Черт с тобой! Бегом! Заскочишь к ней, я подожду. Да пошевеливайся, не то за себя не ручаюсь!
   И силой вытащив мальчика из-за стола, Зютек выволок его из квартиры, захлопнул дверь и, подталкивая в спину, заставил быстрее спускаться с лестницы. Бедный Стефек сделал попытку притвориться хромым - могла у него нога задеревенеть из-за сидения за столом? Номер не прошел, задеревеневшая нога приходит в норму очень скоро, так что на улице Зютек уже безжалостно погонял мальчика.
   - Где?!
   - Вон там, видишь дом? А ты подождешь? Где?
   - Не на крыше же! Тут у парадного и подожду. Давай, мигом!
   Вбежав в парадное, Стефек вынужден был бегом подниматься по лестнице, потому что вредный Зютек раскрыл дверь подъезда и смотрел ему вслед. Добравшись до нужной площадки, мальчик пробежал мимо дверей пани Полинской, к которой и не собирался заходить, и позвонил в дверь Каролины, молясь про себя, чтобы девочка оказалась дома.