Хмелевская Иоанна. Две трети успеха

   - Возьми вот это. Нет, пожалуй, сначала это, - и она пошевелила нужным пакетом. Взяв его в руки, Яночка удивилась:
   - Но тут бутылки из-под молока. Вы их выбрасываете?
   - Нет, просто подержи пока, я с ними хочу зайти в магазин. А я вот это выброшу...
   И, пытаясь вытащить тряпье, женщина споткнулась о свою же коробку, которую уронила. И наступила на нее. Яночка глянула вниз.
   Оказалось, это не коробка, а жалкие останки того, что некогда было фанерным чемоданчиком. Замки его давно сломались, и теперь при падении крышка отскочила в сторону. Чемоданчик оказался битком набит письмами.
   - Письма! - воскликнула Яночка. - Проше пани, вы выбрасываете письма на помойку?
   - Да, - ответила женщина. - Это не мои письма, а человека, который давно умер. Мне бы полагалось их сжечь, да я не знаю, как это сделать. Не на газовой же плите их жечь! Придется выбросить, надеюсь, мусор подлежит уничтожению.
   - Но письма в конвертах! - живо возразила Яночка. - С марками!
   - Ты говоришь - с марками? - удивилась женщина. - В самом деле, а я и не заметила. А почему ты сказала о марках? Интересуешься ими?
   - Да, - подтвердила Яночка. - И мой брат тоже.
   Женщина, пожав плечами, не очень уверенно произнесла:
   - Можешь их себе взять, если хочешь. Только вот не знаю, как ты это сделаешь, чемодан ведь совсем развалился. И насорила я тут...
   - Не беспокойтесь, - быстро сказала Яночка. - Я здесь все приберу. Тряпье можно выбросить все?
   - Да, все. Спасибо тебе большое, девочка. Я привожу в порядок квартиру тети. Она давно умерла, а у меня никак руки не доходят, далеко сюда ездить, но постепенно я выбрасываю разный хлам. Вот сегодня письмами занялась и этими старыми тряпками. Знаешь, девочка, - неуверенно произнесла незнакомка, - мне бы.., мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь читал эти письма. Тете бы не понравилось...
   - Их никто и не будет читать, проше пани, обещаю вам это! - горячо заверила незнакомку Яночка. - Нам нужны только марки. А если пожелаете, отклеив марки, я потом ваши письма могу лично сжечь. Или на костре у нас в саду, или в печке. В нашем доме в подвале есть печка, там в котле нагревается вода для батарей.
   - Что ты говоришь! Я бы очень хотела. Так ты обещаешь мне их сжечь?
   - Обещаю и сделаю!
   Наконец женщина распрощалась и ушла. Яночка глядела ей вослед и задумчиво покачивала головой. Совершенно непонятный человек! Вроде бы безнадежно глупая, ведь выбросила конверты со старыми марками, и в то же время несомненно умна, раз сразу поняла, что Яночке можно поверить. И симпатичная. И очень порядочная, вон как беспокоилась, как бы кто не прочел писем ее давно умершей тети.
   Хабр ткнулся мокрым носом в колено хозяйки и заставил ее вернуться к практическим вопросам. Что же делать с этой кучей писем? Отлетевшую крышку можно приладить к старому чемодану, но запереть-то его все равно нельзя. Хорошо бы связать, да где взять веревку? Как всегда в трудную минуту, девочка обратилась за помощью к своему другу. "Песик, помоги, посоветуй!" И друг не подвел. Одного взгляда на собаку хватило. Яночка вспомнила - ведь у нее же с собой поводок. Всегда, выходя из дому с Хабром, Яночка забирала и поводок. Не для того, разумеется, чтобы вести на нем пса. О таком и подумать было глупо, да и не обидела бы она Хабра даже мысленно таким постыдным предположением. Поводок брался с собой на всякий случай. Мало ли что, вдруг кто-нибудь прицепится... И вот поводок пригодился, роль веревки он сыграл просто блестяще! Преодолев брезгливость, Яночка собрала и бросила в мусорный контейнер некоторые рассыпанные незнакомой женщиной бумаги и какие-то старые тряпки, затолкала вывалившиеся письма обратно в чемодан, прижала их отлетевшей крышкой и крепко перевязала собачьим поводком. Проблема - как убить время разрешилась сама собой. Вряд ли стоило ходить по магазинам со старым чемоданом, который Яночка крепко держала в объятиях. Впрочем, общение с женщиной и упаковка писем тоже отняли довольно много времени. Решено, с этой тяжестью Яночка посидит тут, на скверике, а ждать Павлика в условленном месте будет Хабр.
   Предводительствуемый Хабром, Павлик появился без четверти семь.
   - Теперь я знаю, где он живет! - еще издали с торжеством выкрикивал Павлик. - И знаю, где...
   - Погоди! - перебила его сестра. - Обо всем подробно расскажешь мне по дороге, а сейчас нам нужна веревка. Есть у тебя веревка?
   - Есть, а зачем? Что это у тебя такое?
   - Пока не знаю, может - сокровище, а может - просто мусор. Это письма с марками.
   - Что?!
   - Письма в конвертах с марками. Одна женщина выбрасывала их на помойку, а я у нее забрала.
   - Как это? Целый чемодан писем? - недоверчиво спросил брат.
   - Как видишь. И его надо довезти до дома, а для этого нам еще требуется веревка, одним поводком не обойдемся.
   Озадаченный Павлик вытащил из кармана скомканную веревку. Ее не хватило для того, чтобы разваливающийся на части чемодан перевязать вдоль и поперек. Пришлось сделать из нее крепкую петлю, охватившую один конец чемодана, в то время как поводок крепко оплел другой. Получалось, что чемодан можно нести только вдвоем, горизонтально. Тяжеловато... Дети стали думать, не взять ли такси.
   - Дорого! - заметил Павлик.
   - Дедушка бы оплатил, - неуверенно предположила Яночка.
   Неуверенно не потому, что сомневалась в дедушкиной щедрости. Нет, ради чемодана с письмами старый филателист заплатил бы за десять такси, но тогда ему придется отдать письма, а детям так хотелось самим заняться ими.
   Дедушка Яночки и Павлика собирал марки всю свою сознательную жизнь, как он сам говорил - с пятилетнего возраста, и был крупнейшим в стране авторитетом в филателии. Долгие годы он состоял экспертом в Польском филателистическом обществе. Своим благородным хобби дедушка заразил всех внуков. Сначала старшего - Рафала, а потом и Павлика с Яночкой, которые с прошлого года серьезно увлеклись марками.
   От такси решили отказаться. С трудом влезли в автобус вместе с собакой и своей неудобной ношей. Только там Павлик начал рассказывать о своих достижениях:
   - Правильно я думал, Зютек и в самом деле живет на Селецкой. И прямо рядом со Стефеком.
   - Каким еще Стефеком?
   - Да это мой приятель, я же тебе говорил. И представляешь, его старший брат учится с этим самым Зютеком в одной школе и в одном классе! Так что завтра я все буду знать о нем, велел Стефеку поприжать брата.
   - Так зачем же это Зютек отсюда поехал на автобусе куда-то?
   - Я как раз собираюсь тебе сказать, а ты все перебиваешь! Поехал он на Проспект Вызволеня к одному типу, которого зовут Зиновий Файксат.
   - Как?!
   - Зиновий Файксат, чтоб мне лопнуть на этом месте! Так его зовут, я не выдумал. Поехал, значит, прямо с почты к этому самому Зиновию и проторчал у него все это время. А потом вернулся сюда, по дороге никуда не заходил.
   - И ты не знаешь, чем они там занимались?
   - Понятия не имею. Вообще-то я пытался под дверью подслушать, так ничего не было слышно. Или дом какой-то на редкость крепкий, или еще что, но ничего не было слышно. Только когда Зютек уже уходил и этот самый Файксат выпускал его из двери, так сказал ему вслед:
   "Гляди не забудь о Бонифация". А Зютек на это:
   "Добре, не забуду". И все. И больше ничего.
   - Давай-ка проталкиваться к двери, нам скоро выходить, - сказала Яночка. Надо же, не хватало нам еще и Бонифация какого-то... А за Зютеком придется последить, никуда не денешься, подозрительно все это. Да, пока не забыла. Писем из чемодана читать нельзя, я этой женщине обещала, гляди, чтоб как-нибудь случайно не прочел...
   ***
   Квартира приятеля Павлика на Селедкой улице оказалась чрезвычайно интересной. Мальчик провел там несколько часов и не заметил, как пролетело время. Состояла она теоретически из четырех комнат, но из них только три более-менее соответствовали принятым нормативам. Четвертая, так называемая комната Стефека, со всей своей мебелью свободно поместилась бы в купе железнодорожного вагона. Мебель - кровать, столик и стул - вполне позволяла, например, обитателю конурки раздеться, но вот сесть на стул можно было, только предварительно вытащив его в коридорчик, чтобы потом, войдя, втащить его за собой. Зато, если стул оставить в коридоре, свободного места вполне хватало для занятий гимнастикой.
   Итак, в этой квартире Павлик очень продуктивно провел время, придя сюда с приятелем прямо из школы. Сначала они упражнялись с гантелями, потому что приятель, Стефек, увлекался ими не меньше Павлика. Потом друзья, немного передохнув после изматывающих упражнений, дружно вцепились в вернувшегося домой старшего брата Стефека - Збигнева, или Збиню, как все его называли.
   - Так этот Збиня, представь себе, собирает брелочки! - возбужденно рассказывал Павлик сестре после ужина, когда они остались одни. - Знаешь, у него классная коллекция! Нечто потрясающее, я такого никогда не видел! Полный отпад! Один из Сибири, там каторжники вручную делали из кандалов, абы как скручено. Потом один болгарский в виде фонарика и огонек внутри горит! А уж о рекламных, тех, что западные фирмы делают, и говорить нечего, есть все до одного! И светящиеся с батарейками, и такие, что его нажмешь, а он пищит, и вообще всевозможные, со всего света! Чистый музей, оторваться нельзя! За неделю всего не осмотришь. Збиня трясется над своими брелочками не знаю как, в руки не дает, у него прямо бзик на почве коллекции. А все остальное ему до фени. О Зютеке со мной не хотел говорить, только когда я ему пообещал алжирский брелочек - согласился. Алжирского у него нет. Придется написать отцу, пусть в лепешку разобьется, а брелочек из Алжира пришлет!
   Внимательно слушавшая Яночка одобрительно кивнула головой.
   - Правильно, напишем папе, пусть пришлет на всякий случай два.
   - Верно, два или даже сразу три! Правда, не уверен я, что в Алжире есть брелочки, мне они как-то не попадались на глаза, когда мы с тобой ездили к отцу, но ведь должны быть!
   - Обязательно должны! - подтвердила сестра. - Впрочем, я сама видела.
   - Где? В какой-нибудь лавчонке?
   - Нет, в том самом роскошном магазине в Оране, помнишь, мама с арабом откладывали безделушки, которые маме понравились, а отец ворчал, что она его разорит. Из-за одного брелочка не разорится! Да я уверена, на уличных лотках тоже были, только мы с тобой внимания не обращали. Да и не обязательно ведь покупать настоящий брелок. Пусть купит какую-нибудь медную финтифлюшку, мы ее прицепим к металлическому колечку и скажем, что это типичный алжирский брелок.
   - Здорово! - обрадовался Павлик. - Напишем отцу, пусть пришлет нам побольше арабских финтифлюшек, а мы с тобой понаделаем здесь сколько угодно брелочков! Вот Збиня обрадуется! Знаешь, какой он на брелоки падкий? За них все нам о Зютеке выложит.
   - Мне тоже хочется посмотреть! - сказала сестра. - Ты так расписывал! Возьми меня с собой, когда в следующий раз пойдешь к Стефеку, я тоже хочу увидеть коллекцию.
   - Да хоть завтра!
   - Нет уж, только после того, как мы что-нибудь получим от папы. Возьму брелочек, приду к этому твоему Збине и не отдам, пока всего не покажет. Я ведь тебя знаю, ты обязательно продешевишь. Признавайся, что ты еще ему наобещал?
   - Как ты догадалась? - удивился Павлик. - Я и в самом деле обещал. С ним по-другому нельзя, видела бы ты, какой он жадный! Сначала вообще не желал со мной говорить, пока Стефек чуть ли не на кресте поклялся, что у меня отец действительно сейчас в Алжире и мы с тобой тоже там были. И заставил меня пообещать, что в следующий раз я ему принесу показать розу пустыни и нашего засушенного скорпиона.
   - Ничего себе! - фыркнула Яночка. - Не слишком ли много за то, чтобы увидеть коллекцию?
   - Не только! Стал бы я через весь город со скорпионом тащиться из-за какой-то коллекции! Ты меня идиотом считаешь, что ли? Этот Збиня для нас просто клад, говорю тебе!
   И Павлик извлек из кармана небольшой блокнот, весь помятый и потрепанный. Сестра с интересом следила за ним.
   - Я тогда оказался прав, Збиня с Зютеком учатся в одном классе, - начал рассказывать Павлик, перелистывая блокнот. - Минутку, где-то здесь я записал.., где-то записал.. Збиня все о Зютеке знает. Где же я записал? Он такое сказал, такое! Где же я записал?
   - Ну! - нетерпеливо погоняла сестра.
   - Минутку, сейчас отыщу, я уже стал записывать, потому что этот Зютек, ты не поверишь, оказывается, тоже коллекционер, только он собирает марки!
   Яночка была потрясена.
   - Вот это да!
   - Представляешь? Я, дурак, и сам мог бы догадаться, ведь видел же его в клубе филателистов, но мне и в голову не пришло. Может, его знает дедушка или Рафал... Где же я записал?
   - Да рассказывай пока без записи! - не выдержала Яночка.
   - Ладно, без записи... Погоди, кажется, нашел. Нет, это о гантелях. Так вот, Збиня знает, что Зютек интересуется марками, потому что у всех знакомых их клянчит, у Збини тоже клянчил и обменивал их на брелочки. Какие-то классные брелочки достал, неизвестно откуда, Збиня хвастался. И еще Збиня так понял, что марками он занимается не сам по себе, а с кем-то еще. Он не очень откровенничал со Збиней, но Збиня парень с головой и сам кое о чем догадался. Он считает, по маркам Зютек работает на подхвате у какого-то типа... Ага, вот, нашел! Я записал, этого типа зовут Медянко. Помнилось мне, что-то металлическое. И этот Медянко жутко важная шишка, у него своя рука... А где рука, Збиня не сказал. Или темнит, или сам не знает. Может, на почте, может, в Обществе филателистов, я не знаю, во всяком случае он имеет доступ к пробным оттискам марок, и к бракованным экземплярам, и к прочему такому...
   - Дедушка должен знать о таких вещах.
   - Может, и знает, спросим. Погоди, это еще не все. Зютек связан еще с одним типом, который, говорит Збиня, живет где-то на Проспекте Вызволеня, только Збиня не знает, кто это такой.
   - Зато мы знаем, Файксат. А Медянко где живет?
   - Этого Збиня не знает. Зато, слушай, он мне такое сказал! Отказывается, его дружок Зютек вечно роется в некрологах, в газетах его интересуют только некрологи, ничего другого он не читает. И Збиня уверен: со своими дружками занимается имуществом покойников!
   - А мы с тобой теперь знаем, что из имущества покойников его интересуют марки, - подытожила Яночка. - Это их он ищет, роясь по помойкам. Думает, наследники выбросили. Дурак.
   - Почему же дурак? - возразил Павлик. - Ведь выбрасывают же. Вот доказательство.
   И мальчик махнул блокнотом на лежащий под Яночкиным столом старый фанерный чемодан с письмами.
   Сестра презрительно пожала плечами.
   - Ничего себе доказательство! Прочитает некролог, узнает, кто недавно умер, и мчится покопаться в близлежащей помойке! Просто гениально! Ведь вот эти письма выбросили только вчера, а по словам той женщины, ее тетка умерла уже давно. У нее все руки не доходили навести порядок, слишком уж трудоемкое это дело. А ты говоришь... Кто наводит порядок с покойником в доме? Сначала надо его похоронить, потом устроить поминки, а уж уборкой занимаются только спустя какое-то время. Порыться в мусоре имеет смысл, ничего не скажу, но ведь не сразу же!
   - Ты права, - согласился покладистый брат. - Вот ведь он роется, а чемодан достался нам! Но сдается мне, не в этом дело...
   - А в чем же?
   - Збиня темнил, может, и сам толком не знает, вот и ничего членораздельного не сказал. Если бы речь шла о брелочках, тогда, уверен, уж он бы знал все досконально, марки его не колышат. Но намекнул, что помойки - по ходу дела, главное же для Зютека - познакомиться с наследниками.
   - Покойника?
   - Угу. Вроде бы знакомится и разузнает, был ли покойник филателистом, не осталось ли после него марок. Но Збиня только намекнул, прямо ничего не сказал. Вот и нужен алжирский брелок. Мне сдается, что с родственниками умерших Зютек может знакомиться вовсе не из-за марок. Может, парень хочет просто подработать, а у тех всегда найдется работа, всегда из квартир выносят какие-то вещи, так вот, может, для уборки и выноса тяжестей? Ты как думаешь? Потому он и выискивает адреса недавно умерших людей, торопится, чтобы без него не выбросили.
   Яночка кивнула, соглашаясь с братом.
   - Очень может быть. Или по дешевке скупает вещи, возможно старые книги. Или макулатуру собирает. Но кажется мне, что только делает вид, будто старье покупает, а на самом деле его интересуют марки! И все равно дурак, ни о старье, ни о марках никто не станет с ним говорить, пока не похоронит покойника.
   - Я вот еще о чем подумал, - неуверенно начал Павлик. - Збиня сказал, что Зютек ради марок пойдет на все, я и подумал, может, он проверяет, вдруг квартира пустая, тогда он.., того...
   - Думаешь, заберется и марки свистнет? Сомнительно.
   - Очень свободно! Збиня сказал - он бы не удивился.
   - А как он может узнать, что квартира стоит пустая?
   - Откуда мне знать? Наверное, по-разному. И в дверь звонит, и по телефону, и соседей расспрашивает, и по вечерам смотрит, не горит ли свет в окнах.
   - А телефон у него есть?
   - У кого?
   - У Зютека.
   - Нет.
   - В таком случае надо узнать, есть ли телефон у Файксата, - сказала догадливая Яночка. - Если есть, тогда ясно, зачем прямо с почты Зютек мчится к нему. Раз у них шайка, он звонит от Файксата.
   - Знаешь, очень может быть! Или сам Файксат звонит. Он может звонить и ночью, и на рассвете.
   - А при чем тут Бонифаций? - вдруг вспомнила Яночка. - Збиня ничего о нем не говорил?
   - Какой еще Бонифаций?
   - Ну как же, ты сам мне говорил - Файксат велел Зютеку не забывать о Бонифации.
   - А, вспомнил. Нет, ни о каком Бонифации Збиня не упоминал. Может, Медянко зовут Бонифацием? Надо спросить дедушку.
   И мальчик бросился к двери. Сестра удержала его:
   - Нет, погоди. Нечего дедушку беспокоить из-за одного Медянки. Кроме Медянки надо иметь за душой еще кое-что. И действовать дипломатично.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ну как ты не понимаешь? Ведь мы столкнулись явно с подозрительной историей, и, если этот самый Медянко тип подозрительный, дедушка нам ничего не скажет. Вспомни все его рассуждения о том, что надо оберегать детские души от морального разложения.
   - Еще бы! - перебил Павлик. - Сколько раз заливал!
   - Ну вот, значит, надо найти к дедушке подход, - продолжала рассудительная сестра. - Вот с этим пойдем! - махнула она на чемодан с письмами. - Я кое-какие просмотрела, по-моему, там есть чрезвычайно ценные экземпляры. Вот с ними мы и пойдем к дедушке, а Медянко всплывет сам собой, попутно.
   Настало время заняться чемоданом вплотную. Павлик извлек его из-под стола и откинул оторванную фанерную крышку. Чемодан был битком набит письмами в конвертах с марками. На некоторых конвертах остались следы от перевязывавшей их некогда веревки или ленточки. Видимо, письма были в свое время рассортированы по пачкам и перевязаны и только недавно их все свалили в этот старый чемодан.
   Мальчик взял лежащий сверху конверт, внимательно осмотрел его и вскрикнул:
   - С ума сойти! Гляди!
   - А что я тебе говорю? - отозвалась сестра. - На это письмо я с самого начала наткнулась. Дедушка наверняка скажет - "чрезвычайно ценный экземпляр". И в хорошем состоянии. Вот только не знаю, как лучше поступить, - оставить его на конверте или вырезать с кусочком конверта. Ведь я же обещала той женщине письма сжечь.
   - Письма, но не конверты! - возразил брат.
   - О конвертах я не спросила.
   - Вот и хорошо! Надо же, первый раз вижу эти марки не в кляссере, а на обычном письме. Я побежал за каталогом.
   Осторожно положив конверт на стол, мальчик выбежал из комнаты, а Яночка взяла конверт и принялась любоваться марками. Их было три, портреты Траугутта, Костюшко и Домбровского, первая послевоенная серия, первая серия Народной Польши. Кроме того, на конверте стоял штамп "Заказное письмо" и штемпель с датой. Письмо было отправлено 9 ноября 1944 года из Люблина в Красник. Эти марки были им с Павликом хорошо знакомы, они неоднократно рассматривали их в каталоге. Есть эти марки и в дедушкиной коллекции, но о том, чтобы обнаружить их на обычном конверте, нельзя было и мечтать. Сокровище невероятное!
   - Дедушка сказал, что в сорок четвертом году заказное письмо стоило злотый пятьдесят грошей, - сообщил вернувшийся с каталогом Павлик. - А этот налепил на злотый семьдесят. Богач какой-то!
   - Надеюсь, у тебя хватило ума не сказать дедушке, что мы нашли чемодан с марками? - насторожилась Яночка. - Ведь мы же договорились, скажем потом, когда разберем, и вместе с Медянко.
   - За кого ты меня принимаешь? - обиделся брат. - О чемодане я ему ничего не сказал, просто из любознательности поинтересовался, сколько стоило отправить заказное письмо в сорок четвертом году. А ты сразу... Гляди, а это! Спятить можно, выбросить такое богатство! Ты говорила, та баба собиралась выбросить письма в мусорный бак?
   - Хуже, она собиралась сначала их сжечь! - с возмущением отозвалась сестра. - Хорошо, печки у нее под рукой не оказалось.
   - Ненормальная! Ну так что, вырезаем?
   - Простые вырезаем, а если интересные надпечатки и штемпели, оставляем вместе с конвертами.
   И дети принялись за работу. Сидя на полу в комнате Павлика, они методично просматривали конверт за конвертом, опорожняя чемодан. Чемодан сразу же по прибытии был отнесен в комнату Павлика, а не Яночкину. Сделано это было с умыслом. Дело в том, что в комнате девочки поддерживался относительный порядок, у мальчишки же царил полный хаос. Пани Кристина пыталась было наводить в ней порядок, но когда оказывалось, что выброшенный ею хлам как раз и представлял самую большую ценность для сына, мама оставила попытки прибраться в комнате Павлика и махнула на нее рукой. Поскольку выбрасывать что-либо ей было категорически запрещено, значит, поддерживать чистоту было невозможно, и пани Кристина просто избегала заглядывать в комнату сына, чтобы лишний раз не расстраиваться. Тут старый чемодан оказался как бы в своей стихии, а в комнате Яночки он бы непременно бросался в глаза.
   Самые интересные марки попались на самых первых конвертах. Больше таких ценных экземпляров не попадалось, но и не очень ценные представляли немалый интерес для коллекционеров. Правда, большинство марок были стандартными, напечатанными массовыми тиражами. Конверты с ними сваливали в большую кучу. Попалось несколько иностранных марок, их сложили отдельно, чтобы проверить потом - не хотелось снова бежать к дедушке за каталогом.
   - Если я сейчас потребую у него все каталоги, он сразу догадается, что у нас что-то есть, - вслух рассуждал Павлик, - и наш номер с Медянко не пройдет.
   На самом дне обнаружился небольшой кляссер, битком набитый марками. На первый взгляд, они не представляли особой ценности. Это были в основном иностранные марки, небрежно засунутые в прозрачные карманчики кляссера, иногда по несколько штук сразу. Большинство из них были американские, австрийские, французские, некоторые из экзотических стран. Все гашеные, отклеенные от конвертов. С ними надо разбираться отдельно, с лупой. Этими марками решили заняться позже.
   - Я еще могу понять, когда выбрасывают ненужные письма, - рассуждал оскорбленный в лучших своих чувствах Павлик. - Но выбросить на помойку кляссер! Это уже никак в голове не укладывается.
   - Может, кляссера она не видела, - пыталась оправдать незнакомую женщину Яночка. - Или вообще не слышала о них. Жаль, мы не знаем, где она живет, может, у нее еще есть письма?
   - А разве не у той помойки? - удивился Павлик.
   - Нет, в доме недалеко от помойки жила ее покойная тетя, - пояснила Яночка, - а сама она живет где-то далеко. Она еще жаловалась.
   - А тетя где жила, не знаешь?
   - Нет, - вздохнула Яночка. - Там вокруг помойки несколько домов, я даже не знаю, из какого дома она вышла. Не смотрела, шла себе, а эта женщина меня обогнала. И Хабр ее не обнюхал, я его не просила, не подумала, что пригодится.
   - Не повезло! - огорчился Павлик. - Не знаю, не знаю, может, на ту помойку имеет смысл каждый день наведываться...
   У Яночки затекла правая нога от сидения на корточках. Сменив положение, девочка с грустью сказала:
   - Вот и мы с тобой, как несчастный Зютек, примемся рыться в мусорных баках. И не исключено, что на той самой помойке когда-нибудь столкнемся с ним нос к носу. Он ведь занимается этим систематически, продуманно, а я просто случайно на письма наткнулась. Завтра сожжем в саду на костре ненужные письма и чемодан, а сейчас пошли к дедушке вот с этой кучкой.
   - Погоди, я сгребу конверты в ящик из-под обуви.
   Но тут в дверь заглянула мама.
   - Мои дорогие, - сказала она, - не хотела вам мешать, но разрешите напомнить - рабочий день давно закончился. Сейчас двадцать два часа пять минут. Мы уговаривались, что в двадцать два, без напоминаний... Мне продолжать?
   - С ума сойти! - удивился Павлик, вытряхивая из обувной коробки какие-то железки. - Я был уверен, сейчас не больше восьми.
   - Не надо продолжать, - вздохнула Яночка. - Кончили.
   И когда мама ушла, сказала брату:
   - Ничего не поделаешь, разговор с дедушкой переносится на завтра.
   ***
   Дедушка с бабушкой занимали в большом доме Хабровичей две комнаты на втором этаже. В одной из них бабушка сидела за телевизором, в другой дедушка за столом занимался тем, чем и положено - марками.
   - Дедуля, - вкрадчиво произнесла Яночка, когда они с братом вошли к дедушке, - тут у нас немного кое-чего так себе, а немного очень даже ничего. Мы хотели показать тебе...
   - ..и спросить, которые ничего - вырезать или прямо с конвертами оставить? - докончил Павлик, водружая на дедушкин стол свою обувную коробку, наполненную марками и конвертами. - Ты что хочешь посмотреть сначала - плохие или хорошие? - поинтересовалась внучка.
   - Предпочитаю хорошие оставить на десерт, - ответил дедушка и потянулся за своей трубкой.